Текст книги "Страж неприступных гор"

Автор книги: Феликс Крес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 37 страниц)

– Вэрк.

4

Еще немного, и Раладан угодил бы в серьезный переплет.

Непонятное исчезновение посланника и таинственной женщины, насчет которой Тихий мог бы поклясться, что где-то уже ее видел, мягко говоря, подпортило настроение заместителю Слепой Тюленихи Риди. Как можно более вежливо он попросил объяснений.

«А кто ты, собственно, такой? – спросил он Раладана. – Что-то тут дурно пахнет. А может, ты тоже посланник? Вы умеете менять внешность так, что никто не узнает».

Раладан невозмутимо сидел за столом, глядя на грозно стоящего в дверях каюты офицера и сопровождавших его неприятного вида верзил.

«Не неси чушь, только найди мне наконец Ридарету, – сказал он. – Я сделал то, что сделал. Это касается только меня и моей дочери».

«Значит, ты знал, что тот смоется?»

«Конечно знал. Но я никакой не посланник».

«И что ты еще мне скажешь?»

«А что хочешь. Будь я посланником, то сбежал бы вместе с ним. Не будь дураком, Мевев Тихий, – во второй раз попытался унять его Раладан. – Даже посланники не настолько глупы, чтобы притворяться тем, кого вы хорошо знаете, а потом сидеть и ждать, пока не всплывет правда. Тогда, на Последнем мысу, когда вы забрали меня и Риди на корабль… Помнишь, что я сказал?»

Около двух лет назад Раладан бежал из тюремной крепости в Лонде. Ему очень помогла команда «Гнилого трупа», и в конце концов он вернулся на Агары на борту корабля дочери, забравшего их обоих с Последнего мыса.

Мевев задумчиво таращился на него.

«Ну… помню, – наконец ответил он, сдерживая кривую улыбку. – И что же ты тогда сказал?»

«Я сказал: обосрался. Неделю я жрал такую дрянь, что аж дыра в заднице болела. Я поднялся на палубу, и когда перелезал через фальшборт… началось. Ты тогда сказал что-то вроде „Ну, ладно“, а я в ответ: „Обосрался“. Было так или не было?»

Матросы за спиной Мевева хохотали. Некоторые из них хорошо помнили описываемое событие, ибо кто же мог забыть столь роскошную историю? Тихий тоже чуть заметно улыбнулся.

«Какой посланник может об этом знать? – подытожил Раладан. – Я позволил сбежать вашему пленнику, поскольку на то у меня были свои причины. Я все объясню Ридарете, а она, если захочет, расскажет вам. Только найдите мне ее наконец».

С того разговора прошло несколько дней. Мевев достаточно хорошо знал Раладана, чтобы в конце концов перестать сомневаться в его подлинности, – агарский князь каждым словом подтверждал, что действительно им является. Однако у Тихого до сих пор что-то не сходилось. Раладан не приплыл на «Деларе», поскольку ее нигде не было. Так откуда же он взялся? Наверняка у него были какие-то шашни с посланниками, впрочем, он ведь признался, что сам позволил пленнику сбежать.

Прежде всего – куда, во имя Шерни, пропала капитанша?

Ибо ее до сих пор не нашли.

Они попрощались с командами дружественных кораблей; их капитаны уже сделали то, за что получили деньги, и им пришлось бы платить снова, чтобы они остались дольше. Но зачем? Ста пятидесяти парней с «Гнилого трупа» вполне хватало для поисков. Сомнительно, чтобы четыреста сделали то же самое быстрее и лучше – особенно если учесть, что поиски уже через два дня сменились ожиданием. Сколько можно искать ветра в поле? Слепая Риди умела ездить верхом. Если она решила исчезнуть, не сказав никому ни слова, то наверняка раздобыла коня и могла быть сейчас где угодно. В Армекте или Дартане.

Оказалось, что она забрала с собой трех парней. Их не было ни на борту корабля, ни среди погибших.

