Текст книги "Злой лжец (ЛП)"

Автор книги: Фейт Саммерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

Глава 6

Доминик

После вчерашнего фиаско я ожидал странного дня на работе. С моим двухлетним отсутствием люди уже собирались смотреть в мою сторону.

Но сегодня они искали другую причину. Это была смесь любопытства и удивления.

Им было бы любопытно узнать, что заставило такую милую женщину, как Кэндис Риччи, дать мне пощечину. Мне, одному из владельцев компании. Мне, одному из братьев Д'Агостино.

Удивительным было бы то, что я это допустил.

Мне редко бывает наплевать, что думают люди, но сегодня все было по-другому. Это усилило укол стыда, который я уже чувствовал.

Как и Тристан, я веду бухгалтерию компании, поэтому я отвлекся на работу и попытался вернуться в колею. Работы было достаточно, чтобы занять меня, но я ушел после обеда, решив провести остаток дня на пляже, чтобы пересмотреть свои планы и увидеть Кэндис.

Я все еще хочу ее увидеть. То, что вчера было дерьмово, и она сказала мне оставить ее в покое, не значит, что я это сделаю. Я не собираюсь быть слабаком и прятаться. Мне просто нужно придумать, как лучше к ней подойти.

Цель – извиниться перед ней как следует. А потом… Думаю, что бы ни случилось, это уже не будет иметь значения.

Мой дверной звонок раздается около шести, я открываю его и вижу Тристана, стоящего по ту сторону.

Я не удивлен его появлению. Я ожидал, что один или оба моих брата в какой-то момент придут и навестят меня.

Когда я сегодня утром пришел на работу и встретился с ними за кофе, я видел, как им обоим не терпелось поговорить о Кэндис. Ни один из них не горел желанием. Похоже, это была их идея, и я мог бы предугадать, что Тристан придет первым. Хотя они называют меня ребенком, между нами тремя не так уж и большая разница в возрасте, но я всегда был ближе к Тристану.

– Эй, надеюсь, ты не был занят, – сияет Тристан.

– Нет, не был.

– Хорошо, давай покурим на террасе.

Когда он заходит, он достает пачку наших любимых кубинских сигар из бумажного пакета, открывает его и бросает мне одну. Затем он идет впереди меня, как будто это его место, а я здесь в гостях. Что приятно, так это то, что мы чувствуем, что ничего не произошло, что ничего не изменилось, что я никуда не уходил.

Мы выходим на террасу, и он снимает свою байкерскую куртку. Когда мы садимся друг напротив друга на плетеные стулья, он зажигает наши сигары.

Меня накрывает волна ностальгии, когда я вспоминаю, как мы сделали это в первый раз. Это было еще в Сторми-Крик.

Ему было шестнадцать, а мне пятнадцать. Мы воровали сигары у Па, и, дураки, мы думали, что будет круто курить в его офисе.

Я усмехаюсь про себя, а Тристан смотрит на меня так, словно знает, о чем я думаю.

– Думаешь о том времени с Па? – усмехается он, убирая прядь волос с глаза.

Я расхохотался. – Да. Не думаю, что когда-нибудь выкурю сигару, не вспомнив об этом. Мы были такими глупыми, Тристан.

– Да, я больше, чем ты. Я сидел в его кресле и посыпал пеплом все его вещи.

– Тристан, это было пустяком. Ты поджег его офис.

– Полагаю, что да.

Па был в ярости, как черт. Нам повезло, что мы не подожгли весь дом и себя. Единственное, что не сгорело, это стул и документы на столе.

Эти документы и стол положили начало компании D'Agostinos Inc.

– Посмотри, как далеко мы продвинулись с тех пор.

– Мы изменились. Мы все тоже изменились.

– Да, ты женат и отец, а не тот болван, который чуть не спалил дом.

– Конечно. И этот болван надеется на еще одного ребенка в ближайшее время.

– Ого, правда? – Не знаю, почему я удивлен. Он брат, который больше всех ориентирован на семью.

Он гордо кивает, и я чувствую гордость за него. – Изабелла и Джакомо казались мне недостающими частями моей жизни, которые просто сошлись и дополнили меня. Изабелла и я хотим еще детей. – Он смеется. – Я пришел к выводу, что значимые вещи – это вещи, которые имеют значение. Они создают человека, и они могут сломать его.

– Семья, – соглашаюсь я. – Думаю, если бы я тоже это понял до того, как ушел, я бы понял, что меняюсь я, а не вы, ребята.

Он качает головой. – Слишком много всего случилось с нами, Доминик. Вот и ответ.

