Текст книги "Мрачный похититель (ЛП)"

Автор книги: Фейт Саммерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

Глава шестнадцатая

Тристан

Ебать…

Я даже не могу спросить себя, что, черт возьми, со мной не так.

Нет смысла.

Может быть, я сошел с ума от беспокойства за Доминика, или меня действительно одолевает похоть.

Нет… даже я могу признать, что это не то и не другое.

Да, я чертовски волнуюсь за Доминика, но я не буду использовать это как оправдание своим действиям. Я также не скажу, что был поглощен похотью и не мог мыслить здраво. Это звучит так, будто я не лучше животного.

Ответ прост: Я хочу ее снова. Я хочу снова ее трахнуть. Вот почему я смог сказать ей это.

Я не должен снова переходить эту черту и продолжаю издеваться над собой.

Слышать стоны, срывающиеся с ее губ, и ее готовность, чтобы я вылизал ее киску, сводили меня с ума. Я должен был это сделать. Мне это было нужно, как мне нужен был кислород.

Я сделал это, зная, что моего рта будет недостаточно.

Я хотел Изабеллу с первой нашей встречи. Может быть, задолго до этого, когда я впервые посмотрел на ее фотографию. Я был так сосредоточен на плане забрать ее, что не думал о своих внутренних желаниях, пока не сделал это.

Это был тот день в парке, когда мы говорили. Это был определяющий момент для меня, когда все изменилось. Это было, когда я понял, что в ней есть что-то, что меня притягивает.

Этот взгляд в ее глазах, который я узнал, меня порадовал. Теперь я как долбаный придурок, который изо всех сил пытается сосредоточиться.

Я иду в свою комнату и направляюсь в душ. Я скидываю одежду и включаю холодную струю. Как только я захожу, я позволяю воде течь по мне, пока я дрочу, как гребаный подросток. Я не могу вспомнить, когда в последний раз мне приходилось делать что-то подобное, но я не могу ходить и ставить гребаную палатку, когда рядом Кэндис.

Даже если бы ее здесь не было, и были бы только я и Доминик, я бы тоже этого не сделал, потому что он бы точно знал, что со мной. Я не хочу объяснять никаких чувств, которые я не должен испытывать к Изабелле, и сомневаюсь, что он поймет.

Мое влечение к Изабелле совершенно отличается от отношений Массимо и Эмелии.

Эмелия – дочь Риккардо Балестери. Прежде чем мы узнали, что задумал Риккардо, Массимо разыграл свои карты в заговоре, чтобы уничтожить его и отомстить за то, что он сделал с нашей семьей.

Мы знали, что этот ублюдок был на мели, и ему пришлось занять у нас. Массимо взял Эмелию в качестве оплаты долга и заставил мужчину переписать на него свои активы.

Когда я увидел, что у него есть чувства к Эмелии задолго до того, как было сделано какое-либо соглашение, именно я подтолкнул его полюбить ее. Я подтолкнул его увидеть ее такой, какая она есть, а не дочерью врага.

Для меня это было не то же самое, потому что Риккардо – это не Мортимер Вигго. Мортимер виновен по многим причинам, и многие страдали и страдают из-за него.

Мне действительно нужно вернуть себе контроль над ситуацией. Вот что мне нужно сделать, и вот почему я решаю держаться подальше от Изабеллы на следующий день.

Выполняя некоторые деловые поручения, я наблюдаю за ней через камеру своего телефона и вижу, что она делает глотки воды, которую мы ей приносим, но не притрагивается к еде.

Я задавался вопросом, не думала ли она, что это яд, но потом понял, что это не так. Она буквально не хочет есть. Кэндис и Доминик по очереди приносят ее еду, но безрезультатно.

У меня встреча с Массимо после завтрака, а потом я снова пойду к Изабелле. Меня бесит, что она не ест. Она не может продолжать. Дни проходят, а часы тикают. Мы даже близко не приблизились к тому, что нам нужно, и не знаем, с чего начать поиски Мортимера.

Я приношу с собой ноутбук, который мы будем использовать для телефонной конференции.

Я захожу на кухню и встречаю неодобрительный взгляд Кэндис.

– И тебе доброе утро, – саркастически говорю я.

Она закатывает глаза и кладет ломтик хлеба в тостер.

– Тристан, это выходит из-под контроля, – заявляет она, подходя ко мне.

