Текст книги "Мрачный похититель (ЛП)"

Автор книги: Фейт Саммерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Глава девятнадцатая

Изабелла

Я доедаю последний сэндвич, который мне принесли ранее, и выпиваю стакан воды.

Уже поздний вечер, но я уже съела больше, чем обычно за неделю.

Врач вернулся, чтобы проверить меня, и сказал мне есть. Я в той точке, где мне это нужно, или, скорее, это нужно моему телу, и оно взяло под контроль мой разум, поэтому я просто запихиваю в глотку все, что попадается мне на пути.

Я начинаю чувствовать себя лучше и сильнее. Не то чтобы это мне на пользу. Это просто значит продержаться столько, сколько я здесь нужна.

Закончив есть, я возвращаюсь на террасу. Сегодня я чувствую, что надвигается буря. Я чувствую запах дождя в атмосфере. Температура упала, и стало более терпимо, чем в прошлый раз.

С тех пор я не видела Тристана. Так же, как он избегал меня на следующий день после того неподобающего момента, который мы разделили.

После того, что я ему сказала, я не могу точно предсказать, когда увижу его в следующий раз. Но меня что-то беспокоит, поэтому я рада ограниченному контакту с людьми сегодня.

На днях я снова увидела этого человека во сне. На этот раз я действительно увидел его, ясно.

Мои кошмары с тех пор, как убили мою мать, включали только моего отца. Я забыла, что другой мужчина тоже был там. Это было почти как будто я вошла в комнату в своем сознании, где хранятся мои воспоминания.

Я понятия не имею, кто этот человек. Я никогда не видела его до инцидента.

В своем бреду я вспомнила его. Теперь, когда я думаю об этом, возможно, мой разум сохранил это воспоминание, потому что было странно видеть итальянца в своем доме.

Тогда я бы не подумала, что это странно, а сейчас – определенно странно.

Мой отец ненавидит всех, кто связан с итальянской мафией. Те, с кем он вел дела, – исключение, и они бы не пришли в дом, который он делил с семьей.

Семья моего отца была убита могущественным боссом сицилийской мафии, когда он был моложе. Имя этого человека было Федерико ДеЛука

Моему отцу было двенадцать, когда это случилось. У него забрали всю семью. Его мать, отца, двух сестер и маленького брата, которому было всего три месяца.

Федерико убил их всех, потому что они были частью Братвы, и он был в ярости, чтобы убить тех, кто был связан с потерей его бизнеса. Он пощадил моего отца, но только потому, что у него была привычка собирать молодых мальчиков, чтобы держать их в качестве рабов или сражаться за него. Он делал и то, и другое с моим отцом. Он держал его в качестве раба, избивая его почти до смерти во многих случаях. Затем, когда он стал старше, он обучил его быть бойцом в клетке.

Мой отец рассказывал мне ужасные истории. Круг Теней начался там. Ему удалось свергнуть Федерико с помощью других, которых забрали, и они сформировали группу с моим отцом в качестве лидера. Единственный член, о котором я знаю с того времени, это Николи.

Сначала они были частью Братвы, но по мере того, как они набирали силу и мощь, им больше никто не был нужен.

В то время, когда мой отец убил мою мать, это был пик его могущества. Видеть его с кем-то итальянского происхождения было странно.

Этот человек был так же виновен, как и мой отец, в убийстве моей матери. Он был там, просто стоял и наблюдал.

Я до сих пор не знаю, почему ее так жестоко убили. Папа снова и снова бил ее ножом в живот. Он делал это с яростью.

Хуже всего, то, что сбивает меня с толку, он всегда говорил мне, что она для него самое важное, а я – результат их любви. Живое доказательство того, что их любовь существует.

Это было до того, как он стал тем, кем он является сейчас. Или, может быть, он был таким всегда, и в десять лет я была слишком мала, чтобы увидеть правду.

Дверь со щелчком открывается, вырывая меня из раздумий, и я стою, ожидая, кто же пришел ко мне на этот раз.

Если это Кэндис или брат Тристана, значит, они все еще проявляют милосердие. Это не они.

Это Тристан, а это значит, что он снова вернулся, чтобы выпытать у меня местонахождение моего отца.

– Я отведу тебя вниз для допроса, – объявляет он, и по моему позвоночнику пробегает дрожь.

Он этого раньше не делал. Я не выходила из этой комнаты.

– Почему? – нервно спрашиваю я, в моем голосе слышится страх.

