Текст книги "Страж неприступных гор"

Автор книги: Феликс Крес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 37 страниц)

Оба шалаша были пусты. К тому же разрушены, и притом так, будто в них свирепствовал медведь.

Раладан разглядывал то место, где просидела несколько дней разыскиваемая командой Ридарета, но ничего интересного не заметил.

Моряки бродили вокруг. Среди них был маленький уродец, когда-то браконьер. Он искал трупы, или делал вид, будто ищет, но ничего не нашел.

Ридарета опиралась о дерево возле ручья. Раладан остановился под другим.

– Как она выглядела, когда ты ее оставила? Была здорова?

– Почти. Но еще слабая, – коротко ответила она.

– Могла ходить?

– С трудом. Но могла.

Сунув руки за пояс, он покачивался на каблуках. Такая была у него привычка, когда он думал.

– Расскажи мне о ней, – поразмыслив, сказал он. – Есть что-нибудь, о чем стоило бы знать? Она тебе что-нибудь говорила? Что она собирается делать, куда идти? Как вообще выглядело это ваше… знакомство? – расспрашивал он.

– Зачем тебе все это?

– Не будь дурой. Я отправляюсь в Роллайну, – заявил он. – Может, ты знаешь что-то такое, что могло бы мне пригодиться?

– Нет.

– Вы сидели здесь несколько дней. Ты на нее блевала – прекрасно, это я уже знаю. А кроме того? Вы ни о чем не разговаривали, ничего не делали?

– Почти ничего.

Он ждал.

– Она ластилась ко мне. Подлизывалась, как последняя невольница. Ну, я с ней и поразвлекалась…

– Поразвлекалась?

Она пожала плечами.

– Я ее дрессировала… Приказывала, чтобы делала с собой разные вещи.

Надув губы, она смотрела на него так долго, что он отказался от дальнейших расспросов. Чтобы ни означали эти «разные вещи», он уже не сомневался, что Ридарета унижала и мучила пленницу самыми изощренными способами. Жаль только, что для него ничего из этого не следовало.

Она неверно истолковала его молчание. В последнее время они плохо друг друга понимали.

– Я не могла сдержаться, – словно оправдываясь, сказала она, – потому что если я не хотела ее убивать, то сука должна была что-то получить в утешение. Чтобы она не слишком меня кусала. Кого я могла отдать ей на растерзание? Моряков? Впрочем, я была не в настроении; я беременна, уже недель пять. Даже немного видно, не заметил? И все идет так же быстро, как и всегда, то есть я рожу где-то месяца через два. Все снова становится как раньше, может я опять научусь что-нибудь поджигать или… Пока я ничего не умею. Говорю потому, что когда-то ты спрашивал.

– Все эти твои настроения и беременности… – Он замолчал, не желая снова отмахиваться от ее проблем. – Если ты не можешь добиться выкидыша травяными настоями, то почему не пойдешь к какой-нибудь деревенской бабке?

Она не оценила его стараний, лишь наклонила голову и с жалостью посмотрела на него.

– Думаешь, я не пробовала? Она все из меня выскребет, только не то, что надо. А больно будет так, что этого даже я не выдержу. Сука умеет защищаться и мстить, она ведь хочет, чтобы Рубинчиков было много. Я даже пробовала сама разрезать себе живот, но едва не убила Неллса, и…

– Возвращаемся, и ты снимаешься с якоря, – решил он. – Высадишь меня в Дартане, недалеко от Роллайны. Времени прошло не слишком много, и если даже она раздобыла коня, то, скорее всего, у нее нет денег, чтобы то и дело покупать свежего, а кража – не такое простое дело для того, кто никогда этим не занимался. Я еще могу ее опередить. У тебя есть в команде кто-нибудь, кого можно взять с собой в большой город, так, чтобы не было стыдно? Умного парня с не слишком мерзкой рожей?

Она немного подумала.

