Текст книги "Страж неприступных гор"

Автор книги: Феликс Крес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 37 страниц)

– Я ничего не стал говорить про ваше высочество, – неуверенно сказал капитан, подходя к ней. – Но…

– Очень хорошо – я слышала, что ты говорил, ваше благородие. В порту я пошлю на берег своих людей, пусть узнают, примет ли меня княгиня. А у тебя, господин, ведь и в самом деле есть тут торговые дела?

– Да, ваше высочество.

Капитан торгового корабля ни разу не употребил в разговоре с ней распространенный титул «ваше благородие». Посланница сперва пыталась возражать, но оказалось, что капитан скорее умрет, чем обратится к ней иначе чем «ваше высочество».

Сторожевой кораблик крутился поблизости, дожидаясь, когда гаррийская каравелла наберет ветер в паруса, после чего устремился в сторону порта. Перейдя на нос, Кеса с удовольствием смотрела, как справляется «ее» парусник – изящный, красивый, быстрый, без труда поравнявшийся с кораблем хозяев. В лицо летели капельки воды, в глаза били отраженные от волн солнечные лучи. Примерно в получетверти мили от тяжелой цепи, перекрывавшей вход в порт, на мачте корабля поднялся длинный, отливавший белизной и серебром флаг. Сторожевик сменил курс, направляясь к низкой, но зато очень широкой башне, в стене которой исчезали массивные звенья цепи. Сигнал заметили; со звоном и скрежетом начали вращаться скрытые за каменными стенами барабаны, цепь дрогнула и опустилась в волны. Как же могучи должны быть вороты, как велики и тяжелы звенья цепи, если так хорошо слышна их работа!

На «Хохотушке» – именно так называлась гаррийская каравелла – спускали паруса; хотя пристань в Ахелии считалась достаточно удобной, двойной волнолом, являвшийся одновременно оборонительным сооружением, заставлял лавировать, и даже столь изворотливый корабль, на каком плыла посланница, не мог собственными силами войти в порт – задача была усложнена специально. Но из-за волнолома уже выходила лодка, на которой трепетали флажки портового лоцмана, а за ней два многовесельных буксира. Небольшая каравелла со смешанным парусным вооружением с легкостью подала буксирный трос, оставив на бизань-мачте лишь небольшой клочок парусины, необходимый для лучшей управляемости.

Когда они проходили над цепью, посланнице показалось, будто глубоко под поверхностью прозрачной лазурной воды виднеются звенья из изогнутых стержней толщиной с ногу – настоящее чудовище, морской змей, который, внезапно вынырнув из бездны, мгновенно разнес бы в щепки носовую часть корабля и отправил его на дно.

Они миновали необычные башни, одна из которых венчала иглу волнолома, вторая же, побольше, стояла на берегу. В границах Вечной империи, где уже много столетий царил мир, мало что сохранилось от настоящих оборонительных сооружений, но те, что остались, нисколько не напоминали прибрежные укрепления Ахелии. Кеса с любопытством разглядывала проплывавшие мимо фрагменты крепости.

– Бастионы, ваше высочество! – крикнул капитан, у которого на руле стояло достаточно надежных людей, что он выкроил минуту, чтобы встать рядом с уважаемой пассажиркой.

Она непонимающе покачала головой. В ушах свистел ветер, шипела рассекаемая носом вода, за спиной кричали моряки, вопили кружащие над кораблем чайки.

– Бастионы! – повторил капитан, показывая пальцем. – Таких башен нет больше нигде на свете! Местные называют их бастионами! На них стоят пороховые орудия, но какие! Таких ни на одном корабле нет!

Он куда-то убежал и вернулся, лишь когда каравелла медленно и торжественно подошла к одному из причалов. На корабле разматывали причальные концы.

