Текст книги "Ничейный космос"

Автор книги: Филипп Палмер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

АЛЛИЯ

Роб был боксером – участвовал в подпольных боях. А я была его менеджером, любовницей и женой.

То были страшные дни. За участие в боях по закону казнили – спасибо Гедиру, издавшему соответствующий эдикт. Правитель, наверное, боялся, что порабощенные массы восстанут против него, распаленные видом двоих мужиков, мутузящих друг друга на ринге.

Мы странствовали по планетам, и Роб бился со всеми, кто бросал ему вызов: будь то двое противников одновременно, будь то женщина или киборг – Роб побеждал всех. Невероятно сильный, выносливый, гибкий, изящный… Кто-то может мне возразить, но Роб был одним из величайших боксеров.

Величайшим боем в жизни Роба стал поединок с Эдуардо Мунозом. Роб к тому времени носил титул признанного чемпиона в полутяжелом весе, а Муноз был профессионалом в сверхтяжелом – костолом, гора мышц и кулаки как два паровых поршня. На тренировках Муноз бил по груше так сильно, что потом никак нельзя было выправить вмятины, и тогда Муноз переключался на бетонные стены. Он играючи убивал противников на ринге.

Но Роб Набрал вес, получил новую категорию; вышел против Муноза на ринг и дрался как дьявол. Он с легкостью уходил от выпадов Муноза: подныривал, уворачивался и сам бил так сильно и часто, что компьютер едва не дымился. Роб наносил удары с хирургической точностью: у Муноза быстро села дыхалка, он потерял ритм и к концу пятнадцатого раунда не мог поднять рук.

Но Муноз, оказывается, дал судьям взятки, и победу присудили ему. Толпа ревела от негодования, а Роб только предложил бой-реванш. Тут же, на месте. Побитый чемпион, надо отдать ему должное, согласился. Они вышли на ринг. Роб не стал защищаться – кивком головы поманил Муноза, предлагая нанести свой лучший удар. И Муноз ответил – ударил Роба в голову со всей силы. А Роб даже не попытался уклониться, просто позволил ударному импульсу пройти от головы в шею и дальше вниз – по позвоночнику в ноги и в пол. Пошатнулся, но устоял.

Роб нанес ответный удар в челюсть – Муноза выбросило за пределы ринга. Он упал прямо на продажных судей: двое погибли, третий лишился сознания. Рефери – единственный, кто сохранил остатки разума, – сразу присудил победу Робу. Мы получили свой приз – одиннадцать миллионов баксов – и в ту же ночь слиняли с планеты, спасаясь от разъяренных гангстеров.

Ах, то были чудесные дни… По иронии судьбы до встречи с Робом я ненавидела бокс. Но потом открыла для себя, какой это изящный вид спорта, быстрый, красивый; преступая закон, все спортсмены становились друг другу как братья. Повреждение мозга. Прочие соревнования: скайдайвинг, фехтование, борьба с крокодилами – все они грозили травмами, которые легко залечить, достаточно обратиться в банк органов. Однако одного-единственного мощного удара в голову бывает достаточно, чтобы спровоцировать необратимое повреждение мозга. Поправить его можно, только заменив душу или полностью стерев память.

Мы помнили об этом – рисковали всем, жили настоящим моментом.

И все же больше беспокоилась я. Роб просто помнил о риске. Он получал удовольствие от самого процесса – спортсмен от природы, тренировался безо всякой пощады к себе: бегал с гончими по пересеченной местности, обгонял лошадей, качал пресс, соревновался с бульдозерами в перетягивании каната. А однажды, чтобы повысить выносливость, переплыл океан. По быстроте реакции Роб превосходил среднестатистического пилота звездного истребителя.

А когда дело доходило до постели… господи, мы творили историю; Роб мастерски владел техникой тантрического секса, а я, молодая, страстная блондиночка, испытывала оргазмы, похожие на рождение сверхновой. Мне этого будет недоставать. Уверена, больше я никогда не испытаю такого плотского удовольствия.

Мы совершали боксерские турне во внешние галактики. Роб бился с космическими шахтерами и мастерами рукопашного боя. Дрались по несколько часов кряду, до полусмерти. И Роб ни разу не проиграл.

