Текст книги "Страж неприступных гор"

Автор книги: Феликс Крес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 37 страниц)

– Если я тебя отпущу… куда ты поедешь?

– К моим должникам, живущим неподалеку от Эн Анеля.

– Туда уже кто-то поехал.

– Он может вернуться ни с чем. Пока что справедливые посланники даже пальцем не пошевелили, чтобы отдать хотя бы часть долга.

– Если…

Он прервал ее:

– Ваше королевское высочество, ведь ты умеешь принимать решения, – сказал он чуть убедительнее, чем требовалось, выдав тем самым, что он все же не столь спокоен, как казалось. – Рано или поздно тебе все равно придется поверить моему слову. Ты хочешь добиться союза и сохранить его, держа до бесконечности заложника или заложницу? Это игра с огнем, а тем временем ты разговариваешь с наемником, которому достаточно честно заплатить. Наемники живут за счет жалованья или платных поручений. Но они не заключают союзов, ибо они не политики.

Она прошлась по комнате, размышляя над его словами.

– Может, и так, – согласилась она, после чего неожиданно добавила: – Но мне хотелось видеть в тебе нечто большее, чем просто наемника, князь.

– А кого? – спросил он с иронией, в которой, однако, звучала горечь. – Меня не волнует ничего из того, что снится по ночам королевам. Если бы была жива моя жена, госпожа, вы наверняка бы разговаривали о Великом Королевстве Агар, заключали бы договора, касающиеся вопросов, которых я даже не могу назвать… Но перед тобой стоит обычный моряк, не уверенный в своем происхождении, которому его капитан когда-то поручил заботу о несчастной девушке, собственной дочери. Под бездарной опекой этого моряка с ней случилось все самое худшее, что только могло быть, а у него до сих пор одна мечта: чтобы эта девушка была жива и счастлива, неважно какой ценой. Для себя же он взлелеял мечту о плавании по морям и готов этим заниматься за деньги Армекта против гаррийских мятежников, потом за деньги Дартана против Армекта… Войны были, есть и будут; это вы их диктуете – королевы, княгини, императрицы… А мы, наемники, только для вас убиваем. Полностью честно, ибо за серебро, а не за какие-то идеи, которые рано или поздно все равно кто-то перевернет с ног на голову, а всех, кто ему бесплатно служил, выставит дураками. Вот и все, ваше высочество. Я рассказал тебе о себе, а теперь будь любезна наконец предложить мне жалованье.

Она выслушала его, расхаживая по комнате.

– Хорошо, наемник. Ты свободен. Сейчас велю выдать документ, который обеспечит тебе помощь моих солдат. Когда решишь свои дела, неважно с каким результатом, приди ко мне, и я щедро заплачу за твои будущие услуги.

Повернувшись, она направилась к двери.

Раладан внезапно понял, что презрение может причинять боль; к нему часто относились враждебно, но никогда с презрением. Он снова выиграл, ведя разговор на своих собственных условиях. Однако он не хотел, чтобы его презирали.

И уж точно не королева Эзена.

– Ваше высочество, – сказал он.

Она не остановилась.

В коридоре, у массивных дверей, охраняемых стражниками, ждала первая Жемчужина. Она двинулась следом за королевой, однако та подняла руку:

– Нет, Анесса. Оставь меня, пожалуйста.

И в одиночестве пошла по коридору.

У нее не было для сына обещанной сказки про то, что «мы уже не одни». Она была одна и в лучшем случае могла купить услуги некоторого количества наемников.

15

Проводник вел уверенно, но сразу же за Эн Анелем необходимость в нем отпала. Раладан и Сайл наткнулись на возвращающийся в Роллайну отряд королевской гвардии, которым командовала прекрасная Хайна.

Помощи от посланников она не получила. Она даже не знала, как и о чем просить. И наконец (а может быть, прежде всего?), Хайна вовсе не хотела получить эту помощь. Послушно исполняя приказы королевы, она вместе с тем в глубине души желала, чтобы опасный для ее госпожи, все еще необузданный и неуправляемый Рубин Дочери Молний наконец перестал существовать или был уничтожен раз и навсегда. Так что о помощи она просила не слишком искренне и настаивала не слишком убедительно.