– Агары маленькие, но очень богатые… само собой. – Он многозначительно посмотрел на нее, проводя рукой по горлу. – Большой армии они держать не могут, но зато у них все самое лучшее. Хотя неизвестно, действительно ли лучшее… Наверняка самое дорогое, но новое и неиспытанное. Вот только если доведется испытать… Год назад я видел тут их военные фрегаты. Два, и, похоже, они строили третий. Средней величины, но на них столько орудий, ваше высочество, что если только они не разлетятся вдребезги от первого залпа, то это означает, что по морям Шерера не ходит ни один корабль, который выдержал бы их огонь. А если так в самом деле и окажется, то абордаж, ваше высочество, уйдет в историю.

Он снова куда-то поспешил, выкрикивая приказы.

По помосту вровень с каравеллой уже шли крепкие портовые парни, ждавшие, когда матросы бросят им с борта концы. О доски с грохотом ударился моток тяжелого каната, а за ним сразу же второй и третий. Их подхватили, обмотали вокруг кнехтов, выбрали. Затрещали отбойные брусья корабля и помоста, скрип отдался по всему корпусу, его дважды тряхнуло, сперва сильнее, потом слабее. Гаррийская каравелла с грузом дартанских вин причаливала в агарской Ахелии.

Маленький город был на этом острове единственным и считался большим – с точки зрения местных жителей, основная часть из которых никогда в жизни не видела даже берегов второго острова княжества, не говоря уже о каком-либо другом городе. Любой бы смертельно обиделся, если бы Ахелию назвали «дырой». Дырой могла быть Арба, которую местные тоже называли городом, – селение вольных рудокопов, расположенное в центре острова возле шахт и состоявшее из двух улиц крест-накрест и полутора десятков домов, а также небольших войсковых казарм, многочисленных складов и подобия сараев, где жили сосланные на рудники заключенные. Действительно дыра.

Но Ахелией агарцы гордились.

Шедшая по улицам города Кеса с легкостью отгадала их чувства. Довольно многочисленный кортеж, состоявший из местных солдат впереди, ее собственных за спиной, двоих слуг и вооруженной невольницы по бокам, привлекал всеобщее внимание. Удивленные горожане останавливались, оглядывались, иногда ни с того ни с сего кланялись, видимо убежденные в том, что прекрасная госпожа – некая важная персона. В столице не признанного ни одной страной княжества можно было встретить множество превосходно одетых, нередко имевших знатное происхождение гостей со всех сторон Шерера, которые, вернувшись домой, готовы были с отвращением махнуть рукой при одном лишь слове «Агары», но без зазрения совести с этими самыми Агарами торговали. Однако подобных женщин здесь не видели никогда. Длинное и рискованное морское путешествие вряд ли могла бы предпринять гаррийка или дартанка, не говоря уже об армектанке. Не потому, что в Армекте женщин ни во что не ставили – напротив, им вверяли не только командование кораблями, но и высокие посты в армии. Однако Агары когда-то являлись частью Вечной империи. Гаррийцы, хотя терпеть не могли островитян, тайно потирали руки при мысли о том, что кто-то оторвал от ненавистной империи столь лакомый кусок – два достаточно богатых острова. Так же рассуждали и дартанцы, наслаждавшиеся недавно обретенной независимостью. В Армекте считали иначе. Если даже кто-то из сыновей равнинного края и торговал с Агарами (а наверняка были и такие), то они скрывали этот факт тщательнее, чем кто-либо иной в Шерере. Армектанка чистой крови на Агарах слишком привлекала бы внимание.

Кеса считала себя дартанкой, хотя по рождению ею фактически не являлась. По рождению она была… никем. В течение тридцати четырех лет своей жизни она имела статус вещи и лишь последние несколько лет получила право считать себя кем-то, а не чем-то.

Город, хоть и небольшой, выглядел ухоженно и чисто. Мощеные улицы в Ахелии… ну-ну. Сейчас как раз мостили очередную; грязные и потные рабочие – уже начинала донимать жара – деловито укладывали булыжник в одном из переулков, не имевших никакого значения для города. Агары были достаточно богаты для того, чтобы мостить переулки в своей столице. Нигде не осыпалась штукатурка, не скрипели покосившиеся ставни. Нигде не валялись нищие, вечерами же, в чем Кеса нисколько не сомневалась, проститутки дисциплинированно стояли возле питейных заведений или сидели в домах терпимости, и уж наверняка не таскались по городу, нахально приставая к прохожим.