– Просто пойдем со мной. Ты поймешь, почему, – отвечает он, и это чувство только усиливается.

Что происходит сейчас?

Что бы это могло быть?

Я подхожу к нему, и он берет меня за локоть, чтобы вывести из комнаты.

Когда мы переступаем порог и идем по коридору, я понимаю, что это самое далекое место, куда я зашла в этом доме.

Коридор широкий с высоким потолком, а стена каменная, пол тоже каменный и подходит для домов на тропических островах. Я думала об этом вчера из-за жары, но не был уверена.

Мы спускаемся по лестнице, также сделанной из камня, и как только мы спускаемся, я осматриваю окрестности.

Перед нами кухня, где двое готовят, а в конце другого коридора, ведущего наружу, стоят двое мужчин.

Справа от нас, примерно в двадцати футах, находится дверь, похожая на входную дверь дома.

Тристан ведет меня в комнату, где его брат стоит у большого телевизионного экрана, прикрепленного к стене.

Кэндис здесь нет. Нас только трое.

В центре комнаты стоит стул, на который Тристан меня усаживает.

– Что происходит? – спрашиваю я.

– Я надеюсь, что это заставит тебя рассказать мне, где твой отец, – отвечает Тристан, и все, что я могу сделать, это смотреть на него в ответ, понимая, что что бы это ни было, это не к добру.

Его брат включает телевизор, и когда на нем появляется изображение избитого лица Саши, я ахаю и от шока вскакиваю на ноги.

– Нет, – выдыхаю я.

Они поймали Сашу. Они поймали его. Он привязан к стулу, а над ним стоит человек с ножом в руке. Лицо Саши избито так сильно, что я едва могу его узнать.

Я смотрю на Тристана и качаю головой.

Он думает, что это заставит меня говорить? Этого не произойдет, потому что я ничего не знаю.

– Пожалуйста, не делай этого, – умоляю я. – Я не знаю, где мой отец.

– У этого человека та же мантра, что и у тебя. Он тоже не знает, где твой отец, но работает на него. Ты его дочь, и ты понятия не имеешь, где найти своего отца. Скажи мне, где он, или твой Саша мертв.

Камень падает мне в живот, и я смотрю на Тристана в полном недоумении. Я не могу поверить в то, что слышу. Я не могу поверить, что он может быть таким жестоким.

– Я не знаю, где мой отец. Пожалуйста, отпусти Сашу.

Тристан переводит взгляд с меня на экран и кивает головой. В этот момент мужчина рядом с Сашей что-то включает, и тело Саши начинает биться в конвульсиях. Искры белого света отскакивают от его тела, и я кричу, когда вижу электричество. Они пытают его. Его бьют током.

Пока Саша кричит, я плачу и, как и тогда, когда убили Эрика, я чувствую себя беспомощной. Я не могу ему помочь. Я ничего не могу сделать. На этот раз меня не связывают, но меня все равно заставляют смотреть.

Саша кричит, а я смотрю на Тристана, который смотрит на меня суровым взглядом.

Когда наши глаза встречаются, я вижу разрушение. В то же время я вижу и другой путь, который я должна попытаться выбрать, чтобы спасти единственного человека, который был мне как отец.

Я бросаюсь вперед и хватаю Тристана за рубашку, надеясь, что смогу обратиться к человеку, которого встретил в парке. Я ищу его пронзительные голубые глаза и пытаюсь увидеть что-то за бурей, назревающей в них. Я пытаюсь найти человека, к которому меня влекло, и надеюсь, что смогу до него достучаться.

– Пожалуйста, останови это, Тристан, – вою я. – Посмотри на меня. Ты сделал это, чтобы заставить меня сдаться и сказать тебе, где мой отец..

– Изабелла, мне нужно, чтобы ты сказала мне, где твой отец.

– Это неправильно, ты должен это знать. Все это неправильно, и я не верю, что это действительно ты. Пожалуйста. Я умоляю. – Я прибегнула к мольбе, потому что это все, что я могу сделать. – Ничто из этого не вернет мертвых.

– Не в этом суть. Твой отец должен ответить за свои преступления.

– Да, я согласна с тобой. Но это не выход. Тристан… Саша мне как отец. А не дьявол, которого ты ищешь. На днях ты сказал, что попытался бы спасти Эрика, если бы мог. Если ты имел это в виду, прекрати это. Это безумие. Спасай живых. Прояви сострадание к живым. Не становись хуже Мортимера Вигго. Ты не такой. Не забирай у меня последнего человека, который у меня остался в этом мире. Пожалуйста…

Я выдерживаю его взгляд, не зная, послушает ли он меня или убьет Сашу.

