Текст книги "Мрачный похититель (ЛП)"

Автор книги: Фейт Саммерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

Глава пятая

Изабелла

Я не знаю, сколько еще адских дней мне предстоит пережить.

Я просто не знаю, сколько еще я смогу выдержать.

Я хочу сказать, что сегодня был адский день, но каждый раз, когда я думаю об этом, я вспоминаю своего прекрасного незнакомца из парка. Я помню его слова.

Не может быть, чтобы всё было настолько плохо.

Вот что он сказал, и он думал, что смерть хуже. Боль, которую испытываешь, когда кто-то умирает.

Пройдя через эту боль дважды, я знаю, что он говорил правду. Ничто не сравнится с чувством потери, когда ты теряешь любимого человека.

Хуже всего, когда ты видишь, как они умирают.

Я видела, как умерла моя мать, а потом я видела, как умер Эрик. Обе смерти были результатом моего отца. Обе укрепили ненависть, которую я к нему испытываю.

Ненависть впервые укоренилась, когда я увидела, как мой отец убил мою мать.

Насколько мне известно, я единственная, кто знает правду о том, как она умерла. Я единственная, кто знает, что это он убил ее. Он сказал всем остальным, что это Синдикат убил его жену. Так он получил поддержку многих влиятельных людей, которые вступили с ним в союз. Он лгал.

Он угрожал убить меня, если я когда-нибудь скажу правду, и я была так напугана и потрясена тем, что он сделал, что не разговаривала целый год.

К тому времени он уже отправил меня жить сюда к Николаю.

Мне было десять, когда умерла мама, и мир перевернулся. Но смерть Эрика была другой. Она показала силу моего отца и глубину тьмы его сердца. Мой отец приказал убить Эрика за то, что тот любил меня.

Ничто не может в полной мере описать, каково это – смотреть, как кто-то умирает, зная, что ты ничего не можешь сделать, чтобы помочь ему. Мой отец сам держал меня со своими людьми, чтобы я ничего не сделала, и отпустил меня только тогда, когда все закончилось.

Смерть – это конец.

Так что… Думаю, мой симпатичный итальянский незнакомец был прав. То, что со мной происходит, не может быть настолько плохим.

Я плакала, потому что Дмитрий не только решил сегодня занять место Саши и понаблюдать за моей работой, но и намекнул, что мне придется уволиться из клиники, когда мы поженимся.

Он хочет отнять у меня то единственное, что я сумела себе обеспечить, мою карьеру. Если ее у меня отнимут, то ничего не останется.

Я вернулась домой около часа назад и поднялась в свою комнату, чтобы побыть наедине.

Дмитрий остался внизу, отвечая на звонки, пока ждал, когда Саша сменит его на ночную смену.

Саша еще не приехал, а я вся на нервах в своем собственном доме с этим уродом, который станет моим мужем через несколько месяцев. Я едва могу в это поверить. Я даже не могу поверить, что думаю об этом.

Я обновила свой рабочий план, чтобы отвлечься, надеясь, что Саша скоро приедет.

Положив ручку на стол, я ложусь в кровать, чтобы немного отдохнуть. Я не спала прошлой ночью. С этой проклятой бомбой, которую сбросил на меня отец, я не могла спать. Призраки прошлого преследуют меня, когда я сплю.

Раньше у меня каждую ночь были повторяющиеся кошмары. Потом они стали управляемыми. Прошлая ночь была первой за долгое время, когда мне приснился кошмар. Прошлая ночь была об Эрике. Я видела, как его смерть разыгрывалась, как будто это происходило снова и снова.

Никто не знал, что мы встречаемся, а потом кто-то узнал. До сегодняшнего дня я не знаю как. Даже Саша не знал, но я всегда верила, что он подозревает об этом. Эрик был новеньким и не намного старше меня. В этом году исполняется четыре года с тех пор, как это произошло. Мне было восемнадцать, а ему двадцать пять.

Я никогда не узнаю, но я думаю, что это Дмитрий узнал и рассказал моему отцу. Он так веселился, избивая Эрика до смерти, что я уверена, что это был он.

Мужчина в парке сегодня имел сострадательное присутствие, которое осталось со мной. Я, вероятно, никогда больше его не увижу, но он не тот мужчина, которого девушка легко забудет.