Направляясь к бывшему зданию Имперского трибунала – поскольку во дворец в крепости посторонних не пускали, – посланница сделала множество важных наблюдений. Ни с кем не разговаривая, она кое-что выяснила о местных жителях и, не бродя по площадям и переулкам, многое узнала о городе. Порт она видела уже раньше.

Ее окружало благоустроенное мирное княжество, походившее на обитель пиратов не в большей степени, чем Армект. Дран, к примеру, на фоне «пиратской» Ахелии выглядел настоящим разбойничьим логовом. Этого ли она ждала?

Нет, не этого. Она набралась знаний об Агарах и не верила мифам, но все же мрачная слава островов, находящихся во власти разбойников, действовала на воображение. Торговля – может, и так. Но сверх того – толпы пьяных матросов, бесчинствующих в порту и на улицах; какие-то драки, дикие песни, вопли… Вонючие переулки, необитаемые дома. Пиратский город, разве нет?

Вместо этого она видела играющих перед домами детей, многочисленные патрули городской стражи или дисциплинированных, с отличной выправкой солдат. В порту ее встретили вежливые урядники и обходительный офицер, а вовсе не медведь с забитой одними уставами головой, готовый разговаривать с прибывшей по-дартански или на кинене, если ей доставляет проблемы этот несносный гаррийский… Не доставляет? «О, прекрасно, ваше благородие, словно гора с плеч… Смилуйтесь над несчастным солдатом! Я боялся опозорить мундир неуклюжим акцентом…» Откуда тут брались такие офицеры? Из «серой гвардии» достойнейшей императрицы?

Какова была правительница этого города?

Подходя к «дворцу», посланница с воистину женским любопытством не могла дождаться встречи с ее высочеством Алидой, по-настоящему необычной личностью. Когда-то – дорогая проститутка и одновременно тайная осведомительница Имперского трибунала, потом, в Дране, высокопоставленная урядница этой организации, затем одна из предводительниц подавленного гаррийского восстания и, наконец, правительница двух оторванных от мира островов. Кеса знала о ней все то, о чем только могла узнать – но, несмотря на умение добывать необходимые сведения, ни одно знание не могло заменить встречи с живым человеком.

Однако вместо княгини ее принял мужчина.

Самый старший из мудрецов Шерни, Таменат, был другом Готаха. Кеса так и не познакомилась с этим необычным стариком великаном, который умер, словно уступив место посланнице… Но Таменат доверил Готаху тайну своей долгой жизни, тот же рассказал обо всем жене. Кеса-посланница не знала наверняка, но подозревала, что стоящий перед ней невысокий мужчина в опрятной, но простой одежде – Раладан, супруг госпожи Алиды, лучший моряк на свете, легендарный уже при жизни лоцман, знавший любую подводную скалу в любом море Шерера, друг Тамената-посланника, приемный отец княжны Ридареты и вообще не столько человек, сколько существо, вызванное к жизни Просторами, необычным образом и с неясной целью… а может, без цели? Короче говоря, весьма интригующая личность. По крайней мере, на фоне необычной супруги.

Но князь Раладан, по слухам, очень редко задерживался на Агарах, проводя дома лишь осенние месяцы, когда замирало мореплавание. А сейчас была середина весны. Кеса подумала, что ей повезло… а может быть, и нет. О своих делах она все же предпочла бы поговорить с княгиней Алидой.

Он немного помолчал, совсем как доронский князь-представитель.

– Сядь, госпожа, – сказал он, жестом отпуская стоявшего у дверей солдата, а взамен позвав симпатичную невольницу с документом, в котором Кеса узнала собственное рекомендательное письмо.

– Ваше высочество, – сказала она.

