Текст книги "Ничейный космос"

Автор книги: Филипп Палмер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

ФЛЭНАГАН

– Я ухожу, – говорит Алби.

– Почему?

– Ты и твои люди с-сссвершили вс-сссе, что зтзззадумали, и с-ссскоро умрете. Ваши приключения окончены.

– Вовсе не обязательно. Алби задумывается.

– Еще одно, пос-ссследнее приключение, капитан Флэнаган?

– Еще одно, пос-ссследнее приключение, – добродушно подражаю я Алби.

Мой огненный друг надолго замолкает, шипя и потрескивая.

– Тогда, – отвечает он наконец, – с-ссс твоего поз-зззволения, я з-зззадержус-сссь ненадолго и понаблюдаю.

ГАРРИ

Кэлен нежно расчесывает мне шерсть, распутывает колтуны. Шерсть становится гладкой и шелковистой.

– Куда ты теперь? – спрашивает Кэлен,

– Осяду на Корнблате. РД не работают, и людям придется обходиться без них. Помогу немного.

– А я, наверное, домой.

– На Персию?

– Хочу к своим.

– Твои расселились по всему космосу, к тому же вы всегда сами по себе.

– Но как народ едины!

– Все давно знают: этот единый народ терпеть не может себе подобных.

– Вожделение сводит нас.

– Тебе хорошо – ты почти не отличаешься от человека.

– Лучше быть собой.

– Да-а, ты права.

– Нельзя же причислять меня к ним только потому, что шерсть у меня, скажем, не как у тебя, и хвоста нет.

– Эй, давай без расизма.

– От тебя пахнет вожделением.

– Правда?

– Люди не чувствуют эмоций на запах. Живут просто и не видят будущего.

– А ты видишь?

– Одну его линию точно вижу.

– Я там присутствую?

– О, в полной мере.

– Хочешь меня?

– Нет, но я не рабыня своих гормонов.

– Ага, понял. Но предупреждаю: я царапаюсь.

– А я кусаюсь.

– Причеши меня чуть пониже.

– Вот здесь?

– Да-а… теперь похлопай по шерстке.

– Так?

– М-м… угу. Теперь здесь.

– Но тут шерсти нет.

– Все равно хлопай… о-о, да! Да-а! Теперь я тебя похлопаю.

Кэлен расстегивает «молнию» у себя на комбинезоне, и я принимаюсь ласкать ее тело.

– Ах! А-ах! – стонет она. – А-аах!

– Я все правильно делаю?

КЭЛЕН

Мрр-мя-аау!

ЛЕНА

Я преисполняюсь жалости к себе – и гнева. Флэнаган видит это и ухмыляется.

– Что такая кислая? – спрашивает он.

– Вспомнила, как мы были с тобой вместе, и ты врал мне. Столько скрыл от меня.

– Я не мог поступить иначе.

– Но мы работали в команде, разве нет? А я даже была твоим командиром.

– Ну разумеется.

– Что разумеется?! – Я злобно смотрю на Флэнагана. – Ты лживый ублюдок, манипулятор! Притворялся, будто подчиняешься мне.

– Нет.

– ДА! Ты кинул мне кость, как собаке, чтоб я заткнулась. Дал порулить пиратской командой, а сам приказывал им у меня за спиной.

– А, ты про это…

– Ты играл со мной!

– Как на рояле.

– А секс?

– Что секс?

– Ты и здесь кинул мне кость?

– Ну, с моей стороны было бы неучтиво отказывать даме. Однако я даже получил удовольствие!

– Удовольствие он получил! Ах, ах, ах!

– Ага, было здорово!

– Здорово… слабо сказано.

– Хорошо, секс с тобой был просто сказочный, – проказливо улыбается Флэнаган.

Я сбрасываю одежду, и в глазах у Флэнагана загорается огонек. Все же мне есть на чем подловить капитана. Он тянется ко мне, но я не так-то проста, не даюсь. Жестом велю Флэнагану раздеться, и он подчиняется.

Мы стоим обнаженные: флэнаган – в полной боевой готовности, я – просто великолепна. Губы у капитана шевелятся в беззвучном шепоте, он уже думает, как поступит, трахнув меня.

А я ударяю Флэнагана в грудь, и сердце у него останавливается.

Всхлипнув, Флэнаган падает на колени, глядит на меня одновременно со страхом, желанием и ненавистью.

