Текст книги "Злой лжец (ЛП)"

Автор книги: Фейт Саммерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

Глава 39

Кэндис

12 мая

Дорогая Кэндис,

Сегодня было тяжело. Сегодня восемь недель с тех пор, как я отсутствовал. Я все еще на реабилитации. Все еще здесь, пытаюсь поправиться. Врачи говорят, что я смогу уйти в следующем месяце, но я не уверен. Я думаю, они просто дают мне надежду, потому что видят, что она мне нужна. Они видят, что реальность сильно ударила по мне, что я на самом деле пристрастился к наркотикам, и будет трудно от них отказаться.

Я много бывал на улице. Мне нравится смотреть на пейзаж. Здесь, в Голландии, красиво. Там есть цветы того же цвета, что и твои глаза. Я все время пытаюсь вспомнить, как ты выглядишь и как ты пахнешь, чтобы пережить этот день.

Сегодня, похоже, худшее, что есть сейчас, и даже не думать о тебе помогает. Никогда не было такого, чтобы образ твоего лица приходил ко мне, и я не чувствовал себя лучше. Прямо сейчас я чувствую, что умираю. Я не знаю, как еще описать то, что я чувствую. Как будто стены надвигаются на меня, и я не могу оттолкнуть их.

Это заставило меня задуматься о том, что ты, должно быть, чувствовала, когда я выстрелил в тебя. Мне так стыдно даже писать это, потому что я не думаю, что ты должна была простить меня. Как ты могла?

Я глубоко ранил тебя, и чтобы добавить оскорбления к ране, меня там нет. Я здесь, в этой больнице, и дерьмо, которое они мне впаривают, заставляет меня чувствовать себя адом. Хотя я не уверен, может быть, это только у меня так.

Я хуже, чем ты видела. Я не осознавал, что я в таком плохом состоянии, пока я чуть не потерял тебя.

Я знаю, ты видела, как я употреблял, но я так хорошо скрываю вещи, и ложь, которую я говорил, была такой легкой, что ты, вероятно, никогда не верила, что то, что ты видела, было реальностью. Я принимаю наркотики.

Я сам не могу в это поверить. Все, что я думаю в качестве оправдания, не подходит. Не кажется, что этого достаточно, чтобы объяснить, почему я это сделал.

И все же я жажду этого. Я жажду побега и лжи, которая заставляет меня верить, хотя бы на несколько минут. Я почти чувствую себя нормально, а потом нет. Правда в том, что я чувствую себя беспомощным и слабым.

Я потерял отца и так и не смог сказать ему, что он для меня значит. Несмотря на все мои навыки, я никогда не знал, что Андреас предаст нас. Я никогда не знал, что он пойдет против нас, чтобы убить нашего отца. Так в чем же был смысл меня? Я – парень, который видит все. Я – парень, который может сделать так много. Я никогда не ожидал этого.

Я даже не могу ясно мыслить. Дни и ночи смешиваются в одно целое, и я больше не знаю, кто я и что я.

Единственное, в чем я могу быть уверен, – это то, что я люблю тебя.

Доминик

Мои руки все еще трясуться. Это третий раз, когда я читаю это письмо. Оно было самым болезненным, и это единственное, где он говорит мне, что любит меня.

Я сидела здесь все утро, просматривая все письма в коробке. Там действительно семьсот шестьдесят писем. По одному на каждый день из двух лет и одного месяца, когда Доминик отсутствовал. Большинство не такие длинные, как это. Другие длиннее и занимают страницы, рассказывая о пейзаже, потому что он знал, что мне это понравится. Когда я читаю каждое письмо, у меня такое чувство, будто я была там с ним каждый день.

Я все еще нахожусь в шоке и потрясении от всего, что мне рассказал и показал Доминик.

Не могу поверить, как сильно я ошибалась на протяжении стольких лет.

Я смотрю на эти письма и на окружающие меня картины, изображающие меня саму, и думаю о мальчике, которого я любила.

Он тоже меня любил. Он любил меня в ответ, и он меня видел. Он знал, что я жива и что я чувствую к нему. Он знал, и он все тот же парень.

Никто никогда не заставлял меня чувствовать себя настолько важной.

