Текст книги "Злой лжец (ЛП)"

Автор книги: Фейт Саммерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Глава 25

Кэндис

Я на мгновение теряю ориентацию из-за яркого солнечного света, льющегося через окно.

Обычно я задергиваю шторы на той стороне комнаты, которая пропускает больше всего солнечного света по утрам. Другую сторону я оставляю открытой, чтобы смотреть на звезды ночью.

И вот когда я переворачиваюсь на другой бок, я с силой несущегося поезда вспоминаю, что я не в своей комнате.

Свидетельством этого является красивый мужчина, сидящий на подоконнике и курящий сигару.

Теперь он сбивает меня с толку. Его присутствие и та прекрасная, но темная сторона в нем, которая пробуждает мою душу к жизни.

Он просто сидит и смотрит на меня, и мне интересно, как долго он наблюдал, как я сплю.

Вдыхая, он прищуривается и наклоняется вперед, сигара болтается между большим и указательным пальцами. Я никогда не встречала никого, кто мог бы очаровать меня и напугать одновременно. Но когда я говорю – напугать, я не имею в виду общий страх, который человек испытывает, если он напуган или испуган человеком или вещью. Доминик Д'Агостино пугает меня, потому что он непредсказуем, и я никогда не могу сказать, что он сделает дальше.

Вот как сейчас. Мы просто смотрим друг на друга, и тишина становится все гуще. Он что-то планирует для меня, и я могу себя пнуть, потому что я почти уверена, что буду наслаждаться тем, что он наколдует.

Напротив него мой контракт с аукциона. Когда я это вижу, я сразу выпрямляюсь, потому что похоже, что мы собираемся начать, и я собираюсь попробовать все те условия, на которые я согласилась.

Он улыбается, когда я смотрю на него, показывая свою ярость, что он серьезно обдумывает эту сделку, затем он тоже выпрямляется.

– Женщина, ты же знаешь, что у тебя есть яйца, да? – заявляет он.

– Да, – отвечаю я, и он усмехается. – Я не хочу этого делать, Доминик. Должен быть какой-то способ обойти это.

– Конечно, есть. Мне просто все равно.

– Итак, ты хочешь, чтобы этот листок бумаги определял все, что касается наших отношений?

– Кэндис Риччи, ты разговариваешь со мной так, будто мы только что встретились. Как будто я месье Жак Бельмон. Вот некомпетентный идиот.

Боже мой. Во что, черт возьми, я вляпалась?

– Какого черта ты пытаешься этим сказать?

– Я пытаюсь донести следующее. Я Доминик Д'Агостино. Я Италия. Я не напыщенный придурок, расхаживающий с серебряной ложкой в заднице. Я выиграл тебя честно и справедливо, и я оставлю тебя себе. В конце концов, я – грубый гангстер. Не думай, что ты сможешь убедить меня, даже за гребаные пятнадцать миллионов долларов.

Он затягивается сигарой, и я стискиваю зубы, сдерживая желание послать его на хер. Вместо того, чтобы наброситься, я решаю сделать единственное, что могу сделать прямо сейчас.

Вопросы. Все, что поможет мне понять, что у этого человека в рукаве.

– Что ты собираешься со мной сделать?

– Моя дорогая принцесса, это скорее вопрос того, что ты собираешься для меня сделать.

– Что именно мне делать?

Доминик делает последнюю затяжку и выпускает дым кольцами, которые окутывают его сексуальной дымкой. Уголки его губ скользят в захватывающей улыбке, которая заставляет бабочек в моем животе сходить с ума. Когда он кладет сигару на серебряную пепельницу у окна и снова смотрит на меня, мои внутренности скручиваются. Все напряжение, которое я чувствовала за эту неделю, несомненно, приведет меня к нервному срыву.

– Ты дашь мне шанс. Вот что ты сделаешь, – отвечает он, постукивая по контракту. – Здесь говорится, что нет ничего недосягаемого, и ты соглашаешься делать то, что я хочу. Все, что я хочу. Я включаю это в список того, что у меня есть для тебя. Я хочу честный шанс.

