Текст книги "Джинн и воины-дьяволы"

Автор книги: Филипп Керр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Глава 30
Воины-дьяволы

– Мне это не нравится, – сказал мистер Блант, как только они проникли в огромный темный зал музея и спустились в котлован номер один. – Мне это совсем не нравится. Эти воины – бесценные памятники истории и культуры. Если китайцы нас тут застанут, они могут предположить, что мы хотим украсть их национальное достояние. А наказание за такое воровство в Китае – почти наверняка смерть.

– Замолчите, – велела Филиппа, размахивая золотым слитком. – Не надо рассказывать нам всякие ужасы, мистер Блант. Я не желаю больше об этом слышать. Пожалуйста, прочитайте слова, которые написаны на этой стене по-китайски, а потом замолчите, пока я не разрешу вам говорить снова.

– Какие именно слова? – спросил мистер Блант. – Кай шень?

Как только он это произнес, потайная дверца в стене котлована бесшумно распахнулась и им открылся длинный коридор.

– Да, эти, – кивнула Филиппа. – И без моей команды больше ни слова.

Они переступили порог, и дверца за ними так же бесшумно захлопнулась. Через некоторое время Финлей спросил:

– Что это за шум?

– Как будто птицы… – сказала Филиппа. – Миллионы птиц.

В нефритовой пирамиде все было сделано по новейшим высоким технологиям и выглядело крайне современно. Пол был покрыт тонким слоем ртути, и она, подобно гигантскому зеркалу, отражала и людей и предметы: хитроумные преобразователи энергии; Иблиса с сыном Радьярдом, стоявших за пультом управления этими машинами; несколько десятков подпиравших стены воинов-дьяволов, – ну точь-в-точь доспехи, выставленные вдоль стен в средневековом замке. А еще в ртутном зеркале отражались прикованные к стене Джалобин-Джон и Нимрод. Прямо напротив них была толстая треугольная стеклянная стена гигантского аквариума, занимавшего большую часть пирамиды. Но томились в нем не рыбы, а миллионы детских духов. Двигаться они не могли, лишь чуть пошевеливались, точно студенистая жидкость, светились серебристо-голубоватым, каким электрическим светом, как небо в сильную грозу. Время от времени к стеклу прижимались маленькие лица детей-призраков и отчаянно о чем-то молили – безмолвно, поскольку стены были непроницаемы для звука. Иблиса и его сына Радьярда все это страшно забавляло, а Джалобина-Джона и Нимрода очень и очень тревожило.

Иблис был в своей стихии. Он получал неимоверное удовольствие, описывая пленникам все детали своего чудовищного плана и действие этой адской машины. Он делал это нарочно, потому что знал, какие страдания им это причиняет. Желание мучить ближнего было в нем неизбывно, несмотря на то что он уже подверг Джалобина-Джона второй пытке правдоуловителем, и им все-таки пришлось рассказать ему все, что оба они знали о Филиппе и золотом слитке.

Услышав их версию этой истории, Иблис совершенно успокоился. Он был уверен, что Филиппа никогда не разгадает секретный шифр на картине в Венеции. Сам он не представлял, каким образом XI + I может равняться X, и высокомерно полагал, что ребенку до ответа тоже не додуматься. Филиппа никогда не найдет золотой слиток и ничем не сможет помешать его планам.

Пока Иблис издевался над пленниками, Радьярд Тир следил за показаниями приборов. И отец и сын по-прежнему оставались в своих нефритовых одеяниях, которые делали их неуязвимыми для джинн-силы Нимрода.

– Критическая масса будет достигнута через восемь минут, – сказал Радьярд отцу.

– Превосходно! – воскликнул Иблис и обратился к Нимроду: – Меньше чем через восемь минут накопившаяся в этом резервуаре энергия заставит пирамиду опрокинуться. И всё в этом мире: добро и зло, удача и неудача, счастье и несчастье – обратится в собственную противоположность. Жду не дождусь! Охота посмотреть, как это будет выглядеть. Представляете, любая мечта, любое желание принесут ровно обратный результат. – Иблис захохотал как безумный. – С этих пор все человечество будет ходить с постной физиономией, точно несчастный ребенок, который открыл рождественским утром красивый пакет с подарочками, а он, оказывается, пустой!

