Текст книги "Повести и рассказы"

Автор книги: Фэн Цзицай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 34 страниц)

ВЕНГЕРСКИЙ ВЕЛОСИПЕД

1

Давно уже Мэн Дафа мечтал о неожиданном богатстве, от которого жизнь его, однообразная и трудная, вдруг ярко вспыхнула бы, как включенная электрическая лампочка, богатстве, от которого в его мрачной, грубой и неприглядной каморке в один миг появилось бы чего душе угодно; чтобы не думать о деньгах, чтобы каждый день иметь вдоволь вина и досыта пищи, а если не захочется больше готовить самому, то можно было бы отправиться в ресторанчик и пожирать там все блюда подряд, перемешивая их с кунжутной подливой, то соленой, то пресной; чтобы иметь несколько отлично сшитых костюмов, новые кожаные ботинки и хорошие часы; чтобы его приятели, благосостояние которых вызывало у него зависть, сами начали бы ему завидовать. Но откуда возьмется это неожиданное богатство? В детстве он лишился родителей, а родная тетка, с трудом вырастившая его, умерла в прошлом году от ревматизма. Наследства он не получил, не было у него родни, могущей уделить ему от своих избытков, и никто по отношению к нему не был ни добрым, ни щедрым. Все, что считают счастливой судьбой, было от него за горами и водами, так далеко, что и не дозовешься. Правда, как-то ночью, года четыре тому назад, он нашел на улице полпачки сигарет. И сигарет хорошей марки. Но только зажег одну и хотел затянуться, как усомнился, не отравлены ли они, и в конце концов забросил их подальше…

Вот так! А когда миновала та самая, всем памятная великая смута и настало время и в его отделе распределять велосипеды, именовавшиеся «бесхозными», он не без помощи людей приобрел венгерский велосипед марки «Чепел» за каких-нибудь сорок юаней. Это было, пожалуй, самое радостное, самое значительное событие в его жизни. Ну как у Наполеона, когда он с ограниченным числом солдат одержал великую победу под Аустерлицем. Но только у больших людей и радости большие, а у маленьких – и удовольствия маленькие.

При покупке велосипед был весь покрыт слоем пыли, лак отставал и был весь в трещинах – хорошо еще, что не было вмятин и почти все основные детали были в комплекте. Но мелких изъянов – сколько угодно: спицы переломаны на треть, обе покрышки – передняя и задняя – сохранились, но не хватало десятка винтов, не было крышки звонка. Видимо, на этот велосипед давно уже никто не садился, и когда его выводили, он скрежетал.

Докатив велосипед до мастерской, Мэн Дафа с помощью хорошего ремонтника промыл и промаслил машину до блеска, приладил все недостающие детали – и велосипед неожиданно совершенно преобразился: первоначально он был весь в грязи и ржавчине, но после промывки и смазки засверкал молниями, лаковые покрытия заиграли черным блеском, ясно проступила надпись «Чепел» на заводской марке – все стало почти как новенькое. А уж если велосипед стоял в полутемном помещении, его было не отличить от совершенно новой машины. И владельцы велосипедов, собравшиеся в мастерской, все говорили, что стоит эта машина не меньше восьмидесяти монет. Такая оценка заставила сердце его владельца прыгать от радости, и каждый день он, перед тем как погасить свет и отправиться спать, непременно зажигал фонарь, окидывал машину взглядом и потом уже засыпал необыкновенно сладко.

Но все проходит на этом свете – плохое и хорошее, малое и большое. Новая игрушка, едва попав в руки как желанное сокровище, вскоре примелькается и начинает выглядеть как нечто обычное. И Мэн Дафа вскоре задумался бы, что этот велосипед – всего только вещь, заставившая его истратить определенную сумму денег. А его счастливая судьба, о которой он и во сне не мог забыть, осталась где-то в далеких краях и все еще не показала ему из-за горизонта даже своей макушки. А эта машина на самом деле не больше как старый велосипед, владельцы же новых велосипедов мчатся, заполняя проезжую часть, и говорят между собой: что это там такое катит по улице? Пользуясь велосипедом каждый день, он через некоторое время почувствовал бы, что приобрел всего только несовершенное средство передвижения и что это никакое не событие в его жизни.