Я кладу руки на стол и смотрю на нее. Она знает, что не стоит задавать вопросы, пока она здесь.

– Пожалуйста, выслушай меня, – умоляет она. – А что, если она говорит правду?

Я смотрю на нее. – Кэндис, принцесса. Единственная правда, которую Изабелла нам говорит, заключается в том, что она не будет есть эту еду.

– Тристан, я так не думаю. Подумай об этом. А что, если она действительно не знает, где ее отец.

Кэндис не знает, как действуют эти люди, поэтому она просто рассуждает логически, как любой нормальный человек.

– Нет, дело не в этом, и нам нужно продолжать выяснять, что она знает.

Она выглядит разочарованной моим ответом.

– Ладно… Думаю, тебе лучше знать.

Доминик входит и садится напротив меня.

– Тебя вчера не было, – говорит он, приподняв брови.

– Мне нужен был перерыв.

– Я не могу тебя винить. – Хотя, говоря это, он смотрит на меня так, словно подозревает, что что-то не так.

Мы завтракаем, и Кэндис оставляет нас, чтобы мы могли поговорить с Массимо.

В ту секунду, когда он появляется в сети, я знаю, что он недоволен, и я также знаю, что мне не нужно угадывать причину. Это потому, что мы слишком долго.

– Доброе утро, ребята, – начинает он.

– Привет, – говорим мы оба.

– Боюсь, что вещи потихоньку начинают проясняться, – заявляет Массимо, и беспокойство на его лице усиливается. – Интел сообщил нам, что у Дмитрия есть изображение с камер видеонаблюдения Изабеллы в машине, направляющейся в город. Задолго до того, как было сделано предупреждение о ее пропаже, Саша вернул ее машину к дому. Но они подозревают из-за противоречивой информации. Его слова против изображения и отсутствия видеозаписи из дома. Это делает его подозрительным.

Мы попросили одного из наших ребят стереть запись в доме, так что у них не было записи ее ухода. Веские доказательства против чьих-то слов определенно будут подозрительными. Все это занимает слишком много времени.

– Что они с ним сделали? Дмитрий бы его за это точно одернул.

– Со вчерашнего дня его не было видно, – отвечает Массимо. – Так что он может быть мертв или подвергаться пыткам. Я бы так и сделал. Ходят слухи о Мортимере, но он не показал своего лица. Даже если и показал, я понятия не имею, как выглядит этот ублюдок. Я надеялся, что мы сможем действовать быстрее, чем сейчас. Ребята, прошло уже несколько дней с тех пор, как похитили Изабеллу. Что происходит? Почему у меня до сих пор нет местоположения Мортимера Вигго?

– Она не хочет говорить, – отвечаю я.

– Тогда заставь ее, блядь, Тристан, она должна знать, где ее старик.

Если бы он был здесь, он бы понял, что я имел в виду.

– Она говорит, что не знает. Она настаивает, что так он себя обезопасил. Я в это не верю.

– Я тоже. Ребята, не жалейте этих людей. Они будут использовать всевозможные умственные трюки и возможности, которые вы им дадите, чтобы манипулировать вами.

Это хорошо. Интересно, смогу ли я использовать это, чтобы объяснить свое влечение к Изабелле и потребность попробовать ее на вкус. Это не манипуляция ни в малейшей степени, если я тот ублюдок, который не может перестать думать своим членом.

– Мы думаем, как заставить ее говорить, – говорит Доминик. – Нам нужны идеи, и сейчас, по моему честному мнению, у нас заканчивается время и тактика.

– Должен быть какой-то способ добраться до нее, чтобы она выдала нам нужную информацию, – настаивает Массимо.

Я не могу придумать способа, который не включал бы в себя потерю конечности или нанесение ей какого-либо вреда.

– Ты манипулируешь ею. Найди чертов способ. Делай то, что должен, потому что чем дольше это будет тянуться, тем хуже станет обстановка. Если Мортимер подумает, что его дочь похитили, он, естественно, начнет искать людей, достаточно сильных и могущественных, чтобы найти ее.

Это данность. Хотя я думаю, что ключевое слово – мощный. Я смотрю на Доминика. Люди узнают, на что он способен. Мы сделали невозможное, не только узнав, что у Мортимера есть дочь, но и забрав ее. Такого можно добиться, только имея рядом такого человека, как Доминик. Я не сомневаюсь, что Мортимер это знает.

