Текст книги "Мрачный похититель (ЛП)"

Автор книги: Фейт Саммерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Глава двенадцатая

Тристан

Черт возьми.

Что, черт возьми, мне теперь делать?

Что мне делать и что, черт возьми, со мной происходит?

Я иду по коридору, охваченный похотью и яростью. Смертельная комбинация. Что-то, что может заставить такого человека, как я, сойти с ума и впасть в ярость, уничтожая все на своем пути.

Господи Иисусе, я должен быть сосредоточен на том, чтобы вытащить из нее правду. Я должен был просто узнать, где ее отец, но, глядя на ее голое тело, я хотел только одного – трахнуть ее. Я хотел трахнуть ее задолго до этого, зная, что под платьем у нее ничего нет.

Теперь у меня возникла эта дерьмовая головоломка.

Она не говорит мне, где ее отец, а я не могу думать только своим членом.

Это потому, что я поцеловал ее, потому что я попробовал ее на вкус, и этого вкуса было недостаточно. Мое тело хочет большего, и я не могу этого сделать. Женщина оказала на меня больше влияние, чем я осознаю, и мне нужно контролировать себя, потому что она лжет.

Она мне врёт, блядь. По-другому быть не может.

Я врываюсь на кухню и так сильно пинаю дверь, что она едва не слетает с петель.

Кэндис вздрагивает, испуганная. Она стояла у стола для завтрака, разговаривая с Домиником. Она улыбалась. Однако улыбка гаснет, когда я вхожу, и она подходит к стойке, чтобы продолжить нарезать овощи, которые она собиралась использовать в супе, который готовила на обед.

Доминик установил камеру в комнате Изабеллы и датчики движения, которые оповещали меня, когда она просыпалась и начинала двигаться. Я был здесь, когда это произошло, и направился наверх, чтобы встретиться с ней.

– Что она сказала? – спрашивает Доминик, выпрямляясь.

– Ни хрена.

Доминик смотрит на Кэндис и жестом просит ее остановиться.

– Детка, почему бы тебе не пойти отдохнуть? Скоро придет персонал, чтобы закончить это.

– Ладно, – говорит Кэндис, кладя нож. Не глядя ни на кого из нас, она выходит из кухни, а Доминик снова сосредотачивается на мне.

Я рад, что он сказал ей уйти, потому что я просто ненавижу сдерживать свою ярость, когда я чувствую себя так. Я не хочу, чтобы она была рядом со мной, когда я зол, чтобы у нее были причины бояться меня.

Не я, разъяренное животное, зверь. Изабелла не могла быть более точной.

Она права. Все, что она сказала, было правдой, за исключением того, что я никогда не носил маску.

– Тристан, расскажи мне, что случилось, – просит Доминик.

Я прерывисто вздыхаю. – Она сказала, что не знает, где ее отец. Она не знает Доминик, и никто не знает. Это должно быть чушь. Как она может не знать? Как никто не может не знать? Это ебучая чушь.

– Блядь, – шипит он. – Она, должно быть, лжет. Это бессмыслица. Из всех, кто должен знать, где он, это она.

– Именно так. Она не может не знать, и я думаю, что, возможно, мы недооценили ситуацию, если взятие ее в заложники не напугало ее и она не сказала правду.

– Тристан, мы зашли слишком далеко, чтобы всё закончилось упрямством.

Я полностью согласен. – Я должен найти способ заставить ее сказать мне правду.

– Что будешь делать? – спрашивает он, и беспокойство наполняет его глаза. – Тристан, ты… мы не можем ее пытать.

Тот факт, что он смог предостеречь меня от этого, показывает, насколько, по его мнению, я изменился.

– Расслабься, братишка, я не совсем злой… пока. – Его лицо каменеет от моих слов.

Мы не совершаем насилие над женщинами, и я не начну сейчас в своем отчаянии. Неважно, насколько далеко я зашёл. Наши методы пыток ведут к смерти.

– Я не это имел в виду. Я просто… – Его голос затихает.

– Предупреждаешь меня. Не волнуйся, я не Андреас. Я не стал бы убивать невинных, чтобы получить то, что хочу. Пока нет, по крайней мере.

