Текст книги "Джинн и воины-дьяволы"

Автор книги: Филипп Керр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

– Я ничего не слышу. – Джон вздохнул и горестно покачал головой. После гибели господина Ракшаса он, похоже, разучился видеть и слышать. У него отказали все чувства. И неудивительно. Но он испытал большое облегчение оттого, что Нимрод вышел на связь. Дядя наверняка подскажет, что делать.

– Тссс, – сказал Лео. – Ваши уши пока не улавливают голоса, предназначенные для духов. Именно поэтому ты ничего не слышишь. Я буду посредником в вашем общении. Подождите несколько мгновений, а потом говорите. Они услышат вас через меня.

Лео закрыл глаза и, глубоко вдохнув, вошел в состояние, похожее на легкий транс. Рот его открылся, и оттуда донесся звук. Странный, холодящий сердце звук, который – Джон это инстинктивно почуял – исходил уже не от Лео. Помнится, именно такой звук производит отсос, которым зубные врачи пользуются для откачивания лишней слюны изо рта пациентов. Но звук нарастал и постепенно стал похож на жужжание кофеварки, которая готовит капучино. Потом – на рев пылесоса. А потом вдруг наступила тишина, и эту тишину прорезал человеческий голос. Очень знакомый голос.

Джон оглянулся.

– Следи и дай знак, если вернется зомби, – попросил он Фаустину.

– Джон? – Голос Нимрода лился из неподвижного рта Лео. – Ты меня слышишь?

– Слышу! – завопил Джон. По правде говоря, голос Нимрода был очень слабым и далеким, поэтому мальчик решил, что надо кричать, чтобы его самого было лучше слышно на том конце этой незримой телефонной линии. – Как здорово, что ты… позвонил!

– Фаустина с вами?

– Да, она здесь.

– И господин Ракшас рядом? Мне надо с ним поговорить.

– Нет, его нет… – сказал Джон. – С ним случилось страшное… Тут ходит зомби… Он его поглотил. Ракшас исчез. – В горле у Джона стоял ком, он выдавливал каждое слово с неимоверным горьким усилием, словно вот-вот задохнется.

– Поглотил? Как так?

– Не знаю. Это случилось здесь, в музее. Туг ходит зомби, он похож на какого-то древнего китайского воина. Он распугивает всех остальных призраков. А если кого догонит, он их просто… всасывает, втягивает в себя. Короче, поглощает. Так и произошло с господином Ракшасом. – Джон сглотнул слезы. – Нимрод, я не знаю, жив он или мертв.

– Говоришь, зомби-китаец? – Нимрод задумался. – Я о таком никогда не слышал.

– Я ничего не выдумываю. Господин Ракшас исчез в одну секунду: был и нету.

– Послушай, Джон, – твердо сказал Нимрод. – Я хочу, чтобы вы с Фаустиной немедленно отправились домой и проверили его тело. Не исключено, что у него были серьезные основания так неожиданно исчезнуть, чтобы затем вернуться в собственное тело.

– А что, если его там нет? Что, если он погиб? И как мне самому разобраться? Я ничего в этом не понимаю. Как я отличу по его телу, в порядке его дух или нет?

– Если дух Ракшаса не вернулся в тело, тут уж ничего не поделаешь. Просто оставь его тело лежать, где лежит. А вы с Фаустиной садитесь в самолет и летите сюда, в Италию. Только тело твое должно остаться дома, Джон. Помни, что проклятие Мафусаила еще действует. Если твое тело и твоя джинн-сила разом покинут Нью-Йорк, отец снова начнет стареть.

– Ладно, прилетим, – уныло согласился Джон. – В Италию… Но почему в Италию? Я думал, вы в Лондоне.

– Пришлось поменять планы, – ответил Нимрод. – Тело Фаустины оказалось в Италии. Скажи ей, что с телом все хорошо, Фаустина по-прежнему красива.

– А где вы в Италии? – спросил Джон.

Но ответа не было. Тишина.

– Джон, – сказал вдруг Нимрод. – Почему ты решил, что ваш зомби – китаец?

Джон рассказал ему о катаклизмах в мире духов, о том, как Фаустина оказалась в Сиане, древней столице Китая, и о том, что зомби из музея был точно таким же, как те зомби, которых она видела в Китае.