Снова бью Флэнагана в грудь, залезаю на него, и мы пилимся.

Флэнаган двигается, как безумный, как одержимый. Еще бы, ведь он только что умер и снова воскрес.

Вот он содрогается в оргазме, но я крепко держу его за мужское достоинство – стоит мне надавить, и Флэнаган снова кончает. Ему невдомек, как это происходит, и потому он боится.

– Ну, – говорю я, – как оно?

– А, так себе, – отвечает капитан, но голос его дрожит. – Я люблю тебя.

– Тебе только кажется. – Интонация Флэнагана чуть изменилась. Сжимаю ему член, и капитан снова кончает.

– Флэнаган, я люблю тебя.

– Ты уже говорила.

Сдавливаю ему член – кончает.

– Я люблю тебя. – В моем голосе смешиваются мед и полынь.

– А-а, будь ты проклята, я тебя тоже люблю-ууу! – вопит Флэнаган и кончает, кончает, кончает…

Я скатываюсь (а капитан уже на полу) с его расцарапанной в кровь груди. Миссия выполнена, Флэнаган – мой.

Встаю, одеваюсь.

– Если хочешь, можешь остаться, – бормочет Флэнаган, но я ухожу

ФЛЭНАГАН

На Корнблате нас чествуют как спасителей. Устроили парад длиной в сотни миль, с плакатами «СВОБОДА!» и «ЖИЗНЬ НАЧИНАЕТСЯ!». Чертовски лестно, однако.

Должно быть, то же происходит по всему Обжитому космосу. Должно быть… а хочется знать наверняка. Брэндон прав, мне тоже не хватает Вселенской сети, чувства общности.

Корнблатцы закатили такой праздник: по всей планете музыка, танцы; на гигантских экранах видно, как развлекаются люди на других улицах, пока мы отплясываем на главной площади города Гладиаторвилль.

Но здесь я чужой, потому что не дома. Мне бы на Кембрию.

– Ностальгируете, кэп?

– Да, а ты?

– Не особенно. Хочу немного постранствовать по космосу, от звезды к звезде. Может, прихвачу с собой замороженной спермы – посмотрим.

– Собираешься осесть на собственной планете?

– Вместе с Гарри.

– Что-о?!

– Что слышал.

– Но это смешение рас.

– Так принято выражаться у тебя а родной глухомани?

– Рад, что ты знаешь.

– Удачи на Кембрии.

– А я не на Кембрию лечу.

– А куда же?

– На Землю, – отвечаю я после паузы.

ЛЕНА

Капитан кратенько посвящает команду в планы. Вот они, мои друзья, стоят передо мной.

– Я на это пойти не могу, – заявляю я.

– Ты должна, – возражает Кэлен.

– Тебе придется, – добавляет Брэндон.

– Куда ж ты денешься с подводной лодки? – вставляет Джейми.

– Только ты знаешь, что там, на Земле, нас ждет.

– Наверняка – нет, не знаю. – Это я вру. Земля – рай, где все живут свободно, но за счет рабского труда на планетах-колониях. Однако сейчас она изолирована. Как же поступит Корпорация?

– Корпорация продула, – говорит Джейми.

– И сейчас продует окончательно, – подтверждает Брэндон. – Она все глубже…

– Уходит в дерьмо, – заканчивает Джейми.

– Правда-правда, – вступается за него Кэлен. – Такова человеческая природа.

– Корпорация – труп. Ей сломали хребет.

– Некоторые люди просто не могут не притеснять других. Так устроена Вселенная. Но в одни прекрасный день…

– Появляется герой. Одного ты знаешь. – Точнее, одну. Героиню. Ты могла бы…

– Заткнись, ушлепок! – отрезаю я, но токсин лести уже начал действовать.

Я знаю, мой сын власть никому не уступит. Развяжет новую войну, понастроит судов и отправит людей устанавливать бакены. Будет нужно, так он половину Земли обратит в рабство ради такой цели.

Через пятьдесят лет корабли Корпорации достигнут окраин Обжитого космоса, через двести – Корнблата. Рабство вернется, и человечество вновь поделится на две расы: расу Великих и расу Следов от ботинок Великих.

Я знаю, что надо делать.

Нужно убить Гедира, уничтожить Корпорацию, а для этого надо захватить Землю.

