Текст книги "Джинн и воины-дьяволы"

Автор книги: Филипп Керр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

– Отлично! – обрадовался Джон. – Как это сделать? Как мне передать Филиппе свою джинн-силу?

– Ты похож на гусенка, который торопится прямиком в лисью нору, мой юный друг, – сказал господин Ракшас – Отдать другому джинн, пусть даже родной сестре, свою джинн-силу – дело не из легких. И не каждому придется по вкусу. Как сам процесс, так и его результат. Единственный способ дать взаймы свою джинн-силу состоит в следующем: ты концентрируешь весь свой внутренний жар и – вдыхаешь его прямо в ухо другому джинн.

– Я должен вдохнуть свою силу в ухо Филиппы?

– И выдох должен длиться не менее шестидесяти секунд, – кивнул господин Ракшас.

Джон взглянул на ухо сестры и брезгливо поморщился.

– Что за глупость! Вы, наверно, шутите! Дышать? В ухо? Кому другому еще туда-сюда… но ей? Ни за что! Это отвратительно.

– Взаимно, братец, – процедила Филиппа. – Как представлю твой слюнявый рот на любой части моего тела… с души воротит.

– Но почему? – удивился господин Ракшас.

– Во-первых, она – моя сестра, – горячо воскликнул Джон.

– А он – мой брат, – подхватила Филиппа.

– Братья и сестры так друг другу не делают, – сказал Джон. – Ну вы и выдумали! Дуть ей в ухо!

– Мы против! – поддержала его Филиппа.

Нимрод и господин Ракшас благоразумно молчали. Пускай близнецы выпустят пар, пускай выразят все свое отвращение и злость. Ведь им все равно придется подчиниться, и они понимают это не хуже взрослых. Вскоре Джон и Филиппа прекратили вопить и корчить рожи. Они притихли и смущенно посмотрели на старших джинн.

– Простите, – пробурчал Джон.

– И меня тоже извините, – сказала Филиппа. – Сама не знаю, что на меня нашло.

– Со временем вы поймете, что поле, где обитает мудрость, всегда обнесено изгородью, – с улыбкой сказал господин Ракшас. – И эта изгородь – тишина. Кстати, запомните, крупный картофель всегда растет вперемешку с мелким.

– Что я должен сделать? – спокойно спросил Джон, решив все-таки уточнить детали предстоящей процедуры.

Нимрод попросил Филиппу лечь на пол, а Джону велел обхватить ладонями ухо сестры, чтобы получился рупор.

– Потом, Джон, ты вдохнешь поглубже и обхватишь ее ухо губами, точно хочешь его съесть. И начнешь дуть. И будешь дуть долго, пока я не скажу «стоп».

– Надеюсь, у тебя чистые уши, – проворчал Джон.

– Уж точно почище, чем у тебя, – парировала Филиппа.

Джон, вздернув брови, посмотрел на Нимрода, словно призывая его в свидетели очередной провокации. Ведь Филиппа опять задирается!

– Давай же, дуй, идиот! – Филиппа закрыла глаза.

Джон наклонился вперед, обхватив пальцами ухо сестры.

– Фу, – поморщилась она. – Прямо жаром пышет. Как дракон.

– В этом весь смысл, Филиппа, – пояснил Нимрод.

Как только Джон выдохнул весь запас воздуха, Филиппа откатилась подальше и потерла ухо.

– Фу! Это и правда ужасно. Как будто в ухо ввинтилась горячая минога.

Отвращение, переполнившее Джона, когда он был вынужден чуть ли не жевать ухо сестры, сменилось другим ужасным чувством. Он стал самым обыкновенным, заурядным человеком. Какая-то часть его словно умерла. Он встал, тут же снова сел и, сцепив руки, уткнулся в них лбом.

– Что такое минога? – шепотом спросил он.

– Рыба. Длинная, точно змея, – безжалостно описывала Филиппа. – С зубастой пастью, глубокой, как труба. Похожа на угря.

Джон устало улыбнулся.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил его Нимрод.

– Как выжатый лимон, – отозвался Джон.

– А ты, Филиппа? – спросил Нимрод. – Как себя ощущаешь?

– Силы удвоились, – ответила девочка. – Точно я подключилась к электростанции, а потом выпила крепкого кофе.

– Похоже, сработало, – сказал Нимрод.