Он был моим героем.

Мы делали огромные деньги и от души веселились.

Однажды меня изнасиловал космический десантник. Роб выследил его и убил. Я рассвирепела, собиралась уничтожить дружков насильника – ведь они знали, что он хотел со мной сделать и никак не помешали ему. Но Роб остановил меня, сказал, что нельзя обвинять людей без доказательств. Он всегда играл по правилам. И я успокоилась, согласилась с ним, оставила все как есть.

Десантники нашли нас. Они на каждом углу кричали, как изнасилуют меня – на этот раз всем взводом. Мы позволили им найти нас и убили уродов – всех до единого. А затем пустились в бега, примкнули к команде Флэнагана.

Все было просто замечательно. До сегодняшнего дня.

Роб мертв. Я осталась одна.

Выпьем же за Роба.

ЛЕНА

Я не усну – сон будет, как смерть. Лучше потерплю, вынесу пытку.

Стою в конце комнаты. Перемещаюсь – медленно… шажок… за… шажком…

Прошло пять часов. У меня началось обезвоживание. Мне дали стакан воды и соломинку – принимаюсь жадно пить.

За стенами комнаты раздаются голоса: поют, что-то празднуют.

Они поминают погибшего товарища.

Жаль, что их всех не убило.

Какие аморальные мысли. Не следует…

Заткнись. Мать. Твою. Так. Шажок. Еще. Один. Третий…

ФЛЭНАГАН

– Мне противна сама мысль об этом. Но, видимо, выхода нет.

Перед нами Роб, точнее, его трехмерное голографическое изображение. Роб пялится в камеру, моргает.

– Аллия, ты лучшая. Я люблю тебя. Остальные… Ах вы гребаные неудачники. Чтоб вы сдохли позорной смертью, захлебнулись пивом! Вы живы, а я, значит, умер. Хреново, скажу вам!

Мы поднимаем бокалы. – Споем, друзья.

 
Был дом в Новом Орлеане,
Дом Восходящего солнца.
Растлили там множество бедных девиц.
Бог видит, она была среди них.
 

Мы хором поем, и только контральто Аллии возвышается над нашими хриплыми голосами – Аллия совмещает джазовый рифф с мелодией блюза.

Роб подхватывает песню, когда начинается техно-поп часть. Я аккомпанирую ему на ритм-гитаре. Роб поет:

 
Сестры, братья, друга, зятья, вот он,
Вот,
Вотан!
Смотри же, гляди же, понюхай, распробуй, о да, вот он, мой дух!
Ни мозгов, ни тормозов, нету слов, почти готов, травите бобров.
Мир – дерьмо, все – одно, душа болит,
В Бога не верю, к черту все двери, умирает доверье,
Рядом нет никого, распугал всех давно,
съел все ножи, умер и жив
В органов банке, счастье какое, уторканный джанки.
Вот бы стать, а,
Кем-то другим
Кем-то другим
Кем-то другим
Но не собой
И чтоб не с тобой
Эй, не хандри
Лучше умри
Прямо как я
Сотри свое «Я»
У меня его нет, нету души, нету эго, стерто уже – вместе со мной,
и это по кайфу, по кайфу, по кайфу
Быть не собой
И чтоб не с тобой
А в иную вселенную переселиться, там перебеситься и проклятья
добиться на душу, которой
Нету давно
Нету как нет
И меня с нею нет
Нету как нет
И меня с нею нет
И меня с нею нет
Лучше уж смерть.
 

Роб замолкает. Мы были классным дуэтом: рэпер и блюз-мен. Но теперь… теперь… Больше музыки не будет, как не будет с нами Роба. Я рыдаю.

– Вот я дурень, – говорит голограмма Роба. – Нагнал на вас тоску, простите, ребята. Флэнаган, ты как, не обмочился еще?

– Уже! – говорю я, обнаружив, что Роб угадал.

– Думаю зачитать вам напоследок список своих электронных адресов, всех восьмидесяти двух миллионов. – Голограмма ухмыляется (глупо и с какой-то болезненной непринужденностью). – Или, раз уж я мертв, может, кто-то сделает мне виртуальный минет?

