Текст книги "Тайна двухколесного экипажа (Роман)"

Автор книги: Фергус Хьюм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Мадж смотрела на него, и по щекам ее катились слезы.

– Любимый, – мягко сказала она, – не думай обо мне, думай о себе. Лучше мне жить в горе, чем тебе умереть. Я не знаю, что это за тайна, но если, рассказав об этом, ты спасешь себя, то расскажи. Видишь? – воскликнула она, падая на колени. – Я у твоих ног и умоляю во имя твоей любви ко мне спасти себя, чем бы это мне ни грозило.

– Мадж, – сказал он, поднимая ее, – когда-то я мог это сделать, но сейчас уже поздно. Есть иная, более веская причина для моего молчания, которую я узнал только после ареста. Я понимаю, что упускаю единственную возможность снять с себя обвинение в убийстве, которого не совершал, но, клянусь Богом, я не буду говорить.

В камере повисла тишина, нарушаемая только судорожными всхлипами Мадж, и даже Калтон, человек бывалый и многое повидавший, почувствовал, что того и гляди уронит скупую слезу. Брайан поднял Мадж и заключил в объятия.

– Уведите ее, – дрожащим голосом попросил он. – Или я забуду, что я человек.

Он бросился на нары и закрыл лицо руками. Кал– тон не ответил, но надзирателя вызвал и попытался увести Мадж. Однако едва они дошли до двери, как она вырвалась, бросилась обратно и упала на грудь возлюбленному.

– Милый! Любимый! – рыдала она, целуя его. – Ты не должен умереть. Я спасу тебя, даже если ты этого не хочешь!

И словно боясь не выдержать, Мадж выбежала из камеры. Адвокат вышел следом.

ГЛАВА 13
Мадж делает открытие

Мадж села в кэб, и Калтон велел извозчику ехать на железнодорожный вокзал.

– Скажите, пусть едет на Паулетт-стрит, – сказала вдруг она, коснувшись руки адвоката.

– Зачем? – удивился Калтон.

– И еще чтобы он проехал мимо клуба «Мельбурн», я хочу зайти туда.

– Что, черт возьми, происходит? – пробормотал Калтон и, отдав необходимые распоряжения, сел в кэб. – А теперь, – глядя на попутчицу, сказал он, когда кэб с грохотом покатил по мостовой, – скажите, что вы собираетесь делать.

Мадж откинула вуаль, и Калтон поразился, увидев, какая с ней произошла перемена. Слезы исчезли, глаза блестели и смотрели уверенно, губы сжались. Она выглядела как женщина, которая приняла решение и намерена добиться своего любой ценой.

– Я собираюсь спасти Брайана, – тихо, но очень твердо ответила она.

– Но как?

– A-а, вы думаете, что раз я женщина, то ничего не могу?! – язвительно заявила она. – Вот и увидите!

– Прошу прощения, – возразил Калтон, мрачно улыбаясь, – я всегда придерживался самого лучшего мнения о женщинах… Как и любой адвокат, если принять во внимание, что за девятью случаями из десяти стоит женщина.

– Старая песня.

– Тем не менее верная, – сказал Калтон. – Со времен Адама известно, что женщины больше влияют на мир, чем мужчины, как в хорошем, так и в плохом смысле. Но дело не в этом, – нетерпеливо закончил он. – Что вы задумали?

– Все очень просто, – ответила она. – Во-первых, могу сказать вам, что я не понимаю утверждения Брайана о том, что он хранит молчание ради меня, потому что в моей жизни нет никаких тайн, которые нужно было бы скрывать. Если рассматривать факты этого дела, получается, что Брайан в ночь убийства вышел из дома в Сент-Килда в одиннадцать часов. Мне он говорил, что зайдет в клуб, проверить, нет ли для него писем, и после этого пойдет сразу домой.

– Он мог сказать это просто для отвода глаз.

Мадж покачала головой.

– Нет, не думаю. Я не спрашивала его, куда он собирался. Он упомянул об этом случайно. Я знаю характер Брайана, он бы не стал намеренно лгать, тем более, если в этом не было необходимости. Я совершенно уверена, что он собирался так и поступить. Но в клубе он нашел какое-то письмо, которое заставило его изменить планы.

– От кого письмо?