– Честно говоря, Фаустина точно не знает, кто это на самом деле. Может, и не зомби. Просто слышала это слово в Китае. Эти… существа его сами произносили. Но на самом деле они могут оказаться кем угодно.

– Понятно, Джон, – сказал Нимрод. – Слушай меня внимательно. Я прошу вас с Фаустиной приехать в Венецию. Мы будем ждать вас в гостинице «Палаццо Гравелли». В мире духов явно происходит что-то очень и очень странное, и полагаю, чем раньше мы выясним, что это, тем лучше.

– В Венецию? – переспросил Джон. – Почему в Венецию?

– Потому что в Венеции находится одно из лучших собраний древних книг о Китае. Я попробую разузнать побольше об этом вашем зомби.

– Джон! – закричала Фаустина. – У нас гости.

Обернувшись, Джон увидел, что зомби-китаец уже шествует своей механической походкой по музейному залу. Прямиком к ним.

– Дядя, прости, нам надо идти! – закричал Джон Нимроду. – Зомби вернулся! Встретимся в Венеции… Надеюсь.

Он схватил Фаустину за руку, и они со всех ног побежали прочь из зала.

Глава 13
Вундеркинд

С тех пор как Дыббакс покинул Лас-Вегас, он обретался в Нью-Йорке и наслаждался жизнью. Британец Адам Аполлониус посвятил ему все свое время и усилия всей своей команды. Он создавал из мальчика новую звезду. Дыббаксу предстояло блистать в собственном шоу «Вундеркинд» – в прямой трансляции на всех каналах.

– Для начала мы полностью изменим твой имидж, – объявил Аполлониус. – Создадим тебя заново. Чтобы ты выглядел как звезда. Поскольку звездой тебе и быть. И очень скоро.

– Давайте сразу поменяем мне имя, – сказал Дыббакс. – Я всегда хотел от него избавиться.

– Я как раз считаю, что Дыббакс звучит очень неплохо, – заметил Аполлониус. – Это означает…

– Я и без вас знаю, что это означает, – оборвал его Дыббакс. – И я это имя ненавижу, я хочу зваться как-то иначе.

– Ладно, пусть будет другое имя, но такое чтоб ассоциировалось с волшебством и магией. – Аполлониус фыркнул. – Например, Дэвид Половина магов и фокусников в мире зовутся Дэвидами. Ты замечал?

– Терпеть не могу имя Дэвид, – заявил Дыббакс. – Мне нравится ваше имя.

– Прости, дружок, но я пока своим пользуюсь.

– Ну, я имел в виду… имя такого типа. Немного… этакое…

Аполлониус задумался.

– Как тебе Джонатан Таро? Знаешь, есть такие карты, Таро? С их помощью предсказывают будущее. Предсказания, разумеется, липовые, но имя таит в себе что-то волшебное, верно? Что скажешь?

– Джонатан Таро… – повторил Дыббакс, пробуя имя на зуб. – Мне нравится.

– Значит, Джонатаном Таро тебе и быть! – Аполлониус хлопнул в ладоши и довольно потер их в предвкушении дальнейших событий. – Ну а как ты предпочитаешь выглядеть?

– В смысле?

– Ну, сам понимаешь. Каким ты себя видишь?

Внешнему виду Дыббакс никогда не придавал особенного значения. Он редко причесывался, редко стригся и редко мыл голову. Ходил почти всегда в футболке, черных джинсах и мотоциклетных ботинках. Он сделал свой выбор раз и навсегда и больше об одежде не думал, во всяком случае о своей. А глядя на других, в основном морщился от отвращения и жалел идиотов, которые вынуждены так выпендриваться.

– Может, ты хотел бы выглядеть, как я? – предложил Аполлониус, горделиво поглаживая свою бородку клинышком и теребя серьгу в ухе.

На сцену и для телесъемок Аполлониус обычно надевал белые блузы с короткими рукавами, чтобы – как он сам утверждал – люди видели, что он ничего не прячет в рукавах. Дыббаксу казалось, что из-за белого цвета одежды Аполлониус больше похож на зубного врача или на повара, чем на фокусника. Он вежливо улыбнулся и покачал головой.