Роб начинает расстегивать штаны, потом говорит:

– Черт, что за ерунду я болтаю?! Я еще вас переживу. У меня дела остались.

Голограмма исчезает.

По щекам Аллии катятся слезы.

У меня встает. Я хочу ее – я так сильно хочу эту женщину, а теперь, когда Роб мертв…

Дьявол! О чем я думаю?! Хватит, Флэнаган, немедленно

прекрати!

Аллия подходит ко мне. Обнимаю ее, прижимаю к себе так, чтобы она почувствовала мою эрекцию. В мыслях я беру эту женщину, хотя в реальности сохраняю каменное лицо, запираю сердце в клетку.

Команда затягивает другую похоронную песнь – на этот раз о звездном воине, восставшем против хозяев и ведущем армию в бой за свободу родной планеты. Сердце мое разрывается. В песне воин погибает ужасною смертью. Однако ребята поют замечательно, с душой.

Мне будет не хватать тебя, Роб.

ЛЕНА

Я освобождена от состояния полукомы. Напротив сидит капитан Флэнаган, его команда – поблизости, готова вновь обездвижить меня, если понадобится.

– Как нос? Флэнаган морщится.

– Сломан в одиннадцати местах. Челюсть была разбита вдребезги, – медленно произносит он. – Пока кости не заживут, мне будут дважды в день делать уколы.

Тогда я ударяю его по лицу – да так быстро, что никто ничего не успевает заметить, пока…

– Твою бога душу мать! – орет Флэнаган.

Я улыбаюсь.

Флэнаган краснеет.

– У меня к тебе вопросы, – рычит он.

– Я вколю вам болеутоляющее, кэп, – говорит сухопарая носатая женщина.

– Со мной все хорошо. Лена, мы профессионалы и не собираемся причинять тебе боль. Только хотим получить за тебя выкуп.

Я делаю обманное движение, будто снова хочу ударить Флэнагана, и тот вздрагивает.

– Вы хоть знаете, кто я такая? – говорю я.

– Знаем.

– А знаете, кто вы такие?

– Мы вольнонаемная группа капиталистов.

– Вы отбросы общества. Вы даже не люди.

– Занятно слышать это от тебя.

– Вы даже не животные. Вы – вирус. И я рада, что один из вас погиб. Я напоминаю себе об этом перед сном, чтобы было негрустно засыпать.

– В обмен на твою жизнь мы требуем триллион галактических кредитов плюс флот боевых кораблей и собственный сектор обитаемого космоса.

Я теряю дар речи.

– Никто вам этого не даст, – произношу я наконец уже спокойным голосом.

– Гедир – состоятельный человек.

– Но платить он не станет

– Тогда ты умрешь.

– Умру, потому что Гедир не заплатит. У него правило: не вести переговоров с похитителями.

– В твоем случае он сделает исключение.

– Вы сильно удивитесь, но такого не будет. – Я добавляю к словам язвительную усмешку.

Лена, замолчи. Ты только даешь им повод убить тебя.

– А вы знаете, сколько лет Гедиру? – насмешливо спрашиваю я.

– Ему что-то около… ста?

– Ему двести десять лет. У него было восемнадцать жен, десятки наложниц и бесчисленные любовницы. Догадайтесь, сколько у него детей.

Флэнаган молча смотри на меня. Он смущен.

– Детьми Гедира можно населить целую страну. Он похотлив, плодовит и стар. Зачем ему рисковать всем ради меня – одного отпрыска среди тысяч других?

– По-вашему, нам лучше вас убить?

– По-моему, вам лучше меня отпустить. Гедир за меня не заплатит, но заплатят мои люди – миллион кредитов обещаю.

– Нет, нам заплатит Гедир.

– Его деньги ничем не отличаются от моих.

– Тут дело… в политике.

Я разражаюсь диким смехом. Затем спрашиваю недоуменно:

– Какая еще политика?

– Мы демократы и противостоим всему, что представляет Гедир.

– Это смешно.

– Нет, мы знаем, что у Гедира к вам слабость. Знаем, что он заплатит вдесятеро больше, чем мы за вас потребуем, потому что обязательно захочет вернуть вас. Мы знаем, кого захватили, Лена, знаем, насколько вы ценны.