– Он подумает, что мы ее забрали, – говорит Доминик и вздыхает. – Он подумает о людях в подполье, которые обладают навыками, необходимыми для раскрытия его секретов.

– Именно так, – соглашается Массимо. – Это указывает на нас. Я не идиот, чтобы думать, что этот человек не следил за нами каким-то образом, и есть вопрос доверия, который следует учитывать. Вокруг нас происходят вещи, и люди, которые должны быть надежными, доказывают, что им нельзя доверять.

Похоже, он узнал еще больше дерьма о Синдикате, но сейчас не время беспокоиться о них. По одному делу за раз.

– Сейчас все еще похоже, что Изабелла сбежала, – добавляет Массимо. – Фотография в ее машине и время, когда была сделана фотография, создают впечатление, что ей дали разрешение скрыться. Это хорошо для нас на данный момент. Охранники считают, что Саша помог ей, потому что он единственный человек, который мог это допустить. Отношения между ними достаточно крепкие, чтобы полностью поверить, что он поможет ей.

Когда он это говорит, меня озаряет мысль, и я выпрямляюсь. Одной из первых вещей, о которых беспокоилась Изабелла, был ее телохранитель. Она думала, что ее отец убьет его, когда поймет, что ее похитили. Она говорила о Саше.

Она подумала о нем прежде, чем начала просить за себя.

Я оглядываюсь на Массимо. – Думаю, у меня есть идея. Охранник Саша. Он важен для нее. Думаю, он может оказаться для нас более полезным, чем мы предполагали.

– О чем ты думаешь? – спрашивает Массимо.

– Используем его, чтобы заставить ее говорить или заставить его говорить. Как хочешь. Она утверждает, что никто не знает, где ее отец. Кто-то из них должен что-то знать. Или, я уверен, их можно убедить.

Я не могу пытать ее, но кого-то другого можно пытать, чтобы получить ответы. Один из них заговорит. Изабелла думает о Саше как об отце. Когда я слушал ее последний разговор с ним, она сказала ему это. Кажется, именно это чувство заставило его уступить ее просьбе покинуть дом. В его голосе также было что-то грустное, когда она упомянула Эрика. Их связывает связь, которую я могу использовать в своих интересах. Я уверен, что ей не понравится видеть его страдающим.

Массимо кивает. – Хорошая идея.

– Это хорошая идея, – соглашается Доминик. – Но ты же не собираешься приводить его сюда, не так ли?

– Нет, – отвечаю я. – Мы можем оставить след, так что он останется в Род-Айленде. Я попрошу Ника и ребят забрать его.

– Я пришлю еще, – говорит Массимо, одобрительно кивая.

Ему нравится эта идея. Но это просто еще одна вещь, из-за которой я буду чувствовать себя ублюдком, когда все будет сделано. Еще одна вещь, за которую Изабелла будет меня ненавидеть.

Глава семнадцатая

Изабелла

Сегодня жарко. Так жарко, что я вспотела.

Я благодарна, что Тристан не вернулся и не приковал меня снова к окну. Свобода передвижения позволяет мне принимать душ и мыться в ванной комнате.

Закончив, я выбрала свободную футболку и пару штанов для йоги из запаса одежды, который он мне принес. Я задавалась вопросом, принадлежат ли они Кэндис. Мы примерно одного размера, так что это имело бы смысл. Я также не могла представить, чтобы Тристан купил мне одежду для этого похищения.

Я выхожу на террасу, потому что там прохладнее, чем в комнате.

Сегодня его брат принес завтрак, который не был таким изысканным, как в прошлые дни. Это была просто булочка с маслом и стакан воды. Я съела и то, и другое и захотела еще.

Я чувствую себя больной после дней, когда мне нечего было есть. Вчера вечером я начала пить воду, но этого было недостаточно, чтобы утолить слабость в моем теле.

Скудный завтрак сегодня навел на мысль, что я всех разозлила.

Я не хочу ни о чем просить, поэтому жду, пока кто-нибудь другой принесет еду.

Сейчас я сижу на балконе и просто смотрю на море. Я девушка, которая любит воду. Я люблю плавать и делать все, что связано с водой. Но когда я смотрю на море таким образом, я чувствую себя еще более запертой. Море здесь не такое спокойное, к которому я привыкла. Волны всегда разбиваются о скалы, как будто надвигается шторм.

