Текст книги "Мрачный похититель (ЛП)"

Автор книги: Фейт Саммерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Глава четырнадцатая

Тристан

Иисус …

Что, черт возьми, я только что сделал?

Господи, черт возьми.

Я иду по коридору и останавливаюсь в конце у окна, чтобы подышать воздухом.

Я опустил голову от стыда. Я гребаный мудак. Только что я не сделал ничего, чего не хотел. То, как я взял Изабеллу, с этой безжалостной дикостью, было именно тем, как я хотел ее взять, и когда дошло до этого, я даже не пытался сопротивляться.

Она сказала мне, что я считаю ее никем, вещью, и это вывело меня из себя.

Она может называть меня как угодно и говорить, что ненавидит меня, но я не могу позволить ей думать, что я считаю ее ничтожеством.

Это сочетание дерьма, которое я не могу объяснить. Как, черт возьми, я начну объяснять это кому-нибудь, если они узнают, что я занимался с ней сексом?

Слава богу, только у меня есть доступ к камере в ее комнате.

Так же, как когда я переодевал ее в кузове грузовика, я не хотел, чтобы ее кто-то видел.

Я подношу руку к голове и прерывисто вздыхаю. Никто не мог меня видеть, но я знаю, что я спал с ней. Как я мог это сделать? Она дочь моего врага.

Если бы я был другим монстром, в существовании которого она меня обвинила, я бы уже забрал ее тело в качестве платы и убил ее.

– Эй, ты в порядке? – спрашивает Кэндис.

Звук ее голоса застает меня врасплох, и я резко поворачиваюсь к ней лицом, надеясь, что не выгляжу виноватым.

– Да, все хорошо.

– Какой она была сегодня? – спрашивает она, оглядывая коридор.

– То же самое. Не склонна к сотрудничеству.

– Может быть, я могла бы как-нибудь принести ей еду? – предлагает она.

– Да. Я дам тебе знать, когда придет время. – Я не думаю, что сейчас. У меня заканчиваются идеи, и я теряю концентрацию. Мне нужно придумать что-то, что сработает. Что-то, что не будет включать в себя трах.

– Ладно, круто. Пойду прогуляюсь. Дай знать, если понадоблюсь, – говорит она.

– Конечно.

Я смотрю ей вслед и оглядываюсь по коридору, гадая, о чем сейчас думает моя маленькая пленница.

Интересно, она так же растеряна, как и я?

Неважно. То, что произошло сейчас, не может повториться.

Мне нужно взять себя в руки. В следующий раз, когда я ее увижу, мне придется восстановить этот страх.

Я не должен позволить ей узнать, как сильно я ее хочу. Это слабость, которую я не могу себе позволить. Особенно, когда я все еще думаю, что она будет лгать мне о местонахождении своего отца.

Я готовлюсь ко второму визиту в обеденное время.

Мне хотелось принять предложение Кэндис, но я хочу, чтобы Изабелла увидела меня только сейчас.

Я поднимаюсь в ее комнату с еще одним подносом еды. На этот раз у меня есть миска супа и свежеиспеченный хлеб от горничной.

Когда я открываю дверь и вхожу в комнату, Изабелла пристально смотрит на меня.

Эти глаза находят меня и удерживают на месте, пока она садится на кровать.

Она переминается с ноги на ногу, и мне открывается прекрасный вид на ее тонкое бедро с золотистой кожей, к которой мне хочется прикоснуться снова.

Я подхожу к кровати и ставлю поднос рядом с ней, показывая, что настаиваю на том, чтобы она поела.

– Тебе нужно поесть, – говорю я ей, и она с опаской смотрит на меня.

Я не могу думать о том, что нахожусь внутри нее снова, и мне нужно сосредоточиться.

– Извини, как ты думаешь, суп и хлеб заставят меня говорить? – парирует она. Ее взгляд становится более напряженным, словно она может бросить мне вызов.

Я вижу, что потряс ее тем, что произошло сегодня утром, но я ничего об этом не скажу.