Чтоб у тебя язык отвалился.

– О чем это вы?

Флэнаган смотрит на меня, безуспешно пытаясь скрыть тот факт, что его возбуждает мое молодое тело – упругие груди, роскошные черные волосы, безупречная фигура.

– А вы молодец, Лена. Молодец. Хорошо держитесь.

– Давайте закроем тему.

– Согласен, Гедир не станет платить выкуп за дочь. Мы прежде пытались – одиннадцать раз. И Гедир отказывал нам – мы убили одиннадцать его дочерей, а он даже бровью не повел.

– Убили одиннадцать его дочерей?

– Мы пираты, Лена: грабить, убивать – наше основное занятие. Да, у нас есть идеалы, нам ненавистен Гедир и его империя зла, но правде, мать ее так, нужно смотреть в лицо: мы плохие парни.

Лена, я ведь тебя предупреждал.

– Меня-то вы не убьете? Не убьете? Меня? – Я чувствую, как во мне вздымается волна паники. – Ведь нет?

Флэнаган смотрит на меня холодным немигающим взглядом.

Я прыгаю, но Флэнаган оказывается проворней – струя спрея застигает меня в полете, и я с треском падаю на пол. Кто-то поднимает меня и усаживает обратно на койку.

– В…ы…н…е… – Предложение закончить не удается, и меня наполняет отчаяние. Язык как свинцом налит, руки безвольно повисли вдоль тела. Каждый вздох – будто крушение самолета.

– Мы убьем вас, если потребуется. Если Гедир не заплатит, начнем вас пытать: сначала отрежем по одной все конечности, затем поместим вас в чан с кипящим маслом и будем варить, пока с вас не слезет кожа. Пытки продлятся пока от вас не останется только мозг. А если Гедир и тогда не заплатит, мы убьем и сам мозг.

– Я…

– Он заплатит, Лена. Мы много лет изучали характер Гедира и знаем: он сделает все, чтобы вернуть вас в целости и сохранности. Ни к одной из множества любовниц Гедир не испытывает ничего, кроме презрения. Четыре тысячи сыновей для него ничего не значат. Если у него на глазах попытаются изнасиловать или покалечить одну из его пяти тысяч дочек, он палец о палец не ударит. У Гедира нет друзей, ему не о ком заботиться, кроме вас, Лена. Вы для него особенная.

Ну разумеется, они все знают.

– Ведь вы не его дочь, Лена, так? Вы не такая молодая и наивная, какой пытаетесь казаться. Вы старше меня, старше самого Гедира. Вам около тысячи лет. Вы, Лена, нечто большее, чем просто человек – вы последний реликт давно минувших времен, старейшая из живущих ныне людей. Вы та, кого называют Забар, – основательница династии Гедира.

– Д…а… – отвечаю я.

– Забар, Гедир заплатит за вас выкуп – не потому, что вы его дочь, но потому, что вы его мать.

Я больше не пытаюсь выжать из себя хоть слово – просто позволяю глазам зажечься триумфом.

– Пэ-пэ-цэ, – выдыхает ребенок по имени Джейми. – А она о-ха-эр-е-эн-эн-о хорошо выглядит для своих лет.

И он прав!

ФЛЭНАГАН

– Давай говорить «ха-эн» и «пэ-эн», – предлагает Джейми. – Обозначим так «хорошие новости» и «плохие новости».

– А лучше так, шпендос: «Ты дэ-эр-о-че-и-эл-а», – отвечаю я, потирая кончик носа большим пальцем. В Галактике этот жест означает «Избавьте меня от этого психа!».

Джейми хихикает. Все бы ему в игры играть.

– Ха-эн, – говорю я, – заключается в том, что ситуация – хуже некуда. Мы вляпались в такое глубокое дерьмо, что глубже просто быть не может.

– А пэ-эн?

– Пох-ххоже, я влюбилссся-а.

– Отвали от заложницы, – кричу я на животное.

– Кэп, возможно, вам с-ссстоит на это вз-зззглянуть, – докладывает Алби.

– Выведи изображение на экран.

Экран у нас трехмерный, сенсюрраунд, полукруглый – огибает переднюю половину мостика. Мне кажется, что мостик – на самом деле кинотеатр.