Эрик говорил мне, что это признак того, что в тех местах, куда стоит заходить во время шторма, течение сильнее.

Приятно наблюдать, как оживает море, и я могу сказать, что у этого острова должны быть свои чудеса, но я здесь пленница. В ловушке с человеком, который сбивает меня с толку. Я боюсь его и хочу его. Я ненавижу его и хочу узнать о нем больше.

Это сложно, и я сложная. Я не могу объяснить желание, потому что оно не имеет смысла.

Думаю, это можно объяснить тем, что он первый мужчина после Эрика, который заставил меня почувствовать то дикое желание потребности, которое может быть удовлетворено только этим человеком.

Я знаю, что я беспомощна и слаба.

Я сижу здесь на жаре, пот струится по моему лицу, и я либо слишком слаба, чтобы двигаться, либо мой разум сдался.

Я поворачиваю голову, когда слышу шаги. Они слабые и звучат так, будто они близко, но далеко. Человек, которому они принадлежат, находится в нескольких шагах от меня, в своей слабости я не могу понять, что происходит вокруг меня. Это Кэндис, и она стоит передо мной с тарелкой печенья и стаканом шоколадного молока.

Есть что-то в виде печенья, что успокаивает меня. Моя мама приносила мне печенье, когда знала, что я расстроена или когда подозревала, что я чем-то обеспокоена.

Чаще всего мои мысли были заняты отцом. Это происходило тогда, когда он еще действительно был мне отцом, и я переживала, если не видела его какое-то время. С самого детства я понимала, что он не всегда будет дома, но тогда всё было иначе. Мы были почти как семья. Почти, но никогда по-настоящему.

– Я понимаю, что, возможно, я – последний человек, которого ты хочешь видеть, но я всё же принесла это, – говорит она. – Не переживай, это не отравлено.

– Не думаю, что меня кто-то будет травить, если от меня требуется информация, – отвечаю я холодно. Я всё ещё злюсь на неё, но понимаю: если она работает с Тристаном, то просто выполняет его приказы. Я знаю, что это такое. Это как будто Саша хочет мне помочь, но не может. Это как будто все, кто хотел мне помочь, но знают, что это означает смерть. Поэтому я решаю дать ей поблажку.

– Я просто подумала, что ты решила, что еда могла быть отравлена. Ты не ела нормально уже несколько дней.

– Я не могу есть, когда мне… страшно, – признаюсь я.

– Я тоже, хотя сладкое помогает, – отвечает она, удивляя меня.

Я киваю в знак согласия. – Да, – соглашаюсь я, а затем размышляю, не послал ли ее Тристан, чтобы подружиться со мной. – Он послал тебя сюда поговорить со мной? Мой ответ все равно будет тем же, кто бы ни пришел. Я не знаю, где мой отец.

– Никто меня не посылал. Я просто пришла по собственной воле. – Она удерживает мой взгляд, и я ищу ее глаза. Глаза действительно являются окнами души, и прямо сейчас ее глаза кажутся достаточно искренними, чтобы я могла ей поверить.

– Спасибо. Извини за то, как я разговаривала с тобой, это было грубо.

– Но ты была права, – говорит она, подходя ближе. – Я не скажу, что ты ошибаешься, но вещи не всегда выглядят такими, какими кажутся. Люди не всегда те, кто они есть, или кем кажутся.

– Иногда они такие. Как и я. Я не могу изменить себя, несмотря ни на что. Я дочь дьявола, и это мой смертный приговор. Вот почему я здесь.

– Мне жаль. Я тоже видела достаточно тьмы. Мои родители исполняли волю дьявола, и адское пламя пришло, чтобы забрать нас, – объясняет она. В ее глазах я вижу боль, которая отражает мою собственную.

– Мне жаль, – сочувствую я.

– Все в порядке.

– Кэндис… Я не знаю, где мой отец. Я бы рассказала им, если бы знала. Я бы сказала. Я ненавижу то, что это случилось со мной, и ненавижу то, что он сделал с людьми, которых я люблю. Он заслуживает всего, что он получит. Я хочу выбраться отсюда, но я хочу оставить все. Я хочу… – Мой голос затихает, а голова становится легкой.