Он покивал головой – дескать, да-да; чувствовалось, что этот умный, но простой человек терпеть не может всевозможные церемонии и ритуалы. Взяв письмо, он посмотрел на него, но так, будто не умел читать.

– Я плохо читаю, – сказал он, поднимая взгляд. – Капитану корабля подобное умение порой полезно, но не столь уж часто. Названия на морских картах – собственно, все, что я могу разобрать, и, честно говоря, обошелся бы без названий. А в регистрах кораблей больше символов, чем слов; фрегат обозначают вот так, – он нарисовал в воздухе перечеркнутый круг, – шхуну так, а это будет каравелла с косым парусом на бизань-мачте… За всю жизнь я так и не научился как следует читать. Кое-как складываю буквы и… – он помедлил, – слоги?

Он улыбнулся.

– Но к счастью, дартанская невольница из хорошего хозяйства умеет читать на всех языках мира. – Он кивком поблагодарил девушку в коротком платьице; невольница поклонилась и вышла. – Агары не исключение, – несколько невпопад добавил он. – Невольник-мужчина и здесь слишком ценен, чтобы использовать его на домашних работах. Все делают женщины.

– Но ведь справляются?

– Да.

Разговор явно не клеился.

Слегка распахнув полы широкого кафтана, Раладан поудобнее уселся в кресле, закинув ногу на ногу и облокотившись о стол. Хотя и будучи моряком, он, к счастью, не бегал босиком – на нем были кожаные сапоги с мягкими широкими голенищами выше колен, стоившие больше, чем весь остальной его костюм. Однако Кеса сочла, что и хозяин, и его одежда вполне подходят к помещению, обставленному в армектанском стиле, со вкусом, но небогато – хотя висевшие на стенах образцы оружия могли стоить немалых денег. Впрочем, куда большее впечатление производили трофеи – огромные челюсти акул или похожих на них рыб. Во время морского путешествия Кеса видела акул. В сеть или на удочку такую не поймаешь.

Трофеи эти скорее можно было назвать трофеями охотника, нежели рыболова.

– Письмо адресовано ее высочеству Алиде, но придется обойтись мной, – сказал хозяин. – Я уже обозначил свои способности к чтению, поскольку тебе следует знать, госпожа, что ты обречена на разговор с тем, кому все надо объяснять, а может, и по два раза. Политика… До сих пор мне многим доводилось заниматься, но с политикой те дела не имели ничего общего. Я ничего не знаю о политике. В Дартане появилась своя королева, для меня это самое свежее политическое событие. Но, как я слышал, оно произошло три или четыре года назад.

Он наверняка преувеличивал, но не слишком. Почему в таком случае именно он принимал курьера по особым поручениям, чьи торговые полномочия были лишь демонстративно фальшивым прикрытием? Мало кто мог сравниться с ней в умении читать жесты, взгляды, слова – и паузы между словами тоже. Отнюдь не чрезмерная занятость стала причиной отсутствия княгини. И не отъезд.

– Ее высочество… больна? – осторожно спросила Кеса.

– Ее высочество умерла месяц назад. Все, о чем она договаривалась с кем бы то ни было, например с тобой, госпожа, умерло вместе с ней. Разговоры на любую тему теперь следует вести со мной.

Кеса молчала долго.

– Ваше высочество, мне действительно очень жаль. И я не знаю, что сказать.

– Что угодно, только не «ваше высочество», – резко ответил Раладан. – Как я понимаю, флот, с которым Агары остаются в хороших отношениях, может кому-то пригодиться. Кому и за сколько, ваше благородие? Ты говоришь с тем, к кому с уважением относятся несколько тысяч наемников, которые ходят на собственных кораблях. Не говорю «с капитаном наемников», поскольку я им не являюсь, на тех кораблях свои капитаны, и они заходят в Ахелию лишь по собственной воле, ибо это единственный порт, где можно переждать осень и продать любые товары без глупых расспросов об их происхождении. Я ничего не могу приказать этим людям. Но я могу сделать капитанам предложение, которое, если оно будет им интересно… Что ж, сегодня это пиратский флот, а завтра, возможно, каперский. Корсарство порой прибыльнее, чем пиратство.