– Я не позволю тебе погибнуть у меня на глазах, прежде чем я получу от тебя то, что мне нужно узнать. Ешь.

– Тебе нужно меня отпустить, – говорит она.

– Нет.

– Это смешно. Я ничего тебе не сделала, чтобы заслужить это.

– Я уверен, ты прекрасно знаешь, как обстоят дела. Если ты хочешь свободы любого рода, ты скажешь мне, где твой отец.

– Иди на хер, – резко отвечает она. – Я же сказала, что не знаю, где он.

– И это звучит как чушь.

– Мне все равно, как это звучит для тебя, отпусти меня! Как ты можешь так со мной поступать? Отпусти меня, черт возьми!

– Нет! – кричу я, но эта женщина – боец.

Я в шоке, когда она не отступает. Вместо этого она хватает тарелку с хлебом и бросает ее в меня.

Я недооценил ее, и вот почему чертова пластина ударила меня прямо в лоб. Внезапная паника в ее глазах говорит о том, что она тоже недооценила себя и не подумала, прежде чем ударить. Острая боль от удара пронзает мою голову, но я отталкиваю это чувство в сторону, чтобы последовать за ней, когда она срывается на бег.

Она успела сделать два длинных шага, прежде чем я ее схватил.

– Отпусти меня, чудовище, – вопит она, дергая и пиная ноги.

Чудовище…

Да. Я знаю, что я такой, но мне нормально это знать. Когда я слышу слова, слетающие с губ дочери моего врага, я теряю голову. Я, блядь, теряю рассудок и крадусь обратно к кровати, волоча ее за собой, пинками и криками.

– Монстр, – она продолжает кричать, не зная, что ей, блядь, следует это прекратить. Все в порядке, я точно знаю, что здесь делать.

Я сажусь на край кровати и перетаскиваю ее через колено. Это дурацкое платье уже почти до половины ее бедер, так что мне не составит труда поднять его до конца и обнажить ее идеальную задницу.

Черт, это идеально, и я должен ее наказать. Но я не могу не думать, что у нее идеальная задница для хорошей порки и траха. Она твердая и круглая, и она принимает первый удар моей руки именно так, как я себе представлял. Она трясется ровно столько, сколько нужно, и манит меня сделать это снова.

Еще один шлепок по ее округлым щекам заставляет ее кожу покраснеть, и на ней проступает отпечаток моей руки.

Вид и звук ее криков снова заставляют мой член твердеть.

Я даю ей еще одну пощечину, и она кричит. Вот тогда я останавливаюсь.

– Тристан, – зовет она меня по имени, и это развеивает сексуальные мечты, затуманившие мой разум.

Вместо этого я сосредотачиваюсь на звуке ее хныканья у меня на руках.

Это все чушь. Возвращение сюда только разозлило меня и заставило снова захотеть ее трахнуть. Думаю, она должна это знать, потому что она никак не могла не почувствовать твердость моего члена. Она лежит прямо поперек него.

Разъяренный, я стаскиваю с нее платье через задницу и несу ее к стене. Я не могу сделать то, что мы делали раньше. Я не могу этого сделать. Я не могу потерять рассудок и вести себя как какое-то животное.

Ей нужно меня бояться. Ей нужно знать, что я настроен серьезно, и ей нужно сказать мне, где ее отец.

Изабелла смотрит на меня в полном шоке, пока я достаю из заднего кармана наручники. Я собирался использовать их, чтобы напугать ее, а теперь я действительно собираюсь их использовать. Я приковываю одну руку наручниками к перилам окна, и она начинает ругаться на русском языке.

– Ты ублюдок! – кричит она.

Ее глаза широко распахнулись, когда я беру поднос и ставлю его перед ней.

– Ты думаешь, я какое-то животное? – бросает она вызов, и слезы текут по ее щекам. – Как ты можешь быть таким злым? Что с тобой? Все это так неправильно.

– Ты говоришь со мной так, будто думаешь, что знаешь, как найти брешь в моей броне. Ты, блядь, не можешь.