Кэндис исчезает передо мной и снова появляется в фокусе.

Она что-то говорит, но я не понимаю, что именно.

Я встаю, а потом падаю.

Я падаю на землю, и только тогда я слышу ее. Но всего на несколько секунд, а потом я теряю сознание.

– Моя любовь, – говорит мама, и ее глаза блестят. Она всегда называла меня своей любовью.

Мы сидим за столом на кухне дома. Дома в России, там, где убили мою мать. Но я осознаю, что я здесь.

Она протягивает мне тарелку с печеньем, и я улыбаюсь при виде его, хотя знаю, что это для того, чтобы отвлечь меня. Мы не видели моего отца уже несколько дней.

– Спасибо, мама, – благодарю я ее и начинаю есть.

Она берет меня за руку и смотрит на меня.

Ее губы раскрываются, чтобы сказать что-то еще, но надвигается туман, и она исчезает.

Густой туман окутывает все вокруг, а когда он рассеивается, я оказываюсь на лестнице.

Я осознаю, где я и что произойдет, если я здесь. Моя мать умрет, и я не хочу видеть это снова. Я не могу. Это слишком.

Это кошмарное воспоминание, которое мне не нужно, потому что я не могу его остановить.

Я пытаюсь проснуться, но не могу.

Я слышу ее крик. Она кричит, и этот звук пронзает меня насквозь, заставляя двигаться.

Я сбегаю вниз по лестнице и вижу, как отец снова и снова вонзает нож в мою мать.

За его спиной раздаются шаркающие шаги, я оглядываюсь и вижу мужчину, стоящего в углу.

Он итальянец с черными волосами средней длины и крючковатым носом. Его почти черные глаза смотрят на меня, и в них кипит смерть.

Он смотрит прямо на меня, и мне хочется убежать, но я так кричу, что не могу остановиться.

Руки обнимают меня и уносят. Туман возвращается, и вот я с Эриком.

На этот раз пейзаж не меняется. Он просто появляется. Он просто появляется передо мной.

Я, как всегда, ожидаю увидеть его смерть, но это всего лишь он.

– Эрик? – спрашиваю я, подходя к нему.

Он улыбается мне и кивает. – Тебе нужно уходить отсюда. Если ты останешься здесь, от тебя ничего не останется.

Эти слова… еще одно воспоминание. Тогда я впервые поняла, что он заботится обо мне.

– Ты можешь меня спасти?

Он не отвечает. Я слышу, как за ним идут охранники, и точно так же, как я знала, что моя мать умрет, я знаю, что я снова увижу его смерть.

Дмитрий приходит первым и забирает его.

– Стой! – кричу я. – Кто-нибудь, помогите ему! Не дайте ему убить его.

Кто-то трясет меня, и все начинает мелькать перед глазами, словно фрагменты реальности смешиваются.

Сначала я вижу Эрика, а потом… Тристана.

Теплые пальцы порхают по моей щеке, и когда я моргаю, в поле зрения появляется лицо Тристана. Он парит передо мной, но я не могу полностью вытащить свой разум из мира кошмаров.

Эрик. Я думаю об Эрике и на мгновение задумываюсь, а может быть, этот кошмар и не случился. Может быть, я не опоздала. Может быть, я еще могу его спасти.

– Пожалуйста, помоги мне, – умоляю я, хватаясь за рубашку Тристана. Он держит меня неподвижно, когда я пытаюсь встать. – Не дай ему убить его.

– Изабелла, это всего лишь сон, – говорит он, обхватив мое лицо.

– Нет, пожалуйста, помоги ему… Еще не слишком поздно. Пожалуйста, помоги мне. Мой отец убьет его. Пожалуйста. – Слова слетают с моих губ прежде, чем я успеваю осознать, что говорю и где нахожусь. Или даже то, что происходит.

– Изабелла… – говорит он. – Это… кошмар.

Кошмар. Я моргаю несколько раз и оглядываюсь вокруг, затем вспоминаю. Я вспоминаю, что я опоздала. Опоздала на годы, и последний человек, который мне поможет, – мой похититель.

Тяжелое чувство утраты и грусти охватывает меня, когда я вспоминаю прошлое и настоящее.

Да, это был кошмар, полный событий, которые я не могу изменить, и тяжесть всего произошедшего обрушивается на меня.

И тут наворачиваются слезы.