– Найдется. Кстати, дартанец, – у тебя будет переводчик. И могу тебе дать еще девушку, гаррийку. Шлюха, но хорошо знает кинен, так что, похоже, смышленая. – Слепая Риди так и не сумела научиться хотя бы слову на чужом языке. – К тому же из тех, кто носил по-настоящему красивые платья. Дорогая шлюха, не для каждого. Вот только как-то раз…

– Лучше заткнись, Рида, – сказал он. – Никаких шлюх и вообще никаких женщин. В Шерере, кстати, остались хоть какие-то мужчины? На одном троне королева, на другом императрица. Три сестры и женщина-Рубин. Почему это не могли быть три брата? Я уже вижу, как вы все устроите. Если ты не развалишь Шернь, то дартанка и армектанка развалят, по крайней мере, Шерер. Возвращаемся на корабль.

– Хорошо, – с необычным смирением ответила она.

– А ты куда направишься? После того, как высадишь меня на берег?

– В Ним Айе, как мы договорились с Китаром.

– У тебя еще не прошло?

– У меня – нет. Но…

Она слегка прикусила губу.

– Но боишься, что у него прошло?

Она скривила рот и грустно кивнула:

– Я глупая, проклятая, и никогда у меня ничего не получается.

5

Разноцветные – лишь бы не красные, а чаще всего черные – маски, как узкие, так и широкие, уже несколько лет как стали столь привычными в больших городах Дартана, что трудно было выйти из дома, не встретив никого с закрытым лицом. Это сделалось почти модой, особенно в столице – городе, в котором билось сердце королевства, до этого бывшего самой богатой провинцией империи, – где каждому, занимавшему пост выше перекупщика, было что скрывать. Сплетни могли превратиться в хлещущие розги, а достоверные известия – в смертоносное оружие. Пьяницы в трактире, шепчущие сладкие словечки дочери хозяина, вовсе не обязательно хотели, чтобы в них узнали уважаемых городских урядников; стучавший в дверь публичного дома гуляка не желал показывать лицо, принадлежавшее офицеру алебардщиков королевы; две дамы, спешащие куда-то в полночь следом за слугами – тоже в масках, – наверняка имели причины прятать лица. Даже в столь невинном месте, как городской рынок, не каждый разбрасывавшийся серебром человек готов был выдать свою личность. Чьи-то глаза могли узнать задерживающего квартплату соседа, который почти морил голодом свою семью, не заботился о жене, а теперь покупал несколько локтей дорогого шелка, тесемки и ленточки, одним словом, материалы для пошива роскошного платья…

Близился вечер. В Роллайне уже три года не закрывали городские ворота, но в Королевский квартал после захода солнца никого случайного не пускали. Стены столицы состояли из двух кругов, внутри меньшего из которых находились самые богатые дома, важные учреждения, и прежде всего, естественно, прекрасный дворец дартанских монархов. Внешняя стена уже давно не имела оборонительного значения, обрастя домами и садами, – пеший легко мог преодолеть ее во многих местах. Предместья были открыты для всех. Именно там была сосредоточена большая часть населения Роллайны и решались многочисленные неофициальные дела. Там больше всего торговали, развлекались и изменяли.

Женщина в маске, которая, идя от предместья, поднялась по узким ступеням на вершину стены и спустилась с другой стороны (то был удобный короткий путь, соединявший внешнее и внутреннее кольца), тщательно заботилась о том, чтобы никто ее не узнал. Кроме обычной полоски материи с вырезами для глаз лицо ее закрывала вуаль из черного шелка, которую можно было откинуть в сторону или пристегнуть к верхней части маски; сейчас она была пристегнута. Женщина – а может быть, девушка, поскольку упругость движений и вся фигура свидетельствовали о молодом возрасте, – была одета очень просто; дорогая ткань, закрывавшая лицо, вообще не подходила к ее одежде, поскольку, похоже, превосходила ее в цене. На улицах еще было довольно оживленно; не обращая внимания на прохожих, девушка направилась к одним из двух ворот, ведших в Королевский квартал. Она успела перед самым закатом; двое скучающих солдат прохаживались туда-сюда вдоль стены, поглядывая на небо, но никого пока не останавливали.