Человек этот, даже если и не являлся государственным деятелем, невежей или глупцом тоже не был. И Кеса, подготовившаяся к словесной игре с такой интриганкой, как ее высочество Алида, поняла, что с вдовцом княгини у нее ничего таким образом не выйдет. Нужно было вести себя иначе, совершенно иначе. Но сумеет ли она?

Перед тем как прибыть на Агары, она вооружилась как только могла, а теперь в одно мгновение выяснилось, что все оружие можно выбросить за ненадобностью. Где ей было взять новое? И какое?

Она слово в слово повторила вслух все то, о чем только что подумала.

– Но сумею ли я? – закончила она. – Любые переговоры – это схватка, а у меня нет никакого оружия. Меня послали как женщину к женщине, дипломатку к интриганке, невольницу к проститутке. А к тебе, господин, следовало прислать какого-нибудь умного солдата, лучше всего командира эскадры морской стражи. У вас с ним получился бы куда лучший разговор.

– Что значит – невольницу?

Он заметил, выдал себя, значит, действительно не был интриганом. Он уловил единственное слово среди многих – значит, он действительно был наблюдателен. Убедившись как в том, так и в другом, посланница коротко объяснила:

– Я родилась в невольничьем хозяйстве, получила сертификат Жемчужины. Несколько лет назад мне дали свободу.

– Дартанская Жемчужина, – проговорил Раладан.

Невежа посмотрел бы на нее свысока – невольница остается невольницей, хоть дорогая, хоть дешевая, хоть вольноотпущенная… ведь, собственно говоря, все это одно и то же.

Раладан откинулся на спинку кресла, сложив руки на коленях. Он уже много лет не занимался торговлей живым товаром, но когда-то, сбывая нелегально захваченных невольников, бывал в дартанских хозяйствах, видел Жемчужин и разговаривал с ними, так как они нередко представляли владельца.

– Сделаем так, ваше благородие: поскольку никто из нас не может говорить на языке другого, не будем разговаривать вообще. Я скажу свое, потом ты свое, и расстанемся. А завтра я дам ответ – да или нет.

– Кажется, я понимаю, к чему ты клонишь, господин.

– Очень хорошо. Ну так скажу свое: пусть ты на самом деле лишь представительница крупного торгового предприятия, – он кивнул в сторону лежащего на столе письма, – но мы беседуем с глазу на глаз, так что вопросов торговли касаться не будем. Мы знаем, что тебе нужно – флот, который отправит ко дну любое судно с гаррийскими мятежниками на борту. И я говорю: ты можешь его получить, но не даром, причем речь вовсе не о деньгах. Деньги понадобятся морякам, которых вы возьмете к себе на службу, сейчас же речь идет о выгоде для посредника. У Агар много денег, ваше благородие, так что посреднику они не нужны. А что нужно? Это ты мне скажи, госпожа, ибо я не знаю. Знала моя жена, но не я.

Посланница вспомнила, с каким уважением отзывался капитан ее корабля о новых, вооруженных многочисленными орудиями агарских судах. Вспомнила она об этом потому, что именно сейчас ее миссия камнем шла ко дну, разнесенная вдребезги залпом с близкого расстояния. На предложенных условиях – хотя скорее следовало бы сказать, навязанных силой – она наверняка могла выторговать для представителя двадцать или тридцать парусников. Но своих дел она не могла решить никак. Где тут поле для переговоров, торгов, соглашений… для бесед, обмена сотнями и тысячами слов, среди которых могло проскочить имя княжны Ридареты? Каким образом хотя бы намекнуть на истинную причину своего появления на Агарах?

– Что нужно Агарам? Может, тебе лучше объяснит это княжна Ридарета, господин? Это она вела переговоры…

– С тобой, госпожа?

– Нет.