– Разве не понятно? – нетерпеливо воскликнула она. – От человека, мужчины или женщины, который хотел встретиться с ним и что-то рассказать обо мне. Он получил письмо в клубе и пошел на Коллинс-стрит, чтобы встретиться с его отправителем. На углу Шотландской церкви он нашел мистера Уайта и хотел помочь, но, узнав, с отвращением бросил его и пошел к назначенному месту по Рассел-стрит.

– Значит, вы думаете, он не возвращался?

– Я уверена, что он не возвращался, потому что, как вам говорил Брайан, много людей носят такие же пальто и шляпы, как у него. Кто этот другой человек, который сел в кэб, я не знаю, но готова поклясться, что это был не Брайан.

– И вы хотите найти это письмо?

– Да. Дома у Брайана.

– Он мог сжечь его.

– Он мог сделать тысячу разных вещей, но он этого не сделал, – ответила она. – Брайан самый беззаботный человек на свете. Он мог сунуть письмо в карман или бросить в корзину и забыть о нем.

– Но в этом случае не забыл.

– Он думал о разговоре с автором письма, вряд ли о самом письме. Поверьте, мы найдем письмо на столе или в кармане одежды, которая была на нем в ту ночь.

– Тогда вот еще что, – задумчиво сказал адвокат. – Письмо могло попасть к нему между вокзалом на Элизабет-стрит и клубом.

– Скоро мы это выясним, – ответила Мадж, – ведь в это время с ним был мистер Ролстон.

– Да, верно, – сказал Калтон. – Кстати, а вот и он. Спросим его прямо сейчас.

Кэб проезжал мимо памятника Берку и Уиллсу, и цепкий взгляд Калтона сразу заметил Ролстона, который шел по левой стороне улицы. Первым внимание Калтона привлек сияющий внешний вид Феликса. Начищенный цилиндр его сиял, смазанные туфли сияли, сияли кольца и зажим на галстуке, и вообще он весь был такой сверкающий, что казалось, будто по улице, пламенея гранями на ослепительном солнечном свете, катится оживший бриллиант.

Кэб остановился у бордюра, и Ролстон встал как вкопанный, когда прямо перед ним выпрыгнул Калтон.

Мадж, оставшись в кэбе, откинулась на спинку сиденья и опустила вуаль, не желая быть узнанной Феликсом, потому что понимала: если такое случится, завтра об этом будет знать весь город.

– Здравствуйте, старина! – изумленно произнес он. – Откуда вы свалились?

– Из кэба, разумеется, – рассмеялся Калтон.

– Вроде как deux ex machina?[10]10
  Бог из машины (лат.).


[Закрыть] – неудачно пошутил Ролстон.

– Именно, – кивнул Калтон. – Послушайте, Ролстон, вы помните ту ночь, когда был убит Уайт? Вы тогда встретили Фицджеральда на вокзале.

– В поезде, – уточнил Феликс.

– Хорошо, неважно, вы приехали с ним в клуб?

– Да, и оставил его там.

– Пока вы были вместе, вы не видели, чтобы он получал какое-нибудь послание?

– Какое-нибудь послание? – повторил Феликс. – Нет, он ничего не получал. Мы все это время беседовали, и он обращался только ко мне, ни к кому другому.

– У него было хорошее настроение?

– Прекрасное. Он много шутил, и я смеялся как сумасшедший. Но к чему эти расспросы?

– Да так, ерунда, – ответил Калтон, садясь в кэб. – Просто нужно было узнать от вас кое-что. Объясню в следующий раз. До свидания.

– Но я… – начал тот, однако кэб уже грохотал дальше по улице, и мистер Ролстон недовольно развернулся. – Никогда еще не видел таких адвокатов, – пробурчал он. – Этот Калтон – настоящий ураган, ей-богу.

Калтон между тем продолжил разговор с Мадж.

– Вы были правы, – сказал он, – наверняка послание он получил в клубе.

– И что нам теперь делать? – спросила Мадж, которая слышала, что сказал Ролстон, и поэтому не стала расспрашивать сыщика.

– Узнаем в клубе, получал ли он в ту ночь письма, – ответил Калтон, когда кэб остановился напротив здания клуба «Мельбурн». – Вот мы и на месте.

Он выпрыгнул из кэба и взбежал по лестнице.

