Текст книги "Уничтожение"

Автор книги: Филип Этанс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА3

Минуло два дня с тех пор, как Фарон связывался со своим господином, а вести, которые пришли из дома, все еще давили тяжким грузом на плечи мага. Заклинание позволяло отправить от Озера Теней до Мензоберранзана лишь короткое сообщение и такое же получить в ответ.

– Корабль хаоса наш, – передал Фарон, стараясь обходиться без лишних слов, что было совсем не в его натуре. – Посоветуйте, чем кормить. Капитану не доверяю. Что слышно про Рилда Агрита или Халисстру Меларн? Посланы домой для подробного доклада.

Он бесконечно долго ждал ответа, все это время гадая, не настал ли миг, которого он ожидал, – миг, когда Громф Бэнр, Архимаг Мензоберранзана, не сможет ему ответить. И тогда Фарон будет знать, что они потерпели неудачу, что у них нет больше города, куда можно вернуться, нет цивилизации, которую нужно защищать.

Это время еще не пришло.

– Кормите гривастыми, – отозвался Архимаг. – Чем больше, тем лучше. Капитан подчинится силе. Мастера Агрита и госпожи Меларн здесь нет. Кончайте пререкаться и отправляйтесь в путь.

Фарон не переставал удивляться, откуда Громф узнал, что ненадежные союзники – члены экспедиции – постоянно ссорятся. В конце концов, Громф тоже дроу,– наверное, он просто предположил это. Будь у Фарона время, он заинтересовался бы этим вопросом более серьезно, чтобы попытаться выяснить, насколько Громф в курсе их действий, но ему и без того было чем заняться.

Гривастый демон – не самое страшное существо, ни в смысле вызова, ни в смысле управления, тем не менее это все-таки демон. Фарону приходилось прибегать к могущественным заклинаниям, чтобы вызвать их и подчинить себе, одновременно не теряя контроля над капитаном-уридезу, который назвался Раашабом. Для Фарона это были долгие, трудные и утомительные два дня. Он погружался в Дремление ровно настолько, чтобы быть в состоянии пополнять запас заклинаний, и делал все, на что был способен благодаря своей блестящей подготовке, чтобы довести дело до конца. Количество отвратительных, подобострастных, огрызающихся младших демонов, вызванных им на корабельную палубу, начинало удивлять даже его самого, и Фарон надеялся, что Квентл и остальные отметят это. На тех, кто способен оценить подобный талант, это должно произвести впечатление, а если это произведет на них впечатление, они будут бояться. А пока они боятся, он в безопасности.

Отправляя вереницу мерзко пахнущих демонов в разинутую пасть корабельного трюма, Фарон снова обратился мыслями к тому посланию. Рилд не добрался до Мензоберранзана, но это могло значить что угодно. Можете, он погиб где-то по дороге от наземной пещеры до Города Пауков, а может, все еще в дороге. В Подземье нет прямых путей, так что он мог оказаться в считаных милях от Мензоберранзана, но добираться до города по извилистым ходам дней десять.

Возможно, Рилд все еще был зол на Фарона за то, что тот бросил его еще тогда, в городе, но маг знал, что в лице Мастера Мили-Магтира имеет сильного союзника. Воин мог пасть, сраженный магией Первой Дочери Дома Меларн, но, если Халисстра все еще жива, она, конечно же, сама сейчас на пути к Мензоберранзану.

Фарон не представлял, куда еще могла бы податься бездомная жрица.

Теперь, когда Рилда не было рядом с ним, Фарон предоставил Квентл и ее племяннику-дреглоту столько места, сколько позволяла тесная корабельная палуба. Они не оценили того, что Фарон бросил их болтаться в смерче и сначала вернулся за Вейласом и Данифай. Даже сами Вейлас и Данифай удивились, но Фарон давным-давно понял, что предусмотрительному дроу при всякой возможности следует устраивать своим врагам встряски, чтобы напомнить им, на что он способен.

