Текст книги "Король темных просторов"

Автор книги: Феликс Крес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 33 страниц)

38

Алида схватилась за голову:

– Нет, нет, нет!

Лохматый щенок с воинственным лаем выскочил из-под стола. Она дала ему такого пинка, что он с визгом отлетел далеко к стене.

– Нет! – еще раз вскрикнула она. – Этого не может быть!

Мужчина испуганно попятился:

– Так мне сказали… госпожа.

Алида села, сжав кулаки.

Нет, этого просто не могло быть. Во имя Шерни, молодая женщина без одного глаза… Ведь не единственная же она на свете… Нет, не может быть, чтобы она столь долго жила прямо у нее под боком, почти на расстоянии вытянутой руки…

Прикусив губу, Алида посмотрела на своего шпиона.

– Что еще? – бросила она. – Что тебе еще известно?

– Ничего… Это все, госпожа. Несколько раз ее видели в лесу охотники, и только…

Легким движением головы она показала, что он свободен.

– Стой, – тут же сказала она. – Забери это.

Песик лежал судорожно вздрагивая, с морды текла кровь. Мужчина осторожно взял его на руки и вышел.

Алида вскочила, обошла кругом стол и снова села.

«Возьми себя в руки, дорогая», – подумала она.

Если это действительно она, пиратка Раладана, – тогда все понятно. Вард не бежал куда глаза глядят. Кто-то у него был здесь, рядом… Невероятно… Но чем могла помочь одна девушка? Правда, пиратка. А может быть, там находился еще и он? Раладан…

– Нет и нет! – рявкнула Алида.

Однако все сходилось.

У всех этих людей имелись с ней счеты. Присутствие здесь девушки, а наверняка и Раладана объясняло, откуда Вард мог узнать, где ее искать. О Шернь, все сходилось – и даже чересчур хорошо!

Жив ли Вард?

Алида внезапно почувствовала себя загнанной в угол. С одной стороны, ей угрожал этот островитянин (о, как же она недооценила эту опасность!) и его друзья. С другой же – трибунал. Хуже всего было то, что именно сейчас, занимаясь столь важными и столь деликатными делами, она должна быть свободна от всяческих подозрений. Ставка чересчур высока! А тут еще и новые хлопоты: всплыла история с покупкой должностей…

«Успокойся, дорогая, – по своему обычаю обругала она себя. – Все не так уж плохо… Ведь ты ждешь известия, которое многое объяснит».

Словно по ее зову, появился слуга со свитком пергамента.

– От кого? – по привычке спросила она.

– Не знаю, госпожа.

– Ты задержал посыльного?

– Нет, госпожа. Он сразу же ушел.

Она уже знала от кого.

Незапечатанное письмо содержало лишь несколько слов: «Будь спокойна. Н.».

Алида медленно подняла взгляд, позволив себе улыбнуться.

– Так что же? – спросила госпожа Елена.

Баватар сидел с мрачным и грозным видом. Таким его видели редко, и никто тогда не осмеливался заговорить без разрешения. Она составляла исключение.

Она знала упорство и необычайную силу воли этого человека. Имелись у него и иные черты, дававшие все основания полагать, что воистину трудно было бы найти более подходящего человека для тех функций, которые он исполнял. Однако порой ей казалось, что это упорство и железная последовательность в любых поступках его ограничивают. Он не умел заниматься несколькими вещами сразу. Дело, за которое он брался, он всегда доводил до конца, но – ценой других.

Что ж, именно для этого у него имелись помощники – она и Нальвер, не считая множества чиновников рангом пониже.

На этот раз, однако, Баватар вцепился в дело… на самом деле не слишком важное. Все еще ждало своего завершения дело о невероятных злоупотреблениях, допущенных высшими офицерами двух стоящих в Дране эскадр главного флота. Процветала торговля должностями и постами – еще один вопрос, который срочно требовалось прояснить. И наконец, воистину фантастическое бегство троих заключенных из самой надежной тюрьмы на острове, о котором только что сообщили. Похоже, что в этом замешаны стражники, а может быть, даже кто-то из комендатуры цитадели. Беглецы принадлежали к известным смутьянам – к сожалению, слишком известным и слишком благородного происхождения, чтобы их можно было просто повесить. Теперь, меньше чем за год до предполагаемого восстания, это событие представало в необычайно грозном свете.

Несмотря на все это, верховный судья Имперского трибунала Гарры и Островов занимался вопросом о нелояльности какой-то шлюхи… К тому же восьмилетней давности.