Я наклоняюсь вперед и затягиваюсь сигарой. – Да. Слишком много.

Он не сводит с меня глаз. – Как дела, Доминик? Может, между нами что-то пошло не так, потому что я тебя об этом не спрашивал.

– Нет, это не то Тристан. Все было слишком, и я добавил дерьма, когда застрелил Кэндис.

– Это был несчастный случай. Мы все это знаем.

– И если бы она умерла, это все равно была бы гребаная случайность, и я бы чувствовал то же самое. В любом случае, я ее потерял.

Выражение его лица говорит о том, что он тоже так думает. – Я не буду тебе лгать. Будет трудно разобраться с тем, что произошло. Это запутанная ситуация. Хотел бы я приукрасить это и сказать тебе, что все будет хорошо, но я не могу, потому что ты прав. Это был несчастный случай, и она могла умереть. Но я могу сказать, что, возможно, ты сможешь восстановить свою дружбу и посмотреть, что будет дальше.

– Я не уверен в восстановлении дружбы.

– Дай ей немного времени.

– Не могу. – Думаю, в этот момент я бы согласился. Когда я вспоминаю боль, мелькнувшую в ее прекрасных глазах цвета шампанского, когда она сказала мне оставить ее в покое, я думаю, что надеяться на то, что мы сможем вести себя вежливо, было бы преувеличением. – Как она, Тристан? Как у нее на самом деле дела?

– У нее все хорошо. Она лучше, чем была за последние годы, и действительно добивается успехов в компании. – Он постукивает кончиком сигары по пепельнице и смотрит на меня. – Ты видел ее сегодня?

– Нет. Она на самом деле не хочет со мной разговаривать. Я понимаю.

– Но ты же не собираешься это так оставить, правда? – Его темные брови сошлись на переносице.

– Нет, я ее не оставлю.

– Хорошо, – он опускает голову и делает еще одну затяжку.

– Я… время от времени проверял ее, пока меня не было. Я проверял всех вас. – Я прикусываю внутреннюю часть губы, когда волна беспокойства рассеивает мои нервы.

Он выпрямляется. – Что? Как?

– Тристан, ты же знаешь, у меня свои методы. Я чертов бог технологий.

– Что ты видел?

– Все что мог. – Я киваю. – Значимые вещи, как то, что ты привел домой свою жену и любил ее как свою жену. Видел, как она взрослела с твоим ребенком, и вы оба были счастливы, когда ваш сын появился на свет. Па был бы горд, ведь ты назвал его в его честь.

– Господи, Доминик, ты все это видел?

– Да. – Я слегка усмехаюсь. – То же самое и Массимо. Этот мужчина чертовски одержим своей женой. Теперь у него есть сын, похоже, он любит ее еще больше. Я увидел все, что мог, и попытался понять, что вы, ребята, чувствуете. А вот с Кэндис… я никогда не мог сказать. Я перестал смотреть через некоторое время, думая, что так будет лучше. Когда она переехала в свою квартиру, я подумал, что, может, мне стоит оставить ее в покое.

Честно говоря, меня убивало то, что я не был с ней рядом.

– Ты все еще любишь ее, – замечает он.

– Да.

– Разве ты не хочешь ее вернуть?

– Не думаю, что у меня есть такой шанс, Тристан. А как насчет этого Жака?

– Он новый фаворит.

– Он ей нравится.

Он прикусывает внутреннюю часть губы. – Не знаю. Думаю, она пробует что-то новое, а он как собака с двумя гребаными членами.

Ублюдок. Я уверен, что так оно и есть.

– Они встречаются.

– Для меня это новость, братишка, – он поднимает брови.

– Сегодня ужин, – нараспев говорю я.

Он гасит сигару, встает и делает жест в сторону заходящего солнца. – Лучше тащи свою задницу туда. Это чертов ужин, Доминик. Она не выйдет замуж за этого парня. Между вами все не так, но не позволяй этому помешать тебе попытаться исправить все, что ты можешь. Если это дружба, то она должна победить это.

Он успокаивающе похлопывает меня по плечу и уходит.

Я смотрю на окружающие меня здания и думаю о том, чтобы увидеть ее.

Тристан прав. Я должен попробовать. Дружба – это что-то. Определенно лучше того, что у меня есть сейчас, а это ничто.

Глава 7

Кэндис

Я почти готова к свиданию с Жаком.

Я накрасила губы кроваво-красным, а глаза подвела дымчатым макияжем. Вместо моей фирменной косы у меня длинные светлые волосы, распущенные изящными волнами по плечам.