Он отводит взгляд от меня, переключая свое внимание обратно на человека на экране телевизора и смотрит, глядя в глубоком созерцании, пока Саша кричит от боли. Проходят секунды, которые кажутся вечностью, затем Тристан качает головой.

– Стой, – приказывает он, и все мое тело вздыхает с облегчением.

Но я пока не радуюсь, потому что Саша перестал двигаться. Он вообще не двигается и не издает ни звука.

Мое сердце сжимается, и я бросаюсь ближе к экрану, прижимая руки к его поверхности, словно могу пройти сквозь него.

Все внутри меня замирает, когда я вижу, как кровь капает из его носа на его колени.

Все остальное меркнет, когда он не двигается, и все, о чем я могу думать, это очевидное. Он мертв.

Горе сдавливает мне горло и сдавливает легкие, и я не могу дышать.

Я отступаю, не зная, куда иду, а затем бегу, не зная, куда идти.

Я направляюсь к входной двери, которую видела по пути вниз, слезы льются из моих глаз, и я выбегаю на улицу.

Я бегу под дождь, который падает с неба и сливается с моими слезами. Я бегу, пока не вижу песок, а затем спотыкаюсь обо что-то и падаю в грязь.

Я не замечаю тяжелого звука шагов позади себя, пока не оказываюсь на земле и не вижу Тристана, бегущего ко мне.

Понимая, что у меня неприятности, раз я выбежала на улицу, я пытаюсь отступить от него, но продолжаю скользить в грязи.

Он хватает меня и тянет к себе, но я пытаюсь сопротивляться.

– Отпусти меня, чудовище, ты убил его! Ты убил Сашу, – кричу я. – Я тебя ненавижу. Я так тебя ненавижу. Отпусти меня.

Слезы текут сильнее, когда он крепче обнимает меня за талию, и я искренне верю, что это все для меня. Сейчас он меня убьет.

Однако меня охватывает шок, когда он обнимает меня, заключая в кокон своей груди, чтобы удержать.

– Саша жив, – говорит он мне на ухо. Эти слова – единственное, что останавливает меня от того, чтобы наброситься на него.

– Он жив, Изабелла. Мне жаль.

Я поднимаю голову, чтобы посмотреть на него, когда он обхватывает мое лицо, и я ищу его глаза. Вот тогда я вижу его. Настоящего его. Человека из парка, который проявил ко мне сострадание.

– Мне жаль, – повторяет он с еще большим жаром, и его тон успокаивает мое колотящееся сердце.

– Я не знаю, где мой отец, Тристан. Ты должен мне поверить. Я не знаю, где он. Если бы я знала, я обещаю, что сказала бы тебе.

Он пристально смотрит на меня, и когда он кивает, в моем сердце загорается надежда.

– Я тебе верю, – отвечает он.

Глава двадцатая

Тристан

Небо все еще темное после бури.

Дождь все еще идет, но уже не такой сильный, как раньше.

Я сидел на веранде снаружи своей комнаты последние несколько часов, наблюдая за дождем, размышляя о своих действиях сегодня. Сейчас уже почти ночь, и я чувствую себя не лучше, чем раньше, когда занял свой пост в этом кресле.

Я не уверен, достаточно ли сказать, что мне стыдно за себя. Стыд не совсем описывает то, что я чувствую.

Я могу быть таким же бессердечным, как очередной гангстер, который должен делать то, что ему нужно, чтобы выполнить работу, но нет слов, чтобы описать, как я обращался с Изабеллой. Это становится еще хуже, когда я думаю о том, что она женщина, к которой у меня есть чувства.

Я могу честно сказать, что и Алиссе, и Па было бы стыдно за меня, если бы они были здесь сегодня и увидели, как я себя веду. Думаю, они оба бы нахмурились на меня с того момента, как у меня возникла идея пытать Сашу, чтобы заставить Изабеллу говорить. Я знал, что она возненавидит меня, и мне было все равно. Я знал, что есть шанс, что Саша умрет от пыток, и мне придется заставить ее смотреть, но мне было все равно.

Этот гребаный зверь поднял свою уродливую голову в моей душе, и все, о чем я заботился, это получить необходимую мне информацию. Несмотря ни на что.