– Если ты этого хочешь, то отпусти меня.

Доминик встает, и у меня перехватывает дыхание. – Я так не думаю. Согласно этому, я покупатель, и твое тело принадлежит мне. Это значит, что я устанавливаю здесь правила, и я тебя не отпущу. Если хочешь драться со мной, вперед. Ты не победишь. – Он бросает на меня этот насмешливый взгляд, который я не могу выносить, и я киплю, сжимая кулаки.

Он придвигается ближе, и я ахаю, когда он хватает меня за лодыжку и дергает так, что мои ноги свисают с кровати.

– Что ты делаешь?

Он отвечает, приседая между моих ног и просовывая руки под мою задницу. Его теплые, сильные руки, прикасающиеся к моей коже, кружат мне голову.

– Обсуждение окончено. Пришло время поиграть с тобой. Я хочу твою киску на завтрак и твои сиськи у себя во рту, – отвечает он, прежде чем уткнуться лицом между моих бедер.

Мой рот открывается, когда он трется лицом о кружевную ткань моих трусиков и тянется рукой, чтобы погладить мою грудь.

Все, что я могу сделать, чтобы принять волнение желания, которое проносится сквозь меня, это дышать. Просто дыши и хватайся за простыню.

Он поднимает голову, чтобы стянуть мои трусики с бедер, и дергает за край моей большой футболки.

– Сними это. Я хочу пососать твои сиськи, – говорит он, и меня охватывает огонь, полный похоти.

Стыд от того, что я хочу, чтобы он коснулся меня, и желание к нему смешиваются в моем горле, горячее и запретное. Желание подавляет все, и его прикосновение ослабляет меня.

Он снова дергает футболку и улыбается. – Делай, как я говорю, Кэндис. – Угрожающая улыбка на его лице говорит мне, что он знает, что я загнана в тот же угол, в который он загнал меня несколько ночей назад, и я не буду протестовать. Не тогда, когда он смотрит на меня так, будто хочет поглотить меня целиком.

Я поднимаю край футболки и снимаю ее через голову, делая то, что мне говорят.

Меня охватывает румянец, когда моя обнаженная грудь подпрыгивает перед его лицом, а соски заметно твердеют.

Он проводит руками по моему животу, захватывает каждый сосок большими и указательными пальцами, а затем трет их по ромбовидным вершинам.

– Тебе нравится, когда я прикасаюсь к тебе вот так, не наказывай себя, борясь с удовольствием. – Когда на его красивом лице появляется дерзкая улыбка, мое возбуждение нарастает в глубине души.

Через несколько секунд, когда я промокну, станет очевидно, что он прав. Мне нравится то, что он со мной делает.

Он наклоняется вперед и охватывает ртом мою правую грудь, посасывая ее, в то время как его другая рука обхватывает и массирует мою левую грудь.

Грубая, дикая потребность проходит сквозь меня, когда он начинает сосать сильнее, и мои соски становятся такими твердыми, что его прикосновения и его рот причиняют боль. Он начинает двигаться от одной груди к другой, пробуждая кончики языком, и вот тогда я сдаюсь и позволяю своему телу согреться под его тяжестью.

У него есть надо мной такая власть, что я забываю все причины, по которым я себе говорила, что не могу быть с ним.

Мне хорошо, и я… не хочу, чтобы он останавливался.

Дикий голод, который кажется примитивным, овладевает моим разумом и телом, разжигая желание между моих бедер.

Я выгибаю спину, дико хватаясь за простыни, хватая их кулаками и практически стаскивая с кровати.

– Бля, идеальная Кэндис, – рычит он. – Тебе это было нужно.

Я отвечаю бессмысленным стоном и тянусь к его плечам, когда он снова опускается к моей киске.

– Раздвинь для меня свои ноги, раздвинь их пошире, детка, – хрипло говорит он, просовывая палец в мой проход. – Ангел, ты такая мокрая для меня. Раздвинь свои ноги, позволь мне позаботиться о твоих потребностях.