– У нас ничего не выйдет, все бакены сожжены, – говорю я. – С Землей нет связи, мы не сможем отправить туда свой разум через виртуальную реальность.

– Способ есть, – возражает Флэнаган.

– Бакены, – кричу я, – сожжены! Все до единого!

– Кроме одного.

Меня накрывает волной ужаса; потому что Флэнаган знает, кто я и что я.

– И этот бакен – ты.

– Я?

– Да, ты – Квантовый бакен.

У каждого члена команды в голове микрочип с функцией роуминга. Имплантат может связаться с любым ближайшим удаленным компьютером, будь он на пиратском корабле, планете или на межзвездной автономной станции, на которые иногда натыкаются космонавты.

Но я в этом плане особенно уникальна. У меня есть моментальный круглосуточный доступ к одному компьютеру – на Земле. Это прощальный подарок моего сына Гедира.

Да, мой мозговой имплантат – одновременно и Квантовый бакен.

– Считается, будто бакены огромны, – спокойно произносит Флэнаган.

– Но это не так, – продолжает Джейми, – Они маленькие. Совсем…

– Крошечные.

– Не больше кванта!

– Корабли-носители – вот они да, огромны, – говорит Флэнаган. – А сами бакены… ну, микроскопичны. Один такой у тебя в голове, Лена. Вот почему ты столько знаешь. Единственный способ связаться с Землей – через тебя.

Мой шепот звучит предупреждающе: – Своего сына я убивать не стану. – А придется. Иного выхода нет. И ведь Флэнаган прав.

Лена, будь осторожна.

Молчи, железка. Ты мне еще пригодишься. Исполняй приказ.

Э, какой приказ, Лена?

Лена?

Веди меня на войну.

ЛЕНА

Мой компьютер принимается за работу. Он соединен по сети со всеми компьютерами Земли и бриллиантов Дайсона; у меня доступ к любой базе данных.

Я вхожу в мейнфрейм завода на орбите Венеры и задаю директивы. Начинается запуск формовочных прессов: в них заливается биопластик для изготовления роботов. Их телам придают человеческие формы, в головы помешают кибермозги, запрограммированные под меня и Флэнагана.

Эти два новых РД сильны, им нипочем даже космический вакуум. Пули и лазеры их не возьмут, броня понадобится только для шей и голов.

Внешне РД – вылитые я и Флэнаган. Они готовы, и мы – закрепились в симуляционной сетке. Двусторонняя связь работает.

Точно как тогда, в битве за Кембрию, между нами и РД – многие световые годы, но мы управляем ими без малейшей задержки. Только на этот раз Квантовый бакен – у меня в голове.

Понятия не имею, как Флэнаган догадался о моих скрытых возможностях. Сама бы ему ни за что не открылась. Флэнаган, хитрозадый подонок…

ОН, кажется, предусмотрел все. Вспомнил мою оргию на Кембрии и сообразил, что я умею расщеплять собственное сознание. Подсоединился к моему мозгу через нейронный коннектор и считывает сигналы от своего доппельгангера, которые я для него обрабатываю. Таким же образом я отсылаю РД-Флэнагану команды хозяина.

Наши умы сливаются в сосуде моей головы, и вместе с Флэнаганом мы готовы вести двух роботов на Землю. Я велю компьютеру венерианской фабрики забраковать их, и нас, забрав с конвейера, выбрасывают в космос.

Мы парим в эмпиреях. Скафандры нам не нужны. Мы – словно птицы, отбились от стаи и воспарили на Небеса. Облетаем Венеру и устремляемся к Земле.

Путешествие предстоит долгое.

Бриллианты Дайсона похожи на планеты в древней модели Солнечной системы. Сверкание их граней словно олицетворяет человеческий гений. А Земля купается в свете ангела и кажется зеленее и голубее, чем когда-либо прежде.

Какое великолепие! Смотрела бы и смотрела.

Оглядываюсь на робота-Флэнагана – седого пирата с дикими глазами. Отдаю мысленный приказ – и бороды у него как не бывало; даже помолодел слегка. Еще приказ, и Флэнаган вытягивается по струнке, одна рука прижата к груди, другая – выброшена вперед. Ни дать ни взять Супермен. Стареющий герой возвращается из путешествия к звездам.

Я чувствую легкость и чистоту. Впервые за сотни прожитых лет.

На мою долю выпало столько вины, сожалений, отчаяния. Но сейчас с моего прошлого будто бы сдернули покрывало – я вижу все ясно, как оно было на самом деле.