– Значит, мундусяне всегда себя так чувствуют? – поинтересовался Джон.

– Как именно? – с состраданием уточнила Филиппа, по-сестрински положив руку ему на плечо и уже сожалея о гадостях, которые только что ему наговорила.

– Как будто я пробежал нью-йоркский марафон, пришел к финишу последним и к тому же умудрился потерять по дороге что-то очень ценное. Например, руку или ногу. И вообще, по-моему, я заболеваю.

– Ценить воду начинаешь только в пустыне, – заметил господин Ракшас.

– Ага, джинн-сила для нас как вода, – согласился Джон. Он глубоко вздохнул и встал. – Когда выезжаем?

– Прямо сейчас, – ответил Нимрод. – Нельзя терять ни минуты.

Они вышли из дома и отправились в Центральный парк, где по вечерам обычно довольно пустынно. Там, на лужайке, Нимрод на скорую руку закрутил мощный, но невидимый смерч. Угадать, где он, можно было только по газете, которая бешено кружилась у самого основания смерча. Несколько секунд – и вот уже Нимрод с Джоном очутились на самой вершине этого воздушного столба, точно их призвали ввысь, на небесный суд. Филиппа и господин Ракшас провожали их взглядами. Метрах в пятнадцати – двадцати над землей Нимрод направил смерч на запад, и на скорости четыреста с лишним километров в час – что означает уже не смерч, а торнадо высшей категории – они исчезли в черном небе Манхэттена.

Глава 3
Мистификатор

Дыббакс очень хотел познакомиться со своим настоящим отцом.

А что тут ужасного? Пускай он самый злой джинн в мире, но я все-таки его сын! И просто хочу встретиться с отцом. Имею право! Предки есть предки, даже если они самые распоследние монстры.

При этом Дыббакс прекрасно знал, что его мать, Дженни Сахерторт, будет всячески препятствовать этой встрече. Во-первых, она боялась Иблиса. И не она одна. Его боялись многие сильные и умные джинн. Ну а во-вторых, она тревожилась за Дыббакса: вдруг встреча с Иблисом окончательно собьет его с пути истинного?

Ну чего она тревожится, в самом-то деле? Я же не злой, не плохой, я на него ни капельки не похож. В целом я очень даже правильный парень. Случается, конечно, учудить что-нибудь. Но такое с любым подростком бывает. Я ж от этого не делаюсь ползучим гадом окончательно и бесповоротно. А вдруг мы встретимся – и Иблис станет хорошим? Может, он просто всю жизнь страдал без сына и поэтому творил мерзости направо и налево?

Где искать отца, Дыббакс знал очень хорошо. Любой джинн знает, что Лас-Вегасом правят ифритцы, а вовсе не мафия, как полагает большинство людей. Лас-Вегас находится не так уж далеко от Палм-Спрингс, городка, где жил Дыббакс. Добраться – раз плюнуть. Но как убедить или перехитрить маму? После его возвращения из Индии она глаз с него не спускает. Хуже того – она заставила Дыббакса поклясться, что он не станет закручивать смерчи и летать куда-нибудь самостоятельно. Короче, ему объявили «нелетную погоду», причем надолго.

Дыббакс всегда усмехался, когда его школьные приятели использовали это выраженьице, если предки их куда-нибудь не пускали. Да что они знают о нелетной погоде? Для них это пустой звук. А вот ему и впрямь не дают оторваться от земли. В Лас-Вегас, конечно, можно и на автобусе добраться, но Дыббакс был для этого слишком ленив. Он терпеть не мог автобусы. И даже немного боялся толстых, вонючих, хамоватых попутчиков. К тому же в автобусе у него всегда начинался приступ клаустрофобии. Это нормально для джинн – ведь они ненавидят замкнутые пространства, кроме, разумеется, своих собственных ламп.

Так что Дыббакс до поры сидел дома и продумывал план, который приведет его в Лас-Вегас без нарушения клятвы.

Вообще-то в прежние времена Дыббакс мог играть на чувствах матери, как на гитаре. Он знал, с какой стороны подойти к ней, как настроить, какие струны перебирать, чтобы получить искомую мелодию. Он точно знал, что надо сделать, чтобы заставить ее сказать именно то, что требовалось, – как по нотам. Поэтому теперь он ходил по дому чернее тучи, молчал и смотрел в пространство. Мама же всячески пыталась его задобрить: испекла его любимый пирог с карри, разрешила смотреть фильмы, которые были мальчику явно не по возрасту, выделила ему кучу карманных денег и даже подарила новую игру для игровой приставки. Но он упорно не желал сменить гнев на милость. И мама наконец дрогнула: выхватила у него из рук плошку с хлопьями, которые он демонстративно собрался есть вместо ее пирога, и шваркнула об стенку.