И все же настоятельница Арак-Тинилита была сильно недовольна, а Джеггред всерьез попытался нанести ему оскорбление действием. Квентл удержала племянника, хотя и нехотя, и поручила ему стеречь уридезу. Они были одного поля ягода: демоны с темных Уровней, вынужденные служить дроу, готовым отправить их обратно в породивший их Абисс. При этой мысли Фарон позволил себе вздохнуть. Он понимал, что на первый взгляд идти в Абисс – скверная затея, но они давно уже перешли грань допустимого. Они забрели в новые места. Они добрались до самой Паучьей Королевы, и как раз тогда, когда Ллос, похоже, менее всего была расположена встречаться с ними.

Фарон был уверен, что не у него одного есть дополнительные соображения насчет экспедиции, достаточно весомые, чтобы поддерживать решение идти дальше. Для Мастера Магика это была миссия, способная сделать его Архимагом Мензоберранзана. Квентл, со своей стороны, уже достигла высочайшего положения, на которое только могла надеяться. В качестве настоятельницы Арак-Тинилита она являлась духовным лидером Мензоберранзана и была второй по могуществу женщиной в городе. Кое-кто утверждая, что на самом деле она сильнее своей сестры, Триль.

Из всех дроу Фаэруна она, несомненно, была бы наиболее желанна во владениях Ллос – если допустить, что и Ллос, и Паутина Демонов все еще существуют, – и все же верховная жрица ужасно нервничала. Ее обычное суровое хладнокровие сменилось едва ли не страхом, движения сделались порывистыми и резкими. После всякого разговора о предстоящем путешествии она принималась метаться по палубе, не обращая ни малейшего внимания на младших демонов, частенько щелкавших на нее зубами или пытавшихся схватить ее.

Даже Фарону, как бы циничен он ни был, не хотелось верить, что настоятельница Арак-Тинилита могла утратить веру.

Оттого что Джеггред тоже заметил тревогу Квентл, магу было не легче. Выражение лица дреглота всегда непросто было понять, хотя полудемон не мог похвастаться выдающимися умственными способностями по сравнению с другими участниками экспедиции, но с того времени, как они пришли на Озеро Теней – а может, даже раньше, – Джеггред смотрел на свою тетку как-то иначе. Он видел ее беспокойство, но, возможно, считал его страхом, и ему это не нравилось. Очень не нравилось.

Фарон закрыл глаза и глубоко вздохнул, когда последний на сегодня гривастый отправился в корабельную глотку. Он настолько устал, что готов был уснуть, как человек. Не утруждаясь даже пересечь палубу и подойти туда, где лежали его вещи, Фарон прислонился к мясистой корабельной обшивке и сел.

– До того как ты уйдешь в Дремление, – сказал из-за его спины Вейлас Хьюн, – нам надо обсудить кое-какие практические вопросы.

Фарон обернулся, взглянул на проводника Бреган Д'эрт и криво улыбнулся.

– Практические вопросы? – переспросил маг. – В данный момент я слишком устал для любых обсуждений... кроме как... тех, что...

Фарон закрыл глаза и помотал головой.

– Ты в порядке? – спросил проводник, впрочем без особой озабоченности в голосе.

– Остроумие изменило мне, – отозвался Фарон. – Наверное, я и правда устал.

Проводник кивнул.

– Нам нужно запастись едой, – заявил он, обращаясь ко всем четверым.

Квентл не обратила внимания на его слова, а Джеггред лишь на секунду отвлекся от прикованного цепью демона:

– Я могу съесть капитана.

Фарон не стал смотреть на реакцию уридезу, да тот, судя по всему, и не собирался отвечать.

– Ну а я не могу, – возразил Вейлас. – И никто из остальных тоже.

По пути не будет возможности остановиться? – спросила Данифай.

Фарон, улыбаясь, поглядел на красивую загадочную пленницу:

– Прямо с этого озера мы отправимся через Грань в Глубины Тени. Оттуда на бесконечный Астральный Уровень. Оттуда в Абисс. На этом пути встретить придорожные гостиницы... маловероятно по меньшей мере.

– То есть, – встрял Вейлас, – их там не будет вовсе.

– Что ты задумал, Вейлас? – поинтересовался Фарон. – О чем речь?

Проводник устроил очередное представление с пожиманием плечами и повернулся к Квентл:

– На сколько мы отправляемся?