Мои таланты, достоинства, победы, мои слабости и ошибки – я вижу все это, но как бы не своими глазами, отстраненно. С умиротворением наблюдаю за прошлым издали.

У меня мания величия. Роль Президента оказалась не так велика, как я говорила. Да, пользу я принесла, но высот достигла вовсе не тех, о которых мечтала.

Перед глазами разворачивается панорама прожитой жизни. Сколько всего произошло! Насыщенность биографии – вот что во мне самое поразительное. А главное достижение – популяризация научных идей, Я горжусь собой, мне нет нужды быть богиней.

Ты очень мудра.

А ну молчать! Это все ты виноват. Если бы ты не льстил и не потакал моему эго, я бы не превратилась в чудовище.

Но ты сама меня таким запрограммировала.

Ну-ну, притворюга!

Четко, до боли четко я вижу, как теряла рассудок, приобретая все больше власти. Долгие ночи в виртуальной реальности освоения Надежды, а после – долгие-долгие дни на работе, бесконечные совещания, встречи; решение принимается за решением; стресс и возбуждение становятся моими партнерами. Проходит сотня лет, и я выдыхаюсь, начинается паранойя.

Неудивительно, что я убила бедную старуху Кавендиш.

Она заслужила смерть.

Что?

Она заслужило смерть. Не вини себя.

Я обезумела и застрелила хорошего человека.

Кавендиш была дрянь, дрянь из дряней и вообще – что сделано, то сделано. Прости себя, Лена, ты заслуживаешь отпущения грехов.

Это что еще такое? Подпрограмма с функцией психологического массажа для эго?

Это я, Лена. Не все из сказанного мной – результат программирования. Ты хороший человек, и я горжусь, что ты мой друг.

От этих слов мне становится стыдно. Компьютер смутил меня – по-настоящему. Или это тоже результат моего неумелого программирования? А может, железка эволюционировала? Обрела независимость? Стала личностью?

Говорю: это я! Ты совсем отупела или где?

«Спасибо», – одними губами произношу я.

– О чем задумалась? – спрашивает РД-Флэнаган по интеркому.

– Так, вспоминала прожитые годы, какая я необыкновенная и вообще расчудесная.

– И к тому же несносная гадина и мегера.

– А, закрой варежку, занудный старперище.

И мы летим дальше, тюка не достигаем Земли и не входим в ее атмосферу.

Мы падаем.

Горим. Но наши тела необычайно стойкие, и на ракетных ранцах мы проносимся сквозь плотные слои над Европой, как два метеора.

Под нами сейчас Альпы. Снижаемся.

Садиться будем в Англии, недалеко от места, где я родилась.

ФЛЭНАГАН И ЛЕНА

Кошма-ар! Спасите! Я в мозгу у Лены, вижу и чувствую все ее мысли, все предрассудки. Бултыхаюсь в самодовольстве и эгоизме. О, эта дрянь – она такая… дрянь!

Флэнаган, заткни фонтан.

Твои мысли – выгребная яма.

Скажи спасибо, я ни с одним мужиком еще так не сближалась.

Так ведь ты мизантроп, гребаный монстр!

Эй, эй, здесь дети!

А ты не лезь.

Вот именно, отвянь, железка.

Впереди – ответственное дело. Вы должны действовать сообща, как единое целое. Надо…

Кто такой Том?

Не лезь ко мне в память!

О… ого-оооооо! Божегосподипомилуй! Кожа и плети! Йи-ха, йи-хаааа! Прелесть-то какая! Это ты с папашей Питера, да?

Не лезь, я сказала.

Я смотрю, его ты тоже в грудь лупила. А ну перестань. Не то утоплю в особом мнении насчет тебя самого.

Опаньки, тут еще и обратная связь имеется! Ты мои мысли читаешь? Смотри, я припас для тебя особенно вкусную мерзость и пошлость. Захлебнешься – не вынырнешь.

Вижу., слабовато будет.

Прошу внимания. Приземляемся.

Флэнаган, скажи мне одну вещь.

Какую?

Правду Истинную правду Ты ведь соврал, сказав, что дурил меня, что использовал? Зачем на самом деде было назначать меня лидером? Лесть, манипуляция? Или ты действительно думал, я гожусь в капитаны пиратского судна? А?

Сейчас не время и не место.