Но оно себя оправдывает. Изображение полностью занимает поле моего зрения: военный корабль за военным кораблем, за военным кораблем… Боевой флот Корпорации. Они послали против нас целый, мать его так, боевой флот!

– Вот это я называю чрезмерной реакцией, – говорит Аллия.

– Мы же знали, что так случится.

Кэлен покинула напичканный компьютерами двигательный отсек и сейчас кружит по мостику с пугающей, похожей на кошачью, грацией и хладнокровием.

Что я сделал не так? Где просчитался?

– Кэлен, за нами выслали флот, – говорю я и слышу дрожь в собственном голосе, будто вот-вот заплачу. Дьявол, это Кэлен на меня так действует. Только что я был уверенным в себе капитаном, непробиваемым как скала, а сейчас похож на сопляка-шестилетку.

– Не бойтесь, кэп, – успокаивает Джейми. – Мы не дадим вас в обиду.

– Не дадим…

– …потому что…

– …сначала сами убьем вас! – заканчивает мысль Брэндон. Они с Джейми – мастера таких шуточек.

– План был хорош, – говорю я.

– Ага, пока оставался планом.

– Сушим весла, кэп?

– Чую, пахнет чем-то скользким…

– …коричневым…

– …и несъедобным…

– …которое лезет наружу.

– Капитан обделался-а! – хором кричат Джейми и Брэндон.

Но тут я возвращаю себе железобетонную уверенность и настоящим капитанским голосом спрашиваю:

– Они далеко от нас?

– Нет, уже близко.

– Четыре сектора.

– Я сейчас переключу экраны, – говорит Аллия и нажимает на кнопку. На новом изображении образы слегка скученны, но в целом картинка остается такой же: сотни кораблей Корпорации, вооруженных до зубов, летят к нам на полной скорости. Угол обзора нашего экрана – сто восемьдесят градусов, и мы повсюду видим врага.

– Это… другой ракурс? – потрясенно спрашиваю я. Аллия снова переключает экраны.

– А вот что у нас прямо по курсу. Сотни, мать их так, боевых кораблей.

– Вид сзади.

Все то же самое: сотни гребаных кораблей взяли нас в кольцо.

Мы одни, а их – невероятное множество. Оружие на кораблях Корпорации – настоящие произведения искусства: пушки, лазеры, микросети… А у нас хлам, собранный по кусочкам – из запчастей, которые мы прикупили когда-то в разных частях космоса у барыг; и вот с этим нам прорываться через блокаду.

– Свяжитесь с ними и спросите: не хотят ли они сдаться? – небрежно так приказываю я.

Аллия включает рацию.

– «Ублажение» – флоту, «Ублажение» – флоту! Вы – злобные, тупые уроды. Бойтесь нас и валите по домам.

– Залп наноботами, – велю я.

Аллия ударяет по кнопке – и из торпедных шлюзов вырываются тысячи наноботов.

Аллия тем временем при помощи джойстика регулирует угол обзора бортовых камер, наших верных товарищей. Осматривает пространство вокруг нашей посудины: боевые корабли Корпорации повсюду, построились неровным кругом, блестят корпусами – слабый свет межзвездного пространства ослепляет, отраженный от их зеркальных поверхностей. Наш же кораблик – неопределенного цвета. Их суда – шедевры современного искусства, изящны, будто сотканы из тонких спиц, изогнутых причудливым образом, а наше корыто – чисто функционально и старомодно, его обшивку украшают разве что прямоточные реактивные движки да пушки. Мы смотримся как консервная банка, только с оружием.

Наш корабль постепенно останавливается. Корабли Корпорации собрались в сферу, в центре которой – мы. Этот шар медленно сжимается, будто цветок на закате. Мы замираем, но диаметр шара продолжает уменьшаться. Аллия меняет картинку на экране, и мы видим, как искорки наноботов, подобно сверкающей океанской волне, устремляются на флот противника; каждый нанобот – крохотный, не больше человеческого пальца, кораблик.

Одна искорка вырывается вперед. Она крупнее, размером с футбольный мяч. Этот нанобот такой большой, потому что оснащен термоядерным двигателем, несущим его к цели с невероятной скоростью. Здоровяк мчится к арке из кораблей – те выпускают по нему торпеды, но нанобот виляет, уходит от снарядов, достигает ближайшего корабля и пробивает его обшивку.