С этими пронзительными, ярко-голубыми глазами и этими длинными волосами, слегка развевающимися на ветру. Красивый, но сильный. Вот как бы я его описала.

Я лезу в сумку на тумбочке и достаю оригами-цветок. С его стороны было мило подарить мне это. Милый поступок для незнакомца. Может, я наивна. Мне не так уж часто удается поговорить со многими мужчинами. Каковы бы ни были его мотивы, это было мило.

Когда он посмотрел на Дмитрия, стоящего в дверях, он показался человеком, которому все равно, кто он такой. Он все равно сможет бросить ему вызов в мгновение ока.

Интересно, думал бы он, что мое положение не так уж и плохо, если бы услышал, что сказал мне Дмитрий, когда я подошла к нему. Он пригрозил содрать с меня кожу, если ему придется меня наказать.

Дверь открывается, и черт побери, он входит. Подумай о дьяволе, и он появляется. Дмитрий входит, и я встаю с кровати. Я не хочу давать ему никаких идей.

Этот придурок улыбается мне и осматривает кровать. То желание, которое мне противно, появляется в его глазах, и все, чего я хочу, это убежать. Убежать подальше и никогда не возвращаться. Никогда не оглядываться.

– Тебе не нужно было вставать, – говорит он, подходя ближе.

– Тебе что-нибудь нужно?

– Да.

– Что? Что ты хочешь?

– Много всего, моя милая Изабелла. Я много думал о твоем рте на моем члене. – Он смеется, и я молюсь, чтобы он не задумал начать свое насилие надо мной сегодня ночью.

Я бы ненавидела, если бы он заставил меня сделать что-то подобное. И что я смогла бы с этим поделать? Ни черта.

– Где Саша? – спрашиваю я, пытаясь уйти от отвратительного направления, которое принял этот разговор.

– Почти на месте. Ты же знаешь, когда я буду у власти, он будет первым, кого я уволю. Больше не будет Саши, который будет защищать бедную принцессу. Тебе придется делать все, что я скажу.

– Хорошо, у тебя будет вся власть.

– Этот твой рот. Мне он чертовски нравится. Я рад, что ты знаешь свое место.

– Ты имел в виду то, что сказал о моей работе в клинике? – Я снова иду по опасному пути. Но я хочу это услышать. Я хочу ясно понимать, что будет дальше. Он говорил серьезно или просто придурок?

– Я думаю, ты уже поняла, что я никогда не говорю того, чего не имею в виду. Ты покончишь со всем этим дерьмом, когда мы поженимся.

Какой придурок.

– Почему? У моего отца не было с этим проблем. Почему у тебя должны быть? – Я снова близка слезам.

– Изабелла, твой отец – это твой отец. А ты всего лишь игрушка, предназначенная для моей постели и моего дома.

– Как ты можешь так со мной разговаривать?

– Моя дорогая девочка, ты еще ничего не видела. Как только мы скажем "да", мы отправимся первым же рейсом в Россию.

– В Россию? – У меня отвисает челюсть. – Мы едем в Россию? – Я не хочу возвращаться туда. Слишком много воспоминаний о матери, которые заканчиваются её смертью.

– Мы едем.

– Ты просто придурок, – вырывается у меня хриплый ответ. Боже, наверное, я действительно ищу неприятностей.

Он делает именно то, чего я от него ожидаю, и тянется ко мне.

Он с силой прижимает меня к стене и сжимает своими толстыми пальцами мое горло.

Я кричу, и Бог, должно быть, слышит меня, потому что дверь распахивается, и Саша вбегает в нее.

– Что, черт возьми, здесь происходит? – требует Саша.

Дмитрий отпускает меня и рычит. – Ты, ёбаная собака, стучи в следующий раз. Не врывайся, когда ты, очевидно, знаешь, что я здесь.

– Дмитрий, ты еще не главный, и она тебе пока не принадлежит, – замечает Саша. Впервые он занял такую позицию.

Меня это удивляет.

Дмитрий оглядел его и грубо улыбнулся.

– Я бы был осторожен на твоем месте, Саша. Ты не хочешь меня разозлить и подставить себя. Я не тот человек, с которым стоит связываться.

