Текст книги "Злой лжец (ЛП)"

Автор книги: Фейт Саммерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Глава 13

Доминик

Твою мать.

Когда лифт достигает верхнего этажа и я выхожу из него, мне хочется дышать огнем.

Мне следовало пойти за Кэндис.

Причина, по которой я этого не сделал, не в том, что у меня должна была быть первая встреча с великолепным Жаком Бельмоном. Это вообще не то. Причина, по которой я позволил ей уйти от меня, была в том, что она сказала.

Это, а также конфликт в моей голове, который меня терзает.

Этот поцелуй опроверг все и сказал мне, что у нее все еще есть чувства ко мне. Если бы этот чертов лифт не заработал снова, я бы прижал ее к стене прямо там.

Блядь. Какого черта я делаю?

Мой смутный план состоял в том, чтобы держаться от нее подальше, но, очевидно, я этого не хочу.

Я никогда не переставал хотеть ее. Это никогда не менялось. Я просто не знаю, что с этим делать теперь.

Стиснув зубы, я иду по коридору. Я и так не ждал встречи с Жаком. Теперь я действительно не хочу. Он встречается с моей девушкой, и я хочу прикончить его.

Также от меня не ускользнуло, что Массимо был особенно неразговорчив, когда дело касалось его. Конечно, нам пришлось иметь дело со многим, и обсуждение клиентов находится в нижней части списка приоритетов.

Я не совсем уверен, о чем эта встреча, но она была важна для Массимо. Он хотел, чтобы мы трое встретились с Жаком, и он хотел, чтобы мы встретились до следующего собрания Синдиката.

Массимо и Тристан уже в комнате, когда я туда прихожу. К счастью, я не опоздал. Я вовремя, и этот придурок приходит через две минуты после меня.

Я очень стараюсь не испытывать к нему никаких злосчастных чувств, но один взгляд на него вызывает у меня образы его с Кэндис. Я уверен, что он спал с ней. Почему нет? Она прекрасна. И я думаю, он ей нравится. Должно быть, нравится. Она бы никуда с ним не пошла, если бы не хотела.

Он хорошо одет, как и большинство французов, которых я встречал. Однако, если присмотреться к его глазам, когда он улыбается нам, то можно увидеть преступника, которого он пытается приструнить. Немного похоже на всех нас в этой комнате с деньгами и властью.

– Доброе утро, – сияет он, пожимая каждому из нас руки, когда мы встаем, чтобы поприветствовать его.

– Доброе утро, Жак, – отвечает Массимо. – Я рад, что мы смогли сегодня встретиться вместе.

– Как и я, мой друг, – отвечает Жак.

Гладкоговорящий. Могу поспорить, что он использует этот акцент, чтобы очаровывать женщин до упаду.

Я мог бы посмеяться над собой. Я гребаный горшок, смотрящий на чайник. Разве я не делал то же самое много лет назад?

– Для меня было важно, чтобы все мои братья встретились с вами, прежде чем мы начнем вести дальнейшие дела, – говорит Массимо. – Мой младший брат Доминик вернулся домой и стал такой же важной частью Синдиката, как и я, как его лидер.

Мой интерес возрос при упоминании Синдиката, и я бросил на Массимо косой взгляд.

– Я прекрасно это понимаю, – Жак смотрит на меня.

– Хорошо, Доминик, я хотел, чтобы ты сегодня встретился с Жаком, потому что в прошлом месяце он обратился ко мне с предложением присоединиться к Синдикату. Мы думали о том, чтобы принять его. Он будет первым, кто присоединится к нам за два года.

Да хрен с ним. Мой взгляд снова устремляется на Массимо. Когда он сказал, что у него есть что-то на примете на этого парня, я и не думал, что он имел это в виду. Синдикат? Я предполагал, что это деловая встреча. Очевидно, я, должно быть, потерял хватку, если даже не догадался, что это может быть его намерением.

– Это интересно, – говорю я. Я тут же вспоминаю Па и все, что произошло в предыдущем Синдикате. Целью реформирования было прежде всего убедиться, что мы все доверяем друг другу, а я тут пытаюсь сдержать ярость, которая заставляет меня хотеть убить этого парня.