Глава восемнадцатая

Тристан

– Я дал ей регидратационные добавки, – говорит Док и хмурит брови. – Из-за этого у нее сильное обезвоживание и бред.

– Спасибо, – отвечаю я.

Мы стоим в коридоре у комнаты Изабеллы. Она спит внутри. Док провел с нами все виды полевых работ и знает, какое дерьмо мы можем вытворить, но я не думаю, что он особенно рад тому, что я держу Изабеллу в плену. Как и все остальные, кто работает на нас, он не будет высказывать свое мнение или бросать нам вызов каким-либо образом.

Он поправляет очки в костяной оправе на переносице и проводит рукой по своей седой бороде.

– Пожалуйста, сделай так, чтобы это больше не повторилось. Мы на тропическом острове. Она не может отказываться от еды и пить только воду в таком климате. На улице больше ста градусов, и станет еще жарче.

– Я понял. Спасибо, что приехали так быстро.

– Всё в порядке. Делирий³ пройдёт после отдыха, и ей должно стать лучше в течение следующих сорока восьми часов.

Делирий. Но я не уверен, что то, что мы видели, было именно им. Она уже упоминала имя Эрика и говорила о своей матери. Оба мертвы. Я думаю, её преследуют ужасные воспоминания, которые никто не должен переживать.

– Спасибо. Я позвоню, если понадобится.

Док кивает головой и уходит, а я прислоняюсь к двери.

Кэндис была здесь раньше, но ушла, чтобы помочь приготовить ужин, когда Изабелла уснула.

Я пытался держаться от нее подальше. Я не хочу этой связи, но черт меня побери… Каждый раз, когда я рядом с этой девушкой, что-то усиливается, и я собираюсь снова причинить ей боль. Когда Ник позвонит мне в следующий раз, я знаю, что это будет потому, что он нашел его и у него есть Саша. Это последний туз в моем рукаве.

Если взятие ее любимого телохранителя и пытки над ним не дадут мне ничего, я не знаю, что даст. Нам действительно придется начать готовиться к войне.

Я отталкиваюсь от двери и смотрю на белую глянцевую поверхность.

Она спит внутри, возможно, снова пробуждается ото сна, и я помню этот взгляд в ее глазах, когда она пришла в себя и поняла, что я не тот человек, который может ей помочь. Спасти ее и призраков, которые преследуют ее разум.

Она сказала что-то, что открыло дверь в ее душу, и я не удержался и заглянул. Может быть, я сделал это, потому что, как и Алисса, никто не может понять боль, которую ты испытываешь, если сам не прошел через это. Кажется, у нас обоих есть люди, которых мы хотели бы спасти. Это снова тот момент, душа к душе.

С этой мыслью я толкаю дверь, и она поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня.

Она не спит и отдыхает, откинувшись на стопку подушек.

Она бросает на меня осторожный взгляд, но ничего не говорит.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я.

– Я в порядке. Мне просто нужна вода, – отвечает она. Ее голос немного дрожит.

Я подхожу к столу со стаканом воды и несу его ей. Она протягивает руку, чтобы взять его, но я сажусь на край кровати и подношу его к ее губам, чтобы она могла пить.

Она, кажется, удивлена этим жестом, но пьет. Она не допивает, просто берет достаточно и откидывается на подушку.

– Лучше?

– Ага

– Я принесу еды позже, но ты должна ее съесть.

– Ладно… Мне не хочется есть, только воду.

– Неважно, ты должна сделать и то и другое. У нас очень жарко, как тропики, – объясняю я. – Отлично, если тебе нравится такая погода, но станет хуже, если ты перестанешь есть и пить.

– Где мы? Пожалуйста… просто скажи мне это. Думаю, если мне суждено умереть здесь, то я хотела бы знать, где я. – Ее лицо искажается от грусти, и она отводит от меня взгляд.

– Почему ты думаешь, что я тебя убью?

– Всё это указывает на это…

– Как всё это заставляет тебя так думать? – спрашиваю я.

– Тристан Д'Агостино, ты забываешь, что я из твоего мира. Я знаю, что такое тьма и что она означает. Я знаю взгляд тех, кто ей испорчен. В таких ситуациях не бывает переговоров. У таких, как ты, нет сердца. Я – лишь сопутствующий ущерб, и настанет момент, когда я перестану быть даже этим.