Я выбрала маленькое черное платье, которое большинство посчитало бы скромным из-за выреза на шее. Сексуальным делаю его я.

У меня одна из тех фигур, которая граничит между гибкой и пышной, хотя единственное, что я делаю, это пробежки по вечерам. Вот и все, и все, что я всегда делала, но я выгляжу так, будто провожу часы в спортзале.

Я выгляжу хорошо сегодня вечером. Я просто этого не чувствую. Как я могу, когда я так нарядилась, чтобы пойти на свидание с мужчиной, который даже не в моем вкусе? И я устала. Я не спала прошлой ночью. Я все думала о Доминике и о том, что он мне скажет.

Не помогло и то, что моя попытка пойти на работу и вести себя как обычно обернулась полной катастрофой. Я просто не смогла настроиться и в итоге отправилась домой до обеда.

Уже семь, а я все еще думаю о Доминике, хотя мне следует сосредоточиться на Жаке. Ужин в восемь тридцать. Этот вечер слишком важен для меня, чтобы портить его мыслями о человеке, который никогда не был моим. Сегодня у меня есть шанс сделать первые шаги, чтобы стать ближе к Жаку. Так что мне нужно взять себя в руки и сосредоточиться.

Сосредоточься, сосредоточься, сосредоточься.

Я подхожу к своему столу и достаю файл, который я скопировала с работы с записями Жака. Это и привело меня на этот путь.

Одна из моих задач – помогать проводить проверки биографий клиентов. Все, что касается Жака, оказалось законным. За исключением депозита в размере двадцати миллионов долларов на его личный счет от компании Green Ltd. Я должна проверять такие транзакции. Дальнейшие проверки привели меня к человеку по имени Ричард Фенмоир.

Это имя мне дали за несколько месяцев до этого, когда я наняла Гиббса Маккензи, чтобы расследовать убийство моих родителей. Гиббс – один из тех неординарных частных детективов, которые работают на Клавдия Мориенца, могущественного босса мафии в Чикаго, который теперь является частью недавно сформированного Синдиката. Гиббс популярен среди боссов мафии в альянсе из-за своих нетрадиционных методов, которые обычно позволяют ему найти что угодно.

Массимо использует его для проверки клиентов, с которыми он заинтересован в долгосрочном сотрудничестве.

Гиббс был тем путем, которого у меня не было, когда Джакомо Д'Агостино проводил свое предыдущее расследование. Поэтому я подумала, что он сможет мне помочь.

Человек, который убил моих родителей, должен был быть связан с той работой, которую дядя Лукас устроил моему отцу. Но поскольку работа была, очевидно, одной из тех секретных, грязных, как чёрт, работ, которые мог придумать только такой дьявол, как дядя Лукас, я не знала, что это за работа и где работает папа.

Я не знала, с чего начать, но Гиббс смог найти пять имен. Четыре из них были связаны с садоводческими компаниями, которые Джакомо уже проверил. Ричард Фенмоир был последним. Имя, которого у меня никогда не было раньше. Проблема была в том, что кроме имени Гиббс не смог найти ничего больше о Ричарде. Вообще ничего.

Гиббс сказал, что когда это происходит, очевидно, что имя скрывается по какой-то причине. Как кто-то, кто присоединился к программе защиты свидетелей, или кто-то, кто просто хочет быть вне сети. Что-то в моем сердце заставило меня заглянуть глубже, но так как больше нечего было найти, Гиббс больше не мог мне помочь.

Я не могла быть более шокирована, когда имя всплыло в связи с Жаком. Самое интересное, что когда Гиббс провел дальнейшие проверки, он обнаружил, что счет был закрыт и не содержал никаких данных. Хотя он согласился, что это было чертовски подозрительным совпадением, он сказал, что сталкивался с такими вещами постоянно.

Все, что мне осталось, это тот факт, что Жак Бельмон получил депозит в размере двадцати миллионов долларов от компании, связанной с человеком, которого я подозреваю в причастности к смерти моих родителей.

Я подозреваю это, но у меня нет доказательств, только это чувство в моем сердце.

Я даже не знаю, является ли Ричард Фенмуар тем человеком, за которым стоит обратиться, но я в отчаянии.

Хуже всего то, что я никому не могу рассказать о своих планах, потому что не хочу портить деловые отношения Массимо с Жаком.

Определенно нет, когда все, что у меня есть на данный момент, это предположения. Я не могла так поступить с Массимо.

