Текст книги "Тайна двухколесного экипажа (Роман)"

Автор книги: Фергус Хьюм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

– А-а… – понимающе протянул мистер Горби. – Что потом?

– Потом он грохнул дверью так, что та перекосилась и с тех пор не закрывается нормально, а у меня, между прочим, нет денег, чтобы ее починить. Ну а мистер Уайт рассмеялся и вернулся в свою комнату.

– Вам он ничего не говорил?

– Нет, сказал только, что его донимает какой-то сумасшедший.

– Как звали этого человека?

– Не знаю, мистер Уайт не называл его имени. Он был очень высокий, со светлыми усами, как одет, я уже рассказывала.

Мистер Горби был полностью удовлетворен.

«Это тот человек, – подумал он, – который сел в кэб и убил Уайта, ошибки быть не может. Ссора с Уайтом произошла из-за наследницы».

– И что вы об этом думаете? – поинтересовалась миссис Хейблтон.

– Я думаю, – медленно произнес мистер Горби, глядя прямо на нее, – я думаю, что причиной этого преступления была женщина.

ГЛАВА 6
Новые открытия мистера Горби

Когда мистер Горби покинул виллу «Поссум», у него не осталось сомнений насчет того, кто совершил это убийство. Джентльмен в светлом пальто угрожал Уайту расправой посреди улицы – эти слова имели особенное значение, – и нет никакого сомнения в том, что он свою угрозу осуществил. Преступление было всего лишь претворением в жизнь брошенного в пылу ссоры обещания. Теперь сыщику предстояло узнать, кто этот джентльмен в светлом пальто, где он живет, а после – чем он занимался в ночь убийства. Миссис Хейблтон описала его, но не назвала имени, и ее расплывчатое описание могло подойти сотне молодых людей в Мельбурне. По мнению мистер Горби, только один человек мог назвать имя джентльмена в светлом пальто, и это был Морленд, близкий друг убитого. Судя по рассказу домовладелицы, они были настолько близки, что Уайт наверняка рассказал Морленду о своем взбешенном посетителе. К тому же Морленд мог бы многое рассказать о жизни и привычках своего покойного друга, что позволило бы внести ясность в два пункта, а именно: кому была выгодна смерть Уайта и кто та наследница, будущей женитьбой на которой кичился Уайт. Однако тот факт, что Морленд, судя по всему, не знал о трагической смерти друга, несмотря на то, что об этом писали все газеты и что в объявлении о вознаграждении содержалось его подробное описание, ставил Горби в тупик.

Единственным объяснением странного молчания Морленда могло быть его отсутствие в городе, иначе он увидел бы газеты или услышал разговоры об убийстве. Если это так, он мог либо отсутствовать неопределенное время, либо вернуться через несколько дней. В любом случае вечером стоило еще раз наведаться в Сент-Килда – вдруг Морленд вернется в город и захочет навестить друга. Поэтому после чая мистер Горби надел шляпу и отправился на виллу «Поссум», впрочем, прекрасно понимая, что шансы на успех невелики.

Миссис Хейблтон открыла ему и молча провела не в свою гостиную, а в куда более роскошно обставленную комнату. Мистер Горби, догадавшись, что это комната Уайта, с интересом осмотрелся, и ему не составило труда определить характер убитого.

«Легкомысленный тип, – отметил он про себя. – И мот. Наверняка имел друзей, а возможно, и врагов среди людей самого сомнительного свойства».

На подобный вывод мистера Горби натолкнули окружавшие его свидетельства образа жизни мистера Уайта. Весьма недурная мебель комнаты была обтянута темно-красным бархатом, тот же мрачноватый цвет имели занавески на окнах и ковер.

– Я все как положено устроила, – с гордой улыбкой на грубоватом лице заметила миссис Хейблтон. – Если хочешь, чтобы у тебя останавливались молодые люди, комнаты нужно обставлять по высшему разряду. Мистер Уайт всегда платил хорошо, вот только с едой привередничал, но я же обычная хозяйка, я не умею готовить всякие французские штучки, которые на самом деле только желудок гробят.