– Мне тут пришла в голову одна идея, – сказал он. – Я хочу быть похожим на Элвиса Пресли в фильме «Да здравствует Лас-Вегас!». В белом костюме с орлами, с мерцающими фальшивыми бриллиантами, с высоким стоячим воротником, с жабо, с большим плащом и в белых ботинках.

– А тебе не кажется, что Элвис все-таки из другой эпохи? Разве он не символ шестидесятых – семидесятых годов двадцатого века? – спросил Аполлониус.

– Такой прикид сейчас снова в моде, – заявил Дыббакс. – И семидесятые годы заодно.

По правде говоря, он вовсе не знал, так ли на самом деле, да и не очень заморачивался по этому поводу. Опыт и здравый смысл подсказывали: взрослые обычно не спорят с детьми, если, те говорят им, что именно теперь модно и круто.

– В мире никогда не было никого круче Элвиса, – добавил он.

Аполлониус пожал плечами.

– Как пожелаешь, дружок, – сказал он. – Элвис так Элвис.

Дыббакс посетил самого модного нью-йоркского парикмахера Джона Бреда, который почему-то сам оказался лысым, но сделал парню стрижку за тысячу долларов. Теперь черные как смоль волосы Дыббакса стояли торчком, сходясь кверху, словно петушиный гребень, на лоб спадала длинная челка, как у главного героя комиксов, и весь он сиял, точно новенький «кадиллак». Короче – вылитый Элвис Пресли. Дыббаксу очень понравилась новая прическа, и он битый час, а то и два торчал перед зеркалом, репетируя ухмылку, которая – как ему казалось – должна была подойти королю рок-н-ролла.

Затем из голливудского магазина прибыл человек с кучей костюмов а-ля Элвис самых разных цветов. Разукрашенные металлом, драгоценными камнями и бусинами, все они были страшно тяжелыми, но, надев такой костюмчик, Дыббакс почувствовал себя настоящим королем. И неудивительно, поскольку цены на эту одежку были по карману только королям: по пятьдесят тысяч долларов за каждый костюм. Дыббаксу особенно понравились пояса с огромными, как блюдца, пряжками.

Однако Дыббакс занимался не только своей внешностью. Он потихоньку придумывал, как использовать джинн-силу, чтобы публика поверила, что это трюк иллюзиониста – потрясающий, завораживающий, но все-таки трюк. Он без конца пересматривал фильмы и видеозаписи известных фокусников и старался воспроизвести их номера, а потом сделать на порядок лучше. А то и на два, и на три порядка. Вскоре у него составился репертуар, который, как объявил Адам Аполлониус, был самым впечатляющим из всего, что ему доводилось видеть в жизни. Ну, трюки с мелкими предметами – это, конечно, самое легкое. Но Дыббаксу хотелось показать что-то более значительное, чем яблоки, в сотый раз вынутые из-под шелкового носового платка. Да и спрятанных за пазухой котят мир уже видел.

– Я тут подумал… – сказал он Аполлониусу. – Нам ведь нужен какой-нибудь забойный номер под конец программы? На телевидении всегда так делают, правда?

– Я надеялся, ты покажешь этот индийский трюк, «Веревка-змея».

– У меня есть в запасе кое-что получше, – сказал Дыббакс. – Я называю этот трюк «Золотой палец». По мотивам фильмов про Джеймса Бонда.

– «Золотой палец»? – повторил Аполлониус – Хорошее название.

– Трюк на самом деле вполне простой. Меня запирают в автомобиле «астон мартин» и отправляют автомобиль в этот механизм… ну, которые давит и крушит старое железо. Естественно, я невидимым образом вылезаю из машины, прежде чем ее расплющит в лепешку, а потом под носом у нескольких сотен солдат пробираюсь в хранилище золотого запаса.

Аполлониус опешил. Он знал, что хранилище золотого запаса Соединенных Штатов Америки находится в хорошо укрепленном, практически неприступном здании неподалеку от Форт-Нокса, штат Кентукки. Здесь хранится почти все золото США. Стены у здания гранитные, а дверь весит двадцать пять тонн.

– Оказавшись в хранилище, я утаскиваю оттуда слиток золота, – продолжал Дыббакс. – И чтоб на нем непременно была печать монетного двора. Еще, наверно, хорошо, если сработает сигнализация – пусть все знают, что я там действительно был. Потом я появляюсь на крыше со слитком в руках.

