Текст книги "Мрачный похититель (ЛП)"

Автор книги: Фейт Саммерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Глава двадцать шестая

Тристан

– У меня такое чувство, будто мы стоим на месте, – говорю я Массимо.

Я разговариваю по телефону в своей комнате. Это был самый длинный день в моей жизни.

Я избегал Изабеллы, потому что мне нужно было время и пространство, чтобы подумать, не поддаваясь эмоциям, сводящим меня с ума.

Массимо вздыхает, и наступает минута молчания.

– Я знаю. Это чертовски досадно, потому что нам удалось очень хорошо себя прикрыть. Нам повезло, что общее мнение среди людей Мортимера по-прежнему таково, что Изабелла сбежала, а Саша ускользнул. У нас никогда не было такой возможности нанести удар по могущественному врагу, как сейчас. Тристан, нам удалось его обмануть.

– Я знаю, брат, я знаю.

– Мортимер не готовится к нападению. Он готовится вернуть свою дочь и наказать охранника, который позволил ей сбежать. Нам нужно как можно скорее узнать, где находится этот человек, иначе это действительно будет означать войну, и я не смогу обеспечить безопасность всех. – Он звучит истощенным. – Тристан, я должен спросить… ты ей веришь? Изабелле? Это смело – идти на такой риск. Как ты можешь ей доверять?

Не думаю, что я смогу объяснить ему это так, как я это себе объясняю.

– Да, я ей доверяю. Ты можешь доверять этому? Ты можешь доверять мне? – Это обоюдоострый вопрос. Я хочу знать, может ли он все еще доверять мне, и я хочу знать, может ли он доверять моему суждению в этой ситуации.

– Ты же знаешь, что да, – отвечает он без усилий, и облегчение волнами накатывает на мое тело. – Я просто хочу знать, что мы поступаем правильно. Но, Тристан, что за черт? Часы тикают, а я в растерянности. Кроме как перейти к плану Б, я не могу думать ни о чем другом.

Мы согласились, что нам, возможно, придется быть морально готовыми к плану Б с самого начала. Я должен согласиться, и мы прыгнем вперед. Я просто думаю, что мы зашли так далеко с возможностью, которая у нас есть, чтобы упустить ее. Я не хочу связываться с этим, если есть что-то еще, что мы можем сделать.

Не знаю, сможет ли Изабелла подумать о чем-то большем. Может, о чем-то, о чем она раньше не думала. Я склонен думать, что если бы что-то было, она бы уже мне сказала.

– Дай мне подумать об этом еще несколько дней, – сообщаю я. – Не думай пока о плане Б. Наше молчание в этой миссии пошло нам на пользу. Еще несколько дней нам не повредят, особенно если мы перейдем к плану Б. У нас еще есть время передышки, пока они думают, что она сбежала. Давай используем его в своих интересах.

– Ладно. Мы найдем время, чтобы подумать и собраться с мыслями. Думаю, Изабелла все равно будет большим преимуществом.

– Да, – соглашаюсь я. – Так и есть.

– Где Доминик? Я писал ему ранее, но он не ответил.

Черт возьми… Я пока не хочу рассказывать ему о Доминике. Не тогда, когда он так беспокоится обо всем остальном. Но я должен ему что-то сказать. Смысл доверия человека в том, чтобы его сохранить. Поэтому я не могу сейчас лгать ему или обходить проблему стороной.

– С Домиником что-то происходит, Массимо. Я пока не могу быть уверен, но я узнаю.

– Что ты имеешь в виду? Что с ним происходит?

– Мне нужно, чтобы ты доверился мне и в этом. Мне просто… нужно, чтобы ты позволил мне справиться с этим. Это серьезный вопрос для человека, который любит думать, что у него есть сила защитить всех.

– Тристан, ты должен мне что-нибудь дать. Я за морем и не могу просто так подъехать и увидеть вас.

– Мне кажется, он что-то принимает, – признаюсь я.

– Бля… что он принимает?

Я хочу сказать героин, потому что я так и думал, но я воздерживаюсь от того, чтобы сказать ему это. Я пока не знаю, насколько это правда, и не хочу строить догадки и предполагать что-либо, пока у меня не будет фактов. Я достаточно уважаю Доминика, чтобы не делать этого.

– Я не уверен. Я пока не знаю, что это, но он что-то принимает. Я буду за ним следить.

