Текст книги "Джинн и воины-дьяволы"

Автор книги: Филипп Керр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Глава 26
За дикими гусями

В галерее Академии, в Венеции, Филиппа сидела одна перед полотном и рассматривала изображение золотого Палаццо дожей. А на самой картине четыре крестьянина внимательно рассматривали лежавший в основании дворца камень, на котором римскими цифирками было выбито это бессмысленное равенство. И выглядели эти крестьяне такими же озадаченными, как и сама Филиппа. Девочка ломала голову, прикидывала то так, то сяк и, с одной стороны, не понимала, как XI + I может равняться X, но, с другой стороны, была уверена, что именно в этой неразрешимой загадке и таится путь к золотому слитку. Что ж, легких решений тут никто не обещал. Как же может одиннадцать плюс один равняться десяти? Какой в этом смысл? Но смысл должен быть, непременно должен, на то и шифр. Филиппа просидела здесь уже целый день, глядя на картину и пытаясь разгадать эту загадку.

Филиппа была в галерее одна, поскольку попросила Марко Поло остаться в гостинице – уж слишком часто он отвлекал ее разговорами. Попробовав итальянское мороженое, рецепт которого – по его собственным словам – он сам же и привез из Китая в конце тринадцатого столетия, Марко без устали твердил, что оно очень вкусное, куда вкуснее, чем у китайцев. Если честно, его восторги Филиппу ничуть не удивляли. Она сама обожала итальянское мороженое. Но Марко восхищался всем подряд: спагетти, кофе, коктейлями и, разумеется, венецианскими женщинами, самыми красивыми во всей Италии. Зато телевидение ему не особенно понравилось.

– Зря они постоянно показывают одно и то же, – заявил он. – Этот мальчишка-фокусник, Джонатан Таро, меня уже безмерно утомил.

В этом Филиппа тоже была с ним полностью согласна.

В галерее ее несколько раз навестила сестра Кристина – проверить, как идут дела. Она даже принесла Филиппе книгу о тайне кардинала Марроне, написанную неким Мишелем Бюстинадите, поэтому Филиппе не пришлось самой разбирать цифры, тянувшиеся вдоль нижнего края картины. Автор их аккуратно для нее выписал.

Ну, допустим, это шифр. Вроде танцующих змей на той памятной индийской картине. Им с Джоном и Дыббаксом пришлось долго расшифровывать запись из змей, после чего они попали в Катманду и Лакхнау, где пережили немало приключений. Теперь, в Венеции, Филиппа провела несколько часов, пытаясь соотнести самые употребительные буквы с наиболее часто встречающимися цифрами – именно так им удалось расшифровать змеиный код. Используя тот же метод, она быстро зашла в тупик, поскольку чаще всего здесь встречались тройки, а несколько чисел на картине начинались с двух троек, но никакие известные ей слова не начинались ни с двух А, ни с двух Е, ни с двух О. Может, такие слова есть в итальянском языке?

Утомившись от длительного умственного напряжения, Филиппа улеглась на музейную банкетку – длинную, обитую тканью и кожей, удобную почти как кровать – и вскоре заснула.

Проснулась она от боли в шее. Голова ее во сне соскользнула с банкетки, и теперь, открыв глаза, она увидела все вокруг вверх ногами. Как ни странно, висевшая на стене картина смотрелась так ничуть не хуже, даже более осмысленно, чем прежде, поэтому Филиппа решила, что она просто еще не проснулась. Тогда девочка резко села и помотала головой, чтобы окончательно стряхнуть остатки сна. Прошло несколько минут, прежде чем ее озарило: она же смотрела на эту картину и так и эдак, но только не вверх ногами. А собственно, почему?

Быстро сняв курточку, Филиппа сделала из нее что-то вроде подушки и положила ее на пол, у стены. Потом встала на колени спиной к картине, уперлась макушкой в свою простенькую подушечку и задрала ноги высоко в воздух. И вот она уже стоит на голове! Филиппа очень надеялась, что никого из музейных смотрителей не принесет сюда нелегкая и никто не помешает ей сделать открытие, которое – она это предчувствовала! – было уже совсем близко.

– Эврика! – прошептала она. Кровь прилила к ее голове, и одновременно туда же пришло ясное понимание этого глупого уравнения. – Все ясно.