– Ты шутишь! – Аполлониус совсем обалдел.

– У меня получится, – уверенно сказал Дыббакс.

– Да, но как?

Дыббакс таинственно улыбнулся:

– Практика.

– Кроме шуток, дружок. Объясни-ка. В чем секрет трюка?

– Разве я вас когда-нибудь просил поделиться вашими секретами?

– Нет, – ответил Аполлониус, тщательно взвешивая слова. – Но то, что ты предлагаешь, несколько отличается от моих трюков. Это тебе не спрятать за кулисами белого медведя. Ты планируешь работать не в декорациях, а снаружи. Для съемок понадобится особая монтажная аппаратура – иначе, при обычной натурной съемке, все поймут, в чем обман. Это довольно дорого.

– Разве Гарри Гудини использовал особую аппаратуру? – спросил Дыббакс. – Думаю, что нет. Да и не было тогда никакой особой техники монтажа, снимали как есть. Просто Гудини был лучшим иллюзионистом на свете. Лучшим. Потому что умел делать невозможное. Вот и я тоже. Я хочу сделать невозможное. Кстати, неплохое название для трюка: «Миссия невыполнима». Пожалуй, переименую…

– Я восхищен твоей наглостью, дружок, – сказал Аполлониус. – Но…

– Никаких «но», – отрезал Дыббакс. – Поверьте, у меня получится.

– О, не сомневаюсь, – сказал Аполлониус. – Только хотелось бы знать как. Почему ты не хочешь мне рассказать? Клянусь, я тебя не выдам. Меня ведь тут же исключат из Волшебного Круга, если я выдам чужой трюк.

– Что еще за волшебный круг? – спросил Дыббакс.

– Я член Волшебного Круга, профессионального сообщества иллюзионистов и фокусников.

Дыббакс на мгновение задумался.

– Я и рад бы вам все открыть, честное слово. Но разве вы не замечали, что трюк уже не кажется волшебством, когда знаешь, как его делают? Сами прикиньте. Разве не лучше верить в волшебство, чем вникать во все грязные уловки, которые я использую в каждом номере?

– Так ты все-таки используешь уловки? – уточнил Аполлониус.

Дыббакс усмехнулся.

– Конечно, – сказал он. – А вы что, думали, я инопланетянин?

Аполлониус расплылся в улыбке:

– Возможно. Не знаю. Я знаю другое: если у тринадцатилетнего мальчика такие способности, значит, он – действительно вундеркинд. – Аполлониус покачал головой. – Дети будут с ума по тебе сходить. Особенно девочки.

Дыббакс снова таинственно усмехнулся.

Невероятные трюки Джонатана Таро, показанные в прямой трансляции, заворожили всех – кроме, пожалуй, тех счастливцев, которым доводилось встречаться с джинн и получать от них исполнение трех желаний. Остальные телезрители в один голос твердили, что никогда, никогда, никогда не видели таких потрясающих чудес, какие показал им этот мальчик, Джонатан Таро. Ни одному иллюзионисту прежде не удавалось сделать так, чтобы монета появилась не в его собственной, а в чужой руке; никто до него не сгибал вилку на расстоянии за десять секунд. Все просто ахнули, когда Джонатан Таро поднял себя над нью-йоркским тротуаром на добрых тридцать сантиметров. А его карточные фокусы?! Особенно тот, когда девочка из публики, как положено, сдвигала карты, а Джонатан превращал каждую карту в изображение этой девочки. Но больше всего зрителей потряс трюк «Миссия невыполнима». Таро отработал его ошеломительно, так что несколько человек даже упали в обморок, когда машинодавилка искорежила «астон мартин», а в хранилище золотого запаса тут же устроили проверку всех систем безопасности. Как получилось, что этот парень всех обвел вокруг пальца?

Прогнозы Адама Аполлониуса о том, какой эффект среди публики будет иметь первое появление Джонатана Таро, оправдались целиком и полностью. Смотревшие передачу дети буквально взбесились от любви к новому кумиру. Особенно девочки. Взбесились – это еще мягко сказано. Короче говоря, после прямой трансляции с Дыббаксом произошло то, что в шоу-бизнесе обычно называется «проснулся знаменитым». Запись его представления крутили еще два вечера подряд, причем второй показ побил все рекорды по количеству зрителей: у телеэкрана собрали пятьдесят миллионов юных фанатов Джонатан Таро. Конечно, этому рекорду в немалой степени способствовало и то, что по другим каналам смотреть в тот вечер было нечего. Все популярные телешоу загадочным образом исчезли из эфира. Но никому даже в голову не пришло как-то связать два этих обстоятельства воедино.