– Я чувствую, что буду вам полезен, – говорит мне Жак с уверенной улыбкой, которая касается его глаз. – Я привезу с собой виноградники Франции, ипподромы и казино Монте-Карло и Лос-Анджелеса. Все это передавалось в моей семье из поколения в поколение. Вдобавок ко всему у меня есть частная авиакомпания с парком из двухсот самолетов. Я практически владею небом.

– Похоже, у тебя есть что предложить. – Я не могу лгать, это и вправду очень много. Но есть и еще кое-что. Всегда есть и еще кое-что, когда дело касается этих людей. – Что еще ты делаешь, Жак Бельмон?

Он знает, о чем я его спрашиваю. Это простой вопрос о том, какой он преступник.

– Я импортирую и экспортирую различные товары для правительства и других клиентов.

Разные вещи. Это может быть что угодно.

– Могут ли эти вещи привлечь федералов и других друзей из правоохранительных органов? – спрашиваю я, и Тристан рядом со мной напрягается.

– За последние пятьдесят лет – нет. Не понимаю, почему это должно начаться сейчас.

– У Жака схожая с нашей ситуация, и это побудило меня дать ему шанс. – Массимо кладет руки на стол. – У него также есть сила в союзе, который я ищу. Для меня важно, чтобы все мои братья согласились с моим решением, особенно Доминик, поскольку он мой консильери.

Я его понимаю. Мне бы только не хотелось, чтобы он доверил мне такую задачу.

– Конечно. Пожалуйста, не торопитесь, но знайте, что у вас будет опора, которая приходит со всеми моими союзами в Европе. – Он смотрит на меня. – Доминик Д'Агостино, твоя репутация опережает тебя. Так что было бы интересно, как ты говоришь, поработать с тобой в этом качестве. Я рад, что нам посчастливилось встретиться.

Я уверен, что если бы моя репутация шла впереди меня, как он говорит, он бы не счел встречу со мной чем-то позитивным, поэтому мне интересно услышать больше подробностей.

– Что ты обо мне слышал? – спрашиваю я, и Массимо бросает на меня внимательный взгляд.

– Ты учился на курс младше меня в Массачусетском технологическом институте.

Я не упускаю ни одной детали и замечаю легкую резкость в его голосе, когда он произносит эти слова, глядя на меня.

– Правда? А слышал что-то ещё обо мне?

– Я тоже изучаю людей, с которыми планирую работать, – отвечает он с тем же двусмысленным тоном, который намекает, что он может знать обо мне больше, чем мне хотелось бы. Как и о моей недавней ситуации. – Должен признать, ты меня впечатлил. Говорят, ты сменил направление и получил другую степень просто потому, что тебе стало скучно. Уверен, это разозлило немало людей. Нечасто услышишь, чтобы кто-то так отзывался о MIT.

Не знаю, кого этот парень пытается обмануть, но точно не меня своими фальшивыми комплиментами.

– Каждому свое, – просто говорю я и, желая оставить эту тему, добавляю: – Чтобы произвести на меня впечатление, нужно приложить немало усилий.

Это не просто меняет тему, это затыкает его и заставляет думать, что ему придется сделать больше, чем просто произвести впечатление на Массимо, если он хочет попасть в Синдикат. Частично отрешенный взгляд в его глазах говорит о том, что он точно знает, что я имею в виду.

– Я не сомневаюсь в этом, мистер Д'Агостино, – отвечает Жак с натянутой улыбкой. Его бесконечный темный взгляд сверлит во мне дыру.

– Ладно. – Голос Массимо прерывает наши спорящие взгляды. – Ну, это должно было быть кратко, просто чтобы дать нам всем шанс встретиться. Пройдет некоторое время, прежде чем я смогу вернуться к обсуждению, Жак.

– Это не проблема.

– Идеально.

– Рад познакомиться со всеми вами. – Жак встает и наклоняет голову для короткого кивка. – И добро пожаловать домой, Доминик.

– Спасибо.

Он уходит, и я знаю, что когда дверь закрывается, Массимо собирается меня отчитать, поэтому я смотрю на него и готовлюсь к этому. Конечно, он уже смотрит на меня.