2

Ежедневные поездки на работу и с работы проходили по проспекту Освобождения. Проспект этот, прямой как стрела, прежде, полстолетия назад, именовался «Центральной улицей», он прорезал территорию четырех концессий: французской, английской, американской и германской. Сегодня же это была главная магистраль, соединявшая собственно город с двумя рабочими районами – Земляным городом и Чэньтанчжуаном. Каждый день в часы пик здесь образовывалась бурлящая река из неиссякаемых скоплений велосипедов и другого транспорта. Всякого рода звонки и гудки, резавшие уши, торопливые, подгоняющие людей, были голосом этой великой реки. Если какой-то экипаж вдруг вставал поперек дороги, он заставлял едущие сзади большие и малые машины разом остановиться, и вскоре образовывалась пробка этак на полчаса, и бесчисленному количеству людей приходилось в этот день каждому по своему разумению изыскивать способы оправдания своих опозданий. И все-таки искушенному водителю Мэн Дафа езда по этой дороге не доставляла особых затруднений. Он умел скользить и крутиться среди людей и экипажей наподобие вьюна в луже, вращая руль и изгибаясь всем телом, он пробивался вперед и мог даже поспорить в этом с велосипедистами-подростками, если только появлялось желание померяться с ними силами. Его надежный, послушный, быстрый венгерский велосипед позволял ему каждый раз, далеко опередив других, достичь перекрестка, ведущего к Земляному городу, и бросить гордый взгляд на оставшихся далеко позади задыхающихся битых полководцев.

Одно было плохо: такого рода гонки на велосипедах нередко вызывали недовольные крики других велосипедистов, ехавших по той же дороге, и к тому же были опасны, а когда при этом случалось зацепить чужой велосипед, то в момент возникала всеобщая свалка, особенно если это происходило на перекрестке его дороги с дорогой по Окружному валу; по этой неровной и извилистой поперечной улице лился непрерывный поток велосипедистов; в зимнее время все эти движущиеся наперерез мужчины и женщины – многие без шапок и платков, что позволяло северному ветру свободно трепать их волосы, – походили на мчащийся табун диких лошадей. Едва они въезжали на дорогу, поток велосипедов уплотнялся до отказа, руль почти касался руля, приходилось быть все время настороже, и только молодые люди вроде Мэн Дафа, ловкие и быстроглазые, или подростки, полные сил и не боящиеся трудностей, могли полагать, что именно тут арена для борьбы.

В этот день, когда он в очередной раз доехал до Окружного вала, оттуда вырулил какой-то человек на велосипеде, который сначала ехал позади, но потом нагнал его одним рывком и покатил далее рядом с ним, плечом к плечу. Увидев этого человека, все время маячившего сбоку, Мэн Дафа сначала принял его за кого-то знакомого, но, вглядевшись, понял, что его не знает. Это был молодой человек, одетый в простую рабочую просторную хлопчатобумажную одежду, у него было бледное чистое округлое умное лицо, и хотя холодный ветер дул ему навстречу, лицо его нисколько не покраснело. Его тонкие брови и глубоко сидевшие глаза казались совершенно черными. Едва Мэн Дафа и этот случайный попутчик достигли людного перекрестка, у того на лице появилась теплая, приветливая, вежливая улыбка, и он вступил в разговор:

– Сегодня резкий ветер, очень трудно ехать.

– А что делать? – буркнул в ответ Мэн Дафа.

Человек некоторое время молча нажимал на педали, потом заговорил снова:

– А ведь у тебя велосипед венгерский, марки «Чепел».

– А? А! Верно!

– Такой велосипед не боится ни ветра, ни кручи – крепкий.

– Правда!

– Ты, верно, много лет на нем ездишь?

– А? А-а! Да, да!