Узнав правду о том, что сделал Папа, я взбесилась. Я понимаю, почему он это сделал, но, как и когда он устроился на эту чертову работу, он не знал, что, черт возьми, он делает. Услышав, что он заставил Доминика пообещать держаться от меня подальше, я глубоко ранена, потому что он лишил меня выбора. А дальше было страдание.

Теперь все это имеет смысл. Я помню, как два года назад Доминик впервые поцеловал меня. То, как он меня целовал, казалось, что он умирает от желания сделать это, и ту ночь, когда мы чувствовали то же самое. Как будто мы оба жаждали друг друга. Теперь я знаю, почему.

Изабелла была права, когда говорила, что люди делают что-то по разным причинам. Теперь я знаю, почему все произошло так, как произошло. Это произошло из-за папы.

Я смотрю на полузаконченную картину себя и замечаю, как Доминик нарисовал мои глаза. В них есть отчетливый блеск, и они выглядят так, будто можно заглянуть мне в душу. Его мать рисовала так же.

Я смотрю на ту девочку, которой я была. На той картине я была такой сломанной. Я больше не хочу быть этим человеком.

Жить и двигаться дальше – вот что мне нужно. У меня есть некоторые ответы, но не все. Теперь этого достаточно, чтобы начать исцеляться. Улыбка озаряет мое лицо, когда я снова смотрю на письма.

Он мне написал.

Доминик не забывал меня, и я была важна для него.

Теперь у меня достаточно сил, чтобы открыть свое сердце и полностью довериться ему.

Теперь я понимаю, почему он должен был уйти и почему он не мог быть здесь. Лучшие врачи могли бы быть у него на пороге, но именно сам факт ухода направил его на путь выздоровления и искупления за все, что он сделал.

Мне нужно сделать для него еще одну вещь.

Уже почти стемнело, когда я слышу, как открывается входная дверь.

Кори сегодня держался от меня подальше. Я даже не уверена, заходил ли он вообще в квартиру, а если и заходил, то только в то время, когда я была наверху.

Так что я знаю, что это не он ходит внизу.

Я спустилась вниз как раз в тот момент, когда Доминик собирался войти в коридор, чтобы направиться ко мне.

Когда он смотрит на меня, я улыбаюсь. Это улыбка, которую я чувствую глубоко внутри себя. Та, что идет из моего сердца.

Я бросаюсь к нему, прямо в его объятия, и дарю ему теплый поцелуй. Он касается моих губ своими твердыми, полными, сексуальными и проникает языком в мой рот, чтобы попробовать меня на вкус. Я тоже пробую его на вкус и наслаждаюсь им так, как всегда хотела.

Когда мы целуемся, это никогда не бывает прирученным или сладким, я всегда хочу большего, и он всегда дает мне больше. Поэтому я прекращаю поцелуй, прежде чем мы унесемся. У меня есть вещи, которые он тоже должен услышать.

– Я люблю тебя, – говорю я ему, и его глаза загораются от признательности.

– Я тоже тебя люблю. Я любил тебя всю свою жизнь. Мне жаль, что я тебя бросил.

Я качаю головой. – Не надо. Я понимаю и прощаю тебя. Я не хочу, чтобы мы больше об этом думали.

– Нет?

– Нет, – хрипло говорю я, проводя пальцами по его бороде. – Я хочу других воспоминаний с тобой.

Он улыбается. – Вот то, что я всегда хотел сделать с тобой.

Он тянет меня в гостиную, подходит к своей музыкальной станции и включает ее. Когда прекрасный голос Билли Холидей заполняет комнату, я точно знаю, что он хочет сделать.

– Сегодня пятничный вечер. Вечер свиданий, – говорит он. – Я хочу танцевать со своей куклой так, как мой отец танцевал со своей.

Радость кипит во мне при мысли о таком чувстве и воспоминании. Это сжимает мое сердце так, что я не могу описать. Когда он протягивает мне руку, чтобы я подошла к нему, я так и делаю и проскальзываю в его объятия.

Пока мы танцуем, воспоминания о его родителях наполняют мой разум, и теперь я знаю, что они, должно быть, чувствовали. Призраки прошлого все еще влюблены друг в друга. То же самое я чувствую сейчас.

Мы танцуем, пока песня не заканчивается, а затем Доминик снова целует меня в губы, который столь же яростен, сколь и бесцеремонен.