В клубе он направился в канцелярию проверить, нет ли писем для Фицджеральда, и застал там дворецкого, с которым был хорошо знаком.

– Послушайте, Браун, – сказал сыщик, – вы случайно не помните, в тот четверг, вечером, когда случилось убийство в кэбе, мистер Фицджеральд получал какие-нибудь письма?

– Давно это было, сэр, – неуверенно произнес Браун, – я уж и не вспомню.

Калтон дал ему полсоверена.

– О, не нужно, сэр, – сказал дворецкий, однако монету в карман спрятал. – Но я правда не помню.

– Попробуйте вспомнить, – коротко ответил Калтон.

Браун напряг память и наконец смог ответить.

– Нет, сэр, для него писем не было.

– Вы уверены? – чувствуя разочарование, спросил Калтон.

– Совершенно уверен, сэр, – без тени сомнения ответил дворецкий. – В ту ночь я несколько раз подходил к полке для писем, но для мистера Фицджеральда там ничего не было.

– Понятно, – вздохнул Калтон.

– Погодите! – вдруг сказал Браун, как будто его осенила какая-то идея. – По почте он писем в ту ночь не получал, но одно ему принесли и передали в руки.

– Ага! – Калтон быстро повернулся. – В какое время?

– Было почти двенадцать, сэр.

– Кто его принес?

– Девица, – осуждающим тоном ответил Браун. – Наглая особа, прошу прощения, сэр. Заколотила в дверь что было силы и как закричит: «Он здесь?» – «Проваливай, – говорю, – или сейчас полицию вызову». – «Не нужно полицию, – отвечает. – Передайте ему вот это». И сует мне в руки письмо. «Кому ему?» – спросил я у нее. «Не знаю, – говорит. – Там написано, но я читать не умею. Передайте ему поскорее». И только ее и видели.

– Это было письмо для мистера Фицджеральда?

– Да, сэр, причем оно очень грязное было.

– Вы, разумеется, передали его?

– Да, сэр. Он тогда играл в карты и просто взглянул на него и сунул в карман.

– Не вскрывая?

– Да, сэр, но он открыл его позже, где-то без четверти час. Я был в комнате, и он при мне вскрыл его и прочитал. Потом сказал: «Какая наглость!» – и снова положил письмо в карман.

– Он разволновался?

– Скорее, рассердился, сэр, и ушел без пяти час.

– А в час встретил Уайта, – задумчиво сказал Калтон. – Точно! В письме было приглашение на встречу, и он собирался прийти. Как выглядело письмо?

– Очень грязное, сэр, в квадратном конверте. Но бумага хорошая и почерк красивый.

– Этого достаточно, – сказал Калтон. – Очень вам признателен.

И он поспешил к Мадж.

– Вы были правы, – сказал он, когда кэб снова пришел в движение. – В ту ночь он получил письмо и нашел Уайта, когда шел на встречу.

– Я же говорила, – обрадовалась Мадж. – Вот увидите, письмо окажется у него дома.

– Надеюсь, – сказал Калтон. – Но не стоит так уж на это рассчитывать. Он мог уничтожить его.

– Нет, он этого не делал, – ответила она. – Я уверена.

– Что ж, – сказал Калтон, – не стану спорить, ибо ваше женское чутье нам больше помогло, чем мои рассуждения, но так часто бывает с женщинами. Они прыгают в темноту там, где любой мужчина начнет колебаться, и в девяти случаях из десяти приземляются удачно.

– Сочувствую десятой, – промолвила мисс Фретлби. – Но она – исключение, которое доказывает правило.

К Мадж вернулось настроение, и теперь она, похоже, не сомневалась, что сумеет спасти возлюбленного. Но мистер Калтон видел, что ее нервы напряжены до предела и лишь исключительным усилием воли она удерживает себя от срыва.

«Боже, – с восхищением думал он, наблюдая за ней. – Какая отважная девушка! Фицджеральду повезло, что его любит такая женщина».

Вскоре подъехали к дому, в котором снимал комнаты Брайан, и дверь открыла миссис Сэмпсон. Вид у нее был безутешный – бедный сверчок никак не мог простить себя за то, что все рассказал фальшивому страховому агенту. Пролитые ею потоки слез сказались на ее физическом состоянии, и трещала она не так громко, как раньше, хотя голос ее звучал как всегда пронзительно.