Раладан отдал Черной Жемчужине письмо, из которого следовало, что она должна оказать ему всяческую помощь.

Хайна без единого слова развернула коня. Когда наступил вечер, полсотни всадников снова подъехали к тихому дому, окруженному садом с прудами. Появилась прислуга. Ясно было, что гости останутся на ночь, но у солдат имелись припасы, палатки, и они ни в чем не нуждались, особенно с учетом хорошей погоды. Расседланных лошадей отвели на ближайший луг – ничей, а точнее, королевский. Однако вряд ли стоило ожидать хлопот со стороны какого-нибудь патруля королевской стражи края по причине незаконного выпаса…

Увидев Раладана, Готах помрачнел, посланница же побледнела. Это была их первая встреча с тех пор, как в каюте «Гнилого трупа» он показал ей истерзанного, но живого мужа, многозначительно сжал руку, после чего тихо сказал: «Забери его». И вышел с Мевевом на палубу, как бы между делом закрыв за собой дверь.

– Ваше благородие, – сказал он с порога, – я приехал просить помощи.

Он не сказал: «Получить долг».

Просторная комната была обставлена со вкусом, но скромно; супружеская пара посланников не бедствовала, но и отнюдь не жила в роскоши. Казалось, будто самые дорогие вещи в доме носит на себе его хозяйка. Раладану не хватало ума на подобные рассуждения, но он был наблюдателен и мимоходом отметил, что посланник балует свою красивую жену, которая вдвое его младше. Домашнее платье ее благородия наверняка стоило больше, чем половина обстановки и украшений в этой комнате.

Раладан не ошибся. Готах еще перед первым разговором Кесы с гаррийским князем-представителем императрицы, почти не раздумывая, продал множество Брошенных Предметов, чтобы справить жене шубу из синих лисиц, которая, как он говорил, была необходима, чтобы произвести соответствующее впечатление на сидящего в Дороне вице-короля. Что ж… впечатление она действительно произвела.

– Сядем, – сказал Готах по-гаррийски, ибо этот язык знали все, после чего по-дартански обратился к служанке в белом платье:

– Займись угощением, ужинать будем позже.

Хайна не воспользовалась приглашением; вместо того чтобы сесть, она оперлась о стену. Кеса тоже не стала садиться.

Раладан сел, но не за стол, а на стул у двери, так, будто сразу же собрался уходить.

– Вряд ли стоит говорить о том, что произошло; ее благородие Хайна наверняка уже обо всем рассказала. Мне нужна помощь, – повторил он.

– Какая помощь, господин?

– Я не знаю, где Ридарета, и не знаю, что на нее нашло. Есть какой-нибудь способ узнать? Наверняка это как-то связано с Шернью – может, вернее, с Рубином и Ференом, но для меня это все равно. У Ридареты бывают капризы, и она позволяет себе разные выходки, но не такие. Это наверняка выходка Риолаты. А об этом посланники могут знать больше всего.

– Поступки княжны Риолаты Ридареты больше не интересуют посланников, господин, – объяснил Готах. – В данный момент это лишь сведение счетов между авантюристами, а где-то там, фоном – большая политика. Посланников это не касается.

Раладан выжидающе смотрел на него. Готах кивнул, давая понять, что выходит лишь ненадолго, и покинул комнату. Но тут же вернулся, неся стопку исписанных страниц, первую из которых протянул Раладану. Письмо было написано по-армектански… но агарскому князю пришлось бы потратить полночи, чтобы ознакомиться с его содержанием.

– Я прочитаю. Можно? – предложила Хайна.

Раладан отдал ей письмо. Она начала читать вслух, но какое-то время спустя замолчала и посмотрела на посланников. Готах сидел, Кеса все еще стояла, положив руки на спинку кресла. Хайна дочитала до конца.

– Почему я ничего об этом не знаю? – спросила она.

– Будь любезна спросить о том свою госпожу, Жемчужина, – сухо ответил Готах.

– Королева знает содержание этого письма?

– Конечно.

– Княжна уже не может уничтожить Ферен?

– Нет. Но для тебя, Жемчужина, это не имеет значения, и, может, именно потому королева не хотела забивать тебе голову. Ферену ничто не угрожает, но Эзене, Анессе и Хайне – да. В этом смысле ничего не изменилось.