Это отправляет нас прямиком в его постель, где он безжалостно овладевает мной снова и снова.

Ранним утром мы вместе сидим в его ванне. Он обнимает меня, а я у него между ног, прижавшись к его груди.

Мы сидим в тишине, наслаждаясь обществом друг друга.

Я знаю, что он думает обо всем остальном, что существует вне нас, и я тоже.

По мере того, как я размышляю, я понимаю, что мне нужно сделать еще кое-что для себя, чтобы обрести искупление.

Повернувшись, чтобы посмотреть на него, я вдыхаю воздух, и он проводит рукой по моей щеке.

– Ты в порядке, Ангел?

– Да. Доминик… когда ты найдешь моего дядю. Я хочу его увидеть.

Его брови нахмурились. Я сказала когда, потому что знаю, что он его найдет, где бы он ни был. Это действительно вопрос времени.

Когда я сказала ему правду, в его глазах была смерть. Она там и сейчас.

– Как ты думаешь, это хорошая идея, Ангел?

Я киваю. – Да.

Глава 40

Доминик

Я резко вхожу в поворот на своем мотоцикле и ускоряюсь, словно соревнуюсь со временем.

Сегодня был трудный день. Понедельник, начало четвертой недели дома, и со мной произошло столько событий, сколько должно было произойти в моей жизни.

Сегодня утром у меня было первое собрание Синдиката, после которого я поговорил с братьями о Кэндис.

Я не хотел им ничего говорить, но она хотела, чтобы они знали. Думаю, это означает, что какая-то ее часть исцелилась, чтобы позволить ей поделиться своими темными секретами.

Что касается их, я не знаю, кто из них выглядел хуже, услышав, что с ней случилось. Я думаю, Андреас выглядел бы так же, если бы он был жив и тоже слышал. Мы всегда очень ее защищали. Услышав, что мы не смогли защитить ее от дяди, мы все чувствуем, что мы в чем-то потерпели неудачу.

Она знает, что я обыщу каждый уголок земли, чтобы найти его, и она знает, что за этим последует его смерть. Не сомневайся, я прикончу его, и неважно, сколько времени мне понадобится, чтобы его найти. Его дни сочтены.

Мой телефон звонит, когда я паркую свой мотоцикл. Я достаю его из кармана и хмурюсь, когда смотрю на экран и вижу, что номер не распознан. Мне не нравятся такие звонки. Они никогда не бывают хорошими, и никогда не исходят от кого-то хорошего.

Больше всего я ненавижу то, что они принуждают и дают звонящему человеку рычаг давления на такого парня, как я, потому что мне приходится отвечать, чтобы узнать, кто это.

Я нажимаю на экран, чтобы ответить, и подношу телефон к уху.

– Да, – говорю я.

– Доминик Д'Агостино, – отвечает голос. Это не тот, кого я узнаю.

– Кто это?

– Кто-то, с кем вам будет интересно поговорить.

Мой интерес просыпается, и любопытство усиливается. – Я не знаю, кто ты, черт возьми, такой, но я не люблю играть в игры, и у меня нет времени на дерьмо. Так что говори.

– У меня есть ответы на ваши вопросы, но это будет стоить вам денег.

Я смеюсь фальшиво и не скрываю сарказма в своем смехе. – Кто ты, черт возьми, такой? Надо отдать тебе должное, ты позвонил мне и попытался напрямую получить деньги.

– Мистер Д'Агостино, это Питер Доусон. – В ту секунду, как он говорит имя, моя грудь сжимается, и я упираюсь ногами в твердый пол гаража. – Я слышал, вы меня искали.

Сразу вспомнился парень из переулка в Хармсворте, да и девушка тоже. Я подумал, что она послала его посмотреть на нас.

– Да.

– Отлично. Так что если вы хотите меня увидеть, это будет стоить денег. Я хочу полмиллиона долларов за информацию, которой я обладаю.

– Вы хотите, чтобы я заплатил полмиллиона, когда я не знаю, за что плачу?

– Если хочешь узнать, чем занимаются Казимир и его друзья из Ордена, ты заплатишь, – заявляет он, еще больше привлекая мое внимание. – Я думаю, ты найдешь цену справедливой и низкой за информацию о Кинге, но когда увидишь меня, ты поймешь, почему я не просил больше. Приходи ко мне домой завтра в полдень. Я не хочу, чтобы там был весь Синдикат. Только ты, твои братья и русский. Договорились?