На мостик опускается ужасная тишина. Мы представляем, что сейчас творится на вражеском корабле: пробив обшивку, нанобот раскрывается и выпускает наружу тысячи нановоинов, запрограммированных на уничтожение систем судна. Они вгрызутся в корпус корабля, порвут проводку, уничтожат двигатель, выведут из строя ядерный реактор, пробьют дыры в микросхемах.

Обычно это занимает минут десять. Мы ведем обратный отсчет.

На исходе десятой минуты корабль взрывается. Космическую тьму озаряет вспышка. Экипаж – мужчины и женщины – гибнет.

Наше оружие подействовало.

И только тут противник замечает, что пространство наполнено миллионами маленьких искорок, которые с ужасной неумолимостью движутся вовне, будто частицы воздуха, заполняющего собою шар.

Сфера судов Корпорации все сжимается и сжимается, а шар из наноботов все растет и растет. Враг стреляет по ним из всех орудий: летят торпеды, сверкают лучи лазеров – тщетно, потому что наноботы слишком малы и юрки, их таким способом не уничтожить. Тысячи гибнут, но остаются миллионы.

Вражеские корабли идут к центру.

Шар наноботов растет.

– Включить двигатели, – приказываю я.

Мы готовимся.

Круг сужается.

Шар растет.

Сфера становится меньше.

Шар раздувается.

Строй противника дрогнул.

Два корабля отделяются от обшей массы и летят прочь. Оставшиеся суда Корпорации продолжают сходиться к центру, а им навстречу взмывают крохотные искорки.

Еще два корабля покидают строй.

Внезапно сфера распадается – флот в панике, в пяти секторах корабли разваливаются на куски.

Оставшиеся корабли направляют огонь на нас. Плазменные излучатели испытывают на прочность наши силовые поля, но кораблей Корпорации все меньше. В конце концов от внушающего благоговейный ужас флота остается пять судов.

– Поехали, – говорю я.

Аллия врубает двигатель. Наш корабль не самый быстрый во Вселенной, но ускорение у него просто ужасное: за пару минут мы разгоняемся до одной трети световой скорости. Мы не стреляем по врагу – почти вся энергия уходит на силовые поля. Несемся прямо к границе распадающейся сферы вражеских судов.

А тем временем наноботы почти столкнулись с кораблями Корпррации. Те один за другим дают задний ход, начинается хаос. А мы ускоряемся и видим, что у них там есть и умники – они чуть отходят в сторону и наблюдают, им ясно, что нам для прорыва самим придется пройти сквозь облако наноботов. Нам, фигурально выражаясь, надо будет насрать на собственный порог.

Аллия ведет корабль, словно пилот истребителя из другой эры – она уклоняется, уходя от запущенных по нам пучков плазмы. Вспышки будто рвут космическое пространство в клочья. Вражеские разряды проходят мимо и бьют по силовым полям судов на другом конце блокадной сферы. Корабли Корпорации делают за нас всю работу – подбивают своих же товарищей…

В рядах флота Корпорации все еще царит беспорядок, перед нами открывается коридор» но чтобы пройти по нему, нужно преодолеть облако наноботов… и что вы думаете? Мы идем сквозь него – наноботы лопаются, коснувшись нашего корпуса. Ведь сделаны они из армированного пластика, а заполнены ароматическим маслом для ванн. Дешевые – не дороже кожуха для движка, вот потому-то нам и не накладно выпускать по нескольку миллионов этих малюток.

Ну да, первый нанобот был настоящий – туго набитый дорогущими нановоинами. Но и только. Остальные наноботы – фальшивка, блеф чистой воды.

Мы легко проходим по коридору вражеских кораблей и устремляемся в открытый космос

Враг заметил подставу, его корабли возвращаются по местам и перегруппируются, образуя гигантскую В, что значит: «Вам хана!»

Нам точно хана. Мы убегаем от смерти. Я кричу:

– Полный впере-оод!

– О да, – потирает руки Джейми. – Самый полный вперед!