– Дыббакс!

Дыббаксом она называла его, только когда действительно сердилась. Обычно же она говорила Бакс, поскольку сам он предпочитал именно это, уменьшительное имя.

– Дыббакс! Ты испытываешь мое терпение. Я испекла для тебя пирог. Купила тебе игру. А ты ходишь тут, словно на похоронах! Ну, чем прикажешь тебя развеселить?

Ага, попалась.

– Могу я сделать что-нибудь, чтобы ты хотя бы улыбнулся?

Он кивнул.

– Конечно можешь, – сказал он. – Я хочу поехать в Лас-Вегас.

Дженни Сахерторт прищурилась. Она явно что-то заподозрила.

– Лас-Вегас? Что ты там забыл? Для игры в рулетку ты слишком мал, а экскурсию на шоколадную фабрику явно перерос. Кроме того, мы, мариды, да и другие добрые джинн ездим в Лас-Вегас с большой опаской. Сам знаешь: там правят ифритцы.

– Ладно, забудь, – проурчал Дыббакс утробно, точно фагот, и закатил глаза. – Считай, что я ничего не просил.

– Ну что ты! – воскликнула его мама. – Мы обязательно поедем в Лас-Вегас, если тебя это порадует. Только скажи, почему ты так туда стремишься? Тебе нравится иллюминация на небоскребах?

– Ненавижу иллюминацию! – ответил Дыббакс. – Огни бегают по домам, а мне кажется, что они прямо по мне ползают.

– Тогда зачем?

– Я хочу увидеть Адама Аполлониуса.

Адам Аполлониус был самым знаменитым иллюзионистом Америки. Он придумал несколько классных фирменных трюков: например, свободное падение с самолета и подъем на чикагский небоскреб Сирс с завязанными глазами. Дыббакс давно прилепил плакат с портретом этого артиста на стену у себя в комнате.

– Не понимаю, что ты в нем нашел. – Мать пожала плечами. – Ты же знаешь, что все это ловкость рук. В то время как любой джинн может запросто творить такие чудеса по-настоящему. На что тебе сдался этот фокусник?

– Сам не понимаю. – Дыббакс зевнул. – Может, у него это круче получается, чем у нас? Ну и кроме того, мне нравится, что это ловкость рук. Сама говоришь: мы можем запросто творить чудеса по-настоящему. Для нас-то это дело обыкновенное. А он устраивает из чудес представление. И из своих умений тайны не делает. Это мы вечно таимся и все от всех скрываем.

– Но ты ведь понимаешь, почему мы держим свои способности в секрете, – сказала Дженни Сахерторт. – Иначе джинн будет грозить опасность.

Дыббакс зевнул еще шире.

– Да знаю я все… – Он пожал плечами. – Послушай, ты спросила, что может меня развеселить. Я ответил. Не нравится – забудь. Можем никуда не ехать.

– Нет, дорогой, мы поедем, – твердо сказала мать. – Это даже будет забавно.

Дыббакс возликовал и поздравил себя с успехом. План сработал.

Отец обязательно почувствует, что я нахожусь в Лас-Вегасе. И найдет меня сам. Наверняка. В сущности, мне от него ничего не надо. Просто поболтаю со стариком, вот и все. Потусуемся с ним пару часиков – и назад.

Он улыбнулся.

– Так-то лучше, – сказала мама, заметив его улыбку. – Мне хочется только одного, милый: видеть тебя счастливым.