– Надо же, такое с ним случилось, – запричитала она высоким тонким голосом. – А я так гордилась им, у меня-то своих детей нет, кроме сыночка, который умер и ушел следом за своим отцом, и я надеюсь, что сейчас они оба ангелы небесные и дружат между собой, ведь он даже не успел душой вырасти и покинул этот страшный мир, не понимая, какой у него папаша; его простуда забрала, заболел он, когда погода начала скакать то в холод, то в жару.

К этому времени они уже вошли в гостиную Брайана. Мадж села в кресло, а мистер Калтон, которому не терпелось начать обыск, намекнул миссис Сэмпсон, что она может идти.

– Ухожу, сэр, – пропел сверчок, открывая дверь и грустно качая головой. – И я, зная, что он невинен, как дитя нерожденное, – подумать только! – взяла и рассказала о нем все этому ужасному человеку; а теперь он сидит в холодной камере, хотя погода сейчас теплая, и он хоть не замерзнет, если ему разрешат одеяло.

– Постойте, что вы ему рассказали? – резко спросил Калтон.

– Да, рассказала, – всхлипнула миссис Сэмпсон, скатывая потрепанный носовой платок в шарик и промокая покрасневшие глаза, которые были очень похожи на глаза пьяницы, хотя справедливости ради нужно отметить, что причиной этому являлось горе, а не выпивка. – Меня этот змей обманул, все пытал, всегда ли он приходит домой до полуночи. Я ему ответила, что да, хотя иногда своим ключом открывает.

– В ночь убийства, к примеру.

– О, не говорите так, сэр! – воскликнула миссис Сэмпсон с испуганным хрустом. – Я женщина слабая, хоть и происхожу из здорового, крепкого рода, в котором все до глубокой старости доживали, и все потому, что носили шерстяное белье; отец моей матери решил, что это лучше, чем травить себя лекарствами.

«Этот сыщик умный человек, – подумал Калтон. – Хитростью выведал у нее то, чего никогда не добился бы силой. Серьезная улика против Фицджеральда, хотя это мало что значит, если он предоставит алиби».

– Вас, вероятно, вызовут свидетелем обвинения, – сказал он.

– Меня, сэр? – взвизгнула миссис Сэмпсон и задрожала, чем произвела тихий шелест, как будто ветер прошелся по листьям на дереве. – Я никогда не была в суде, разве что один раз, когда отец водил меня послушать дело об убийце, которого потом повесили за то, что он жене своей голову разбил кочергой, когда она отвернулась, а потом закопал у себя на огороде, и не то что камня на могиле не поставил, даже строчки из «Псалмов» не прочитал и достоинств ее не помянул.

– Очень интересно, – сказал Калтон, нетерпеливо открывая ей дверь. – Сделайте одолжение, оставьте нас ненадолго, мы с мисс Фретлби хотим немного отдохнуть, и я позвоню вам, когда мы будем уходить.

– Спасибо, сэр, – скорбно промолвила домовладелица. – И надеюсь, они не повесят его; это такая неприятная смерть, хотя, живя, мы умираем, – довольно непоследовательно продолжила она, – это прекрасно известно тем, кто болеет и в любую минуту может помереть, как…

Тут Калтон, не в силах больше сдерживать нетерпение, захлопнул дверь, и они услышали, как пронзительный голос миссис Сэмпсон и приглушенное потрескивание постепенно стихли в отдалении.

– Итак, – сказал он, – теперь, когда мы отделались от этой женщины и ее длинного языка, с чего начнем?

– Стол, – коротко ответила Мадж и подошла к письменному столу с полками. – Скорее всего, здесь.

– Не думаю, – покачал головой Калтон. – Если, как вы говорите, Фицджеральд – человек беспечный, он не стал бы хранить его в столе. Впрочем, проверить стоит.

В столе и на полках царил беспорядок (как заметила Мадж, «сам Брайан такой же»): оплаченные и неоплаченные счета, старые письма, театральные программы, сухие цветы.

– Воспоминания о былых романах, – рассмеялся Калтон, указав на них.