Услышав это, я могу дать ему один ответ.

– Да.

Мы подъезжаем к странно выглядящему коттеджу с зеленым мхом, покрывающим всю левую сторону. Его окружает обширное пространство земли, а рядом с озером стоит конюшня с несколькими арабскими лошадьми.

Мы недалеко от Сан-Диего. Здесь живет Питер.

Я с братьями и Эйденом, как и просил Питер. До полудня осталось несколько минут, и я должен признать, что нервы берут надо мной верх.

Я просто надеюсь, что у Питера действительно есть ответы, которые мы ищем, и он не будет нас обманывать.

Из дома выходит мужчина, который выглядит так, будто он из фильма о Бонде, как один из злодеев. Он высокий, с лысой головой и одет во все черное. Это не наш парень. Это кто-то другой.

Массимо идет впереди нас, но мы останавливаемся прямо перед крыльцом, когда мужчина поднимает руку.

– Мой кузен не хочет никаких проблем. Я не могу позволить тебе войти с твоим оружием, – заявляет мужчина, и Массимо улыбается.

В акте неповиновения и демонстрации силы Массимо заходит прямо в личное пространство мужчины, оглядывает его с ног до головы и вместо ответа продолжает идти в дом, игнорируя просьбу. Я привык, что мой брат делает такие вещи, и я бы сделал то же самое. По правде говоря, я бы, наверное, сначала набил рот, а потом проигнорировал его задницу.

Идиот.

Мы все проходим мимо него и заходим в дом.

Внутри он большой. Больше, чем кажется снаружи, и в нем стоит сильный запах ладана, который обжигает мне нос.

Мы следуем за Массимо. Перед ним – холл. Когда мы заходим, то видим мужчину в инвалидной коляске у большой картины. Мужчина стоит к нам спиной.

Когда он разворачивает свой стул, я вздрагиваю при виде его.

У него нет глаз. Его веки сшиты, а вся левая сторона лица обожжена. У него также только одна нога и одна рука.

Я смотрю на человека, которого пытали, а затем освободили, как пример.

Это Питер Доусон. То немногое, что осталось от его лица, напоминает те фотографии, которые я нашел.

Я понимаю, что он имел в виду, когда сказал, что я пойму, почему он не просит больше денег. Потому что он не может этим наслаждаться.

– Этого достаточно, – говорит он, и мы останавливаемся на месте.

– Если вы не против, можем ли мы пойти в гостиную? – спрашивает Питер, и Массимо кивает.

Мы идем в гостиную по соседству, садимся на большой кожаный диван, и Питер садится перед нами.

– Вы принесли оплату, босс? – спрашивает он, глядя прямо на Массимо. Интересно, откуда, черт возьми, он знает, что он босс.

– Тебе заплатят, когда ты окажешь услугу. Ты мне еще ни хрена не предложил, – отвечает Массимо.

– Полагаю, нет, босс.

– Откуда ты знаешь, кто я? Боссом может быть любой из нас.

– Но это не Массимо Д'Агостино? – Он смотрит на Эйдена и кивает. – Это – Русский, а это – босс. В твоем присутствии чувствуется аура власти. Так что двое других, должно быть, твои братья.

– Это очень впечатляет, – утверждает Тристан, но он не говорит это как комплимент.

– Расслабьтесь, я не хотел никого оскорбить, – усмехается Питер. – Когда вы похожи на меня, все, что у вас осталось – это ваши другие чувства. Я улавливаю определенные вещи. Например, вы и вы лидеры, и вы и вы поддерживаете лидера. – Он указывает на нас соответственно.

– Да, – говорю я. – Если вам все равно, давайте закончим с этим дерьмом и перейдем к сути того, зачем мы здесь.

– Да, Доминик Д'Агостино. – Питер улыбается мне, и это жуткое зрелище. – Ладно, я слышал, что ты меня ищешь. Я знал, что этот день настанет после смерти Альфонсо. Я просто ждал.

– Так вы этого ожидали? – бросает вызов Массимо.

– В каком-то смысле. Я знал, что ты можешь искать меня, только если найдешь что-то в файлах Альфонсо, а улицы говорят. Они просто не говорят с тобой. Очевидно, – смеется он.