– Господи Иисусе, я не верю в это. Это давление и дерьмо. Мне нужно прилететь.

– Нет, – быстро говорю я. – Позволь мне разобраться с этим. Ты должен остаться там. Когда ты уйдешь, люди начнут что-то подозревать. Я что-нибудь придумаю. То же самое я сказала Кэндис.

– Хорошо… позвони мне при первых признаках неприятностей.

– Ты же знаешь, я так и сделаю.

Я вешаю трубку и прислоняюсь к стене.

Я уже сказал двум людям, которые на меня рассчитывают, что что-нибудь придумаю.

Но что я собираюсь делать? Я что, внезапно найду местоположение Мортимера, взмахну волшебной палочкой и сделаю Доминика лучше?

Ебать…

Я провожу рукой по волосам и думаю об Изабелле, пока тяжесть стресса одолевает меня.

Я думаю о ней, потому что знаю, что она, должно быть, ждет встречи со мной. Я снова избегаю ее, мне придется сказать ей, что прошлая ночь была только прошлой ночью. Это не может повториться.

Я выхожу из комнаты именно для этого, зная, что если я сделаю хоть что-то, чтобы облегчить груз своих мыслей, то у меня станет на одну проблему меньше.

Но потом я открываю дверь и вижу ее.

Мой взгляд падает на нее, и все, что я планировал сказать, исчезает из моей памяти.

На ней шелковая комбинация. На днях я схватил кучу одежды Кэндис, потому что у нас не было ничего, что могла бы надеть Изабелла. Ранее я заставил одну из горничных съездить на материк за одеждой. Похоже, это часть той коллекции.

Когда я сказал, чтобы она взяла что-нибудь поудобнее, я не думал, что она вернется с соблазнительными штуками, которые снова заставят мой член затвердеть.

– Привет, я просто… собиралась спать, – говорит Изабелла, и мой взгляд устремляется на кровать.

Кровать, в которой мы провели всю ночь, сближаясь и прижимаясь друг к другу.

Я вхожу в комнату и подхожу к ней ближе.

Румянец заливает ее шею, и я знаю, что она смотрит на меня и знает, чего я хочу.

Я ей еще не ответил.

– Я думала, ты снова будешь меня избегать, – заявляет она.

– Нет, – отвечаю я и тянусь к ее лицу.

Я провожу пальцем по шелковистой гладкой коже, выстилающей ее подбородок, и снова вижу ее Изабеллой. Не дочка моего врага. Я просто вижу ее как женщину, перед которой не могу устоять, женщину, которая искушает меня до чертиков одним лишь взглядом.

Когда я наклоняю голову, чтобы поцеловать ее, она тоже двигается ко мне. Я целую эти мягкие пухлые губы и провожу языком по ее губам. Это разжигает во мне пламя похоти, и я знаю, что вся надежда, которая у меня была на сопротивление этой женщине сегодня вечером, была за этой дверью, задолго до того, как я вошел.

Последний след этой надежды ускользнул в окно и исчез.

Ушла от меня и как вчера я не хочу останавливаться. Я просто хочу ее, и я просто хочу, чтобы то, как она чувствуется, было в моих мыслях.

Я не хочу думать о прошлом и не хочу думать о настоящем. Ничего, кроме настоящего момента.

Я отстраняюсь от нее, и она прижимает свою изящную руку к губам, глядя на меня с нетерпением.

– Разденься для меня, – говорю я ей, и она снимает маленькие бретельки с комбинации.

Это тонкий кусок ткани, который не оставляет места воображению. Он плывет по ее телу и падает на пол, собираясь у ее красивых ног.

К моему удовлетворению, под ним только трусики. Она тянет за кружевной край и спускает их вниз по своим длинным, изящным ногам, и когда она наклоняется, эти великолепные груди качаются, а соски уже твердеют.

Я должен прикоснуться к ним. Я провожу пальцами по напряженным кончикам ее сосков еще до того, как она может встать, и я все еще держу ее, когда она встает.

– Это то, чего ты хочешь? – спрашивает она, и мой чертов мозг чуть не взрывается у меня в голове.

Самые сексуальные женщины – тихие, милые, от которых ты никогда не ждешь, что они тебя соблазнят. Эта как раз такая.

Смертельно, потому что она может иметь надо мной серьезную власть, которую я не хочу никому отдавать.

Я провожу взглядом по ее телу и одобрительно киваю.