– Риолата и дальше будет пытаться нас убить?

– Разумеется. Это лишь вещь, имеющая определенное предназначение, неспособная отказаться от… Близость того, что она привыкла атаковать, однозначно вызовет ее активность. Ветряная мельница, предоставленная сама себе, всегда будет крутиться на ветру, даже если никакого зерна под жерновами нет. – Готах любил прибегать к метафорам и сравнениям. – До тех пор, пока не сломается. Рубин тоже распадется, поскольку того, что он символизировал, больше нет.

– Но это может продлиться и несколько сотен лет?

– Да, поскольку Брошенные Предметы, символы Полос, очень прочны. Прочнее самих Полос, которым не требуется устойчивость, поскольку ничто им не угрожает. Война с Алером – это феномен, с которым подобные силы не справляются. Но обычно Полосам ничто не грозит, кроме разнообразных напряжений, возникающих в Шерни, но напряжения эти – естественные явления, регулируемые соответствующими механизмами. Здесь, в Шерере, таких механизмов нет, их заменяет статистическая закономерность, которая, однако, не относится к действию отдельных капризных сил, таких хотя бы, как сознательная деятельность разумных существ. Брошенные Предметы, символы Полос, должны уметь этому противостоять. И потому они настолько прочны, практически неуничтожимы.

– Сейчас… Война Шерни с Алером длится недавно. А почти все Брошенные Предметы утратили свои свойства. И только Рубин будет их терять в течение нескольких сотен лет?

– Шернь в состоянии войны, там произошла переоценка сущностей всех Полос, а вместе с ними свойств Предметов. Они не распадаются, до сих пор оставаясь символами, только непонятными. Независимая же система двух Отвергнутых Полос разорвалась, разрушена. Одна Полоса – это не какая-то «половина» системы двух Полос. Они вступают друг с другом в сложные отношения, система Полос – конструкция не столько количественно, сколько качественно иная. Сейчас, будучи символом ничего, – говорил Готах. – Рубин почти сразу же начал распадаться и утратил по крайней мере половину своих свойств, но то, что осталось, будет угасать очень долго, пока однажды все Рубины не растворятся, может, рассыплются в прах, испарятся… А княжна Ридарета умрет, точно так же, как любой другой человек. Может, она будет избавлена от старости? Мольдорн утверждает, что у него слишком мало данных, чтобы описать процесс распада Рубина от начала до конца. Стоит верить одному из величайших математиков Шерни, который когда-либо ходил по земле.

– У меня будет обычная, долгоживущая, но смертная дочь? – спросил Раладан.

– О, вряд ли обычная… Но в остальном все верно, князь.

– Тогда я прошу помочь ее найти и в четвертый раз просить не стану. Ваше благородие, – обратился он прямо к Кесе.

– Я причинила немало зла, вмешавшись в то, что мне не по силам, – с трудом проговорила она. – И больше такого не сделаю. Извини меня, ваше высочество. Но если не можешь, то хотя бы попробуй понять.

– Что значит – немало зла?

– Я могла навсегда нарушить равновесие Шерни.

– И теперь тоже можешь?

Она поколебалась.

– Нет… Наверное, уже нет.

Полосы пребывали в состоянии войны, и активность не угрожала равновесию Шерни. Оно нарушилось тогда, когда висящая над миром сила пыталась передать смертной почти всю – или вообще всю – свою сущность.

– Я слишком многое умею и знаю, – сказала Кеса, не вдаваясь в объяснения. – Но одного из наших товарищей нет в живых, а второй умирает. Очень многие погибли. Я причинила немало зла, – повторила она словно заклинание. – Я ничего не предотвратила, зато развязала…

– Ваше благородие…

Она замолчала.

– Я тебе сейчас покажу немало зла, – очень спокойно пообещал он. – Добровольный отказ действовать – тоже действие. Ты готова взять на себя последствия своего решения?

– Что бы ты ни сделал… это будет твое решение, не мое.

– Весьма дешевое оправдание. Вам ведь нравятся красивые слова? Если лоцман ведет корабль на рифы, а кто-то другой это видит и ему на все наплевать, то как он потом будет смотреть в глаза родным моряков? Он не остановил глупца, а может, безумца, хотя легко мог это сделать. Он намного более виноват, чем безумец.