Девушка прошла через ворота.

Роллайна, которую часто называли самым красивым городом Шерера, не везде, однако, выглядела таковой. Королевский квартал, многократно перестраивавшийся, был настоящим архитектурным кошмаром. Стародартанский стиль – изящные одноэтажные дома с остроконечными крышами – здесь вытеснило уродство. В тесноте столицы, где каждому хотелось иметь резиденцию, возводились чудовищные сооружения, словно из дурного сна – поднимавшиеся к облакам дворцы с внутренними двориками, на которых с трудом помещались носилки, с фундаментами самое большее пятьдесят на пятьдесят шагов, настоящие башни, изобилующие винтовыми лестницами и бесчисленными эркерами, обеспечивавшими для жильцов дома дополнительное пространство в несколько локтей, вездесущими балконами и висящими в воздухе террасами. Подобная мерзость распространилась, увы, по всему Дартану, а затем почти по всему Шереру. То, что в столице было необходимостью, в других местах стало модой. Забытый всеми рыцарь из провинции, который не мог и мечтать о доме в столице, строил похожий на своих землях, вообще не понимая, что делает и зачем, ибо он еще мог подсмотреть, как живут сильные мира сего, но думать, увы, уже был не в состоянии.

Ухоженная мощеная улица вела вдоль ряда именно таких домов. Женщина в городской одежде безразлично шла мимо них, направляясь туда, где поднимались к небу могучие башни королевского дворца, увековеченные в гербе столицы. Главная часть самого большого невоенного сооружения Шерера (ибо две старые армектанские крепости на севере, Тор и Ревин, все же были больше и мощнее) состояла из одного этажа, в стародартанском стиле, но боковые крылья уходили вверх, вмещая больше залов, коридоров и комнат, чем императорская резиденция в Кирлане. Шедшая по улице девушка со странной грустью в прекрасных влажных глазах смотрела на эти видневшиеся вдали башни, словно оставила там нечто, к чему никогда не вернется, некие приятные, но уже неосуществимые мечты, возможно, лишь теплые воспоминания…

Ибо так оно и было.

На дворе перед королевским дворцом наверняка поместилось бы намного больше, чем только одни носилки… Бывало, что там устраивали пиры. Солидная, хотя и очень красивая, по-дартански оштукатуренная белая стена окружала как двор, так и сам дворец, а также сад – особенный, запущенный, немного дикий, притворявшийся кусочком настоящего леса: там шумели дубы и сосны, поднимался холм, виднелось несколько песчаных оврагов. Среди папоротников лежал несобранный хворост, а на мягком мху покоились иглы и шишки… Неизвестно, кто придумал столь странный сад не сад, но идея была весьма удачной. В Роллайне – особенно в предместьях – имелись парки и настоящие сады, но кусочек леса могли позволить себе только правители.

Королева Эзена, княгиня Доброго Знака, поляны среди самой большой лесной чащи Шерера, очень любила этот лесок, ибо он напоминал ей о начале долгого пути, который ей пришлось пройти, чтобы добраться до тронного зала.

Перед воротами дворца стояли великолепно одетые, вооруженные алебардами и мечами стражники – то было уже не обычное войско, как перед городскими воротами. Королевская гвардия считалась лучше всего оплачиваемым подразделением Шерера, и многие говорили, что служащие в ней солдаты вполне этого достойны. Гвардия вела свое происхождение от личной стражи хозяев Доброго Знака; с тех пор как они стали охранять королеву, число их увеличилось, но требования не уменьшились, вследствие чего их все равно было слишком мало. Туда не принимали никого без соответствующего опыта и умений; гвардейцем мог стать только заслуженный солдат с определенным стажем в других, не столь элитных отрядах монаршего войска.

Лучшие среди этих людей, избранные среди избранных, заслуженные среди заслуженных, недавно погибли в схватке со стаей из четырехсот грязных детин. Несколько тяжелораненых выжили лишь затем, чтобы медленно подыхать, вися вверх ногами на суку. За них заплатили по двадцать золотых и позволили умереть на холодной траве в тени деревьев, видевших перед этим их поражение.

