Текст книги "Мрачный похититель (ЛП)"

Автор книги: Фейт Саммерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Очевидно, это он. Это его рук дело. Пытается снова убить нас и начать атаку на то, что осталось от Синдиката.

Массимо…

Доминик с ним. Оба смотрят на меня с тревогой в глазах.

Это было запланировано из-за того, кто был здесь. Людей, которые собирались реформировать Синдикат. Это был план убить всех нас, включая меня.

Трое оставшихся братьев Д'Агостино, братья Романовы и двое оставшихся братьев семьи Маццоне.

Франко и Лука Маццоне мертвы.

Я был прав. Они не были виновны. Они не были предателями. Не те, за кем мы гонимся.

Они не были частью тайного заговора и не были частью – Омерты.

Так кто же это был?

Глава тридцать первая

Изабелла

Туман…

Я снова здесь.

Снова в этом доме, застрявшая в кошмаре, который чувствую так же, как в прошлый раз.

Я осознаю, что это сон. Сон внутри сна. И я знаю, что произойдет, еще до того, как это случится. Проклятие – наблюдать, как все повторяется снова и снова.

Я на лестнице, вернувшаяся в себя десятилетнего ребенка.

Я медленно иду вниз, но затем бегу, когда слышу крик матери. Этот крик, как всегда, пронзает меня насквозь, будто разрывая на части. Я чувствую его так же остро, как и каждый раз, когда этот момент возвращается в моих снах.

Она лежит на полу. А мой отец… он снова и снова вонзает нож в её тело.

– Нет! – кричу я, будто это может что-то изменить.

Но я бессильна.

Ножевые удары продолжаются. И вдруг я замечаю мужчину позади отца.

Итальянец. У него волосы средней длины и крючковатый нос.

Он смотрит прямо на меня, а я не могу оторвать от него глаз. Кто он? Почему он здесь? Почему он просто стоит и смотрит, как мой отец убивает мою мать с такой жестокостью?

Чьи-то руки хватают меня, и я резко вырываюсь из сна.

Я резко открываю глаза и вижу Кэндис, стоящую надо мной. На ее лице отражается смесь беспокойства и любопытства.

– Эй, это всего лишь я, – говорит она. – Тебе приснился сон.

Я открываю рот, чтобы заговорить, но не могу отдышаться. Она подбегает к столу с кувшином воды и наливает мне стакан.

Вернувшись ко мне, она садится на край кровати и протягивает его мне.

Я беру его и практически выпиваю одним глотком. Прохладная жидкость смягчает мое горло и успокаивает меня.

– Спасибо, – говорю я ей.

– Чувствуешь себя лучше?

– Да, спасибо за воду. Каждый раз попадает в точку.

Я, возможно, успокоилась от последствий кошмара, но теперь мое сердце колотится из-за нее. Я не знаю, была ли это она, кто видел меня и Тристана той ночью в саду.

Перед тем, как Тристан ушел, он сказал мне, что Кэндис позаботится обо мне, но мое смущение заставило меня избегать ее вчера. Я подумала, что нас могли увидеть только избранные, и она была одной из них. Я видела двух охранников, которые совершали обход, но большинство из них занимают свои позиции вокруг острова и внутри дома.

Мысль о том, что это может быть она, заставляет меня краснеть. Вчера она подошла, чтобы накормить меня, и пригласила спуститься вниз, но я сказала ей, что плохо себя чувствую. Теперь она вернулась, скорее всего, с инструкциями составить мне компанию. Я бы предпочла, чтобы она этого не делала, пока я точно не узнаю, кто нас видел.

Я – защищенная принцесса. Не могу поверить, что кто-то застукал меня за сексом на улице, и я даже не знаю, кто это.

– Ты в порядке? Сон, или, скорее, кошмар, был довольно плохим, – говорит Кэндис.

– Так всегда, – отвечаю я и думаю об этом. Я все чаще вижу этого человека в кошмарах. Я вообще его не видела, пока не приехала сюда.

Понятно, что я чувствую себя совершенно дезориентированной, учитывая то, что со мной произошло, пока я сюда попала, но это странно. Может быть, мой разум пытается мне что-то сказать.