Это сравнение так насмешило Радьярда, что он стал хохотать до упаду. Они с Иблисом довольно хлопнули друг друга по рукам, что было не так-то просто сделать в тяжеленных нефритовых доспехах.

– Неужели это действительно приносит тебе удовольствие, Иблис? – спросил Нимрод. – Ты рад творить зло ради зла?

Иблис даже опешил.

– Да, – сказал он. – Конечно.

– расчетное время семь минут, – объявил Радьярд Тир.

– Кстати, на случай, если ты ломаешь голову над тем, как потом возвратить мир в его, если можно так выразиться, первозданное состояние, – сказал Иблис, – имей в виду, что поставить пирамиду на прежнее место ты уже не сможешь. То, что я делаю, необратимо. Во-первых, потому, что для этого все люди, простые люди, вроде твоего дворецкого Джалобина, должны будут пожелать нечто совершенно противоположное тому, чего они действительно хотят. А это, согласись, невозможно. Люди-то и сейчас толком не знают, чего хотят, не говоря уже о том, чтобы пожелать вдруг нечто совершенно противоположное. Ну а во-вторых, ты никогда не сумеешь собрать воедино так много жизненной силы. Это удалось мне, и только мне. Я запряг в эту повозку всех детей на свете. Нет, Нимрод, как только пирамида перевернется, мир полетит в тартарары. – Он рассмеялся. – Думаю, люди забудут дурацкие суеверия про разбитое зеркало и черную кошку. Что-то там еще было про семь лет неудачи? Так вот, человечество ждут семь миллиардов лет неудачи. Чудненько!

– Обалденно, – подхватил Радьярд.

– Занятно, – сказал Нимрод. – Должен признать, план у тебя получился сложный, но изобретательный. С помощью терракотовых воинов ты использовал все главные музеи мира для своих гнусных целей. Послушай, Иблис, а воин-дьявол, которого ты отправил в Нью-Йорк, в музей Метрополитен, все еще там?

– А что?

– Он поглотил моего друга, господина Ракшаса.

– Какое приятное известие! – обрадовался Иблис. – Жаль, я не могу его найти и помучить собственноручно. Но на это совсем нет времени. Воин, которого я посылал в нью-йоркский музей Метрополитен, уже здесь, он вернулся в Сиань. Один из восьмидесяти тысяч воинов моей терракотовой армии. Так что я за целую вечность не отличу его от всех остальных. – Он безжалостно загоготал. – Ты когда-нибудь пробовал посчитать до девяноста миллиардов?

– Ты украл нефрит, ты опустошил мир духов, ты заставил бедного Дыббакса сосредоточить все внимание человечества в одной точке и тем самым создать негентропию, – сказал Нимрод. – Весьма хитроумно и весьма гнусно. Ничего гнуснее я за всю жизнь не видывал.

– Спасибо, Нимрод. Я считаю это большим комплиментом от столь именитого джинн.

– Но как ты мог так поступить со своим сыном! Это же твой собственный сын! – воскликнул Нимрод. – Нет, я не об этом болване, – сказал он, покосившись на Радьярда. – Я имею в виду Дыббакса. Тебе хоть чуточку стыдно за то, что, ты так безжалостно использовал свою же плоть и кровь?

– Расчетное время шесть минут, – объявил Радьярд, пропустив мимо ушей оскорбление Нимрода. – Количество душ достигло максимума, папа. Можно начинать.

– Мне немного жаль его, – признался Иблис. – Мальчик был не без таланта. Но вдобавок к таланту у него имеется еще и совесть, а это для достойного ифритца совершенно лишнее. Совесть нам ни к чему.

– Мальчик был не без таланта, – повторил Джон. – Вы говорите о нем в прошедшем времени, Иблис. С ним все в порядке?

– Он будет жить, – сказал Иблис. – Если можно назвать это жизнью.

– Что вы с ним сделали?

– Ничего, – ответил Иблис. – Мне вмешиваться не пришлось. Он сам срубил сук, на котором сидел. Пользовался джинн-силой крайне расточительно, тратил ее на дурацкие трюки и низкопробные цирковые фокусы. Вот джинн-сила и покинула его навсегда. Все просто: он истощил ее, пытаясь стать великим иллюзионистом. Тоже мне цель для джинн его происхождения и с его талантами! Боюсь, что теперь ему суждено влачить жалкое мундусянское существование.