Мне нужен воздух. Мне нужно подумать о том, что я собираюсь сделать, поэтому я отхожу от него и иду через дверь.

Доминик окликает меня, но я продолжаю идти. Я не могу ни с кем разговаривать, когда я в таком состоянии, тем более с ним. Я не хочу сейчас с ним драться, и все, что я ему сейчас сказал, было направлено на драку.

Упоминания одного Андреаса было достаточно. Я знал, что он не имел в виду, что я опущусь так низко, как Андреас, но черт возьми, я все еще зол на ситуацию в целом.

Я зол, что Андреас предал нас, а иногда я зол, что никто не говорит о нем или о том, что он сделал. Я понимаю, что боль от предательства все еще есть, но все замалчивают тот факт, что он был нашим братом.

Я выхожу на улицу, и меня встречает теплый воздух рая.

Этот остров должен быть убежищем и приютом. Однако он стал чем угодно, только не этим. Почти пустышкой.

Я назвал его островом Пелогос в честь домашней птицы, которая была у меня в детстве. Это был сапсан, о котором я заботился, когда нашел его раненым в лесу. Он потерял ногу, но был вынослив до самого конца, когда умер несколько лет спустя.

Когда Па построил империю Д'Агостино и управлял нефтяной промышленностью, он дал нам по миллиону долларов. Я вложил свои в развитие недвижимости, что принесло мне неплохие деньги за заметно короткое время.

Вот как я смог купить это место. Я купил землю и построил дом-замок, основанный на детской фантазии мальчика и девочки, которые все это выдумали.

Я и Алисса. Мы были просто двумя детьми, которые находили утешение друг в друге.

Остров находится недалеко от острова Дарби, одного из маленьких частных островов на Багамах. Его нет на карте, и те, у кого нет координат этого места, не смогут сюда добраться. Он находится в нескольких часах езды от любого известного нам места.

Добраться сюда можно на самолете или на лодке. У нас есть самолет и яхта, на которых сотрудники будут добираться до материка.

В доме постоянно живут ровно пять человек, которые ухаживают за ним и за самим островом. Здесь никогда не было так много людей.

Я выхожу на пляж и позволяю свежему воздуху наполнить мои легкие и очистить мой разум.

Когда мой разум очищается, в него врываются воспоминания об Алиссе. Я хочу сказать, что я не из тех людей, которые цепляются за призрак человека, которого любили и потеряли.

Я все еще люблю ее. Я ищу месть и справедливость. Я всегда, всегда буду винить ее отца за то, что он сделал. Это было начало нашей катастрофы, и все не должно было так обернуться.

Ее отец никогда не нуждался в деньгах, которые он искал у человека, связанного с Мортимером. Это была жадность. Потом, как все жадные ублюдки, он не смог заплатить, когда пришло время, и в итоге продал свою дочь.

Я тоже хотел отомстить ему, но кто-то другой добрался до него раньше меня.

Спустя шесть месяцев после убийства Алиссы его тело было найдено выброшенным на берег с пулевыми отверстиями.

Его мог убить кто угодно, даже сам Мортимер. Проблема с тем, что у тебя слишком много врагов, именно в этом, и никто не знает, кто нажал на курок, когда так много людей жаждут это сделать. Отец Алиссы был по уши в долгах и был должен слишком много, чтобы заплатить. У него была проблема с азартными играми, которую он никогда не мог удовлетворить. Я заплатил два миллиона долларов, чтобы освободить Алиссу от выплаты долга. Я заплатил парню, которому он был должен, думая, что я вытащил ее из беды. Затем, за несколько недель до свадьбы, ее отец сказал ей, что Мортимер не принимает деньги. Он хотел, чтобы ее тело отдали Владу, в буквальном смысле. Самое дерьмовое в этом было то, что отец Алиссы не сказал нам, пока не стало слишком поздно. Эгоистичный ублюдок.

Честно говоря, я не мог поступить иначе.

Когда я думаю об Алиссе, я пытаюсь вспомнить, какой она была. Это позволяет мне избавиться от образа ее головы в коробке.

Я был нищим, когда мы впервые встретились. Моя семья потеряла все много лет назад, а затем мы потеряли мою мать. Тогда мы думали, что она покончила с собой. Массимо нашел ее в реке, и люди говорили, что она спрыгнула со скалы в Сторми-Крик.