Иблис всегда предполагал, что его младший сын рано или поздно объявится в Лас-Вегасе. Куда он денется? Однако мальчишка прискакал даже раньше, чем ожидал его отец. Впрочем, для предводителя ифритцев это оказалось очень даже кстати. Дыббакс с матерью прибыли во всемирную столицу игорного бизнеса через несколько часов после того, как тело Иблиса растерзали черные джинн-тигры. Растерзали в клочья, так что он был вынужден покинуть свое старое тело и искать новое. Этим-то утомительным делом он и занимался, когда внезапно ощутил присутствие сына. Это произошло сразу, едва Дыббакс сошел с самолета в международном аэропорту МакКарран и ступил на летное поле – залитый гудроном кусок пустыни. Что и говорить, это стечение обстоятельств было крайне неудачным для Дыббакса, его мамы, всех добрых джинн, а заодно и для всего человечества, и крайне удачным для самого Иблиса. Во-первых, будь он в это мгновение в какой-нибудь физической оболочке, например – в человеческом теле, он мог вовсе не почувствовать присутствия мальчика. Физическая оболочка делает джинн менее чувствительным к космическим колебаниям. Но в это мгновение Иблис существовал только как дух, и ему было намного легче обнаружить, что его сын прибыл в Лас-Вегас. Вот уж на что никак не рассчитывала Дженни Сахерторт!

Со скоростью света взмыл Иблис над раскаленной пустыней Невада и, точно невидимая ракета, устремился к ничего не подозревавшей мишени. Он нашел мальчика и его мать возле багажной ленты. Дженни Сахерторт он узнал сразу – уж очень примечательно выглядела она в алом брючном костюме со стразами. Сын оказался высок, пригож и, похоже, даже обаятелен. Весь в отца. Иблис тщеславно усмехнулся. Через несколько мгновений он уже знал все тайные мысли Дыббакса, все порывы его юного сердца. И понял, что дьявольский план, который он замыслил почти тринадцать лет назад, уже можно привести в действие. Пора.

Иблис пробыл в теле Дыббакса лишь несколько секунд и покинул его прежде, чем Дженни Сахерторт или сам Дыббакс успели заподозрить, что рядом витает дух злого джинн.

– Что с тобой? – спросила Дыббакса мать. – Ты вдруг побледнел.

– Разве?

– Да. А еще я попросила тебя взять этот чемодан, но ты словно и не услышал.

– Я и сейчас тебя плохо слышу. Уши заложены после самолета. Ненавижу самолеты. Они ничем не лучше автобусов.

– Скоро пройдет. Прими еще одну угольную таблеточку, она ведь не только от клаустрофобии помогает.

– Почему мы вообще полетели на самолете, а не на смерче?

– Но мы же здесь! Хватит ныть. Ты же знаешь, что любое использование джинн-силы привлекает внимание. Бакс, слушай меня внимательно. В этом городе полным-полно ифритцев, и они нас учуют, если мы вздумаем применять джинн-силу. Тогда неприятностей не оберешься. Поэтому воздержись. Договорились?

– Ладно, ладно.

Они взяли такси и поехали в отель сети «Марриот» под названием «Зимний дворец», который был точной копией знаменитого дворца русских царей в Санкт-Петербурге. Поселились в номере люкс на верхнем этаже. Из обеих спален открывался захватывающий вид на весь Лас-Вегас. Поужинав, они пошли на представление Адама Аполлониуса и заняли лучшие места в зале. Аполлониус, высокий, тощий человек с бородкой клинышком и серьгой в ухе, был с головы до ног разукрашен татуировками. Дженни Сахерторт подумала, что так обычно выгладят звезды британского футбола.

Шоу состояло из двух отделений. В первое Аполлониус показывал медведей. Белые медведи и гризли то появлялись, то исчезали в разных концах зала. Сам он в какой-то момент превратился в самца гориллы – огромного, с серебристой полосой на спине, затем снова в человека, а под занавес мужик с гигантским топором попросту отрубил фокуснику голову и долго расхаживал по сцене с этой головой, которая продолжала разговаривать со зрителями. (Те, кому Адам Аполлониус не очень-то нравился, больше всего любили именно этот момент представления.)

Доктор Сахерторт пыталась не показывать, что ей скучно. Но ее сын, похоже, был искренне увлечен. В антракте они купили воды, и мама деликатно спросила Дыббакса, не будет ли он возражать, если она не пойдет на второе отделение.

– Да на здоровье, – ответил Дыббакс.

После антракта Аполлониус заставил исчезнуть слона. Это впечатлило даже Дыббакса. Тут Аполлониус сказал, что ему нужен доброволец из публики – в качестве ассистента для трюка «ловля пули». И из всех желающих он выбрал Дыббакса! Вот здорово! Стрельбу мальчик любил почти так же сильно, как волшебство.