Однако – и Елена это хорошо знала – именно лояльность подчиненных являлась навязчивой идеей Баватара. Он непоколебимо верил, что закрывать глаза на какие бы то ни было злоупотребления со стороны урядников трибунала недопустимо и грозит ослаблением его ведомства. Что ж, в этом содержалось немало правды.

Другое дело, что ему вовсе незачем заниматься этим лично.

– Так что же? – спросила Елена еще раз, тем же тоном. – Не знаю, – помолчав, добавила она, – стоит ли это дело принятия более серьезных мер с нашей стороны. Думаю, господин, что можно ее просто арестовать и заставить говорить. И мы узнаем правду.

– И это предлагаешь ты, госпожа? – хмуро удивился Баватар. – Яма и камера пыток хороши в Громбеларде… впрочем, от них везде мало толку. Ты не хуже меня знаешь, что там любой скажет все, что от него потребуют. Я знаю людей, которые, ломая другим кости на колесе, приобретают непоколебимую убежденность в собственной непогрешимости. И это, пожалуй, единственное, что действительно можно там приобрести.

Она молча выслушала его тираду.

– Нальвер, – неожиданно спросил Баватар, – что ты об этом думаешь?

Молодой человек вздрогнул, явно застигнутый врасплох. Во взгляде женщины также читалось некоторое удивление.

– Полагаю, господин, – неуверенно проговорил Нальвер, – что мы мало что можем сделать… Ни один корабль не идет на Агары, я проверил. А маленькие баркасы морской стражи все в море. Чтобы добраться до Ахелии и вернуться до осенних штормов, мне пришлось бы воспользоваться большим парусником главного флота…

– Дело того не стоит, – неохотно согласился Баватар, испытующе глядя на Нальвера. Тот говорил весьма дельно – крайне редкое событие для того, чтобы его недооценить. – Продолжай, Нальвер, мы внимательно тебя слушаем.

Женщина утвердительно кивнула.

– Мне пришли в голову некоторые мысли… После исчезновения капитана Варда, – продолжал Нальвер уже смелее, – мы сразу же решили, что в этом замешана госпожа Эрра Алида. Но ведь эта женщина, если она и в самом деле столь хитра и умна, как я слышал, должна была отдавать себе отчет в том, что попытка убрать его именно сейчас неминуемо навлечет на нее подозрения.

– К чему ты клонишь? – спросила Елена.

– К тому, что, если этот капитан располагал какими-то компрометирующими ее сведениями, его не было бы в живых в тот же день, когда она узнала о его появлении в Дране. Ты, господин, с ним бы не беседовал, и не возникло бы никаких подозрений.

Баватар и Елена переглянулись.

– И наконец, разве не странно, что капитан Вард, уже однажды ощутив силу этой женщины, не только ничего, собственно, не сказал во время встречи с тобой, господин, но даже не попросил об охране? Из этого следует, что либо он дурак – а ваше благородие утверждает, что это не так, – либо чересчур уверен в себе и готов идти на любой риск, но ваше благородие утверждает, что и это не так… Либо же ему просто было на руку бросить на нее тень подозрения, а потом исчезнуть, в чем выделенный ему для охраны человек только мешал бы.

Наступила тишина.

– И правда… трудно отказать подобному выводу в логике, – наконец сказала женщина, странно посмотрев на собеседников.

Верховный судья сидел, погруженный в размышления.

– Должен признаться, ты меня удивил, господин Нальвер… Похоже, это самое разумное из всего, что до сих пор говорилось на эту тему. Однако мне почему-то кажется, что этот человек не способен на подобные интриги.

Елена чуть приподняла брови.

– Ты права, госпожа, – угадал он ее мысли. – Моих ощущений слишком мало для того, чтобы с чистой совестью поддержать обвинение против женщины, работа которой для трибунала до сих пор была достойна всех похвал. Однако, – он встал, давая понять, что совещание близится к концу, – я бы очень хотел, чтобы капитана Варда нашли. Путешествие в Ахелию отменяется, – кивнул он в сторону Нальвера, – вернемся к этому вопросу в конце осени.

Он на мгновение наморщил лоб – и Елена подумала, что хотя он временно и признал тему закрытой, но вовсе не исчерпанной…

И так оно и было в действительности.

В тот же день, но позже состоялся еще один разговор. Так же как и предыдущий, он происходил в здании трибунала, но не в зале совещаний, а в апартаментах госпожи Б. Л. Т. Елены, первой представительницы верховного судьи.