– Эх-хх… – Я смотрю на контрольную панель. Флот Корпорации настигает. А что вы хотите?! Мы ограничены низкой мощностью двигателя. Низкая она, конечно, относительно, но все равно: попробуйте удрать на лошади от реактивного истребителя.

– Мы обречены, кэ-эп! – рыдает Брэндон, которому и принадлежала идея с фальшивыми наноботами.

И тогда я приказываю:

– Сбросить бомбу из антивещества.

Мы сбрасываем бомбу через задний бомболюк. Здоровенная дура размером с дом, неуклюже покачиваясь, плывет навстречу кораблям Корпорации. Часовой механизм запущен, над бомбой в безвоздушном пространстве взвивается столбик из частиц углерода, формируя гигантскую букву Щ.

Выделяется вторая порция намагниченных частиц углерода. Из нее тоже рождается буква, она занимает место под первой. Обе висят в пространстве, четко видимые, их легко прочесть, и они не скоро исчезнут. Вторая буква – буква А.

Затем появляются З КАК ЖАХНЕТ.

Ха, – думают вражеские капитаны. Очередная уловка.

Не обращая внимания на бомбу, они приближаются. Нам не уйти.

– Поднять парус, – командую я.

– Слушаюсь, кэп, – давит на кнопку Аллия.

Парус у нас – не хай-тек, как, скажем, у Лены на яхте. Это квадратный кусок микромешевой материи размером с сотню футбольных полей. Вот рангоуты выстреливают из чехлов, и он безжизненно повисает в вакууме.

Взрывается бомба.

Ее начинка на пятьдесят процентов состоит из материи и на другие пятьдесят – из антивещества. Две половинки разделены непроницаемым плазменным барьером, когда барьер перестает действовать, материя и антивещество соединяются, и… Бомба жахает! Как мы и предупреждали. В конце концов, дважды разочаровывать людей – нечестно.

Взрыв – такой мощный, что внушает благоговейный ужас – напоминает рождение новой звезды. Словно из ниоткуда возникло миниатюрное солнце. Корабли, что успели подлететь к бомбе достаточно близко, разрывает на куски. Остальные получают сильные повреждения.

Пошли ударные волны – от эпицентра взрыва расходится рябь, звуковой удар смешивается с потоком энергии, и вместе они словно разрывают саму ткань пространства.

Вторую волну кораблей, которые пережили сам взрыв, будто подхватывает гигантская рука и отбрасывает в сторону – корабли мнет и корежит. Некоторые врезаются в собратьев, и тогда соударение силовых полей отзывается внутри самих судов громоподобным ударом.

Это похоже на игру в космические кегли. Вот многотысячный флот неумолимо преследует жертву, а в следующую минуту его разбрасывает ударной волной, будто в смертельном водовороте.

Ударные волны постепенно ослабевают, но мощи в них еще ого-го! Достигни одна такая нашу колымагу – и все, пиши пропало. Однако волны наполняют наш парус силой пространственных колебаний – он раздувается и с невероятной скоростью утягивает наш кораблик за собой.

Уцелевшие корабли Корпорации перегруппируются и ложатся на прежний курс. Маневрируют, чтобы смягчить воздействие ударных волн, настойчиво продолжают преследование. Их двигатели разгоняются, быстро возвращая кораблям сумасшедшую скорость. Они летят за нами, как птицы, попавшие в ураган.

Но им нас не достать. У нас мощь наших движков плюс сила ударных волн, словно молоты, бьющие в парус. Мы опасно приближаемся к световой скорости. Постепенно волны гаснут, парус безжизненно повисает, однако скорости мы не теряем.

Сейчас мы испытываем на себе действие эффекта относительности. На мостике мы видим такое, чему позавидовали бы наркоманы со стажем. Картинка плывет, теряется чувство времени. Но Аллия крепко держится курса. Она оседлала волну, зафутболившую нас через галактику.

Кости во мне будто разбили и перемололи. Я даже не могу вспомнить, кто я такой. А мы мчимся все быстрее и быстрее, лавируем между астероидами и планетами, как вспышка света. Врежемся на такой скорости в какой-нибудь камешек – все, нам конец. Но парус мы не опускаем – продолжаем сумасшедший полет.