Флэнаган, ответь! Я должна знать!

Не будь дурой, Лена. Ответы могут причинить тебе боль…

Мыслеответ Флэнагана врезается в эфир острым скальпелем: «Ты вдохновляла нас».

Ответ проливает мне бальзам на душу… но что, если это снова лесть?

Врешь, – говорю я.

Нет, не вру.

Да сосредоточьтесь вы наконец! Приземляемся!

Плевать на компьютер. Уж больно интересно подслушивать мысли Флэнагана:

Я дурил Лену, а она мне верила. Не могу ее за это винить, потому что сам полагался на Ленину поддержку, опыт. Иначе бы и пираты за нами не последовали. Да я бы сам отправился за ней в преисподнюю, прошел ал насквозь и вернулся бы.

Я, кстати, слышу – все до единого слова. Ч-черг!

Ах ты старый льстец.

Да, это очередная моя уловка, а ты просто психованная шлюха.

Опоздал ругаться, я все слышала, хе!

Не все, детка, далеко не все… ага, это что? Еще одна порция воспоминаний?

А-а! Нет! Стой! Не смей туда лезть! Непушу-ууу!

Первый секс. М-ммм, как все быстро случилось. Каникулы на Карибах, мило. Ты и еше одна девочка… как ее, Клара? Королевство Алхимии? Лопни мои глаза, какая изысканность! Гламур в чистом виде.

Ничего подобного.

А мне веснушки нравятся.

Замолкни, перестань уже.

Носом ты вся в папашу. Была, по крайней мере до операции. Прочь из моего мозга! Ты как насильник! Да я даже не касаюсь тебя. Ой, господи! Гадость-то какая! Что? Что там такое?

Вон, вон оно это воспоминание. День, когда умерла твоя мать – ты была рада. С ума сошел?! Нет?

Я же чувствую твою радость, ты думаешь: «Боже, ну наконец эта старая мымра, эта грымза подохла!» Ведь это твои мысли, нет?

Нет, не мои!

А я говорю: твои. Мне все видно.

Я маму любила! Любила! Да, с ней было трудно, но известие о ее смерти поразило меня… К тому же плохо о родителях думают все. Это естественно. Для меня тоже, ведь я человек. Я не…

Ты всю жизнь потом корила себя за то, что плохо думала о матери.

Да.

Не стоило. Нет, стоило.

А, хрен с тобой, вини себя в чем угодно. Хрен – с тобой, недоносок:

Наконец ему открывается темнейшая из моих мыслей, боль из болей.

Лена, сына, которого ты любила, давно уже нет. (От Флэнагана исходят тепло, сострадание; отвечаю ему тем же.) Ты все делаешь верно, не сомневайся.

Ты видел, как я кормила Питера грудью?

Ты никогда не кормила его грудью.

Ну и ладно, зато теперь моя очередь рыться у тебя в… в этой, как ее там… в душе.

М-мм… близкое сравнение.

Присохни. Сейчас глянем. Ага, воспоминание обо мне! Первая встреча… вот я тебе врезала по морде, а вот… ой! Ой-ой, мама! Не-ееет!

Хе-хе, не надо было подглядывать.

Откуда мне знать, что именно тебя во мне раздражает?! Ага, и это тебе тоже не нравится? Разве можно так обо мне думать? И… хватит, прекрати, Флэнаган! Не смотри, перестань лезть ко мне в душу…

Что ты прячешь? Вот эту мыслишку?

Выйди вон. Это глубоко личное. Это…

Так ты… и впрямь меня любишь?

Да.

Разрази меня гром! Лена… я… Ты что? Тоже любишь меня?

Вот еще! Хоть насквозь меня прогляди – и на донышке не найдешь такой мысли.

Не отрицай очевидного. Я знаю: ты любишь меня. Не гони, Лена.

Я не виню тебя. Я заслужила любовь. Ну хватит уже… О-ох!

Лицо Флэнагана искажается болью. «Господи!» – А-аааагрх! – кричит кто-то. Оказывается, это я. Пытаюсь подняться на ноги, но не могу – падаю.

Время выдвигаться.

Боже правый, Флэнаган, моя нога! Как больно! Мать же вашу, мне больно! Как же так вышло?!

Престо посадка получилась не совсем мягкой.