Я раздвигаю ноги, чтобы он мог просунуть лицо между моих бедер. Когда он просовывает свой язык прямо в мой проход, звезды застилают мое зрение, и простыни больше не подходят. Мне приходится схватить его за плечи, и я впиваюсь в его кожу так сильно, что, я уверена, мои ногти должны врезаться в поверхность.

Я откидываю голову назад и прижимаюсь киской к его лицу, двигая бедрами, чтобы он мог взять меня глубже, и он это делает. Он вонзает свой язык глубоко в меня и начинает кружить вокруг моего клитора. Я едва могу удержаться, когда он это делает. Я знаю, что этот дьявол должен знать, что он делает со мной, поэтому я не должна удивляться, когда он внезапно начинает сильно сосать и без того чувствительную выпуклость.

Я кричу от удовольствия. Я должна. Ощущения слишком сильны, и вместе с ними приходит самый мощный оргазм, который я когда-либо испытывала в своей жизни. Я кричу снова, мое тело склоняется перед волнением, которое завладевает мной. Я не могу с этим бороться. Я не могу. Я не хочу.

Мое тело содрогается в объятиях его больших рук. Когда он отводит от меня свой рот, у меня снова возникает это ощущение потери тепла. Но мне не нужно беспокоиться о том, что я потеряюсь надолго. Время игр закончилось. Даже если мы оба думали, что будем играть. Все кончено.

Он садится рядом со мной и одним быстрым движением сбрасывает боксеры, чтобы освободить свой напряженный член. Затем Доминик тянется ко мне, чтобы я села ему на колени. Как послушная служанка, я иду к нему так охотно, что это пугает меня.

Вся та бравада и сила воли, что были у меня несколько дней назад, когда я вернулась из Сторми-Крик, растворились в воздухе. Они ушли, сменившись страстью и похотью. Я могу бороться сколько угодно со всеми своими идеальными причинами, почему я не должна быть с ним, но я не могу отрицать, что когда я с Домиником, как сейчас, он заставляет меня чувствовать, что он хочет меня.

Честно говоря, я также не могу отрицать, что мне этого хочется.

Он усаживает меня на свой член и входит в меня. Я все еще такая узкая, и поскольку он такой большой, мы оба чувствуем удар от того, как он пронзает мою киску. Когда я морщусь от боли, он держит меня, скользя рукой вверх, чтобы обхватить мое лицо. Я снова хватаюсь за его плечи, чувствуя напряжение напряженных мышц под кончиками пальцев.

– Ты такая узкая, Ангел. Такая тугая, детка, ты такая приятная, – стонет он и скользит рукой мне на горло.

– Доминик, я… – Я замолкаю, но не могу вспомнить, что именно собиралась сказать.

– Скажи мне, что ты не была с Жаком, – требует он, заталкивая свой член глубже в меня. – Скажи мне.

– После тебя у меня никого не было, – признаюсь я, и он пристально смотрит на меня.

– Solo tu anche per me, Angel,⁵ – отвечает он по-итальянски, чем повергает меня в шок.

– А ты?

Чтобы ответить на мой вопрос, он сильнее толкается в мою киску, хватает мои бедра и начинает трахать меня, давая понять, что разговор окончен.

Удовольствие зажигает мое тело, и мои нервы вибрируют в ответ на это ощущение. Удовольствие хлещет по мне волнами, когда наши тела соприкасаются. Доминик вонзается в меня с первобытной яростью, которая дает мне понять, что я заявляю права на него.

Я встречаю его жгучий член толчком за толчком, пока он трахает меня, и крепко держусь, когда он начинает трахать меня так сильно, что моя душа трепещет от необузданного экстатического блаженства, которое поет во всем моем теле.

Когда его хватка на моих бедрах сжимается так сильно, что становится больно, а его член пульсирует внутри моего прохода, еще один оргазм вонзается в мои внутренности. Это похоже на падение и полет одновременно. Мои нервы натянуты, а голова кружится, головокружение от восхитительного наслаждения.