В воротах дворца движение не прекращалось почти никогда – может, в полночь, но уж точно не ранним вечером. Женщина в маске немного подождала, пока двор покинет большая группа людей, то ли просителей, то ли придворных, и приблизилась к одному из стражников. Тот прервал разговор с товарищем и выжидающе посмотрел на нее. С маской на лице – сколь бы обычным зрелищем ни была она на улицах дартанских городов – никто не мог войти во дворец. Солдат сделал два шага навстречу женщине.

– Дай потрогать, – странно сдавленным голосом проговорила она, протягивая руку и касаясь пальцами мундира гвардейца. – Может, это в последний раз…

Удивленный стражник открыл рот, но не успел ничего сказать, так как она опередила его словами:

– Я и королева, солдат. Только она или я.

Алебардщик окончательно обалдел. Неожиданно он нахмурился, неуверенно поднял руку, словно собираясь почесать затылок, отступил на шаг и спросил:

– Ваше бла… Жемчужина?

– Да, только никому ни слова. Мне нужно войти во дворец, но маску я не сниму. Знаю, – предупредила она всяческие сомнения. – Я не нарушу собственного приказа… Сюда должен прийти твой командир, а если не он, то ее благородие К. Н. Васанева. Никто другой. Если их не найдешь, то вернись и скажи мне.

– Да, Жемчужина.

Алебардщик знал фигуру, волосы, глаза, голос и манеру речи Черной Жемчужины. Правда, он не видел ее лица, но мог бы поклясться собственной головой, что его собеседница – она, и никто иной. Впрочем, она не просила его ни о чем, чего он не мог бы исполнить, даже напротив. Повернувшись, он сказал товарищам:

– Это к коменданту.

Быстрым шагом он направился через двор.

Женщина в маске отошла от ворот, в которые снова кто-то входил.

Ей пришлось ждать довольно долго.

Солдат тем временем почти бежал по дворцовым коридорам. Полученный от Черной Жемчужины приказ он не только мог, но даже обязан был исполнить, поскольку тот исходил аж из двух источников. «Если вернется госпожа Хайна, – сказал недавно комендант Охегенед офицерам дворцовой стражи, – меня следует немедленно о том известить. Немедленно!» – подчеркнул он.

Офицеры передали приказ подчиненным.

И теперь алебардщик, знавший значение слова «немедленно», мчался прямо к коменданту, миновав даже обычный служебный путь, поскольку в другой ситуации он доложил бы начальнику караула. Он был рад, что несет доброе известие: Черную Жемчужину королевы, когда надо суровую, но обычно улыбающуюся и милостивую, всегда справедливую к солдатам и готовую их защищать, любили все. Простой вояка радовался, что она уже вернулась из путешествия.

Хайна была первым гвардейцем королевы и ее личной телохранительницей. Она отвечала за безопасность монарха, и потому ей подчинялись как обычные невольницы-телохранительницы, так и военный отряд, несший службу в дворцовых казармах, а также стража, хотя непосредственным начальником алебардщиков был комендант Охегенед, немолодой уже громбелардец, верный и заслуженный солдат. Собственно, Черная Жемчужина имела право приказывать дворцовой страже исключительно через него, однако то была чистая формальность, как правило не соблюдавшаяся, особенно если учесть, что суровый вояка Охегенед прекрасно относился к руководству красивой и умной невольницы королевы, которая, со своей стороны, поддерживала с ним уважительные и дружеские отношения. Если она поручала что-то алебардщикам, то не столько присваивала его права, сколько попросту убавляла ему работы – именно так он это (впрочем, вполне справедливо) воспринимал. Тем не менее, если бы когда-нибудь два командира отдали противоречивые приказы, дворцовые стражники должны были подчиняться своему коменданту – он же самое большее мог объясняться перед королевой, почему не исполнил распоряжение Жемчужины.