ЛЕНА

У меня сломаны обе ноги, и позвоночник треснул от удара о землю. Флэнагану досталось не меньше. Однако РД живучи как собаки. Мы быстро встаем и командуем кибертелам: «Залечиться!». Надо чуть подождать.

Робот-Флэнаган на себя не похож, то есть не похож он на оригинал: бороды нет, прическа другая. Оп! – мыслеприказом я удлинила ему перец до двух дюймов.

Смотрим с Флэнаганом друг на друга.

– Я бы не прав, – признает Флэнаган. – Не стоило мне копаться у тебя в памяти.

– Тебе вообще много чего не стоило делать.

– Ну, я ж не знал, что ты ко мне… так относишься.

– Почему? Ведь мог догадаться. Пока мы с тобой занимались любовью.

– Но ведь то был просто секс.

– Не для меня. К тому же «просто» ничего не делается. Повисает тишина. У Флэнагана глупейший вид; пират как

будто пристыжен.

– Ну, как смотришь на то, чтобы все повторить?

– Заняться сексом в телах роботов? Пожалуй, не стоит, пока есть дела поважнее.

Выходит, путь к сердцу мужчины лежит не через два дюйма полимерного кутаса… Я лукаво улыбаюсь, и Флэнаган вдруг напрягается.

Проходит час – и ноги у нас как новенькие. Выдвигаемся.

– А где же поезд на электромагнитной подушке?

– Поездов больше нет, Флэнаган. Дороги – это прошлое. Зато есть подземная линия метро, охватывающая всю планету.

– Дорогущая небось?

– Во времена моего детства у нас были некомпьютеризированные асфальтовые автострады, машины управлялись людьми вручную – на чистом адреналине. Часто происходили аварии.

Даже за пределами городов Землю покрывали дороги, повсюду стояли столбы, опоры линий электропередачи.

– Зато сейчас тут довольно пустынно.

Вокруг, насколько глаз хватает, тянутся луга. Неподалеку бродит стадо оленей, самец с огромными ветвистыми рогами смотрит на нас,

– Как мы попадем в метро?

Рядом стоит дуб. Я стучу по стволу, и мы с Флэнаганом начинаем опускаться под землю на пятачке зеленой травы. Мы в подземном мире.

– В Лондон, – заказываю я, и нас переносит в кабину вагона. Садимся, оглядываемся.

– Мило, – успевает заметить Флэнаган, а в следующий миг раздается «чпок!», и мы уже на месте.

Из метро выходим, прямо в Сент-Джеймс-парк. Когда-то он соединялся с Моллом – широкой улицей – и с Букиигемским дворцом, резиденцией монарха. Сегодня он, будто река, выливается на Молл и занимает весь дворец, который превратили в тематический парк.

Мы встаем на плиты дорожки, и они поднимаются, несут нас над землей мимо потрясающих видов.

– Флэнаган, у тебя остались братья или сестры?

– Нет, все погибли.

– Под игом империи?

– Вроде того. А у тебя?

– Был брат. Работал бухгалтером, жил в Бейзингстоке, умер в шестьдесят шесть лет от сердечного приступа. Еще сестра – мечтала стать балериной, но не сумела. Остаток жизни преподавала танцы шестилетним детям. Прожила почти до девяноста лет. Ах да, вторая сестра умерла, не дожив до пятидесяти.

– И все это было давным-давно, да?

– Воспоминания хранятся в компьютере… эй, гляди, леопард!

– Гепард.

– А я говорю: леопард. Гепарды стройнее и пятнышки у них другие.

И все-таки это гепард.

– Да вы, гады, сговорились.

Вокруг свободно гуляют львы, тигры, слоны и гепарды. Жирафы щиплют кроны пальм, выстроившихся вдоль Молла.

– У зверей в мозгу микрочипы с программой?

– Понятия не имею.

Есть, есть у них микрочипы с программой Ведана. Они не позволяют животным нападать на человека.

– А хотя, думаю, да, есть.

– Как-то я летал на Тарзан. Знаешь такую планету? Там повсюду африканская флора и фауна. Кругом джунгли, люди ходят в набедренных повязках. А фабриками и заводами управляют генетически модернизированные гориллы.

– Жуть какая.

– Я там дрался с крокодилом. Ух и морда у него была – только айсберги крошить.

– Ая втайне всегда мечтала стать дельфом. Плаваешь себе в океане и мыться не надо.

– Дельфы не пользуются шампунем?