– Расчетное время пять минут.

– Вы хотите сказать, что Дыббакс больше не сможет выполнять три желания, испаряться или заставлять какие-то предметы исчезать? – спросил Джон.

Иблис небрежно пожал плечами и кивнул.

– Так поступить с собственным сыном! – возмутился Нимрод. – С младшим сыном! Лишить его джинн-силы! Это – самая большая трагедия, которая только может произойти с джинн, но особенно трагично, когда это происходит в столь юном возрасте.

– Нимрод, ты все-таки зануда, – рассердился Иблис. – Хватит напоминать мне о том, что он мой сын.

– А разве у него иное происхождение? – спросил Нимрод.

– Какая разница?

– Думаю, разница есть, и прежде всего для тебя, – заметил Нимрод. – Сыновья для нас, джинн, очень важны. Даже для жалких ифритцев.

– Замолчи, – прорычал Иблис. – Да, я сожалею о том, что случилось с мальчишкой. Ты доволен? Я и сам не ожидал, что так выйдет. Он, должно быть, тратил на все эти фокусы намного больше джинн-силы, чем я предполагал. Но тут уж ничем не поможешь.

– А как же его сценическая карьера? – спросил Джалобин. – Что будет с Джонатаном Таро?

– Ты, наверно, шутишь? – сказал Иблис. – После того что случилось со всеми этими глупыми детишками, на любой карьере можно поставить крест. Имя Джонатана Таро для большинства людей теперь проклято. Вы бы видели, что пишут о нем в газетах.

– Бедный Дыббакс, – прошептал Джон.

– Использовать собственного сына таким бесчестным образом! – не унимался Нимрод. – Это настоящее преступление, Иблис.

– Но он ведь жив и здоров! – прорычал Иблис.

– Расчетное время три минуты.

– Возможно, это самое страшное из всех твоих преступлений. – Нимрод все время подначивал и злил Иблиса, пытаясь вынудить его совершить какую-нибудь глупость или ошибку. Ошибку противника можно было бы обратить себе на пользу. – Как ты посмел использовать собственного сына подобным образом?

– Да в чем тут преступление? – завопил Иблис. – Поверь, несчастный марид, ты просто еще не видел настоящих преступлений! – Иблис ухватился за рычаг. – Меньше чем через три минуты, когда я потяну этот рычаг, вся энергия из каждой душонки вон там, за этим стеклом, будет израсходована. Навсегда. То-то опечалятся их мамашки и папашки! Я сейчас погублю миллионы детей, приятель! Вот это преступление!

– Расчетное время две минуты.

– Подумай о том, что делаешь, Иблис, – сказал Нимрод. – Если все в мире будет происходить по-твоему, отныне и навсегда, как ты испытаешь радость победы надо мной? Нет радости – нет и победы. Даже если людские желания не исполняются, люди все равно должны ждать хорошего, мечтать о прекрасном, о том, что случится с ними в будущем. Тогда их жизнь чего-то стоит. И не только люди, Иблис. Ты тоже должен мечтать – пусть о своем, о плохом. Как ты не понимаешь? Именно мечты и надежды делают жизнь интересной, придают ей смысл.

– Ты о чем? – презрительно спросил Иблис.

Но Нимрод понял, что все-таки завладел вниманием ифритца.

– Ты джинн, Иблис, ты прожил много лет, но ты почему-то не понимаешь простейших вещей. Как говорил мой друг Ракшас: «Желание – как крючок. Раз проглотил – уже не выплюнешь». Иногда не так уж здорово получить именно то, чего ты пожелал. А иногда надеяться или ждать куда приятнее, чем видеть, что желание сбылось. Будь осторожен, продумывай последствия досконально. Это закон для любых желаний, и добрых и злых.

– Расчетное время одна минута, – сказал Радьярд. – Не слушай его, папа. Что это он нам вздумал лекцию по самоусовершенствованию читать?

– Я и не слушаю, – отмахнулся от сына Иблис. – Твоя философия не лишена смысла, Нимрод. Отдаю тебе должное. Но меня не зацепило. Все звучит слишком туманно. Слишком невыразительно. Слишком прекраснодушно. А мне внушает уважение только чистое, беспримесное зло.

– Тогда, возможно, вам внушит уважение эта штука! – прозвучал чей-то голос. – Но мне нужно не уважение, а полное повиновение.