И правильно сделала. Они привели ее шесть дней спустя. Хихикая, она пыталась что-то объяснять, но безуспешно, поскольку то и дело давилась от смеха. Отдохнув, она опять пыталась что-то сказать – и снова обрывала фразу на полуслове. С головой у нее вроде было в порядке – удивленная и обрадованная, она обняла Раладана, махнула рукой Тихому, послала команде сочный воздушный поцелуй… Все с ней было хорошо до тех пор, пока она не пыталась что-то сказать. Казалось, будто она не может выговорить ни единого слова. И точно так же – написать, поскольку при виде первой же буквы фыркнула, прыснула и готова была от смеха свалиться со стула.

Все хохотали вместе с ней, ибо это оказалось заразным. Корабль напоминал сумасшедший дом.

Рассказ сопровождавших Тюлениху моряков был короток, прост и неинтересен: по приказу капитанши они срезали с ветки подвешенную за ноги воительницу и понесли. Они шли и шли, пока не дошли до леса, а по дороге взяли в попавшейся по пути деревне столько еды, сколько могли. В глубине леса, в самой густой чаще они построили два шалаша – они жили в одном, капитанша и полуживая воительница в другом. По ночам из второго шалаша доносились рыдания, а иногда такие возгласы и стоны, будто женщины… миловались друг с другом или еще что. Однажды утром капитанша, хихикая, разбудила их, махнула рукой – и они вернулись. По дороге она, как только хотела хоть что-то сказать, тут же начинала смеяться. В любом случае самое время было возвращаться, поскольку еды у них уже не оставалось.

Ничего больше моряки не знали. Они не могли даже сказать, что стало с воительницей – умерла ли она, выздоровела и ушла, а может, осталась в шалаше… Все ответы знала Слепая Риди.

И еще кое-что – у Тюленихи зажили полученные в бою раны. Странно, поскольку в последнее время она выздоравливала не быстрее любого другого человека. Казалось, что так оно и останется. Но как выяснилось – нет.

Они все еще стояли на якоре в бухте. Риди не в состоянии была определить, куда она собирается плыть дальше, а Раладану ничего не приходило в голову. Собственно, ему следовало возвращаться на Агары, но это означало расстаться с дочерью, которая… все же была не совсем здорова. Он надеялся, что через день-два все пройдет. Ибо если нет… Ситуация выглядела глупо до смешного – впрочем, в самом буквальном смысле. Матросы смеялись вместе с Риди, потом переглядывались и пожимали плечами; офицеры уже были сыты всем по горло. Раладан пытался пообщаться с дочерью по принципу «я говорю, а ты киваешь или качаешь головой» – в ответ она сумела лишь пробормотать нечто вроде «пройдет!». Он уговаривал ее, но она только махала рукой – мол, «потом, позже». Как оказалось, она не только не могла, но еще и не хотела говорить.

С Ридаретой порой случались припадки, но все же несколько по-другому. Сейчас же она явно все понимала, знала, где она и кто она, всех узнавала… Оставленная в покое, она вела себя совершенно нормально – и неизменно заходилась от смеха при любой попытке завести разговор.

Наконец она заговорила – рано утром, когда все еще спали.

В капитанскую каюту поставили дополнительную койку, сколоченную из нескольких досок, – его княжеское высочество не отличался особой требовательностью. Койка лишь немного трещала и скрипела, а через несколько дней уже даже не немного. Корабельный плотник был под стать остальной команде; удивительно, что корабль еще держался на воде. Раладан повернулся во сне на другой бок, и его разбудил громкий скрип под бедром. Он полусонно посмотрел на Ридарету. Она сидела за столом, задумчиво глядя через открытую дверь на палубу. На ней были матросские портки, а выше лишь завязанная узлом на груди полоса грязного, запятнанного и потрепанного полотна, похоже отрезанная от старой простыни. Все это, естественно, дополняло небывалое количество ее любимых браслетов, перстней, сережек и ожерелий, среди которых выделялось тяжелое золотое кольцо, вставленное в носовую перегородку. Раладан начал к подобному привыкать; судя по всему, на этом корабле так выглядела нормальная капитанская одежда, поскольку никто не обращал на нее внимания.

Корабельные шлюхи, которых насчитывалось десятка два, впрочем, были одеты примерно так же, а то и хуже, поскольку всю одежду некоторых составляли вообще лишь одни портки. Естественно, ни одна из них не таскала на себе столько драгоценностей, зато тела почти всех украшали татуировки – единственное, чего не было у Прекрасной Риди. Раладан даже знал почему: Рубин никак не хотел принимать татуировки, растворяя их без следа и устраняя как все прочие повреждения. У Ридареты имелась когда-то цветная, большая и небывало дорогая татуировка на спине, но от нее ничего не осталось.