– Откуда мы знаем, что вы расскажете нам то, что нам нужно знать?

– Тебе это не нужно. Тебе просто нужно мне доверять.

– Для меня это сложный вопрос.

– Тогда вам просто придется рискнуть.

В конечном итоге все дело в риске, поскольку никто не заслуживает полного доверия.

– Откуда вы получаете эту информацию? – спрашиваю я, надеясь, что он даст лучший ответ, чем просто рискнуть.

– У меня свои методы. Я парень, который любит держать своих врагов близко. Я сделал это своей миссией, когда они сделали это со мной. Да ладно, посмотри на меня, они меня подставили. Ты думаешь, я буду с тобой связываться, чтобы ты мог меня прикончить?

Я смотрю на его лицо. Его кошмарное лицо с зашитыми, как у трупа, глазами. Мой ответ – нет, я не думаю, что этот парень будет с нами возиться.

– Нет.

– Хорошо.

– Помимо денег, что вы от этого получите?

– Месть. Теперь, когда все решено, начнем. – Его челюсть дергается, это говорит о том, что я задел за живое. – Твои проблемы начались, когда твой отец потерял все и переехал в Сторми-Крик. Потеря работы заставила Альфонсо искать другую работу. Все началось с Мортимера Вигго. Мортимер увидел в нем человека, который может быть ему полезен в один прекрасный день, и он им оказался. Затем Альфонсо познакомился и работал со многими другими. Что еще важнее, он был тем, кто мог помочь, если тебе нужна была работа, которая могла бы принести тебе быстрые, серьезные деньги. Вот как он привлекал таких мужчин, как я, и таких, как Лукас Риччи.

Я напрягаюсь, когда слышу это имя. – Лукас Риччи?

– Да. Он стал эквивалентом Альфонсо, когда у него появилось больше работы. Этот ублюдок даже превзошел его в конце, когда занял место по правую руку от дьявола. Альфонсо был тем парнем, который налаживал связи, но Лукас был пособником. Он заполучил отчаявшихся людей, которые были готовы на все, чтобы выбраться из своих отчаянных ситуаций. Включая его собственного брата. В мое время они были в большой степени вовлечены в торговлю людьми и проституцию. Мы все работали на разных должностях под руководством Тобиаса и Федерико, но на самом деле мы все работали на Ричарда Фенмуара. Кинга.

Когда я открыл рот, Питер посмотрел на меня, и его улыбка стала шире.

– Блядь, – выдыхаю я.

– Да. Это стоило того?

Больше, чем он, блядь, знает.

– Ричард Фенмуар – Кинг? – спрашивает Массимо.

– Да. Но это вымышленное имя, как и Кинг. Все эти люди держат в тайне все, что они делают, но будьте уверены, он могущественный сукин сын. Я знал, на кого я работаю, но кто он на самом деле, нет. Я никогда не видел его лица, а если бы и видел, то не узнал бы, что это он. Эта информация была выше моих полномочий. Но кто мог бы вам это рассказать, так это Лукас Риччи. Он и Тобиас получали прямые приказы от Кинга.

Мы с Массимо обмениваемся взглядами.

– Где мы можем его найти? – спрашиваю я.

– Я дам тебе адрес, но это будет стоить тебе денег, – Питер смеется громче.

– Назови свою чертову цену.

– Хорошо, мистер Д'Агостино, я обязательно это сделаю. И поскольку вы были таким хорошим парнем, я добавлю что-нибудь бесплатно. Кинг снова собирается использовать код десять. Оставьте себе то, что убьете. Вот в чем вся суть. Он не просто хочет, чтобы вы умерли, иначе вы все уже были бы мертвы. Он буквально хочет воплотить в жизнь первоначальный план, чтобы последний выживший получил все богатство и поделился им с остальной группой.

– Это невозможно. – Массимо сжимает кулаки. – Как, черт возьми, они это сделают? Кому-то в Синдикате снова придется играть на чьей-то стороне.

Ответ поражает меня, как молния, и меня переполняет ярость. На этот раз я смотрю на Эйдена, потому что знаю, что у него тоже есть ответ. Когда он кивает, я знаю, что он есть.