– Что, черт возьми, это было? – выплевывает он.

– Почему мы не говорили о нем до этой встречи? – отвечаю я.

– Время. У нас нет такой роскоши, поэтому я подумал, что убью двух зайцев одним выстрелом и узнаю твою первую реакцию при встрече с ним.

Когда я смотрю на него в ответ и проходит слишком много секунд, Тристан качает головой. – Доминик, пожалуйста, ради всего святого, не говори мне, что тебе не нравится этот парень из-за Кэндис.

Я поворачиваюсь к нему. – Я стараюсь не делать это фактором.

– О Боже, – усмехается Массимо. – Доминик, это важно, и это еще важнее сейчас, в свете недавнего дерьма. В том письме меня предупредили о необходимости заключать союзы с сильнейшими людьми, и именно это я и пытаюсь сделать. Взгляни на прошлое. Я не фанат того, как был устроен предыдущий Синдикат, но я должен отдать им должное, потому что, чтобы уничтожить их, враги напали на них изнутри, а не снаружи. Так что, пожалуйста, ради всего святого, дай этому человеку шанс. Я думаю, он был бы идеален. У него есть то, что мы ищем. Ты слышал его, он владеет небом. Он был бы для нас ценным активом хотя бы для этого. У нас нет авиакомпании.

Я стискиваю зубы и сдерживаю стон. Если я буду вести себя как незрелый ублюдок, это мне не поможет, и это не то, на чем я должен сейчас сосредоточиться. Есть более важные вещи, о которых стоит беспокоиться.

– Хорошо, конечно.

– Да?

– Да.

– Могу ли я попросить тебя подумать об этом? Все мои проверки на него оказались чистыми. Гиббс его проверил. Это так же хорошо, как иметь печать одобрения от самого Господа.

Я не могу этого опровергнуть. Если бы Гиббс кого-то расследовал, я бы доверял его выводам. Я бы даже пошел так далеко, что признал бы, что он может быть единственным парнем, который может превзойти мои методы. Хотя у нас разные способы делать вещи.

– Я подумаю об этом, – обещаю я, и Массимо, кажется, доволен ответом.

Мне бы только хотелось избавиться от чувства, которое у меня есть к этому парню, но я человек слова. Я подумаю об этом.

Чтобы добиться этого, я буду действовать по-своему.

Как только я прихожу домой, я сижу за компьютером и ищу компромат. Сначала я открываю файл, который у нас есть на Жака в компании, и просматриваю его.

Жак Бельмон

Возраст: 33

Чистая стоимость: 2,5 млрд долларов США

Генеральный директор: Belmont Aircrafts и Belmont Vineyards.

По крайней мере, он не стоит больше меня.

Я провожу свои обычные проверки, и все выглядит законно, и в этом проблема. Он чист. Настолько чист, как намекнул Массимо. Но для меня он слишком чист. Я знаю, это звучит как чушь и как будто я пытаюсь быть ублюдком и ненавидеть этого парня, но если я что-то и знаю, так это то, что лучшие преступники – это те, которые выглядят законно. Я хороший пример этого.

На первый взгляд я выгляжу как хороший парень, который преуспел в изучении компьютерных наук и бухгалтерского учета в престижном Массачусетском технологическом институте. Но, если честно, я уверен, что моя внеклассная хакерская деятельность может привести меня в список самых разыскиваемых преступников за всевозможные киберпреступления.

Что касается этого дурака, я не верю, что он так чист, как он говорит, или как выглядят доказательства. Что-то с ним не так, и если честно, я не особо хочу, чтобы он вступил в Синдикат.

Мне не нравится его задница, но… может, это потому, что он хочет мою девчонку. Он хочет моего ангела.

Я прекращаю то, что делаю, и выключаю компьютер. Я смотрю на свое отражение на экране и размышляю о проблеме, которая действительно у меня в заднице.

Я точно знаю, что это такое.

Решив разобраться с конфликтом, я поднимаюсь на чердак. Я не был здесь с тех пор, как вернулся. Я включаю свет, когда прохожу через дверь, и смотрю на то, ради чего я сюда поднялся.

