Текст книги "Тайна двухколесного экипажа (Роман)"

Автор книги: Фергус Хьюм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

ГЛАВА 25
Что сказал доктор Чинстон

Решение это сложилось твердо, и Брайан, не теряя времени, в тот же день поскакал к Мадж, чтобы сообщить ей об отъезде.

Слуга сказал, что она в саду, поэтому он отправился туда и, руководствуясь шумом голосов и смехом прелестных женщин, вскоре вышел на площадку для тенниса. Мадж и ее гости сидели в тени высокого вяза, увлеченно наблюдая за поединком между Ролстоном и Петерсоном, которые оба были превосходными игроками. Брайан облегченно вздохнул, обнаружив, что мистер Фретлби отсутствует, – он остался в доме, чтобы написать несколько писем и поговорить с мистером Валпи. Мадж заметила жениха, который, сняв шляпу, шел по садовой дорожке, и бросилась к нему.

– Как хорошо, что ты пришел! – счастливо произнесла она, беря его за руку. – Сегодня такая жара.

– Да, даже в тени что-то ужасное, – подтвердила юная миссис Ролстон и со смехом раскрыла зонтик.

– Прошу прощения, но мне так не кажется, – ответил Фицджеральд, поклонившись и выразительно глядя на очаровательную компанию под деревом.

Миссис Ролстон покраснела и покачала головой.

– Оно и понятно, вы же из Ирландии, мистер Фицджеральд, – сказала она, снова усаживаясь. – Вы заставляете Мадж ревновать.

– Еще как! – рассмеялась Мадж. – Я пожалуюсь мистеру Ролстону, Брайан, если ты будешь делать такие галантные замечания.

– А вот и он, – ответил ее возлюбленный.

Ролстон и Петерсон, закончив игру, направлялись к компании под деревом. Хотя они и были во фланелевых теннисных костюмах, оба выглядели разгоряченными, и, отбросив ракетку, мистер Ролстон с облегченным вздохом плюхнулся в кресло.

– Слава богу, что это закончилось и я выиграл, – сказал он, вытирая вспотевший лоб. – Рабы на галерах так не трудились, как мы, несчастные, пока вы тут бездельничали sub tegmine fagi[24]24
  Под буком (лат.). Выражение из первой эклоги Вергилия.


[Закрыть].

– Что это означает? – лениво поинтересовалась его жена.

– Что зрителям лучше видно игру, – с вызовом ответил Ролстон.

– Я бы назвал это вольным переводом, – рассмеялся Петерсон. – Миссис Ролстон просто обязана вас чем-то вознаградить за новый авторский перевод Вергилия.

– Тогда пусть меня вознаградят чем-то со льдом, – произнес Ролстон, растянувшись во весь рост на траве и устремив взор на небесную синеву, которая просматривалась сквозь листву. – Люблю, когда мое «что-то» со льдом.

– Так и будет! – рассмеялась Мадж, протягивая ему стакан с шипящей золотистой жидкостью, в котором мелодично позвякивали кусочек льда.

– Не только для него так будет, – жизнерадостно сообщил Петерсон, получив такую же порцию, и продекламировал: – «Будет так в армии, будет так во флоте, будет так в университете».

– И все мы скажем так, – закончил Ролстон и протянул пустой стакан за добавкой. – Еще, пожалуйста. Фу, это какое-то пекло…

– Что, напиток? – хихикнула Джулия.

– Нет, день, – ответил Феликс, скорчив в ее сторону рожицу. – В такой день хочется последовать совету Сидни Смита снять с себя кожу, чтобы ветер свистел сквозь кости.

– При таком-то раскаленном ветре? – рассудительно заметил Петерсон. – Боюсь, скоро они превратятся в вареные кости.

– Молчите, ветреный вы наш! – воскликнул Феликс, бросив в него шляпой. – Или я вытащу вас на солнцепек и заставлю сыграть еще одну партию.

– Только не я, – спокойно возразил Петерсон. – Я не саламандра и еще не привык к вашему климату. К тому же даже в теннисе нужно знать меру.

И повернувшись спиной к Ролстону, он заговорил с Джулией Фезеруэйт.

Тем временем Мадж и ее возлюбленный, решив не слушать этот легкомысленный разговор, медленно шли к дому, и Брайан рассказывал ей о предстоящем отъезде, не объясняя причин.