Квентл едва не шарахнулась от этого вопроса, и Джеггред повернулся и злобно глядел ей в спину мгновение-другое, прежде чем снова переключить внимание на плененного уридезу.

– Месяц, – ответил вместо нее Фарон, – шестнадцать дней, три часа и сорок четыре минуты... плюс-минус шестнадцать дней, три часа и сорок четыре минуты.

Квентл мрачно уставилась на Фарона, лицо ее было бледным.

– А мне казалось, остроумие покинуло вас, Мастер Магика, – сказала Данифай. Она тоже повернулась к Квентл. – На такой вопрос невозможно ответить точно, я понимаю, госпожа, но хотя бы примерно?

Она глянула на Вейласа: белые брови крутыми дугами выделялись на гладком черном лбу. Вейлас кивнул, продолжая смотреть на Квентл.

– Дело лишь в том, что я понятия не имею, – произнесла наконец настоятельница Арак-Тинилита.

Остальные дроу приподняли брови. Глаза Джеггреда сузились. Такого не ожидал никто.

– И никто из нас не знает, – продолжала она, не обращая внимания на их реакцию. – Когда мы будем на Дне Дьявольской Паутины, Ллос поступит с нами так, как сочтет нужным. Если надо брать с собой провизию, значит, нам потребуются припасы на дорогу туда и, возможно, обратно. Если Ллос решит позаботиться о нас, пока мы будем там, – да будет так. Если нет, пища нам не понадобится, по крайней мере такая, какой можно запастись в этом мире.

Верховная жрица крепко обхватила себя руками за плечи. Все увидели, что ее трясет от нескрываемого ужаса.

Фарон был слишком ошеломлен, чтобы следить за реакцией остальных. Наконец низкое, рокочущее рычание Джеггреда привлекло его внимание, и он, обернувшись, увидел, что взгляд дреглота прикован к Квентл, успешно игнорировавшей своего родственничка из Абисса.

– Вы рассуждаете, будто люди! – прорычал дреглот. – Говорите об Абиссе, словно это какой-то злобный пес, который может укусить вас за задницу, и поэтому вы на всякий случай никогда не оторвете ее от стула. Вы забываете, что для вас Абисс всегда был охотничьим угодьем, хотя вы чаще охотитесь между Уровнями. Дроу вы или нет? Хозяева этого и других миров? Или же вы...

Джеггред замолчал, стиснул челюсти и вновь обратил холодный взгляд на уридезу. Демон-капитан смотрел вдаль.

– Ты слишком категоричен, уважаемый дреглот, – заговорила Данифай, ее чистый голосок эхом отразился от водной глади. – Не страх ведет нас в путь, я уверена, а необходимость.

Джеггред медленно обернулся, но смотрел он не на Данифай. Вместо этого глаза его вНовь отыскали настоятельницу Арак-Тинилита. Похоже было, что Квентл – по крайней мере так показалось Фарону – провалилась в Дремление. Джеггред коротко, резко выдохнул сквозь широкие ноздри и клыкасто улыбнулся Данифай.

– У страха, – сказал дреглот, – есть запах. Данифай тоже улыбнулась полудемону в ответ:

Страх Паучьей Королевы наверняка пахнет лучше всего.

– Да, – вмешался в разговор Вейлас, в то время как Данифай и дреглот продолжали смотреть друг на друга со странным выражением на лицах. – Ладно, все это замечательно, но наверняка кто-нибудь да знает, сколько времени займет у нас дорога туда и сколько – обратно.

– Десять дней, – заявил Фарон, не видя другого способа покончить с этим, чтобы он мог отдохнуть и восстановить свою магию. – В один конец.

Проводник кивнул, и никто не стал спорить. Джеггред снова уставился на капитана, а Данифай достала точильный камень и принялась править кинжал. Змеи в плетке Квентл нежно обвились вокруг верховной жрицы и одна за другой начали задремывать.

– Тогда я пошел, – сказал Вейлас.

– Пошел? – переспросил Фарон. – Куда?

– Думаю, в Шамат, – отозвался проводник. – Он довольно близко, и у меня там связи. Если я пойду один, то быстро обернусь туда и обратно, и ни одна душа из тех, кто не боится Бреган Д'эрт, даже не узнает, что я там был.