Когда горячая сперма заполняет мой проход, мое тело оживает, и возникает такое приятное чувство, что оно предупреждает меня, что я никогда не смогу устоять перед этим мужчиной.

Осознание этого заставляет удовольствие отступить, и я смотрю в его яркие голубые глаза, желая заглянуть в его мысли.

Он купил меня на аукционе, и теперь я его. Он хочет шанса со мной, потому что он хочет меня вернуть.

Он не из тех, кто проигрывает, но как насчет меня?

Я тоже не хочу проигрывать. Я не хочу, чтобы он снова причинил мне боль.

Он заставил меня это сделать. Заставил меня нырнуть с головой в океан чувств, которые, как он знает, я к нему испытываю.

Его пальцы грациозно скользят по моей щеке, и когда он наклоняется вперед, чтобы поцеловать меня, я двигаю лицом. Вместо губ он целует мою щеку.

– Будь готова к завтраку через полчаса. Потом я отвезу тебя обратно к тебе, чтобы забрать твои вещи. – Он говорит мне в щеку, но его теплое дыхание ласкает меня по всему телу. – Мы проведем здесь следующие несколько дней.

– Мне нужно работать. – Я резко бросаю на него взгляд, и ему нравится, что я нахожусь всего в шаге от его губ.

– Ты вернешься к работе, когда я тебе скажу.

– Но Массимо…

– Ты не отвечаешь перед моим братом. Только передо мной.

Он поднимает меня со своих колен и засовывает свой член обратно в боксеры.

Я тянусь к простыне, чтобы прикрыть свое голое тело, и смотрю на него, думая о том, что он сказал мне, что не был ни с кем после меня. Если это правда, то это должно что-то значить. Если он думал обо мне, то почему он отгородился от меня.

– Почему ты мне не написал? – задаю я вопрос, который приходит мне в голову.

– Что?

Теперь, когда я это сказала, я могу продолжить. – Когда тебя не было. Я знаю, что ты посылал записки своим братьям. Почему я не получила записку или что-то в этом роде? Доказательство жизни.

– Я хотел, чтобы ты забыла меня. Было бы проще, если бы у меня не было контакта.

– Проще для кого?

– Для нас. – Вспышка чего-то в его глазах говорит о том, что я застала его врасплох.

– То есть это нормально, что ты принимаешь решения за нас обоих? Так же, как сейчас, эгоистичный ублюдок.

– Господи Иисусе, Кэндис, мы больше не об этом. Собирайся, блядь, и не заставляй меня ждать. Полчаса.

Блин.

Он выходит, и когда за ним захлопывается дверь, я понимаю, что не выиграю.

Это происходит, и я ничего не могу сделать, чтобы это остановить.

Наступил новый день, а я все еще застряла в конфликте эмоций, разрывающих меня на части. С ним.

Глава 26

Доминик

Кэндис достает буханку черного хлеба из пакета с продуктами и хмурится. Мы только что вернулись от нее с кучей ее вещей и совершили легкий шопинг в магазине. Она переоделась в майку и шорты. Как всегда, она не замечает, насколько она сексуальна.

Пока она продолжает хмуриться, глядя на хлеб, я сосредотачиваюсь на ее губах. Когда она так их поджимает, все, о чем я могу думать, это как просунуть свой член между подушечками ее бархатного рта.

Она начинает ворчать из-за хлеба, но я думаю о том, сколько раз я имел эту женщину, и ни разу ее рот не касался моего члена.

– Доминик, ты меня слушаешь? – фыркает она, бросая хлеб на столешницу.

Я не слушал, но я не дам ей больше поводов злиться. – Ты ненавидишь хлеб.

– Я просила хлеб с добавлением семян, а ты купил это.

– Детка, это хлеб, сделанный из той же пшеницы. Просто насыпь на него немного семян.

Она смотрит на меня, и я знаю, что она хочет послать меня к черту, но она никогда бы не сделала этого из-за такой простой вещи.

Она не злится из-за гребаного хлеба. Она злится из-за того, что я снова ухожу. Теперь ее раздражение оттого, что она думает, что я не написал.

Если бы она только знала.