– Вчера вечером я получил письмо, – сказал он, глядя в сторону, – речь идет об одном важном деле. Мне нужно срочно уезжать.

– Думаю, мы скоро тоже уедем, – задумчиво произнесла Мадж. – Папа хочет уехать в конце недели.

– Почему?

– Откуда мне знать? Ему не сидится на месте. Он говорит, что остаток жизни будет бездельничать и путешествовать по миру.

В голове Фицджеральда промелькнула строчка из Книги Бытия, которая показалась ему очень уместной: «Ты будешь изгнанником и скитальцем на земле».

– У всех рано или поздно случаются приступы непоседливости, – как бы между прочим заметил Брайан. – К слову, – с нервным смешком добавил он, – похоже, то же случилось и со мной.

– Это напомнило мне, что вчера сказал доктор Чинстон, – ответила она. – Мы живем в беспокойную эпоху, электричество и пар сделали нашу жизнь богемной.

– Ах, Богемия, чудесное место, – рассеянно обронил Брайан, нечаянно процитировав Теккерея. – Но все мы под конец жизни туда забредаем.

– В таком случае у нас еще есть время, – рассмеявшись, сказала Мадж, когда они входили в гостиную, после жары и сияния снаружи казавшуюся особенно прохладной и темной.

При их появлении мистер Фретлби поднялся из кресла у окна.

– A-а, Фицджеральд! – радушно воскликнул он. – Рад вас видеть.

Брайан неохотно пожал протянутую руку.

– Я пришел попрощаться на несколько дней.

– Возвращаетесь в город? – поинтересовался мистер Фретлби, усаживаясь обратно и поигрывая цепочкой от часов. – Но разумно ли бросать раздолье природы и чистый воздух ради пыльного, душного Мельбурна?

– Мадж говорила, что вы тоже возвращаетесь, – заметил Брайан, лениво поправляя цветы в вазе на столе.

– Это зависит от обстоятельств. Могу вернуться, могу и не вернуться. Полагаю, вы едете по делу?

– Да. Калтон…

Брайан осекся и досадливо прикусил губу – упоминать адвоката он не собирался.

– Что?

Мистер Фретлби подался вперед и внимательно посмотрел на Брайана.

– …хочет видеть меня по одному делу, – неловко закончил тот.

– Связанному с продажей фермы, надо полагать, – произнес Фретлби, не отрывая от Брайана глаз. – Лучшего человека и не найти. У Калтона хорошая деловая хватка.

– Такая хорошая, что не отделаешься, – проворчал Фицджеральд.

– Почему вы так говорите?

– Да так, – поспешил ответить Фицджеральд.

И тут взгляды мужчин встретились. Какое-то мгновение они смотрели друг на друга, и за это короткое время у обоих в мыслях промелькнуло одно имя: Розанна Мур. Первым опустил глаза мистер Фретлби.

– Что ж, – сказал он, вставая и протягивая руку, – если задержитесь в городе недели на две, загляните на Сент-Килда, скорее всего, застанете там нас.

Брайан молча кивнул и проводил взглядом Фретлби, который, взяв шляпу, вышел на веранду, а оттуда на раскаленное солнце.

– Он знает, – прошептал молодой человек.

Мадж неслышно подошла сзади и обвила его руками.

– Знает что, сэр? Что вы ужасно голодны и хотите перекусить, прежде чем покинуть нас?

– Я не голоден, – сказал Брайан, когда они вместе направились к двери.

– Глупости! – обронила Мадж, заботливая, как любая женщина. – Я не позволю тебе появиться в Мельбурне таким бледным и несчастным, а то там подумают, что я тебя отвергла. Идемте, сэр. Нет, – строго произнесла она, подняв руки, когда он попытался поцеловать ее. – Сначала дело, удовольствия потом.

И, рассмеявшись, они вошли в столовую.

Марк Фретлби шел в сторону теннисной площадки, думая о том, что увидел в глазах Брайана. На палящем солнце его била дрожь.

– Словно могильным холодом повеяло, – пробормотал он с усмешкой. – Что-то я становлюсь суеверным. И все же… Он знает, он знает!

– Прошу, сэр! – воскликнул Феликс, заметив его. – Ракетка ждет вас!