Елена была столь же уверена в том, что ей нанесет визит Баватар, как и в том, что после дня наступит ночь. Она слишком хорошо его знала. Этот твердый, непоколебимый человек все же нуждался в опоре, и Елена ему эту опору давала.

Сидя напротив нее, внешне он выглядел так же, как и в зале совещаний, – серьезный, сосредоточенный, суровый.

Однако она знала, что он чувствовал себя несравнимо лучше. Благодаря своему глубоко укоренившемуся чувству ответственности и необычной добросовестности во время официальных бесед он тщательно взвешивал каждое слово, владел любой дискуссией, не позволяя себе лишних эмоций. После того как на пустовавшее несколько месяцев место второго представителя прислали Нальвера, ситуация несколько изменилась. Этот человек явно выводил его из равновесия. С точки зрения Баватара, на ответственных постах не место было ослам. В механизме принципов верховного судьи Нальвер был деталью, которую никакими силами не удавалось пригнать на место.

Здесь, однако, Нальвера не было. Более того, разговор носил приватный характер. Елена знала, что приватные разговоры занимают в жизни Баватара ровно столько же места, сколько она сама.

– Удивил он меня, – сказал Баватар, глядя ей в глаза. – Этот человек сегодня меня удивил, Елена. Подошел к делу без лишних эмоций, искушенно и хладнокровно. Но ведь это на него не похоже.

– В самом деле, он далеко не мудрец, – согласилась она. – Сегодня, однако, оказалось, что и глупцом он тоже может не быть… Это плохо?

Баватар сделал неопределенный жест.

– Вся эта история, – медленно проговорил он, – изобилует неожиданностями. Должен тебе признаться, кузина, что мне трудно сказать о ней что-либо определенное… с соответствующей дистанции. У меня такое чувство, – он отвел взгляд, словно от стыда, – как будто я что-то пропустил. Почему из потока доставляемых ежедневно сведений меня привлекло именно это, касающееся появления капитана в Дране? Связь между его заключением в тюрьму и госпожой Алидой? Конечно, но ведь…

– Ты совершенно зря приказываешь доставлять тебе все эти рапорты, доклады и доносы, – заметила она. – Ты не считаешь, что твое время слишком ценно для того, чтобы его на это тратить? Когда-то давно, во время Кошачьего восстания, какой-то офицер гвардии якобы сказал, что главнокомандующий должен руководить армией, а для того, чтобы посылать патрули, есть сотники. Это одна из тех очевидных истин, которые каждый раз приходится осознавать заново.

Он молчал, размышляя над ее словами.

– Значит, ты считаешь, что я напрасно надзираю за слишком малозначительными делами, и притом такими, в которых не разбираюсь?

– Именно. Ты обладаешь великим даром управлять людьми (да-да!), но тебе недостает того, чем должен обладать мелкий урядник в серой мантии, тщательно исследующий сто нитей, прежде чем доберется по одной из них до клубка. Впрочем, что с того? Разве этого от тебя ждут? Правда, Баватар, почему бы тебе не начать выслеживать бандитов где-нибудь в темных переулках?

Он нахмурился.

– Дорогой мой кузен, – она чуть наклонила голову, словно уступая упрямому ребенку, – если эта история не дает тебе покоя, передай ее кому-нибудь ниже! Делом займутся те, кому положено, тем более что они получают за это деньги из имперской казны.

Он взглянул на нее:

– Наверное, так и следует поступить. Однако кое-что… – Он медленно покачал головой. – Кое-что мне не нравится в сегодняшних словах Нальвера.

– Что именно?

Он беспомощно махнул рукой.

– Я тебе скажу, кузен: в словах Нальвера тебе не нравится… сам Нальвер. Этот человек тебя раздражает.

Баватар задумчиво кивнул, потом встал, медленно сделал несколько шагов и, встав за спиной женщины, положил руки ей на плечи.

– В самом деле, Елена, – тихо сказал он, – почему тогда мы не были смелее? Наше родство? Но ведь оно неблизкое, а впрочем… И не такие препятствия обходили. Ты так нужна мне, Елена.

Она прижалась щекой к его ладони.

– Останься… – негромко проговорила она. – Останься, до утра, прошу тебя. Никто не знает, что ты пришел ко мне. Ты нужен мне точно так же, как и я тебе.