– Ничего удивительного, – сдержанно ответила мисс Фретлби. – Брайан всегда был в кого-то влюблен, но вы же знаете, что говорит Литтон: «Поддельных Эротов сколько угодно, но настоящий лишь один», так что я не обращаю на это внимания.

Письмо не обнаружилось ни на столе, ни в гостиной. Они обыскали спальню – тщетно. Мадж в отчаянии уже хотела прекратить поиски, но тут взгляд Калтона упал на корзину для бумаг, которую они по какой-то необъяснимой причине оставили без внимания. Корзина была наполовину заполнена, даже более чем наполовину, и, когда адвокат посмотрел на нее, его вдруг осенило. Он позвонил миссис Сэмпсон, и через какое-то время хозяйка появилась.

– Давно эта корзина стоит в таком виде? – спросил он, указывая на нее.

– О, это единственный его недостаток, – сказала миссис Сэмпсон. – Он такой неряха, что даже запрещал мне ее чистить, пока лично не разрешит; говорил, что бросает в нее вещи, которые еще могут пригодиться; и я к ней уже шесть недель как не прикасалась; надеюсь, вы не подумаете, что я плохая хозяйка, это он так захотел – любит он мусор собирать…

– Шесть недель… – повторил Калтон, посмотрев на Мадж. – А письмо он получил четыре недели назад. Я уверен, мы найдем его здесь.

Мадж вскрикнула, встала на колени, вытряхнула содержимое корзины на пол и в следующую секунду они с Калтоном уже рылись в обрывках бумаг, как нищие на свалке.

– Надеюсь, они не сошли с ума, – пробормотала миссис Сэмпсон, подходя к двери. – Но уж больно похоже…

Вдруг с уст Мадж сорвался радостный возглас, она вытащила из беспорядочной кипы бумаг обгоревший лист плотной кремовой бумаги.

– Наконец-то! – воскликнула она, вставая и разглаживая письмо. – Я знала, знала, что он не уничтожил его!

– Я бы сказал, почти уничтожил, – заметил Кал– тон, быстро осмотрев послание. – Вряд ли оно нам пригодится, здесь нет имени.

Он подошел с письмом к окну и разложил его на столе. Бумага была грязной и обгоревшей почти наполовину, но все же могла послужить ключом к разгадке этой тайны. Вот как выглядело послание:

– Боюсь, это письмо мало что даст, – разочарованно вздохнула Мадж. – Оно доказывает, что у него было свидание… Но где?

Калтон не ответил и, подперев голову руками, внимательно посмотрел на бумагу.

– Я понял! – возбужденно воскликнул он. – Взгляните на бумагу! Видите, какой цвет? Но главное, посмотрите… буквы, напечатанные в углу: «… от вилла, Турак».

– То есть он съездил в Турак?

– За час туда и обратно? Вряд ли.

– Значит, письмо пришло не из Турака?

– Нет. Оно было написано где-то в мельбурнских трущобах.

– Почему вы так думаете?

– Вспомните, какая девушка его принесла, – быстро ответил Калтон. – Такая сомнительного вида особа уместнее будет смотреться в трущобах, нежели в Тураке. А что касается бумаги, то три месяца назад в Тураке обокрали дом, и этот листок из той бумаги, которую унесли воры.

Мадж ничего не сказала, но горящие глаза и дрожащие руки выдавали ее возбуждение.

– Сегодня вечером я встречусь с сыщиком, – торжествующе провозгласил Калтон, – и узнаю, откуда пришло письмо и кто его написал. Мы спасем его, – пообещал он, пряча драгоценное письмо в бумажник.

– Думаете, вы сумеете найти женщину, которая его написала?

– Хм… – задумался адвокат. – Возможно, ее уже нет в живых, ведь в письме сказано, что она умирает, но если я найду женщину, девушку, которая доставила письмо в клуб и ждала Фицджеральда на углу Берк– и Рассел-стрит, этого будет достаточно. Мне нужно всего лишь доказать, что его не было в кэбе с Уайтом.

– И вы думаете, что это можно сделать?

– Все зависит от этого письма. – Калтон похлопал себя по карману. – Завтра я вам сообщу о результатах.

Вскоре после этого они покинули дом миссис Сэмпсон, и когда благополучно сели в поезд, Мадж чувствовала на сердце легкость, которой не ощущала со дня ареста Фицджеральда.