– Боже, я никогда не думала, что смогу встретить кого-то хуже моего отца. Но ты доказываешь, что я ошибаюсь. Ты еще хуже.

Если она может мне такое сказать, то она не может знать, на что способен ее отец-ублюдок. Но ничего, пусть так думает. Хорошо, что она так думает. Ей это нужно.

– Да, ты права. Я хуже, и он сделал меня таким. Когда дьявол отбирает у тебя все, ты должен стать хуже его, если хочешь получить шанс победить его, – говорю я ей, и ее взгляд приковывается к моему.

Мой ответ, вероятно, шокирует. Я слишком много выдал и проявил слишком много эмоций. Думаю, я прекрасно донес свою мысль, потому что она больше ничего не говорит, когда я ухожу.

Я сижу на пляже у моря, пока не стемнеет.

Уже поздний вечер, и солнце только начинает садиться.

Хруст шагов по песку предупреждает меня о чьем-то присутствии, я оборачиваюсь и вижу Доминика.

Он подходит ко мне и садится.

– Думаю, нельзя бежать в море, если не хочешь разговаривать, а может, и можно, – утверждает он.

Я выпрямляюсь и смотрю на него.

– Извини за вчерашнее.

– Все в порядке. Думаю, мы все на грани.

– Я не хотел упоминать Андреаса. Я знаю, что ты не сравнивал меня с ним.

– Это хорошо. Но я понял. Если этот план не сработает, нам конец. Уже поздно. Прошло два дня, и у них было время осмотреться и подумать.

Я киваю. – Она говорит, что не знает, где ее отец, и я в это не верю. Такие люди прячут друг друга. Они умрут, прежде чем отдадут друг друга.

Я не уверен, какие у нее отношения с отцом. Она сказала, что не знает, встречала ли она когда-либо кого-то хуже него. Это заявление намекает на то, что она должна чувствовать по отношению к нему. Я предполагаю, что их отношения не очень хорошие, но сомневаюсь, что они настолько плохие, что она не стала бы бороться, чтобы защитить его.

– Нам просто нужно продолжать пытаться и надеяться, что она сдастся. Это все, что я могу придумать сейчас, – говорит Доминик.

Он делает вдох, и когда он выдыхает, кровь течет у него из носа.

Я сразу это вижу, а он не замечает, пока не начинает капать кровь.

– Блядь. Должно быть, это жара. – Он усмехается, но выглядит растерянным, когда достает салфетку из заднего кармана и начинает промокать нос.

Он быстро встает, и я тоже готов поговорить с ним. Кровотечение из носа – признак того, что все не в порядке.

– Доминик, ты в порядке? – спрашиваю я.

– Конечно. Просто кровь из носа пошла, – он пытается отмахнуться.

– Правда? – парирую я.

– Да, это гребаная кровь из носа, Тристан, расслабься. Беспокойся о девушке. Я в порядке. – Он похлопывает меня по спине и уходит.

Я смотрю ему вслед, но я знаю, что он не в порядке. И я думаю, я знаю, что с ним не так.

Я думаю, он употребляет.

Я думаю, он принимает наркотики.

Глава пятнадцатая

Изабелла

Снова наступило утро.

Я шаркаю, хватаюсь за край перил и встаю. По крайней мере, я могу это сделать. Я просто неподвижна, как собака, которую привязали. Я представляю, как Тристан наблюдает за мной через какую-то камеру. Вполне логично, что он так и сделает.

Я смотрю в окно, предпринимая еще одну бесплодную попытку угадать, на каком острове я нахожусь. Я знаю, что никогда не смогу понять это, просто глядя в это окно, но это лучше, чем пялиться на стену, принимая обреченность.

Мой живот урчит, и я смотрю на нетронутую вчерашнюю еду, морщась от этого вида. И суп, и хлеб все еще приятно пахнут. Я бы съела это, но я все равно не хочу. Я ничего не хочу.

Мой желудок может жаловаться от недостатка еды, но я не могу есть, когда я волнуюсь и боюсь. Так будет, пока не узнаю, что со мной будет.