– Ты безумец, князь?

– Такой же, как женщина, которая посреди ночи является полуголая в чужом доме, попеременно просит и угрожает, а потом готова утонуть в море, ибо некто для нее крайне важен? Да, я именно такой безумец, – сказал Раладан, вставая и опрокидывая тяжелый стол, который почти придавил сидевшего за ним Готаха. – Сейчас я подожгу этот дом, перережу прислугу и даже собак. А в самом конце – хозяев, поскольку они ни для чего мне не нужны. И начну не с хозяйки… Ты будешь на это смотреть или остановишь меня? Так что, воспользуешься силой, умная госпожа? Если так, то какой смысл в твоем бездействии?

Говоря, он не терял времени. В упавшем со стола канделябре удержалось несколько свеч, две из которых горели. Раладан поджег портьеру и, оглянувшись, увидел в дверях перепуганную невольницу, которая выронила блюдо с фруктами. Он швырнул в нее канделябром, и девушка вскрикнула, схватившись за перебитую, возможно, сломанную руку. Рассыпались поломанные свечи.

Вскрикнула и Кеса, даже громче, чем служанка.

Готах поднимался с пола. Хайна стояла, опираясь рукой о стену; шелковая вуаль не позволяла увидеть выражение ее лица. Кеса подбежала к сидящей на корточках у порога плачущей от боли девушке. Она не успела осмотреть сломанное предплечье – между ней и невольницей просунулся клинок меча.

– Жаль времени, – сказал Раладан, касаясь острием горла девушки.

– Прекрати!

– Ты пытаешься меня остановить, ваше благородие? И притом не силой?

– Да, пытаюсь. Немедленно убери оружие.

– Не вини свою госпожу, девочка, – сказал Раладан. – Она труслива и не хотела успокоить безумца, но теперь набралась смелости. Жаль, что это так долго продолжалось.

– Ты… подлец.

Хайна быстро, но без паники сорвала пылающую портьеру, выбила стулом стекло в окне и, с помощью меча вытолкнув горящую тряпку наружу, затоптала тлеющий ковер. Комната наполнилась вонючим дымом, но он начал быстро улетучиваться через выбитое окно.

В дверях рядом с Кесой и заплаканной невольницей появился солдат. За ним маячили несколько других, а также Сайл и слуга хозяев.

– Уже все в порядке, – сказала Хайна.

Готах подтвердил, коротко кивнув, и велел слуге навести порядок в комнате. Хорошо разбиравшаяся в ранах и травмах Хайна помогла Кесе вправить и перевязать руку невольницы. Вскоре они могли вернуться к прерванному разговору, но это было нелегко. Молчать было намного легче.

Потрясенные супруги-посланники в очередной раз могли убедиться, в чем заключается разница между человеком действия и привыкшими к спокойной жизни недотепами. Решительность и отсутствие моральных ограничений очень редко сочеталось с… умом. Тем особенным, похожим иногда на глупость умом, который велел всегда и во всем видеть второе дно, некую «другую сторону» проблемы. Кеса лишь раз в жизни готова была ни на что не обращать внимания, но… в самом ли деле за этой готовностью могли последовать поступки? Она пригрозила Раладану, сказав: «Помоги мне, или я убью твою дочь», – но в самом ли деле она была на это способна? Смогла бы она?

А Раладан – да. Даже Готах, хуже знавший пиратского князя, не сомневался, что этот человек незамедлительно претворил бы в жизнь все свои угрозы.

– Думаю, за исчезновением Ридареты стоит Мольдорн, судя по его прощальному письму, – в конце концов сказала Кеса.

Она уже полностью владела собой, хладнокровная и деловитая.

– Я не знаю, что он придумал, – продолжала она. – Но я могу… мы можем оказаться на борту «Гнилого трупа». Ридарета ведь вернулась на свой корабль? Может быть, мы найдем ее там.

– Мне неизвестно, где сейчас «Гнилой труп», – сказал Раладан. Он помнил, что посланнице нужно было хотя бы приблизительно знать положение парусника.

– Это неважно. Я уже попадала туда однажды и теперь попаду всегда. Это как бы… – Она задумалась. – Как бы нить. После того как я однажды протянула ее в какое-то место, я всегда смогу туда попасть по этой нити. Даже если «место» перемещается.