В ожидании мистера Горби миссис Хейблтон зажгла газовые лампы со светло-алыми плафонами, поэтому комнату наполнял мягкий розовый свет. Мистер Горби засунул руки в свои вместительные карманы и неспешно прошелся по комнате, внимательно все осматривая любопытным взглядом. Стены были сплошь завешены портретами знаменитых лошадей и известных жокеев, они перемежались фотографиями театральных звезд, в основном лондонских актрис: Нелли Фаррен, Кейт Воган и прочих звезд эстрады, очевидно, являвшихся предметом обожания мистера Уайта. Над камином висела полочка с трубками, над которой красовались две скрещенные рапиры, под ней выстроился целый ряд броских разноцветных рамочек с фотографиями красивых улыбающихся лиц, причем все лица были женские: ни на стенах, ни в рамках не было видно ни одного мужчины.

– Вижу, он был любителем дам, – сказал мистер Горби, кивнув в сторону камина.

– Распутницы, – сердито процедила миссис Хейблтон и крепко сжала губы. – Мне стыдно даже пыль с них вытирать. Не верю я девицам, которые фотографируются чуть ли не голыми, как будто они только из постели встали, но мистеру Уайту они, похоже, нравятся.

– Они нравятся большинству молодых мужчин, – сухо ответил мистер Горби, подходя к книжной полке.

– Чисто животные, – презрительно заявила хозяйка дома. – Будь моя воля, я бы их топила всех. Возомнили себя венцом творения, как будто женщины нужны только для того, чтобы деньги зарабатывать и смотреть, как они их пропивают, как мой муженек делал. У него не брюхо, а прорва была – куда только столько пива влезало! – а я бедная одинокая женщина, без детей, и слава богу, а не то они в папашу бы пьяницами пошли!

Мистер Горби, не обращая внимания на эту обличительную тираду против мужчин, изучал библиотеку мистера Уайта, которая состояла в основном из французских романов и спортивных газет.

– Золя… – задумчиво произнес он, снимая с полки потрепанный томик в желтой замусоленной обложке. – Я слышал о нем. Если у него романы такие же, как его репутация, у меня нет никакого желания их читать.

Тут раздался стук в дверь, громкий и требовательный. Услышав его, миссис Хейблтон торопливо вскочила на ноги.

– Должно быть, мистер Морленд, – сказала она, когда сыщик быстро поставил книгу на место и повернулся. – Я одинокая вдова, и гости ко мне по вечерам не приходят. Если это он, я проведу его сюда.

Она вышла, и через минуту навостривший уши Горби услышал мужской голос, интересовавшийся, дома ли мистер Уайт.

– Нет, сэр, – ответила домовладелица, – но его ищет один джентльмен, он сейчас в его комнате, не хотите ли пройти, сэр?

– Конечно, отдохну немного, – ответил посетитель, и сразу после этого появилась миссис Хейблтон в сопровождении лучшего друга покойного Оливера Уайта.

Высокий худой мужчина с волнистыми русыми волосами и вислыми соломенными усами на бледном с ярким румянцем лице в общем производил впечатление аристократа, что подчеркивали хороший костюм и спокойный, уверенный вид.

– И где сегодня мистер Уайт? – осведомился он, опускаясь в кресло и обращая на сыщика внимания не больше, чем на мебель.

– Вы давно его видели? – тут же спросил Горби.

Мистер Морленд обратил на задавшего вопрос высокомерный взгляд и какое-то время молчал, как будто решая, стоит отвечать или нет. Наконец, видимо, решив, что стоит, медленно стянул одну перчатку и откинулся на спинку кресла.

– Давно, – зевнув, ответил он. – Я уезжал на несколько дней и вернулся только этим вечером, так что не видел его больше недели. Почему вы спрашиваете?

Сыщик не ответил. Он задумчиво смотрел на молодого человека.

– Надеюсь, – равнодушно произнес мистер Морленд, – вы меня достаточно хорошо рассмотрели. Но я не знал, что пока меня не было, Уайт устроил у себя приют для душевнобольных. Кто вы такой?

Мистер Горби шагнул вперед, ближе к свету газовой лампы, и спокойным тоном сказал:

– Моя фамилия Горби, сэр, и я сыщик.