Да, все было и в самом деле ясно. Вверх тормашками уравнение XI + I X выглядело так: X = I + IX. И оно, разумеется, имело смысл. Оно было абсолютно верным, потому что десять – это действительно один плюс девять. Так, значит, и все остальное на этой картине надо смотреть стоя на голове! Значит, и числа, которые тянутся вдоль нижней кромки картины, следует перевернуть!

Страшно разволновавшись, Филиппа вскочила на ноги, нашла лист бумаги и, аккуратно переписав из книги тянувшиеся по нижнему краю полотна числа, перевернула лист. И тут же увидела, что художник прибегнул к той же самой тупой, детской уловке, которую ей когда-то показывал Джон: набрав на карманном калькуляторе 4063 и перевернув его, можно было – с некоторой долей воображения – прочитать что-то вроде ЕДОК.

Тайное сообщение кардинала Марроне оказалось длинным и малопонятным. Читать его, судя по всему, следовало так:

ПРИВЕТ. ГЛОБУСЫ ТУЗОВ. СВЯТОЙ ОСТРОВ. ОТВЕРСТИЕ СОЛО. ПУСТОЙ СКЛЕП. ЛИКОВАНИЕ

Н-да… прочитать послание – это полдела. Теперь бы еще его понять! Ясно, что это какая-то инструкция. И очень вероятно, что связана она с изображенным на картине Дворцом дожей. Или с игрой в карты? Нет, пожалуй, здесь нужны мозги постарше и помудрее, иначе в этой головоломке не разобраться. Она решила сходить в собор и попросить о помощи сестру Кристину.

Распугивая голубей, она поспешно перебегала площадь Сан-Марко. Очередь, состоявшая из туристов, жаждавших попасть в Палаццо дожей, была самой длинной за все дни, что Филиппа находилась в Венеции: она тянулась и тянулась – вправо, к Гранд-каналу, и скрывалась за углом. Как хорошо, что она уже побывала во дворце, и ей не нужно выстаивать в этой очередине. И тут Филиппе пришло в голову, что послание кардинала вовсе не такое таинственное, как ей показалось поначалу. Во всяком случае, отдельные его части стали вдруг вполне понятны. Разве венецианских дожей, то есть герцогов, нельзя назвать тузами Венеции? И разве в их дворце нет двух огромных глобусов? Конечно есть! Самые большие из всех, которые Филиппе доводилось видеть!

Словом «привет» кардинал, наверно, намекал, что это начало. Допустим, начало поиска. Откуда же начинать поиск волшебного сокровища, как не с дворцовых покоев с глобусами?

Филиппа была уже на полпути к собору, но теперь, резко изменив направление, бросилась в конец очереди. Спустя час она взбежала вверх по лестнице в тот самый зал, где, как ей помнилось, хранились карты и стояли эти громадные глобусы.

Вот они! Самые-самые большие макеты земного шара! Каждый высотой с самое высокое пианино и шириной с автомобиль. Поверхность глобусов была сделана из старой, потертой кожи. Они, наверно, очень ценные. И уж точно очень старые.

Филиппа ходила вокруг глобусов, словно скульптор вокруг камня, которому предстоит стать статуей. Интересно, а зачем в этом дворце не один, а два глобуса, да еще такие большие? Изготовленные в XVIII веке, они стояли друг подле друга на мраморном полу, за маленьким металлическим ограждением, которое, видимо, должно было намекнуть туристам, что ближе к экспонатам подходить нельзя. А Филиппа именно это и хотела сделать. Как же иначе она найдет Святой остров? Возникла и другая проблема. Филиппа была девочкой невысокой, ростом лишь чуть выше экватора на глобусах. Как же ей осмотреть Северное полушарие?

Ладно, пока ограничим поиск двумя Южными полушариями. Подобравшись как можно ближе к глобусам, она принялась разглядывать каждый сантиметр их поверхности в поиске… чего же? Что она, собственно, ищет? Трудно сказать. Но мало ли, вдруг кардинал Марроне оставил на одном из глобусов какой-то знак, метку, которая укажет, где искать Святой остров.