– Значит, ты знаешь, где корабль?

– Нет, не знаю. Но я попаду туда по нити, – снова объяснила она.

– Когда мы можем отправиться?

– Прямо сейчас. Я переоденусь и вернусь.

Кеса вышла. Хайна отправилась к своим солдатам. Готах и Раладан остались одни.

– Ты получил в моем лице врага, князь, – помолчав, сказал посланник.

Раладан внимательно посмотрел на него.

– Нет, ваше благородие, – спокойно, даже слегка снисходительно сказал он. – Сегодня я унизил твою жену, но я могу отличить враждебность от гнева. Научись и ты. Вы оба гневаетесь на меня, но гнев легко проходит. И часто на его место приходит стыд.

– Не спи, сынок, – сказал Раладан. – Капитан на корабле?

Остолбеневший матрос неуверенно переводил взгляд с агарского правителя на сопровождавшую его блондинку в хорошо скроенной, скромно украшенной и удобной одежде – плотная черная юбка до земли, подпоясанная ремнем с двумя кинжалами, рубашка и куртка из прекрасно выделанной кожи. Тщательно причесанная, она выглядела как… отправившаяся в путь королева.

Если бы он обнаружил такую красотку на захваченном корабле, то задушил бы ее или разбил ей голову о стену, чтобы не повредить оружием и не запятнать кровью дорогую одежду. Матрос знал цену вещам.

– Ты что, оглох? Я тебя спрашиваю.

– Капитан? Нет, есть только Тихий… – пробормотал матрос.

– Стой на вахте и не спи, а то снова на тебя кто-нибудь с неба свалится.

– Да, господин.

Взяв посланницу под локоть, Раладан двинулся к корме, но остановился через несколько шагов.

Корабль стоял на якоре. Ярко светили луна и звезды. Оглядевшись вокруг, Раладан сказал:

– Смотри… Вон тот самый мыс. А там… берег. А если бы были еще и костры?

– Да, то самое место, – прошептала она, и Раладан почувствовал, как она задрожала.

«Гнилой труп» стоял на якоре почти там же, что и когда-то, у побережья Низкого Громбеларда. На маячившем вдали черном берегу наверняка еще лежали растащенные зверями и расклеванные птицами останки королевских солдат и солдат Готаха, ибо тела погибших моряков собрали и предали морю.

– Ну что, поплывем теперь спасать твоего мужа, госпожа? – спросил он, и это был первый настоящий неприкрытый упрек, который она услышала из его уст.

– Нет, поскольку он жив и ничто ему не угрожает, – сказала она еще тише. – Прости меня. В самом деле прости.

Он повел ее дальше, чувствуя, что она готова расплакаться. Он плохо влиял на эту женщину – при нем она постоянно плакала.

Везунчик Мевев не был пьян и проснулся почти сразу. Немного потаращившись на гостей, он наконец вздохнул, встал с койки и потащился в угол, где стоял ушат с водой. Подняв его, он начал пить. Посланница смущенно отвернулась – в эту теплую ночь Тихий спал «по-армектански».

– Ладно, – сказал он, напившись. – Только не говори мне, что приплыл на «Деларе».

– Нет, – признался Раладан. – Я ищу Ридарету.

– Ты опоздал. Даже не слишком сильно.

Тихий посмотрел на стену и покачал головой:

– Она пошла набить кому-то морду. В Громбелард. Точно не знаю куда.

– Так она тебе сказала?

– В общем-то, нет. Ничего не сказала. Ты что, ее не знаешь? Взяла полсотни парней, сказала «жди тут» и ушла.

– Тогда откуда ты знаешь, что в Громбелард?

– Потому что она забрала всех, кто говорит по-громбелардски. Таких оказалось двое. Она не искала тех, кто знает дартанский или армектанский.

– А тебя она взять не захотела?

– Наверняка хотела. Но Сайл вроде как в Роллайне… А может, ты знаешь где? Я остался на «Гнилом», ибо кому еще оставаться? Неллсу? Он бизани от грота не отличает.

– Что случилось с Ридаретой? – спросила посланница. – Она была не такая, как обычно? Ты ведь Мевев Тихий, она говорила мне когда-то в Ахелии, что ты ей помогаешь… с Рубином. И многое об этом знаешь.