В каюту заглядывало раннее солнце. Слепая Риди не замечала, что Раладан приподнялся на локте, поскольку к койке была обращена левая сторона ее лица. Чтобы хоть что-то увидеть, ей пришлось бы повернуть голову – отсутствие глаза все же являлось серьезным увечьем.

Он задумчиво смотрел на нее. Шея у нее была грязная, волосы растрепались и слиплись прядями, а ногти на руках выглядели так, что их вид испугал бы даже крота. Отчего-то Раладану вспомнились руки светловолосой русалки, вместе с которой он неделю назад выбирался из воды на берег; даже у его служанок-«жемчужинок» не было столь ухоженных рук. Он уже забыл о том, что можно иметь розово-белые ногти, длинные, ровно подстриженные… Когда-то он видел такие постоянно – у Алиды. То не были когти моряка, о нет.

Раладан немало попутешествовал по свету. Он был лоцманом у опрятного Броррока, служил под командованием капитана К. Д. Раписа, армектанца чистой крови. Он бывал в самых дорогих невольничьих хозяйствах, в богатых домах, даже во дворцах. Он женился на наполовину гаррийке из высокородной семьи и не разделял моряцкого поверья, что от здорового человека обязательно должно вонять, одевался прилично и чисто, а лохань с водой и мыло не считал чем-то недостойным мужчины. Теперь он смотрел на дочь, и ему пришло в голову, что старый Броррок был прав. Прекрасная Риди? Может, и прекрасная. Только, дочка, ты бы хоть умывалась иногда…

В Ахелии она никогда так не выглядела, даже когда шла в таверну надраться с моряками. Что с ней сделалось на этом проклятом корабле?

Койка снова затрещала. Ридарета повернула голову и улыбнулась из-под своей темно-зеленой закрывавшей выбитый глаз повязки.

– Не спишь? С вечера еще осталось немного холодного мяса. – Она показала на стоявшую на столе миску. – Поешь и проснись как следует. Мне многое надо рассказать.

Раладан тотчас же сбросил с себя остатки сна.

– Ну, наконец-то, – сказал он.

– Сайл, Мевев! – крикнула она через плечо. – Вставайте, ребята! Марш на палубу!

Офицеры проснулись.

– Я все вам расскажу, – пообещала она, когда до разбуженных дошло, что их капитанша вновь обрела дар речи. – Но сейчас мне надо поговорить с Раладаном. Марш на палубу, ну!

Когда они проходили мимо, она дружески хлопнула Сайла по заду, явно пребывая в хорошем настроении, затем задумчиво посмотрела на Раладана, надевавшего рубашку и штаны. Ей это о чем-то напомнило.

– Погоди, я тоже оденусь… – пробормотала она. – Все время забываю, знаешь. Что ты не любишь, когда я хожу в таком виде. Почему я тебе никогда не нравлюсь? Все хотят, чтобы я ходила голая, только ты один все время морщишься. Мне ведь есть что показать?

Само собой, ей было что показать, все было на месте. Кроме глаза – ничего не поделаешь – и ума. Может, именно в том и заключалась проблема.

– Не сердись, завтра надену платье, – слегка надувшись, пообещала она. – В платьях я себя чувствую лучше всего, но на корабле в них неудобно. И жарко, сейчас такая жара, – объясняла она.

Она нашла нечто похожее на рубашку. Раладан надел сапоги, притопнул и пошел к двери.

– Куда ты?

– Повысить уровень моря.

Она ненадолго осталась одна.

– Есть такая старая, очень старая легенда, кажется, дартанская, – сказала она, когда он вернулся. – Но ее везде знают. О трех сестрах-чародейках, которых прислала Шернь. Слышал?

К упоминанию о холодном мясе Раладан отнесся серьезно. Ридарета Ридаретой, любопытство любопытством… но сперва утром следовало хорошо поесть. Так что он сидел за столом и ел.