– Итак, с этой стороны, по крайней мере пока, опасность нам не грозит, – закончила Алида. – Однако я не верю, что от подозрений отказались вообще. Это очень опасная игра, ваше высочество. Считаю, что необходимо нанести упреждающий удар. До сих пор мои руки были связаны приготовлениями к вашему бегству…

Ходивший по комнате туда и обратно мужчина остановился, заложив руки за спину. Лицо его было невыразительным и бледным, как бывает у людей, проведших долгое время в камере…

– Я до сих пор не знаю, жив тот капитан или нет, – пояснила она. – Если жив – следует считаться с его возможными действиями.

– Разве отсутствие таковых не свидетельствует о том, что он все же мертв?

Превосходное произношение говорившего не оставляло места сомнениям в его происхождении и положении в обществе. Это был представитель одного из древних гаррийских родов, воспитанный в строгих принципах гаррийского двора.

– Возможно, – ответила Алида. – Но, несмотря на это, трибунал не прекратит следствие, самое большее – оно перейдет на более низкие уровни тамошней иерархии. Это означает, что оно будет вестись медленнее, но тем вероятнее, что оно в конце концов придет к завершению. Нижние этажи этого заведения меньше поддаются внушению, чем вершина. – Она чуть улыбнулась. – Обычный урядник, может быть, не слишком тщеславен, но именно поэтому он подобен гончему псу. Он не бросит следа, ибо так его выдрессировали.

– Что ты в таком случае предлагаешь, госпожа? Ведь ты не можешь просто исчезнуть, слишком многим ты нужна.

– Знаю, – сказала она. – Мы их уберем.

– Кого? – не понял он.

– Баватара и Елену.

Мужчина молчал.

– Честно говоря, госпожа, – наконец сухо проговорил он, – я готов предположить, что ты шутишь.

– Честно говоря, господин, – ответила она тем же тоном, – я могла бы предположить, что вы не понимаете.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, после чего она улыбнулась той ничего не говорящей улыбкой, которая должна была понравиться любому мужчине.

– Ваше высочество… позвольте спросить: если мы не в состоянии убрать двоих, к чему вообще вся эта игра в какое-то восстание?

Он покачал головой:

– Я не говорю, что это невозможно. Я говорю, что это нелегко. И мало того что я не знаю, нужно ли это, к тому же у меня еще есть сомнения, не вредно ли это. Этих людей уже месяц кормят фальшивыми сведениями о восстании и его предполагаемом ходе. Если теперь на их место придет кто-то другой, трудно сказать, не разрушит ли нам всю игру его свежий острый взгляд.

– Нет, господин, поскольку это будет наш человек.

Он замолчал.

– Кого ты имеешь в виду?

– Себя.

Он даже не пытался скрыть изумление:

– Нет, госпожа, боюсь, ты и в самом деле слишком высоко замахиваешься! Этот пост – один из самых важных во всей провинции, если вообще не во всей империи. Протеже высших сановников напрасно его добиваются, и притом это люди весьма высокого происхождения… Прости, госпожа, но твоя фамилия…

– Фамилию очень легко поменять. Если я захочу, завтра я буду женой господина Кахеля Догонора. К тому же все так замечательно складывается, ведь Догонор всем своим сердцем и имуществом поддерживает политику Кирлана!

Мужчина сел.

– Но… – ошеломленно проговорил он, – ведь ему шестьдесят с лишним!

Алида лукаво улыбнулась:

– Вот именно.

Она пожала плечами.

– Послушайте, ваше высочество, – предупредила она очередные возражения, – ситуация нам крайне благоприятствует. Только что всплыла скандальная история с покупкой ответственных должностей и постов: как вы знаете, в этом, к сожалению, замешаны главным образом наши люди. Мы оба знаем, что им мало чем можно помочь, их ждет тюрьма – разве что им удастся бежать. Но в этом случае от них не будет никакой пользы. И все же есть редкая возможность обратить поражение в успех. Я хочу знать, готовы ли эти люди пожертвовать собой ради дела. Впрочем, жертва не слишком велика, ведь сразу же после восстания все заключенные получат свободу.

– Жертвовать всем, даже жизнью – священный долг каждого из нас, – сурово, с некоторым пафосом, ответил он.

– Отлично. – Она старательно скрыла иронию. – Нужно сфабриковать доказательства и втянуть в скандал тех двоих. Вопрос лишь в том, будут ли готовы при дворе князя-представителя в это поверить?

– Насчет этого я как раз бы не беспокоился.

– Похоже, влияние вашего высочества, естественно тайное влияние, там просто огромно, – скорее утвердительно, нежели вопросительно произнесла Алида.