Это картина, которую я нарисовал. Как и другие в этой комнате. Искусство было одним из талантов, которые я подавлял, потому что оно слишком напоминало мне о моей матери. Искусство текло из ее души, и она все время рисовала нас на лугах Сторми-Крик. Она всегда говорила мне: – Ты не можешь убежать от того, кто ты есть. Она говорила мне это, когда заставала меня прячущимся и рисующим. Я прятался, потому что не хотел, чтобы мои братья смеялись надо мной. Мои родители были единственными, с кем я делился этим талантом.

После смерти мамы я обнаружил, что рисую то, что меня увлекает.

Меня очаровала Кэндис Риччи.

Я подхожу к картине и сдергиваю белую простыню, закрывающую ее. Она наполовину закончена и была последней картиной, которую я нарисовал. Она была сделана чуть больше тринадцати лет назад, ей было пятнадцать. Это было за несколько месяцев до смерти ее родителей.

Причина, по которой она не закончена, – ее отец. Он застал меня за этим занятием.

Уильям Риччи не был дураком, поэтому он знал, что семнадцатилетний придурок влюблен в его дочь, и его это не радовало.

Старик видел меня насквозь, и мои поступки, которые обманывают всех остальных, остались для него незамеченными.

Я не из тех людей, которые позволяют людям помыкать собой, но когда он указал, что хочет для своей дочери лучшего, чем тьма нашего мира и жизнь в преступной семье, я послушался.

Когда он указал на то, что именно участие в такой жизни сломало мою мать и заставило ее покончить с собой, я обратил внимание, и мне не составило труда пообещать держаться подальше от Кэндис, если я желаю ей лучшего.

В то время мы не знали, что это Риккардо Балестери сбросил мою мать с обрыва Риджмонт. Мы думали, что она покончила с собой, и я знаю, что Па винил себя, потому что жизнь была тяжелой, и это было так из-за того, кем он был.

Между моей матерью и Кэндис было много общего. Думаю, моя мать прониклась к ней симпатией именно из-за этого. Обе они были нежными созданиями, женщинами света с добротой в душе. Ни одна из них не имела отношения ни к Сторми-Крик, ни к людям, связанным с организованной преступностью.

Рассказывая о моей матери, Уильям Риччи задел меня за живое, зная, что я его внимательно выслушаю.

Думаю, мне было легче дать это обещание, потому что я уже считал, что Кэндис заслуживает лучшего, чем я.

Она никогда не знала, что ее отец заставил меня пообещать, а я никому не рассказывал. Мои братья выросли, думая, что я не в восторге от нее, но это было неправдой. Ее комментарий о том, что она была недостаточно хороша для меня в прошлом и настоящем, были далеки от истины.

Теперь у меня такое чувство, будто я столкнулся с той же ситуацией и с теми же вариантами. Я мог бы тогда бросить вызов ее отцу и быть с ней.

Я бросил ему вызов два года назад, когда не смог устоять перед соблазном быть с ней, и посмотрите, что произошло.

Теперь я другой человек, и мне становится все труднее ей сопротивляться.

Я нахожусь в той точке, когда я больше не хочу, чтобы это обещание висело над моей головой, и я определенно не хочу потерять Кэндис из-за Жака.

Эта мысль снова отправляет меня на крышу, напротив здания Кэндис, где я могу видеть ее в ее спальне. Я принимаю на себя роль преследователя и наблюдаю за ней.

Она разговаривает с кем-то по телефону, и мне интересно, он ли это, Жак Бельмон.

Встреча с ним сегодня заставляет меня задаться вопросом, что, черт возьми, она могла в нем найти. С другой стороны, я могу гарантировать, что любой его напыщенный зад не будет здесь смотреть на нее, как я. Я действительно упал до нового дна.

Она только что вернулась откуда-то и расстегивает пуговицы, чтобы снять одежду. Я смотрю на ее ноги, когда она снимает каблуки. Она садится на кровать, смеется и вешает трубку. Одежда начинает спадать, и я снова чувствую себя мудаком.

Воспоминания о ее вкусе всплывают в моем сознании, и когда я смотрю на ее обнаженное тело, мне хочется пробовать ее на вкус везде.