Завершив тщательный осмотр Южных полушарий, девочка задумалась. Может, вернуться в гостиницу и попросить Марко Поло сходить с ней во дворец, чтобы она могла сесть ему на плечи? Нет, это плохая идея. Марко слишком стар, его нельзя обременять такими просьбами. Да он и не справится. И уже вечереет, так что дворец скоро закроют. Нет времени возвращаться в гостиницу, а потом снова стоять в очереди. Вот бы найти где-нибудь лестницу-стремянку…

В ту минуту, когда мысли Филиппы перекинулись на стремянку, в зал вошел мужчина – высоченный, как самая настоящая стремянка. Симпатичный негр в футболке команды «Нью-Йорк Джайентс». Болельщик или даже спортсмен, решила Филиппа. И в придачу – соотечественник. Американец. Она подошла к нему поближе и, удостоверившись, что незнакомец держит в руках путеводитель на английском языке, рискнула к нему обратиться.

– Здравствуйте, – приветливо сказала она. – Вы из Штатов?

– Из Нью-Йорка. – Негр расплылся в улыбке. – Футболка не врет. А ты сама откуда, малышка?

– Тоже из Нью-Йорка. Простите, а не могли бы вы мне кое в чем помочь?

– Для землячки, да еще из Нью-Йорка?! Я к твоим услугам!

– Мне нужно рассмотреть эти глобусы сверху, – объяснила Филиппа. – Но роста не хватает. Вы не могли бы меня поднять? На плечи.

Мужчина засмеялся:

– На плечи? Запросто! – Он опустился на колени. – Милости прошу, залезай. Кстати, меня зовут Джон Невада.

Даже равнодушная к спорту Филиппа слышала о Джоне Неваде.

– Футболист?

– Ага.

– Ой, я так рада познакомиться с вами, Джон. Я – Филиппа Гонт.

Едва Филиппа вскарабкалась на плечи могучего атлета, он выпрямился, и девочка тихонько взвизгнула, оказавшись на высоте в два с лишним метра от пола. Оба Северных полюса и все прилегающие к ним территории были как на ладони!

– Надеюсь, я для вас не слишком тяжелая?

– Ты – пушинка. – Джон Невада медленно обходил огромные глобусы. – А что ты там ищешь?

– Точно не знаю, – призналась Филиппа. – Но как только увижу то, что надо, сразу пойму.

– Надеюсь, ты надо мной не издеваешься, – сказал Джон Невада.

– Нет, нет! Это вправду очень важно! Мне задали написать доклад об этих глобусах, понимаете? Для урока географии. Но ведь трудно писать о целом, когда видишь только нижнюю половину! Мне важно понять, насколько точными были карты и глобусы в восемнадцатом веке.

– Теперь понятно, – сказал Джон. – Ну и как карты? Точные?

– Европа совершенно такая же.

– Ага. Я как приехал в Европу, так сразу подумал – восемнадцатый век…

– Стойте, – сказала Филиппа. – Остановитесь на минутку.

Она наклонилась вперед, чтобы попристальнее рассмотреть то, что привлекло ее внимание. На один из глобусов упал закатный луч, струившийся через окна палаццо. И тут на севере Атлантического океана что-то блеснуло, зазолотилось. Это оказался крошечный золотой крестик, дорисованный на поверхности глобуса. Недалеко от западного побережья Шотландии.

Это наверняка то, что ей нужно. Как еще Марроне отметил бы остров на карте? Конечно местом! Остров – святой, а сам Марроне – кардинал. И слиток там спрятан золотой. Все сходится. Теперь – в гостиницу! Там она найдет этот Святой остров в Интернете и посмотрит, не поможет ли найденная информация прояснить все непонятные места в послании Марроне.

– Думаю, я все хорошо рассмотрела, спасибо, – сказала она Джону Неваде.

Футболист снова опустился на колени, и она слезла с его широких плеч.

– Спасибо большое, – искренне поблагодарила Филиппа. – Очень познавательно.

– Был рад помочь. – Джон Невада встал. – Нести просвещение в мир! Это главное дело моей жизни, честное слово.

Воодушевленная, даже гордая результатами своих изысканий, Филиппа вернулась в гостиницу, но не в номер, а прямиком в компьютерный центр и стала искать в Интернете информацию о Святом острове.