Перекинувшись с ним парой слов, Мэн Дафа почувствовал, что не может найти темы для дальнейшей беседы – и не потому, что по природе был неразговорчив, просто из-за резкого ветра сводило холодом губы и все внутри замирало. Тот человек тоже ничего больше не сказал. Когда они доехали до перекрестка, ведущего к Земляному городу, Мэн Дафа свернул на восток, а тот поехал прямо, и они расстались без единого слова. Так, как обычно встречаются, а потом расходятся случайные дорожные спутники.

Прошел день. Мэн Дафа снова ехал на работу и на том же месте, на въезде с окружной дороги, снова повстречал вчерашнего человека; из-за того, что они уже однажды встречались, и еще из-за того, что этот человек первый улыбнулся ему приветливой открытой улыбкой, он тоже невольно кивнул ему головой. Хотя Мэн Дафа вовсе не собирался ехать с ним вместе, ему хотелось освободиться от неловкого чувства, которое испытываешь, проделывая довольно долгий путь с малознакомым человеком. Но странно – когда он намеренно замедлял скорость, тот человек тоже не спешил, а если прибавлял ходу, тот тоже не мешкал, так что Мэн Дафа подосадовал даже, что не может запустить свой велосипед побыстрее вперед, как ребенок запускает игрушечный планер. Но в этот момент тот человек обратился к нему со словами:

– Ты едешь на смену в третий прокатный цех?

– Ага! – ответил Мэн Дафа, а про себя подумал: откуда он это знает?

Тот мгновенно рассеял его сомнения:

– У тебя на велосипеде написано сзади «Третий прокатный», вот я и решил, что ты туда ездишь на работу. А я – дальше, на завод медицинского оборудования «Красногвардеец».

Больше они ничего не сказали друг другу и снова расстались, доехав до перекрестка у Земляного города.

С этого времени Мэн Дафа постоянно встречал на дороге бледное лицо и глубоко посаженные глаза этого ненавязчивого молодого человека. Привыкая к нему, он перестал думать о том, как избежать встреч со случайно встреченным на дороге попутчиком. Тем более что человек этот ехал рядом с его велосипедом мирно, непринужденно, совершенно естественно, лишь изредка перекидываясь несколькими незначительными фразами, что помогало незаметно скоротать проезд по многолюдному долгому пути. Так они оба постепенно узнавали друг друга. Он уже знал, что этот человек – техник, тех же лет, что и он, но техник четвертого разряда и получает на десяток юаней больше, чем он. Во время таких бесед он и сам сообщал этому человеку некоторые подробности своей жизни. Наконец он спросил:

– Как тебя зовут?

– Лань Далян, «лань» значит «синий».

– Странно! А меня зовут Мэн Дафа, и у нас обоих в середине слог «да». И еще: оба мы не женаты, и обоим нам по двадцать шесть лет.

– Не иначе нам так судьба определила завязать дружбу прямо здесь, на большой дороге.

Они рассмеялись, не придав этим словам особого значения.

Прошло еще полмесяца. Однажды Мэн Дафа возвращался домой с работы и неожиданно увидел перед собой человека, медленно и спокойно ехавшего на велосипеде. Спина этого человека с первого взгляда показалась ему знакомой, он догнал его и вгляделся. О! Вот так встреча! Лань Далян! День уже склонился к вечеру, а в домах по сторонам улицы постепенно, словно звезды на небе, один за другим вспыхивали огни. Внезапно Лань Далян предложил:

– Пойдем, перекусим чего-нибудь вон в том ресторанчике, я немного проголодался.

– Да нет, я…

– Разве ты не одинокий, не холостяк? Мне кажется, тебе нередко случается обедать после работы не у себя дома. И я тоже, возвращаясь с работы, иногда что-нибудь съедаю, не заходя домой. Если у тебя сейчас нет никаких дел, давай пойдем куда-нибудь вместе, развеемся немного, – сказал Лань Далян, и его слова звучали вполне искренне.

«Нет-нет!» – вертелось на языке Мэн Дафа, а его лицо выдавало замешательство человека, беспричинно удостоившегося милостей и потому чувствующего себя не очень удобно, однако под ложечкой у него уже завел свою песенку затаившийся там лакомка-червячок.