Я метался вокруг того, чего я действительно хочу, говоря себе, что я не должен этого иметь, не должен иметь ее, не должен иметь ту жизнь, которую я хотел для нас.

Но я этого хочу.

Я хочу вернуть ее.

Я хочу вернуть своего ангела.

Так что мне придется нарушить это обещание еще раз.

Глава 14

Кэндис

Я смотрю в окно, и меня снова охватывает то же странное чувство, что и в ту ночь.

Как будто за мной следят.

Но как?

На улице кромешная тьма, и то, что я вижу через окно, – это масса зданий в шестидесяти футах от меня. Эта сторона квартиры также более приватна.

Но ощущение, которое я получаю, заставляет меня насторожиться, и я почти тянусь к своей одежде, чтобы надеть ее обратно. Но дело в том, что я не боюсь.

В воздухе витает сексуальная заряженная флюидизация, которая заставляет меня задержаться в своей наготе. Что совершенно нелепо. Если кто-то наблюдает за мной, то это не может быть кто-то хороший.

Никто за тобой не следит, Кэндис.

Я параноик. Паранойя снова наступает, потому что завтра я увижу Жака, аукцион через два дня, и я не могу выкинуть Доминика из головы. Этот чертов поцелуй не должен был случиться. А теперь он случился и терзает мой разум.

Я проскальзываю в душ, чтобы быстро помыться, затем ложусь в кровать. Я выключаю свет и пытаюсь заснуть, но сон не приходит ко мне так, как я думала, учитывая мою усталость.

Сначала я думала о Доминике и о том, что я буду делать, когда увижу его в следующий раз, затем я поймала себя на мысли о прошлом и моих родителях. Время от времени прошлое подкрадывается ко мне, и я застреваю в петле в своем сознании.

Родители, которых я помню, так меня любили. Они были добры и любящи ко всем.

Люди будут помнить мою маму за ее выпечку. Ее печенья были моей любимой вещью. Это были не просто печенья. Она всегда вкладывала в них какой-то смысл, который что-то значил для человека. А потом был мой отец. Он был тем человеком, который делал для тебя все, что угодно.

Я просто хочу, чтобы он не брал эту работу, и еще больше хочу, чтобы дядя Лукас не появился в нашей жизни. Я осуществила это желание немного поздновато, потому что он исчез на той же неделе, когда были убиты мои родители.

С тех пор его никто не видел и не слышал о нем.

Он и мой отец не могли быть более разными. Они выглядели похожими, но на этом их сходство заканчивалось. Папа был хорошим, а Лукас был злым. Но хуже всего было то, что никто из наших знакомых не видел этой его стороны. Он подстерег, как змея, чтобы отобрать самое дорогое, что было у моего отца, мою мать.

Я видела, как он на нее смотрит, и с раннего возраста знала, что он влюблен в нее и ревнует ее к моему отцу.

Когда папа оказался в долгах, Лукас воспользовался возможностью, чтобы выслать его.

Оба моих родителя работали на Д'Агостино и Манелло. Мама была горничной, а папа садовником. Когда Манелло обанкротились, дела у нас пошли наперекосяк. Мои родители не зарабатывали достаточно, работая на Д'Агостино, как в дни до Сторми-Крик, а папа любил играть в азартные игры. У него не было игровой зависимости, просто ему сдал проигрышную карту не тот человек, и все вышло из-под контроля. Я слышала, как мои родители спорили об этом. Так я узнала, что дела плохи, и так я узнала, что дядя Лукас собирается помочь.

Мама умоляла папу не принимать от него никакой помощи. Я помню, как она умоляла. Это была такая мольба, когда ты просто знаешь, что есть нечто большее, чем то, что бросается в глаза. Было.

Дядя Лукас устроил папу на работу, которая означала, что он будет отсутствовать неделями. Пока он был в отъезде, работая на работе, которая, как он думал, поможет ему выплатить долги, у моего дяди были другие планы для моей матери.

Втайне от папы Лукас превратил ее в проститутку.

Лукас сказал маме, что если она переспит с ним и другими, то эта плата поможет моему отцу выплатить долг, и его жизнь будет спасена. Так она и сделала.