Таких островов в указанной на глобусе части мира оказалось два: один недалеко от северо-западных берегов Англии, а другой – его-то она и искала – в заливе Ферт-оф-Клайд, у западного побережья Центральной Шотландии. Там расположен довольно большой остров Арран, его береговая линия изгибается, образуя залив Ламлаш, и в этом заливе как раз и находится Святой остров. Он имеет довольно длинную историю, и сюда стекается много паломников – к источнику, вода из которого, как полагают, имеет целительные свойства. Главная местная достопримечательность – пещера монаха-отшельника по имени святой Лазериан, жил он здесь в шестом веке.

Пещера отшельника?

Филиппа снова посмотрела на расшифрованное послание. Если отшельник – это человек, живущий в уединении во имя своих религиозных убеждений, может, это как-то соответствует той части тайнописи кардинала, где сказано «отверстие соло»? Может, это одинокая пещера?

Что ж… тут тоже все сходится. Правда, Филиппу немного смущало, что Святой остров расположен так далеко от Венеции. Ну кто отправится в эту шотландскую дыру, чтобы спрятать там золотой слиток? К счастью, ее сомнения развеял Мишель Бюстинадите. В его книге о кардинале Марроне упоминалось, что в конце жизни кардинал провел отпуск на острове Арран. Тут Филиппа окончательно уверилась, что им с Марко надо лететь в Шотландию и искать там золотой слиток.

Филиппа заказала авиабилеты. Два часа спустя они с Марко Поло уже ехали в аэропорт. Марко поразило название венецианского аэропорта: Марко Поло. Надо же! В его честь! А уж как он был потрясен, узнав, что полетит в Шотландию на самолете!

– А сколько времени лететь на таком самолете до Китая? – спросил он Филиппу.

– Часов десять или двенадцать, – ответила.

– Подумать только! А я добирался туда десять месяцев! – Старик покачал головой. – Впрочем, в том-то все дело! Мне очень повезло, что тогда не было самолетов. Кто стал бы читать книгу о моих путешествиях, если бы сам мог сесть в самолет и через полдня очутиться в Китае?

– Мир стал слишком маленьким, – задумчиво отозвалась Филиппа. – И это не всегда хорошо.

Прежде чем они сели в самолет, Филиппа позвонила Нимроду по сотовому телефону: ей не терпелось поделиться с ним и Джоном добрыми новостями. Девочка была очень разочарована, услышав, что «абонент недоступен». Тогда она позвонила домой, надеясь получить какие-нибудь добрые вести о маме. Но та еще не вернулась из Иравотума. Зато Филиппа поговорила с отцом! Папа может вести членораздельную беседу! Это значит, что заклятие Мафусаила постепенно отступает.

Она решила не говорить ему, что Лейла скоро вернется домой: пусть это будет для него приятным сюрпризом. И, учитывая то, что случилось с миссис Гонт в небе над Тихим океаном, решение это было весьма разумно. О себе же, не вдаваясь в подробности, Филиппа сообщила, что она сейчас в Венеции, а вообще в планах у них путешествие по Китаю и Шотландии. Папа на это сказал, что очень скучает по ней и Джону, и попросил их вернуться домой поскорее. Этого было достаточно, чтобы на глазах у девочки выступили слезы. Как же она соскучилась! И по дому, и по родителям, и по своему брату-близнецу. А еще ей ужасно не хватало собственной джинн-силы – не потому, что хотела ею воспользоваться для чего-то конкретного, а потому, что с джинн-силой она всегда чувствовала себя спокойнее и увереннее, а в последнее время без джинн-силы ей постоянно было как-то не по себе.

К большому удивлению Филиппы, Марко в самолете совсем не нервничал, хотя это был его первый полет. Зато, несмотря на репутацию великого путешественника, он оказался трудным спутником, поскольку ныл не переставая по всякому поводу. То слишком тесно в автобусе, который вез их к трапу самолета; то кресла в самолете слишком узкие; то еда безвкусная; то вино кислое как уксус. Главное же – путешествие на самолете показалось ему крайне скучным, поскольку ничего, кроме неба, видно не было. Короче, Филиппа думала, что сойдет от его жалоб с ума, и не могла дождаться, когда же закончится полет.