Фретлби вздрогнул и увидел, что находится у теннисной площадки, а Феликс с сигарой в зубах стоит рядом с ним.

Усилием воли заставив себя отвлечься от мыслей, он похлопал молодого человека по плечу.

– Вы что же, – натужно рассмеялся он, – полагаете, что я стану играть в теннис в такой день? Да вы с ума сошли!

– Вы хотите сказать, я перегрелся, – ответил невозмутимый Ролстон, выпуская облачко дыма.

– Предвзятое заключение, – произнес подошедший к ним доктор Чинстон.

– Очаровательный роман, – подала голос Джулия, услышав последнюю фразу.

– Что? – озадаченно переспросил Петерсон.

– Книга Хоуэллса, «Предвзятое заключение», – смущенно пояснила Джулия. – Разве вы не о ней говорили?

– Боюсь, разговор становится несколько бессвязным, – вздохнул Феликс. – Сегодня мы все слегка обезумели.

– Говорите о себе, – возмутился Чинстон. – Я нормален, как любой другой человек.

– Вот именно, – ровным голосом подтвердил Ролстон. – Я об этом и говорю. И вы как доктор должны знать, что каждый мужчина, как и каждая женщина, в этом мире в той или иной степени безумен.

– Факты, пожалуйста, – улыбнулся Чинстон.

– А факты налицо, – невозмутимо произнес Феликс, кивнув на компанию. – Они все, каждый по– своему, немного не в себе.

Сказанное вызвало шквал возмущенных протестов, но после все рассмеялись над удивительной манерой мистера Ролстона вести спор.

– Если вы будете так продолжать и в парламенте, – сказал Фретлби, – по крайней мере, там не будет скучно.

– Там всегда будет скучно, пока они не начнут принимать дам, – заметил Петерсон, выразительно взглянув на Джулию.

– Тогда это будет парламент любви, – сухо проронил доктор. – И не в возвышенном смысле.

Фретлби взял его под локоть.

– Доктор, не могли бы вы пройти в мой кабинет? – сказал он, когда они шли к дому. – Я хочу, чтобы вы меня осмотрели.

– Вы плохо себя чувствуете? – спросил доктор.

– Не в последнее время, – ответил Фретлби. – Но, боюсь, у меня больное сердце.

Доктор внимательно посмотрел на него и покачал головой.

– Вздор, – произнес он без тени тревоги в голосе. – Многие люди думают, что у них больное сердце, но в девяти случаях из десяти это всего лишь воображение. Другое дело, – шутливо прибавил он, – когда пациентом оказывается молодой человек.

– Значит, вы полагаете, что в этом отношении мне бояться нечего, – сказал Фретлби, когда они уже входили в кабинет. – А что вы думаете насчет заявления Ролстона, что все люди безумны?

– Это было забавно, – ответил Чинстон, усаживаясь. Фретлби тоже сел. – Вот все, что я могу сказать об этом, хотя стоит заметить, что в мире гораздо больше сумасшедших, чем люди думают.

– В самом деле?

– Да. Помните ужасную историю у Диккенса в «Записках Пиквикского клуба» про сумасшедшего, который знал, что он сумасшедший, но успешно скрывал это годами? Я думаю, таких людей много; людей, жизнь которых – одна долгая борьба с безумием, но которые все же едят, пьют, разговаривают и ходят среди обычных людей с радостным и беззаботным видом.

– Поразительно.

– Половина убийств и самоубийств совершается в приступе безумия, – продолжил Чинстон, – а если человек что-то вынашивает в душе, зачатки сумасшествия рано или поздно прорастут. Впрочем, конечно же, бывают случаи, когда вменяемый человек совершает убийство под влиянием секундного порыва, но таких людей я считаю временно утратившими рассудок, хотя, опять же, убийство может быть задумано и осуществлено самым хладнокровным образом.

– А в последнем случае, – не глядя на доктора и вертя в пальцах нож для бумаг, спросил Фретлби, – вы тоже считаете убийцу сумасшедшим?

– Да, – прямо ответил доктор. – Он так же безумен, как умалишенный, который убивает, веря, что исполняет божью волю… Только его безумие последовательно. К примеру, я считаю, что убийство в хэнсоме, к которому вы имели отношение…

– Я не имел к нему никакого отношения, – резко прервал его Фретлби, бледнея от ярости.