– Ну конечно не слышал, – сказал он с набитым ртом, поскольку чем-чем, а легкомыслием своей дочери он порой бывал сыт по горло. Не глупостью – собственно, она была не столь уж глупа, как можно было судить по ее одежде. Именно легкомыслием. – Моя каравелла называется «Делара», а предыдущая называлась «Сейла». Легенда о трех сестрах? Первый раз слышу.

– То есть… ну да, ты ее знаешь. Это хорошо. Они снова здесь.

– Погоди… Кто и где?

– Три сестры. Здесь, в Шерере. В Дартане. Когда-то Риолата сделала с одной из них то же, что и со мной. Делара не была завистницей, но во многом завидовала старшим сестрам, – рассказывала она со своим безупречным гаррийским акцентом, то и дело «ломая речь», как он когда-то мысленно это назвал. Даже если ей и не хватало сообразительности, она все же получила хорошее воспитание; потом, однако, ее словарный запас стал сокращаться из года в год. Пока не наступила пора, когда в разговоре из уст гаррийской дамы могло прозвучать со всеми надлежащими интонациями: «Раладан, но я не исключаю подобной возможности!», а потом: «Хи-хи, ха-ха, ну скажи, что я красивая…»

В таких случаях у него опускались руки.

– Они были старше ее, – продолжала Риди, – красивее, умнее, у них была власть, а у нее нет. Роллайна была королевой, но правила вместе с Сейлой, постоянно спрашивала у нее совета, слушала… А Делара оставалась только воином. И она добыла драгоценность, от которой потом уже не могла избавиться. Так же, как мой отец Рапис… Помнишь? Сейчас я не рассказываю никакую легенду. Так оно и было.

– Так, как ты говоришь?

– В точности так. Я знаю. Помню.

– Гм, – пробормотал он, словно речь шла о чем-то очевидном. Но он не был глуп и догадывался, откуда Ридарета «помнит» такие вещи. Ведь это не она их помнила, только то, что в ней сидело. – И что дальше?

– Делара завидовала сестрам, но любила их. Потом, однако, она едва не убила Сейлу. Неважно. Помнишь, как я рассказывала тебе про Кесу, ту красивую блондинку, которая приплыла в Ахелию?

– Очень хорошо помню, – спокойно сказал Раладан, откусывая очередной кусок мяса. – Так, как будто только что ее видел… И что с ней?

– Она обманула меня. Ферен, та стена, которую Шернь построила…

– Да-да, знаю.

– Символ Ферена – не тот горбатый музыкант, про которого ты знаешь, а именно три сестры.

– И что с этими символами, Риди? – В Ахелии Ридарета повторила ему то, что узнала от Кесы, но какое-то время спустя он решил, что слишком мало понимает. – А Шары Ферена? Разве не они символы этой… стены, которую построили Полосы Шерни?

– Нет. Забыл, что говорил Таменат?

Только теперь он узнал, что Ридарета помнит кое-что из слов Тамената.

– Это свернутые в клубок Пятна, то есть то, из чего сделан Ферен, – объяснила она. – Такие, ну знаешь, кирпичи. Они как бы… падают иногда на Шерер, когда Отвергнутые Полосы повреждают стену. Это настоящие куски Полос Шерни, единственные, до которых можно дотронуться и увидеть. Рубины после соприкосновения с ними теряют свои… свои… свойства. Можно сказать, что они погибают. Только я… то есть только мой Рубин мог бы, возможно, победить Шар. Потому что он самый большой. Это Королева Риолата, ты же знаешь.

– Знаю и не знаю. – Раладан безнадежно терялся во всем, что касалось Шерни. Ридарета, впрочем, тоже терялась, по крайней мере до недавнего времени, ибо сейчас она говорила с ним так, будто сама была посланницей. – Неужели все это настолько запутано?

– А как еще может быть?

Он смотрел на нее, все глубже задумываясь. Точно так же несколько лет назад на тот же самый вопрос ответил ему лах'агар Таменат.

«А как еще может быть? – удивился посланник. – Если бы не было Шерни, то наверняка придумали бы нечто подобное, и оно было бы простым как палка, поскольку придумано было бы специально затем, чтобы упорядочить мир. Но Шернь настоящая. Никто ее не придумал, чтобы дать себе ответ на некий вопрос, например: „Откуда я взялся?“ или „Что мне делать, чтобы все было хорошо?“ Она настоящая, действительно могущественная и потому такая, как ты говоришь, сложная. Запутанная».