– Слава тебе господи, – сказал Джалобин. – Наконец-то. Вот и подкрепление!

У двери, на пороге нефритовой пирамиды, стояла Филиппа, и в руках у нее был золотой слиток. Радом с ней стояли Финлей Макриби и мистер Блант, британский вице-консул.

– Ты решила, что сможешь сорвать мои планы этой безделушкой? – глумливо осведомился Иблис. – Отлично, но твой золотой слиток на нас не подействует. Мы облачены в нефритовую броню. – Он повернулся к воинам-дьяволам и громко отдал им какие-то команды по-китайски. Глиняные статуи тут же ожили и стали грозно надвигаться на вновь прибывших.

– Слушай меня, Филиппа, – закричал Нимрод. – Не трать время на Иблиса с Радьярдом. Они в нефритовых костюмах, ты им ничего не сделаешь. Джинн-сила сквозь нефрит не проходит. И сила золотого слитка тоже. Но ты можешь командовать воинами-дьяволами. Чтобы повернуть дун сипротив их нынешнего хозяина, надо сказать по-китайски…

– Заткните ему рот! – закричал Иблис, и один из воинов-дьяволов тут же подскочил к Нимроду и закрыл ему рот своей глиняной лапой.

Ни на мгновение не потеряв самообладания, Филиппа схватила мистера Бланта за руку – чтобы сила золотого слитка вошла и в его тело тоже – и приказала вице-консулу:

– Велите воинам остановиться. Велите им повиноваться мне. Скажите им это по-китайски, скорее, а то нас всех убьют.

Но к ее удивлению и тревоге, мистер Блант продолжал молчать.

Ну же! Говорите!

– Тридцать секунд, – провозгласил Радьярд.

Филиппа снова повторила команду, но мистер Блант смотрел на нее по-прежнему безучастно и не произносил ни слова.

– Почему же он не слушается? – в отчаянии воскликнула Филиппа.

Воины-дьяволы медленно, словно зомби, надвигались на Филиппу и мистера Бланта. И пройти им оставалось всего несколько шагов.

– Помнишь, что ты приказала ему в последний раз? – сообразил Финлей. – Ты запретила ему говорить! Скорей отмени ту команду!

Филиппа тоже сообразила, что к чему.

– Я разрешаю вам говорить! – Филиппа выкрикнула последнее слово и замерла в ожидании.

Мистер Блант заморгал, точно пробудился ото сна.

– Где мы? Что происходит? – произнес он и поджал тонкие губки.

За секунду до того, как два терракотовых воина пребольно схватили Филиппу за руки, она успела прокричать мистеру Бланту новую команду:

– Велите дун сислушать наши приказы!

– Дун си! Тин! Тин! – сказал мистер Блант на безупречном китайском языке.

– Велите им остановиться!

– Чжи! – закричал мистер Блант. – Чжи!

– Двадцать секунд, – произнес Радьярд Тир.

Воины-дьяволы остановились.

Тут Джон – из тела мистера Джалобина – крикнул сестре:

– Филиппа, останови Иблиса! Не дай ему потянуть рычаг. Надо спасти миллионы детей!

– Десять секунд!

– Мистер Блант, – завопила Филиппа, – велите воинам-дьяволам арестовать тех двух мужчин в нефритовых одеждах. Надо остановить их любой ценой! Они не должны потянуть рычаг!

Мистер Блант переводил синхронно, не дожидаясь, пока Филиппа договорит. По-китайски он изъяснялся так же бегло и непринужденно, как по-английски. Услышав первые же его слова, воины-дьяволы отпустили его и Филиппу и медленно двинулись на своих прежних хозяев.

– Пять секунд! – Через нефритовый шлем была видна сияющая физиономия Радьярда Тира.

Иблис, в отличие от сына, был предельно сосредоточен, он понимал, что оба они в смертельной опасности и могут не успеть.

– Четыре!

Один из воинов схватил Радьярда. И воинов вдруг стало очень много. Сотни. Точно вся терракотовая армия хлынула в пирамиду из какого-то подземного источника.

– Три! – заорал Радьярд.

Другой воин уже держал за плечи Иблиса, но тот пытался вывернуться.

– Два! – завопил Радьярд и тут же был отброшен на пол.