– A-а, вот оно что, – безо всякого интереса промолвил Морленд, обводя его взглядом. – И что натворил Уайт? Сбежал с чужой женой? Я знаю, у него есть такая слабость.

Горби покачал головой.

– Вы знаете, где найти мистера Уайта? – осторожно спросил он.

Морленд рассмеялся.

– Только не я, мой друг, – небрежно обронил он. – Полагаю, он где-то рядом, ведь здесь у него логово. Но что же он натворил? Уверяю вас, меня ничем не удивить… Он всегда был непредсказуем, и…

– Он платил регулярно, – вставила миссис Хейблтон, поджав губы.

– Завидное достоинство, – с ухмылкой прокомментировал Морленд. – И, боюсь, недостижимое для меня. Но к чему эти расспросы об Уайте? Что с ним не так?

– Он умер, – коротко ответил Горби.

От вальяжности Морленда не осталось и следа. Он вскочил с кресла.

– Умер… – повторил он. – Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что мистер Оливер Уайт был убит во время поездки в кэбе.

Морленд непонимающе уставился на сыщика и провел рукой по лбу.

– Прошу прощения, у меня что-то в голове все перемешалось, – пробормотал он, снова опускаясь в кресло. – Уайт убит?! У него все было хорошо, когда я с ним расстался почти две недели назад.

– Вы не читаете газет? – спросил Горби.

– Эти две недели не читал, – ответил Морленд. – Я уезжал из города и только сегодня вернулся. Моя хозяйка упоминала о каком-то убийстве, но у меня и в мыслях не было связывать это с Уайтом! Я пришел сюда, как мы и договаривались во время последней встречи. Бедняга, бедняга, бедняга!

Охваченный сильнейшим волнением, он закрыл лицо руками.

Мистера Горби тронуло столь очевидное горе, и даже миссис Хейблтон позволила одной слезинке скатиться по щеке в знак печали и сочувствия. Наконец Морленд поднял голову и хрипловатым голосом обратился к Горби:

– Расскажите, как это произошло. Все, что знаете.

Он поставил локти на стол и закрыл лицо рукам, а сыщик сел и принялся рассказывать все, что ему было известно о смерти Уайта. Когда рассказ бы закончен, Морленд поднял голову и печально посмотрел на сыщика.

– Если бы я остался в городе, этого бы не случилось, ведь я всегда был рядом с Уайтом.

– Вы хорошо его знали, сэр? – сочувствующим тоном поинтересовался сыщик.

– Мы были как братья, – скорбно промолвил Морленд. – Я приплыл с ним из Англии на одном пароходе и очень часто навещал его здесь.

Миссис Хейблтон кивнула, подтверждая, что все так и было.

– Вообще-то, – продолжил мистер Морленд после секундного раздумья, – можно сказать, что я был с ним в ту ночь, когда его убили.

Миссис Хейблтон тонко вскрикнула и закрыла лицо передником, но сыщик продолжал сидеть неподвижно, хотя последнее замечание было для него полнейшей неожиданностью.

– Что с вами? – спросил Морленд, повернувшись к миссис Хейблтон. – Не бойтесь, я не убивал его… Нет… Но я встречался с ним на прошлой неделе в четверг, а в деревню уехал в пятницу утром в половине седьмого.

– В какое время вы встречались с Уайтом в четверг?

– Дайте вспомнить, – сказал Морленд, закидывая ногу за ногу и задумчиво глядя в потолок. – В половине десятого. Я был в трактире «Ориент» на Берк-стрит. Мы выпили, а потом пошли в трактир на Рассел-стрит, где выпили еще. Потом, – спокойно прибавил он, – мы побывали еще в нескольких местах.

– Животные! – буркнула себе под нос миссис Хейблтон.

– Да, – как ни в чем не бывало промолвил Горби, – продолжайте.

– Ну… обычно о таком не рассказывают, – приятно улыбнулся Морленд, переводя взгляд с сыщика на домовладелицу, – но в подобном деле я считаю своим долгом отбросить светские условности. Мы хорошо напились.

– Ага! Мы знаем, что Уайт был пьян, когда садился в кэб… А вы?