– Или, может быть, человек разыгрывает представление, чтобы получить посвящение. – Я сжимаю челюсти так сильно, что они напоминают взведенную пружину от напряжения.

Массимо смотрит на меня, а Питер начинает смеяться. У меня такое чувство, что этот ублюдок знает даже больше, чем говорит. Он много видит, хотя у него нет глаз.

– Жак, – поясняю я. – Он – пешка. – Крыса, которая так чиста, что мы думали, что она будет ценным активом. Кусочек головоломки подходит. Он – нечто новое, что заставило их действовать сейчас. Мне больше не нужно ничего говорить. Мы все на одной странице книги.

Массимо сам сказал это в тот день, когда я впервые встретил Жака. Он сказал, что Жак был первым человеком за долгое время, которого он рассматривал, чтобы присоединиться к нам. Они ждали этого шанса. Как только Жак будет инициирован, у него будут те же права, что и у всех остальных, и если они умрут, он получит все.

Жак – гребаный шпион.

Ненавижу быть правым. Он оказался не тем, за кого себя выдавал.

Глава 41

Кэндис

Доминик берет обе мои руки в свои и не сводит с меня взгляда. Он снова обо мне беспокоится. Я тоже беспокоюсь о себе. Я не уверена, как отреагирую на то, что произойдет дальше.

Доминик вернулся из Сан-Диего раньше.

Меня ввели в курс дела, и теперь я знаю все, что знает он. Ричард Фенмуар – Кинг, а мой дядя все еще работает на него.

Оказалось, что мои подозрения относительно Ричарда были верны, и опасность была только началом неприятностей, в которые я могла бы вляпаться, если бы осуществила свой безумный план в отношении Жака.

Я действительно играла с огнем, и меня бы уничтожили, потому что Жак не тот, за кого себя выдает.

– Ангел, я не очень рад этому. Там будет напряженно. Мы сделаем то, что тебя шокирует. То, за что я не могу и не буду извиняться, – говорит Доминик.

– Я знаю, – выдыхаю я.

– Честно говоря, я не хочу, чтобы ты нас видела такими. Я не хочу, чтобы ты туда ходила.

– Я должна его увидеть. Это то, что я должна сделать. – Я решительно киваю и поворачиваю голову в сторону металлической двери перед нами в переулке.

Сюда ребята приводят людей, чтобы допросить их, а иногда… убить. Я видела это место только один раз, и это был один из тех редких случаев.

Еще не совсем стемнело, поэтому я вижу слабые капли крови на мощеной поверхности переулка.

Это его?

Дядя Лукас там внутри. Я смотрю на металлическую дверь впереди, и тихая дрожь пробегает по моему телу от неизвестности того, что я увижу.

Люди Доминика нашли Лукаса несколько часов назад, и его привезли сюда. Мне не сказали, в какой норе он прятался все эти годы, и я не хочу это выяснять. Все, что я знаю, это то, что сегодня вечером я встречусь с этим злодеем. Человеком, который приносил тьму в мою жизнь на протяжении многих лет. Он изменил для меня все.

Самое ужасное в этом то, что я могла бы быть счастлива, если бы не он. Мои родители были скромными людьми, которые любили и ценили друг друга. Мне больше ничего не нужно было. Был бы другой способ помочь папе. Дядя Лукас мог бы даже сам одолжить ему денег, чтобы выбраться из долгов, но у него были другие планы для моей матери.

Дядя Лукас был…

Я качаю головой и прерывисто вздыхаю. Дядя? Нет. Он давно потерял право называться дядей. Он мне не дядя. Он просто зло.

– Я готова, – говорю я Доминику, и он коротко кивает мне.

– Пойдем, – он берет меня за руку и ведет по тропинке.

Когда мы идем по аллее тени смерти, я не боюсь зла, когда думаю о том, как далеко я зашла, и обо всем, что произошло, чтобы привести меня сюда. Сила, которая потребовалась, чтобы примириться с прошлым и встретиться с этим человеком, сформирует всю мою оставшуюся жизнь.

Дверь со скрипом открывается, когда Доминик толкает ее вперед, и мы входим.

То, что я вижу внутри, наполняет мой разум страхом.

Массимо и Тристан стоят рядом друг с другом, их лица суровы и пронизаны тьмой.