Я почти не спала. Как можно спать, учитывая все, что произошло за последние двадцать четыре часа.

У меня был секс с Тристаном, я все еще в этом дерьмовом платье, моя задница болит от шлепков, а мое левое запястье приковано к перилам на окне. Я бы никак не смогла нормально спать.

Господи Иисусе… Я не могу в это поверить.

Все это плохо, но я все еще застряла на том факте, что я занималась с ним сексом. Я унижена и возмущена тем, что я даже не устроила чертовой драки. Не говоря уже о том, что мы не предохранялись. Думаю, я должна быть благодарна, что мой отец вколол мне противозачаточную инъекцию. Это один из тех видов, которые действуют несколько лет.

Вчера, когда Тристан врезался в меня, я об этом даже не думала.

Я просто позволила желанию взять верх надо мной, как будто это реальное оправдание. Это неприемлемо и заставляет меня выглядеть слабой.

В то же время, я должна признать, что слабость существовала только потому, что он мне нравился. Он не просто привлекал меня, когда мы встретились, он мне нравился.

Желание разожгло эти чувства. Вот что это было. При наличии этих эмоций желанию не составило труда взять верх и обмануть меня.

Это больше не повторится. Я не позволю этому случиться. Наш вчерашний сумасшедший сексуальный порыв не имеет значения. Не имеет значения, насколько реальным он чувствовался или как он на меня смотрел. Не имеет значения даже то, что его действия до того, как он попал на этот чертов остров, могли быть реальными. Важно то, что я здесь.

Я все еще здесь, пойманная в ловушку, и все, что он сделал, было уловкой, чтобы заманить меня. Это никогда не изменится. Так что он не заслуживает никакой похвалы. Он все еще ублюдок. Он все еще мой похититель. Он все еще похитил меня.

Сейчас я должна предположить, что каждый момент моей жизни – это благословение. Это значит, что он сохраняет мне жизнь, потому что он все еще думает, что может получить от меня то, что хочет – местонахождение моего отца.

Я не буду надеяться и думать, что он меня не убьет. Я давно научилась не надеяться и не видеть света в других, когда его нет.

Мне нужно бежать. Это все, что я знаю сейчас.

А как или когда я смогу это сделать… Ну, это самая сложная часть. Часть, которая для меня загадка. Я заперта в этой комнате, и единственный выход – через дверь и с балкона. То есть в море. Это не вариант.

Я хороший пловец, но даже я знаю, что не выживу, если решу выйти в море. Воды, которые я вижу снаружи, опасны и сами по себе являются предупреждением не думать о том, чтобы в них плыть. Это определенно не закончится тем побегом, на который я надеялась.

Вот именно поэтому я и в этой комнате. Тристан знает, что я не смогу уплыть от него, и он знает, что я не настолько глупа, чтобы попытаться это сделать.

Это значит, что мне нужно сосредоточиться на том, чтобы пройти через эту дверь. Только на этом. Ни на чем другом. Страх никогда больше не быть свободной будет вести меня.

Это остров, так что должна быть лодка или что-то, на чем Тристан сюда добирался. Должен быть путь. Мне просто нужно найти его.

Если я выберусь отсюда, то я должна освободиться и от всего остального. От всего, то есть от моего отца.

Тристан подтвердил мои подозрения, когда сказал, что дьявол отнял у него все, и он должен быть еще хуже. Мой отец, должно быть, убил кого-то кто дорог ему, и теперь я здесь, прикованная к стене, страдаю из-за этого.

На что следует обратить внимание, так это на то, что Тристан не будет единственным человеком, которому мой отец навредил таким образом. Даже если папа найдет способ вытащить меня из этой ситуации, кто-то другой придет за мной, потому что я его дочь.

Так что, если я выберусь, я побегу на край земли, чтобы скрыться от всех.