– Я был не так плох, как Уайт, – ответил тот. – Понимал, что вокруг происходит. Я думаю, он вышел из трактира без нескольких минут два утра уже в пятницу.

– А чем занялись вы?

– Остался в трактире. Он забыл пальто, и я, когда заметил это, взял его и вышел, чтобы догнать Уайта, но был слишком пьян и не видел, в какую сторону он ушел. Я какое-то время стоял с пальто в руке, прислонившись к двери трактира на Берк-стрит, а потом кто-то подошел, выхватил пальто у меня из рук и бросился бежать. Последнее, что я помню, свой крик: «Держи вора!» Потом я, наверное, упал, потому что очнулся на следующее утро в своей кровати, полностью одетый и весь в грязи. Я встал и уехал из города поездом в шесть тридцать, поэтому ничего не знал об этом деле, пока не вернулся сегодня в Мельбурн. Вот все, что мне известно.

– У вас не сложилось впечатления, что за Уайтом всю ночь следили?

– Нет, – искренне ответил Морленд. – Он был в хорошем настроении, хоть и хандрил немного поначалу.

– Из-за чего он хандрил?

Морленд встал, сходил к пристенному столику, принес альбом Уайта, положил его на стол и открыл, не произнеся при этом ни слова. Внутри альбома оказалось примерно то же, что было на стенах комнаты – фотографии известных артисток и балерин, но мистер Морленд, долистав его почти до конца, остановился на большой фотографии и придвинул альбом к мистеру Горби.

– Вот из-за чего.

Это был портрет очаровательной девушки в белом платье, соломенной шляпке на светлых волосах и с теннисной ракеткой в руке. Она стояла, чуть наклонившись вперед, с пленительной улыбкой на устах, а позади нее темнели густые тропические заросли. Миссис Хейблтон, увидев фотографию, издала изумленный возглас.

– Да это же мисс Фретлби! – воскликнула она. – Он что, был с ней знаком? Откуда?

– Он знал ее отца – рекомендательное письмо и все такое прочее, – тут же пояснил мистер Морленд.

– Вот оно что! – медленно произнес мистер Горби. – Значит, мистер Уайт был знаком с Марком Фретлби, миллионером. Но откуда у него фотография его дочери?

– Она ее ему дала, – сказал Морленд. – Дело в том, что Уайт был страстно влюблен в мисс Фретлби.

– А она…

– Любила кого-то другого, – закончил Морленд. – Вот именно! Она влюбилась в какого-то мистера Брайана Фицджеральда, с которым теперь помолвлена. Он был без ума от нее, и из-за нее у них с Уайтом не раз доходило до серьезных ссор.

– Вот как! – воскликнул мистер Горби. – А вы знакомы с этим мистером Фицджеральдом?

– Нет, конечно! – холодным тоном произнес тот. – Я не знаком с друзьями Уайта. Он был богатым молодым человеком, вхожим в хорошие дома, а я всего лишь бедолага, застрявший на задворках общества и только пытающийся пробиться наверх.

– Но вам, разумеется, известно, как он выглядит? – спросил мистер Горби.

– Да, я могу его описать, – ответил Морленд. – Вообще-то у него есть что-то общее со мною, что для меня является комплиментом, поскольку его считают красивым мужчиной. Высокий, светловолосый, разговаривает с ленцой, таких называют «важный гусь». Но вы должны были видеть его, – продолжил он, поворачиваясь к миссис Хейблтон. – Он приходил сюда недели три-четыре назад. Мне Уайт рассказывал.

– Ах, так это был мистер Фицджеральд? – удивилась миссис Хейблтон. – Да, он и правда на вас похож. Значит, леди, из-за которой они поругались, это мисс Фретлби!

– Весьма вероятно, – сказал Морленд, вставая. – Что ж, я, пожалуй, пойду. Вот мой адрес. – Он протянул мистеру Горби карточку. – Уайт был моим самым близким другом, и я буду рад оказать любую помощь в этом деле и сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам найти убийцу.

– Думаю, это будет несложно, – медленно произнес мистер Горби.

– Уже кого-то подозреваете? – спросил мистер Морленд, глядя на него.