После этого Джонатана Таро пригласили на несколько вечерних ток-шоу, и он исполнял все новые и новые удивительные фокусы, непостижимые даже для профессионалов. Во время одного из показов он встал в полиэтиленовый мешок для мусора и, дематериализовав свои ноги, создал иллюзию, что его тело горит. На другом ток-шоу он вышел из театра Эда Салливана на Бродвее и показал трюк в стиле Гудини, умевшего выбраться из-под любого замка. На Дыббакса тоже надели наручники и заперли в багажнике припаркованной у театра полицейской машины. Но самым интересным оказался трюк, когда он попросту исчез из движущегося лифта в небоскребе «Дженерал электрик» на площади Рокфеллера, где-то между первым и шестьдесят девятым этажом, а уже несколько секунд спустя появился на крыше здания.

Аполлониус с воодушевлением хлопнул по газетной странице.

– Ты только послушай! – воскликнул он. – «Еще недавно никто и слыхом не слыхивал о тринадцатилетнем Джонатане Таро. А на этой неделе юный иллюзионист в одночасье стал самым знаменитым ребенком в Америке. Его знают и любят не меньше, чем звезд эстрады и кино. Главное же состоит в том, что в отличие от многих дутых звезд Таро обладает подлинным даром. Есть надежда, что он станет образцом для подражания и окажет положительное влияние на детей во всем мире». – Аполлониус засмеялся. – Это все о тебе, дружок! Ну, каково? А? Разве это не удивительно, Джонатан?

– Конечно, – лениво согласился Джонатан, который никому, даже самому Адаму Аполлониусу, больше не разрешал называть себя Дыббаксом.

– Ты хочешь стать образцом для детей всего мира?

Джонатан пожал плечами:

– Не знаю. Наверно… Почему бы нет?

Аполлониус усмехнулся.

– Что ж, это здорово, сынок, – сказал он. – Это здорово. Поскольку ты и в самом деле можешь оказать на них большое влияние. Такого никто до тебя не имел. С твоим колоссальным талантом и огромной властью телевидения мы сможем сделать все, что захотим.

– Раз вы так говорите, Адам, значит, сделаем.

– Да, я так говорю, – сказал Аполлониус, энергично потирая руки. – У меня на тебя большие виды, мой мальчик. Сначала мы заработаем хорошие деньги, а потом будем вершить историю.

– По рукам.

– А теперь скажи-ка, дружок. Все-таки как ты это делаешь?

– Практика, – терпеливо пояснил Джонатан. Он не сердился на Адама Аполлониуса за эти вопросы. Нисколечко. Это же так естественно, что Аполлониус хочет проникнуть во все его тайны. Ведь он фокусник-профессионал! Было бы странно, если бы его совсем не занимала механика трюков, которые выполняет Джонатан.

Аполлониус понимал логику мальчика очень хорошо. На самом деле он потому и приставал к нему с вопросами, чтобы Джонатан не заподозрил, что он и так все знает. А ведь он знал, он и вправду знал, каким образом мальчик выполняет свои неслыханные номера. Он точно знал, кто такой Джонатан Таро. Как же иначе? Ведь Дыббакс был его собственным внебрачным сыном. В тело Адама Аполлониуса вселился не кто иной, как Иблис, предводитель клана Ифрит. Дух Иблиса. И этот злой джинн по обыкновению затеял нечто ужасное.

Глава 14
Где больше двух, говорят вслух

Добравшись до дома на Восточной 77-й улице, Джон внезапно почувствовал, что заболел. Ощущение было такое, будто кто-то поместил его на кренящуюся палубу корабля во время шторма. Он никак не мог удержать равновесие и стоять вертикально. Не то что лететь, он и идти-то толком не мог, и порог собственного дома ему пришлось не перешагивать, а переползать. Каждый раз, когда Джон пытался сфокусировать взгляд на каком-нибудь неподвижном предмете, тот начинал куда-то утекать или испаряться – сам по себе, без стороннего вмешательства. Погляди Джон на себя со стороны, наверняка бы решил, что попросту пьян. Или накачан наркотиками.