Раладан начал задумываться о том, не расскажет ли ему теперь нечто подобное и его дочь, если на нее слегка надавить. Что-то она, похоже, на самом деле знала. С недавних пор.

– Хорошо. И Риолата хочет?..

– Чтобы я уничтожила живой символ Ферена. Убила всех трех сестер.

– Где эти три сестры?

– В Роллайне. Эзена, королева Дартана, Анесса, ее первая Жемчужина, и Хайна, комендант дворцовой стражи. Роллайна, Сейла, Делара.

Раладан не удивлялся чему попало, ибо видел в жизни столько удивительного, что если бы каждый раз раскрывал рот, то не мог бы закрыть его вообще. Но на этот раз он перестал жевать мясо, хотя и очень вкусное.

– Кеса говорила, что от этого может распасться весь Шерер, – объясняла тем временем Ридарета. – Шернь сейчас ведет войну, и если она потеряет равновесие, то может проиграть. Тогда упадет уже не одна, но очень много Полос, а остальные вытеснит с нашего неба Алер.

– И что ты станешь делать?

– Я не стану убивать никого из сестер, хотя Риолата едва меня не уничтожила, когда я сказала ей «нет». Она измучила меня так, что я пришла в ярость и отхлестала суку. Раз она не знает, что ей можно, будет ходить на еще более коротком поводке. Правда, мне тоже придется давать ей в награду больше лакомств, чем раньше… ну и, наверное, чаще. Ничего, все получится. – Ридарета прикусила губу и слегка раздула ноздри. – Она умеет благодарить.

Раладан знал как.

– Я не хочу, чтобы распался мир, – добавила Ридарета. – Мне он не нравится, но другого у меня нет. Я поступила назло Риолате. Тот глупец, которого я приказала запинать Неллсу… Но ведь я тебе еще не говорила! – вспомнила она. – Ты ведь уже наверняка знаешь, что я поймала посланника? Неллс запинал его до смерти. В общем, эта баба в мужской шкуре издевалась надо мной и спрашивала, в самом ли деле я справляюсь с Риолатой. Тра-ля-ля. Дурак.

– Погоди. Про посланника я знаю. Это потом.

Он немного подумал.

– Ты так смеялась, как будто…

– Как будто, – кивнула она.

Раладан не закончил фразу.

– Не скажешь почему?

– Могу сказать. Все это было смешно. Потому я и смеялась.

– Считаешь, это нормально?

– Да. А ты как считаешь? Как, по-твоему, выглядят мои ссоры с той сукой? – неожиданно резко спросила она. – Что ты вообще обо мне знаешь?

– Тебя не было целую неделю. Ты забрала трех матросов и раненую предводительницу солдат, которых…

– Делару, – рассеянно прервала она его.

– Та девушка – Делара?

– Я узнала ее, и… Не могу объяснить. С Полосами Шерни получается так, что если что-то знаешь… значит, знаешь. Можешь гадать сколько угодно, но когда о чем-то узнаешь, то сразу получаешь все.

– То есть что? – тяжело проговорил Раладан, поскольку беседами о Шерни он был уже сыт по горло, но вместе с тем знал, что разговор этот нужно закончить.

Она задумалась, потом сказала, помолчав:

– Смотри. Как если бы ты держал в руке связку ключей от какой-то двери, а я бы угадывала и говорила, например: «Этот?» На такое угадывание Шернь отвечает: «Может, и этот». Даже если укажешь правильный. Шерни известно, когда ты знаешь, а когда только угадываешь. Пока угадываешь, ключа не получишь. Но если ты точно знаешь который, то Шернь сразу тебе его дает. И дверь открыта.