И когда я совершила ошибку, столкнувшись с правдой, дядя Лукас наказал меня самым подлым образом, снова и снова.

Нет…

Я не должна думать об этом.

Я не должна помнить.

Поднеся руку к голове, я хмурю брови и зажмуриваюсь, отгоняя эти мысли.

Прошло много лет с тех пор, как мне приходила в голову такая мысль. Иногда я почти, почти забываю, что он со мной сделал.

Почти.

Много лет назад я думала, что если я смогу забыть, то, возможно, и нити времени тоже забудут, и все будет так, как будто этого никогда не было.

Терапевты классифицировали меня как человека с тяжелой тревожностью, ОКР и ПТСР после смерти моих родителей. Однако никто не знает, что я пережила до их смерти.

Я переворачиваюсь на бок и выталкиваю воспоминания из головы. Я не могу думать о прошлом сегодня вечером, и не тогда, когда настоящее так нестабильно.

Мой нынешний мир был потрясен одним человеком, который умудрился сбивать меня с толку всю мою жизнь. Если есть что-то, что последовательно в Доминике, так это это.

Мне удается устроиться поудобнее и заснуть, но когда раздается звонок будильника, такое ощущение, будто я почти не отдохнула.

Я чувствую себя как зомби, когда наконец прихожу на работу и первое, что вижу, – это электронное письмо от Массимо с просьбой встретиться в его офисе через час.

Поскольку он обычно не просит о внезапных встречах, я знаю, что это, вероятно, будет что-то другое. Он либо захочет поговорить со мной, чтобы узнать, как у меня дела, либо это будет связано с чем-то, что может происходить. Что бы это ни было, мне нужно идти с ясным умом.

Я сажусь в кресло, и мои мысли возвращаются к маленькому ангелу в моей сумке. Достав его, я смотрю на него и снова думаю о том вчерашнем поцелуе. Я бы хотела, чтобы был какой-то волшебный способ исцелить мое сердце. Но его нет. Не когда дело касается Доминика Д'Агостино, потому что мое сердце принадлежит ему, и это нехорошо для меня.

– Мне нужно, чтобы ты скорректировала мой график, – говорит Массимо, откидываясь на спинку стула. – Мне нужно перенести все свои встречи с низким приоритетом на месяц вперед.

Когда он смотрит на меня, сидящую напротив него, тонкая линия беспокойства напрягает его челюсть, и я знаю, что он напряжен. Я мгновенно понимаю, что эта встреча о проблеме, которая отправила Доминика домой.

– Месяц? – Я поднимаю брови и широко раскрываю глаза.

– Да, похоже, мне придется проводить много времени вне офиса. И ты мне, возможно, понадобишься для некоторых особых встреч.

– Конечно, – отвечаю я.

Особые встречи означают – секретные. Вот почему он держит мою работу отдельно от Дженны, своей секретарши. Пока она делает стандартные вещи, которые обычно делает секретарь, я забочусь о других частях бизнеса, которые может делать только тот, кому он доверяет.

– Что происходит, Массимо? – спрашиваю я, надеясь, что он расскажет мне больше, чем несколько ночей назад.

Он сжимает губы и на мгновение задумывается. – У нас пока нет ничего конкретного, но именно это меня и беспокоит. Мы ничего не можем найти, и я не хочу никаких неприятных сюрпризов, как в прошлом.

Он теперь кажется совсем другим, чем тот парень, с которым я росла, парень, который спас меня. Я видела, как он превратился в этого лидера, который пытается заботиться обо всех. Я вижу, что беспокойство охватило его сейчас, потому что в его жизни все по-другому с его маленькой семьей.

– Ты что-нибудь придумаешь, – я убежденно киваю.

– Спасибо. Я стараюсь. – Он наклоняет голову набок и пристально смотрит на меня. – Как ты себя чувствуешь сегодня?

Я расправила плечи и села прямо, опираясь на стул. – Я в порядке.

– Доминик может быть моим братом, но я надеюсь, ты знаешь, что можешь поговорить со мной.

– Я знаю, – уверенно отвечаю я.

– Ты любила его, Кэндис. Когда он ушел, я видел, как ты собралась с мыслями, как всегда, и начала все сначала. Я не хочу, чтобы ты снова развалилась, особенно когда я здесь, чтобы помочь.