– Фаустина, – хрипло сказал он. – Ты здесь? Что-то мне нехорошо.

Он почувствовал, что она опустилась ряд с ним на колени и взяла его за руку.

– Что с тобой? – спросила она.

– Не знаю. Может, Док разберется.

– Кто это?

– Марион Моррисон, отцовская сиделка – пояснил Джон. – Она – джинн-медсестра.

Фаустина помогла ему доползти до кухни. Там сидела Марион и играла на губной гармошке. Мелодия лилась такая сладкая, такая убаюкивающая, что и сама Марион, и кошка Монти, казалось вот-вот заснут. Зато еще одного находившегося на кухне персонажа Джон совершенно не ожидал увидеть. В гостях у них оказался Финлей Макриби. Ни он, ни Док не почувствовали, что совсем рядом с ними появились духи двух юных джинн. Зато Монти чуяла все. Она поднялась, выгнула спину горбом, точно верблюд, а ее серо-черная шерстка встала дыбом. Кошка громко зашипела на невидимых посетителей. Док отняла гармошку от губ и осмотрелась.

– Что случилось? Почему она шипит? – спросил Финлей.

– Наверно, мы тут не одни. К нам кто-то пожаловал, – сказала Марион Моррисон. Она подошла к холодильнику и распахнула дверцу, чтобы в кухню оттуда хлынул поток холодного воздуха. Юные джинн тут же стали наполовину видимы.

– Круто, – выдохнул Финлей.

Джон сказал Финлею, что чувствует себя вовсе не круто и что ползать по полу ему вовсе не по душе. Только мундусянский мальчик его явно не услышал. Однако постепенно холодный воздух проявил не только силуэты юных джинн, но и голоса. Они зазвучали громче, но все равно как то… призрачно.

– Что с вами приключилось? – спросила Марион.

– Погано себя чувствую, – прохрипел Джон. – Все плывет.

– Похоже на астральную болезнь, – определила Док. – Это значит, что твое астральное тело больше не готово быть невесомым. Ты никогда не задавался вопросом, почему привидения так часто стонут? Полагаю, теперь ты все понял сам. Я слышала, что это довольно неприятное состояние.

– Я пробыла в невесомости целых двенадцать лет, – сказала Фаустина. – Но никогда таких ощущений не испытывала.

– Это происходит не с каждым, – согласилась Марион. – Но джинн-близнецы подвергаются астральной болезни очень часто.

– Хватит читать мне лекции! – возмутился Джон. – Лекарство от этой заразы у вас есть? Мне срочно надо лететь в Италию.

– Твое тело – наверху, в комнате, – ответила Док. – Как только ты в него вернешься, ты сразу почувствуешь себя лучше.

– Не уверен, что смогу подняться по лестнице, – признался Джон.

– Тогда единственный выход – вселиться не в свое тело, а в тело человека, на время. – Марион многозначительно посмотрела на Финлея. – Ты не против, Финлей? Готов сослужить другу хорошую службу?

– Вы хотите сказать, что у нас будет одно тело на двоих?

– Вроде того, – ответила Док. – Если, конечно, ты не хочешь заставить бедного Джона самого карабкаться наверх в его нынешнем состоянии.

– Ладно, валяй, вселяйся, – согласился Финлей.

Док указала на пол.

– Финлей, ложись рядом с ним. Тогда он сможет забраться в тебя, не вставая на ноги.

Финлей сел, а потом и лег на пол.

– Запомните несколько правил о сосуществовании в одном теле, – сказала Марион Моррисон. – Первое гласит: добрые джинн делают это лишь на короткий промежуток времени в самой критической ситуации. Полагаю, сейчас у нас именно такая ситуация. Зато злые джинн порой завладевают человеческим телом надолго, даже навсегда. Второе правило: ты, Джон, должен уважительно относиться к Финлею, признавать, что он – основной хозяин тела. Понимаешь, находясь в чьем-то теле, Джон, ты склонен воспринимать его как свое собственное. Но на самом деле это не так. Тело чужое, и ты должен уважать права его владельца. Позволь ему принимать решения самому, то есть вести себя, как обычно. Пусть он выбирает еду по своему вкусу, даже если ты эту пищу терпеть не можешь. Пусть выбирает, что смотреть по телевизору и все такое прочее.