Единственный человек, который проявил ко мне милосердие, это Саша, и я уверена, что убила его. Это второй день, как я пропала без вести, даже если они думают, что я сбежала, он будет виноват, что бы он ни говорил. Нет такого оправдания, которое он мог бы придумать, которое было бы достаточным, чтобы оправдать то, что я ускользнула от него.

Ключ гремит в двери, и я поворачиваюсь к ней лицом, когда она открывается. Я совершенно удивлена, когда вижу, как красивая блондинка входит, неся поднос с едой.

Она смотрит на меня с беспокойством, но слегка улыбается.

– Доброе утро, – приветствует она меня. – Я Кэндис.

Я так рада видеть еще одного человека, кроме Тристана, что моя первая мысль: может быть, она сможет мне помочь.

– Помогите, пожалуйста. Меня похитили. Меня привезли сюда против моей воли. Мне нужно позвонить кому-нибудь, – выпаливаю я, и дискомфорт на ее лице усиливается.

Ее взгляд устремляется на мою руку, прикованную наручниками к оконной раме, и я понимаю, что снова поступила глупо.

Посмотрите на меня. Я в мешке, прикована наручниками к стене, она просто принесла мне еду… потому что ей так сказали.

Она с Тристаном. Она должна работать с ним.

– Извини, но я просто хотела убедиться, что ты что-нибудь съела, – отвечает она.

Я ничего не говорю. Я не могу. Все, что я могу сделать, это покачать головой. Не на свою ситуацию, на нее.

– Ты работаешь на него, не так ли? – спрашиваю я.

– Я знаю. Послушай…

– Не надо, – перебиваю я ее. – Что ты мне скажешь? Что ты мне на самом деле скажешь, Кэндис? – Я подчеркиваю слоги ее имени.

– Я скажу тебе есть. Вот и все.

– Как тебе не стыдно, – огрызаюсь я, и ее глаза расширяются. – Как тебе не стыдно. Такие люди, как ты, стоят и смотрят, как страдают другие. Ты женщина, как и я. Какой-то мужчина накачал меня наркотиками и похитил. Он привез меня сюда, в это место. То, что со мной произошло, – кошмар каждой женщины, а ты стоишь там и говоришь мне есть.

Я невероятно груба, но мне все равно. Я права. Если бы я была не права, она бы не выглядела такой пристыженной.

– Мне жаль тебя расстраивать, – извиняется она.

– Да? А как насчет того, чтобы ты просто оставила меня в покое?

Она сжимает губы, явно униженная, затем подходит ближе, чтобы поставить поднос рядом со мной. Она быстро забирает поднос со вчерашнего дня и уходит.

Когда дверь захлопывается, я подношу свободную руку к голове и смотрю на принесенную ею еду. Там испанский омлет, тосты и жареный бекон. А еще чашка горячего шоколада и стакан воды.

Мне ничего этого не нужно.

Я снова перевожу взгляд на море и теряюсь в движении набегающих волн, пытаясь понять, что делать.

Когда через несколько часов дверь снова открывается, входит мужчина.

Я сразу могу сказать, что он брат Тристана. Они выглядят удивительно похожими и у них одинаковые глаза.

Увидев его, я задумалась, сколько здесь людей. У меня было впечатление, что был только Тристан, пока я не увидела Кэндис ранее.

Как и она, он несет поднос с едой. Сэндвичи на обед.

– Не ешь? – спрашивает он.

– Пожалуйста, отпусти меня, – отвечаю я, но он просто смотрит на меня в ответ.

– Ты скажешь мне, где твой отец? – спрашивает он.

– Я не знаю, где он.

Он вздыхает и вместо того, чтобы продолжить разговор, меняет местами поднос с моими нетронутыми с утра тарелками.

Когда он смотрит на меня, я чувствую эту ауру опасности и понимаю, что он так же безжалостен, как и Тристан.

У меня такое впечатление, что его оружие – молчание. Его темный взгляд вызывает во мне дрожь страха.

– В твоих интересах рассказать нам, где твой отец. Если мы узнаем, что ты знаешь, где он, и солгала, тебе не понравится то, что произойдет дальше.

Это все, что он говорит и уходит.