Нечто подобное говорила недавно Кеса: «Я не могу догадываться, я должна знать. Догадки не вынуждают Шернь дать мне ответ…»

– Я узнала Делару, – продолжала Ридарета, – и сразу же открылась дверь. Та сука – тоже кусок Шерни… или символ куска, неважно. Порой мне удается что-то у нее вырвать, сказать «знаю!», и ей сразу приходится дать мне все. Это только вещь, Раладан. Она не мыслит. Мыслю я. За нее и за себя. Даже если мне порой и не хватает ума, я все равно в тысячу раз умнее любой вещи. Когда-то мы были глупые! – ни с того ни с сего добавила она. – Я и мои дочки. Мы вообще не умели этим управлять… Ты знаешь, что они могли знать все то же, что и я? Ведь до того, как я их родила, в нас сидела одна и та же сука… Впрочем, сука тоже не могла в нас устроиться, ей было неудобно. Она даже боялась делиться дальше, на следующих сучек.

– Погоди… Невозможно говорить обо всем сразу. Так та командующая дартанскими солдатами – точно Делара?

– Да. Я ее спасла. Думала, не сумею… Сука настолько разъярилась, что начала меня кусать.

– Ты спасла Делару? Каким образом? Так же, как когда-то того ребенка на рынке?

Несколько лет назад трехлетний малыш выпал из окна на улицу. Подобных случаев бывало много – но не каждый ребенок, за которым не уследили, приземлялся с разбитой головой у ног агарской княжны. Казалось, что со Слепой Риди случился припадок безумия. Она забрала ребенка во дворец, силой вырвав его у матери. Только Раладан видел, как… она передавала ему собственное дыхание, так, по крайней мере, это выглядело. Но при этом она испытывала неземные муки, так как заключенные в ней силы красной драгоценности сопротивлялись, не давая вырвать из них часть их сущности. Мальчик выжил, хотя не имел на то права.

«Никому ни слова… – сказала она тогда сквозь слезы, все еще скорчившись на полу. – Я не могу спасать каждого… Отдай ребенка матери. И разори эту бабу, прикажи забрать у нее все, до последнего медяка… Скажи, что столько стоило лекарство, которое ты полностью израсходовал. Пусть научится следить за своими детьми. У нее настоящие дети… а она позволяет им вываливаться из окон».

– Ее ты тоже так спасла? – повторил вопрос Раладан.

– Иначе, – помедлив, ответила она. – Мне что было, кормить символ Ферена чистой силой Рубина? Я придумала кое-что другое, но не скажу тебе что.

– Почему?

– Потому что это смешно и глупо.

– Так же как хихиканье без причины?

– Ну ладно, я наблевала на нее и кормила грудью… Устраивает?

Он наклонил голову, и она догадалась, о чем он подумал.

– Я вовсе не сошла с ума и ничего не выдумываю. Я вырвала у суки то, что было нужно, перемешала и… и наблевала чем-то серым, не знаю чем. Я залепила этим раны, и они начали заживать. А кормить я могу до сих пор, хочешь попробовать, точно ли это молоко? Потому что мне кажется – не совсем, у него несколько иной вкус, или… не знаю. Оно странное.

Сунув руку под рубашку, она достала грудь и ловко сдавила пальцами. Он увидел в воздухе тонкую, как волос, струйку, а затем тянущуюся вдоль стола змейку капелек. Она надавила еще раз и вопросительно посмотрела на него.

– Гм? – пробормотала она.

– Вижу.

– Сцедить еще?

– Я же сказал: вижу.

– То есть я не сошла с ума, – подытожила она, странно задумавшись и стряхивая с пальцев бело-желтую каплю, а затем неуклюже запихивая тяжелую грудь, которая никак не хотела лезть обратно под остатки рубашки, а тем более под тряпку, но в конце концов влезла. – Сука может вылечить любые раны, не только мои. Мои ей… приходится лечить. А другие не хочет. Сейчас мне было не так больно, поскольку я ничего от Рубина не отрывала, лишь немного его попинала. Я приготовила… ну, такие эликсиры, как в сказке. Но когда пытаешься заставить суку сделать что-то, не нужное ей самой…

Неожиданно она замолчала, встала, обошла стол кругом и села на другой стул. Откинувшись и опершись на стену, она положила ноги на стол и скрестила руки на груди.

– В чем дело? – спросил Раладан.

Последовавший ответ наверняка показался бы покойному Брорроку неприличным.

– Ну, так в чем дело? – повторил он.