Иблис начал тянуть рычаг. Вот-вот вся нефритовая пирамида перевернется и встанет на острие.

В следующий миг Иблис, скошенный ударами сразу двух воинов, тоже оказался на полу.

– Вырубите эту адскую машину! – крикнул Джон. – Там есть большой нефритовый выключатель.

Финлей кинулся к выключателю, который мог перенаправить поток энергии жизни в нефритовой пирамиде.

Иблис тем временем силился встать на ноги, что было непросто из-за тяжелой нефритовой брони. Елозя ногами по полу, он случайно подставил подножку Финлею, и мальчик свалился прямо на злого ифритца. Оттолкнув скорчившегося от боли Финлея, Иблис все-таки встал, но тут же получил новый сокрушительный удар огромного терракотового кулака. На сей раз он упал и больше не шевелился.

Отпустив руку мистера Бланта, Филиппа перебежала к щитку управления и щелкнула выключателем. Адская машина перестала жужжать.

– Молодчина, Фил! – крикнул Джон. – Это победа!

– Победа… – повторила враз обессилевшая Филиппа.

– Рядом с рычагом, за который тянул Иблис, есть еще один выключатель, – сказал Джон. – Он открывает вершину пирамиды. Это освободит миллионы детей, чьи духи похитил Иблис.

Моментально очнувшись, Филиппа нажала второй выключатель. Сначала ничего не произошло. Потом все ощутили вибрацию: алмазная вершина пирамиды медленно откинулась. А секунду спустя раздался такой оглушительный шум, словно распахнулись двери самой большой школы во Вселенной. Духи миллионов детей устремились по домам. Ну и гвалт! Впрочем, разве это удивительно? Разве дети, собравшись вместе, могут помолчать? Несколько миллионов духов кричали, смеялись, говорили наперебой. Все слилось воедино в этом звуке: счастье, облегчение, надежда… Это был громкий, неистовый шум самой жизни. Такой громкий, что сотряслась сама земля вместе со стоявшей на ней полой пирамидой, а внутри нее все, кто не был прикован к стене, попадали на пол.

Филиппа тут же поднялась и огляделась, ища золотой слиток, выпавший у нее из рук от этого внезапного землетрясения. Но на нефритовом полу слитка не было. Кто-то его подобрал.

Слиток сиял в руках у Иблиса.

Глава 31
Великий хан

– Вот и порвали, – проговорил одурманенный ртутными парами мистер Джалобин. – Щенки безмозглые! Всего меня порвали.

– Порвали? – повторил Иблис. – На части? А что, Жалобщик, неплохая идея! Превосходная идея, дружище. Именно так я и поступлю. Прикажу дун сипорвать вас на части. На мелкие кусочки. Это будет разновидность китайской казни под названием «Смерть от тысячи порезов». А у вас будет смерть от тысячи разрывов. Мои воины-дьяволы оторвут у каждого из вас по десять ногтей на руках, потом по десять на ногах, потом по десять пальцев – сначала на руках, потом на ногах. А потом уши, веки, брови… О, вы еще пожалеете, что нарушили мои планы! Жалкая шайка слизняков, которые вечно суют свой нос в чужие дела!

– Какой ужас, – простонал Джалобин.

– Хорошую вы ему идейку подкинули, мистер Джалобин, нечего сказать! – горько усмехнулся Финлей.

Туг кто-то вежливо откашлялся. Это был британский вице-консул.

– Простите, что прерываю вас, – сказал мистер Блант. – Но, если не возражаете, я теперь вас покину, поскольку ко всему происходящему не имею никакого отношения. Как вы понимаете, я действовал по принуждению – учитывая свойства этого золотого слитка. Я являюсь членом дипломатического корпуса ее величества и не вправе ни при каких обстоятельствах вмешиваться в дела другой суверенной страны. Так что желаю вам всем приятно провести время, и разрешите откланяться…

– Оставайтесь на месте, – сказал Иблис.

И поскольку в руках у него был золотой слиток, мистер Блант смиренно повиновался.

Иблис повернулся к Нимроду:

– В чем дело, Нимрод? Язык проглотил? – Он рассмеялся. – Что ж, ты и в самом деле скоро останешься без языка. И без других частей тела.

Но Нимрод молчал, потому что державший его воин-дьявол так и не отнял руку от его рта.