Когда несколько месяцев назад Жак появился на сцене, он не просто хотел стать клиентом D'Agostino, Inc. Он хотел также стать частью Синдиката. Из всех людей, которые обращались к Массимо с просьбой присоединиться к печально известному тайному обществу, он рассмотрел просьбу Жака и в настоящее время рассматривает возможность его посвящения.

Я не пропускаю ни одного удара. Массимо не дурак. Он бы не решил ничего подобного, не подумав хорошенько, и он бы не стал рассматривать возможность вступления в Синдикат какого-то старика. Это большое дело, так что я не могу все испортить между ними.

Я не знаю, насколько хорошо Жак знает Ричарда, но я думаю, разумно предположить, что депозит в размере двадцати миллионов долларов на личный счет не поступит от какого-то случайного человека и без всякой причины.

Мой план похож на продажу души дьяволу, но Жак – это первая связь за тринадцать лет. Не думаю, что я смогу прожить остаток жизни, зная, что у меня был шанс найти ответы, но я им не воспользовалась.

Все, что мне нужно помнить, это та ночь, когда я потеряла своих родителей. Я все еще слышу, как мой отец умоляет сохранить мне и моей матери жизнь. Он ни разу не просил пощадить свою собственную. Я все еще слышу крики боли и ужаса моей матери.

Я все еще вижу их, мертвых…

Вот почему стоит сделать все, что я должна, даже если я ничего не найду и окажусь неправа.

Я иду к шкафу, чтобы взять сумочку, подходящую к платью и моим туфлям Prada. Я уже упаковала все, что мне нужно. Жак первым делом сегодня утром прислал мне адрес своего ресторана. Это его французский ресторан в Бель-Эйр, отмеченный пятью звездами Мишлен. Очевидная тактика, чтобы завоевать мое расположение, и демонстрация его богатства. Бедняга не понимает, что эти вещи ничего для меня не значат.

Вдруг звонит мой дверной звонок, и я чуть не выпрыгиваю из кожи. Я хмурюсь и молюсь, чтобы это был не он. Он не должен знать мой адрес, но он из тех мужчин, которые будут совать нос в чужие дела таким образом.

Отбросив волосы через плечо, я выхожу из комнаты, чтобы открыть дверь. Один взгляд в глазок, и моя спина выпрямляется, как палка, когда я вижу Доминика, стоящего по ту сторону.

Он не должен меня видеть, но смотрит прямо в глазок, как будто может.

Я отступаю и жду, глядя на дверь, словно она может решить за меня, впускать его или нет.

Не могу поверить, что я вообще задаю себе такие вопросы.

Это Доминик. Парень, которого я до сих пор считаю тем парнем, которого любила.

Да, я злюсь на него, но разве я не хочу знать, что он скажет?

Разве после всех этих лет мне не хочется поговорить с ним, да еще и наедине, у себя дома?

Я всегда была в чужом доме. Это мой дом, и мы не в офисе, где все за нами наблюдают.

Чего я боюсь?

Больше боли?

Что-то еще, что могло бы меня ранить? Например… услышать, чем он мог заняться, пока его не было?

Он Доминик Д'Агостино, и хотя Массимо и Тристан сейчас уравновешенные мужчины, они никогда не были такими, как и он. Щелчок пальцами заставил бы все женское население бежать за ними, любую женщину, которая жаждала бы оказаться у них на руке.

Неужели я действительно думаю, что Доминик просто сосредоточился на том, чтобы поправиться, пока был в отъезде и не был с женщиной в течение двух лет?

Хочу ли я услышать от него это?

Когда я действительно об этом думаю, меня беспокоит не только его уход. А все остальное.

Когда я росла, я всегда наблюдала за ним. Я всегда пыталась заставить его заметить меня. Я почти чувствовала себя легкой мишенью, потому что прямо перед тем, как мы сошлись, он, казалось, нуждался во мне только тогда, когда ему что-то было нужно. Потом всегда вставал вопрос о том, чтобы быть ему помощницей. Мне приходилось терпеть, наблюдая за ним с одной великолепной женщиной за другой. Модели, светские львицы, все, кого считали красивыми. Потом была только я. Странная девушка с печеньем, которую его отец пожалел, когда она потеряла родителей. Никогда не было времени, когда я чувствовала, что я достаточно хороша, чтобы быть с ним.

В преддверии его отъезда я подозревала, что он был под кайфом. Я никому ничего не говорила, потому что не хотела ошибиться или, что еще хуже, позволить себе думать, что он интересовался мной только тогда, когда был под кайфом. Это заставляло меня чувствовать себя глупо.

Прошло слишком много минут, а я все еще стою на месте.

Мои мысли прерывает звук, заставляющий меня подумать, что он прижал руку к поверхности двери.