Эйден стоит рядом с Массимо с ящиком ножей. Кори – в дальнем углу за столом с приборной панелью.

Перед ними долговязый мужчина с волосами цвета соли и перца, прикрепленный к цепям на стене. Он сгорбился вперед, а его одежда залита кровью.

Это тьма, от которой парни пытаются меня защитить, и кем они являются на самом деле. Это их требовательное возмездие и то, что они имеют в виду, когда говорят, что берут дело в свои руки.

Когда мужчина поднимает голову и смотрит на меня, я вижу, что это он. Лукас.

Сволочь.

Это он. Последний раз, когда мы виделись, был просто ужасен. Всего за несколько дней до смерти моих родителей он пришел в дом только ради меня. Я никогда этого не забуду. Я даже думаю, не тот ли последний раз и был тем, что подтолкнуло меня так далеко за край, так далеко, что мне потребовались годы, чтобы исцелить эту часть моего разума. Все это время никто не знал об этом ужасе во мне. Они думали, что я достаточно натерпелась из-за смерти родителей. Они никогда не знали, что было еще.

Этот ублюдок имеет наглость улыбаться мне.

– Ну, смотрите, кто это, – бормочет он. – Племянница. Теперь ты шлюха Д'Агостино? Мне всегда было интересно, чем вы, дети, занимаетесь. Необычно для девушки тусоваться с таким количеством парней. Теперь я понимаю, почему.

Прежде чем он успевает сделать следующий вдох, Массимо вонзает ему нож в бедро. Лукас кричит, и этот звук пронзает меня насквозь. Он смотрит на Массимо, словно не может поверить в то, что он только что сделал. Я тоже не могу, и у меня такое чувство, что его пытки только начались.

Лукас хнычет, и очевидно, что он не знает, насколько безжалостными могут быть эти ребята. Он, должно быть, думает о том, какими они были детьми. До этого еще годы.

Это касается и меня.

Я отпускаю руку Доминика и шагаю вперед. Я делаю шаг за шагом и направляюсь к моему дорогому дяде, и я не останавливаюсь, пока не оказываюсь прямо рядом с ним.

Я не знаю, что на меня нашло, но я поднимаю руку и бью его по лицу так сильно, что его тело сотрясается. Еще один удар, и кровь хлещет из его носа. Схватив его за лицо, я впиваюсь ногтями в его щеки, и он бьется в цепях.

– Твои слова ничего не значат для меня. Как ты смеешь говорить со мной? – рычу я. – Как ты смеешь смотреть на меня? Ты ублюдок. Это конец твоего пути, Лукас.

Я отпускаю его лицо, и страх, который наполняет его глаза, заставляет меня торжествовать.

Я отступаю, и Доминик хватает меня.

– Мне нужны ответы, – говорю я ему, и он кивает.

– Тогда давай выпьем, – говорит он и смотрит на Массимо.

– Почему были убиты Уильям и его жена? – спрашивает Массимо Лукаса.

– Думаешь, я тебе что-нибудь скажу? – выплевывает Лукас.

– Кори. – Массимо поворачивается к Кори. – Кажется, наш гость не совсем понимает, что его пытают. Давай перейдем на следующий уровень.

Щелчком пальцев Кори нажимает кнопку на приборной панели, и следующее, что я помню, – это как по телу Лукаса проходит электрический разряд.

Я думала, как они заставят его говорить. Увидев это, я думаю, он будет молить о смерти задолго до того, как они с ним закончат.

Тело Лукаса продолжает содрогаться после шока. Он кричит, и слезы текут по его щекам, смешиваясь с кровью.

– Еще раз, – говорит Массимо. – Почему были убиты Уильям и его жена?

– Иди на хуй.

Массимо снова щелкает пальцами, и через тело Лукаса пролетает еще один разряд электричества.

Один и тот же сценарий повторяется дважды, и я почти верю, что Лукас умрет.

– Пожалуйста… отпустите меня. Не убивайте меня, – умоляет он, меняя тон.

Никто не отвечает. В комнате наступает тишина, которая посылает ледяные щупальца страха по моему позвоночнику. Я сжимаю кулаки по бокам и упираюсь ногами в землю, когда понимаю, что наблюдаю эту сцену пыток уже больше десяти минут, и она не повлияла на меня. Я не знаю, что это говорит обо мне или что изменилось в моем сердце, но все, на чем я сосредоточена, – это узнать правду. Я так сильно хочу узнать правду, что это ответ на то, как далеко я готова зайти, чтобы ее получить.