Что, черт возьми, со мной случилось?

В какой момент я действительно потерял свою душу и зашел так далеко за пределы разумного, что потерял и свою человечность?

С тобой может случиться дерьмо, которое серьезно тебя подставит, но наступает момент, когда тебе приходится подвести итоги своего внутреннего желания, привлечь их к ответственности за то зло, которое они тебе причинили. Это тот момент, когда ты либо позволяешь мести поглотить тебя и теряешь себя, либо становишься хозяином своих страстей.

Вот в чем разница между человеком, ищущим справедливости, и бездумным убийцей, потерявшим душу.

Хотя я чувствую, что нахожусь между двумя состояниями, я знаю, что верю Изабелле.

Я думаю, она не знает, где ее отец.

Думаю, какая-то часть меня всегда так думала, но не хотела рисковать.

Я действительно понял это с той секунды, когда она посмотрела на Сашу, и ужас наполнил ее лицо. Я понял тогда, что она не знает, где ее отец. А если бы знала, то в тот момент отдала бы свою душу, чтобы спасти его от смерти.

То, что вывело меня из тени и разожгло во мне искру человечности, было ее словами, ее мольбы. Она не верила, что я зашел слишком далеко, чтобы быть хуже ее отца.

Я видел, как выглядел Доминик. Как оболочка. Он выглядел как чертова оболочка, когда мы наблюдали, как человека, который не заслуживал пыток, использовали в качестве пешки.

Мы не хорошие люди. Мы даже близко не приравниваемся к законопослушным гражданам. Большинство называет нас безжалостными, но мы никогда не были бессердечными, беспощадными людьми, которые убивают и пытают бездумно.

Возможно, я уже на грани того, чтобы стать таким, но часть моего сердца цепляется за того человека, которым я был раньше.

Однако я не уверен, смогу ли я снова стать тем человеком, которым я был, и хочу ли я этого.

Я продолжаю теряться в пейзаже передо мной, пока работаю над своими мыслями. Вид отсюда – прекрасное море, катящееся к берегу, украшающее белый песчаный пляж. Он также прекрасен в темноте, как и при ярком солнечном свете.

Именно этот вид убедил меня купить остров. Сегодня он выглядит совсем не так, как восемь лет назад. Тогда это был просто дом и участок земли вокруг. По сравнению с большинством островов он выглядел просто, но это было одной из вещей, которые мне в нем нравились.

Для меня это была tabula rasa. Чистый лист. Это место было идеальным для того, чтобы заниматься своими делами.

Я был другим человеком тогда. Я и не подозревал, что, когда мы с Алиссой бродили по территории, говоря о наших мечтах, я потеряю ее. Я и не подозревал, что потеряю и Па, и Андреаса.

Человек, которым я был тогда, был изобретательным и креативным. Он все еще надеялся, что сможет жить за пределами трудностей, которые он перенес в детстве.

Сегодня я впервые почувствовал себя таким парнем.

Это была всего лишь искра того, кем я был раньше, но я чувствовал, как старый я проталкивается сквозь твердость моего сердца, когда Изабелла умоляла меня. Я снова почувствовал себя прежним на долю секунды, когда понял, что она говорит правду о своем отце.

Я выпрямляюсь, когда вижу Доминика, идущего по пляжу. Он курит. Я слишком далеко, чтобы видеть, что он курит, но я сразу думаю, что это наркотики, пока в поле зрения не появляется Кэндис. Она бросается к нему, и он берет ее за руку.

Я наблюдаю за ними, и они не похожи на тех друзей, к которым я привык, особенно когда он обнимает ее за плечи, притягивая к себе, когда они уходят.

Я смотрю на них, пока не перестаю их видеть. Они выглядят как пара, и я хочу, чтобы мой брат мог увидеть то, что всегда было перед ним.

Напряжение покидает мои плечи, и я встаю, решая пойти и увидеть Изабеллу. Я, возможно, последний человек, которого она захочет видеть, но правильно, что я ее проведаю.

Если я буду сидеть здесь еще дольше, то просто стану слабаком, зализывающим свои раны.

Я оставил дверь Изабеллы открытой. Не уверен, поняла ли она это. Я даже не думал, когда уходил раньше.

Свет выключен, она лежит на боку, как будто спит, но я не уверен, что это так.

Это не значит, что я уйду.

Понятно, что она, вероятно, не хочет со мной говорить. Я не могу ожидать этого после всего, что произошло.