Фокус, когда иллюзионист ловит зубами летящую в него пулю, считается самым опасным в этой профессии. Запросто можно погибнуть. Больше десятка исполнителей именно так и расстались с жизнью. Аполлониус сразу пошел на неимоверный риск, предложив Дыббаксу стрелять прямо ему в голову. Прежде чем Дыббакс успел сообразить, как именно намерен работать фокусник, тот велел оркестрантам бить в барабаны, а ему, Дыббаксу, приказал спустить курок.

Секундой, даже долей секунды позже фокусник крикнул Дыббаксу: «Стоп!» Но было слишком поздно. Ружье выстрелило, и Адам Аполлониус, который, наверно, решил, что его убили, громко вскрикнул и покатился по полу. Зрители повскакивали с мест. Крик, ор, неразбериха. Кто-то ринулся на сцену. Перепуганный Дыббакс отбросил оружие и бросился к фокуснику. Неужели он застрелил его собственными руками?

Но тут Аполлониус поднялся на ноги и, торжествующе усмехаясь, продемонстрировал всем зажатую меж зубов пулю. Он вручил ее Дыббаксу, чтобы тот удостоверился, что это именно та пуля, на которой он перед исполнением трюка у всех на глазах поставил метку. А уж затем Аполлониус стал раскланиваться – под гром сотрясавших зал аплодисментов. Взяв Дыббакса за руку, Аполлониус велел ему тоже поклониться, а затем увел мальчика за кулисы.

Дыббакс был вне себя от счастья: он встретился со своим героем!

– Я и правда подумал, что застрелил вас, – признался Дыббакс, когда они остались одни в гримерной фокусника.

– Так и задумано, дружище. Так и задумано, – сказал Аполлониус. – Трагедия неимоверно возбуждает публику. Ей нравится думать, что я погиб.

– Вы прямо как великий Гудини!

– Дружочек, ты никак образованный? Что-то смыслишь в фокусах, да?

– Гудини был самым великим фокусником, – ответил Дыббакс. – Но вы тоже здорово выступаете.

Аполлониус попытался скромно отвести глаза, но скромностью он явно не отличался.

– Ну а сам ты? Небось тоже пробуешь фокусы показывать?

– Конечно!

Завороженный яркими огнями Лас-Вегаса, возбужденный великолепием представления, Дыббакс ужасно хотел понравиться иллюзионисту, который уделил лично ему, Дыббаксу, столько внимания. Позабыв о наказе матери не пользоваться джинн-силой, мальчик решил продемонстрировать Аполлониусу какую-нибудь незатейливую штуковину. Чтобы фокусник принял настоящее волшебство джинн за безыскусный трюк новичка, Дыббакс засучил рукав – так всегда делают фокусники в телешоу – и продемонстрировал Аполлониусу пустую ладонь и вообще руку со всех сторон, чтобы было понятно, что там ничегошеньки нет. А потом прошептал свое слово-фокус. Когда он снова разжал ладонь, на ней лежала плитка шоколада.

– Неплохо, – кивнул Аполлониус.

– Могу я позаимствовать ваш носовой платок, сэр? – вежливо спросил Дыббакс.

Аполлониус вытащил из нагрудного кармана носовой платок и, как положено, накрыл шоколадку на ладони Дыббакса. Мальчик снова прошептал слово-фокус и, сдернув платок, показал, что шоколада уже нет. Аполлониус захлопал в ладоши.

– Сколько тебе лет, сынок? – спросил он.

– Скоро тринадцать, сэр.

– Я перевидал в жизни немало фокусов такого рода, – произнес Аполлониус. – Так вот, поверь, твой – лучше всех. Покажи-ка еще что-нибудь.

– Сейчас подумаем… – пробормотал Дыббакс. – Я могу… ну, например, полетать. Невысоко. Хотите?

По телевизору однажды показывали, как уличные фокусники поднимались на несколько дюймов над землей. Этот трюк был основан на использовании мощных магнитов, искусно вставленных в подошвы: стоило сбросить один ботинок, как он прилипал к другому, фокусник же приподнимал колено – а камера при этом была установлена так, чтобы зрители видели его только с одного боку. Вот зрителям и казалось будто он парит в воздухе. Это всех очень впечатляло.

Попробую-ка я закрутить небольшой смерч прямо под ногами. Может, сработает?