– Да.

– И кто, по-вашему, убил Уайта?

Мистер Горби помолчал и вдруг четко произнес:

– У меня есть одна идея… Но я не уверен. Когда буду уверен, сообщу.

– Вы думаете, что моего друга убил Фицджеральд, – сказал Морленд. – Я вижу это по вашему лицу.

Мистер Горби улыбнулся.

– Возможно, – неопределенно ответил он. – Дождитесь, пока я буду уверен.

ГЛАВА 7
Шерстяной король

Древнегреческая легенда о Мидасе, который превращал в золото все, к чему прикасался, на самом деле правдивее, чем полагают многие. Средневековые поверья превратили обладающее таким даром человеческое существо в философский камень – камень, который искали многочисленные алхимики в темные века. Однако мы в девятнадцатом столетии вернули человеческим рукам эту власть превращения.

Но мы не приписываем ее ни вмешательству греческих божеств, ни магии: мы называем это удачей. И тот, кому сопутствует удача, в нашем понимании, должен быть счастлив, несмотря на то, что старинная легенда говорит о противоположном. Везение – это больше, чем богатство, это счастье во всех тех вещах, которых ее счастливый обладатель вздумает коснуться. Если он займется игрой на бирже, его непременно ждет успех; если он женится, ему обязательно попадется идеальная жена; если он решит занять положение в обществе или в политике, он не только его получит, но и добьется этого без особого труда. Богатство, счастье в доме, высокое положение, полный успех – все это ждет того, кто наделен удачливостью.

Марк Фретлби был одним из этих счастливчиков, и о его удачливости по всей Австралии ходили легенды. Если Марк Фретлби решал вложить деньги в какое-то начинание, тут же его примеру следовали другие финансисты, и всякий раз дело приносило прибыль, порой даже большую, чем они ожидали. Деятельность свою он начал в первые дни колонии, имея сравнительно небольшие деньги, но его упорство и счастливая звезда вскоре превратили сотни в тысячи, и сейчас, в пятьдесят пять лет, он стал богат настолько, что и сам не знал общих размеров своих доходов. Его фермы были разбросаны по всей Виктории и приносили колоссальную прибыль; он имел очаровательный загородный дом, где в определенные месяцы оказывал гостеприимство друзьям, и прекрасный особняк в районе Сент-Килда, который вполне достойно смотрелся бы и на Парк-лейн[1]1
  Фешенебельная улица в Лондоне. (Здесь и далее примеч. пер., если не указано иное.).


[Закрыть].

И домочадцев его счастье не обошло стороной. У него была очаровательная жена, одна из самых известных и любимых дам Мельбурна, и не менее очаровательная дочь, которая, будучи и красавицей, и наследницей огромного состояния, естественно, привлекала толпы поклонников. Но Мадж обладала капризным характером и неизменно отвергала бесчисленные предложения. Эта очень независимая юная особа себе на уме решила оставаться одной, пока не встретит человека, которого действительно смогла бы полюбить, и жила с матерью в доме в Сент-Килда.

Но прекрасный принц рано или поздно приходит к каждой женщине, и в этом случае он явился в отведенное ему время в обличье некоего Брайана Фицджеральда – высокого, красивого, светловолосого молодого мужчины родом из Ирландии.

На родине он оставил развалившийся замок и несколько акров бесплодной земли, населенной недовольными арендаторами, которые отказывались платить и вели мрачные разговоры о Земельной лиге и прочих приятных вещах. В подобных обстоятельствах, не получая ренты и не имея надежды заняться делом в будущем, Брайан, оставив родовой замок крысам и фамильной банши[2]2
  Женщина из потустороннего мира, извещающая о смерти. (Примеч. ред.).


[Закрыть], подался за лучшей жизнью в Австралию.