– Отпустите его, – приказал Иблис. – Я хочу слышать, как ты просишь пощады, Нимрод. Проси поусердней. Поискренней. Ты ведь хочешь, чтобы я тебя отпустил?

– Как ты все-таки однообразен, Иблис, – устало сказал Нимрод.

– Разве ты не слышал папин приказ? – Радьярд подошел к Нимроду и схватил его за нос. – А ну, проси пощады!

– Даже не знаю, кто из вас больший болван, – сказал Нимрод. – Разве ты не видишь? Все кончено! Коли вам дорога жизнь, уносите ноги. И мой вам совет: не отдавайте больше никаких приказов. Одумайтесь. Если вы оба не смените курс, вы и вправду попадете туда, куда стремитесь.

– Попадем туда, куда стремимся? – глумливо повторил Радьярд. – Что это значит?

– Ты не в том положении, чтобы давать мне советы, марид, – сказал Иблис. Махнув одному из воинов-дьяволов, он указал на Нимрода: – Разорви-ка его на части. Пусть будет первым.

Но терракотовый воин не двинулся с места. Иблис нахмурился, поглядел на золотой слиток, который по-прежнему держал в руке, и тут же инстинктивно его выронил, поскольку слиток пламенел, точно горящий уголек.

– Что это? – воскликнул он. – Что с ним случилось? Так не должно быть! С ним что-то не так!

– Думаю, мы скоро все узнаем, – сказал Нимрод.

Над пылающим золотым слитком заклубился дым. Мистер Блант, который прежде никогда не видел транссубстантизации джинн, решил, что слиток горит или подвергся какой-то химической реакции. Но остальные сразу поняли, что в нефритовой пирамиде скоро появится гость.

Спустя еще несколько секунд никаких сомнений уже не осталось: джинн постепенно принимал человеческое обличье. Когда дым рассеялся, они увидели рослого, бородатого, довольно полного китайца, в белых шелковых одеждах, черной шапке, которая спускалась на его массивную шею, и в сандалиях на высоченных деревянных платформах, вознесших его сантиметров на десять над ртутным полом. Возможно, поэтому его джинн-сила тут и действовала, и он смог материализоваться. Но самым странным в нем были ногти – длиной чуть ли не пятнадцать сантиметров. А может, и больше. И один из этих длиннющих ногтей он сразу наставил на Иблиса.

– Кто посмел использовать один из моих золотых слитков для зла? – сказал джинн. Он говорил по-китайски, и мистер Блант, будучи добросовестным дипломатом, почувствовал себя обязанным переводить его речь синхронно для всех, кто говорил только по-английски.

– Я Иблис, предводитель ифритцев, – дерзко ответил Иблис. – А тебя как величать? Как тебя зовут дома?

– Я здесь как раз дома, – сказал китайский джинн. – Я – Сэчэн-хан, или Ши-цзу. Из рода Кият-Борджигин. Но лучше всего я известен под – именами Хубилай, Кублай-хан, Великий хан монголов, Император юаньского Китая. Моим дедом бил великий Тему-джинн Чингисхан.

– Тему-джинн? – переспросил Иблис.

– Правильно. Тему-джинн.

– Чингисхан был джинн? – Иблис немало удивился.

– Конечно, – сказал Хубилай. – Как иначе он завоевал бы столько земель? Как получил бы такую большую империю?

– Это означает…

– Что и я тоже джинн. Ты не так уж глуп. – Хубилай улыбнулся.

Но эта улыбка вовсе не обрадовала Иблиса. Он чувствовал, что настал час расплаты.

– Да, я – джинн, – повторил Великий хан. – Как иначе я управлял бы огромной империей, доставшейся мне в наследство? И как иначе я бы узнал, что джинн-сила, содержащаяся в дун си, может быть столь разрушительна в недобрых руках? Не будь я джинн, я не смог бы наложить заклятие на пять золотых слитков, чтобы связать их только с доброй и достойной волей.

Иблис нервно сглотнул.

Длинный ноготь указал на Филиппу.

– У нее хорошее, храброе сердце, а у тебя нет, – сказал Хубилай Иблису. – И я пришел, чтобы тебя наказать.

– С какой стати? – возмутился Иблис. – По какому праву?