Дыббакс никогда не пробовал выполнить такой трюк прежде, но, как ни странно, все прошло удачно. И его «полет» выглядел куда убедительнее, чем любые фокусы, которые он видел по телевизору. Дыббакс поднялся в воздух сантиметров на тридцать, завис там на несколько секунд и медленно опустился на пол.

– Потрясающе, – воскликнул Аполлониус. – Вот это левитация! Как ты это делаешь?

Дыббакс скромно пожал плечами.

– Тренировка, – ответил он.

– Тебе всего тринадцать лет, а фокусы ты выполняешь так, словно тренировался годы и годы! – Аполлониус изумленно покачал головой. – Ну а что ты сам считаешь своим лучшим трюком? Чем гордишься?

– Индийский трюк с веревкой.

– А веревку принес?

– Она в зале, – ответил Дыббакс. – Я ее спрятал под сиденьем.

Не успев договорить, он с помощью джинн-силы поместил под свое кресло в зале длинный толстый канат.

– А ты, как я погляжу, хорошо подготовился!

Они возвратились на сцену, и Дыббакс спустился в опустевший зал за веревкой. Потом он разложил ее на сцене кольцами, словно спящего питона. Пока Аполлониус разглядывал веревку, Дыббакс быстренько прошептал слово фокус, и в руках у него появилась дудочка.

– Откуда ты это взял? – удивился Аполлониус.

– Тренировка.

Дыббакс сел по-турецки и заиграл на дудочке. Веревка начала медленно подниматься. Откровенно потрясенный Аполлониус глаз с нее не сводил, а веревка, медленно распрямляясь, уже достигла освещавших сцену софитов.

– Внутри твоей веревки есть провод? Верно, мальчик?

Дыббакс отложил дудочку и ловко, как обезьяна, полез по веревке. Добравшись до верха, он начал терять свою земную оболочку. Не знакомому с повадками джинн фокуснику возникший при этом дым, разумеется, напомнил дымку, которой иллюзионисты прикрывают свое «исчезновение».

– Где ты? – крикнул Аполлониус. – Куда ты делся?

Дыббакс позволил веревке спокойно упасть на сцену, и, пока Аполлониус ее тщательно рассматривал, юный джинн направил дым, содержавший атомы его собственного тела, в самый конец зала. Там он вернул себе истинное обличье и, как ни в чем не бывал о, окликнул знаменитого фокусника.

– Мистер Аполлониус! Я здесь.

Мальчик направился назад к сцене. Потрясенный иллюзионист покачал головой.

– Я никогда ничего подобного не видел! за все годы в профессии! Твоя веревка ведет себя в точности как настоящая змея!

Дыббакс усмехнулся. Он наслаждался произведенным эффектом.

– Итак, малыш, – провозгласил Аполлониус, – твое будущее решено! Ты молод, красив, а главное – безумно талантлив. Ты ведь хочешь вести собственное телешоу?

– Ой, – сказал Дыббакс, – боюсь, что нет.

Он вдруг понял, что зашел слишком далеко.

Аполлониус рассмеялся.

– Я твоему «нет» не верю. От таких предложений не отказываются. Ты – прирожденная звезда. И я готов сделать из тебя звезду. Поверь, через несколько недель ты можешь стать самым известным человеком в Америке. Знаменитее любой знаменитости.

Дыббакс замотал головой. Мать просто убьет его за такие выходки.

Аполлониус решил, что Дыббакс скромничает.

– Дружочек, я не шучу. Я говорю совершенно серьезно. Ты – именно тот волшебник, которого все ждали. Ты станешь магом и чародеем, и о тебе будут судачить не меньше, а может, и больше, чем о любой поп-звезде. Мы заработаем кучу денег. Все девушки будут у твоих ног, Дыббакс. Они будут поклоняться тебе, мой мальчик.

Дыббакс навострил уши.

– Девушки?

– Несомненно. Девушки и девочки. Ты ведь уже интересуешься девочками, верно?

– Да, конечно, но…

«Но» состояло в том, что Дыббакс несколько стеснялся девочек. Робел. С ними надо держать ухо востро. Однажды он влюбился в девочку по имени Лайза. Она загадала желание, а Дыббакс, относившийся к ней и ее желаниям очень чутко, не раздумывая заставил это желание осуществиться. Потом пожалел, конечно. Потому что Лайза захотела, чтобы Тэдди Гросвенор, учившийся вместе с ними в школе в Палм-Спринте, «исчез с глаз долой». Тогда-то Дыббакс и познал горькую истину, которую господин Ракшас обычно формулировал так: «Желание что воробей: вылетит – не поймаешь».