У Н. Охегенеда, человека весьма влиятельного, командовавшего всего лишь пятью сотнями солдат и, несмотря на это, занимавшего постоянное место в военном совете рядом с великими и славными вождями королевства, никогда – не считая короткого отпуска – не оставалось времени на себя; он постоянно пребывал на службе. В любое время дня и ночи он был готов исполнить свои обязанности; он не имел права выйти из своей комнаты, не оставив в ней солдата, который знал бы, где искать коменданта, если возникнет такая необходимость. Спешившему от дворцовых ворот гвардейцу повезло, поскольку он застал коменданта у себя – но вместе с тем не совсем, поскольку комендант стоял полуголый, склонившись над кадкой с горячей водой. Симпатичная служанка с охапкой купальных полотенец сообщила, вернее, коротко и сухо доложила ему о приходе подчиненного, и он появился из соседней комнаты, весьма недовольный. Солдат доложил о том, с чем пришел. Комендант немного помолчал.

– Вернись и скажи Жемчужине, что я принял доклад. Сейчас буду у ворот.

– Есть, господин!

Солдат вышел. Охегенед повернулся к служанке:

– Я сам оденусь. Найди или вели найти ее благородие К. Н. Васаневу. Дневальных гвардейцев ко мне.

– Есть, господин.

Невольница была приучена к военным порядкам, и следовало полагать, что, искупав коменданта, она сказала бы, вытянувшись в струнку: «Докладываю, ваше благородие: ты чист!»

Оставив полотенца там, где стояла, она повернулась и направилась к двери. Спал ли он с ней? Если да, то наверняка она говорила: «Любовный акт завершен, ваше благородие! Приступаю к отходу ко сну!»

Дневальные гвардейцы дежурили в коридоре у дверей в комнаты командира. Невольница вышла, солдаты вошли.

– К личной страже королевы. Скажи: она пришла. Пусть передадут ее королевскому высочеству.

– Есть, господин.

Солдат вышел.

– К дежурному офицеру, – сказал его товарищу Охегенед. – Восемь человек в боевом снаряжении. Не парадном! – подчеркнул он, поскольку разные почетные эскорты были во дворце делом обычным; в серьезном деле следовало исключить любые ошибки и недоразумения. – Пусть ждут у главных дверей.

– Есть, господин!

Комендант оделся, набросил сине-зеленый мундир с вышитыми дубовыми листьями и красной королевской короной, подвесил к поясу меч и направился по коридору к лестнице. Он жил в восточном крыле, невысоко, на втором этаже. Охегенед сбежал по широким ступеням, почти не замечая уступающих ему дорогу слуг, каких-то домочадцев и гостей или просителей… Богато украшенный мундир офицера королевской гвардии производил впечатление на каждого, даже на дикаря из провинции, не знавшего в лицо коменданта Охегенеда. Старый вояка направился к выходу, куда уже бежали с другой стороны вооруженные солдаты.

Старому громбелардцу предстояло выполнить самое отвратительное задание из всех, что ему когда-либо поручали.

Не веря собственным ушам и даже недоуменно улыбаясь – что могло сойти за наглость и дерзость, поскольку к нему обращалась сама королева, – он недавно выслушал историю о заговоре, в котором якобы могла участвовать… Хайна. Когда речь шла о прислуге королевы, Охегенед готов был отнестись серьезно к чему угодно – но не к подобной чуши. В душе он поклялся в одном: если в этих безумных, пусть даже королевских, бреднях есть хоть крупица правды, он покинет службу и уедет из Дартана раз и навсегда. Если Хайна могла выступить против королевы, это означало, что точно так же может поступить любой. Он сам, его гвардейцы, Йокес и его отряды… Все, вообще все. Охегенед не смог бы существовать в таком мире, где под ногами не было даже малейшего кусочка твердой почвы. Ему требовался хотя бы один человек, которому он мог доверять.

Хайна могла бы предать королеву?

Если бы это подтвердилось, Охегенед не смог бы больше поверить никому. Никому! Даже самому себе. Ибо в Хайне он был уверен больше, чем в себе, – она не напивалась. Никогда.