Эти годы без нее были тяжелыми, и именно Алисса помогла мне их пережить. Когда мы встретились, она тоже потеряла мать. Ее мать страдала от депрессии после несчастного случая, в котором погибла младшая сестра Алиссы, и чувство вины за это заставило ее приставить пистолет к своей голове. Это была наша связь. То, что склеило нас.

Мы с братьями держимся вместе, и папа делает все возможное, чтобы заботиться о нас, но есть вещи, которые невозможно исцелить просто словами.

Нужна одна разбитая душа для другой. Вот какой была для меня Алисса.

Мы искали убежища друг в друге и полюбили друг друга, но она была дочерью придурка, который всегда жаждал большего.

Эти события привели меня сюда.

Я не могу позволить плану провалиться. Если Изабелла не скажет мне, где ее отец, все полетит к чертям.

Когда я сижу на белом песчаном пляже, в заднем кармане у меня звонит телефон.

Я достаю его, когда вижу, что это Ник.

– Привет, – говорю я.

– Привет, босс, просто проверяю, – начинает он. – Охранники думают, что Изабелла сбежала. Они начали бегать, как крысы, сегодня утром, разыскивая ее. Охранник, которого они зовут Саша, внушил им, что она, должно быть, сбежала где-то ночью.

Я думал, что Саша сделает именно это, чтобы спасти свою задницу. Я также предполагаю, что он мог знать, что Изабеллу похитили. Когда она обещала ему, что не сделает ничего глупого, она имела в виду, что не попытается сбежать. Я не наблюдал за ними достаточно долго и не слышал, как они разговаривают, но тот факт, что он выпустил ее, говорит о том, что у них отношения глубокого доверия. Я готов поспорить на все деньги, что он знает, что ее похитили.

– Лучше, чтобы они так думали некоторое время, – отвечаю я. – Как раз выиграем время.

– Я так и думал. Есть ли успехи в определении местонахождения Мортимера?

– Пока нет, – говорю я, как будто у меня в рукаве есть какой-то чертов план, как его получить. У меня ни хрена нет. – Что сейчас делают охранники?

– Скоро станет ясно, что ее похитили, и что Саша способствовал этому, позволив ей выйти из дома.

– Не беспокойся об этом. Просто следи и дай мне знать, если что-то изменится.

– Хорошо, босс.

Я вешаю трубку и смотрю на глубокое синее море. Я смотрю, как волны разбиваются о скалы, и перебираю в голове все, что может заставить Изабеллу рассказать мне то, что мне нужно знать.

Должно же быть что-то, мне просто нужно это найти.

Глава тринадцатая

Изабелла

Туман поглощает мой взгляд, быстро заполняя все вокруг. Так быстро, так густо.

Он такой густой, что я могла бы разрезать его ножом. Серость начала подниматься, как дым, поднимаясь, как будто она исходит от последних тлеющих углей, и все, что осталось, – это пепел.

И тут я вижу это. Лестницу. Я снова на лестнице в доме в России.

Сейчас я как будто смотрю фильм о себе и знаю, что делать.

Иди, чтобы случилось то, что должно произойти.

Я не могу покинуть этот мир кошмаров, пока не сделаю этого. Поэтому я иду.

Я иду, а затем бегу, когда слышу крик.

Мама…

Я останавливаюсь, когда захожу в гостиную и вижу, что моя мать лежит на земле. Мой отец стоит на коленях над ней и снова и снова наносит ей удары ножом в живот.

Крик срывается с моих губ, и я кричу снова, когда ее голова откидывается набок, и я вижу, как смотрят ее глаза.

Она смотрит на меня, но не так, будто видит меня, и она не двигается.

Кровь повсюду. На полу, на моем отце, везде.

– Мама! – кричу я и тут замечаю за спиной отца чью-то темную фигуру.

Тень… потом лицо. Лицо, которое я почти забыла.