– Я собираюсь распаковать вещи. – Она выходит из кухни, и я смотрю, как она спешит прочь.

Сегодня утром был момент, когда она отдалась мне. Я чувствовал это. Потом, должно быть, реальность ударила, и она спросила меня, почему я не писал.

Я снова солгал, когда сказал, что это потому, что я хотел, чтобы она забыла меня, и это было к лучшему. Это было не так.

Теперь я понимаю, как сильно это на нее повлияло, я бы хотел отправить ей хотя бы одно из тех писем, которые я написал и не отправил. Хотя бы одно.

Я был с ней весь день, и она была в том же самом озлобленном настроении, в котором она была, когда проснулась. Я не виню ее. Думаю, я бы тоже на себя разозлился, если бы наши ситуации были обратными. Если бы кто-то другой выиграл ее на том аукционе, она бы не чувствовала, что ее принуждают или даже держат в плену.

Я просто единственный ублюдок, с которым она не хотела быть, и, к сожалению, для нее, единственный парень, который считал ее бесценной. Я не шутил, когда сказал Жаку, что поставлю все до последней монеты в банке. Я бы сделал это ради нее.

Этот гребаный аукцион может быть чем-то, что мы проводим под эгидой Синдиката, и я признаю, что я такой же извращенец, как и большинство тамошних ублюдков, но я никогда не платил за секс. Однако, как и большинство вещей в этой женщине, она является исключением из правил. Женщина, которая заставляет меня хотеть попробовать.

Я просто не знаю, где была ее голова. Я наблюдал за ней сегодня, и она, кажется, даже не заинтересована в деньгах. Она не брала телефон и не делала ничего, чтобы проверить свой счет. Так что я все еще не понимаю, что на самом деле происходит. Чем дольше я жду, тем больше мне хочется узнать.

Я написал Эйдену рано утром, просто чтобы наладить связь, после того как провел несколько часов, просматривая файлы Альфонсо. У него все под контролем до завтра, что дает мне немного времени с Кэндис.

Что я хочу из этой маленькой договоренности, так это выяснить, что отправило ее на тот аукцион и представляет ли это еще угрозу. Как только я разберусь с этим дерьмом, я сосредоточусь на том, чтобы вернуть свою женщину.

Вот почему я не оставлю ее вариться в ярости.

Я поднимаюсь наверх и вижу, как она открывает одну из больших коробок со своей одеждой.

Она смотрит на меня, когда я вхожу, и я могу сказать по румянцу на ее щеках, что она думает, что я пришел ради секса. Что меня интригует, так это то, что она думает об этом – о том, что я ее беру. И она этого хочет. Как бы она ни была зла на меня, она хочет меня.

Легко читать ее реакции, когда ее тело продолжает ее предавать. Верх, который она носит, еще легче определяет, когда она возбуждена. Ее соски затвердели с той секунды, как я вошел, и теперь эти отчетливые точки не оставляют никаких сомнений относительно того, о чем она думает.

Я собираюсь ее трахнуть, мне просто нравится наблюдать, как ее тело реагирует на меня.

– Что? – фыркает она. – Ты просто смотришь на меня, и это нервирует.

Я смотрю на ее стройное тело, не отвечая на вопрос.

– Пойдем со мной в душ, – говорю я.

– Я приму душ сама, большое спасибо. Обычно я не принимаю ванну с другими людьми.

Наглая улыбка расплывается на моем лице. Она понятия не имеет, насколько она сексуальна, когда она оскорбляет меня.

Я подхожу к ней, и ее спина выпрямляется.

– Ты не поняла, что я имею в виду. Я не говорил о купании. Я говорил о трахе. – Моя улыбка становится шире, когда я вижу элегантный румянец, стекающий по ее шее, что заводит меня еще больше. – Я хочу, чтобы ты была в душе, прижатая к стене, и я внутри тебя, жестко трахая.

Я тянусь к ней, но она отступает. – У тебя что, нет стрип-клуба или чего-то в этом роде, чем ты мог бы себя занять?