Однако, приземлившись в аэропорту города Глазго, который назывался вполне заурядно, а вовсе не в его честь, Марко Поло принялся жаловаться с удвоенной силой: в Шотландии слишком сыро и слишком холодно; люди с виду скупердяи и к тому же странно пахнут; главное же – он ожидал, что все в этой стране носят клетчатые юбки, а их тут и в помине нет. Глазго, по его мнению, был мрачным, грязным, вовсе лишенным солнечного света городом; еда – особенно мороженое – была дешевой и противной; в воздухе пахло пивом; в такси воняло освежителем воздуха и куревом, а это считается самым омерзительным сочетанием запахов. А еще он не понимал ни слова, когда шотландцы говорили по-английски.

Вот с последней жалобой Марко Филиппа не могла не согласиться. Даже она с трудом понимала этот искореженный английский язык. Водителя такси, который вез их на юго-запад Шотландии, в Андроссан, где они планировали сесть на паром, чтобы добраться до острова, вообще невозможно было понять. Он был крайне мил с ними и жаждал общаться, но вести с ним беседу не было никакой возможности. То есть он-то понимал Филиппу прекрасно, а вот она не понимала ни единого сказанного им слова.

Примерно час спустя они, в полном изнеможении от попыток понять словоохотливого собеседника, прибыли в городок Андроссан и купили билеты на паром, который вез их по морю еще час. Наконец, уже под вечер, они достигли острова Арран и заночевали в гостинице «Брунс», в Бродике, главном портовом городе на этом острове.

Следующее утро выдалось холодным и неприветливым – под стать не очень-то гостеприимной гостинице. Наконец солнце, совсем не такое ласковое, как в Венеции, подсветило здания из желтоватого песчаника жестким, бьющим в лоб светом. И в этом все-таки была своя прелесть. Они арендовали лодку-моторку с навесным двигателем и отправились по гладкому ледяному морю к Святому острову. Филиппе казалось, что они плывут на край света, а Марко к тому же без устали твердил, что земля плоская и они скоро непременно свалятся с нее и убьются насмерть. К счастью, через некоторое время – к их превеликому облегчению – вдали показался остров.

Святой остров принадлежит тибетским ламам, здесь расположен большой буддийский монастырь. Филиппе все тут показалось немного странным и даже подозрительным: слишком много она натерпелась в подобном монастыре в Индии – в ашраме Джаяр Шо. Подобно ученикам гуру Масамджхасары, монахи в Мирном центре на Святом острове носили оранжевые одежды и много занимались йогой. К радости Филиппы, этим все сходство между монастырями и ограничивалось, поскольку здешние монахи оказались добрыми, гостеприимными людьми, а их духовный лидер, китаец, назвавшийся доктором Да, был безмерно рад, когда Марко заговорил с ним на его родном языке. Благоразумная Филиппа успела предупредить Марко, что ему – по очевидным причинам – не следует раскрывать доктору свое настоящее имя.

Поэтому они с Марко лишь сообщили доктору, что приехали посетить пещеру святого Лазериана, и доктор дал им в провожатые монаха, чтобы тот отвел их на другой конец острова, к пещере.

– Не понимаю, какой смысл жить отшельником, – сказала Филиппа своему спутнику, когда они шли вверх-вниз по крутым склонам. – Ну что они такого делают, за что их почитают как святых?

– Думаю, тут все наоборот. Главный смысл их жизни – вообще ничего не делать, – сказал Марко. – То есть воздерживаться от всяких мирских удовольствий.

– Полагаю, это не так уж трудно, если ты живешь в пещере на острове, на краю Шотландии, – сказала Филиппа.

– Наверно, отшельники – это такие люди, которые очень легко поддаются всяким искушениям, – заметил Марко. – Поэтому они и поселяются в такой глуши. Чтоб не соблазняться.

– Ой, верно!

Пещера оказалась почти на самом берегу и была довольно невзрачная, смотреть тут было особо не на что. Неужели кто-то мог здесь жить, не говоря уж о том, чтобы прятать в этой пещере что-нибудь ценное? Ну, кардинал и додумался! Вход в пещеру зарос мхом и травой, рядом торчал большой утес, весь засиженный дикими гусями. Как видно, они селились тут с незапамятных времен. Вот и сейчас повсюду видны гнезда.