– Ты именно то, что мне нужно, – говорю я ей и знаю, что мои слова несут в себе больше смысла, чем то, о чем она спросила.

Она наклоняется, чтобы поцеловать меня, и я целую ее в ответ. Когда она тянет меня за рубашку, я позволяю ей снять ее, только срываясь, чтобы натянуть ее через голову.

Мы целуемся, и ее руки на мне ощущаются потрясающе. Я касаюсь ее, лаская ее груди, а она проводит руками по моей груди, пока мы целуемся.

Это идеальный праздник отдачи и принятия. Пока ее пальцы не порхают по моему члену, и я не вспоминаю свою фантазию о том, как ее губы принимают меня.

Я хватаю ее руку и прижимаю ее к своей длине, и соблазнительница точно знает, чего я хочу.

Она обхватывает меня рукой по всей длине, удерживая сквозь ткань моих брюк, и проводит пальцами вверх и вниз.

Я стону и расту в ее руках.

Она отступает, отпуская меня, но я тянусь к ней и тяну ее назад.

Она улыбается, и это лучшее зрелище.

– Не смей останавливаться, – игриво говорю я, понимая по дерзкой улыбке на ее лице, что она тоже не собирается останавливаться.

– Хорошо, но я просто хочу пососать твой член, – отвечает она, и последние остатки здравомыслия улетучиваются из моего разума.

– Я весь твой, Bellezza, – говорю я ей, и красавица падает на колени.

Пряжка моего ремня звенит, когда она ее расстегивает, а мой член напрягается, когда ее пальцы порхают по моей ширинке, пока она расстегивает мою молнию.

Красотка достает мой член из боксеров и начинает облизывать кончик своим маленьким розовым язычком, такого же розового цвета, как и ее соски.

Она обхватывает одной тонкой рукой основание моего члена, затем проводит языком вверх и вниз от кончика к основанию, а затем обратно.

Наблюдение – это то, из чего рождаются фантазии, и, черт возьми, я хочу, чтобы эта дикая фантазия длилась вечно.

К тому времени, как она берет меня в рот, я весь ее. Все, что я делаю, это чувствую и наблюдаю, как ее голова качается вверх-вниз, пока она сосет мой член и берет меня все глубже и глубже, пока она не делает глубокий минет.

Это так приятно, что я запрокидываю голову и стону от удовольствия, а потом теряю контроль и вплетаю пальцы в ее волосы, чтобы иметь возможность трахнуть ее лицо.

Я яростно впиваюсь ей в рот, и она позволяет мне. Она берет то, что я ей даю, и только сильнее сосет меня.

Напряжение покидает мое тело, но когда мои яйца напрягаются, я знаю, что кончу.

Я хочу кончить ей в рот и смотреть, как она глотает мое семя, но больше всего я хочу кончить внутрь нее.

Желание сделать это позволяет мне обрести некоторый контроль. Я беру ее за руку и останавливаю ее от сосания. Она делает это, но ее пухлые губы выглядят опухшими от моего нападения на ее рот.

– Я хочу тебя трахнуть, ты можешь поиграть с моим членом позже, – говорю я ей и крепко целую ее. – Ложись на кровать и стань на четвереньки. Я хочу эту задницу. Я хочу взять ее, как прошлой ночью, начав так же, как мы закончили.

Она делает то, что я ей говорю, подходит к кровати и опускается на четвереньки.

Я снимаю с себя остатки одежды и сажусь на кровать позади нее, голый.

Я трачу всего несколько секунд, чтобы полюбоваться ее задницей, прежде чем схватить ее, затем раздвигаю ее бедра, чтобы облизать ее скользкое отверстие, облизывая половые губы, а затем проникаю языком в ее проход.

Она издает сладчайший звук, звук, который я никогда не устану слышать.

Она уже была мокрой и готова ко мне, но я просто убедился, что она готова к жесткому траху, который я хочу ей устроить.

Я выравниваю головку своего члена с ее входом, хватаю ее бедра и врезаюсь в нее. Ее тело дергается вперед, и сладкие сексуальные стоны, которые слетают с ее губ, подталкивают меня войти в нее.

Я начинаю трахать ее так, как мне нравится. Жестко и беспощадно, и ее тело принимает меня, словно она создана для меня.

Мы оба теряемся в ощущении дикого ритма, который уносит нас за край, и мы поднимаемся на вершину страсти.