Джон заполз в тело друга и мгновенно почувствовал себя лучше. В тот же самый миг он понял, что знает все, что произошло с их последней встречи: Финлей последовал за Дыббаксом в Нью-Йорк, там Дыббакс изменил имя, стал Джонатаном Таро и ведет теперь крайне успешное телешоу. Живет новоявленная звезда в президентском люксе в нью-йоркской гостинице «Чименто дель Армониа». Джон теперь знал все это без дополнительных объяснений. Ему даже не надо было смотреть телешоу Дыббакса. Ведь его видел Финлей, а память Финлея для Джона была точно собственная. Все было ясно без слов.

О господине Ракшасе тоже можно было не спрашивать. Дух старого джинн не появлялся в доме Гонтов и не вселялся обратно в собственное тело, которое по-прежнему оставалось сидеть в спальне Джона, в его любимом кресле – ровно там, где его оставил хозяин, Финлей все знал и об отце Джона. Мистер Гонт постепенно молодел. Зато миссис Трамп оставалась в коме, и никаких надежд на поправку не было.

– Что ж, я получил ответы на все вопросы – сказал Джон Финлею прямо внутри, у него в голове.

– Не волнуйся ты так, – ответил ему Финлей – Ну, насчет господина Ракшаса и миссис Трамп. Я уверен, что с ними все будет в порядке.

Но Джон конечно же знал, что Финлей его просто утешает и сам наверняка не верит в хороший исход.

Джон понимал и другое: Финлею теперь тоже все известно об их делах – и о Фаустине, и о том, что ее и Джона срочно ждут в Италии, Финлей знал, что Джон обязан оставить его собственное тело в Нью-Йорке и поэтому хочет взять с собой его, Финлея, чтобы избежать нового приступа астральной болезни. Джон понял, что Финлей совсем не против отправиться в Италию, но… Но к следующей идее Джона Финлей был вовсе не готов. Джон и сам не успел ее хорошенько обдумать.

– Это сильно облегчит нам путешествие, – уговаривал он Финлея. – А то вдруг Фаустина потеряется? К твоему сведению, дух невидим, поэтому потеряться проще простого. Короче, я предлагаю, чтобы Фаустина тоже временно вселилась в твое тело.

Финлей растерянно молчал.

– Кроме того, так нам будет легче с ней общаться. А ей с нами. Дух без тела – плохой собеседник.

– Да, я понимаю.

– Ты, конечно, сомневаешься, – продолжал Джон. – Тебя смущает, что она девчонка.

– Да нет… просто… как говорится, где двоим хорошо, троим уже тесно, – сказал Финлей. – Ладно, надеюсь, что все получится. Кто ей скажет? Я или ты?

Джон оглядел кухню и увидел голубоватый силуэт: тонкие очертания девичьей фигуры, Фаустина сидела на стуле перед открытой дверью холодильника.

– А-а, вот ты где, – сказал он. И изложил ей все свои соображения. К его удивлению, она согласилась без сомнений и колебаний.

– Я рассчитывала, что вы именно это и придумаете, – искренне сказала она. – Ведь так намного легче добраться в Италию втроем. И общаться легче. Меня беспокоит только одно. Как мы туда доберемся? Когда мы все окажемся в теле Финлея, незаметно на борт самолета уже не попасть. Нам нужны деньги на один билет.

Финлей-Джон посмотрел на Марион.

– Док, нам ужасно неловко, – начал Джон. – Но не могли бы вы сделать нам билет? Или деньги.

– Прости, ничего не выйдет, – ответила Марион. Она вынула из кармана большой красный носовой платок, посмотрела на узелок с одного угла и глубоко вздохнула: – Нет, не помню…

– Вы о чем? – удивился Джон.

– Слово-фокус. Я им так давно не пользовалась, что, похоже, совсем его позабыла.

– Разве вы не на смерче сюда прилетели? – Джон совершенно опешил.

– Я сказала вам неправду. На самом деле – на самолете. Я предпочитаю, чтобы никто не пронюхал, что я забыла свое слово-фокус. Ведь для имиджа это не очень хорошо. Сиделка должна быть компетентной во всех отношениях.