Лишний шаг, лишнее движение – и гуси начинали гоготать и сердито шипеть.

Марко опустился на колени, сжал руки, точно в молитве, и монах, подождав минуту-другую, вежливо ушел. Шло время. Наконец Марко заговорил.

– Ну вот, – сказал он. – Мы здесь. Где искать слиток? Что дальше говорится в послании кардинала?

– Простите! – Филиппа удивилась. – Я решила, что вы и правда молитесь. После долгого пути, после страха, которого вы натерпелись в лодке, когда думали, что земля плоская и мы с нее свалимся…

– Нет, я не молюсь, – отозвался Марко. – Я принял такую позу, чтобы избавиться от нашего проводника-буддиста. Люди всегда оставляют тебя в покое, если сделать вид, что молишься.

– Это вы верно заметили.

Филиппе даже не нужно было заглядывать в листок бумаги с расшифрованным посланием кардинала. Она все помнила наизусть.

– Пустой склеп, – сказала она. – Ликование.

– Склеп – он и есть пещера, верно? Тогда где ликование? – спросил Марко и принялся осматривать все вокруг.

– Ликовать пока рано, – отозвалась Филиппа.

Пещера была маленькая, с низким сводом, и Марко пришлось наклониться, чтобы попасть внутрь.

– Святой Лазериан, похоже, был коротышкой, – заметил венецианец, оглядывая пещеру

– Но закаленным, – ввернула Филиппа. – Как вы думаете, у него была тут дверь или стена? Чтобы хоть как-то защититься от ветра, дождя и морских брызг?

– Вряд ли, – ответил Марко. – В конце тринадцатого столетия, когда я был еще жив, в Европе было полно отшельников. Одни просто жили под открытым небом, причем стоя. Другие восседали на вершине столба и никогда не слезали. А некоторые любили посидеть в заточении, кто в келье запирался, кто уходил в скит. Безумцы, чистые безумцы. Так что немного ветра и дождя им нипочем. Наоборот, им вечно надо было себя проверять.

Порыв ветра исколол их лица ледяным дождем, точно дух святого Лазериана решил напомнить им о его страданиях. Дикие гуси шумно гоготали у входа в пещеру – словно все нью-йоркские таксисты разом нажали на клаксоны. Гуси явно предупреждали гостей, что близко к гнездам лучше не подходить.

Филиппа дотронулась до стены, на которой было выщерблено какое-то древнее послание.

– Интересно, на каком языке это написано? – сказала она.

– Не знаю. Но похоже, это накорябали здесь, на стене пещеры, задолго до того, как тут поселился святой Лазериан. – Он помолчал. – Bene[3]3
  Ну, хорошо (итал.).


[Закрыть]. Что, по-твоему, нам теперь делать?

– Рыть, – ответила Филиппа и вынула из рукава куртки лопатку.

– Где ты это взяла? – спросил Марко.

– Позаимствовала в саду у монахов, – призналась Филиппа и, встав на колени, принялась рыть.

Прошло полчаса. Затем час. За это время Филиппа нашла старую монету, пуговицу и кусок ржавого железа, похожий на старый кол от забора. Но золотого слитка не было и в помине. Сердитая и расстроенная, Филиппа вышла из пещеры и бросила ржавую железяку в море.

– Не понимаю, – сказала она. – Мы же знаем, что кардинал Марроне провел здесь отпуск. На глобусе во Дворце дожей этот остров помечен золотым крестиком. На Святом острове есть только одна пещера отшельника. Так что место верное, я не ошиблась. Но никакого слитка тут нет.

– Может, кто-то нашел его раньше нас? – предположил Марко. – По случайности.

– Кардинал Марроне был слишком умен, – сказала Филиппа. – Он исключил любую случайность. Слиток должен найти только тот, кто разгадает его шифр.

– Но не исключено, что ты в чем-то ошиблась, – сказал Марко. – В этом случае мы страдали понапрасну. Вытерпели эту злосчастную дорогу, приехали в эту богом забытую страну без всякой причины. Нам не найти золотой слиток. – Он вздохнул. – Гоняемся, гоняемся за ним, и всё зря. Всё равно что гоняться за дикими гусями.