– Нет, – произнесла Данифай, изумив и Вейласа, и Фарона.

– У молодой госпожи есть другое предложение? – осведомился Фарон.

– Шиндилрин, – сказала она.

– С чего бы это? – поинтересовался маг.

– Он ближе, – ответила Данифай, – и им не правят варауниты.

Она со значением взглянула на Вейласа, и Фарон позволил себе ухмыльнуться.

– Я устал, – заговорил Мастер Магика, – так что моя речь в пользу Вейласа будет слабовата. Он из Бреган Д'эрт, молодая госпожа, и его преданность принадлежит тому, кто платит. Я не верю, что наш проводник будет создавать нам проблемы, меняя богов. И если он может добраться до Шамата и обратно быстрее, так дайте ему делать то, для чего его наняли.

– Он пойдет в Шиндилрин, – сказала Квентл, так невыразительно и тихо, что Фарону показалось, будто он неправильно расслышал.

– Госпожа? – переспросил он.

– Ты слышал, – ответила она, наконец обернувшись к нему. Квентл Бэнр задержала на нем холодный взгляд, и Фарон выдержат его. Она повернулась к Вейласу. – ШиЛдилрин.

Если проводник и собирался спорить, он быстро передумал.

– Как изволите, госпожа, – отозвался Вейлас.

– Я пойду с тобой, – заявила Данифай, обращаясь к Вейласу, но глядя на Квентл.

– Один я смогу идти быстрее, – возразил тот.

– У нас есть время, – сказала пленница, продолжая смотреть на Квентл.

Верховная жрица медленно повернулась к Данифай. Взгляд ее холодных красных глаз потеплел, скользя по изгибам девичьей фигуры. Данифай едва заметно выгнулась, вызвав улыбку у Фарона, которого это столь же позабавило, сколь и поразило.

– Шиндилрин... – сказал маг. – Я бывал там раз-другой. Порталы, да? Город, напичканный порталами, которые в одно мгновение могут перенести вас из одного конца Подземья в другой... или еще куда-нибудь.

Данифай обернулась к Фарону и ответила ему такой же улыбкой – удивленной и довольной.

– Сколько у нас времени? – спросил Вейлас, по-прежнему игнорируя все эти едва уловимые, беззвучные диалоги «за сценой».

Фарон пожал плечами:

Пять дней... может, семь. За этот срок я, пожалуй, обеспечу корабль едой.

– Я успею, – отозвался проводник Бреган Д'эрт. – Но только-только.

Наемник смотрел на Квентл, ожидая ответа, и Фарон вздохнул, подавляя разочарование. Он тоже взглянул на Квентл, ласково поглаживавшую голову одной из своих змей. Остальные спали, а эта извивалась в воздухе возле гладкой эбеновой щеки жрицы. У Фарона было отчетливое ощущение, что змея разговаривает с нею.

Внимание Фарона привлек некий звук, и он увидел, что Джеггред беспокойно заерзал. Взгляд дреглота перебега! с тетки на змею и обратно. «Интересно, – подумал Фарон, – не может ли дреглот слышать беззвучный, ментальный разговор верховной жрицы со змеей? Если да, значит, то, что он услышал, рассердило его».

– Ты возьмешь с собой Данифай, – сказала Квентл, не сводя глаз со змеи.

Если Вейлас и был раздосадован, он не показал виду. Вместо этого проводник просто кивнул.

– Выйдете, как только будете готовы, – добавила верховная жрица.

– Я уже готов, – ответил Вейлас, может, чересчур поспешно.

Змея изогнулась, чтобы посмотреть на него, и проводник нахмурился, глядя в ее черные глазки. Фарон был в восторге от происходящего, но усталость брала свое, и тем быстрее, чем дольше затягивалась дискуссия.

Квентл снова устроилась отдыхать у костяного поручня бессмертного корабля. Последняя из змей опустила голову на ее бедро.

– Мы сейчас погрузимся в Дремление, Фарон и я,– сказала наставница Академии. – Джеггред останется на страже, а вы двое отправляйтесь в путь.

Данифай поднялась и тихо произнесла:

– Благодарю вас, гос..