Пользуются.

– Пользуются.

– А я всегда мечтал научиться летать.

– Мы же только недавно летали.

– Да, но… я хотел бы стать… ну, чайкой.

– Чайкой?

– Ага, люблю море. Летаешь себе, гадишь людям на головы.

– Хорошая жизненная позиция.

– Так и я о том же. Куда дальше?

– Под Арку, затем – направо.

Пролетев под аркой Адмиралтейства, мы оказываемся на Трафальгарской площади. В гордом одиночестве перед нами возвышается колонна Нельсона, памятник знаменитому адмиралу, о чьих подвигах я уже и не помню.

Адмирал Горацио Нельсон. Сражался против Наполеона в ряде ключевых битв. Кульминацией стало сражение при Ватерлоо…

Да какая разница, что там было! Поразительно – к Национальной галерее пристроили дополнительный этаж, целиком из стекла. Люди и картины словно парят в воздухе.

– Это называется классикой архитектуры?

– Неоклассикой. Классика – это римские и греческие постройки.

Отлично, Лена, так его!

Меня хвалит собственный мозг. Шикарно, нечего сказать.

Идем дальше, к Уайтхоллу – стремительной реке с набережной по обеим сторонам. Мы встаем на каменную плиту, и та спускает нас к реке, а потом несет вдоль пенящихся вод.

– Осторожней – Памятник неизвестному солдату!

– Какой идиот додумался установить его здесь?!

В конце пути – старый парламент, а ныне – штаб-квартира Галактической корпорации. Я восхищенно смотрю на Биг-Бен, башню с атомными часами, которые еще несколько дней назад определяли время во всем Обжитом космосе. Глаз не нарадуется на здание самого парламента, на его сложные формы, над которыми словно бы парят сверкающие башни из тугоплавкого стекла.

Кабинеты Гедира – в прилегающем Вестминстерском аббатстве, над бассейнами и личными барами, в комнатах, уставленных видеоэкранами и симуляционными консолями, откуда он следит за любой точкой империи, а при желании и присутствует в ней. Вернее, следил и присутствовал, пока мы не уничтожили Квантовые бакены.

– Как думаешь, сын не сильно на меня злится?

– Спорю, что сильно и даже очень.

– Не вини меня за то, что я его люблю. Черт, в детстве он был такой милый.

– Я детей боюсь.

– А я боюсь, что не смогу решиться на задуманное.

– Ты должна. Исполни свой долг, свою миссию. Ты же герой, Лена, люди будут слагать о тебе песни.

– Надеюсь, не блюзовые панихиды?

– Панихиды?

Панихиды?

– Ты понимаешь, о чем я.

– Тебе не нравятся мои песни?

– Они, знаешь ли, нагоняют тоску.

– Так ведь на то они и блюзы!

– Тогда пусть их называют иначе. Или предупреждают перед выступлением, мол, впечатлительным не слушать – сбрендить можно от тоски.

О, прошу, отложите ссору хотя бы на время!

– Мой удаленный компьютер просит не ссориться.

– Скажи ему, пусть заглохнет.

Ну все, я обиделся.

Ах ты лапочка моя.

Правда?

Конечно, нет. Смотри в оба, железка, сейчас будет бой.

В конце Уайтхолла – стража, группа РД. Они наблюдают за нами, и наши образы из их голов передаются в Центральный мозговой компьютер Корпорации (по совместительству – мой удаленный компьютер). Мы пролетаем мимо роботов как «неопасные объекты» на Парламент-сквер.

Останавливаемся, оглядываемся.

Там – Уинстон Черчилль.

Знаю.

В середине двадцатого века он был видным политиком, главнокомандующим британскими вооруженными силами, а также писателем, художником…

Заколебал уже! Знаю! Кое-что в голове у меня сохранилось. Я видела фильмы о Черчилле, а мой дед был у него на похоронах.

– Готова? – спрашивает Флэнаган. Над головой у него пляшет светляк. Странно…

– Готова, – моргнув, отвечаю я.

Расстегиваем вещмешки – на венерианском заводе мы затарились по полной программе: гранаты, бластеры и, конечно, мечи. РД из личной гвардии Гедира поглощают лазерное излучение, и прямое попадание из бластера им не страшно. А вот если отрубить голову – тогда есть шанс на успех.

– Бей-убива-ааай!