– Хочешь поговорить об этом? Иногда полезно поговорить о вещах, которые могут тебя беспокоить. Это помогает выпустить их из головы. – Пока она говорит, мне кажется, что, может быть, это не она видела Тристана и меня. Она не ведет себя так, будто это была она.

– Когда ты теряла сознание, тебе тоже снились кошмары. Ты говорила похожие вещи, – отмечает она. – У меня раньше были очень плохие кошмары.

Это не первый раз, когда у меня складывается впечатление, что Кэндис прошла через тяжелые жизненные испытания, как и я. В тот же день, когда я упала в обморок, она сказала, что ее родители исполняли приказы дьявола. Моим родителем был сам дьявол.

Я никогда не говорила о своем сне, и я не уверена, что должна. Она права насчет освобождения вещей из своего разума, но я не знаю, могу ли я, или должна ли я. Когда я сказала Тристану, что мой отец убил мою мать, все было по-другому.

– Это был кошмар о смерти моей матери. Я видела его, – объясняю я.

– Всегда одно и то же?

– Нет, в последнее время они стали более странными. – Я не стала рассказывать ей, что похищение может сделать с человеком нечто подобное, потому что я знаю, что она и так достаточно плохо себя чувствует из-за своей причастности к этому.

– Ты беспокоишься о своем отце?

– Нет, я перестала беспокоиться о нем, когда был маленькой. Я больше боялась его.

Она складывает руки, и беспокойство усиливается. – Я понимаю. Думаю, отсутствие парней рядом тоже может заставить тебя нервничать.

– Немного.

– Мы здесь в безопасности. Не нужно беспокоиться о том, что что-то случится, – говорит она. – Я подумала, может, мы могли бы потусоваться сегодня. Может, позавтракаем в стиле пикника, а потом до обеда сможем исследовать остров.

Мне не хочется ничего делать, но это просто потому, что мои эмоции повсюду. Я ни здесь, ни там в своем сознании, и мне не нравится тот факт, что кто-то видел меня и Тристана той ночью.

Но мне лучше потусоваться с Кэндис, чем сидеть здесь весь день, погруженной в свои мысли. Вот такой я была вчера. Просто слишком много думала и беспокоилась.

– Да, я с удовольствием. Я подготовлюсь.

– Круто, я соберу корзину, и мы сможем отправиться, – сияет она, и я киваю.

Когда она уходит, я иду в душ и переодеваюсь в футболку и шорты.

Так странно не иметь под рукой своей одежды. Вещи, к которым я привыкла, которые я сама себе купила. Хотя, я определенно должна отдать должное горничной за всю одежду, которую она нашла, и за то, что она правильно подобрала мне размер. Она даже правильно подобрала мне размер бюстгальтера, а для этого мне обычно приходится подгонять.

Просто странно, что кто-то покупает мне одежду, которую я не выбирала сама. Это так же странно, как и мое положение пленницы.

Роль, которая начинает уходить от меня. Я больше не чувствую себя собой. Чувство начало уходить с того дня, когда Тристан сказал мне, что верит мне. С этим пришел проблеск надежды, что я смогу выбраться живой. Я определенно не чувствовала себя пленницей с тех пор, как дала информацию о Николи, и с тех пор, как спала с Тристаном.

Все это предательство для моего отца, все это. Даже сказать им, что я не знаю, где он, это часть предательства, потому что я могла придумать что-то, что обмануло бы Тристана и передало бы сообщение моему отцу.

Но… я ничего не чувствую.

Если все пойдет по плану, то скоро все закончится. Все это закончится, даже если я останусь тем, кто я есть.

Изабелла Вигго.

По крайней мере, когда все это закончится, я смогу отделить себя от крови, которая течет в моих жилах.

Я собрала волосы в небрежный пучок и спустилась вниз.

Кэндис уже приготовила корзинку, а внутри пахнет так, будто у нее свежеиспеченный хлеб.

Мы выходим в сад, откуда открывается прекрасный вид на пляж.

Сегодня яркий солнечный день, и небо такое чистое, что мне трудно поверить, что недавно прошел такой сильный дождь.

Кэндис расстилает скатерть на траве и начинает выносить еду, которая столь же восхитительна, как и пахнет.