ГЛАВА 14
Новый персона

Старая поговорка гласит: «Родственные души сходятся». В противовес этому можно было бы сказать: «Неродственные души отталкиваются», однако порой случается так, что личностные особенности перестают иметь какое-либо значение, и сама судьба сводит людей по своему усмотрению. На этот раз судьба решила свести мистера Горби и мистера Кил– сипа, и трудно себе представить людей более несхожих. Оба были одинаково хороши в своей сфере деятельности, оба пользовались всеобщей любовью, но ненавидели друг друга. Они были как вода и огонь, и каждая их встреча заканчивалась крупными неприятностями.

Килсип был высоким и худым, а Горби – маленьким и плотным. Килсип производил впечатление умного человека, а с уст Горби не сходила самодовольная улыбка, которой одной было достаточно, чтобы он подобного впечатления не производил. Однако, как ни странно, именно улыбка больше всего помогала Горби в его деле. Благодаря ей он получал сведения там, где его проницательного вида коллега потерпел бы неудачу. Никого не оставляли равнодушным приятная улыбка и располагающие манеры Горби. Но когда появлялся Килсип, у всех возникало желание замолчать и поскорее спрятаться, как испуганная улитка в раковину. Если Горби служил доказательством ложности распространенного мнения, будто по лицу можно судить об уме человека, то Килсип с его ястребиным ликом, блестящими черными глазами, крючковатым носом и небольшими тонкими губами, напротив, подтверждал эту теорию. Бесцветная кожа, угольно-черные волосы – его нельзя было назвать красавцем. Змеиная хитрость и сноровка, как правило, помогали ему добиваться успеха в деле, если он действовал скрытно, но стоило ему лично выйти на сцену, как неудача была обеспечена. Таким образом, если Килсип слыл человеком умным, то Горби считался более удачливым – во всяком случае, так казалось со стороны.

Поэтому когда дело об убийстве в хэнсомовском кэбе было отдано в руки Горби, в душе Килсипа закипела черная зависть, а после ареста Фицджеральда, когда собранные Горби улики, казалось, окончательно доказали его вину, Килсип втайне больно переживал триумф своего противника. Он бы с радостью заявил во всеуслышание, что Горби засадил невиновного, но улики были убедительными, так что подобная мысль даже не приходила ему в голову, пока он не получил записку от мистера Кантона, в которой тот просил зайти к нему вечером в восемь часов, чтобы поговорить об убийстве.

Килсип знал, что Калтон выступал адвокатом заключенного. Догадавшись, что его услуги понадобились, чтобы развить какую-то линию защиты, он решил оказать Калтону всяческую помощь и поддержку, если это докажет ошибку Горби. Он до того обрадовался возможности посрамить соперника, что, случайно встретив Горби в тот день, предложил ему зайти выпить.

Это внезапное и необычное гостеприимство первым делом пробудило в Горби подозрение, но после короткого размышления, считая себя противником, равным по силам, как физическим, так и умственным, он принял предложение.

– Вам повезло, – промолвил Килсип мягким низким голосом, потирая тонкие белые руки, когда они сели за стол, – так быстро найти хэнсомовского убийцу.

– Да, я неплохо справился, – ответил Горби, закуривая трубку. – Я и не думал, что это окажется так просто… Но заметьте, чтобы двинуться в нужном направлении, мне пришлось хорошенько подумать.

– Похоже, вы не сомневаетесь, что взяли кого нужно? – мягко поинтересовался Килсип, сверкнув черными глазами.

– Не сомневаюсь ли я? – презрительно повторил мистер Горби. – Здесь не может быть никаких сомнений. Я могу на Библии поклясться, что он убийца. Они с Уайтом ненавидели друг друга. Он пригрозил Уайту, что убьет его хоть посреди улицы. Потом он встречает Уайта пьяным (сам Фицджеральд это подтверждает) и уходит, бросив его; но извозчик клянется, что он вернулся. Он садится в кэб с живым человеком, а выйдя, оставляет в нем труп. Далее он едет в Ист-Мельбурн и оказывается дома (что подтверждает его хозяйка), потратив на дорогу ровно столько времени, сколько требуется, чтобы доехать туда на кэбе от школы на Сент-Килда-роуд. Если вы не дурак, Килсип, то поймете, что сомнений быть не может.