Взрываем первую гранату. Слон поблизости в ужасе ревет. Мы на бегу стреляем из бластеров, самонаводящихся на оружие РД. Пара секунд – и роботы остаются с голыми руками.

Передо мной вырастает тройка РД. Мечом сношу им головы.

Флэнаган швыряет зажигательную гранату. Бабах! – и площади как не бывало, только ослепительное пламя. Закрываем глаза и, ведомые преданным голосом, бежим к аббатству.

Лена, беги прямо, возьми чуток влево. Флэнагон – за Леной, положи руку ей на плечо. Справа – РД, пустили ракету, пригнитесь… бегите…

Гранатой взрываем двери аббатства. Мечами сносим головы роботам направо и налево. Но вот одна голова отделилась от тела, и из шеи брызнул фонтан крови. Теперь мы убиваем людей – мужчин и женщин из охрены Гедира

Наши тела! крепче и быстрее; природные рефлексы обострены. Мы идем через аббатство, оставляя за собой кровавый след, ковер из трупов на мраморном полу.

Взбегаем по лестнице, гранатой и лазерными лучами сносим двери.

Входим в святая святых, личный кабинет Гедира. Император ждет нас, окруженный свитой – директорами и РД-телохранителями.

– Лена? – безумным голосом произносит Гедир. Похоже, мы застали его врасплох. Мы…

Нет, в глазах Гедира я вижу знакомый блеск. Точно такой я видела, когда он убил соседскую кошку и скормил ее по частям крысам в поле, когда подсунул собачье дерьмо одной девочке в коробку для завтраков, когда изнасиловал ту девушку и притворился невиновным.;. Я вижу в его глазах презрение. И триумф. Он одурачил нас.

Питер знал, что мы идем.

Флэнаган начинает палить по роботам и директорам, не забывая уходить от ответных выстрелов. А я стою как вкопанная – я заметила, что моего сына окружает силовое поле неизвестного типа. Воздух вокруг него мерцает, картинка искажается. Кожа Питера бледная, похожа на пластик… Да ведь это бронехитин доппельгангера.

Гедир неуязвим.

Время будто бы замирает, и я словно погружаюсь в трясину досады. Одно дело убить родного сына, другое – попытаться его убить и не суметь.

И вот Питер целится в маму из бластера. Лицо его перекошено от гнева и ненависти. Я не виню его, только…

Бросаюсь на сына с мечом. Убью его, пока он не убил меня!

Я…

Силовое поле чуть отступает, сгустив воздух перед собой, и я будто проваливаюсь в зыбучий песок.

Питер отключает защиту, и мне в грудь бьет пучок плазмы. Мое тело горит, и мне самой больно, будто пламенем объято мое настоящее тело.

Флэнаган убил всех, остались только мы трое. Капитан проносится мимо меня со скоростью молнии и, пока силовое поле отключено, бьет Гедира мечом.

Но клинок замирает в сантиметре от кожи Питера. Флэнаган снова бьет – тот же эффект. Флэнаган ударяет и ударяет с головокружительной скоростью, а меч замедляется у самого тела Гедира и отскакивает.

Со стороны кажется, будто Флэнаган мечом хочет срезать шкуру с Гедира. Наконец он оставляет попытки.

Выглядит пират старым, разбитым и одураченным.

Ухмыльнувшись, Гедир бросает в нас пригоршню искрящейся пыли.

Раздается оглушительный «БАХ!», и мы с капитаном падаем на пятые точки. Питер скалится во все тридцать два зуба. Упивается превосходством.

– Ах ты старая грымза! – произносит он, и эти слова обжигают мне душу.

Забери меня отсюда, железка! – прошу я.

Не могу. Мои системы парализованы.

Как?!

– А так, карга ты старая, потаскуха, чтоб тебя, – говорит Питер. – Вы в ловушке. Не сбежите и меня не убьете. Не сможете…

Его вдруг охватывает пламя, и он сгорает у нас на глазах.

Повисает оглушительная, страшная тишина.

Глядя на труп сына, я реву от ужаса.

В комнату врывается новая армия телохранителей Питера. Мы рубим и стреляем. Рубим и стреляем. Роботы осыпают нас ракетами и поливают плазмой. Один из них хватается за меч, и миру меня перед глазами вдруг начинает вращаться.

Мне отсекли голову.

– Флэнаган, – бормочу я, но он не слышит меня, да я уже и не могу говорить.