Я смеюсь над вопросом. – Нет.

– Что с ним случилось? Тебе стало скучно? – Она поднимает брови и пытается снова придать мне этот наглый вид, когда она дуется. Все, о чем я могу думать, это как она сосала мой член.

Она прекращает действие, когда я приближаюсь, шагая прямо в ее личное пространство. Я одариваю ее озорной улыбкой, когда тянусь к ней и провожу пальцем вниз по изгибу ее груди, лаская ее умоляющий сосок, прижатый к ткани ее топа. Меня завораживают шатающиеся подъемы и падения ее груди, как и запах ее сладкого возбуждения, смешанного со страхом.

– Я продал его, – сообщаю я ей, и она выглядит удивленной, услышав это. Массимо отдал мне эту клюшку после того, как женился. Я продал ее из-за нее. Я ловлю ее лицо и вижу борьбу в ее глазах. Она так старается отстоять свою позицию, но терпит неудачу. – Я думаю, пришло время снова поиграть с тобой.

Ее брови сошлись на переносице. – Я не хочу играть.

– Перестань лгать.

– Я не лгу.

– Да, ты права, Ангел.

– Почему ты не можешь найти одну из проституток в баре, которые раньше за тобой бегали? В них никогда не было недостатка, и…

Я останавливаю ее следующие слова поцелуем. Ее мягкие губы на моих губах заставляют меня хотеть поглотить ее целиком. Что еще слаще, так это момент, когда она отдается мне. В момент, когда она думает, что может отбиться от меня и стоять на своем, тогда я прикасаюсь к ней, и она вспоминает, что это касается не только меня.

Мы целуемся, и я пробую ее восхитительный рот. Я начинаю массировать ее грудь, когда чувствую желание на ее языке и чувствую его сильнее в ее возбуждении. Я уже знаю, что она мокрая для меня.

Оторвавшись от ее губ, я смотрю на нее сверху вниз. – Я хочу тебя. Я не хочу никого другого. Только тебя.

Это ее затыкает, и я замечаю перемену в ее настроении.

Она не сопротивляется, когда я беру ее на руки, и позволяет мне нести ее прямо в душ, где я опускаю ее туда полностью одетой.

Когда она прижимает руки к гранитным стенам и приковывает взгляд ко мне, я спускаю ее топ с плеч. К моему удовлетворению, на ней нет бюстгальтера. Я спускаю ее одежду вниз по ее телу, пока она не оказывается передо мной голой, затем она зорко наблюдает, как я снимаю свою одежду и бросаю все на пол ванной.

Она оглядывает меня, пытаясь скрыть свою застенчивость, но в то же время удовлетворяя свое любопытство. Я улыбаюсь конфликту, особенно когда ее взгляд падает на мой идеально стоящий член.

Я включаю душ и устанавливаю легкий теплый поток воды. Теперь моя очередь любоваться ею, пока вода струится по ее телу. Это то, что я хотел увидеть. Вода струится по ее медово-светлым волосам, затем стекает по ее груди, делая пики ее сосков еще более твердыми, чем они есть.

Я смотрю на ее грудь, это зрелище всегда будет меня возбуждать, но сейчас я переключаю свое внимание на ее шрам. Шрам, который всегда будет напоминать мне о том, что почти отняло ее у меня.

Шрам, который напоминает мне, что я – свой собственный злейший враг, и ее. Я сделал это с ней.

Слегка приподнятая кожа уже побледнела, что является признаком того, как долго я отсутствовал.

Она права. Я не должен был уходить. Я должен был быть здесь, чтобы увидеть этот шрам в его худшем проявлении, а не здесь, на финишной прямой, глядя на зажившую версию ада, через который она, должно быть, прошла. В ту ночь, когда я впервые увидел его, мне стало стыдно.

Когда я снова прижимаю пальцы к шраму, Кэндис понимает, что я смотрю именно на него, и в воздухе между нами что-то меняется.