Квентл остановила ее коротким взмахом руки, потом верховная жрица закрыла глаза и села очень прямо. Джеггред снова зарычал, негромко и глухо. Фарон тоже приготовился скользнуть в Дремление, но не мог отделаться от беспокойства, видя, как дреглот смотрит на свою госпожу.

Данифай надета заплечный мешок, и Вейлас тоже собрал свои пожитки. Девушка подошла к Джеггреду и легонько коснулась рукой вздыбленной белой гривы дреглота.

– Все в порядке, Джеггред, – шепнула она. – Мы все устали.

Джеггред едва заметно подался навстречу ее прикосновению, и Фарон отвел взгляд. Рычать дреглот перестал, но Фарон чувствовал, что полудемон следил за каждым движением Данифай, пока та не исчезла вслед за Вейласом в созданном проводником пространственном портале.

«Почему Шиндилрин?» – спросил себя Фарон.

Образ девушки, которая успокаивающе гладит гриву дреглота, сопровождал мага на пути в беспокойное Дремление.

ГЛАВА4

В подземелье, на глубине примерно в полумилю под развалинами наземного города Тилвертона, бежали два темных эльфа.

Данифай тяжело дышала, пытаясь поспевать за Вейласом, но все же отставала от него на несколько шагов. Проводник то ли бежал, то ли быстро шел, порой казалось, будто его ноги вовсе не касаются скользкого каменного пола туннеля. Когда они миновали последние из головокружительной, стремительной череды врат, Вейлас сказал ей, что им удалось преодолеть больше половины пути до Шиндилрина, и всего лишь за один день. Данифай восхищало мастерство, с которым проводник ориентировался в Подземье, хотя ей решительно не нравилась в нем явная нехватка честолюбия и настойчивости. Он, похоже, был доволен своим положением наемника-проводника и мальчика на посылках при Квентл Бэнр – а сама мысль о подобном была Данифай абсолютно чужда.

«В конце концов, – думала она порой, – Вейлас всего лишь мужчина».

Проводник вдруг остановился так резко, что Данифай неловко оступилась, чтобы не налететь на него. Радуясь возможности передохнуть, она не стала выражать недовольство.

– Что?.. – начала было она, но Вейлас поднял руку, призвав ее к молчанию.

Данифай, хоть и прожила столько лет пленницей, рабыней глупой и бестолковой Халисстры Меларн, не привыкла к тому, чтобы ей затыкали рот. Она рассвирепела от бесцеремонности проводника, но быстро утихомирилась. Вейлас был сейчас в своей стихии, и если он требовал молчания, то от этого, возможно, зависела их жизнь.

Он обернулся к ней, и Данифай с удивлением обнаружила, что на его лице нет и намека на раздражение или досаду, хотя единственное произнесенное ею слово все еще отдавалось слабым эхом в холодном, неподвижном воздухе пещеры.

– Впереди еще один портал, – жестами показал Хьюн. – Он перенесет нас далеко, прямо к восточным вратам Шиндилрина, но я очень давно не пользовался им.

– Ты ведь проходил через него раньше, – беззвучно напомнила девушка.

– Порталы, а особенно такие, как этот, они, как трактиры, – объяснил Вейлас, – притягивают к себе.

– Ты что-то чувствуешь? – спросила младшая жрица.

Чуткий слух самой Данифай не улавливал никакого шума, а столь же чувствительный нос – никакого запаха, кроме запаха проводника и ее самой. Это не значило, что они одни.

– В Подземье ты никогда не бываешь один, – словно прочитав ее мысли, ответил Вейлас

– И что это такое? – осведомилась она. – Можем мы обойти его? Или убить?

– Может, и ничего, – отозвался он, – наверное, ничего, надеюсь, что это так.

Данифай улыбнулась. Вейлас склонил голову набок, удивленный и озадаченный ее улыбкой.

– Оставайся здесь, – жестами показал он, – и не шуми. Я пойду вперед.

Данифай поглядела назад, туда, откуда они пришли, потом вперед, в том направлении, куда они двигались.

Оба конца туннеля – футов двадцать пять—тридцать в ширину и примерно столько же в высоту – терялись во тьме.

– Если ты бросишь меня... – пригрозила Данифай жестами и холодным, жестким взглядом.