– Десятки, сотни девочек, – вкрадчиво говорил Аполлониус. – Скоро они будут бесноваться под окнами твоей гостиницы, устроят палаточный лагерь у ворот твоего дома в Голливуде. Привыкни к этой мысли, дорогой. Они будут посылать тебе свои фотографии, локоны. В любом аэропорту страны тебя будут встречать толпы поклонниц. Если ты дашь им автограф, накалякаешь прямо на руке, они бухнутся в счастливый обморок к твоим ногам. Они будут рыдать от одного твоего взгляда, не говоря уж о слове.

– Сотни фанаток?

– Тысячи.

Дыббакс кивнул. Он уже не хотел знакомиться с отцом. Зачем? Он знает, с кем надо знакомиться. С девушками. С тысячами девушек и девочек.

Пролетев полпути над Америкой, Нимрод позвонил Дженни Сахерторт по сотовому телефону – прямо из смерча.

– Нимрод? – удивилась она. – Я как раз ложусь спать. Что случилось? До вас добралась Марион Моррисон?

– Да-да, дорогая, в этом смысле все в порядке, – ответил Нимрод. – Как там Дыббакс?

– По-моему, прекрасно.

– Мы с Джоном летим к вам в Палм-Спрингс. Хотим, чтобы Дыббакс принял участие в одном благом деле, – продолжал Нимрод.

– Замечательно, но мы не дома. Мы сейчас в Лас-Вегасе. Отель «Зимний дворец». Вырвались на выходные, поскольку Дыббакс очень хотел посмотреть представление. И похоже, это действительно идет ему на пользу. – Тут тон ее немного посуровел. – А что за дельце вы затеяли? Ты хочешь снова втянуть его в неприятности?

– Запали мою лампу, Дженни! Какие неприятности? Ты о чем? Я все расскажу подробно, как только увижу вас обоих. – Нимрод посмотрел на часы. – Давай встретимся в ресторане? Завтра утром? В вашей гостинице?

Еще несколько часов полета – и они приземлились прямиком в Лас-Вегасе. Город походил на гигантскую экзотическую медузу – подсвеченная тысячами электрических огней, она плыла по невадской пустыне, точно по черному как уголь морю. Нимрод совершил посадку на огромной автостоянке отеля «Зимний дворец». Войдя в номер, они с Джоном, утомленные долгим перелетом, рухнули в кровати.

Утром, спустившись к завтраку в зал Помпеи, они обнаружили там Дыббакса и Дженни Сахерторт, которые в гробовом молчании ели овсянку. По их лицам было совершенно ясно – мать и сын только что поругались.

– Эй, Бакс! – окликнул Джон и хлопнул приятеля по плечу. – Как поживаешь?

Но Дыббакс и ухом не повел.

– Давайте-ка я сразу перейду к сути дела, – начал Нимрод и подробно изложил свой план воссоединения духа Фаустины с ее телом, чтобы она смогла выполнить свою высокую миссию и стать Синей джинн Вавилона.

Дженни Сахерторт приходилась матерью не только Дыббаксу, но и Фаустине. Выслушав Нимрода, она расплакалась:

– Нимрод, неужели это возможно? Ты вернешь мне Фаустину? После стольких лет?

– Да, я уверен, что это вполне осуществимо, – ответил Нимрод. – Главное – не терять времени. Дыббаксу придется полететь с нами в Египет и…

– Боюсь, ничего не выйдет, – холодно сказал Дыббакс. – У меня совсем другие планы.

– Послушай, – сказал Джон. – Не обязательно ехать сразу. Если ты хочешь провести еще день в Лас-Вегасе, мы подождем.

– Вы не понимаете, – сказал Дыббакс. – У меня другие планы не на завтра, а на всю оставшуюся жизнь. Мне предложили вести собственное телешоу. И я не собираюсь упускать такой шанс ради еще одной бессмысленной поездки на другой конец света. Фаустины нет. С этим надо смириться. – Он неприязненно посмотрел на мать. – Всем смириться, без исключения.

Он встал из-за стола и пошел прочь. Нимрод взглядом велел Джону следовать за другом.

Джон отбросил салфетку и кинулся за Дыббаксом в зал Геркулеса, где было полно игорных автоматов и сотни людей деловито совали в них монеты и жетоны.