– Я тоже. Ты же знаешь, мы не должны выносить никаких наказаний, если Мортимер не санкционирует их, но я только что вошел и увидел, как ты держишь ее за горло. Интересно, что бы сказал босс, если бы узнал об этом. – Он поднимает брови.

Дмитрий отступает перед угрозой, но продолжает сохранять высокомерный вид.

– Отлично сыграно. Иди, делай свою работу. Смотри и веселись. Я буду очень рад иметь с тобой дело, когда придет время. – Дмитрий выходит, толкая плечом Сашу, когда проходит мимо.

Я дышу так тяжело, что едва могу сосредоточиться. Я снова трясусь, и я в беспорядке внутри и снаружи.

Я чувствую, что рука Дмитрия все еще сжимает мое горло. Такое чувство, что он выжимает из меня мои надежды и мечты. Высасывая из моего разума последние крохи того, что делает меня мной.

Когда мы слышим, как закрывается входная дверь, ко мне подходит Саша, и по моим щекам уже в который раз за сегодня текут слезы.

Он обнимает меня за плечи с отеческой теплотой и просто держит.

Глава шестая

Тристан

– Привет, – сияет Кэндис, когда я захожу на кухню.

– Привет, – отвечаю я, снимая куртку и вешая ее на стул. – Здесь пахнет как в раю.

– Спасибо. Я рада, что тебе нравится запах. – Ее улыбка становится шире, и она добавляет щепотку базилика в томатный соус, который она готовит. – Я подумала, что приготовлю вам, ребята, что-нибудь вкусненькое.

Я хотел приготовить сегодня вечером, потому что она делала это каждый вечер на этой неделе. Вот почему я вернулся немного пораньше, решив, что я укоротил свою долю. Вечерами я не могу делать ничего, кроме как сидеть в машине и присматривать за домом.

Я следил за домом последние несколько дней, чтобы узнать, придут ли еще охранники. Есть несколько более опытных членов Круга Теней, которые могут прибыть. Я хочу быть в курсе, если это произойдет.

Пока что, похоже, постоянными были только Дмитрий и другой охранник. Ночью у Изабеллы есть еще три охранника, которые дежурят снаружи дома.

– Как насчет того, чтобы я помог тебе готовить? – предлагаю я.

Она качает головой.

– Нет. Тристан, ты же знаешь, что такие дела заставляют меня чувствовать себя полезной в каком-то смысле.

Я прислоняюсь к стойке и смотрю на нее с ее волосами в этой косе – рыбий хвост. Я помню, что у нее всегда были такие волосы, когда мы были детьми.

– Ты полезна во многих отношениях. – Я уверен, что она слышала это уже много раз, но она не верит в это.

– Спасибо, что сказал это. Это очень много значит.

Ее глаза мерцают, и я надеюсь, что легкость означает, что ей становится лучше. Я не знаю, что происходит с человеком, когда он сталкивается с настоящим страхом и не может вернуться к тому, каким он был раньше. Я знаю, что это влияет на то, кем он должен стать.

Когда ей было пятнадцать, ее родителей убили прямо у нее на глазах, и она бы тоже умерла, если бы Массимо не спас ее. Это случилось, когда мы были бедны, но Па взял ее к себе и заботился о ней так же, как ее родители заботились о нас.

Па заставил Кэндис пройти терапию, но я не знаю, помогло ли это. Я бы сказал, что, скорее всего, нет, или немного помогло, но я не вижу, чтобы это было ощутимо.

– Мне нравится готовить для вас, ребята. По крайней мере, я знаю, что вы едите что-то полезное, – говорит она, кивая. – Массимо просто все время работает, и я вижу, что он скучает по Эмелии.

– Да. – Она права. – Он наверху?

– Да, говорит по телефону. Звучало так, будто он разговаривал с братьями Романовыми. Я всегда это могу определить. Он кажется настороженным, когда говорит с ними.

– Я тоже это понял, – ухмыляюсь я.

– Ты… в порядке? – нервно спрашивает она и удерживает мой взгляд.

Я похлопываю ее по макушке, как делал это, когда она была маленькой. Но она уже не та девочка. Сейчас Кэндис двадцать шесть, а мне тридцать.

Мы далеки от тех детей, что играли на лугах Сторми-Крик. Мы прошли через жизнь, и она нанесла нам жестокую удар.

– Я в порядке, принцесса, – отвечаю я, и она мне любезно улыбается. Так я ее называл.