Меня снова наполняет стыд вместе с горем, и я наклоняюсь, чтобы зарыться лицом в глубокую впадину между ее декольте, прижимаясь губами к шраму. Я задерживаюсь там на заметное время, желая, чтобы этого никогда не было. Желая вернуть ночь. Только когда я чувствую, как ее рука гладит мою голову, я смотрю на нее.

Что-то похожее на надежду наполняет меня, когда ее глаза сверкают, и она выглядит как та же девушка, что и два года назад. Та, которая любила меня. Это заставляет меня задуматься, смогу ли я когда-нибудь вернуть ее такой, какой она была.

Я продолжаю смотреть на нее и узнаю милого ангела, который всегда наблюдал за мной, не подозревая, что я тоже наблюдаю за ней.

Мы снова переходим к поцелую, в котором она не сдерживается, и я тоже.

Ее рука, порхающая по моей груди, вырывает меня из сладости страстного поцелуя, и я больше не хочу быть сладким или страстным. Я хочу взять ее жестко и трахнуть так, как я это сделал этим утром. Но на этот раз я хочу, чтобы она кричала мое имя всю ночь напролет от удовольствия.

Грязный ублюдок, которым я являюсь, вырывается наружу, когда я ловлю ее руку и опускаю ее вниз, чтобы прижать к своему члену. Эта фантазия о ее идеальном рте врезается в мой разум, и у меня есть просто идеальная идея, как я собираюсь начать с ней грязно.

Гораздо лучше, когда ее пальцы начинают гладить меня вверх и вниз, и я рад, что ангел видит, на чем именно я хочу, чтобы она сосредоточилась. Я сжимаю ее пальцы по всей длине и отодвигаюсь от ее губ. Но я не захожу далеко. Я целую дорожку к ее уху и покусываю мочку.

– Я хочу, чтобы ты отсосала мой член, – шепчу я, пока она сама водит пальцами по всей моей длине.

Я почти кончаю, когда она подчиняется и падает на колени. Клянусь Богом, я вижу, как каждая моя фантазия об этой женщине оживает передо мной, когда она смотрит на меня жадными глазами, а ее полные, мягкие губы раздвигаются, чтобы взять мой член в свой горячий, сексуальный рот.

Господи Иисусе, это чертовски приятно. Она начинает сосать, а я вхожу в ее горячий маленький ротик, продвигаясь глубже. Она берет меня, сосет сильнее и берет меня еще глубже. Она хватает меня за бедра, а я хватаю кулак ее волос, чтобы трахнуть ее лицо.

Я наслаждаюсь ею и ощущением ее рта на себе, а потом, черт возьми, вспоминаю, какова на ощупь ее тугая маленькая киска, и мне хочется оказаться внутри нее.

Я почти выдергиваю свой член у нее изо рта и тяну ее на ноги. Это как будто я потерял свой гребаный разум, но она тут как тут, следует за моими движениями, когда я разворачиваю ее лицом к стене и погружаюсь прямо в ее гостеприимное тепло. Она принимает мои жесткие толчки, и ее задница идеально трясется, когда я вбиваюсь в ее киску.

Я хватаю ее за бедра и начинаю трахать ее так, как мне нравится. Поскольку я уже знаю, что не выдержу, я трахаю ее безжалостно, жестоко владея ее телом. Ее волосы падают на ее лицо, как солнечный свет, и она выкрикивает мое имя.

Этот звук заставляет меня извергаться в нее, и даже когда мое освобождение вливается в ее проход, я снова возбуждаюсь, думая обо всех способах, которыми я собираюсь взять ее сегодня вечером.

Я обнимаю ее за талию, приподнимаю и притягиваю к себе, когда выхожу из нее.

– Ты в порядке, ангел? – бормочу я ей на ухо.

– Я в порядке.

– Мне нужно больше, – говорю я, и это звучит как эхо из прошлых ночей. – Мне снова нужно больше тебя.

Она смотрит на меня. – Мне… тоже нужно больше.

Это лучшее, что я слышал за долгое время. Наши губы снова встречаются, я беру ее на руки и несу на кровать.

Мне нужно наверстать упущенное за последние два года и за все время, которое я потратил до этого.