– Ну конечно, не с тобой, иначе бы ты знала, что княжна Ридарета была лишь посланцем княгини Алиды. Она говорила то, что ей велели, и возвращалась с ответом на Агары. Она не вела собственную политику, даже если так казалось. Но сомневаюсь, что казалось.

Пустота. Ничто. Кеса глубоко вздохнула.

– Может, ей и дальше следует этим заниматься? Быть посредником…

– В чем? Переговоры как раз подходят к концу. Я сказал свое, теперь жду, что скажешь ты, госпожа. Я отвечу, и делу конец. Мы либо сразу все решим либо не решим вообще.

– Это трудно назвать политикой.

– Тогда назовем это иначе, ваше благородие, – вежливо согласился он.

– И все-таки политические…

Он не дал ей договорить.

– Ты прибыла на Агары, ваше благородие, за флотом или поиграть в политику? Флот ты можешь получить, но игр никаких не будет, ибо я не умею в них играть. Я моряк, и разговаривай со мной как с моряком, госпожа. В крайнем случае как с командиром наемников, хотя я уже говорил, что им не являюсь. Но так нам проще будет понять друг друга, поскольку переговоры с наемником – это ведь не политика? Я спрашиваю: что ты мне предлагаешь в обмен на флот, ваше благородие? Тебе нужен флот или нет?

– Ты знаешь ответ, господин.

– Значит, нужен. И взамен ты даешь… – Он замолчал.

– Цену назначает продавец, не покупатель.

Он вздохнул и кивнул.

– Ну хорошо. Хочу звезду с неба, – заявил он. – Не выйдет? Жаль. В таком случае что я могу получить? Поторгуемся.

Может, он и не был политиком – но вести переговоры он умел превосходно. Кеса теряла почву под ногами. Любой конкретный ответ означал, что завтра придется возвращаться на Гарру – с добрым или дурным известием, но волновало оно только князя-представителя.

– Это не так просто, ваше высочество, – беспомощно сказала она, чувствуя себя беззащитной как никогда и отступая шаг за шагом. Она понятия не имела, как вернуть себе инициативу, которую этот мужчина столь… именно по-мужски, решительно, вырвал у нее из рук. И даже не думал отдавать.

Он молча смотрел на нее.

– Мне начинает казаться, ваше благородие, что князь-представитель отправил с миссией неподходящего человека… Тебе действительно важно, чтобы Вечная империя получила каперский флот? А может, его должен получить кто-то другой?

Слова его не попали в цель, но следовало воспользоваться возможностью продолжать разговор. По крайней мере, оставался шанс перевести его в другое русло.

– А если и в самом деле так? – в отчаянии бросила она, поскольку ей в конечном счете было все равно, кто получит флот.

Лучше всего, чтобы никто его не получил; она вовсе не за флотом приплыла на Агары.

Он пожал плечами, и только теперь до нее дошло, что они говорят о… наемниках.

– Гм, – пробормотал он. – И что предлагает этот «кто-то другой»?

За спиной у Кесы оставалась только стена.

Миссия ее была неофициальной, и Кеса, даже если бы хотела, не могла воспользоваться гостеприимством князя Агар. Он, правда, предложил ей покои во дворце, но так, будто знал, что это лишь дань вежливости. Посланница сняла целый этаж в лучшей гостинице города, столь щедро отсыпая серебро, что двое постояльцев согласились перебраться в другое место. В большой и со вкусом обставленной комнате ее благородие бросилась на кровать и… разрыдалась от злости как ребенок, униженная, беспомощная и отчаявшаяся. Когда-то она принимала важные решения и вела трудные переговоры, еще будучи Жемчужиной Дома будущей королевы Дартана; потом, уже как посланница, постигала тайны, недоступные разуму обычного человека. Не была ли она о себе слишком высокого мнения? Нет, просто знала себе цену, верила в знания, умела думать. Могли ли переговоры с некими самозваными сюзеренами явиться для нее неодолимым вызовом?