– Ты непременно должен с нами поехать, Бакс, – сказал Джон, нагнав приятеля. – Она же твоя сестра.

– Моя сестра умерла, – уточнил Дыббакс.

– Нет, не умерла, – возразил Джон. – Она просто потерялась. И ты можешь ее найти. Ведь ты не бросишь ее, верно?

– Думаешь, я не понимаю, зачем вам это понадобилось? – взъелся Дыббакс. – Ты хочешь вернуть свою мать из Вавилона и отправить туда Фаустину, чтобы она стала Синей джинн. Так вот, я вам не помощник.

– Но Фаустина сама этого хотела! – настаивал Джон. – Не веришь – спроси свою маму.

– Чтобы спрашивать ее о чем-то, я должен с ней разговаривать, а я не хочу. Она тут же наложит на меня заклятие. Да и Нимрод тоже не станет долго раздумывать.

– Нимрод? С какой стати? – возмутился Джон.

– Твой Нимрод тот еще фрукт, – заявил Дыббакс. – Послушай, лично против тебя я ничего не имею, но, думаю, нам лучше больше не встречаться. Я намерен стать знаменитым. И не позволю людям из прошлой жизни помешать моим планам. Понял?

Джон расстроился.

– Кстати, что за телешоу ты задумал? – спросил он.

– «Волшебство для всех», – ответил Дыббакс.

– А-а, хочешь вешать лапшу на уши легковерным мундусянам? Ловкость рук и никакого мошенничества?

– Прощай, Джон, – сказал Дыббакс. – Если мы когда-нибудь встретимся, сделай вид, что мы незнакомы.

– Да я и теперь с тобой незнаком, – фыркнул Джон и ушел, качая головой.

Но вскоре он столкнулся кое с кем очень и очень знакомым.

Он увидел Финлея Макриби. Отец этого мальчика, мундусянин Вирджил Макриби, был известным магом. Однажды Джону пришлось выполнить три его желания, причем одно из них было так неудачно сформулировано, что Джон поневоле превратил младшего Макриба в сокола сапсана. К счастью, в конце концов Финлей – опять же с помощью Джона – вновь обрел свой настоящий облик, после чего отправился с джинн по имени Эдвига-странница проверять ее систему разорения игорных домов. На этом он сколотил приличное состояние – во всяком случае, этих денег ему хватило, чтобы поступить в хорошую школу. Джон столкнулся с Финлеем в вестибюле гостиницы. Да, пожалуй, это действительно Финлей, хотя он очень вырос с тех пор, как они виделись в последний раз.

– Финлей, что ты тут делаешь?

– Пытаюсь увильнуть от стражей порядка. Мне ведь еще не положено играть в азартные игры, возрастом не вышел. Если меня здесь заметят – тут же выбросят вон.

– А что, Эдвигина система не сработала?

– Нет, что ты! Система что надо! – отозвался Финлей. – Зато сама Эдвига вечно ко мне приставала, докучала назиданиями. Прямо как мамаша. Не со зла, конечно. Но пришлось мне от нее сбежать.

– А в школу-то ходишь?

– Я там уже числюсь. В хорошей английской частной школе, – сказал Финлей. – За все заплачено заранее. Эдвига позаботилась. Она добрая, что верно, то верно. Но занятия пока не начались, поэтому я тут. Надо же как-то убить время. Вообще, это целая наука – проникнуть в казино, если ты еще не достиг положенного возраста. Честно говоря, я бы лучше поработал. Пару месяцев. До школы.

Джон просиял.

– Я дам тебе работу. – Оглянувшись, он кивнул на Дыббакса, стоявшего в дальнем конце зала. – Видишь того пацана? Ну, в рокерской футболке и мотоциклетных ботинках?

– Такой угрюмый, с длинными темными волосами?

Джон кивнул:

– Верно. Он.

– И что? – спросил Финлей.

– Я хочу, чтобы ты за ним последил, – сказал Джон. – Узнай, с кем он встречается, куда ходит.

– Ясно, – обрадовался Финлей. – Я буду работать вроде как частным детективом!

– Точно. – Джон вынул кошелек и отдал Финлею все свои деньги. – Держи. Это покроет твои расходы на ближайшие дни. Связь со мной держи по телефону. Звони прямо в Нью-Йорк. Мы есть в телефонной книге.