Он привез рекомендательные письма Марку Фретлби, и этот господин, проникнувшись приязнью к молодому ирландцу, стал всячески помогать ему. По совету Фретлби Брайан купил ферму и через несколько лет к своему безмерному удивлению заметил, что начал богатеть. Фицджеральды всегда больше славились тратами, чем заработками, и их последний представитель никак не ожидал, что деньги могут не таять, а преумножаться. Он начал мечтать о возрождении старого замка в Ирландии – с акрами бесплодной земли и недовольными арендаторами. Его мысленному взору представлялось, как родовое гнездо восстает из руин во всей первозданной красе; он видел бесплодные земли возделанными, а арендаторов – довольными и счастливыми… Последний пункт вызывал у него определенные сомнения, но с присущей двадцативосьмилетним необдуманной уверенностью в себе он вознамерился сделать даже невозможное.

Выстроив и меблировав свой воздушный замок, Брайан, естественно, задумался о хозяйке для него, и на этот раз место мысленного образа заняла вполне материальная женщина. Он полюбил Мадж Фретлби и, решив для себя, что никто другой, а только она одна достойна украсить собой воображаемые залы восстановленного замка, дождался удобного случая и объявил о своем чувстве. Она, как любая женщина, какое-то время кокетничала с ним, но в конце концов, будучи не в силах противиться пылкости ирландского поклонника, с обворожительной улыбкой на лице призналась вполголоса, что не может жить без него. После чего… Поскольку возлюбленные были людьми консервативного склада ума, приученными уважать принятые традиции сватовства, можно легко догадаться, что последовало за этим. Брайан с упорством влюбленного юноши обошел все ювелирные магазины Мельбурна и, добыв кольцо, усыпанное бирюзой такой же голубой, как его глаза, надел его на ее тоненький пальчик и только после этого почувствовал, что помолвка наконец стала свершившимся фактом.

Далее он хотел поговорить с ее отцом и уже собрал все свое мужество перед предстоящим испытанием, когда случилось нечто такое, что отложило разговор на неопределенное время. Миссис Фретлби выехала на прогулку, лошади чего-то испугались и понесли. Извозчик и грум сумели спастись, но мать его возлюбленной выбросило из экипажа, и она погибла на месте.

Это была первая настоящая беда, свалившаяся на Марка Фретлби, и он оказался буквально раздавлен ею. Запершись в своей комнате, он отказывался видеть кого бы то ни было, даже дочь, и на похороны явился с бледным, изможденным лицом, поразившим всех. Когда все закончилось и тело миссис Фретлби было предано земле со всей помпой и торжественностью, которую могли обеспечить деньги, вдовец поскакал домой и вернулся к своей прежней жизни. Но он уже никогда не был таким, как раньше. Его лицо, всегда такое искреннее и яркое, сделалось угрюмым и печальным. Улыбался он редко, а когда улыбался, его губы механически раздвигались в тусклой, безжизненной улыбке. Вся жизнь его сосредоточилась вокруг дочери. Она стала единственной хозяйкой особняка в Сент-Килда, и отец боготворил ее. Она осталась для него единственной отрадой. По правде говоря, не будь этого яркого пятна в его жизни, Марк Фретлби очень скоро лежал бы рядом с покойной женой на тихом кладбище.

Спустя какое-то время Брайан снова решился просить у мистера Фретлби руки его дочери. Но судьба вмешалась в его планы и на этот раз. На горизонте возник соперник – и горячая ирландская кровь вскипела.

Мистер Оливер Уайт приехал из Англии несколько месяцев назад, привезя с собой рекомендательное письмо для мистера Фретлби, который по отношению к нему проявил свое обычное гостеприимство. Уайт воспользовался этим и сразу стал вести себя в Сент-Килда по-хозяйски.

Брайану новичок сразу не понравился. Он изучал работы Лафатера[3]3
  Иоганн Каспар Лафатер – швейцарский писатель, богослов и физиономист.


[Закрыть] и очень гордился тем, что мог безошибочно определить характер человека по его внешности. Об Уайте у него сложилось мнение далеко не лестное, и надо сказать, что Мадж разделяла его неприязнь к этому джентльмену.

Мистер Уайт же вел себя в высшей степени дипломатично. Он как будто не замечал холодности Мадж, более того, начал оказывать ей самые недвусмысленные знаки внимания, к сильнейшему недовольству Брайана. Наконец он дошел до того, что сделал ей предложение и, несмотря на полученный отказ, поговорил об этом с ее отцом. К изумлению дочери, мистер Фретлби не только согласился с тем, чтобы Уайт продолжал ухаживать за Мадж, но и дал понять этой юной леди, что хочет, чтобы она приняла его предложение.