Вейлас никак не отреагировал. Казалось, он просто ждал, когда она закончит.

Данифай еще раз взглянула на кажущийся бесконечным туннель впереди – всего на долю секунды. Когда она повернулась обратно, Вейлас уже исчез.

* * *

Рилд медленно водил точилом по острому как бритва клинку Дровокола. Магическое оружие вряд ли нуждалось в заточке, но Рилд обнаружил, что ему всегда лучше думается, когда он занимается простой солдатской работой. Сам по себе меч не выказывал никаких признаков разума, но Рилд еще годы назад убедил себя в том, что Дровоколу приятно, когда ему оказывают внимание.

Рилд был один в разваливающейся, оплетенной растениями лачуге, которую они делили с Халисстрой. Звуки и запахи окружающего леса ухитрялись вторгаться сюда даже теперь, когда он остался наедине со своим мечом и своими мыслями. Рилд понимал, что сейчас расслаблен, насколько это вообще возможно, – на Поверхности, при дневном свете, под бескрайним небом – по крайней мере, когда рядом не было Халисстры.

Мастер Мили-Магтира оказался один, потому что его не пригласили в круг, к которому должна была присоединиться Халисстра. Эти чудные еретики – наземные эльфы – что-то затевали, а Халисстра и ее вновь обретенная забава – Лунный Клинок – явно играли в этом важную роль. Рилд убил свирепого зверя, который напал на него, и, как бы ни пыталась Фелиани объяснить ему, он не мог понять, почему это сделало его изгоем. Кроме того, Рилд знал, что его выдворили не только из-за этого.

Он сидел в одиночестве потому, что, в отличие от Халисстры, не отрекся открыто от Паучьей Королевы не признал публично ее обожженную солнцем соперницу, Покровительницу Танца. Рилд не понимал эту их легкомысленную богиню. Покровительница Танца? Они что, намерены провести всю жизнь в плясках? Что за странное божество способно черпать – не говоря уж о том, чтобы использовать, – силу в столь бессмысленном занятии, как танцы? Ллос была жестокой и капризной повелительницей, и жрицы строго охраняли ее власть, но она была Паучьей Королевой. Пауки – сильные, изобретательные хищники и живучие. Рилд мог вообразить себя пауком. Пауки не знают жалости и никогда не просят пощады. Они плетут свои сети, ловят добычу – и живут. У пауков есть разум, у пауков есть сила, а сила – это все, что нужно любому дроу. Но, видимо, не любому.

Однако Рилд знал, что есть и третья причина, но которой он сидит здесь и точит меч, в то время как женщины замышляют заговоры и строят планы: дело как раз в том, что он не женщина. В Мензоберранзане Рилд Агрит был высоко ценимым и уважаемым воином, солдатом, имеющим влиятельных друзей и должным образом зарекомендовавшим себя перед начальством. Он жил безбедно, владел кое-какими вещицами, напитанными могущественной магией, – этот большой меч был не последней из них, – и ему даже доверили стать одним из основных участников жизненно важной экспедиции, направленной на поиски умолкнувшей богини. Но несмотря на все это, Рилд Агрит был мужчиной. Поэтому он был обречен быть вечно вторым и отлично знал, что ему вряд ли удастся уравнять шансы. Он мог возглавлять других мужчин, других воинов, но никогда не мог бы командовать женщиной. Его мнением могли поинтересоваться и даже порой принять его в расчет, но ему никогда не будет принадлежать решающий голос. Он мог быть солдатом – орудием, инструментом, – но никогда – лидером. Ни в Мензоберранзане, среди дочерей Ллос, ни в этом палимом солнцем лесу, среди танцующих жриц.

Три причины, чтобы быть существом второго сорта здесь, размышлял Рилд, в то время как дома – только одна, третья. Три причины, чтобы вернуться в Мензоберранзан.

И одна причина, чтобы остаться. В долгие часы одиночества Рилд частенько думал о том, чтобы вернуться в Подземье. Фарон и остальные, должно быть, пошли дальше, продолжив свой путь. Возможно, все они уже забыли про Мастера Мили-Магтира, вместе с ними покинувшего Город Пауков. Рилд не питал иллюзий насчет своей ценности в глазах тех, кто подобен Квентл Бэнр, а Фарон по крайней мере однажды доказал, что жизнь Рилда куда менее важна, чем удобство мага, не говоря уже о благополучии самого Мастера Магика.