В конце концов Лань Даляну удалось зазвать Мэн Дафа в небольшой ресторанчик. Лань Далян отправился к прилавку, где принялся изучать меню, а Мэн Дафа, перестав делать вид, что хочет сам сделать заказ, нашел пустой столик, уселся за него и стал ожидать Лань Даляна. Тот, видимо, истратил немалую сумму – каких только яств он не расставил своей щедрой рукой на блестящей поверхности столика: красных и желтых, перченых и соленых, кислых и сладких, простых и затейливых. А еще была подогретая водка и охлажденное пиво. Слушая звон бокалов, когда лакомые кусочки курятины приятно поворачивались на языке, а злая горчица щипала в носу так, что захватывало дух, он сквозь завесу легкого дурманящего опьянения глядел на сидящего напротив новообретенного друга и чувствовал, что среди приятелей, с которыми он общался ранее, не было еще такого благородного и приятного парня, не приходилось видеть таких глубоко запавших глаз, совершенно черных и в то же самое время светящихся, ласковых и близких, необыкновенно глубоких. Сердце его радовалось оттого, что у него есть теперь небывалый друг, с такой безудержной щедростью тратящий на него собственные деньги. «Мы с ним стали друзьями на всю жизнь!» – думал он про себя и хватал Лань Даляна за руку, словно боялся, что его собеседник может вдруг вскочить и убежать. Голова его уже наполнилась винными парами, а язык лепетал нечто невразумительное:

– Пусть бы теперь наши дни продлились подольше. Ты бы увидел, годится ли в друзья Мэн Дафа, и ты бы получил какую-нибудь пользу от брата Мэна. Ты рассуди сам…

Лань Далян смеялся так же ласково, как и раньше. Они ели, пили и болтали. А потом Лань Далян спросил его:

– Дафа, а ты испытываешь удовольствие, когда едешь с работы и на работу на этом старом венгерском велосипеде?

– Испытываю. Хотя с новым велосипедом он, конечно, не сравнится, но нажимать на педали совсем не тяжело. Ты не смотри, что он старый, я починю его, и он станет совсем другой. Я… мне… мне пока что лень было его чинить.

– Ведь ты ездишь на этом велосипеде уже немало лет?! – слова Лань Даляна можно было истолковать при желании и как вопрос и как утверждение.

– Не так долго. Скажу тебе правду: я его купил только в прошлом году, по индивидуальному ордеру. Мне сказали, что это бесхозный велосипед, и еще кто-то сказал, что он со склада конфискованного имущества. И всего за сорок монет. – Мэн Дафа разгрызал сочную рыбью голову, губы его кривились в довольной улыбке. – Как по-твоему, дешево?

Лань Далян внимательно посмотрел на него и спросил:

– Ты после покупки еще не разбирал его для капитального ремонта?

– Еще нет. Я промыл оси колес, немного смазал, поставил недостающие детали – и вот катаюсь себе всласть.

Лань Далян засмеялся и больше к этому вопросу не возвращался, стал болтать на другие темы. Они ели, пили, разговаривали, смеялись и в глазах посторонних людей выглядели как два близких друга.

Настало воскресенье. Погода была прекрасная, к десяти часам утра солнце начало припекать, вещи, выставленные для просушки, стали горячими, день даже напоминал немного весеннюю пору. Мэн Дафа стирал дома рабочую одежду. Одежда эта, уже три месяца не видевшая воды, ни за что не хотела приобретать свой первоначальный цвет. В самый разгар усердной стирки в дверях его комнаты появился Лань Далян. Сегодня он был одет не в свою обычную хлопчатобумажную робу, он облачился в открытую куртку темно-серого цвета и синие брюки в обтяжку, тонкий шарф песочного цвета свободно обнимал его плечи. Несмотря на то, что костюм этот не отличался особым изяществом и был сшит из обычной материи, почему-то на нем он выглядел настолько импозантно, что даже лицо у него неуловимо изменилось и выделяло его среди сотен других.

– Ой! Как ты сюда попал? Как узнал, где я живу?