Я с трудом сглатываю, когда дверь захлопывается, и сдерживаю слезы. Я больше не хочу плакать. Я не могу стать той плачущей женщиной, которая сдается. Я не могу позволить этому случиться со мной, даже если кажется, что надежды больше нет.

Проходит час, и когда дверь снова открывается, появляется Тристан.

В одной руке он несет одежду, которая, судя по всему, предназначена мне, а в другой – сэндвич.

Когда я видела его в последний раз, он меня отшлепал.

Меня били плетью. Меня пинали, как будто я ничто, но никто и никогда не унижал меня таким образом. Никто.

Я знаю, что была неправа, ударив его тарелкой, но, черт возьми, я не могу сказать, что он этого не заслужил.

Теперь он снова здесь, и я не знаю, что он со мной сделает.

Этот мужчина сбивает меня с толку. Его тело реагирует на меня так только потому, что я его тоже привлекаю, и я не думаю, что у нас был бы такой секс, если бы он просто хотел приковать меня к стене.

Сначала он кладет сэндвич, затем одежду и пристально смотрит на меня.

– Ты будешь сегодня хорошо себя вести?

– Вести себя хорошо? Я ничего плохого не сделала, – парирую я.

– Ты бросила в меня тарелку.

– Ты меня похитил, так что ты это определенно заслужил. Если бы у меня был пистолет, я бы тебя убила.

Он на самом деле смеется надо мной, как будто это шутка. Полагаю, так оно и есть. Я та, кто прикована наручниками к окну, полностью в его власти.

Я ни хрена не могу сделать, и мы оба это знаем. Даже если бы я могла что-то сделать, я уверена, что не подобралась бы достаточно близко, чтобы нажать на курок. Он бы меня остановил.

Он достает из кармана ключ, и я не могу сдержать чувство облегчения, которое накрывает меня, когда он освобождает мое запястье.

– Вставай, – приказывает он, и я неохотно подчиняюсь.

– Почему ты не ешь? Думаешь, если будешь голодать, я пожалею тебя?

– Мне не нужна твоя еда, я хочу, чтобы ты меня отпустил, – отвечаю я твердо.

– Ты не ела несколько дней, – замечает он, игнорируя мои слова.

– Мне не нужна твоя еда, я хочу, чтобы ты меня отпустил, – повторяю я, но он лишь сжимает челюсти.

– Ты будешь есть, когда я скажу, – заявляет он. – И как я уже сказал, ты не выйдешь отсюда, пока не скажешь мне, где твой отец.

– А как я уже говорила, я не знаю, где он. Ты, придурок, что с тобой не так?

Его руки сжимаются в кулаки, он весь напряжен.

– Изабелла, ешь эту чертову еду. Клянусь, если не сделаешь, тебе это не понравится.

– Я не хочу есть, – говорю, срываясь на слезы.

Он тянется ко мне, и я толкаю его в грудь изо всех сил, но только больно ударяюсь. Его грудь будто сделана из стали, и мои усилия кажутся бесполезными.

Слабость берёт верх. Он прав, я не ела три дня, и моё тело уже сдаёт. Когда он делает еще один шаг ко мне, я собираю остатки сил и ударяю его по лицу.

– Уйди от меня! – кричу. – Ублюдок!

Мой взгляд отчаянно ищет дверь. Если бы я могла добраться до неё, у меня был бы шанс. Я могла бы попробовать бежать. Я пытаюсь двинуться вперед, но Тристан снова тянется ко мне.

Момент надежды угасает, и ярость заставляет меня воспользоваться моментом, который я вижу, и дать ему еще одну пощечину по щеке. Пощечину, за которую я знаю, что заплачу.

Рыча, он поднимает меня в воздух, как и в прошлый раз, и несет на кровать.

На этот раз он так зол, что срывает с меня платье и швыряет его куда-то в угол. Я голая и не могу от него спрятаться. Он мне не позволяет.

Я не знаю, что он со мной сделает.

Отшлепает меня, трахнет меня или убьёт меня.