– Тристан. Я больше не принцесса, – она смеется.

– Ты права, – настаиваю я.

– Спасибо. Ты же знаешь, что называть меня “принцессой” это не тот ответ, который я ищу, верно?

– Да, но не беспокойся обо мне, – отвечаю я, подмигивая ей. Она знает, что не стоит давить. У таких людей, как мы, которых коснулась тьма нашего мира, есть негласное понимание между ними. Но на всякий случай я придумываю что-нибудь, чтобы сменить тему. Я действительно не хочу говорить о том, как я себя чувствую. – Ты действительно хочешь знать или есть еще что-то вроде одного брата Д'Агостино?

Ее щеки вспыхивают. – Доминик не… – ее голос затихает.

– Что? Он тебе всю жизнь нравился, Кэндис Риччи.

– Он не видит меня так, Тристан. Для него я младшая сестра, которой у вас, ребят, никогда не было. И это нормально, так и должно быть. Думаю, именно поэтому я здесь. Массимо нуждался во мне. Думаю, ты тоже. А Доминик… он тот, кто никогда не признается, что в ком-то нуждается, но именно о таких людях надо заботиться больше всего.

Я улыбаюсь, но беспокойство, которое наполняет ее глаза, привлекает мое внимание, и моя улыбка исчезает.

– Согласен.

– Тристан… Я не люблю переходить черту, но именно я в итоге вижу или чувствую слишком много. Может быть, я наблюдала за ним больше, чем следовало бы, из-за того, что я к нему чувствую. Но я думаю… я думаю, что с Домиником что-то происходит, – заявляет она, и мы просто смотрим друг на друга.

У меня такое чувство, что она говорит мне это, потому что догадалась, что я тоже это заметил.

– Что ты имеешь в виду?

Она не успевает ответить, входит Доминик, и когда он видит меня, его лицо озаряется улыбкой.

– Эй, знаешь что? – сияет он.

– Что? – спрашиваю я.

– Я закончил трекер. Мне потребовалось некоторое время, чтобы сделать что-то достаточно маленькое, чтобы работать, но я сделал его.

– Это здорово, – отвечаю я.

– Пойду проверю Массимо, – говорит Кэндис и уходит от нас. Я смотрю ей вслед, когда она уходит, а когда она оглядывается на меня, меня бесит, что я так и не успел закончить с ней разговор.

– Смотри, – говорит Доминик, приподнимая тонкую полоску.

Я беру полоску и смотрю на нее, потом смотрю на него. Этот парень не перестает меня удивлять.

– Похоже на невидимый пластырь, – размышляю я. Это что-то вроде маленькой точки в центре, которая, как я предполагаю, и есть само устройство.

– Это именно так, и оно улавливает любой разговор в радиусе одной мили, – объясняет он. – Устройство работает аналогично трекеру, в том смысле, что ты можешь привязать его к ее телефону, но я сделал так, чтобы ты мог настроиться на нее конкретно. Ты можешь прикрепить эту часть к уху и слышать все, управляя этим через тот же гаджет. Теперь ты можешь слышать и отслеживать ее.

Он протягивает мне наушник, и я беру его.

– Ого, черт возьми, Доминик. Ты сделал это. Я впечатлен. – Полагаю, теперь все зависит от меня.

– Да. Чем скорее ты сможешь ей это дать, тем лучше.

Тогда я посмотрю, смогу ли я попасть к ней домой сегодня вечером. Лучше всего использовать ее сумку, так что лучше положить устройство туда.

– Я уйду позже.

– Сегодня вечером? – он поднимает брови.

– Да. Это должно быть сегодня вечером. Кто знает, что принесет завтрашний день.

Доминик кивает.

Я сделал это.

Я в доме Изабеллы.

Не могу поверить, что я вошел. Было нелегко пройти мимо охраны снаружи. Мне пришлось пройти через задний двор соседа, чтобы попасть к ней, затем я спрятался у домика у бассейна, ожидая, пока охранник, охраняющий заднюю часть, обойдет дом и выйдет вперед. Когда он это сделал, я вошел через заднюю дверь. Это привело меня в гостиную, где я смог отключить систему безопасности.