– Ни в чем. Ведь я много раз хотела тебе обо всем этом рассказать, а ты все время меня избегаешь. Что ты вообще обо мне знаешь? – повторила она. – Да ничего. О том, что я ношу в себе Рубин? Даже Мевев знает больше тебя. То ты мне говоришь: «Хочу наконец понять, что с тобой происходит, Риди», то кричишь на меня, что я могла бы сдержаться и не делать при тебе того или иного. Так, как сейчас. Я достаю грудь и показываю тебе… настоящие чудеса, которые сама не вполне понимаю, а ты чуть ли не возмущаешься. Ты что, дитя малое? Я тебе для забавы это показываю? Забаву я себе устрою со своими парнями, а от тебя жду чего-то другого. Совета. Ибо похоже на то, что я ношу в груди эликсир здоровья, может, теперь он всегда будет при мне, и что? Глупо и смешно, знаю. Но для тебя из этого ничего не следует? – спрашивала она. – Ибо для глупой Риди следует лишь то, что раз после этого выздоровела смертельно раненная воительница, то, может, и впрямь стоит выдоить меня, как корову, и отвезти несколько жбанов на Агары, для каких-нибудь маленьких дохляков, которым не поможет ни один медик и ни одна бабка-знахарка. Пусть несколько настоящих, живых ребятишек еще побегут собирать землянику… Но ты можешь самое большее сказать: «Я видел, хватит, убери!» Чего ты, собственно, хочешь? Мне все тебе подробно объяснять или нет?

Раладан ее не прерывал. Она вылила на него все свои обиды и во многом, увы, была права. Ему хотелось держаться как можно дальше от… склонностей и способностей своей приемной дочери. Полтора десятка лет он упрямо пытался совершить невозможное; понять ее проблемы, принципы сосуществования с Рубином, понять ее – но издали, на расстоянии.

А что касается детей… С немалой заботой она сумела отделить их от идущих под нож родителей, не видя никакого противоречия в том, чтобы любить детей и при этом делать их сиротами. Ему не хотелось размышлять над такими глупостями, как фантазии Ридареты-целительницы.

Вместо этого он вдруг спросил о том, о чем ему никогда не хотелось спрашивать… Получилось само собой:

– Почему ты не помогла Алиде?

Немного помолчав, она пнула миску с остатками мяса так, что та упала ему на колени.

– Сейчас врежу тебе по морде, – сказала она. – А ты хоть раз попросил? Спрашивал? Я пробовала! Едва не сдохла… Заткнуть дыры и склеить кости – совсем другое дело, это даже военный хирург может. Но она была больна, без сознания… Я даже не знаю, что с ней, собственно, было. Может, если бы я раньше вернулась на Агары… Хотя бы на несколько дней раньше, когда она еще могла говорить… Может, сейчас я сумела бы ей помочь… но тогда… я не умела… – сбивчиво объясняла она.

– Я не знал.

– Ты никогда ни о чем не знаешь. Делара, – сухо сказала она. – Я говорила о Деларе. Собственно, это не я про все помню, только сука, – пояснила она, подтвердив то, о чем раньше подумал он сам. – Ибо это она когда-то командовала Деларой. Я знаю обо всем, что тогда случилось, и потому сегодня так умничаю.

Ему стало ясно, откуда взялись обширные познания Ридареты.

– До сих пор не могу кое-чего понять. Я принес тебе Шар Ферена, и ты едва не сгорела…

– Рубин, – прервала она его.

– Гм… да. И Рубин едва не сжег всю крепость. А теперь ты спасла нечто… кого-то, являющегося символом Ферена…

– Шары и Рубины – это совсем другое, чем три сестры и Ридарета. Это предметы, а сестры и я – нет. Мы мыслим и решаем. Раз в много сотен лет, – объясняла она, – появляется живой и мыслящий символ Ферена. И впервые появился тот, кто является живым Рубином. Почти.

– И что теперь с Деларой? – спросил он.

– Выздоровеет. Я приказала ей убить Сейлу, Анессу…

– Первую Жемчужину королевы Дартана? – Раладан в очередной раз начал задумываться, не пострадал ли разум Ридареты, хотя бы во время внезапных «воспоминаний» о случившихся столетия назад событиях.

– А кто может сделать это проще, чем ее подруга и командир дворцовой гвардии?