– Звучит достаточно убедительно, – согласился Килсип, про себя гадая, что может Калтон противопоставить столь очевидным фактам. – А что защита?

– Только мистер Калтон знает, как он собирается защищать его, – ответил Горби, допивая. – Но хоть он и умен, ему ничем не опровергнуть мои улики.

– Не будьте в этом так уж уверены, – усмехнулся снедаемый завистью Килсип.

– А я, знаете ли, уверен, – сердито возразил Горби и весь аж покраснел, как индюк. – Вы просто завидуете, потому что все закончилось без вас.

– Но еще не все закончилось.

– Сами вышли на охоту, а? – возмущенно фыркнул Горби. – Только за кем, если преступник уже пойман?

– Я думаю, вы поймали не того, – веско заявил Килсип.

Мистер Горби смерил его презрительным взглядом.

– Разумеется, вы так думаете. Только потому, что это я поймал его. Быть может, вы поверите в это, когда его повесят?

– Вы, конечно, умный человек, – ответил Килсип, – но не папа римский, чтобы не допускать ошибок.

– И почему это вы решили, что я поймал не того? – осведомился Горби.

Килсип улыбнулся и мягко, по-кошачьи, прошелся по комнате.

– Вы думаете, я настолько глуп, что сейчас вам все выложу? Вот только вы не так безгрешны, как вам кажется. – И с очередной улыбочкой он вышел.

«Каков негодяй! – подумал Горби, когда за его собратом сыщиком закрылась дверь. – Но он блефует. В цепочке доказательств против Фицджеральда нет ни одного недостающего звена. Так что он может говорить все, что вздумается».

Вечером в восемь часов легконогий и мягкоголосый сыщик вошел в кабинет Калтона. Адвокат ждал его с нетерпением. Аккуратно прикрыв дверь, Килсип сел напротив Калтона и принялся ждать, что тот скажет. Но адвокат сначала угостил его сигарой, потом из каких-то загадочных глубин письменного стола извлек бутылку виски и два стакана, наполнил один и придвинул к сыщику. Килсип принял эти небольшие знаки внимания с самым серьезным видом, но все же они произвели на него определенное впечатление, что не укрылось от пытливого взгляда адвоката. Калтон свято верил в искусство добиваться своих целей дипломатией и не упускал случая прививать его молодым людям, начинающим свой путь в жизни. «Дипломатия, – как-то сказал Калтон одному молодому аспиранту юристу, – это масло, которое мы льем на беспокойные волны общественной, профессиональной и политической жизни, и если, проявляя немного такта, вы можете управлять людьми, то наверняка преуспеете в этом мире».

Калтон был человеком, который осуществлял на практике то, чему учил других. Он считал, что по натуре своей Килсип напоминает кошку, которая любит, чтобы ее гладили, чтобы с нею возились, и потому оказывал ему эти небольшие знаки внимания, прекрасно понимая, что это принесет свои плоды. Также ему было известно, что Килсип не питал дружеских чувств к Горби, более того, ненавидел его, и он решил использовать эту неприязнь для своих целей.

– Я полагаю, – сказал он, откидываясь на спинку кресла и глядя на клубы голубого дыма, исторгавшиеся из его сигары, – я полагаю, вам известны все подробности дела об убийстве в хэнсомовском кэбе?

– Думаю, что да, – ответил Килсип с искорками любопытства в глазах. – Горби только то и делает, что похваляется, какой он умный да что смог поймать предполагаемого убийцу!

– Ага! – Калтон подался вперед и положил руки на стол. – Предполагаемого убийцу! Вот как! Это означает, что его не признали виновным присяжные или что это вы не считаете Фицджеральда убийцей?

Килсип несколько отстраненно посмотрел на адвоката, медленно потирая руки.

– До того, как я получил вашу записку, – осторожно начал он, – у меня не было сомнений в том, что Горби взял кого нужно, но, узнав, что вы, будучи защитником заключенного, хотите встретиться со мной, я решил, что вы, должно быть, нашли что-то в его пользу и хотите этим поделиться.

– Правильно, – коротко ответил Калтон.

– Поскольку мистер Фицджеральд утверждает, что нашел Уайта на углу и остановил кэб…

– Откуда вам это известно? – резко прервал его Калтон.