Охранник внутри, с которым я чаще всего видел Изабеллу, был как гребаная гончая. Готовый к действию и настороже. Я едва проскочил мимо него, и думаю, если бы я был кем-то другим, я бы не смог этого сделать. Он начал смотреть по телевизору матч по борьбе, и это помогло заглушить любой звук, который я издавал, поднимаясь по широкой лестнице.

Я сейчас наверху, пытаюсь решить, какая из комнат принадлежит ей. Есть четыре двери в комнаты и ванная, которая выглядит так, будто в ней можно разместить спа. Дверь одной спальни открыта, и комната пуста. Итак, одна из трех с закрытыми дверями принадлежит ей. Вопрос в том, какая именно.

Я пробую самую дальнюю, но это не ее. Похоже на кладовку. Та, что рядом – гардеробная.

Инстинкт подводит меня к двери рядом с лестницей, и вот она лежит на кровати и крепко спит.

Я захожу внутрь и тихо закрываю дверь.

Чувствуя себя вором в ночи, я подхожу к ней и смотрю, как красавица спит. Она все еще прекрасна даже в своем глубоком сне.

Эти платиновые волосы рассыпаются вокруг нее, а ее мягкие пухлые губы заставят любого мужчину представить их вокруг его члена. Я не буду утверждать, что я чем-то отличаюсь. И я не буду отводить взгляд от огромных выпуклостей ее грудей или притворяться, что не замечаю отчетливых точек ее сосков, прижимающихся к ее шелковой сорочке.

Она красива… невероятно красива. Достаточно красива, чтобы отвлечь меня от того, кто она, и привлечь меня к тому, кто она есть.

Тот факт, что она женщина. Это определенно привлекло мое внимание с того момента, как я увидел ее фото. Я определенно не был застрахован от ее красоты или силы, которая убаюкивала меня, заставляя думать своим членом.

У нее такой мягкий, воздушный вид, что она могла бы соперничать с ангелами. Эта масса белых светлых волос на ее голове, как нимб, делает ее похожей на ангела.

Ангел…

Я почти мог посмеяться над собой. Посмотрите только, стою и смотрю на нее, как какой-то извращенец.

Я не должен так поступать. Это совершенно лишено смысла.

Обычно я за то, чтобы давать людям шанс, позволять им двигаться вперед и не судить по грехам их отцов.

Но не в этот раз. Она – исключение.

Мой проклятый разум и тело могут пытаться обмануть меня, заставляя думать о ее красоте и невинности, но сейчас не время поддаваться. Сейчас я должен сосредоточиться. С этой мыслью я поднимаю ее сумочку, лежащую на полу у кровати, и закрепляю устройство внутри подкладки. Оно полностью скрыто.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но замечаю цветок-оригами, который я ей подарил, на тумбочке. Он просто стоит рядом с журналом.

Она сохранила его.

Я смотрю на нее, потом перевожу взгляд с нее на цветок, и у меня снова возникает это чувство. Это человеческое чувство сентиментальности. Внезапно я задаюсь вопросом, смогу ли я действительно взять в плен невинную женщину. Думать об этом и делать это на самом деле – две разные вещи. Я был бы таким же ублюдком, каким был Мортимер, когда он забрал Алиссу.

Но око за око и зуб за гребаный зуб. Это так просто, и вопрос в том, когда я это сделаю.

Как и когда.

Теперь я слышу все, что происходит вокруг нее.

Итак, пришло время шоу.

Глава седьмая

Изабелла

Серо и холодно.

Я пытаюсь разглядеть что-то сквозь туман.

Туман?

Как в доме может быть туман?

А где мама?

Я тихо спускаюсь по лестнице. Я не должна бодрствовать. Мой отец сердится, когда я поздно ложусь спать.

Мама не так уж против, когда суббота. Поскольку сейчас понедельник, я знаю, что разозлю обоих родителей, если они застанут меня в этот час.

Крик заставляет меня подпрыгнуть.

Это моя мать. Еще один крик трогает меня, и я бегу вниз по лестнице. Я останавливаюсь, когда вижу, что она лежит на полу в гостиной, а мой отец стоит на коленях над ней и снова и снова наносит ей удары ножом в живот.

Я настолько потрясена, что не могу издать ни звука, когда открываю рот, чтобы закричать.

Ее голова наклонена набок, а взгляд устремлен на меня, но я не думаю, что она меня видит.