Дикий взгляд в его глазах говорит о том, что он может сделать все три варианта.

Толкнув меня на кровать, он придавливает меня своим весом, когда он оказывается на мне сверху и хватает мои запястья, чтобы держать над моей головой. В этом захвате я не могу ничего делать, кроме как дергаться против него.

– Отстань от меня, – хрипло говорю я. – Оставь меня в покое. Я не хочу, чтобы ты был рядом со мной.

Я не могу позволить смятению взять меня и свести с ума.

Я бьюсь об него, пытаясь освободиться. Я уже знаю, что не выиграю, но я не сдамся без боя.

В отличие от вчерашнего дня я делаю все, что могу. Я стараюсь. Но когда он прижимается губами к моим, я знаю в глубине души, что борьба окончена. Сила, которая тянет нас вместе, сильнее нас обоих.

Я знаю, что вчерашний день не может повториться, и он тоже должен это знать.

Зачем же мы тогда это делаем?

Почему мы не можем остановиться?

Его дикий, жестокий поцелуй поглощает мою волю к сопротивлению, и я не могу поверить, что снова позволяю себе поддаться ему.

Когда он отпускает мои руки, мы целуемся с открытым ртом, голодные и жадные. Он целует меня так, будто хочет забрать у меня все, не только местонахождение моего отца, но и меня тоже.

Тристан целует меня так, словно хочет этого, прижимая мои губы к своим, пока они не распухают и не становятся нежными от огня его поцелуя.

Он кладет руку мне на затылок, наклоняя меня так, чтобы поцелуй стал глубже, позволяя мне ощутить его вкус и погрузиться глубже в пропасть желания.

Я падаю, подчиняясь зову страсти, которая хочет сделать меня своим рабом. Я падаю глубже, когда он проводит руками по моей шее и скользит вниз к возвышенностям моей груди.

Я так сильно хочу, чтобы он прикоснулся ко мне, что к тому времени, как он наполнит свои ладони моей грудью, я стону ему в рот от желания, а моя предательская киска сжимается от того же желания, жадно желая его члена.

Он нежно сжимает мою грудь, продолжая заниматься любовью с моим ртом. Его пальцы ласкают мою кожу, пока он продвигается к моим соскам, которые твердеют от его прикосновения.

Удовольствие наполняет меня, проникая глубоко и низко в мое нутро, и становится еще лучше, когда он оставляет мои губы и опускается, чтобы взять мой левый сосок в рот.

Я ложусь на спину, позволяя ему сосать.

Он сосет и проводит языком по вершине, делая ее болезненно тугой.

Когда я выгибаю спину, прижимая грудь к его рту, он принимает меня глубже, заставляя все мое тело гореть от удовольствия.

Он прикасается ко мне, словно точно знает, чего хочет мое тело. Он сильно сосет мою грудь, а затем переходит от одной к другой, уделяя каждой одинаковое внимание.

Прошло так много времени с тех пор, как меня так трогали, годы. Годы с тех пор, как мужчина просто хотел прикоснуться ко мне и попробовать меня на вкус. Он делает все это, сводя меня с ума тем, что он внутри меня.

Я не знаю, как, черт возьми, я перешла от желания убить его к желанию, чтобы он меня трахнул.

Реальность заставляет меня задуматься об этом, но он искореняет ее, когда обхватывает мое бедро и просовывает палец прямо в мою киску.

– Тристан… – выдыхаю я. Удовольствие слишком велико.

Это почти невыносимо, но я хочу больше того, что он со мной делает.

Я снова стону, когда он обводит мой клитор и начинает тереть твердый бугорок. Затем он просто останавливается, и я думаю, не собирается ли он таким образом пытать меня.

Я на самом деле чувствую облегчение, когда он хватает меня за ногу и съезжает с кровати. Он тянет меня, чтобы сесть, раздвигает мои бедра, затем приседает и облизывает кожу моего холмика.

– Не смей, черт возьми, пытаться остановить меня, – предупреждает он.