Меня беспокоит, что делать дальше.

Я сажусь в кресло в дальнем углу комнаты и скидываю рубашку. В любом случае слишком жарко, чтобы носить футболку с длинными рукавами.

Я беру одну из неиспользованных салфеток со стола рядом со мной и делаю из нее оригами-розу, наблюдая за ней. Я делаю ее и кладу на стол, затем откидываю голову на спинку стула и засыпаю.

Я впадаю в глубокий сон, но я всегда начеку. Я никогда не погружаюсь достаточно глубоко, чтобы не осознавать свое окружение или то, что происходит передо мной. Вот почему я ворочаюсь, когда чувствую, что кто-то наблюдает за мной.

Я открываю глаза и вижу ее.

Изабелла.

Она стоит передо мной и выглядит такой красивой, что мне становится интересно, сплю ли я еще, и она – всего лишь сон.

В ярком утреннем солнечном свете ее волосы словно нимб, а мешковатая футболка, которую она носит, обтягивает ее хрупкое тело.

Она смотрит на меня этими яркими глазами и легким румянцем на щеках. Румянец, который становится глубже, когда я выпрямляюсь, и она смотрит на голую татуированную кожу моей груди. Когда она сводит руки, это вырывает меня из транса, и я тянусь за своей футболкой.

– Ты спал здесь прошлой ночью, – говорит она.

– Да. Я просто… Должно быть, я задремал. – это не то, о чем она меня спрашивает. Вопрос в том, почему я здесь, но я уклоняюсь от ответа и натягиваю рубашку.

– Дверь не заперта, – говорит она.

– Куколка, ты же знаешь, что двери не заперты, и ты мне это говоришь? – Это попытка быть беззаботным. Но в нас нет ничего беззаботного, хотя тень улыбки касается ее прекрасного лица.

Она смотрит на цветок-оригами на столе и тянется к нему. Она легко проводит пальцами по лепесткам, затем смотрит на меня.

– Трудно ли это сделать?

– Нет, не тогда, когда у тебя есть несколько попыток. Это просто получается само собой, и ты обнаруживаешь, что делаешь это с закрытыми глазами, – объясняю я.

– Действительно?

– Ага.

Она наклоняется, чтобы вернуть цветок, но я останавливаю ее.

– Оставь себе. Я могу сделать больше.

– Спасибо, – она смотрит на меня, а я провожу рукой по волосам.

Я не знаю, что, черт возьми, нам теперь делать.

Я не уверен, что мне следует сказать Массимо, кроме правды, и, как мне кажется, мы возвращаемся к исходной точке.

Я стою на месте, но теперь у меня есть она. И я не знаю, что с ней делать.

Она не может мне помочь, а все, что я сделал, это посеял хаос в ее жизни. Я ищу мести. Это миссия – получить что-то, чтобы исправить то, что было сделано неправильно.

И меня все еще тянет к ней.

– С Сашей все в порядке, – говорю я ей, снова придавая ей уверенности.

– Спасибо.

– Мне жаль, что я так с тобой поступил. Охранники твоего отца сейчас считают, что ты сбежала, и он тебе помог. Они собирались убить его, когда мы его забрали. Я прослежу, чтобы никто за ним не пришёл, – добавляю я, и она смотрит на меня с благодарностью.

– Спасибо. Ты… все еще мне веришь? – осторожно спрашивает она.

Я киваю. – Да. Я верю тебе. Я тебя знаю не так давно, но твои глаза тебя выдают.

– Правда ли это?

– Да.

– Твои тоже тебя выдают.

Я обдумываю это и понимаю, что она права. Мне любопытно узнать, что она видит. – Что они тебе говорят?

– С тобой случились ужасные вещи.

– С тобой тоже случались ужасные вещи, – замечаю я, и она кивает.

– Что теперь, Тристан? Я не могу тебе помочь, – говорит она и судорожно вздыхает. – У моего отца сложная схема, чтобы никто не мог с ним связаться. Мы встречаемся теперь три раза в год на несколько часов. На мой день рождения, Рождество и потом один раз летом. Вот и все. Каждый раз его тщательно охраняют, и он приглашает меня на ужин, как будто мы обычная семья. Как будто он просто проводит время со своей дочерью. Потом он уезжает. Мы общаемся каждый месяц по видеосвязи. Это все, что у меня есть с отцом.

– Вот и все?