Это мужчина. Когда я присматриваюсь, чтобы увидеть, кто он, туман поглощает мое окружение, и все растворяется в темноте…

И тут откуда ни возьмись чья-то рука хватает меня за горло и начинает сильно сжимать, выжимая из меня жизнь. Убивая меня. Передо мной маячит лицо Дмитрия. Он рычит, как дикий зверь, показывая, каким монстром он является. Демон прямиком из ада.

Когда он сжимает сильнее, я вижу кувалду в его руке. На этот раз он не собирается использовать ее на Эрике. Он собирается использовать ее на мне.

Он поднимает ее…

Я просыпаюсь ото сна и спрыгиваю с кровати, держа руку у горла. Мои ноги подкашиваются, и я падаю на землю, держась на руках. Мне требуется мгновение, чтобы понять, что Дмитрия здесь нет.

Здесь…

Я смотрю вперед, и мой взгляд останавливается на море, разбивающемся о скалы вдалеке.

Мое сердце колотится в груди так сильно, что оно вот-вот взорвется, и на секунду мне кажется, что так и есть, но саркастический смех срывается с моих губ.

Это действительно сарказм и ирония в чистом виде.

Нет. Дмитрия здесь нет, но меня похитили, и я даже не знаю, где мы.

Настал еще один день. День второй. Вчера было ужасно. Когда Тристан вернулся, чтобы снова донимать меня, выпытывая местонахождение отца, я просто держала рот закрытым. К его большой ярости.

Я подумала, что лучше ничего не говорить. Просто сиди спокойно и смотри на него. Зачем тратить силы, если мой ответ не будет услышан?

Боже… Я молилась, чтобы я могла сбежать от отца, и вот где я оказалась. Это жестокая шутка, которую вселенная, должно быть, сыграла со мной. Еще один пинок, когда я уже лежу, катаюсь в грязи, пытаясь подняться на хрен.

Я прижимаю колени к груди и пытаюсь успокоиться. Этот кошмар наложил на меня отпечаток. Они никогда не были такими мрачными и яркими. Реальными. Я никогда так не реагировала. Но жизнь становилась все хуже с каждым годом. Долгое время мне приходилось мириться только со смертью матери. Затем, почти десятилетие спустя, пришел Эрик.

Повторяющиеся кошмары, которые у меня были раньше, включали либо смерть моей матери, либо Эрика. А не смесь того и другого.

А что касается кошмаров моей матери? Ну, это было другое.

В этом было что-то другое. После того, как я стала свидетелем того, что сделал мой отец, он сказал мне, что то, что я видела, на самом деле не произошло, и пытался заставить меня поверить в ту же чушь, которую он рассказывал всем остальным. Я почти поверил ему, пока он не пригрозил убить меня, если я заговорю. Помню, я так много плакала, а потом просто остановилась.

Десять лет и ему угрожают смертью? Я ему поверила. У меня не было причин сомневаться, что он этого не сделает. В конце концов, я видела, как он убил маму. Я не хотела, чтобы он зарезал и меня, поэтому я сделала то, что он сказал, и попыталась забыть. Он заставил всех врачей приходить ко мне, и они сказали мне, что иногда дети выдумывают.

Я тоже делала вид, что верю им, и действовала так, как будто верю, хотя я никогда не говорила. Но я всегда держала правду запертой в своих кошмарах. Запертой в своей голове.

Только что было лицо мужчины. Он никогда раньше не появлялся, и я не могу вспомнить, как он выглядит.

Мое сердце снова забилось, когда дверь открывается и входит Тристан с подносом с завтраком.

Я поднимаюсь на ноги, желая, чтобы на мне было нижнее белье, но еще больше желая, чтобы он просто отпустил меня.

Он входит с этим хладнокровным видом, оценивая меня. Я вижу по его глазам, он думает, что я лгу. Он думает, что я лгу, чтобы защитить своего отца. Он никогда не узнает, что это последнее, что я сделаю.

Моему отцу никогда не понадобятся такие, как я, чтобы защитить его, потому что он не дал мне ничего, что могло его выдать. Вообще ничего. Даже ни малейшего намека.

– Я скоро принесу тебе одежду, – говорит Тристан. Я не отвечаю.

Что я должна сказать? Спасибо? Я не говорю спасибо, и я не собираюсь вести себя так, будто я благодарна, хотя это так.

– Я принес тебе завтрак, – добавляет он.