– Еще раз, почему умерли Уильям и его жена? – спрашивает Массимо, игнорируя мольбу о пощаде.

Лукас поднимает голову и смотрит на него. Его борьба закончилась.

– Уильям… – начинает он, и мое дыхание замирает. Он собирается заговорить. – Уильям узнал, что я делаю с его женой. Он хотел уйти с работы, которую мы делали, и он знал, что единственный выход – разоблачить нас. Он проник в мой офис и сделал копии файлов. Они были у него на чипе. Это бы стоило мне работы и всего, над чем я работал.

– Рад видеть, что мы на правильном пути. Что это была за работа? – Массимо бросил на него опасный взгляд.

– Торговля людьми. Уильяму нужны были деньги для погашения долга.

Я закрываю глаза и заставляю себя не кричать. Так это была правда. Торговля людьми. Вот во что ввязался папа. Не могу поверить, что мы говорим об одном и том же человеке.

– Что вы делали с его женой? – требует Массимо.

– Я сказал ей, что она может помочь оплатить долги, продав свое тело. Тобиас положил на нее глаз.

– Это был не только он, правда! – кричу я. Он не рассказывает историю правильно. Я не хочу, чтобы он что-то упустил. – Ты тоже. Это все было чушью, чтобы ты мог добраться до нее. Ты был влюблен в нее. Все это было из-за нее и того, что ты сделал, когда она не могла тебя любить. Вот почему ты пришел за мной.

По моей щеке течет слеза, и Доминик обнимает меня.

– Это правда, Лукас Риччи? – спрашивает Массимо.

– Да. Это правда.

Конечно, это было правдой. То наказание, которое он мне дал, было и для мамы. Она знала, что он делает со мной, и никто из нас не мог это остановить. Я часто заставала ее плачущей в ранние часы утра после того, как он уходил. Я знала, что она плачет из-за меня. Плачет, потому что не может меня защитить.

– Что дальше? Что ты сделал дальше? – Массимо задает вопрос так, будто уже разобрался. Поскольку я еще не разобралась, я ловлю каждое чертово слово.

– Я рассказал боссу, что сделал Уильям, но я так и не сказал ему, что мне удалось украсть у него чип. Мужчины пошли, чтобы забрать чип и убить его, его жену и его ребенка.

Вот он. Ответ. Дядя Лукас спланировал все это событие, которое разорвало мой мир на части. Он все это подстроил.

– Это был ты… – бормочу я, и он смотрит на меня. Возможно, он впервые за двадцать лет смотрит на меня и напоминает что-то близкое к человеку.

– Замечательно. А теперь скажи мне, кто такой Ричард Фенмуар. Твой босс. Я знаю, что он Кинг, и ты работаешь на него. Скажи мне, кто он на самом деле.

По ошеломленному выражению лица Лукаса я вижу, что он не ожидал этого вопроса. Он выглядит, если возможно, хуже всего, просто услышав это.

– Нет… Я не могу тебе этого сказать. Пожалуйста, я не могу, – умоляет Лукас.

– Скажи мне, – кричит Массимо. – Скажи мне, черт возьми, или я порежу тебя и разорву на части. Все эти долгие годы ты был на заднем плане, дергая за ниточки и позволяя нашим врагам прийти за нами. Мой отец мертв. Это заканчивается здесь, Лукас Риччи.

– Пожалуйста, пощадите меня. Пожалуйста. Он убьет меня, если я вам скажу. Вот почему я не мог позволить Уильяму забрать файлы и разоблачить нас. Он собирался разоблачить и его. После того, что сделал Уильям, вы не представляете, через что мне пришлось пройти, чтобы вернуть его благосклонность. Он пощадил меня только потому, что у меня был чип. Пожалуйста, отпустите меня. Я исчезну. Я уйду далеко отсюда и больше не буду доставлять неприятностей.

Массимо щелкает пальцем в сторону Кори, и высвобождается еще один заряд электричества. Крик, вырывающийся из горла Лукаса, заставляет меня свернуться на груди Доминика и схватить его за рубашку.