– Это очень мило с твоей стороны.

Он смеется. – Мы оба знаем, что я не милый.

– Для меня да. Я думаю… когда дело касается Доминика, лучшее, что я могу сделать, это оставить все как есть. – Эти слова кажутся неправильными, особенно после вчерашнего поцелуя. Оставить все как есть – это определенно не отражение того, чего хочет мое сердце, но мое сердце имеет свойство доставлять мне неприятности.

– Это из-за Жака? Он тебе, кажется, нравится.

Боже… пожалуйста, не убивай меня за то, что я позволила своему старейшему другу поверить в ложь. Что мне теперь сказать?

– Я ему… нравлюсь, – утверждаю я, и это не ложь. Люди видят, что Жак мной интересуется.

Что мне не нравится, так это возможное сокрытие информации. Проблема в этом круге, в котором мы вращаемся, в том, что никто никогда не бывает по-настоящему хорошим. Жак может быть хорош для бизнеса, но у него может быть связь с прошлым, которая мне нужна. Эта связь не касается Массимо.

– Может быть, это то, что тебе сейчас нужно. Кто-то, чтобы любил тебя.

– Возможно, – пытаюсь я улыбнуться.

– Когда ты снова его увидишь?

– Он приглашает меня на обед.

Он улыбается. – Два свидания на неделе. Звучит серьезно.

– Посмотрим, что будет.

– Я рад, что он тебе нравится. Но будь осторожна, Кэндис. – Осторожность, которая просачивается в его глаза, привлекает мое внимание. – Я не был бы хорошим другом, если бы не сказал тебе быть осторожнее. Он получил от меня зеленый свет, но, как и я, Жак не обычный человек.

– Я буду осторожна. Обещаю, что буду. – Я уже собиралась быть максимально осторожной с Жаком, но, похоже, у Массимо на уме что-то большее. – Ты доверяешь ему, не так ли? Ты бы не хотел, чтобы он присоединился к Синдикату, если бы не доверял ему, верно?

Массимо делает глубокий вдох и кладет руки на стол. – За последние несколько лет я отвергал могущественные альянсы, которые хотели стать частью Синдиката. Они могли бы быть полезны для бизнеса. Я понял, что продолжаю это делать, потому что доверие имеет для меня более глубокий смысл, и горстка людей, которым я действительно доверяю, уже там. Чтобы иметь желаемое видение, я знал, что не могу продолжать отвергать хороших людей. Жак – первый человек, который пришел, чтобы повлиять на меня. У него есть все, что я хотел бы видеть в ком-то, кто присоединился к нам, все, что нам нужно, чтобы начать наращивать силу. Так что доверие на самом деле не играет в этом никакой роли, потому что я его не знаю. Я знаю, что он был бы для нас ценным активом.

Это говорит мне все, что мне нужно знать, и укрепляет мои причины не желать портить хорошие деловые отношения. – Ну, я надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

– Я надеюсь на это. Для меня это очень важно, поэтому я стремлюсь поскорее избавиться от всего того дерьма, которое нас тревожит.

– Я полностью это понимаю. Сосредоточься на том, что тебе нужно, и не беспокойся обо мне. Со мной все будет в порядке.

– Просто пообещай мне, что ты придешь ко мне, если захочешь поговорить. – Доброта и теплота – вот что я вижу, когда смотрю на него. Качества, которые он не показывает всем, но всегда показывал мне.

– Я обещаю.

– Хорошо.

Я встаю. – Думаю, мне лучше заняться своей работой. Увидимся позже.

– Увидимся.

Я возвращаюсь в свой кабинет и размышляю над тем, что Массимо сказал о Жаке. Он скоро придет, чтобы встретиться со мной, и нервозность грызет меня изнутри.

Это первый раз в моей жизни, когда я буду делать что-то настолько рискованное и неопределенное. И так непохожее на меня. Интересно, что будет, если я права.

Что, если Жак сможет привести меня к Ричарду Фенмуару, и я узнаю, что именно он послал тех людей в мой дом, чтобы убить мою семью?