– Прошу прощения, – спокойно произнес Чин– сон, – оговорился. Я думал о Фицджеральде. Так вот, я считаю, что это преступление было спланировано заранее и что человек, его совершивший, был душевнобольным. Сейчас он, несомненно, гуляет на свободе и ведет себя не менее разумно, чем вы или я, но зерно безумия сидит в нем, и рано или поздно он снова пойдет на преступление.

– Откуда вы знаете, что оно было спланировано? – отрывисто спросил Фретлби.

– Это очевидно, – ответил доктор. – В ту ночь за Уайтом следили, и когда Фицджеральд ушел, убийца, одетый так же, как он, был готов занять его место.

– Это ни о чем не говорит, – возразил Фретлби, внимательно глядя на собеседника. – В Мельбурне десятки мужчин носят вечерние костюмы со светлыми легкими пальто и мягкими шляпами… Да я и сам часто так одеваюсь.

– Совпадение возможно, – уверенно произнес доктор, – но использование хлороформа снимает все сомнения. Люди обычно не носят с собой хлороформ.

– Пожалуй, – согласился миллионер, и на этом разговор закончился.

Чинстон осмотрел Марка Фретлби, и когда закончил, лицо его было очень серьезно, хотя он и посмеялся над страхами пациента.

– Вы здоровы, – приподнятым тоном сообщил он. – Сердце слабовато, больше ничего. – И значительно прибавил: – Только старайтесь не волноваться… Старайтесь не волноваться.

Когда Фретлби надевал пиджак, раздался стук в дверь, и вошла Мадж.

– Брайан уехал, – начала она. – Ой, извините, доктор… Папа заболел? – спросила она, вдруг испугавшись.

– Нет, дитя мое, – поспешил успокоить ее отец. – Со мной все в порядке. Я думал, что-то с сердцем, но оказалось, что нет.

– Совершенно здоровое сердце, – подтвердил доктор. – Все хорошо… Только избегайте волнения.

Но когда Фретлби вышел, Мадж, не сводившая глаз с доктора, заметила, как посерьезнело его лицо.

– Что-то не так? – спросила она, коснувшись его руки, когда они на секунду задержались у двери.

– Нет-нет! – поспешно ответил тот.

– Я же вижу! – настойчиво произнесла она. – Скажите даже самое страшное, мне лучше знать.

Доктор в сомнении посмотрел на Мадж и положил руку ей на плечо.

– Милая барышня, – серьезно начал он, – я расскажу вам то, что не осмелился сказать вашему отцу.

– Что? – выдохнула она, бледнея.

– У него сердце не здоровое.

– Это очень опасно?

– Да, очень опасно. Любое неожиданное потрясение…

Доктор колебался.

– Да?

– …может его убить.

– О боже!

ГЛАВА 26
У Килсипа имеется собственная версия

Мистер Калтон читал в своем кабинете только что полученное письмо от Фицджеральда, и судя по довольной улыбке, послание его обрадовало.

Я верю, – писал Брайан, – что теперь, взявшись за это дело, вы не отступитесь, пока не узнаете все, поэтому хочу положить конец неопределенности. Я встречусь с вами и все расскажу. Вы были правы, предполагая, что мне известно нечто, способное помочь найти убийцу Уайта, но когда я открою вам причину своего молчания, уверен, вы не станете меня винить. Имейте в виду, я не знаю, кто совершил это убийство, но у меня есть подозрения, очень сильные подозрения, и я бы очень хотел, чтобы Розанна Мур умерла, не успев открыть мне то, что открыла. Однако я расскажу все и предоставлю вам судить, имел ли я право скрывать то, что услышал от нее. Я зайду к вам на следующей неделе, и вы узнаете все, что сообщила мне Розанна Мур, но узнав, вы пожалеете меня.

«Очень интересно, – подумал Калтон и, положив письмо на стол, откинулся на спинку. – Может, Фицджеральд расскажет, что он сам убил Уайта, а Сал Роулинс дала ложные показания, чтобы спасти его? Нет, что за вздор! Она бы не ждала до последнего и вернулась бы раньше, чтобы не рисковать его головой. Впрочем, хоть я и завел себе правило ничему не удивляться, чувствую, что рассказ Брайана Фицджеральда не просто удивит, а поразит меня. Никогда еще я не сталкивался с таким необычным делом, и судя по всему, до его окончания еще очень далеко».