– Ну и глупый же ты! Разве ты не сам сказал? Сегодня я не на работе, от дел свободен и рад тебя видеть.

– Вот как? Ну, ладно! – согласился Мэн Дафа, а сам подумал, не хочет ли Лань Далян еще раз пригласить его на обед, съесть что-нибудь вкусное. Он повернулся было, чтобы принести Лань Даляну попить, но тот положил ему руки на плечи и проговорил:

– Стирай свою одежду, не обращай на меня внимания, – сказав это, он осмотрелся кругом и пристроился на деревянной скамье в углу комнаты, возле которой как раз стоял венгерский велосипед. Лань Далян развязал свой шарф, положил руку на велосипедный руль и, болтая с Мэн Дафа, незаметно, словно бы невзначай, сдвинул велосипед с места, слегка прокрутил колеса, потрогал муфту, крепящую седло, потом пальцем прошелся по железным трубкам рамы.

Когда Мэн Дафа, кончив стирку, пошел выливать грязную воду, развесил одежду для просушки и вернулся назад, Лань Далян сидел и курил. Он протянул Мэн Дафа сигарету. Тот, взяв сигарету, взглянул на марку – оказалось, что это сигарета высшего качества марки «Феникс», с фильтром. Обычно Мэн Дафа мог себе позволить только дешевые сигареты «Борьба», крепкие и с горьким запахом. И теперь, зажав мундштук с упругим фильтром между верхней и нижней губой, он затянулся ароматным дымом и почувствовал несказанное наслаждение. Наслаждение скоро обернулось благодарностью дорогому другу.

Лань Далян затянулся пару раз и негромко заговорил:

– Дафа, у меня к тебе просьба, не знаю, как ты к ней отнесешься.

– В чем дело? Ты только скажи! Ведь ты не считаешь своего друга чужим для себя человеком? Так говори!

– Ты понимаешь… – Лань Далян затянулся, выпустил дым, помедлил, словно ему трудно было разомкнуть губы, и наконец произнес: – Мне не нравится ездить на отечественных велосипедах, давно мечтаю приобрести импортный. А венгерская марка «Чепел» особенно хороша, я два года такой велосипед ищу, так нигде и не смог купить…

При этих словах Мэн Дафа сразу насторожился – не польстился ли его собеседник на дешевизну почти даром приобретенного велосипеда? Он уже хотел остановить разговор, как вдруг Лань Далян, словно прочитав его мысли, поспешно произнес:

– Послушай меня. Если мне чего-то хочется, я денег не жалею. Мы с тобой друзья, я не польстился на дешевку. Если ты согласишься уступить мне твой велосипед, я не буду настаивать на том, чтобы только возместить тебе цену, уплаченную при покупке, я готов дать тебе сто двадцать юаней. Тогда и ты не останешься без машины: за эти сто двадцать монет ты сможешь сразу же купить себе другой неплохой велосипед.

– Что? Сто двадцать юаней?! – Мэн Дафа онемел от изумления: он и не думал, что на свете остались еще люди, так безудержно сорящие деньгами. Откроют рот – и на́ тебе сто двадцать монет, втрое больше, чем ты сам заплатил при покупке. Неудивительно, что богатые люди ничем не связаны, легко вершат дела и умеют себя вести! Когда эти сто двадцать монет окажутся у него в руках, Мэн Дафа при покупке на рынке старых машин приобретет немного подержанный велосипед, пусть более тяжелый, марки «Красный флаг» или «Летящий журавль», на это уйдет самое большее сто юаней, а пару десяток можно и сэкономить. Часто ли попадается такое выгодное дело, когда прибыль сама идет к тебе в руки? Сердце его возликовало, и только чувство неловкости не позволяло согласиться сразу.

– Да не разводи ты со мной церемоний! – Лань Далян действовал напрямик. – Ты возьмешь с собой рабочее удостоверение, мы пойдем в комиссионный и там совершим все формальности по перепродаже. А деньги у меня с собой.

Мэн Дафа поломался еще немного и покатил велосипед вслед за другом.