– Ну хорошо, но если даже… Убить? Ведь я только что слышал…

– Слышал, слышал… А подумать? Я не могу их убить, вернее, Риолата не может. Ведь это именно и есть та математика Шерни. – Она снова была (или пыталась быть) посланницей. – Риолата, убивающая трех сестер, – то же самое, что Отвергнутые Полосы, разбивающие Ферен. Но – другая причина исчезновения трех сестер? Это ничего не значит, Раладан. Они смертны. Известно, что они умрут. Ведь Ферен от этого не исчезнет. Делара убьет Сейлу, а если ей это не удастся, ее схватят и казнят. Я только что спасла мир. Кого я не могу убить, Раладан? Кого сука наверняка не убьет, если даже обманет меня, к чему-то принудит и сорвется с поводка? Кого, ну кого наверняка нельзя убить?

Раладан кивнул:

– Мертвого.

– Именно. Я решила дело раз и навсегда. Хотя бы раз в жизни плохая Ридарета сделала что-то по-настоящему хорошее, – с искренней верой сказала она.

– Ну нет, погоди… Погибнет одна, может, даже две. А третья, самая важная?

– Если даже я ее когда-нибудь убью, это будет лишь означать, что распалась одна треть Ферена. Остальные символы Ферена будут мертвы, так что Риолата их не убьет, поскольку это невозможно.

Раладан все думал и думал. Наконец он снова кивнул:

– Математика, говоришь…

Поднявшись, он вышел из-за стола и, покопавшись в стоявшем у стены сундуке, принес надорванный листок и свинцовый грифель. Что-то с трудом нацарапав, он протянул листок Ридарете.

– Там лежат таблицы солнечных склонений, математические таблицы и навигационные приборы, – сказал он. – Каждый капитан корабля имеет хоть какое-то, пусть слабое, представление о математике. Каждый, но не ты. Вопрос, впрочем, в том, Рида, нужно ли тут вообще знание математики? Может, хватит просто капли здравого рассудка? Немного подумать?

– Что ты тут мне написал?

– Я посчитал одно и то же двумя разными способами… Один длиннее, другой короче, и оба одинаково надежны. Результат один и тот же. Она тебя обманула.

Ридарета неуверенно смотрела на числа и символы.

– Но… кто? – спросила она.

– Риолата или, как ты говоришь, сука. Как ты и сказала, Рубин – всего лишь вещь. Или, вернее, сила, которая фактически не мыслит, однако может стремиться к цели, пусть и неосознанно; так наверняка сказал бы Таменат.

Если бы однорукий посланник мог убедиться в том, сколь большое влияние он оказал на двоих обычных авантюристов… Они никогда его не слушали, а если даже и слушали, то не понимали, особенно Ридарета. Так он считал. А годы спустя оказывалось, что даже на самой неурожайной почве может прорасти зерно. Эти двое знали о законах Шерни больше, чем все жители Агар вместе взятые.

– Сомневаюсь, – продолжал Раладан, – что тебе необходимо прикончить трех сестер лично. Если это в самом деле математика или нечто ей подобное… какие-то незыблемые законы… Браво, Риди, ты решила уравнение. По-своему, но результат сходится.

– Ты ничего не понимаешь, ты все перепутал! – крикнула она.

– Я перепутал? Ты поручила убить человека, значит, будешь виновной. Это во-первых. А во-вторых, если все так просто, что достаточно убить одну из сестер, и у Рубина пропадет желание к другим, то почему, собственно, Делара до сих пор жива? Нужно было позволить ей умереть. Ведь это ты ее смертельно ранила?

– Я не хотела, чтобы она умерла! Это сука хотела! Я – нет!

– И поступила по-своему. А тогда Рубин, не имея возможности решить уравнение простым способом. – Раладан взял листок со стола, – поискал иной способ, Рида… Послушай меня внимательно. Ну, слушай! – настойчиво повторил он. – Твой план никуда не годится. Это сплошная чушь. Я не разбираюсь в Шерни, но два плюс два всегда будет четыре, и точно так же один плюс три… Понимаешь, что я тебе говорю? Она тебя обманула! Еще немного, и Ферен начнет распадаться из-за тебя.