Мы поднимаемся все выше и выше, и когда она готовится упасть, я удерживаю ее там, трахая сильнее, так что ее волосы падают ей на лицо, и она кричит мое имя.

Я в полной мере пользуюсь тем, что мы находимся на другой стороне дома. Прямо сзади, где никто, кроме меня, не может услышать ее крики экстаза.

Только я, она вся для меня, вся моя, и я не собираюсь останавливаться сегодня вечером. Это только начало.

Она кончает первой, но я все равно ее трахаю. Мне нравится ощущение, когда ее стенки обхватывают мой член, словно тиски. Вчера вечером ее киска была такой тугой каждый раз, когда я входил в нее, что было трудно контролировать себя.

Теперь, когда она приспособилась к моей ширине и длине, я могу давать ей то, что хочу.

Но только до предела. Я достигаю его и снова врезаюсь в нее, достигая кульминации, врываясь в нее, как ураган.

Стенки ее влагалища выжимают из меня все, что у меня есть, и вместе с этим она разрушает стену, которую я возвел вокруг своего сердца, чтобы помешать мне когда-либо снова постучаться в дверь любви.

Хотеть трахаться – это одно, а хотеть ее – это совсем другое.

Вот почему у меня всегда такое чувство, что мне мало. Потому что я хочу ее.

Я хочу больше, чем просто физическое влечение, больше, чем секс. Я действительно хочу эту женщину.

Я хочу оставить ее себе.

Но это невозможно. Сколько бы раз я ее ни брал, я не могу иметь ее так, как хочу.

Глава двадцать седьмая

Изабелла

Я уже некоторое время не сплю и просто лежу в объятиях Тристана.

Он все еще спит.

Последние несколько дней были такими странными. Сногсшибательными, но странными, и я не знаю, что с ними делать.

Он здесь. Он снова провел ночь и не ушел, как вчера.

Я просыпалась в его объятиях, как будто мы пара, и вот что мы делаем по утрам.

Его рука обнимает меня, прижимая к своей стальной груди, а моя рука переплетена с его рукой. Я помню, как делала это, когда очнулась от кошмара. Меня успокоило ощущение того, как его пальцы снова переплетаются с моими.

Теперь я снова проснулась и столкнулась с тем же вопросом, который у меня был вчера: кто мы и что мы делаем. Тот же вопрос проносится в моей голове, вместе с еще большим количеством поводов для беспокойства.

Я знаю, что Тристан и я не можем быть вместе, и это не нормально. Мы должны быть под запретом, и я почти уверена, что это секрет.

Наша ситуация не из тех, где он взял меня в плен, чтобы делать со мной то, что он хочет. Здесь с ним есть люди, у которых есть план. Он не должен быть здесь со мной, играя в дом, притворяясь, что это дом, и мы парень и девушка, которые пошли друг с другом домой из клуба.

Это не то. Нисколько. Даже немного.

Я здесь, в его объятиях, и мой разум – океан смятения.

Мне бы хотелось бежать, бежать вечно и никогда не останавливаться, но быть в его объятиях – самое безопасное, что я когда-либо чувствовала. Рядом с ним – самое безопасное место, где я когда-либо была, и это все мысли, которые я не должна иметь.

Мягкие губы прижимаются к моему плечу, я оборачиваюсь и вижу, что Тристан смотрит на меня.

Он неуверенно мне улыбается. Такой, которая приветствует меня, но признает новый день со своими проблемами.

– Доброе утро, – говорит он.

– Доброе…

Он наклоняется вперед, и мы целуемся. Мы целуемся, как будто все еще находимся в фантазиях друг о друге. Когда мы отстраняемся, он шаркает, чтобы сесть, и сползает с кровати, чтобы натянуть свои боксеры. Я сажусь и смотрю на него, гадая, каково это – быть его.

Он был женат.

Какую женщину он любил? Какую, чтобы провести с ней остаток своей жизни?

Я представляю себе кого-то, кого он любил горячо и хотел защитить. Кого-то, кого он любил с той же любовью, которую, как он мне рассказывал, его отец питал к его матери.

Он любил такую женщину, и мой отец добрался до нее. Убил ее. Мне стыдно думать о ней. Тот же стыд, что я чувствую, зная, что я дочь Мортимера Вигго.

Он видит, что я смотрю на него, и замирает, собираясь натянуть футболку.

– Что, куколка? – спрашивает он, как будто у нас обоих нет миллиона мыслей на уме.