Она смотрит на меня, но не на меня.

– Мама! – кричу я.

Я оглядываюсь на отца, который смотрит на меня, и его лицо меняется на лицо Дмитрия. Он трансформируется прямо передо мной, как и тело моей матери. Вместо нее я вижу Эрика, лежащего на земле.

Его лицо так залито кровью, что я даже не могу его узнать. На нем так много синяков, что его лицо распухло.

– Не смотри, любовь моя, – кричит он. – Не смотри!

– Нет, пожалуйста, не трогайте его. Не убивайте его. Остановитесь.

Дмитрий берет кувалду и обрушивает ее на голову Эрика, и вот тогда я кричу. Видение меркнет передо мной. Хотя не совсем…

Я резко открываю глаза и чуть не выпрыгиваю из кожи, когда вижу Дмитрия, сидящего на моей кровати, прямо рядом со мной, наблюдающего за тем, как я сплю. Наблюдающего, как я просыпаюсь от кошмара, в котором я вспоминаю ужасные вещи, которые произошли.

– Чего ты хочешь? – хрипло кричу я, мое сердце колотится так быстро, что становится больно. – Что ты здесь делаешь?

На его губах появляется темная улыбка, и он наклоняет голову набок, с насмешкой разглядывая меня.

– Я почти уверен, что говорил тебе следить за своим ртом, когда ты говоришь со мной. Если только ты не хочешь начать его использовать. Трудно разговаривать с полным ртом. – Он смеется, и мне хочется блевать.

– Мне жаль, – быстро извиняюсь я.

Он встает. – У тебя много насыщенных снов, Изабелла. Я раньше задавался вопросом, что снилось дочери босса. С отцом таким могущественным и… давай посмотрим правде в глаза, злым, что могло быть у его ребенка в этой ее милой маленькой головке. Я понял, чем больше я тебя узнавал, тем больше ты на него похожа. Больше похожа на свою мать.

– Пожалуйста, не говори о моей матери, – выдыхаю я, чувствуя, как сжимается мое сердце. Мне всегда трудно говорить о ней, а после двойного кошмара я этого определенно не хочу.

– Перестань умолять, это тебе не поможет. Ты должна это знать, – говорит Дмитрий и делает шаг вперед, чтобы поймать мое лицо. – Насколько я понимаю, твоя мать была такой же шлюхой, как и ты.

Я задыхаюсь от его резких слов. – Прекрати! – кричу я.

Дмитрий смеется. – Знаешь, ты говоришь точь-в-точь как в тот день, когда я убил Эрика. Просить такого человека, как я, пощадить кого-либо бесполезно. Я помню, как ты умоляла сохранить ему жизнь.

Ненавижу плакать перед ним, но ничего не могу с собой поделать. Я в полном беспорядке с тех пор, как узнала, что выйду замуж за этого монстра, и никак не могу найти себя.

Слезы катятся по моим щекам, а он смеется надо мной. Его пальцы ослабевают, и я вдыхаю воздух, чтобы попытаться успокоиться.

Он лезет в карман и достает маленький цветок оригами, который мне подарил мой добрый незнакомец.

– Посмотри на это дерьмо, – насмехается он и, прежде чем я успеваю сказать хоть слово, он рвет его, разрывая на клочки. Он выходит, хлопнув дверью.

Мое сердце разрывается, когда я смотрю на листки бумаги на полу. Я сползаю с кровати и собираю их. От прекрасного цветка не осталось и следа. Это просто беспорядок, как и я. Кусочки того, что было раньше, все разорванные и непоправимые.

Я не знаю, что произойдет завтра.

Кажется, с каждым днем становится все хуже.

Скоро от меня ничего не останется.

Это утро было только началом очередного катастрофического дня с Дмитрием. Обычно по пятницам я провожу арт-терапию со своими пациентами. Он не позволил мне, потому что они ехали в другую клинику на сеанс. Это было от одной катастрофы к другой.

Мы уже несколько часов дома. Саша пришел, чтобы начать смену, но Дмитрий настоял на том, чтобы остаться и торчать тут, как последний придурок.

Я была внизу с ними обоими, просто сидела в гостиной и смотрела телевизор. Безопаснее быть здесь с Сашей, а не одной в своей комнате, где Дмитрий может добраться до меня. Я так задыхаюсь, что чувствую, будто тону. Тону в печали и дерьме только от его присутствия.