– Вот и все, что было много лет. С тех пор, как умерла моя мать. До этого я видела его чаще. Был период времени, который изменил все после ее смерти, и тогда меня отправили жить в Род-Айленд. До этого мы жили в России.

– Когда ты разговаривала с ним в последний раз?

– На прошлой неделе. – Она натянуто улыбается. – Он уходит на пенсию и хотел, чтобы я знала, что через шесть месяцев я выйду замуж за Дмитрия, когда это произойдет.

Мои брови хмурятся при упоминании брака. – Что?

– Думаю, это нормально. Отцы следят за тем, чтобы их дочери выходили замуж за мужчин, которые могут о них позаботиться. Но не в моем случае. Дмитрий – ненормальный человек. Это он убил Эрика.

Я крепко сжимаю задние зубы, когда слышу это. Я уже знал, что Дмитрий убил Эрика, из разговоров, которые слушал до того, как забрать Изабеллу. Но услышать, как она говорит мне, – это другое. Это злит меня, и мне жаль ее, зная, что она потеряла любимого человека, а ее отец хотел, чтобы она вышла замуж за человека, который его убил. Это вызывает у меня отвращение и дает мне больше возможностей заглянуть в ее жизнь.

Она отходит назад, садится на кровать, и кажется, что она собирается продолжить и открыться мне.

– Расскажи мне, что случилось.

– Эрик был одним из охранников моего отца. Мы познакомились, когда мне было восемнадцать. Он был из Братвы, как и все остальные члены круга, и происходил из семьи, которой мой отец доверял. Думаю, именно поэтому он никогда не ожидал, что он будет со мной таким. Мы собирались сбежать. Кто-то узнал о нас, и мой отец приказал его казнить. Дмитрий забил его до смерти молотком, а мой отец заставил меня смотреть. Он держал меня сам, чтобы я могла смотреть и чувствовать себя беспомощной, помня, что я ничего не могу сделать. Каждый день я думаю, что хуже… Быть вынужденной смотреть на смерть Эрика или смотреть, как мой отец убивает мою мать.

У меня пересыхает в горле. – Твой отец убил твою мать?

– Да. Я впервые сказала это вслух.

Я думал, что ее убил Джеймс Маззоне-старший, член Синдиката. Его убил Мортимер. На самом деле, это был первый раз, когда у них произошло убийство. Может быть, это потому, что люди играли на стороне дольше, чем мы думали.

Бля… Когда она сказала, что ей пришлось пережить худшее, чем мне, я подумал, что это слишком смело, не зная, что мне пришлось пережить. Теперь я вижу, что она была права.

Я встаю и подхожу, чтобы сесть рядом с ней.

– Изабелла… – хрипло говорю я.

Она любезно мне улыбается.

– Все в порядке. Просто есть вещи, для которых нет слов. Что кто-то может сказать о моей истории?

– Мне жаль, что ты потеряла их обоих.

– Спасибо. Я ценю это. – Она нежно мне улыбается, но тут же исчезает. – Кого он убил, Тристан?

Сегодня, когда эти слова слетают с ее губ, я не вижу в ней дочь Мортимера Вигго. Я вижу в ней только Изабеллу.

– Мою жену… – отвечаю я, и она подносит руку с цветком к груди.

– Ты был женат?

Я киваю. Иногда в это трудно поверить. Я был первым из моих братьев, кто женился, и первым, кто стал вдовцом. – Да. Это было всего на один день. Мы знали друг друга с тех пор, как были детьми. Шесть лет назад она умерла. Мортимер послал Влада убить ее. А потом восемнадцать месяцев назад он приказал убить моего отца.

– Мне очень жаль.

Мы смотрим друг на друга, и я вижу, что она хочет что-то мне сказать, но, как и я, не может.

Нет слов.

– Думаю, теперь мы оба знаем истории друг друга, – заявляю я, и она кивает.

– Ага.

Теперь я понимаю, почему меня так тянуло к ней. Я был прав.

Вопрос, что делать дальше, все еще висит в воздухе. Освободить ее – это очевидное решение, если она не может мне помочь, но я пока не могу этого сделать. Пока у нас нет плана. Она все еще рычаг, даже если не может помочь.

Но я не хочу сейчас об этом говорить и портить связь, которую мы только что установили.

План Б. ну, похоже, нам придется перейти к плану Б – дать Мортимеру знать, что его дочь у нас, и потребовать, чтобы он сдался.