Однако Черная Жемчужина только что вернулась во дворец, хотя должна была отсутствовать еще по крайней мере несколько, а то и полтора десятка недель. Королева предупредила его о такой возможности, а это означало, что в невероятных известиях, которые она получила (от кого? из каких источников?), что-то все же было правдой.

Теперь ему предстояло заманить Жемчужину к себе, окружить вооруженной стражей и отдать Васаневе – после чего никогда больше не смотреть Хайне прямо в глаза. Ибо дело было даже не в том, что по приказу королевы он должен был ее арестовать. – Хайна знала, что такое приказ. Охегенед должен был делать вид, будто ничего не знает и радуется ее возвращению. Он сто раз предпочел бы встать перед ней и сразу сказать: «Тебя подозревают в участии в заговоре, Жемчужина, и тебе придется идти со мной».

– В мои комнаты, – коротко приказал он, обращаясь к командиру вооруженных как на войну гвардейцев. – Ждать распоряжений во второй комнате.

– Есть, господин.

Охегенед вышел во двор.

Отсюда уносили пустые носилки, из которых наверняка только что вышел какой-то приглашенный на вечер гость или просто возвращающийся домой придворный. Трое спрашивали о чем-то охранявшего ворота стражника. Он ответил, после чего показал направление. Поблагодарив, они пошли по хорошо освещенной улице вдоль дворцовой стены. Комендант стражи остановился у ворот и огляделся вокруг. В свете больших масляных факелов он заметил одинокую фигуру на другой стороне улицы, в тени здания с остроконечной крышей, и направился к ней.

Она шагнула ему навстречу.

– Ни о чем не спрашивай, – сказала она и дотронулась до шелковой ткани на лице, словно проверяя, на месте ли она. – Проведи меня во дворец, мне нужно увидеться с королевой.

– Что ты тут делаешь, Жемчужина? Ты должна быть в Громбеларде.

– Да. Но из тех, кто туда отправился, в живых осталась только я. Проведи меня. Я не могу это снять, – сказала она, снова касаясь закрывающего лицо шелка.

– Почему?

– Потому что не могу.

Помолчав, она добавила:

– Хорошо, дай руку… Ну, дай.

Она взяла его за руку и просунула за вуаль. Он коснулся пальцами ее щеки.

– Не будем пока об этом, – очень тихо проговорила она.

Не зная, что ответить, он сглотнул слюну.

– Что случилось? – наконец спросил он. – Расскажи мне, что произошло. Вы сражались?

– Да, но это неважно. Больше я ничего тебе сейчас не скажу, потому что не могу. Не могу. Проведи меня во дворец.

Она сама помогла ему исполнить отвратительную миссию. У нее была какая-то тайна, она не хотела о чем-то говорить. Значит, и у него могли быть какие-то тайны.

– Если так, – сказал он, – то идем.

Они направились к воротам.

– Все в порядке, – сказал он стражникам.

– Так точно, господин.

Вместе с Черной Жемчужиной они пересекли двор и вошли во дворец.

Кто-то когда-то сказал, что это проклятый дом. Кто знает, был он прав или нет… Так или иначе, это была неудачная постройка. Изначально задуманная как красивая, она выглядела таковой лишь снаружи. Что-то получилось совершенно не так, где-то сделали ошибку, вернее, много ошибок… Высокие потолки должны давать ощущение свободы и пространства; вместо этого – недосягаемые, неотчетливые, слишком плавно переходящие в стены – они вызывали чувство подавленности, уныния. В коридорах плохо распространялся свет, а по странно спланированным лестницам было столь же трудно подняться, как и спуститься, – из-за низких, зато чрезмерно широких ступеней, слишком узких, чтобы сделать два шага, но слишком широких для одного, из-за чего по ним мог нормально перемещаться только карлик или великан, все остальные неуклюже карабкались, топтались… Почти любая мелочь во дворце была не такой, как надо. Даже узоры на полу утомляли взгляд. Впрочем, возможно, все это было следствием чрезмерного количества недостатков; может быть, каждое из этих ошибочных архитектурных и декоративных решений в другом доме вносило бы приятное разнообразие… Однако, собранные в одном месте, все они лишь неизмеримо затрудняли жизнь, доставляя множество неприятностей.