Оценщик в велосипедном отделе комиссионного магазина, толстяк, страдающий одышкой, несмотря на свою неповоротливость, согнулся, чтобы проверить оси велосипеда, после чего долго отдувался; однако по проницательности взгляда было видно, что он торговец опытный. Скользнул глазами по велосипеду всего несколько раз и сразу же сказал, что он стоит самое большее восемьдесят юаней. И не теряя времени, движением глаз дал понять Лань Даляну, чтобы тот не поддавался на обман своего контрагента, выманивающего большие деньги за свой импортный велосипед, преклонного возраста и к тому же вышедшего из моды образца. Мэн Дафа начал нервничать.

– Мы по доброй воле согласились на цену в сто двадцать юаней, – сказал он, – вы же должны только оформить покупку.

Толстяк изменился в лице.

– Эй, парень! – заговорил он. – Купля-продажа, конечно, ваше дело, но если перепродажу оформляю я, то цена должна быть сообразной. Сто двадцать монет? Да если добавить двадцать-тридцать юаней, можно будет купить совершенно новый велосипед. На вид я старше тебя лет на двадцать, но ведь и ты не ребенок, должен в делах меру знать. Скажи по совести, ты сам сколько бы дал за этого старца с выпавшими зубами?

Лицо Мэн Дафа от такой отповеди запылало огнем. Ему было и стыдно и досадно, он приготовился спорить. Но Лань Далян, стоя за спиной, потянул его за край одежды, дав понять, что горячиться не надо, после чего самым вежливым тоном сказал толстяку:

– Продолжайте, пожалуйста, заниматься своими делами, а мы тем временем договоримся о настоящей цене и снова обратимся к вам. Благодарю вас!

Толстяк ничего не ответил, повернул свое туловище, толстое, как винный жбан, и вышел. Лань Далян обратился к Мэн Дафа:

– Не будь дураком, какой толк с ним спорить? Пословица говорит: «Товар любит знатока», а он не знаток. К чему бы привел этот спор? Мое мнение таково: мы оформляем перепродажу за восемьдесят юаней, остальное я добавлю после – и дело с концом. Ну, как? Если ты согласен, давай мне велосипед, квартирную книжку и рабочее удостоверение. Я пойду оформлять, а ты не высовывайся, чтобы случайно с ним не заспорить.

Мэн Дафа взглянул на Лань Даляна, понял, что намерения у того честные, и произнес: «Ладно!» Он боялся упустить такую удачу и уполномочил Лань Даляна совершить сделку.

Лань Далян разыскал толстяка, быстро уладил все формальности и передал из рук в руки квитанцию о перепродаже с деньгами за велосипед.

Был уже полдень, и он опять пригласил Мэн Дафа перекусить поблизости в ресторане «Суминь». Это был известный ресторан высшего класса, и еда в нем была несравненно изысканнее, чем в прошлый раз. В обстановке такого ресторана и при их нынешнем настроении все блюда казались праздничными. Тут же за столом Лань Далян вынул бумажник, достал четыре десятиюаневые банкноты и протянул Мэн Дафа. Тот некоторое время отнекивался для вида, а потом взял.

Пообедав, они вдвоем вышли из ресторана. Мэн Дафа ощупывал деньги в оттопыривающемся кармане, желудок его был наполнен едой и вином, сердце переполняла радость, он весело повернулся к Лань Даляну и пожал ему на прощанье руку. Лань Далян прыжком оседлал теперь уже перешедший к нему венгерский велосипед, обратил к Мэн Дафа лицо, по-прежнему сиявшее теплой улыбкой, и умчался как на крыльях. Он ехал быстро и привычно, словно этот велосипед всегда принадлежал ему.

Вечером того же дня Мэн Дафа приобрел в комиссионном магазине велосипед марки «Красное знамя» восьмидесятипроцентной годности, черный лак которого выглядел много приличнее, чем у проданного венгерского. Истратил он всего девяносто юаней, и еще тридцать остались у него на руках.