– Я… не, – выдыхаю я, мой голос хриплый от смертоносного сочетания желания и потребности.

– Раздвинь для меня ноги по шире. Я хочу попробовать твою киску, – командует он, и я подчиняюсь.

Как только я раздвигаю ноги, он зарывается головой между моих бедер и начинает меня лизать.

Бессмысленные стоны слетают с моих губ, я не могу их контролировать или остановить. Я не хочу. Я также не хочу прекращать чувствовать себя так.

Он облизывает и проникает языком глубже, забирая у меня все, а я выгибаю спину, упираясь в его рот.

Я запускаю пальцы в его волосы, и он поднимает на меня взгляд. Но это длится всего секунду, и я не успеваю ничего заметить, потому что жадный оргазм разрывает мое тело.

Он яростно берет меня, и я кончаю, дрожу у его лица, пока он обхватывает мою задницу и продолжает лизать меня, пока мое возбуждение не льется прямо ему в рот.

Блядь… Я вся горю. Моя кожа горит, и я не могу дышать.

Он пьет меня и не прекращает брать, пока не останется ничего. Только тогда он отпускает меня и стоит, привлекая мой взгляд к массивной выпуклости его члена, упирающегося в переднюю часть его штанов.

Я искренне верю, что единственное, что осталось сделать, это снова меня трахнуть, но перемена в его глазах говорит об изменении настроения.

Страх снова возвращается ко мне, когда он кладет руки по обе стороны от меня и подходит прямо к моему лицу.

– Я не собираюсь снова тебя трахать, – говорит он с усмешкой. – И это не потому, что я не хочу. Я хочу. Ты же знаешь что хочу. Но сегодня я этого не сделаю.

Но он снова…

Мой разум настолько запутан, что я не могу сосредоточиться. Моя кожа горит от того, что мы только что сделали, и я в шоке от того, как мое тело отреагировало на него.

Мое тело?

Нет… это было не только мое тело. Это было все во мне. Я не просто отреагировала, и он прав. Я знаю.

– Почему? – шепчу я, и он выпрямляется.

– Потому что сейчас мы не можем быть парнем и девушкой в клубе. Это мы, и у тебя есть информация, которая мне нужна.

– Я не…

Он выпрямляется и качает головой в смятении. Очевидно, он все еще думает, что я лгу.

– Я не знаю, где мой отец.

– Тебе нужно поесть, – говорит он, игнорируя мой комментарий.

Он идет к двери, а я хватаю простыню и накрываюсь.

Я смотрю, как он уходит, но есть кое-что, что я хочу знать. Это не имеет отношения к моей ситуации и не поможет мне ни в какой форме, но это у меня на уме.

– Тристан, – останавливаю я его, и его рука замирает на дверной ручке. – Кого? Кого он убил? – В тот момент, когда я задаю этот вопрос, я жалею об этом.

– Я не могу говорить об этом с тобой. Не с тобой… дочь дьявола, – отвечает он, и мне становится так плохо.

Он входит в дверь, и меня охватывает оцепенение.

Мой отец – его враг, и я тоже.

Я не думаю, что смогу выбраться отсюда. Он не верит, что я говорю правду, и этот взгляд в его глазах сейчас был чистой ненавистью.

Я не глупая, я знаю, что Тристан не связался бы с моим отцом, как это сделал бы среднестатистический похититель, чтобы потребовать выкуп. Это не план. Я пытаюсь думать так, как думал бы он. Он хочет жизнь за жизнь.

Жизнь моего отца за мою, но Тристан хочет найти человека, которому удалось скрыться от мира.

Я знаю, что мой отец никогда не пожертвовал бы собой ради меня. Он скорее увидит меня мертвой, чем позволит этому случиться.

Он сделает все, чтобы вернуть меня, но только не это.

Если мы продолжим в том же духе, наступит время, когда я стану бесполезна, и Тристан поймет, что похитил меня напрасно.

Я не сомневаюсь, что он убьет меня, чтобы отомстить моему отцу.

Единственным способом покинуть этот остров может быть смерть.