Он уклонился от ответа.

– В любом случае, – добавила она, – второй представитель верховного судьи – протеже князя.

– Знаю.

– Значит, если Баватар и Елена вынуждены будут уйти…

– Нет, госпожа. Его благородие Ф. Б. Ц. Нальвер – человек чересчур… мелкий для того, чтобы отдать в его руки пост верховного судьи. В конце концов, ты ведь видишь на этом посту себя?

Она чуть наклонила голову.

– Верховного судью назначают не каждый день, – заметила она. – Должно прийти согласие Кирлана, а его не будет до зимы… Таким образом, Нальвер будет оставаться на своем посту несколько месяцев, пользуясь молчаливым благоволением и поддержкой своего покровителя. За это время он добьется таких успехов, что сам император сочтет его весьма полезным.

Ее собеседник озадаченно смотрел на нее.

– Нальвер – моя марионетка, – пояснила она. – По его ходатайству я с легкостью получу временную должность второй представительницы. Чего еще нужно?

– О Шернь! – только и сказал он.

– И что, теперь я должна объяснять вашему высочеству, какую пользу принесет восстанию тот факт, что я буду править трибуналом?

Он молчал, пытаясь найти слабые места в ее рассуждениях.

– Прости, госпожа, что я об этом упоминаю, но… твое прошлое…

Она громко расхохоталась:

– Вы думаете, никто не доверит подобный пост проститутке? О, ваше высочество… Я ведь не портовая шлюха, что болтается на панели!

Он поморщился, услышав вульгарное слово.

– У меня бывают мужчины из самых благородных родов, порой занимающие очень высокие должности… Естественно, я с ними сплю. Но найдите мне среди них хотя бы одного, кто вслух назовет меня шлюхой! Каждый знает, что это правда, но никто в этом не признается. Ее благородие Эрра Алида – достойное украшение любого общества Старого района, женщина кристальной чистоты и сама добродетель. Мало того, в моих руках немало фактов, которые в состоянии скомпрометировать половину Драна, стоит только им всплыть! Кто, ваше высочество, осмелится выступить против меня?

Он молчаливо признал ее правоту.

– Кроме того, – добавила она, – Кирлан, даже Дорона (я имею в виду двор представителя) не питают каких-либо предубеждений к… гм, какой бы то ни было профессии.

– Мне кажется, госпожа, – с некоторой неохотой заметил он, – что и ты тоже не питаешь никаких предубеждений.

Алида знала, что не может играть с гаррийским чувством приличия. Армектанская свобода поведения в глазах высокорожденного гаррийца была чем-то невероятно низменным. Она отдавала себе отчет в том, что среди будущего руководства восстанием ее личность являлась предметом не одного спора. Несмотря на неоценимые заслуги по подготовке к восстанию, к ней продолжали относиться как к паршивой овце.

– Вы ведь знаете, ваше высочество, – поспешно заверила она, – что я делаю то, что делаю, только и исключительно ради независимости Гарры. После победы восстания я тотчас же брошу эту… это унизительное занятие.

– Не сомневаюсь, – сурово произнес ее собеседник. – Я в это верю и потому постоянно тебя защищаю, госпожа.

Порой ее так и подмывало сказать, что она обо всем этом думает.

«Спокойно, дорогая, терпение», – мысленно сдержала она себя.

Какое-то время оба молчали.

– Однако я никак не могу поверить, – снова заговорил он, – что этот дурачок Нальвер полностью в твоих руках. Правда, он дурак… – ответил он сам себе. – И как давно?

– Два дня.

Он беспомощно окинул взглядом комнату:

– Шутишь, госпожа?

Она снова рассмеялась.

– Ваше высочество… прошу меня простить, – сказала она, посерьезнев, – но уединение, в котором вы столь долго пребывали, искажает ту точку зрения, с которой надлежит оценивать мир и людей. Конечно, Нальвер, будь он хоть еще вдвое глупее, не допустит государственной измены ради одних лишь моих прекрасных глаз. Но он тщеславен. Всегда и всюду он был лишь фоном для других, им пренебрегали, никто не обращал на него внимания… И вдруг, в одно мгновение, кто-то оценил его очень высоко, подсказал ему кое-какие мысли, которые он, считая их своими собственными, повторил – и заслужил признание. Признание тех, кто до сих пор смотрел на него сверху вниз. Знаете ли вы, ваше высочество, какова сила столь долго подавляемых амбиций, стоит им пробудиться один лишь раз?