– По праву, данному мне не кем иным, как самой Синей джинн Вавилона в тысяча двести девяностом году, – ответил Великий хан. – Я материализовался не прямым, а сокровенным путем. Это означает, что я появился здесь благодаря силе Синей джинн, а не моей собственной.

Иблис рассмеялся.

– Послушай, хан, ты совершил дальний путь, но впустую. Мы с сыном неуязвимы. Никакая джинн-сила не достанет нас в этих нефритовых одеяниях. Пошли отсюда, Радьярд. Пусть это джинн-дурачье и тупицы-мундясяне развлекаются без нас.

Хубилай махнул рукой, и воины-дьяволы заступили дорогу ифритцам.

– Это верно, нефритовые одежды защищают вас от моей силы, – сказал хан. – Поэтому будет справедливо, чтобы эти же одежды защитили и мир от таких людей, как вы, Иблис. Одежды станут вашей тюрьмой. А в свое время – вашими могилами.

– Что ты несешь? – воскликнул Иблис.

– Хватайте их! – приказал хан.

И никто не посмел ему перечить.

Глиняные воины крепко держали Иблиса и Радьярда за руки.

– Кладите их на землю, – сказал хан.

– Что ты собираешься с нами сделать? – Иблис забеспокоился. – Помогите! Нимрод! Скажи что-нибудь! Защити меня, старый друг! Скорее, а то этот толстый псих сделает что-нибудь ужасное!

– Что тут сказать, Иблис? – печально произнес Нимрод. – Что можно сказать в защиту того, кто готов был с легкостью пожертвовать жизнями миллионов детей? Не знаю, как именно хочет наказать тебя Великий хан, но, думаю, любое наказание ничто в сравнении с тем, чего ты заслуживаешь.

– Это была шутка! – воскликнул Радьярд. – Просто она немного затянулась и вышла из-под контроля.

– Что-то никто не смеялся, – трезво заметил Джалобин. – Слышите, вы? Было не смешно.

Великий хан взял раскаленный золотой слиток. Голыми руками. Жар его, похоже, ничуть не беспокоил. Хан поднял слиток над лежавшим на полу Радьярдом Тиром, и золото, плавясь, начало капать вниз и затекать меж кусочков нефрита. Скоро все 2156 составлявших гибкую броню нефритовых пластин и пластинок соединились и образовали крепкий саркофаг.

– Я не могу пошевелиться! – истошно завопил Радьярд.

Только тут до него окончательно дошло, что именно замыслил Великий хан. Сперва молодой ифритец рассвирепел и принялся ругаться последними словами, а потом стал упрашивать хана его пощадить. Но тот был глух к любым мольбам. За несколько минут он залил золотом все дыры и щели между нефритовыми пластинами.

Когда Радьярд Тир замолчал в своем нефритово-золотом саркофаге, Великий хан подошел к Иблису, лежавшему радом с сыном на полу пирамиды.

– Ты не посмеешь меня запечатать! – заорал Иблис. – Я не хочу быть похороненным заживо! Скажи ему, Нимрод! Это жестоко!

– А сам ты когда-нибудь думал о том, как поступаешь с другими? – сурово спросил Великий хан.

– Скажи ему, Нимрод! – молил Иблис, а хан уже склонился над ним, чтобы залить его одежды золотом. – Скажи ему, что это наказание слишком жестоко! Это дико! Это неконституционно! Никакой суд в мире не вынес бы такой приговор!

– Не вы ли хотели приказать своим воинам разорвать нас на кусочки? – напомнил Джон. – Ваши слова, не отпирайтесь!

– Нет! Это недоразумение! – настаивал Иблис.

– Да вы же хотели нас расчленить! Ногти отдельно, пальцы отдельно! – воскликнул Финлей.

– Я знаю, что поступил плохо. Я заслуживаю наказания. Но не такого!

– Запечатать! И точка! – сказал Великий хан, и первые капли золота упали в щели нефритового одеяния Иблиса. – В твою собственную бесценную броню. Навсегда. Я запечатаю тебя золотом и своей джинн-силой, а нефрит, украденный тобой из музеев, только добавит крепости твоему саркофагу. Никакая джинн сила не войдет и не выйдет отсюда. Ты станешь живой статуей и будешь пылиться в тихом углу музея. Вот такая судьба ждет тебя, Иблис. Вот такая судьба.

– Это несправедливо! – сказал Иблис – Я напишу в парламент! В конгресс! В сенат! Я обращусь к самой Синей джинн Вавилона!