Там есть булочки, как я и предсказывала. Там есть шоколадные кексы и печенье, круассаны и маленькие горшочки с джемом. Она также упаковала мини-омлеты и ассортимент вкусностей, которые, надо признать, подняли мне настроение.

– Ух ты, все это выглядит просто великолепно, – говорю я, садясь на покрывало и скрестив ноги.

– Я подумал, что тебе это может понравиться. Это также моя попытка отвлечь тебя… от всего.

– Спасибо, – отвечаю я, видя, что ее упоминание всего действительно означает все. – Я должна дать тебе знать, что я отвлекаюсь, от всего. – Она усмехается.

– Итак, теперь, когда мы здесь, мы можем расслабиться и забыть обо всем, что существует за этими деревьями. Она указывает на рощу деревьев перед нами, которая ведет обратно к дому.

– Хорошо, я могу это сделать.

Она начинает намазывать хлеб маслом и протягивает мне булочку, которую я с радостью беру.

– Знаешь, при том количестве сахара, которое я ем, я удивляюсь, как не набираю вес, – размышляет Кэндис. – Я все время остаюсь в одном весе.

– О, боже, правда? Я так завидую. Мне приходится следить за своим весом, но когда у тебя столько стресса, как у меня, вес естественным образом уходит. – Я говорю это так, будто это смешно. На самом деле это не так.

– Я понимаю, о чем ты. Что ты делаешь в Род-Айленде?

– Я хочу быть терапевтом, поэтому работаю в терапевтической клинике.

Она выглядит впечатленной. – Ух ты, это звучит потрясающе.

– Спасибо. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что я хочу делать, но я это сделала. Если все пойдет по плану, я надеюсь переехать куда-нибудь, где смогу начать все заново.

– Куда ты хотела бы переехать?

– Куда угодно, только не там. – Мне нравился колледж, и я люблю свою работу, но с Род-Айлендом связано слишком много плохих воспоминаний. Например, смерть Эрика.

В России умерла моя мать, и я тоже не хочу туда возвращаться. А вот буду ли я чувствовать себя по-другому в будущем – это мое предположение. Сейчас я чувствую то, что чувствую.

– Я тебя поняла. У меня почти, то же самое с Лос-Анджелесом. Хотя мои плохие воспоминания на самом деле не связаны с этим местом.

– Чем ты занимаешься в Лос-Анджелесе? – спрашиваю я.

– Это действительно хороший вопрос, поскольку я, кажется, уже некоторое время нахожусь в состоянии перемен. Сейчас, полагаю, я помощница братьев в их компании.

Я снова понимаю, что мало что знаю о Тристане, и не знаю, как много следует расспрашивать Кэндис.

– Это хорошо. Кажется, ты близка с ними.

– Мы знаем друг друга с детства. Я, наверное, из тех друзей, которые тусуются рядом и от которых невозможно избавиться, – смеется она, но я вижу в ее глазах уныние. – По крайней мере, я приношу пользу, работая. Сегодня я подумала: какого черта, мы здесь, на этом прекрасном острове, так что можно наслаждаться им.

– Да, – соглашаюсь я. – Это действительно прекрасный остров.

– Это определенно так. Тристан меня чертовски удивил. Можно восхищаться многими местами из-за природной красоты, которая, конечно, есть здесь, учитывая, что это остров, но он спроектировал все, что делает его поразительным, – объясняет она, и мои глаза расширяются.

– Что ты имеешь в виду? Он на самом деле спроектировал это место? Он никогда мне этого не говорил.

– От дома до водопада и всех садов вокруг. Они с Алиссой были сумасшедшими, когда были детьми. Они придумывали всякие безумства, когда мы росли. Например, остров с замком на нем, который никто не мог найти, кроме них. Этот остров – их фантазия. Каждая его часть.

Алисса…

Думаю, так ее звали. Жена Тристана. Кэндис, должно быть, думала, что я знаю о ней.

Я выравниваю дыхание и пытаюсь выглядеть равнодушной и впечатленной, как и должно быть, но я не уверена, что у меня это хорошо получается. Сейчас я думаю, что мне не удастся не выглядеть ревнивой, что совершенно абсурдно.