В тот вечер его лампа горела допоздна. Он сидел на кровати, курил, смотрел на новый велосипед, сменивший старый, и пересчитывал оставшиеся деньги, пока его веки не начали слипаться – тогда только он погасил свет и лег в постель. В этот миг он чувствовал, что его счастливая судьба достигла своей вершины и что эта удача пришла к нему из рук достойного жалости Лань Даляна. Он понял, что если кто-то поддается благородному порыву, то в этот миг он с легкостью попадает впросак, и что, если в сердце начинает пробуждаться интерес к чему-либо, сначала должно взвесить, какие от этого будут прибыли и убытки. Выходит, что Мэн Дафа воспользовался высокими чувствами, от которых разгорелась голова Лань Даляна, затуманенная новой дружбой, не подождал, пока тот придет в себя, и жестоко надул его – и не один раз! Мэн Дафа стало ясно, что он, встретив завтра на дороге Даляна, должен справиться о его адресе и в первую очередь отыскать ворота его дома.

Однако… однако почему-то с этого дня он больше не встречал на дороге Лань Даляна. Один день, два дня, неделя, две недели, месяц, два месяца… а он все не видит ни тени, ни следа Лань Даляна, как будто Лань Даляна, как и счастливую судьбу, можно повстречать только случайно, он появился неожиданно и так же исчез. Совсем как птица, промелькнувшая перед взором: даже при зоркости взгляда и проворстве рук лишь горсточка перьев осталась в ладони. Вот уж пришло время, когда от тридцати юаней, оставшихся после покупки велосипеда, насчитывалась лишь самая малость. Однажды ночью он проснулся и никак не мог заснуть, а все думал об этой купле-продаже и о том, как ловко и решительно покончил Лань Далян с этой странной сделкой. Он ощутил во всем этом какой-то неприятный привкус и постепенно начал понимать, что тут что-то не так, что во время совершения этого нечистого дела он не задумывался над подобными вопросами и что следовавший отсюда вывод, волнующий и зловещий, тревожит его совесть. Он вдруг не смог дальше размышлять, и у него невольно вырвался возглас:

– Верно, я больше не увижу его!

Свою тайну он скрыл в своем сердце и никому о ней не рассказывал, но и в сердце тайна эта все время сверлила, как тоненький червячок, жалила и беспокоила. В конце концов он не выдержал, рассказал свою историю одному сотруднику, достойному доверия и более скромному, чем другие, который тоже интересовался велосипедами. Человек этот выслушал его рассказ совершенно спокойно и неожиданно хлопнул его по плечу:

– А ведь ты остался в дураках, Дафа!

– Как? – спросил он, но уже и сам начинал сомневаться в том, что это дело, причинившее его сердцу столько беспокойства, с точки зрения постороннего, ничего сомнительного в себе не заключает.

– В трубках рамы этого твоего венгерского велосипеда определенно что-то спрятано. Когда бы не так, почему твой Лань так больше и не показался? И еще – он ведь не идиот, а выдал такую сумму, чтобы купить твою старую машину. Куда ты теперь побежишь с эдакой своей чистотой и простосердечием? Как ты сам-то до этого не додумался?

– Я… Ой, мне это и в голову не пришло. Как ты думаешь, что могло быть в трубках? – спросил он и даже в лице изменился.

– Ну, мало ли что! Какие-нибудь украшения, золото и серебро, драгоценности, деньжата, валюта – все могло быть. Можно догадаться, что парень этот – человек богатый, в начале великой культурной революции, когда конфисковали его имущество, спрятал тут что-то, а потом у него отобрали велосипед или сам его потерял. Он разыскивал везде свою машину, встретил тебя, когда ты ехал на велосипеде, познакомился с тобой, а потом воспользовался тем, что ты жадный, и истратил изрядную сумму денег, чтобы выторговать у тебя эту машину. Да чего там, не жалей, дело сделано! Утка упорхнула у тебя прямо из зубов. Ты пошевели мозгами – ведь утверждать, что это было твое, Дафа, имущество, невозможно!