Что бы ни говорила Мадж, он отказывался менять свое решение, и Уайт, чувствуя себя в безопасности, начал относиться к Брайану свысока, что было оскорбительно для гордой натуры Фицджеральда. Он пришел к Уайту в квартиру, которую тот снимал, и после яростной ссоры поклялся убить его, если он женится на Мадж Фретлби.

В тот же вечер Фицджеральд поговорил с мистером Фретлби. Он признался, что любит Мадж и что любовь взаимна. Поэтому, когда Мадж присоединила свой голос к мольбам Брайана, мистер Фретлби не смог противиться объединенным силам и дал согласие на их помолвку.

После бурного выяснения отношений с Брайаном Уайт несколько дней отсутствовал в городе, и лишь вернувшись, узнал, что Мадж помолвлена с его соперником. Он увиделся с мистером Фретлби и, услышав из его уст, что это правда, сразу покинул дом и поклялся никогда больше в него не возвращаться. Он и не догадывался, какими пророческими оказались его слова, ибо в ту самую ночь встретил свою смерть в хэнсомовском кэбе. Он исчез из жизни обоих влюбленных, и они, радуясь тому, что он больше не беспокоит их, даже не предполагали, что неизвестное тело, найденное в кэбе Ройстона, когда-то было Оливером Уайтом.

Примерно через две недели после исчезновения Уайта мистер Фретлби устроил званый ужин в честь дня рождения дочери. Вечер выдался чудесный, и ведущие на веранду высокие стеклянные двери были распахнуты, впуская в дом нежный океанский бриз. Снаружи дом, словно ширмой, был окружен густыми зарослями тропических растений, и сквозь переплетение ветвей сидевшие за столом гости могли видеть, как в бледном лунном свете поблескивают волны залива. Брайана посадили напротив Мадж, и время от времени ему удавалось замечать ее сияющее лицо за фруктами и цветами, занимавшими середину стола. Марк Фретлби сидел во главе стола и пребывал в приподнятом настроении. Строгие черты его немного расслабились, и вина он пил больше, чем обычно.

Как только со стола убрали суп, вошел опоздавший и, извинившись, занял свое место. Опоздавшим в данном случае был мистер Феликс Ролстон, один из самых известных молодых людей Мельбурна. Он имел собственный небольшой доход, пописывал для местных газет, появлялся во всех мало-мальски приличных домах и всегда был весел, открыт и полон новостей. За подробностями любого скандала можно было смело обращаться к Феликсу Ролстону. Он знал все, что происходит дома и за границей, и познания его были если не всегда точными, то, во всяком случае, обширными, а его речи – цветистыми, а иногда и остроумными. Калтон, один из ведущих городских адвокатов, как-то заметил: «Ролстон напоминает мне, что Биконсфилд говорил об одном из персонажей в своем романе „Римские происки“: „Он не был интеллектуальным Крезом, но его карманы всегда были полны шестипенсовиков“». К чести Феликса нужно сказать, что он расставался со своими шестипенсовиками охотно и безо всякого сожаления.

Разговор, который до его появления уже был близок к тому, чтобы зачахнуть, оживился.

– Мне так неловко, – сказал Феликс, подсаживаясь к Мадж, – но такому человеку, как я, нужно следить за своим временем. На меня надеется так много людей…

– Скажите лучше, вас ждет так много людей, – с недоверчивой улыбкой отозвалась Мадж. – Признайтесь, в скольких домах вы уже успели побывать?

– Да, во многих, – согласился мистер Ролстон. – Это издержки большого круга знакомств. Они угощают тебя слабым чаем и тоненькими бутербродами, если ты не…

– Не предпочитаешь что-то другое, – закончил за него Брайан.

Раздался смех, но мистер Ролстон не обратил на это замечание внимания.

– Пятичасовые чаепития хороши только тем, – продолжил он, – что дают возможность людям собраться вместе и узнать, что происходит вокруг.