– В конце концов, – произнес мистер Калтон вслух, – истина причудливее вымысла.

Тут в дверь постучали, а после приглашения войти она отворилась, и в комнату проскользнул Килсип.

– Вы не заняты, сэр? – тихим мягким голосом спросил он.

– Нет, – ответил Калтон. – Входите, входите.

Килсип осторожно прикрыл дверь, своей обычной кошачьей походкой бесшумно подошел к столу, сел напротив Кантона и, положив шляпу, пристально посмотрел на адвоката.

– Итак, Килсип, – сказал Калтон, позевывая и теребя часовую цепочку, – есть новости?

– Не то чтобы что-то совсем новое… – промурлыкал сыщик, потирая руки.

– «Ничто не ново, ничто не истинно и не важно», – процитировал Калтон Эмерсона. – И о чем вы хотели со мной поговорить?

– Об убийстве в хэнсоме, – негромко ответил сыщик.

– Проклятье! – воскликнул Калтон, на миг позабыв о профессиональном чувстве собственного достоинства. – И вы выяснили, кто это сделал?

– Нет, – грустно произнес Килсип, – но у меня есть предположение.

– У Горби тоже было, – сухо заметил Калтон. – И все закончилось пшиком. Доказательства у вас есть?

– Пока нет.

– То есть вы собираетесь их раздобыть?

– Если получится.

– «В если большая сила», – снова процитировал Калтон, беря карандаш и что-то рисуя на промокательной бумаге. – И на кого указывает ваше подозрение?

– Ага… – осторожно произнес мистер Килсип.

– Не знаю такого, – с прохладцей ответил адвокат. – А фамилия Жулик, надо полагать. Черт возьми, кого вы подозреваете?

Килсип посмотрел по сторонам, как будто удостоверяясь, что они одни, и театральным шепотом произнес:

– Роджера Морленда!

– Это тот молодой человек, который давал показания о том, как Уайт напился?

Килсип кивнул.

– И как вы связываете его с преступлением?

– Помните, как оба извозчика, Ройстон и Ранкин, на допросе утверждали, что у человека, который ехал с Уайтом, на указательном пальце правой руки было бриллиантовое кольцо?

– Ну и что? В Мельбурне чуть ли не каждый второй носит бриллиантовое кольцо.

– Но не на указательном пальце правой руки.

– О! А Морленд так носит кольцо?

– Да!

– Простое совпадение. Это все ваши доказательства?

– Пока все.

– Довольно слабые, – насмешливо бросил Калтон.

– Из самых слабых доказательств может свиться веревка для виселицы, – нравоучительно промолвил Килсип.

– Морленд все достаточно ясно рассказал. – Калтон встал и принялся ходить по комнате. – Он встретил Уайта, они вместе выпили. Уайт ушел из трактира, Морленд остался и вскоре тоже вышел с его пальто, которое тот забыл, а потом кто-то выхватил пальто у него из рук.

– В самом деле? – произнес Килсип.

– Так говорит Морленд, – сказал Калтон, остановившись. – Вы полагаете, что Морленд был не настолько пьян, как утверждает, и что, выйдя из трактира, он надел пальто Уайта и сел в кеб вместе с ним?

– Это моя версия.

– Любопытная версия, – сказал адвокат. – Но зачем Морленду убивать Уайта? Где мотив?

– Бумаги.

– Тьфу ты, еще одна идея Горби! – раздраженно воскликнул Калтон. – Откуда вы знаете, что там вообще были какие-то бумаги?

В действительности Калтон до разговора с Фицджеральдом просто не хотел, чтобы Килсип узнал, что Уайт действительно имел при себе бумаги.

– И еще одно. – Калтон снова зашагал по комнате. – Если ваша версия верна, в чем я сомневаюсь, что стало с пальто Уайта? Оно у Морленда?

– Нет, – решительно ответил сыщик.

– Кажется, в этом вы совершенно уверены, – секунду помолчав, заметил адвокат. – Вы спрашивали об этом у Морленда?