Однако Фарон был предсказуем. Рилд знал мага, знал, чего ожидать, даже если это означало ожидать предательства. Фарон был темным эльфом, и не просто был им, но склонен был наслаждаться всем тем, что составляет сущность дроу. Квентл Бэнр такая же, именно поэтому они так раздражают друг друга. Эти двое и остальные – даже немногословный Вейлас Хьюн – тоже как пауки: предсказуемые и живучие. Рилд и себя считал точно таким же, и ему ужасно хотелось оказаться в компании себе подобных.

Пока он не вспоминал о Халисстре. За годы жизни в Мензоберранзане он наслаждался обществом немалого числа женщин, но, как и любой мужчина в Городе Пауков, отлично знал, что нельзя позволять привязанности заходить слишком далеко. Время от времени ему сообщали, что он является игрушкой, орудием, объектом флирта, исполнителем, но никогда не слышал этих странных слов, слов наземных эльфов: возлюбленный, спутник, друг, муж. До Халисстры все эти слова не имели для него смысла.

Рилд пытался снова и снова, но так и не мог понять, чем так приворожила его Первая Дочь Дома Меларн. Он даже прибегал к уникальным способностям Дровокола, пытаясь рассеять магию, которую она, возможно, наложила, чтобы привязать его к себе, – но магии не было. Она не произносила заклинаний, не пела баллад баэ'кве-шел, не давала ему никакого зелья, чтобы так околдовать его. Она, размышлял Рилд, даже не делала и не говорила ничего, что особо отличалось бы от слышанного им прежде, разве что в прошлом дюжина – а может, больше – женщин-дроу, обладавших им, произносили те же слова с насмешкой или даже с холодной, горькой иронией.

Халисстра просто улыбалась ему, смотрела ему в глаза, прикасалась к нему, целовала его, глядела на него со страхом, желанием, печалью, болью, гневом, отчаянием... глядела на него с искренностью. Рилд прежде никогда не видел ничего подобного, ни на черном лице темного эльфа, ни в прохладном сумраке Подземья. Он всегда ощущал, когда она рядом, словно от нее исходили какие-то волны, на которые были настроены его чувства. Она была просто Халисстра, и ошеломленный Мастер Мили-Маг-тира понял, что этого вполне достаточно. Одного ее присутствия хватило, чтобы оторвать его от жизни, которая была и должна была оставаться и дальше удавшейся настолько, насколько вообще мог рассчитывать мужчина-дроу.

И вот он здесь и снова вынужден терпеть то же отношение, он по-прежнему мужчина, на чью крепкую руку случае нужды можно рассчитывать, но которого за один стол с собой не сажают.

И тут в голову Рилду пришла четвертая причина по которой он был один и в этот день, и во многие предыдущие, и воин позволил оглушительной мысли вспыхнуть в его сознании, но лишь на краткий миг.

«Они хотят убить ее, – подумал он, и холодок побежал у него по спине, а точильный камень, столь неспешно, тщательно и ритмично скользивший по острию клинка, вдруг замер. – Они хотят убить Ллос».

Рилд закрыл глаза и глубоко вздохнул, чтобы утихомирить внезапно зачастившее сердце.

Так вот почему Халисстру отправили на поиски Лунного Клинка. Вот почему жрицы Эйлистри мирились с явно неприятным для них присутствием Мастера Ми-ли-Маггира – по требованию Халисстры. Вот почему Халисстра осталась здесь и держится с уверенностью и спокойствием, которых он раньше у нее не видел... да, ни разу со времен бегства из разватин Чед Насада. Вот почему Халисстра больше не дрожит от страха. Вот ради чего она просыпается утром и живет днем.

Во имя Эйлистри Халисстра Меларн намеревается убить Королеву Паутины Демонов, пока та спит. Рилд снова принялся точить меч и улыбнулся. «Может быть, – подумал он, – Халисстра тоже больше похожа на паука, чем хочет это признать».