– Ах да, Ролстон, – сказал мистер Фретлби, наблюдавший за ним с улыбкой, – какие новости вы принесли?

– Хорошие, плохие и такие, о которых вы еще никогда не слыхали, – с серьезным видом ответил Ролстон. – Да, у меня есть новости. Вы еще не слышали?

Ролстон чувствовал, что в его руках находится сенсация, и большего удовольствия для него не было.

– К вашему сведению, – начал он, с серьезным видом вставляя в глаз монокль, – они узнали имя парня, которого убили в кэбе.

– Не может быть! – ахнули гости.

– Да, – продолжил Ролстон. – И более того, вы все его знаете.

– Неужели Уайт? – в ужасе промолвил Брайан.

– Погодите, откуда вы знаете? – осведомился Ролстон, раздраженный тем, что его опередили. – Я сам об этом только что услышал на станции Сент-Килда.

– Что же тут сложного? – сказал Брайан, явно смутившись. – Раньше я постоянно встречал Уайта, но уже две недели не видел его, вот и подумал, что жертвой может быть он.

– Как это выяснили? – поинтересовался мистер Фретлби, лениво играя винным бокалом.

– Какой-то сыщик постарался, – ответил Феликс. – Они же все на свете знают.

– Жаль это слышать, – промолвил Фретлби, имея в виду убийство Уайта. – У него было рекомендательное письмо ко мне, и он был смышленым, пробивным молодым человеком.

– Скорее, отъявленным невежей, – пробормотал Феликс, и Брайан, услышавший его, похоже, был склонен с этим согласиться.

После этого до конца ужина не говорили ни о чем, кроме убийства и тайны, которой оно было окутано. Женщины, уединившись в гостиной, продолжили разговор, но в конце концов сменили тему на более приятную. Мужчины же, когда со стола была снята скатерть, заново наполнили бокалы и продолжили обсуждение с неослабевающим интересом. Только Брайан не принимал участия в разговоре. Он в глубокой задумчивости с мрачным видом неотрывно глядел на свой нетронутый бокал с вином.

– Чего я не могу понять, – заметил Ролстон, щелкая орехи, – так это почему они раньше не выяснили, кто это.

– На этот вопрос ответить нетрудно, – сказал Фретлби, наполняя бокал. – Здесь его мало кто знал, ведь он совсем недавно приехал из Англии. Я думаю, он и бывал-то исключительно в этом доме.

– Да, и вот еще что, – вставил сидевший рядом с ним Калтон. – Если вы находите в кэбе мертвого человека в вечернем костюме (а девять из десяти мужчин имеют привычку так одеваться по вечерам), если у него нет при себе карточек и если его имя не указано на белье, довольно сложно установить, кто это. Мне кажется, полиции нужно отдать должное за то, что она выяснила это так быстро.

– Это напоминает «Дело Ливенворта» и подобные романы, – сказал Феликс, который предпочитал самые легкие жанры литературы. – Ужасно захватывающе! Все равно, что собирать китайскую головоломку. Боже, я бы и сам не прочь сделаться сыщиком!

– Боюсь, если бы это случилось, – с улыбкой проронил мистер Фретлби, – преступники могли бы себя чувствовать в полной безопасности.

– Ну, я об этом не так уж много знаю, – благоразумно согласился Феликс. – Некоторые люди кажутся совершенно пустяшными, этакая пена в бокале, но если копнуть глубже, то все оказывается не так просто.

– Надо же, какое сравнение! – заметил Калтон, отпивая вино. – Но, боюсь, полиции будет гораздо труднее найти человека, который совершил это преступление. Я считаю, что это чертовски умный парень.

– Значит, вы не думаете, что его найдут? – спросил Брайан, очнувшись от задумчивости.

– Так далеко я бы заходить не стал, – ответил Кал– тон, – но ведь он не оставил после себя следов. А даже какой-нибудь индеец, у которого от природы чрезвычайно развита способность выслеживать, должен иметь хоть какой-то след, чтобы находить врагов. Можете поверить, – продолжил он, возвращаясь к теме разговора, – человек, убивший Уайта, не заурядный преступник. Взять хотя бы место, которое он выбрал для убийства. Безопаснее не придумаешь.