– А давно вы его забыли? – спросил Джон.

– Да уж полгода как… может, и раньше. Короче, дело было в Южной Америке, в верховьях Амазонки. Разумеется, существует способ вспомнить забытое слово-фокус. Но я его тоже забыла. – Она покачала головой. – Боюсь, нескоро вспомню, ох нескоро. Может, через пару месяцев…

– Мы не можем ждать так долго, – сказала Фаустина.

– Будь здесь господин Ракшас, он бы наверняка напомнил вам, как восстановить слово-фокус, – сказал Джон.

– Если бы да кабы… – сказала Марион. – Увы, дитя мое, увы.

– Почему бы просто не взять у твоих предков кредитную карту? Взять и купить билет! – сказал Финлей Джону. – Я всегда так делал, когда папаша не разрешал мне то, чего я жутко хотел.

– Хорошая идея, – сказал Джон.

– Не всегда, – честно признался Финлей.

– Так ты готов принять меня на борт? – спросила Финлея Фаустина.

– Всегда готов, – отрапортовал Финлей. – Господи, чего я только не делаю для этих джинн.

Пользоваться одним телом на троих – все равно что сидеть с незнакомыми людьми в одной ванне. Холодно, тесно и стыдно. Это впечатление возникло у Фаустины почти сразу. Она маялась, не зная, куда приткнуться. Хуже всего было то, что она теперь знала все, что творится в головах у Джона и Финлея. Не говоря уже о том, что и они, очевидно, знали, о чем думает она. Ни Фаустина, ни Джон не рассчитывали, что чувство, которое они испытывали друг к другу, вдруг обнаружится. Возможно, искренность и оказалась бы весьма кстати, но – все портило присутствие Финлея.

– Вот уж не думал, что буду лишним в собственном теле, – сказал он, входя в аэропорт и направляясь к кассе, чтобы купить билет на рейс в Венецию с посадкой в Лондоне.

– Кто сказал, что ты лишний? – спросила Фаустина.

– Вот кто уж тут точно лишний, так это твой отец, – сказал Джон. – Погляди, не он ли там стоит?

– Тут и смотреть особо не нужно. Конечно он. – Финлей помрачнел. – Похоже, тоже летит в Лондон.

Вирджил Макриби был все в том же твидовом костюме и носил все ту же небольшую бородку, похожую на щетку для обуви. Ничто в нем не выдавало безутешного отца, недавно потерявшего единственного сына.

– Как думаешь, он тебя заметил? – спросил Финлея Джон.

– Ты же знаешь, что нет, – проворчал Финлей. – Вопрос в другом: какую придумать для него месть? Нельзя же, чтобы все это сошло ему с рук. Ведь это он, черт побери, велел превратить меня в птицу! Надо устроить ему какую-нибудь пакость.

– Ты его раздражал, – объяснил Джон. – Злил. И он потерял самообладание. Отцы всегда срывают злость на сыновьях.

– Все верно, но ты же сам помнишь, как Нимрод предложил ему загадать четвертое желание, чтобы отменить предыдущие. Если б он так сделал, я бы тут же превратился обратно в человека. Но он не сделал. Он хотел сохранить все, что получил за первые два желания.

– Да, он поступил гнусно, – согласился Джон. – Так со своими детьми не поступают.

– Я где-то читала, что у них на стойке регистрации всегда есть список подозрительных лиц, – сказала Фаустина. – Таких снимают с рейса. Я могу выскользнуть из твоего тела, Финлей, вселиться в регистраторшу и заставить ее включить твоего отца в такой списочек. Тогда его попросту не пустят на борт. Никакая особая джинн-сила тут не нужна. Достаточно сделать то, что естественно для любого духа.

Джон воодушевился.

– А потом он начнет жаловаться, и она позовет полицейского. А я вселюсь в этого полицейского и докажу ему, что твоего отца надо непременно арестовать.

– Он и правда выглядит очень подозрительно, – сказала Фаустина. – Разве не так?

– Еще бы! Недаром он колдун, в конце-то концов. – Финлей решительно кивнул. – Давайте попробуем.

Финлей почувствовал, как оба джинн бесшумно выскользнули из его тела. Сам он откинулся в кресле в ожидании спектакля. Как говорится, театру порой далеко до жизни.