– Как вы сказали? Повторите!

– Я сказал, что мы, похоже, страдаем понапрасну. Все усилия впустую.

– Нет-нет, вы сказали кое-что еще. – Филиппа отчаянно пыталась ухватить ускользнувшую мысль. Что же он сказал сейчас? – Марко, вы сказали что-то важное!

Венецианец молча пожал плечами.

– Послушайте, никакой ошибки я не сделала, – сказала Филиппа. – Это исключено. Но ошибиться мог кто-то другой. Например, человек, который написал книгу о кардинале Марроне. Мишель Бюстинадите. Я использовала его книгу, переписав из нее числа, которые были расположены по нижнему краю картины, потом перевернула их и получился текст. Мне было удобнее переписывать из книги, но, может, я зря на него понадеялась? – Филиппа достала книгу из рюкзачка. – Ведь если он сделал ошибку при переписывании, мы идем по ложному следу!

Она нашла книгу, подаренную ей в Венеции сестрой Кристиной, и принялась разглядывать увеличенную фотографию той части полотна, где были числа. Вдруг она вскрикнула.

– Что случилось? – спросил Марко.

– Так и есть! Он ошибся! Вот в этих трех цифpax, – сказала она. – На фото они совсем другие. Тут очень бледно, плохо видно, но другие! Посмотрите.

– Да, ты права, – согласился Марко. – Но что нам это дает?

– Совсем другой вариант! – Филиппа записала новое число, перевернула его и воскликнула: – Нам надо искать не пустой склеп, а пустой череп! Может, это череп гуся? Слитка-то в пещере нет. А вдруг он на вершине этого утеса?

Они принялись опасливо рассматривать сидевших на утесе гусей. Один, громадный, размером с немецкую овчарку – или даже с хозяина немецкой овчарки, – устроил себе подобающее, громадное гнездо на отдельном выступе. Чуя опасность, он громко шипел и угрожающе хлопал крыльями. Звук был такой, будто на ветру хлопают тяжелые пляжные полотенца.

Филиппа с Марко продолжали осматривать утес. И чем больше Филиппа смотрела, тем больше понимала: чтобы скрыть кое-что ценное, лучше места просто не придумаешь. Особенно если учесть, как агрессивны становятся гуси при малейшей угрозе их яйцам или птенцам.

– Надо осмотреть гнездо вон той, самой большой птицы, – сказала Филиппа.

Марко согласно кивнул.

– Противный характер у этих гусей, – заметил он. – Но на вкус они очень хороши.

Гусь или, наверно, все-хаки гусыня с подозрением уставилась на них глазами бусинками. Филиппа ничуть не сомневалась, что стоит подойти чуть ближе к гнезду, и птица их тут же ущипнет или клюнет. А то и что-нибудь похуже сделает. Резкий удар крылом – и рука сломана. Легко.

– Как бы ее оттуда убрать? Причем надолго. Чтобы мы успели осмотреть гнездо и под гнездом? – Филиппа, интеллигентная девочка, с мягким характером не хотела обижать птицу. Она же ни в чем не виновата.

Марко Поло, будучи представителем совсем иной эпохи, ничего не ведал про закон об охране животных.

– Сейчас уберем, – ответил он и начал бросать в гусыню камнями.

Хозяйка гнезда встрепенулась, издала пронзительный клич, приняла один удар в грудь и возмущенно захлопала крыльями. Следующий прицельный бросок – и камень угодил ей в голову. Прежде чем Филиппа успела упрекнуть Марко в жестокости, гусыня все-таки улетела. Похоже, камни не причинили ей большого вреда.

– Давай скорее, – сказал Марко. – Посмотрим, что там. А то она скоро вернется.

Они двигали гнездо и яйца с превеликой аккуратностью, чтобы ничего не повредить и чтобы гусыня-мать, когда вернется, не очень сильно на них сердилась. Работа усложнялась тем, что весь уступ был страшно загажен птицами, селившимися здесь из века в век. Зажав нос, Филиппа начала отскребать целые пласты гусиного помета.

– Как удачно, что я лопатку прихватила, – сказала Филиппа. – И без того противно это делать, а голыми руками и подавно.