Я качаю головой. Я ни за что не спрошу его о ней, особенно когда у меня на уме более важные вещи.

– Что мы делаем, Тристан? – бормочу я, и он проводит рукой по волосам привычным образом.

– Я не знаю. Я… – Он выпрямляется, натягивает рубашку и смотрит на меня.

– Тристан, что ты собираешься со мной делать? Я не могу прожить еще один день с этим вопросом, висящим над моей головой. Мы не говорили об этом. – Мы не говорили много за то время, что провели вместе, но это то, что мне нужно знать. – Я просто хочу иметь некоторое представление о том, что ты планируешь для меня.

– Я знаю, что мне с тобой делать… но я пока не могу этого сделать.

– Что? – спрашиваю я.

– Отпущу тебя.

– Я тебе больше не нужна. Он не придет, ты же знаешь. Мой отец не придет. Не совершай ошибку, думая, что ты можешь потребовать его жизнь, чтобы спасти мою, как выкуп. Это не сработает, – говорю я.

Я уверена, что он уже это понял, я просто чувствую, что должна ему на это указать. – Он не придет за мной. Он не только не любит меня так, но я просто его способ убедиться, что его наследие продолжается. Я должна выйти замуж за Дмитрия, и он будет лидером. Я буду просто машиной для размножения. Вот и все, что я есть. Не жди, что мой отец придет, если ты скажешь ему, что я у тебя.

Тристан подходит ко мне. Он проводит пальцами по моей челюсти, прежде чем присесть и взять обе мои руки в свои.

– Твой отец любит тебя, Изабелла, – заявляет он, шокируя меня до глубины души.

Мои брови хмурятся. – Нет, он меня не любит. Как можно причинить боль тому, кого любишь, так же, как он причинил боль мне?

– Поверь мне, когда я говорю, что ты – единственное, что мужчина любит в этом мире. – Его взгляд прилип к моему. – Все это время он держал тебя подальше от преисподней. Никто о тебе не знает. Ты не поверишь, через какое дерьмо нам пришлось пройти, чтобы найти тебя, и это была не простая задача – забрать тебя. Мужчина может поставить такую защиту только на того, кого любит.

– Сказать ему, что ты у нас, – это не выкуп, это война. Это заявление о том, что мы готовы сражаться и не отдадим ему самое дорогое, пока он не сдастся. Вот что значит сказать ему. Мы не знаем, к чему приведет эта борьба, и поэтому мы надеялись, что ты знаешь, где мы можем его найти. Знание того, где он находится, поставило бы нас на шаг впереди. Особенно, когда он думает, что ты сбежала.

Все, что я могу сделать, это смотреть на него. Все, что он говорит, имеет смысл. Я просто так долго верила, что мой отец ненавидел меня, что трудно поверить или принять что-то еще.

– Я чувствую себя ужасно, что я его дочь. Я действительно так себя чувствую. Я просто хочу быть свободной.

– Я… пока не могу тебя освободить. Пока нет. Твоя поддержка – это рычаг, который нам нужен, даже если он не придет к нам на наших условиях. Твоя поддержка дает нам шанс. Он определенно захочет тебя вернуть.

– Я не хочу возвращаться. Я больше никогда не хочу его видеть. Я просто хочу выбраться из этого темного мира смерти, где он правит мной железным кулаком. Это не я. Я дикий ребенок. Свободный дух, который хочет жить. Неправильно держать дикое существо в клетке.

Что-то мелькает в его глазах, когда я это говорю. Это снова та боль, но я могу сказать, что я задела что-то внутри него.

– Я знаю. Я обещаю, что освобожу тебя, когда придет время. Я обещаю, что сделаю так, чтобы ты могла жить той жизнью, которой хочешь. Я просто не могу сделать это сейчас.

Я отвожу взгляд. Услышать, что мне все еще придется оставаться пленницей, было не тем ответом, который я хотела услышать. Но чего я ожидала?

Я все еще нужна для плана. Я все еще нужна ему, чтобы добраться до отца.

Я все еще являюсь сопутствующим ущербом.

А кто мы?

– А как же мы? Я знаю, что ты не должен быть со мной. – Лучше я скажу это, чем он.

Он опускает голову, давая понять, что он тоже не знает, что делать в этом отношении.

Когда он снова смотрит на меня, в его глазах грусть.