В девять он встает, как будто собирается уйти. Однако проходит еще десять минут, пока он идет на кухню, чтобы сделать себе напиток.

Я задерживаю дыхание, когда он надевает куртку.

– Думаю, я мог бы провести выходные здесь с тобой, – говорит он.

Саша просто смотрит на него и не отвечает.

Дмитрий посылает мне воздушный поцелуй. А потом этот ублюдок просто уходит с этой улыбкой на лице.

Я встаю, когда дверь закрывается, и смотрю на Сашу. Он уже смотрит на меня.

Он подходит и останавливается передо мной.

– Ты в порядке? – спрашивает он.

– Нет, я не в порядке. Что мне делать, Саша? – хрипло говорю я. – Не знаю, о чем думал мой отец. Это меня уничтожит. Постоянное присутствие Дмитрия в моей жизни меня убьет.

– Мне жаль, Изабелла. Хотел бы я чем-то помочь.

Кто может мне помочь?

Я знаю, что он не может. Он не может помочь мне так, как мне нужно, потому что мне нужно сбежать из этой тюрьмы, в которой я живу. Если он поможет мне сделать это, это смерть. Как и последний человек, который пытался мне помочь.

Однако есть одна вещь, которую Саша может сделать. Мне нужен перерыв. Я тону и мне нужно дышать. Если Дмитрий собирается быть здесь все выходные, то мне нужно к этому подготовиться. Мне нужна свобода на несколько часов.

– Саша, пожалуйста, выпусти меня. – Мне просто нужно немного времени. Мне нужно побыть одной некоторое время. – Просто немного времени, пожалуйста.

Его брови сдвинуты вместе. – Нам нужно быть осторожнее, чем когда-либо, Изабелла, – отвечает он. – Сейчас не самое подходящее время для тебя, чтобы вот так выходить. Все было в порядке, когда был только я. Другие охранники делали бы то, что я им говорю. Мы могли бы держать все в тайне. Дмитрий – ублюдок. Он только и ждет, когда я оступлюсь.

– Пожалуйста, Саша, мне нужен перерыв. Я не могу оставаться в этом доме взаперти, и я не могу находиться под пристальным вниманием Дмитрия на работе, – умоляю я, качая головой. – Ты же знаешь, что ждет меня через несколько месяцев, когда он будет со мной все время. Он убил Эрика, и он тоже станет моей погибелью. Ты же знаешь это. Ты мне как отец. Я знаю, ты видишь, как я страдаю.

Его взгляд цепляется за мой, и понимание переполняет его глаза. Понимание и печаль.

– Мне жаль, моя дорогая девочка, – выражает он свою скорбь. – Мне так жаль, что с тобой так много случилось. Твоя мать, должно быть, переворачивается в гробу.

Он знает меня всю мою жизнь и знает, что эта просьба отличается от любой другой, которую я делала для перерыва. Сегодня вечером мне это действительно нужно.

– Я обещаю, что буду осторожна и не задержусь надолго.

– Ладно. Изабелла, пожалуйста, не делай глупостей. Это будет не только твоя голова, это будет моя. Если с тобой что-нибудь случится или ты попытаешься сбежать, твой отец убьет меня.

Это не преувеличение. Я знаю, это правда.

– Я обещаю. – Я знаю, на какой риск он идет каждый раз, когда дает мне свободу, поэтому я бы никогда не сделала ничего, что могло бы подвергнуть его опасности.

Я просто пойду в город, в маленький клуб, где я иногда тусуюсь на Мейнстрит. А потом сразу вернусь.

– Ладно, будь осторожна, возьми телефон и звони мне, если будут какие-то проблемы. Просто нажми на будильник, и я тебя найду.

Я обнимаю его, и он держит меня. Этот человек был мне больше отцом, чем мой собственный. Всегда лечил мои раны. Внутри и снаружи.

Доверие – это то, что делает нас теми, кто мы есть.

Это дает мне маленькую милость свободы.

Когда я выхожу из дома, я наслаждаюсь ощущением перерыва и возможности дышать. Я наслаждаюсь просто пребыванием наедине с собой и сопротивляюсь желанию уехать и никогда не оглядываться назад.