Только когда я вижу, как кончик листка бумаги скользит под дверью, я снова двигаюсь.

Сначала я думаю, что это еще одна записка. Потом я вижу, что это не так. Это маленький ангел-оригами, вроде тех, что он делал для меня, когда я была маленькой девочкой и играла с мальчиками на лугу.

Я наклоняюсь, чтобы поднять его, и что-то смягчается в моем сердце, когда я смотрю на него.

В последний раз он сделал мне такое, когда мы только встретились. Два года назад мы были в обычной опасности, и он был в беде. Я даже не думаю, что он знал, насколько сильно наркотики на него повлияли. Мы были на острове Тристана на Багамах.

Доминик сделал мне ангела, а потом поцеловал меня. Это был такой случайный поступок, потому что мы ничего не делали, просто сидели на кухне и разговаривали. Я беспокоилась о нем, и, думаю, он это видел. Он не делал для меня таких ангелов много лет. Когда он это сделал и поцеловал меня, это все изменило.

Воспоминания об этом поцелуе открывают мое сердце для других воспоминаний о том, как он делал для меня маленьких ангелочков, чтобы успокоить меня, когда мне снились кошмары о смерти моих родителей. Это были первые шаги к возвращению меня из тени.

Именно эти воспоминания заставляют меня открыть дверь, встретившись с его беспокойным взглядом. Мы смотрим друг на друга несколько секунд, затем он окидывает меня взглядом, замечая мои волосы, мое платье и мое полностью накрашенное лицо.

– Ты хорошо выглядишь, – говорит он.

– Спасибо.

– Могу ли я войти? – Он машет рукой в сторону двери, и я отступаю в сторону, позволяя ему войти.

Когда он входит, потрескивание энергии, которая приходит вместе с ним, заставляет мое тело оживать от тепла. Тепло, которое омывает меня, начиная с макушки головы, спускаясь к кончикам пальцев ног.

Сглотнув комок в горле, я закрываю дверь.

– Не думала, что их еще делают, – говорю я, показывая ангела.

– Не всегда. – Он оглядывает комнату, затем поворачивается ко мне лицом. – Хорошее место, тебе подходит.

– Спасибо. Что тебе нужно?

Хотя мой голос кроток и осторожен, он нарушает неловкую тишину, грозящую заполнить пространство между нами.

– Я хотел увидеть тебя, Кэндис. Чтобы извиниться.

– Да?

– Мне жаль за все, что произошло. За все. Я не ожидаю, что ты примешь мои извинения, но я говорю это в любом случае, независимо от того, имеет ли это значение или нет.

Мне так много нужно ему сказать. Многое из этого заставит его почувствовать себя хуже, а потом меня почувствовать себя плохо или я буду вести себя как стерва, отказываясь понимать, что он переживает.

Мне так много всего нужно высказать, но когда я действительно обо всем этом думаю, ни одно из моих беспокойств не имеет значения. Он здесь, чтобы извиниться, и все.

Он не просит еще одного шанса, и я даже не думаю об этом.

Он здесь не для того, чтобы сказать мне, что хочет вернуть меня, и поскольку мне нужно сосредоточиться на своей жизни, ничто из того дерьма, что я скажу, проносящегося в моей голове, не будет иметь значения. Даже если мое глупое сердце настаивает на том, чтобы держаться за него, это не имеет значения. Этот визит – просто завершение, возможно, для нас обоих.

– Хорошо, – говорю я, и его челюсть напрягается и становится квадратной.

Он поймет, что между нами не все в порядке. Вчерашние пощечины говорили больше, чем все, что я сказала сегодня вечером. Больше ничего мы не можем сказать друг другу, что не вызовет ссору или еще большую боль.

– Ладно… – Его губы сжимаются в тонкую линию недовольства, но он кивает в знак согласия. – Наслаждайся свиданием.

Свидание…

Это меня сбивает с толку, но я не позволяю ему видеть. Думаю, он все-таки услышал, как я разговаривала с Жаком.

Хотя он выглядит так, будто пришел поговорить дольше, чем те две минуты, что мы провели, он уходит.

Я слишком долго смотрю на пустой след, который он оставляет за собой, затем на ангела в своих руках, пытаясь понять, куда мне идти дальше.

Вот оно. Это было оно. Конец нам, и так и должно быть. Доминик сказал мне не ждать, и его записка была очень ясна о том, кем мы больше не являемся.

Не вместе.

Вот с этим мне придется работать и принять тот факт, что Доминик и я никогда не были предназначены друг другу.