Тихий посмотрел на женщину, потом на Раладана, который молча кивнул.

– Я помню тебя, ваше благородие, – сказал офицер, снова садясь на койку и изысканно прикрываясь матросским одеялом. – И в Ахелии, и потом, здесь. Но тогда ты не была столь хорошо одета.

– Ты не беспокоишься за свою капитаншу? Она послала в Роллайну известие, что приедет через несколько недель, или кто-нибудь доставит ее голову. Но это звучит… неправдоподобно. Как будто она вообще не верила, что все же приедет сама, и обещала это, лишь чтобы успокоить, а тем временем с кем-то договорилась. Она позволит кому-то себя убить, а тот пошлет в Роллайну доказательство ее гибели.

Удивленный Мевев снова посмотрел на Раладана. Тот кивнул.

– Сайл привез такое известие. Она не говорила тебе, с чем его послала?

– Нет.

– А тебе она сказала, что едет набить кому-то морду. Посланнику? Так же как и тогда, здесь на берегу?

– Угу, – сказал Тихий и, помолчав, добавил: – Она уже была сыта по горло.

– Сыта по горло? Чем?

– Тобой, Китаром… Собой, мной… Не знаю чем. Всем.

– И ты ее отпустил?

– Раладан… Ты дурак или что?

Его высочество ничего не ответил.

– Мевев Тихий, – сказала посланница. – Помоги нам. Может, было что-то странное… какое-нибудь имя, название? Город? А в ее поведении? Ничего? Вообще ничего?

Офицер думал, по привычке качая головой.

– Я уже сказал что. Она была сыта по горло. Ну и поехала прибить негодяя. Поправить себе настроение. Я ей поверил. Почему бы и нет?

– Давно она уехала?

– Вчера утром.

– То есть два дня назад.

Раладан посмотрел на Кесу.

– Возвращаемся, – сказала она. – На самом деле в Громбеларде есть единственная дорога, ведущая через горы к нескольким разрушенным городам. В Лонд или Рахгар она не пошла, поскольку начала бы с другой стороны. В Ромого-Коор – тем более, ибо туда проще всего попасть морским путем. Похоже, я знаю, куда она направляется. А ты не догадываешься? Мы ее догоним.

– Если ехать из твоего дома, нам придется наверстать сто с лишним миль. Может, лучше прямо отсюда?

– Пешком? Я не умею маршировать. А самое главное – неизвестно, какую дорогу она выбрала, мы можем с ней разминуться, опередить и даже о том не знать… Нет. Моряки вроде бы неважные ходоки? А у тебя пятьдесят прекрасных всадников на лучших конях, которые преодолевают в день вчетверо большее расстояние, чем моряки. Лучше догнать ее уже в Громбеларде, там за перевалом Стервятников только одна дорога, и на ней невозможно разминуться. Решать тебе, князь, я только советую, – предупредила она. – Если я ошибаюсь, я не хочу, чтобы ты потом… смотрел на меня с…

– Не буду смотреть. Возвращаемся.

– Точно?

– Точно. Я тоже кое-что знаю о Громбеларде, и может быть даже больше, чем тебе кажется. Два года назад туда отправился мой друг… впрочем, неважно. Если мы двинемся отсюда и ее не догоним, то вдвоем нам нечего искать в этом краю. Нас прикончат какие-нибудь разбойники за первым же поворотом. Уходим отсюда, – закончил он и взял ее за руку.

Тихий откашлялся.

– Если так, то пошлю за ней нескольких ребят. Может, найдут где-нибудь лошадей и догонят. Что ей сказать?

– Что ее отец свободен и едет за ней, пусть она его подождет перед перевалом Стервятников, – подсказала Кеса. – Что все еще можно исправить, никто больше не будет на нее охотиться… ибо двое посланников – ее союзники, а третий скоро умрет. Он смертельно болен, незачем его убивать или бояться. Он никому уже ничего не сделает.

– Ладно, – сказал Тихий и снова повернулся к Раладану. – Китар ее бросил. Знаешь? Она ему показала… ну, в общем, что делает с ней эта ее «сука».

– И он ее бросил?

– Угу. Ну-ка, покажите мне теперь эти ваши чудеса. Как вы улетаете или исчезаете.