– Это впечатляет, – говорю я с легкой улыбкой. – Он, должно быть, действительно любил ее.

Кажется, она чувствует беспокойство в моем голосе.

– Да, так и было. Мне жаль… Я не должна была говорить о ней. Ты выглядишь расстроенной.

Я качаю головой. – Нет… все в порядке. Прекрасно слышать о такой любви. Но это я не должна говорить о ней. Это мой отец виноват в ее смерти.

– Это не делает тебя виновной.

– Но я здесь из-за нее, да? Я виновна по крови. Я знаю, что все изменилось, но это правда.

– Нет, это не так. Я не верю в виновность покрови. Я думаю, что это концепция, которую создает желание отомстить. Ты не твой отец, Изабелла, и хотя ты можешь чувствовать сожаление из-за того, что он сделал, ты не можешь чувствовать себя виноватой, потому что кровь не определяет, кто ты.

Ее слова имеют большое значение.

– Спасибо. Я ценю это, – говорю я, и она коротко кивает мне. – Я не такая, как он. Я никогда не была такой, как он, и, честно говоря, я не знаю, как так получилось, что моя мать оказалась с таким мужчиной.

– Иногда мы никогда не узнаем причин того, что делают наши родители, – отвечает она. Это еще один мудрый ответ, с которым я согласна.

Я никогда не могла понять ни одного из своих родителей, и оба их решения привели меня к тому, что я замышляю смерть своего отца.

Глава тридцать вторая

Тристан

Я открываю дверь и улыбаюсь, когда вижу Альфонсо, стоящего по ту сторону.

Он входит в мой дом так же, как это сделал бы Па, и у него суровое выражение лица. Он нервничает со вчерашнего дня.

Меня охватила нервозность, и я наполнился яростью.

– Вам, ребята, снова пора отправляться в путь? – спрашивает Альфонсо.

– Да, – отвечаю я.

– Вы действительно думаете, что это хорошая идея – разойтись? Я так точно не считаю, – заявляет он.

Мы уже говорили об этом раньше. Если бы он знал, кто возвращается, он бы лучше понял, но поскольку мы держали Изабеллу в секрете от большинства, понятно, почему он беспокоился о нас.

– Альфонсо, я должен. Это важно.

– Это то, что вы мне постоянно говорите. Вы понимаете, что вас, ребята, могли уничтожить вчера, да? Все трое исчезли, как ваш отец и брат. Все исчезло за считанные минуты.

– Я знаю, – я переминаюсь с ноги на ногу и смотрю на него. У меня не так много времени. Наш рейс отправляется через час. – Не беспокойся о нас, Альфонсо. Есть важные вещи, о которых нам нужно позаботиться. Вещи, которые нельзя оставлять.

– Разве не важнее выяснить, что здесь происходит? – бросает он в ответ.

– Это Мортимер Вигго. Вот ответ.

– А если это не он? Твой отец учил тебя никогда не предполагать. Это убьет тебя.

Как будто я не помню наставлений Па.

Я хорошо помню и не думаю, что я предполагаю. – Говоря о Мортимере Вигго, я имею в виду всех остальных, кто работает на него, – вставляю я.

– Тристан, мне не нравится, что вы все разбрелись. Вчера все могло бы пойти по-другому, если бы в комнате был только Массимо. Быть вместе означало, что вы могли защитить друг друга.

– Альфонсо, я думаю, это произошло потому, что мы были вместе. Я не знаю, кто, черт возьми, сказал другой стороне, что мы будем там. Опять эта чертова лиса в курятнике. Или, скорее, он или она были там все это время и никогда не уходили.

Персонал D'Agostinos допрашивают и проверяют. Когда случается такое дерьмо, мы проверяем всех и не оставляем камня на камне. Поскольку все до сих пор вернулись чистыми, я думаю, что наши телефоны были взломаны. Доминик может делать всякое дерьмо, которое люди и представить себе не могут. Я не буду предполагать, что у Мортимера нет такого человека, который бы работал с ним.

– Я не знаю, что сказать. Грустно и тревожно, что дошло до этого.

– Я полностью согласен. – Он выглядит напуганным, более напуганным, чем когда-либо, и у него есть на это все основания.