И все же она с ним не справилась, хуже того – сама оказалась в дурацком положении. «Решай наконец, ваше благородие, кого ты представляешь и что тебе есть сказать, – спокойно, но укоризненно проговорил Раладан, когда она начала было отказываться от всего того, что заявила раньше. – У меня много времени, но отнюдь не на пустопорожние разговоры». Ей ничего не оставалось, как молча проглотить его слова.

Она рассказала ему о предложении князя-представителя.

Никто не прогонял ее с Агар. Однако завтра ей предстояло явиться во дворец за ответом – тем или иным, но в любом случае наверняка окончательным, поскольку она уже хорошо знала, чего можно ожидать от князя. И потому было совершенно ясно, что дальнейшее ее пребывание в Ахелии будет воспринято по меньшей мере с удивлением. «Хохотушка» уходила в обратный рейс через два дня, направляясь в Дартан, а затем в западноармектанские порты. Уважаемой пассажирке пришлось бы, пожалуй, притворяться больной, и притом серьезно, чтобы иметь предлог не подниматься на борт и остаться на Агарах.

Ей нужно время! Хотя бы неделя. Была бы жива княгиня Алида, разговоры продолжались бы дольше, поскольку у посланницы князя-представителя имелись для тщеславной агарской правительницы разные интересные предложения – завуалированные и полные недоговорок… Для политика – целый океан возможностей. Для наемника же – ничего.

Притворяться больной не входило в ее планы. Но может быть, возникнут проблемы с кораблем? Капитан, человек Имперского трибунала, был в общих чертах посвящен в миссию «ее высочества». Как можно более тщательно убрав с лица следы слез, посланница позвала служанку и потребовала себе пригодную для прогулок по городу одежду, ибо платье, подходящее для бесед с правителем острова, было бы там неуместно. Вскоре, в длинной черной юбке с поясом и шелковой рубашке, поверх которой красовалась завязанная спереди расшитая черной нитью кофта, в сопровождении двоих солдат и невольницы-служанки Кеса уже шла в сторону порта.

Она все так же привлекала внимание. Сопровождавший ее кортеж уменьшился, и на ней не было платья, которое прямо-таки кричало: «Я стою пятьдесят золотых!», но потрясающую красоту в гостинице не оставишь. Несмотря на скромную прическу и отсутствие драгоценностей, высокая стройная блондинка с чертами породистой дартанской Жемчужины, с изогнутыми узкими бровями и заставляющим склоняться взглядом, нигде не могла остаться незамеченной.

Один из солдат побежал вперед, спросил дорогу и вернулся, после чего повел остальных так, чтобы госпоже не пришлось пробиваться через отвратительную, воняющую рыбой и неизвестно чем еще толпу на портовом рынке. Для невольницы с сертификатом Жемчужины Кеса вела весьма бурную жизнь, у нее несколько раз менялись хозяева, что для Жемчужин было редкостью, и не все обходились с ней ласково – ей пришлось пережить неудобства, унижения, отсутствие заботы. Но «отсутствие заботы» в доме дартанского магната-расточителя не могло сравниться с прогулкой по рынку. Кеса только раз в жизни дотронулась до льняной рубашки и не могла поверить, что в нечто подобное можно одеваться, не повредив тело. Это «нечто», так называемое… полотно, годилось в лучшем случае на мешок.

Честно говоря, у Готаха, мудреца посланника, иногда звавшегося Путешественником, неприхотливого, привыкшего к неудобствам, сперва были те же самые проблемы с новой женой. Она очень хотела быть ему полезной, но не всегда понимала, чего требует муж и почему, в конце концов, не берет ее с собой в Ромого-Коор, а покупает за ее приданое просторный дом в Дартане.

Неудобства морского путешествия посланница перенесла с достоинством, хотя, правда, велела особым образом оборудовать каюту. Кроме того, отправляясь в путь, она взяла с собой несколько смен постельного белья и спальных принадлежностей, опасаясь, что даже в лучшей гостинице Ахелии не найдется ничего подходящего (как ни странно, нашлось). Сейчас, однако, Кеса предпочитала обойти рынок стороной, поскольку в толпе ее легко могли толкнуть. До этого она покидала порт в сопровождении более многочисленной свиты, которая отгораживала ее от толпы.