А что, если, узнав это, я открою ящик в ад, который должен был оставаться закрытым?

Из-за той информации, которую получил папа, его и маму убили, и мне так и не удалось найти хоть что-нибудь, чтобы добиться справедливости за их смерть.

Я не глупая. Найти что-либо не так уж и сложно, особенно когда у вас есть лучшие люди, которые ищут ответы нетрадиционными методами. Причина, по которой никто ничего не может найти, всегда будет в том, что кто-то упорно трудился, чтобы все оставалось сокрытым.

Я уже знаю, что любое мое действие может обернуться для меня опасностью, если я копну слишком глубоко.

За все эти годы меня никто не искал.

Я не буду дурой и не буду думать, что это осталось незамеченным, что я избежала смерти. Я переехала жить к Д'Агостино. Это значит находиться под их опекой и защитой. Я знаю, что это то, что оберегало меня, и, вероятно, до сих пор оберегает, наряду с тем фактом, что человек, убивший моих родителей, носил маску. Он никогда не знал, что я раньше видела его лицо. Думаю, если бы он знал, меня бы здесь сегодня не было.

Когда дело касается смерти моих родителей, я знаю, что любой бы мне помог в мгновение ока, но я должна быть уверена в том, что именно я расследую.

Конечно… если я узнаю, что Ричард Фенмуар – человек, ответственный за смерть моих родителей, я не буду разбираться с этим в одиночку, и мне будет все равно, что это будет значить для Жака.

Я просто надеюсь, что он не опасен. Если он опасен, то это приведет меня к другим неприятностям. Я только говорю себе, что он не может быть таким, если Гиббс проверил его и вернулся ни с чем.

Когда я прихожу в свой офис, я перестраиваю ежедневник Массимо, как он просил, перестраивая его на месяц вперед. Это занимает у меня все утро.

Жак должен встретиться со мной на обеде через пять минут, поэтому я начинаю убирать свои вещи. Раздается стук в дверь, когда я встаю, чтобы взять куртку.

– Войдите, – кричу я.

Когда дверь распахивается, мое сердце замирает, когда я смотрю на Доминика. Он входит, глаза его прикованы ко мне, но его лицо непроницаемо.

– Нам нужно поговорить, – говорит он, обходя любезности стороной.

– Если только это не касается работы, я не думаю, что нам следует это делать.

Он скалит зубы, затем его губы раскрываются, чтобы ответить мне, но очередной стук в дверь лишает его слов.

Черт возьми, это же должен быть Жак.

– Войдите, – говорю я, и, конечно же, это он.

Взгляд, который бросает на него Доминик, когда он входит, на самом деле пугает меня, напоминая мне, кто он такой.

D'Agostinos Inc. – уважаемая компания, но не многие знают, что ею управляют мафиози, которые столь же безжалостны, сколь и беспощадны. Это было напоминание, которое я получила от того взгляда, который Доминик бросил на Жака.

– Простите, надеюсь, я ничему не помешал, – говорит Жак, глядя больше на меня, чем на Доминика.

– Нет, я готова идти, – отвечаю я.

– На самом деле мы разговаривали, – вмешивается Доминик, как последний придурок, каким он иногда может быть.

– Нет, это не так. Этот разговор окончен, – парирую я.

– Нет… не закончен. Мы не закончили, – говорит он, и я не упускаю из виду вывод, который он делает.

– Возможно, я смогу вернуться чуть позже, – говорит Жак, тоже не упуская смысла.

Меня охватывает паника, когда я вижу темную зависть в его глазах.

Боже мой, нет… Я не могу позволить ему ревновать, и не к Доминику. Доминик мешает моим планам, эмоционально и физически. Я не могу упустить свои шансы с Жаком на аукционе.

– Нет, мы можем уйти сейчас, – вмешиваюсь я, прежде чем Доминик успевает заговорить. Я вижу, как он готовится послать Жака к черту или что-то в этом роде. – Доминик, я иду на обед с мистером Белмонтом. Я уверена, что ты можешь поговорить с Массимо обо всем, о чем тебе нужно поговорить со мной. Я знаю, что ты не хотел бы расстраивать клиента, которого Массимо считает порядочным.