– Я не хочу, – отвечаю я. Я ничего не хочу. Еда – это последнее, о чем я думаю.

Не то чтобы я не голодная, я голодна. Я просто не хочу есть.

– Ты это съешь.

– Нет, не буду, – бросаю я в ответ.

Это всего лишь второй день, а он уже выглядит так, будто я ему надоела. Он выглядит так, будто он готов меня убить.

– Изабелла, не вынуждай меня, – угрожает он.

Или что?

Вот что я хочу сказать. Я хочу спросить его, что будет, если я не поем, но передумываю.

Я не знаю, почему я продолжаю помнить, каким он был, когда мы впервые встретились, потому что очевидно, что он кто угодно, но не тот добрый незнакомец, которого я встретила в парке. Воспоминание возвращается ко мне и тянет мое сердце. Я была права, когда сказала, что он носил маску. Он носил.

Он действительно обманул меня, и теперь, когда я оказалась в этой ситуации, мне придется не согласиться с ним по поводу смерти.

– Ты ошибался… – шепчу я.

– О чем?

Мне не стоило так заводиться. Наверное, я все еще злюсь, что он дурачил меня. Он такой же, как и все остальные, кто думал, что может обращаться со мной как с дерьмом.

– Ты сказал, что смерть хуже. Это не так. Ты хуже. Ублюдок, – шиплю я, но сразу жалею об этом, когда он бросается ко мне. Мне следовало промолчать.

Несмотря на это, я продолжаю говорить, будто во мне есть хоть капля храбрости, хотя на самом деле её нет. Страх разрывает меня изнутри, затуманивая мысли. Если бы я могла мыслить ясно, то знала бы, никогда нельзя злить человека, который тебя похитил. Особенно такого, кто не только нашёл меня, но и раскрыл, кто я, чтобы украсть у моего отца. На это способен лишь кто-то действительно могущественный.

Он швыряет поднос на кровать с такой силой, что напиток едва не проливается. Я пытаюсь бежать, но он быстрее. Пока мой мозг отдает приказ ногам двигаться, он успевает поставить поднос и схватить меня.

Я кричу, когда его рука сжимает мое запястье и тянет меня к себе. В отчаянии я хватаю подушку и бью его. Глупо. Очень глупо.

С рычанием Тристан вырывает её из моих рук с такой силой, что ткань рвется, и перья разлетаются вокруг нас. Он бросает остатки подушки в сторону и резко толкает меня к стене.

– Ты думаешь, я, блядь, хуже смерти? – рычит он, впиваясь мне в лицо и прижимая мои руки к стене. Он снова слишком близко. Мне это не нравится.

– Иди на хуй, – кричу я. – Отвали от меня. Убери от меня руки. Я человек, а не вещь. – Я кричу эти слова, словно я говорю не только с ним. Как будто все, кто обидел меня, находятся здесь, в этой комнате, с нами.

Я замечаю изменение в его взгляде, словно я привлекла его внимание, поэтому продолжаю свою тираду.

– Что я тебе сделала? Ни черта. Ты думаешь, что можешь так со мной обращаться, потому что я дочь Мортимера Вигго? Ты, должно быть, подумал, что я какая-то дура, когда увидел, как я плачу в парке. Легкая мишень. – Жалость к себе берет верх. Я не знаю, что мне делать, и хотя я не хочу умирать, я не знаю, что делать, чтобы жить. – Ты взглянул на меня и подумал обо мне как о вещи. Вещи, которая для тебя ничего не значила. Вещи, которую ты мог бы…

Он крадет мои слова поцелуем.

Буквально одним быстрым движением крадет слова и мое дыхание, и я замолкаю.

Я пробую его на вкус и ясно вспоминаю, что я чувствовала той ночью, когда мы впервые поцеловались.

Шок пронзает меня, сначала затопляя мой разум, а затем проносясь по моему телу. Он проносится сквозь меня, подпитываемый возбуждением, которое поет по моим венам, и его вкусом.

Все, что я чувствую, это то, что происходит внутри моего тела. Я не могу понять, что происходит и что он делает, потому что я думала, что все, что он делал до сих пор, было игрой.