Охегенед шел по узорчатому полу, ведя за собой Хайну.

Все ее здесь знали. Маска мало чем могла помочь, поскольку любой солдат и любой домочадец сто раз видел ровно уложенные вокруг головы каштановые волосы королевской Черной Жемчужины, знал ее стройную фигуру и походку… Но скромная одежда на ней сбивала домочадцев и прислугу с толку. Ее доводилось видеть в богатых платьях или же иногда почти голой – поскольку развевающиеся домашние халатики Жемчужин, разрезанные со всех сторон, застегнутые на цепочки и изящные брошки, мало что скрывали; иногда же она носила кольчугу и стянутый поясом военный мундир… Кто-то остановился, оглядываясь на странную горожанку с шелковой вуалью на лице, ибо мог поклясться, что уже когда-то… где-то… В группе стоящих у стены людей стихли разговоры; чуть дальше двое мужчин, хмуря брови, смотрели на спутницу коменданта Охегенеда.

– Куда ты меня ведешь? – спросила она.

– Сперва к себе, – коротко ответил он. – К королеве ты сейчас не попадешь.

– Почему?

Они уже поднялись на второй этаж. Комендант не ответил, ускоряя шаг.

– Почему, Охегенед?

– Сейчас она… не принимает, – бросил он через плечо.

Он ошибся. Для командира дворцовой стражи и личной телохранительницы со статусом второй Жемчужины королева была доступна всегда и везде. Мгновение спустя он сам понял, что ошибся… Он оглянулся, но ее уже не было. Она бежала по коридору обратно к лестнице.

– Стража! – крикнул он. – Задержать ее!

В главной части здания было полно алебардщиков, в крыльях чуть меньше. Но у лестницы стояли посты. Солдаты бросились к убегающей. Какие-то дворцовые невольники отскочили к стене, но не слишком быстро; оттолкнув их, уже мчался алебардщик с другого поста, за ним следующий. Дворцовая стража была расставлена таким образом, чтобы каждый стражник видел двух ближайших товарищей.

Горожанка в маске остановилась, поняв, что сейчас ее схватят – или она погибнет. Это не были головорезы, которых она могла на берегу моря насаживать на копье; она знала солдат, которые сейчас бежали к ней. С голыми руками она могла противостоять одному, может быть, двоим. Но эти люди, охранявшие дом той, кто придавал смысл их существованию, вообще не умели шутить. Она сама их этому учила. Каждый готов был, не раздумывая, броситься на вражеский меч, лишь бы успеть воткнуть свой туда, куда нужно.

Вместо того чтобы бежать дальше к лестнице, она бросилась в сторону, всем своим весом ударившись о застывшего на месте придворного, который отлетел назад, разбив головой стекло в большом окне. Увидев бегущих к ней с оружием в руках гвардейцев, она прыгнула в окно, выдавив плечом свинцовую раму, в которой торчали зубчатые остатки стекла, и вывалилась наружу. Для нее это могло закончиться очень плохо, поскольку второй этаж, находившийся над стародартанским первым, отделяло от земли солидное расстояние. Черная Жемчужина приземлилась в диком саду за домом, к счастью не наткнувшись на сосновый сук и не сломав кости в неглубоком песчаном овраге, о край которого она ударилась ребрами, поранившись о торчавший из земли корень. Вскочив, она побежала в глубь леска. На мгновение остановившись, она разорвала юбку, чтобы та не стесняла движений. Из освещенных окон дворца сломя голову, но нисколько не колеблясь выскакивали следом за ней дворцовые стражники. Кто-то кричал, призывая стражу снаружи – даже сад за домом королевы всегда патрулировали гвардейцы.

Хайна наткнулась на них столь неожиданно, что на этот раз убежать уже не могла. С разгону ударив всем телом, она сбила с ног первого гвардейца, перекатилась по земле и встала, держа в руках вырванную у противника алебарду. Размахнувшись, она подсекла колени второму солдату, не теряя ни равновесия, ни ориентации. Точно так же она подрезала ноги и третьему, но тот, кого она опрокинула в самом начале, встал с мечом в руке, бросился вперед и умер, получив удар краем лезвия в горло.