– Я должен сказать тебе, что вчерашняя ночь была концом. Вчерашняя ночь должна была сказать то же самое, но что-то каждый раз меня останавливает. – Он встает и смотрит на меня сверху вниз.

Я смотрю на него, ожидая продолжения, но он не продолжает.

– Это все? – спрашиваю я.

– Нет, но я думаю, это лучшее, что я могу тебе сейчас сказать. – Он прерывисто вздыхает. – Изабелла, мне нужно, чтобы ты подумала обо всем, что ты можешь, что поможет мне найти твоего отца. Это то, что мне сейчас нужно. Если ты имела в виду то, что сказала, о желании рассказать нам, где он, то это то, что мне нужно от тебя. Но знай… как только ты мне что-нибудь скажешь, это будет означать предательство, и он поймет, что это могло исходить только от тебя.

С этими словами он уходит.

Я смотрю ему вслед и позволяю его словам предостережения дойти до меня.

Мне нужно просидеть там целый час, думая о своем отце и обо всем, что может помочь его найти.

Я копаюсь в мыслях и ничего не нахожу, поэтому отправляюсь на пляж, надеясь, что свежий воздух поможет. Я нахожу хорошее место и сажусь на песок. Я далеко от всех, насколько это возможно, то есть близко к началу скальных образований в море.

Когда я смотрю на волны, разбивающиеся о острые скалы, в моей голове всплывают слова Тристана.

Он сказал, что мой отец поймет, что я его предала, потому что есть определенные вещи, которые знаю только я.

Итак, я размышляю о том, что мне известно. О том, что знаю только я, как его дочь. И когда я думаю об этом, мне становится страшно представить, что значило бы предать его таким образом.

Я думаю обо всем, что он мне рассказал, о его воспитании и о том, что случилось с его семьей. Я думаю о том, как он сформировал Круг Теней и как он обрел власть с годами.

Насколько я помню, он убил мою мать и обвинил Синдикат. Он получил больше власти, когда сделал это, но не поэтому он убил ее. Он бы не убил ее таким жестоким способом, если бы это было так. Я думаю, он бы просто пустил ей пулю в голову.

Я бы поспорила, что Николи знает. Он достаточно близок к моему отцу, чтобы знать такую правду.

Что-то меня поразило в этой мысли.

Николи... Я всегда, всегда провожу телефонные конференции у Николи дома. Всегда, последние двенадцать лет. Я выросла в этом доме с той же мантрой.

Все приказы моего отца также передаются через Николи. Ни один охранник не говорит с ним напрямую, не поговорив сначала с Николи, и когда они встречаются, это всегда происходит у него дома.

Я не думаю, что Николи, как и все остальные, знает, где живет мой отец, но он должен иметь представление о том, откуда поступают звонки.

Или, может быть, есть способ – это выяснить.

Кажется, у меня есть идея.

Я встаю, готовая бежать и рассказать об этом Тристану, но останавливаюсь, когда его слова возвращаются и преследуют меня.

Мой отец будет знать, что это я его предала. Он точно это узнает, потому что это что-то личное. Я та, с кем он разговаривает в доме Николи.

На мгновение я вспоминаю мужчину, который заботился обо мне и моей матери. Мужчину, который рассказывал мне истории о своей храбрости. Мужчину, который сказал мне, что моя мать была самым важным в его мире, а я был тем, что появилось из их любви.

Когда проходит секунда, я удаляю этот образ из своего разума и вспоминаю его таким, какой он есть. Размышления о том, кем он был, не принесут справедливости или искупления. Это только позволит ему процветать в силе и продолжать делать то, что он всегда делал.

Размышления о том, кто он, позволят мне поступить правильно.

Мой отец – тот же человек, который убил мою мать, тот же человек, который убил Эрика, тот же человек, который избивал меня до тех пор, пока я не могла пошевелиться, и тот же человек, который хочет, чтобы я вышла замуж за дьявола, который убил Эрика.

Вот кто мой отец.

Эти образы и это знание трогают меня. Я бегу обратно в дом и нахожу Тристана.

Он на крыльце разговаривает с одним из охранников. Он узнает меня, когда видит.

– Думаю, у меня есть идея, – говорю я ему.

– Правда? – Надежда загорается в его глазах.

– Да, думаю, я придумала что-то, что может сработать.

Надеюсь, так и будет, потому что если я ошибусь и мой отец узнает, что я собиралась его предать, он убьет меня.