Рынок остался в стороне, затем позади. Шедший впереди солдат вскоре показал рукой, но посланница и без него узнала изящный корпус «Хохотушки», тайно гордясь, что у нее такой «моряцкий глаз». У набережной поднимался настоящий лес мачт. Торговых кораблей в Ахелии причаливаю множество: подобное оживление можно было встретить только на континенте, ибо ни один островной или гаррийский порт не мог сравниться со здешним. Невозможно было поверить, что столь бойкая торговля основана лишь на награбленных товарах. Миниатюрное княжество наверняка вело и вполне законные дела. Посланница вспомнила, что ей говорили про китобойный промысел и рудники – а с другой стороны, на Агарах, скорее всего, не было хороших пахотных земель, так же как и лесов, и потому муку, дрова, древесный уголь и многое другое приходилось сюда доставлять. При той покупательной способности, которой обладали состоятельные Агары, они представляли собой необъятный рынок для самых крупных торговых предприятий Шерера.

И Кеса вдруг поняла, что она видит перед собой. А видела она рождение морской империи, которой вскоре предстояло охватить все Острова, вероятно, также Гарру, и стать противовесом для континентальных держав. Или скорее державы, ибо Армект и Дартан явно не могли мирно сосуществовать. Шерер был слишком мал для двух подобных государств. Так что будущее принадлежало двум империям – морской и континентальной. Если у мира вообще имелось какое-то будущее.

Кеса вспомнила, какова истинная цель ее приезда в Ахелию. Она была бы рада об этом не думать, гадая, как дальше пойдет история… А тем временем уже при ее жизни всякой истории мог прийти конец.

На большом паруснике, стоявшем у причала не более чем в двухстах шагах от «Хохотушки», шла какая-то работа – явно не обычная погрузка припасов или товаров, поскольку парусник был далеко не готов выйти в море, что поняла даже посланница: не хватало части такелажа, который, вероятно, меняли полностью; канаты, уже находившиеся на месте (запомнить их названия было просто невозможно), выглядели совершенно новыми. Усталые и запыхавшиеся рабочие, ритмично покрикивая, сражались с толстым тросом, который, протянутый через блоки, поддерживал гигантскую, неизвестно чем наполненную бочку – если судить по усилиям работавших, наверняка свинцом. Бочка покачивалась над палубой. Несколько человек схватили опутывавшие ее канаты, направляя груз в открытый люк трюма. Посланница и ее небольшая свита осторожно обходили работников и группу зевак, у каждого из которых – как же иначе – имелось собственное мнение насчет них и того, чем они занимались.

Схватившиеся за канат рабочие рухнули на землю прямо под ноги Кесы. Канат лопнул, и качавшаяся над палубой бочка с грохотом обрушилась. Железные обручи выдержали, и тяжелая бочка скатилась с края люка, раздавив ноги человека, который до этого пытался ее направлять. Тот хрипло взвыл; вероятно, он испытывал мучительную боль, как если бы с него сдирали кожу. Раздались крики, началась суматоха, среди которой тут же послышался неистовый хохот нескольких десятков глоток. Вокруг бедняги в серой рубахе портового грузчика, который, крича, колотил руками по палубе, начала собираться команда парусника. Какой-то матрос в мгновение ока достал откуда-то пару старых башмаков – наверняка он снял их с собственных грязных ног – и начал совать башмаки несчастному, который все еще заходился от крика. Чаша переполнилась; матросы прямо-таки завывали от смеха. Потрясенная Кеса, даже не подумав о том, что делает, уже бежала на помощь, но остановилась у самого трапа, не в силах больше сделать ни шага. На ее глазах разыгрывался кошмар; она не могла представить себе, каким мерзавцем нужно быть, чтобы из мучений и пожизненного увечья – если не смерти – устроить себе зрелище и забаву.