До вчерашнего дня я считал, что мы достаточно сильны, что никто не сможет сделать с нами такое. Я не мог ошибаться сильнее. Это было спланированное убийство.

После инцидента я размышлял, мог ли Мортимер знать, что у нас Изабелла, но потом понял, что это невозможно. Это был единичный случай.

Я все равно испугался и позвонил Кэндис, чтобы проверить, все ли в порядке у нее и Изабеллы. Когда у тебя на спине мишень, паранойя ожидаема. Честно говоря, я с нетерпением жду возвращения на остров, а еще больше я с нетерпением жду Мортимера. Даже несмотря на то, что это означает прощание с Изабеллой.

– Мы докопаемся до сути, – обещаю я ему. – У нас есть планы, которые должны устранить главную угрозу, – говорю я. Я должен его хоть как-то успокоить.

Если бы я был на его месте, я бы этого хотел. Он работал на нас задолго до того, как я родился. Он как семья, и я достаточно тесно работал с ним в компании, чтобы считать его частью семьи, которая так же ценна для меня, как и сотрудники, с которыми я вырос. Они все заботились о нас, и он делает это сейчас.

– Я просто волнуюсь за тебя.

– Я ценю это. Альфонсо, мне пора бежать, – говорю я. Доминик должен был встретить меня на борту самолета, но я хотел узнать, согласится ли он сначала выпить кофе. Я написал ему ранее, но он не ответил. Сюрприз, сюрприз. Он все еще не разговаривает со мной, даже после вчерашнего. Первый человек, которого я подумал защитить, был он.

Я надеюсь приехать в аэропорт пораньше, на случай, если он все же решит приехать.

– Ладно, будь осторожен. Пожалуйста, – говорит он, и я киваю ему.

Доминик прибывает за несколько минут до того, как мы должны сесть в самолет. Это не так рано, как я хотел, но поскольку он принес две чашки кофе, я не могу с этим спорить.

Надеюсь, это зрелище означает, что мы миновали этот поток дерьма, который пришел, чтобы нас достать.

Я стою прямо у самолета и курю сигару. Я тушу ее, когда он приближается, и беру чашку, которую он мне протягивает.

– Спасибо, – говорю я.

– Не беспокойся. Не мог доверить тебе кофе, ты берешь дешевый напиток. – Он ухмыляется, и кажется, что он снова в деле.

Я притягиваю его к себе, чтобы обнять. Я ничего не могу с собой поделать, я, может, и выгляжу как слабак, но он меня ужасно волнует.

– Делай, что хочешь, ради кофе, мне все равно, лишь бы ты пришел.

Он кивает. – Ладно… Тристан, спасибо, что вчера меня поддержал. После этого я не успел много сказать. Трудно было благодарить за свою жизнь, когда другие ее потеряли.

– Не волнуйся, тебе не нужно меня за это благодарить. Ты бы сделал то же самое. Вот почему мы поддерживаем друг друга.

Он кивает в знак согласия.

– Это становится опасным. По-настоящему опасным, Тристан. Если на нас могут вот так напасть средь бела дня, кто знает, что еще может случиться. Я горю желанием убрать Мортимера со сцены и всех, кого мы сможем с ним прикончить.

– Я знаю, я тоже. Такое ощущение, что мы находимся в этом путешествии уже несколько жизней.

– Да, именно так оно и есть. Как будто эта жизнь растянута до предела. Мы не можем вынести слишком много. На Мортимере все не остановится. Было еще четверо и эта итальянская семья. Мы даже не знаем, где начать их искать. Нигде нет никаких зацепок.

– Кроме нашего анонимного друга, – сообщаю я. И снова мне интересно, кто это, черт возьми.

– Я не думаю, что этот парень покажет свое лицо, пока не будет готов. Если вообще покажет. Сомневаюсь, что мы можем положиться на него больше, чем с письмом. Именно это письмо заставило нас действовать. Мы бы не узнали, что что-то замышляется под прикрытием.