«Дело сделано!» Может быть, это был единственный в жизни случай стать богатым – и на глазах уплыл из рук. «Укатилась колбаска», все утекло дочиста, в руках ничего не осталось, да еще получил звучный шлепок по шее.

3

Во время своих терзаний Мэн Дафа вдруг припомнил одну историю. В старину некий рыбак всю жизнь закидывал удочку на речном берегу, мечтая, что его приманку схватит огромная рыбина с красным хвостом и золотой чешуей. Но он прорыбачил на берегу реки двадцать лет, а поплавок, лежавший на поверхности воды, все время был как ветка мертвого дерева, он ни разу не шелохнулся. Тянулись дни, ржавел крючок, но рыба, которая пожелала бы схватить приманку, все не появлялась, более того, даже голодного краба не было. И все-таки настал день, когда вдруг приплыла огромная рыба, совершенно невообразимых размеров, сверкавшая всеми цветами и оттенками, одним глотком захватила приманку, даже крючок целиком оказался у нее в глотке. Рыбак же как раз в это время спал, ничего не почувствовал, и, когда проснулся, эта рыбина с приманкой в глотке уже преспокойно уплывала прочь. Он увидал только, как она, скрываясь из глаз, взмахнула своим широким, словно лодочный руль, хвостом и еще – глубочайший водоворот. Он снова и снова закидывал свою удочку, но больше не случалось ничего. Лишь кусочек рыбьей плоти остался на блестящем крючке… Мэн Дафа почувствовал себя таким же рыбаком.

Постоянные сожаления, подавленность отнюдь не услаждали его сердце! Прежде всего он отправился на завод медицинского оборудования в южной части Земляного города, чтобы расспросить о Лань Даляне, но оказалось, что на заводе такого нет. Конечно, он мог бы сходить в комиссионный магазин, найти того толстяка, который оформлял перепродажу, и по корешку квитанции найти следы Лань Даляна – но как открыть рот, чтобы рассказать о таком деле? Ему оставалось только, тая свои мысли, молча продолжать поиски.

По дороге на работу и с работы, среди толпы, расходящейся после сеанса из кино, в столовых, магазинах и мелочных лавках, во всех местах, где кипела жизнь, – везде искал он того человека, тот велосипед, те сокровища в тайнике. Каждый выходной он целый день неизменно проводил вне дома, обегая большие и малые парки города, толкаясь в наиболее оживленных центральных районах, смотрел налево и направо, пока не начинали болеть от усталости глаза, пока не деревенели, превращаясь в железные стержни, ноги; он первый раз в жизни так внимательно и заинтересованно вглядывался в лица встречных и чувствовал, что лица живущих в этом мире людей нескончаемо разнообразны, на сотни и тысячи ладов. Так он становился упорнее из года в год. Еще больше, чем искавший свой сосуд Парсифаль, исполнился он уверенности, что невозможно жить, не разыскивая этого Лань Даляна.

Прошло четыре года, когда он как-то обнаружил среди оставленных возле рынка велосипедов один венгерский, марки «Чепел», очень похожий на его прежний. В этот миг сердце от радости чуть не выпрыгнуло у него из груди. Он подошел к велосипеду, внимательно осмотрел, но утверждать, что этот велосипед – его, так и не решился. Ведь миновало уже четыре года, не только старую вещь трудно было бы узнать, но даже и степень износа могла стать совсем другой. Оставалось только ждать, чтобы убедиться, не Лань Далян ли хозяин этого велосипеда. Он остановился на другой стороне улицы, напротив стоянки велосипедов, и стал сверлить эту машину глазами.

Он простоял более двух часов, но велосипед так никто и не взял. День был очень жаркий, вокруг не было ни малейшей тени, он почувствовал, что, торча здесь как одинокий шест для флага, может спалить себя на солнце до смерти; уже и пот у него не выступал, и голова кружилась, и во рту пересохло, и, если бы так продолжалось, он вспыхнул бы огнем. Зайдя в ближайшую лавку прохладительных напитков, он купил себе эскимо, но, когда с мороженым в руке прибежал обратно, велосипед кто-то уже увел.

Так был упущен единственный шанс на возвращение утерянного.