– Горби рассказал.

– Как он это узнал, черт возьми? – искренне удивился адвокат.

– Он постоянно сует нос в чужие дела, – заявил Килсип, в пылу возмущения позабыв, что сование носа в чужие дела является неотъемлемой частью профессии сыщика. – Но в любом случае, – быстро продолжил он, – если мистер Фицджеральд действительно бросил на улице мистера Уайта и ушел, доказать его невиновность можно только в том случае, если он не возвращался, как утверждает извозчик.

– Значит, вы думаете, что Фицджеральд предоставит алиби? – поинтересовался Калтон.

– Сэр, – скромно ответил Килсип, – вы, конечно, знаете об этом деле больше, чем я, но мне кажется, это единственное, чем он может себе помочь.

– Он не будет помогать себе таким образом.

– Значит, он виновен, – заключил Килсип.

– Не обязательно, – сухо заметил адвокат.

– Но если он хочет спасти свою шею, ему придется доказать свое алиби, – убежденно возразил сыщик.

– В том-то и дело, – вздохнул Калтон, – он не хочет спасать свою шею.

Килсип с озадаченным видом отпил виски в ожидании, что расскажет адвокат дальше;

– Видите ли, – продолжил Калтон, закуривая новую сигару, – Фицджеральд вбил себе в голову странную мысль. Он не хочет говорить, где был той ночью.

– Понимаю, – кивнул Килсип. – Женщина?

– Нет-нет, ничего такого, – возразил Калтон. – Я поначалу тоже так думал, но ошибался. Он ездил к умирающей женщине, которая хотела ему что-то рассказать.

– О чем?

– Этого я вам сказать не могу, – быстро ответил Калтон. – Наверное, это было что-то важное, потому что она послала за ним в большой спешке… И он оказался рядом с ней между часом и двумя утра в пятницу.

– Значит, он не возвращался к кэбу?

– Не возвращался. Он отправился на встречу, но по какой-то причине отказывается говорить, где эта встреча состоялась. Сегодня я наведался в его комнату и нашел вот это обгоревшее письмо с просьбой прийти.

Калтон передал письмо Килсипу, который положил его на стол и внимательно осмотрел.

– Было написано в четверг, – сказал сыщик.

– Разумеется… Там указана дата. А Уайт был убит в пятницу двадцать седьмого.

– Написали его на какой-то вилле в Тураке, – заметил Килсип, продолжая изучать бумагу. – А-а, я понял, он туда и направился.

– Вряд ли, – хмыкнул Калтон. – Он бы не успел за один час побывать там, поговорить и вернуться в Ист-Мельбурн. Извозчик Ройстон подтверждает, что он был на Рассел-стрит в час, а хозяйка дома, где он снимал комнаты, утверждает, что он вернулся домой в два. Нет, он не был в Тураке.

– Когда было доставлено это письмо?

– Незадолго до двенадцати в клуб «Мельбурн» его принесла девушка, судя по описанию дворецкого, из уличных. Взгляните, там говорится, что посыльный будет ждать его на Берк-стрит, и дальше упоминается еще какая-то улица, названия которой не видно, и, поскольку Фицджеральд, оставив Уайта, пошел на встречу по Рассел-стрит, логичнее всего предположить, что посыльный ждал его на углу Берк-стрит и Рассел-стрит, – продолжил адвокат. – Я хочу, чтобы вы узнали, кто эта девушка, которая принесла письмо.

– Но как это сделать?

– Господи боже, Килсип, разве можно быть таким глупцом? – вскричал Калтон, не в силах сдержать раздражение. – Неужели вы не понимаете, что эта бумага пришла из трущоб и, значит, была украдена?

Лицо Килспи озарилось.

– Вилла «Талбот», Турак! – воскликнул он и, снова схватив письмо, впился в него глазами. – Она была ограблена.

– Вот именно, – кивнул Калтон, снисходительно улыбаясь. – Теперь вы понимаете, что мне нужно? Вы отведете меня в то место, где хранились вещи, похищенные из дома в Тураке. Эта бумага, – он указал на письмо, – часть добычи воров, которую не вернули владельцу, и кто-то ее использовал. Брайан Фицджеральд выполнил данные в письме указания и находился там во время убийства.