Под гнездом имелась впадина в форме блюдца, и, когда они убрали оттуда целую кучу помета, во впадине обнаружился – череп! Гусиный череп! А под ним квадратный камень. Он напоминал затычку в ванне. Камень, да еще такой формы, тут оказался не случайно! Это творение человеческих рук, и под ним явно что-то спрятано.

Марко раскачал камень и поддел его лопаткой, точно рычагом. Под камнем находилось глубокое отверстие. Филиппе не очень-то хотелось совать туда руку, но – делать нечего: она глубоко вздохнула, пошарила рукой в отверстии и, нащупав, извлекла прямоугольный сверточек, обернутый в непромокаемую ткань и кожу. Сверток оказался довольно тяжелым. По всему было видно, что пролежал он под гнездом, по крайней мере, лет сто.

– Ура! – радостно завопила Филиппа. – Да, да, да! Мы нашли слиток! Я уверена, это он!

– Во всяком случае, размер соответствует, – согласился Марко.

Вернувшись под своды пещеры, они сняли обертку. Им явился предмет величиной с большую плитку шоколада. Весь он был покрыт иероглифами и – сиял, ярко сиял на холодном, резком утреннем свете, точно упал на эту скудную неприветливую землю с небес. Это был золотой слиток. Тот самый.

– После всех этих долгих веков! – Марко задохнулся от счастья. – Я думал, что никогда его больше не увижу… – В глазах у старика блеснули слезы. – И вот вижу… благодаря тебе… – Слезы все набухали у него в глазах, но он и не думал их смахивать. Слиток он тоже не трогал.

– Ну же, – сказала Филиппа, вытирая руки от гусиного помета. – Возьмите его!

– Боюсь, я всегда слишком волновался, когда мне предстояло до него дотронуться, – признался Марко. – Думаю, поэтому-то я его и потерял. Эта ответственность для меня слишком велика. Нет уж, возьми ты.

Филиппа, привыкшая отвечать за собственную джинн-силу, взяла в руки слиток. Тяжелым он был не только из-за веса. От него исходило нечто… вроде тока… и оно подсказывало, что внутри таится неимоверная мощь. Филиппе даже померещилось, будто она вновь обрела джинн-силу.

– И что он может, этот слиток? – спросила она у Марко Поло.

– Что угодно. Его власть неодолима, – сказал Марко. – Не важно, что именно ты хочешь сделать. Только пожелай – будет сделано. У тех, кому ты отдаешь приказ, выбора нет, они могут только повиноваться. Так действует золотой слиток. Так, и только так.

– Что ж, мы его нашли, – сказала Филиппа. – И теперь самое время подумать о том, как нам добраться до Китая.

– Я, как ты знаешь, там уже побывал, и это было долгое путешествие, – сказал Марко. – Но теперь у тебя есть золотой слиток, и никаких особых усилий предпринимать не надо.

Марко Поло вздохнул, вышел из пещеры и побрел к самой кромке воды. Там он долго стоял, втягивая грудью морской воздух и глядя вдаль. Филиппе показалось, что он заметно погрустнел.

– Va bene[4]4
  Что ж (итал.).


[Закрыть], – произнес он наконец. – Было приятно после стольких лет вернуться в мир живых. Мне у вас понравилось. Но теперь дела мои в этом мире закончены. Сообщение доставлено, золотой слиток у тебя в руках. Мне же настало время тебя покинуть.

Хотя Марко Поло оказался невыносимым попутчиком, Филиппа вдруг поняла, что переносить одиночество ей будет гораздо тяжелее, чем его нытье.

– Не бросайте меня, – попросила она. – Не теперь. Я думала, вам будет интересно снова побывать в Китае.

– В свое время я принял бы такое приглашение с радостью, – сказал Марко. – Но то время прошло. Кроме того, я вряд ли способен выдержать десятичасовой перелет. Я вообще не знаю, как вы летаете на этих самолетах. Так или иначе, я выполнил обещание, которое взял с меня Великий хан. Теперь я хочу одного – отдохнуть. Надеюсь, тебя не разочарует Китай. Мне когда-то там все очень понравилось. – Он наклонился и расцеловал Филиппу в обе щеки, как делают обычно итальянцы. – Arrivederci, саrа mia. До свидания, дорогая.