– Ты имеешь в виду сестру Дыббакса? – парировал Нимрод. – Не рекомендовал бы делать это, Иблис.

– Остановите его!

– Какой ужас! – прошептала Филиппа и отвернулась. Ей казалось, что никто, даже Иблис, не заслуживает такой страшной участи. – Ужас.

Но она не находила слов, чтобы попросить за Иблиса. Любые слова застревали у нее в горле, когда она вспоминала о том, что случилось с господином Ракшасом. А до него – с мальчиком Галиби из французской Гвианы. И конечно, с бедным Дыббаксом. Нимрод прав. Хуже всего Иблис поступил с Дыббаксом.

– Он сам навлек это на себя, – сказал Джон, чьи нервы были покрепче, чем у сестры. – Он получает по заслугам.

– Остановитесь! – кричал ифритец, в то время как Великий хан уже опустил нефритовое забрало на лицо Иблиса и начал заливать золотом все щели. – Перестаньте! – Голос Иблиса делался все глуше. – Остановитесь! Умоляю!

Но когда последняя капля расплавленного золота заполнила последнюю щель – между 2155-й и 2156-й пластиной нефрита, – воцарилась тишина.

Великий хан выпрямился и оглядел дело своих безжалостных рук. Два затвердевших нефритовых костюма лежали на полу подобно каменным рыцарям, погребенным в средневековом склепе. Они были полностью непроницаемы. И неуязвимы для джинн-силы. Никто никогда не догадается, что внутри находятся два вполне живых джинн.

– Дело сделано, – объявил хан. – Эти двое больше не будут вредить человечеству. Унесите их прочь.

Восемь воинов-дьяволов вынесли нефритовые саркофаги из пирамиды.

– Прямо как «Человеке в железной маске», – сказал Финлей. – Обалдеть.

– Жуть, – добавил Джон. – Правда, жуть берет.

Великий хан кивнул на прикованных к стене пленников.

– Освободите их, – приказал он глиняным воинам.

Заметив в глазах Филиппы слезы, Нимрод ободряюще кивнул племяннице. Он понимал, что она жалеет Иблиса и его сына, и сочувствовал девочке, хотя сам ее жалости не разделял. Освободившись от кандалов, Нимрод потянулся, развернул онемевшие плечи, посгибал руки, а потом обнял племянницу.

– Все хорошо, Филиппа, – сказал он. – Все позади.

– А для Иблиса и его гадкого сынка это вообще конец, – добавил Джалобин. – По крайней мере, я очень на это надеюсь.

– Если не возражаете, я все-таки вернусь в консульство, – нервно сказал мистер Блант Филиппе и Финлею. – Все было весьма занятно. Говорю вам это совершенно искренне. Весьма, весьма занятно. Но вздумай я об этом кому-нибудь рассказать, боюсь, мне просто никто не поверит. Поэтому воздержусь. От меня об этом никто не узнает, не сомневайтесь. Иначе на моей карьере можно будет поставить жирный крест. Правительство ее величества относится к подобным неправдоподобным рассказам своих дипломатов весьма неблагосклонно. – Он вежливо приподнял шляпу. – Всем до свидания.

И он ушел. Смотался. Чтобы с ним не случилось что-нибудь еще. Столь же неправдоподобное и соответственно непригодное для отчета ее величеству.

– Слава богу, ушел, – сказал Финлей. – Он из тех тупоголовых чопорных англичан, из-за которых нас, всех остальных, так не любят во всем мире.

– А по-моему, он очень милый, – сказала Филиппа.

– Вы, мисс Филиппа, в каждом найдете что-то хорошее, – усмехнулся Джалобин. – Даже в распоследнем негодяе… – Он покачал головой. – Наверно, поэтому мы вас так любим. Ну-ка, дайте и я вас тоже обниму.

Филиппа прижалась к огромному животу Джалобина.

Нимрод повернулся к Хубилаю.

– Спасибо, что спасли нас, – сказал он и вежливо поклонился хану, одному из величайших правителей в истории. – Мы вам очень признательны. Верно, друзья?

– Еще бы! – подхватили все. – Огромное вам спасибо.

– Вы что-нибудь знаете о духах детей, которые томились здесь в заключении? – спросил Нимрод. – Что с ними сейчас?