Кеса взяла Раладана за руки и закрыла глаза.

Они растворились в воздухе, и Тихий остался один.

Готах и Хайна ни о чем не спрашивали. Кеса молча выпустила руки Раладана и вышла. Вскоре она вернулась с чуть покрасневшими глазами.

– Все хорошо, – сказала она. – Иногда бывает немного больно… Ничего страшного! – решительно успокоила она мужа.

Она рассказала о разговоре с Тихим.

– Если Громбелард – то наверняка Громб, – закончила она. – Ничего другого мне в голову не приходит. Может, Мольдорн хочет что-то проверить, поговорить со Знающим? Не знаю. Но я думаю… догадываюсь… что он хочет его найти. И еще чтобы княжна каким-то образом оказалась там, иначе он может не успеть. Сделать все по очереди у него не получится, так что он едет в Громб и сразу тащит ее за собой.

– Он украл… нет, не украл. Забрал все деньги, которые пришли в Эн Анель. В конце концов, он имел право ими распоряжаться точно так же, как и мы.

– Переночую на улице с солдатами, – сказал Раладан. – Сразу попрощаюсь, поскольку мы отправимся в путь рано, думаю, очень рано. А ты, Жемчужина?

– Я поеду с тобой, князь, – коротко ответила она. – Ты получил от королевы помощь ее солдат, но это не то же самое, что передача их тебе в подчинение. Солдатами командую я.

– Меня это устраивает, – сказал он, после чего обратился к посланнице: – Ваше благородие, спасибо. Ты мне больше ничего не должна.

– Это хорошо. Дом небольшой, но одна из комнат предназначена для гостей. Кровати с занавесками. Если двое воинов могут разделить между собой одну спальню, предназначенную для четырех человек…

– Могут, – безразлично сказала Черная Жемчужина. – Не спи на дворе, князь, еще успеешь. Командирам нужно экономить силы, ибо от их решений зависит судьба подчиненных.

– В таком случае разбужу вас утром – уже скоро, ночи сейчас короткие. Я тоже еду, – сказала посланница.

– Кеса… – проговорил молчавший до сих пор Готах. Однако, похоже, он не слишком удивился.

– Если хочешь, оставайся, но я тебе не завидую. В том нет ничего приятного, я уже однажды оставалась, – напомнила она. – А теперь мне нужно решить кое-какие дела. Я улажу их и вернусь в этот дом, сад… и прежде всего к тебе, Готах. Идем, Хайна, покажу тебе комнату. И ты тоже иди, ваше высочество. Совместного ужина уже не будет, я велю принести вам что-нибудь в комнату, какую-нибудь легкую солдатскую «закуску» перед сном.

Кеса умела командовать. Она вышла, а за ней Хайна.

– Князь…

Раладан уже двинулся следом за женщинами, но остановился на пороге.

– Я не стыжусь, – сказал Готах. – Но мой гнев действительно уже прошел. Будь моим гостем этой ночью, ты мне не враг.

– Тоже поедешь?

– Поеду.

– Ее благородие Кеса наверняка будет рада.

– А ты нет?

– Да.

– Ту дурнушку, которая сегодня пострадала из-за тебя, зовут Сема. Вчера она впервые увидела мой дом, а сегодня впервые подавала… пыталась принести гостям угощение. Она очень гордилась и волновалась. Гости господина ее обидели, господин и госпожа не защитили… Думая о чем-то одном, мы порой совершаем множество мелких… но мелких только для нас подлых поступков.

– Что ты мне хочешь сказать, ваше благородие?

– Что когда-то я счел твои слова малодушными, а тем временем они были просто жизненными. Мудрыми. Слабые нигде не имеют никаких прав, их всегда обижают сильные, пусть даже просто мимоходом. Единственная их надежда – на более сильных, и именно они, более сильные, несут ответственность.

– Не знаю, господин, я не мыслитель, – сказал Раладан. – Пусть каждый делает то, что должен, не ища отговорок и оправданий. Ты позволил обидеть свою невольницу, я плохо забочусь о дочери… Вину следует искать в себе, не в других.

– Именно, честный пират. Именно это я и хотел сказать. И потому я с тобой поеду.

Раладан кивнул и вышел, ибо ему хотелось хорошо выспаться перед путешествием.