Я думала, что он обманул меня, я думала, что он играл с моими чувствами, чтобы заманить меня в ловушку. Поцелуй, который он мне дарит, говорит правду.

Поцелуй шепчет глубоко в самую сокровенную часть меня, говоря мне, что это было реально. Он был реален, и хочу я верить или нет, он не притворялся, когда мы впервые встретились, и не в клубе.

Тогда это было для меня реальностью. Этот поцелуй ощущается и сейчас.

Когда его губы пожирают меня, пробуя меня на вкус. Я действительно позволяю себе ускользнуть в опьянение потребности и желания этого мужчины, которого я не должна хотеть.

Он углубляет поцелуй, скользя своим языком по моему, заставляя меня поддаться желанию. Я хочу снова сказать ему, чтобы он отошел от меня, не трогал меня, оставил меня в покое. Но желание парализует меня и вытаскивает на свет то, чего я действительно хочу и в чем нуждаюсь. Прямо сейчас, это чтобы он был рядом со мной, касался меня, оставался со мной.

Желание заставляет меня желать ту ночь, которая, как я думала, у нас будет. Ночь, которую я выбрала как свою последнюю свободу, и я выбрала его.

Когда он отпускает мои руки, я могу надавить на твердые мускулы его груди. Я скольжу рукой вверх и опираюсь на его плечи, чувствуя ширину и силу твердых мышц под кончиками пальцев.

Его пальцы пробегают по моему животу, и меня охватывает жар, когда он задирает подол моего платья до бедер.

Он держит свои губы на моих, но я задыхаюсь, когда его пальцы скользят в мою киску. Я уже знаю, что я мокрая и готова для него. Теперь он тоже это знает, и это знание, кажется, заставляет его целовать меня сильнее.

Звон пряжки его ремня звучит в моем ухе как сигнал, предупреждение о том, что мы собираемся делать дальше. Это было предупреждение, шанс отступить, если бы только желание не сделало меня жадной до того, чтобы он был внутри меня.

Он отрывается от поцелуя и достает свой член. Я не успеваю его увидеть, так как он поднимает мою ногу и обхватывает ею свою, затем держит меня так, чтобы он мог погрузиться прямо в меня.

Я кричу, когда он врезается в меня и хватается за свою рубашку. Он обхватывает мой затылок, удерживая меня на месте, чтобы он мог меня трахнуть.

Я знаю, что я тугая. Прошли годы с тех пор, как я последний раз занималась сексом, и я чувствую, как моя тугая киска действует на него. Его член пронзает меня, растягивая меня, чтобы принять ширину и длину, заполняя меня полностью.

Как только я потянулась, чтобы взять его, он начал ускоряться и по-настоящему трахать меня. Это слишком.

Я кончаю несколько мгновений спустя, крича от дикости его яростных толчков. С этими словами он прижимает меня к стене, трахая меня сильнее.

– Тристан, – кричу я его имя.

На этот раз он поймал мое лицо и, кажется, замедлился.

– Я буду трахать тебя сильнее, принцесса, держись крепче.

Я едва успеваю последовать его предостережению, прежде чем он жестко трахает меня, как и обещал.

Он начинает вбиваться в меня так сильно, что мне приходится обхватить его шею руками и прижаться к нему. Тристан прижимает меня к себе, и мы кончаем вместе.

Горячая сперма течет в меня, когда его член пульсирует внутри, и когда она покрывает мои стенки, реальность бьет меня по лицу.

У нас только что был дикий секс.

Я только что занялась сексом с мужчиной, который меня похитил.

Я проснулась и осознала, что только что сделала, но заворожённый взгляд в его глазах приковывает и удерживает мое внимание.

Тристан кладет одну руку мне на голову, и всего на несколько секунд я почти забываю, что и кто мы. Но, как и в прошлый раз, он моргает, и момент уходит. Молчаливое осознание реальности, кажется, тоже настигает его, и он отпускает меня. Он вытаскивает член, и его сперма стекает по моим бедрам.

Ярость занимает место этого очарования, и я наблюдаю, как он заправляет себя обратно в штаны. С разочарованием он уходит, оставляя меня ошеломленной у стены.

Ошеломленной и не понимающей, что, черт возьми, только что произошло.

Или что это значит.