– Не знаю, похоже, война, о которой он предупреждал, началась, когда мы прочитали письмо. Подумай об этом. Все было тихо более восемнадцати месяцев, а потом, когда мы собрались вместе, чтобы реформировать Синдикат, произошло нападение. Это подозреваемый Доминик. Тот парень – если это парень, – который написал письмо, написал его, потому что знал, что мы не прочтем ничего подобного и не сделаем ничего хренового. Война будет? Нет, война назревала. Вот что.

– Христос…

– Ну… если мы поймаем Мортимера, то это будет большим врагом.

Большой враг… Я надеюсь на это. Надеюсь, он худший из всех, но я не могу предположить. Если все пройдет хорошо, и мы сможем добраться до него, то я должен знать, что в море могут быть более крупные рыбы. Люди, которые не хотят, чтобы Синдикат реформировался, и определенно не с такими боссами мафии, которых Массимо хочет включить.

Когда мы прибываем на остров, уже наступает ночь.

Уже почти десять, и все, чего я хочу – это увидеть Изабеллу.

Я отодвинул желание на задний план, когда Доминик настаивает на том, чтобы мы приготовили ужин. Я хотел понаблюдать за ним. Я больше ничего не спрашивал о наркотиках, потому что не хотел портить момент, что мы, казалось, воссоединились.

Он пошел спать примерно через час, а я пошел в комнату Изабеллы, чтобы проверить ее. Как бы мне ни хотелось ее увидеть, у меня не было никакого намерения ее будить.

Я никогда не ожидал увидеть ее бодрой или сидящей на террасе, наблюдающей за тем, как море разбивается о скалы.

Она встает, когда видит меня, и я вижу, как она пытается не выглядеть слишком счастливой, но у нее это не получается.

– Ты вернулся, – говорит она с легкой улыбкой.

– Да, я вернулся час назад. Думал, ты спишь.

– Нет. Я не могла. Я подумала, что подожду и увижу… – Ее голос затихает, словно она пытается остановить себя в мыслях и словах, чтобы не сказать что-то не то.

Однако я хочу услышать, что именно она собиралась сказать.

– Что увидишь?

Она смущенно смотрит себе под ноги и заправляет прядь волос за ухо.

Я придвигаюсь ближе и тянусь к ее прекрасному, кукольному лицу. Я поднимаю ее подбородок и направляю ее взгляд прямо вверх, чтобы он встретился с моим.

– Что увидишь, Изабелла? – спрашиваю я и пристально смотрю ей в глаза.

– Тебя… – говорит она едва слышно.

Каждый раз, когда я с ней, я ступаю на опасный путь. Тот, который я знаю, что должен выбрать. Я смотрю на нее, и мы больше не похититель и пленница. Мы даже не те люди из клуба. Мы – это мы. Мы переросли все это, и я изо всех сил пытаюсь сопротивляться тому, что мое сердце хочет, чтобы я чувствовал к ней, но я не могу.

Я смотрю на нее и совсем не думаю о том, откуда она взялась, или от кого она взялась. Я не думаю о том, кто может увидеть меня с ней, или что они могут подумать. Я думаю о том, что сейчас, когда я опускаюсь к ее губам и целую ее.

Она отвечает на поцелуй с той же страстью, и я беру ее на руки, чтобы отнести в комнату, на кровать.

Слой за слоем с нас снимается одежда, а затем остается только кожа к коже, тело к телу, душа к душе.

Когда я проскальзываю в ее скользкое отверстие, меня охватывает адский жар потребности. Я беру ее так, как никого еще не брал, и я контролирую водоворот эмоций, который меня захватывает.

Я знаю, когда я занимаюсь любовью, а когда просто трахаюсь. Это и есть занятие любовью, и это случалось со мной только с одним человеком.

Я никогда не думал, что это может произойти снова. Я никогда не думал, что позволю этому случиться снова. В нашем мире хорошо известно, что женщины – это слабость, которую мы не должны себе позволять. Но что происходит, когда встречаешь ту, которую хочешь сохранить навсегда?

Я позволяю себе быть эгоистичным. Я позволяю себе потворство, которое, как я знаю, я не могу иметь, но имею. Я позволяю своему сердцу чувствовать то, что оно хочет для женщины в моих объятиях, и быть тем мужчиной, которым я был до того, как тьма забрала меня.