На бледном лице Килсипа появилось укоризненное выражение.

– Я думал, вы обо мне лучшего мнения, мистер Калтон, – сказал он, с трудом выдавливая улыбку. – Спрашивать Морленда? Нет!

– Тогда как вы узнали?

– Морленд служит барменом в трактире «Кенгуру».

– Барменом… – повторил Калтон. – А он представлялся джентльменом с состоянием. Проклятье, но одно это доказывает, что у него не было мотива для убийства Уайта. Морленд, можно сказать, жил за счет Уайта. Так что могло заставить его убить курицу, несущую золотые яйца, и сделаться барменом? Чушь!

– Может быть, вы и правы, – сердито промолвил Килсип, – и если Горби допускает ошибки, я не строю из себя непогрешимого. Во всяком случае, когда я увидел Морленда в баре, у него на указательном пальце правой руки было серебряное кольцо.

– Серебряное – это не бриллиантовое.

– Нет, но это показывает, что он имеет привычку носить кольцо именно на этом пальце. Увидев это, я решил осмотреть его комнату. Пока его не было, я ее обыскал и…

– Ничего не нашли.

Килсип кивнул.

– И ваш карточный домик рассыпался, – шутливо сказал Калтон. – Ваша версия нелепа. Морленд не больше убийца Уайта, чем я. Да и вообще, он в ту ночь был слишком пьян, чтобы сделать что-то подобное.

– Гм… Это он так говорит.

– Люди не оговаривают себя просто так, без причины.

– Он подверг себя меньшей опасности, чтобы избежать большей, – спокойно произнес Килсип. – Я уверен, что в ту ночь Морленд не был пьян. Он так сказал только для того, чтобы ему не задавали неудобных вопросов насчет его перемещений. Поверьте, он знает больше, чем говорит.

– И что вы намерены предпринять?

– Для начала займусь поисками пальто.

– A-а, так вы думаете, что он его спрятал?

– Я уверен в этом. Моя версия такова: когда Морленд вышел из кэба на Паулетт-стрит…

– Но ведь это был не он! – начиная злиться, воскликнул Калтон.

– Предположим, что это был он, – ничуть не смущаясь, продолжил Килсип. – Оставив кэб, он пошел по Паулетт-стрит, свернул налево по Джордж-стрит и вернулся в город через Фицрой-гарденс. Потом, понимая, что пальто – вещь приметная, выбросил его или, скорее, спрятал, и вышел из сада в…

– В вечернем костюме он стал еще более приметным, чем в пальто.

– Он не был в вечернем костюме, – возразил Килсип.

– Да, не был, – сказал Калтон, вспоминая допрос на суде. – Еще один удар по вашей версии. Убийца был в вечернем костюме – об этом говорил извозчик.

– Да. Он видел мистера Фицджеральда в вечернем костюме за несколько минут до этого и решил, что в кэб с Уайтом сел тот же человек.

– Хорошо, и что?

– Если помните, у второго человека пальто было застегнуто на все пуговицы. На Морленде были темные брюки – во всяком случае, я так предполагаю, – и при наглухо застегнутом пальто извозчику было очень легко ошибиться и решить, что это мистер Фицджеральд.

– Это уже звучит убедительнее, – задумчиво промолвил Калдон. – И что вы собираетесь делать?

– Искать пальто в Фицрой-гарденс.

– Пф… Бесполезное занятие!

– Возможно, – сказал Калтон, вставая.

– И когда я увижу вас снова? – поинтересовался Калтон.

– Сегодня, – ответил сыщик, остановившись у двери. – Да, чуть не забыл, матушка Побируха хочет поговорить с вами.

– Зачем? Что случилось?

– Она умирает и хочет открыть вам какую-то тайну.

– Розанна Мур! О господи! – прошептал Калтон. – Она расскажет что-то о ней. Что ж, нужно разобраться. Хорошо, буду ждать вас здесь в восемь.

– Прекрасно, сэр!

И сыщик выскользнул из кабинета.

«Неужели старухе что-то известно? – подумал Калтон, усаживаясь на место. – Она могла подслушать разговор между Уайтом и его любовницей, а теперь хочет этим поделиться. Что ж, боюсь, когда Фицджеральд соберется сознаваться, я уже и так буду все знать».