Она замолкает на секунду, закрывает глаза и продолжает:

– Ты обманул меня, заставив поверить, что хочешь быть со мной. Я никогда не думала, что ты такой, но ошибалась. Хотела бы я с самого начала увидеть твою истинную, чудовищную сторону. Человека, который накачал меня наркотиками, когда целовал. Человека, который лгал, прекрасно зная, что собирается сделать. Ты привёл меня сюда. Я знаю твоё лицо, знаю твоё имя. Ты сделал бы это только в том случае, если собираешься избавиться от меня, когда закончишь.

Я смотрю на нее и не знаю, что сказать. Все, что она сказала до сих пор, описывало меня, независимо от того, что я чувствую к ней. Мне нечего сказать, чтобы объяснить, что я сделал и почему, потому что это неправильно.

Она смотрит на меня долгим и пристальным взглядом, понимая, что задела меня за живое.

– Ты только выхаживаешь меня, чтобы я снова стала здоровой, и ты можешь получить от меня то, что хочешь, а я ничего не могу тебе дать, – добавляет она. – Знаешь, теперь мне смешно об этом думать. Я – шутка. У моего отца так много врагов, но его самый большой враг – я. Я гарантирую тебе, что он не сделал тебе ничего хуже того, что он сделал мне.

Ее взгляд падает на простыню, и она смотрит на свои руки.

Я обдумываю ее слова, и они захватывают меня. Она захватывает меня.

– Ты не знаешь, что он со мной сделал, – отвечаю я. Но это звучит как просто болтовня, потому что часть меня думает, что она права.

– Мне это не нужно. Я просто знаю… Я принадлежу ему. Не более, чем его карманные часы или ботинок на его ноге. Я собственность. Вещь, с которой ты можешь обращаться, как пожелаешь. По крайней мере, ты можешь сделать это. Ты сделал это. Ты можешь спасти себя. Ты можешь что-то сделать. Я ничего не могу сделать. Меня никто не спасет. Никто не сможет спасти людей, которых я потеряла, потому что мой отец неприкасаем.

Это не похоже на человека, который защищает своего отца. Я смотрю на нее и не знаю, могу ли я ей верить. Я не знаю, стоит ли мне это делать.

В моей душе слишком много конфликтов. Я не могу принимать решения, как раньше, потому что недостаток доверия не только преследовал Массимо. Он пришел и ко мне.

Несмотря на то, что я чувствую, я не могу пойти на такой риск и довериться ей.

Думаю, я узнаю больше, когда мы получим Сашу. Он мужчина, которого она будет защищать.

Я встаю, решив, что пора идти. Ее взгляд следует за мной, пока я направляюсь к двери. Я останавливаюсь прямо перед тем, как открыть ее, и оглядываюсь на нее. Есть одна вещь, которую я хочу знать. Одна вещь в моей голове, которая беспокоит меня.

– Кто такой Эрик? Ты просила меня спасти его.

Она качает головой.

– Я не могу говорить о нем, и это не из-за того, кто ты. Это потому, что это моя вина, что он умер. Он умер, любя меня. За ошибку которую я совершила. – Слеза скатывается по ее щеке, и она отворачивается.

Я смотрю назад и вижу это. Это смерть, которая сломала ее. Та самая.

Я помню ужас в ее глазах и то, как она умоляла меня помочь ей.

– Я бы попытался спасти его, если бы мог, – заявляю я. Не знаю, почему я так говорю. Это не имеет никакого веса и никому не поможет. Это не искупит меня от того, что я с ней сделал, но я все равно говорю это в ответ на ее мольбу о помощи.

В ее глазах есть маленькая искорка, которая говорит мне, что я до нее достучался. Я достучался до чего-то внутри нее, что может помочь, и это все, что я могу ей сейчас дать. Я не могу привязаться к ней. Если я это сделаю, я начну забывать, кто она.

Я ухожу, потому что так лучше, но ее слова мучают меня всю ночь и весь следующий день. Я заставляю Кэндис присматривать за ней, пока я делаю кое-какую работу компании удаленно.

Когда наступает ночь, я спускаюсь на пляж. Когда звонит мой телефон, я знаю, что это Ник.

Я отвечаю, готовясь услышать единственную новость, которую он должен мне сообщить.

– Мы его поймали, босс, – говорит он. – У нас есть Саша.