* * *

Вейлас держал в левой руке кристалл и внимательно разглядывал зал. Он стоял в густой тени там, где туннель – очень старый ход, проделанный раскаленной лавой, – открывался в пирамидальную пещеру. Древний монастырь был хорошо виден даже невооруженным глазом. У северной стены похожей на собор пещеры, справа от Вейласа, находился каменный полукруг радиусом около семидесяти пяти футов. Полукружие стены вздымаюсь на высоту двух сотен футов и там закруглялось, образуя купол, вершина которого возвышалась еще на тридцать-сорок футов над сооружением. Высоко в стенах виднелись два громадных узких окна, в высоту не больше роста Вейласа, но длиной под восемьдесят футов. Вору пришлось бы с риском для жизни карабкаться по кирпичной стене около сотни футов, прежде чем он смог бы проскользнуть внутрь. Между двумя высокими окнами и на несколько футов ниже их проглядывались темные отверстия поменьше, но все же достаточно большие, чтобы Вейлас смог войти в них, не пригнувшись.

Под этими круглыми отверстиями прямоугольный понижающийся проход вел внутрь, в черную как смоль темноту внутри развалин.

Окна, два круглых отверстия по бокам прямоугольного проема, придавали разрушенному монастырю сходство, очевидно умышленное, с нахмурившимся лицом.

На верхней «губе» рта сформировались сталактиты, они торчали, словно неровные зубы, а капающая с потолка вода за века образовала на куполе отложения, так что на макушке огромной головы виднелось белое пятно, похожее на лихо заломленную шляпу. Вейлас не хотел даже представлять, какие мрачные ритуалы могли совершаться перед этим исполинским лицом. Столетия, прошедшие с той поры, как древние обитатели покинули храм, не пощадили сооружение, но Вейлас знал, что упрятанных внутри его врат не коснулись губительные последствия воздействия воды, плесени и землетрясений. Вейлас дважды, хотя и много лет назад, залезал в этот осыпающийся унылый рот и проходил между двух изрезанных рунами колонн, чтобы оказаться в двух сотнях миль от этих мест, на северо-западном берегу озера Талмиир, откуда рукой подать было до Шиндилрина.

Проводник знал, что этим порталом пользовался не он один.

Кристалл обычно был приколот к его рубахе – магическому одеянию, которому во многом Вейлас был обязан своей ловкостью и молниеносной реакцией, – вместе с множеством других магических безделушек, собранных им за долгую жизнь на просторах Подземья. С помощью этого кристалла проводник мог видеть то, чего не видели другие, – многое из ставшего невидимым благодаря магии, не важно, врожденной или сотворенной.

Вейлас медленно и тщательно обследовал основание огромного лица, потом пространство слева от него, вдоль неподвижного озерца черной воды, разделившего круглую пещеру надвое. Напротив него в наклонной стене виднелась невысокая пещерка и другая, поменьше, – еще один прожженный лавой ход, похожий по размерам на тот, по которому пришел Вейлас, – выше и правее. Проводник принялся разглядывать крышу разрушенного монастыря и тут услышал, как позади в туннеле топочет Данифай.

Вейлас не стал отрываться от неспешного, методичного обследования сооружения. Он знал, что Данифай пройдет мимо, едва не задев его плечом, но нипочем не заметит его. Он велел ей ждать, и если она пренебрегла его предупреждением, это ее дело.

«Пусть топает дальше, – подумал он. – Пусть...» Вейлас застыл, увидев в кристалле то, что могло быть лишь кончиком когтя, ухватившегося за крышу монастыря. Затаив дыхание, проводник Бреган Д'эрт на полдюйма отклонил голову и повел кристаллом, который по-прежнему держал возле левого глаза, вдоль куполообразной крыши древнего лица.

Существо, отдыхающее наверху развалин, было не слишком большим, во всяком случае для дракона. Не выше самого Вейласа, с размахом крыльев, может, в два раза больше своего роста; тварь удобно свернулась кольцами, но настороженно поглядывала сверху. Хотя кристалл склонен был стирать краски с изображаемой картинки, Вейлас знал, что чудовище именно такого серого цвета, каким видится в магическом стекле. Даже в кристалле оно было едва различимым, как бы размазанным, словно нарисованным на огромном лице акварелью.