Она не умела сражаться «понарошку».

Ее потрясла смерть солдата. Своего… Верного и отважного.

Судорожно вздохнув, она едва не расплакалась.

Бросив алебарду, она вырвала меч из мертвой руки и побежала дальше, оставив позади двух раненых и убитого.

Стена вокруг сада была слишком высока и недоступна без помощи веревки. Среди деревьев виднелись освещенные окна дворца. Деревья и заросли доходили до самых стен обоих крыльев здания, но от центральной части их отделяло пустое пространство. Двери дворца, ведшие в «лес», охраняла стража.

Хайна знала в леске каждый куст; спрятаться здесь было негде. В любой момент из дворца могли выбежать несколько десятков солдат, присоединившись к тем, что уже нашли стонущих товарищей из патруля. А потом будет лишь недолгая охота – и окруженная у стены дичь.

Она попыталась пробраться к западному крылу – и увидела открытое окно.

Свет в нем был не столь ярким, как в большинстве остальных. В комнате мерцало несколько свечей, превращавших темноту в желто-коричневый полумрак.

Открытое окно – в главной части здания… По другую сторону открытого пространства. Высоко над землей, выше головы.

Куда смотрели охранявшие двери дворца стражники? В сторону восточного крыла, откуда доносились крики бегающих по саду солдат?

Она переместилась на самый край леска, по большой дуге швырнула меч над кронами деревьев, в расчете на то, что он упадет где-то возле стены, и, не дожидаясь, пока он зазвенит о сучья, побежала. Разогнавшись, она выскочила на освещенное пространство, словно серна, в мгновение ока пересекла его, оттолкнулась от земли и прыгнула руками и головой вперед.

Никто не крикнул, никто ее не заметил. Беглянку не искали в падающем из окон дворца свете, на открытом пространстве, там, где ей негде было спрятаться.

Из широко открытых дверей в сад выбегали алебардщики гвардии.

Стоя у стены – иначе пламя свечей отбросило бы на окно ее тень. – Хайна осторожно и медленно прикрыла створку окна, через которое прыгнула в комнату. Кроме того, на стену… можно было опереться спиной. Кратковременное усилие очень утомило Жемчужину. Несмотря на целительное действие отвратительных эликсиров, которыми ее смазывали и кормили, она была еще слаба.

У нее дрожали колени и руки.

Она узнала комнату, в которой оказалась, и точно так же узнала человека, который в нее вошел.

Он ее не заметил.

Закрыв дверь, он повернулся и удивленно вскрикнул, когда она бросилась ему в ноги.

– Ничего не говори, ваше высочество. Не выдавай меня, – попросила она.

Онемев от удивления, он несколько мгновений не мог произнести ни слова.

– Это ты, Жемчужина? – наконец спросил он.

– Да, ваше королевское высочество.

– Что ты здесь делаешь? Как ты сюда попала? Разве ты не должна быть в Громбеларде? – беспорядочно спрашивал он. – Но сперва встань! Что ты вытворяешь?

– Стою на коленях. Потому что мне нужна помощь. Никто не может меня здесь найти… а я не хочу поднимать руку на ваше королевское высочество.

– Поднимать руку?

– Меня ищут солдаты дворцовой стражи.

– Твои собственные солдаты?

– Это солдаты королевы, не мои.

– Что ты натворила? И я уже сказал – встань.

– Нет, ваше высочество, пока ты не пообещаешь, что позволишь мне спрятаться под кроватью, если кто-то постучит в эту дверь.

– Если таково условие, то обещаю, – сказал он. – Но поскольку кровати здесь нет, придется перейти в мою спальню. Туда наверняка никто не войдет, так как в ней нет дверей в коридор. Самое большее могла бы войти королева… но двери, соединяющие наши спальни, открываются очень редко. О чем ты, увы, знаешь.