Текст книги "Мао Цзэдун и его наследники"

Автор книги: Федор Бурлацкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц)

В ноябре 1965 года шанхайская газета «Вэньхуэй бао» опубликовала статью Яо Вэньюаня «О новой редакции исторической пьесы „Разжалование Хай Жуя“». Автор пьесы У Хань был обвинен в стремлении «опорочить линию Мао Цзэдуна». То был первый выстрел «культурной революции». Следующим объектом нападок явился секретарь пекинского горкома КПК Дэн То, прежде занимавший пост главного редактора «Жэньминь жибао». Летом 1966 года было организовано новое крупное «дело»: подвергнуты разгрому «группы монархистов во главе с ректором, секретарем парткома» в Пекинском университете. Вот как описывает очевидец расправу с ректором университета, а также со многими профессорами.

…На голову «критикуемому» надевают бумажный колпак или же канцелярскую корзину для использованной бумаги. На колпаке (корзине), а также на плакате, который прикрепляется на груди, пишутся обвинения. В таком виде «критикуемый», стоя на коленях, предстает перед разъяренной толпой или собранием, причем каждый присутствующий стремится физически оскорбить его (толкнуть, схватить за руку, ударить). Ораторы, выступления которых то и дело прерываются возгласами участников митинга: «Защитим Мао Цзэдуна!», «Выметем дочиста ревизионистскую нечисть!» и т. п., перечисляют все грехи «критикуемого», ему самому слово не дается, и он должен молча (иногда в течение двух и более часов) воспринимать критику. Если же он теряет над собой власть и начинает рыдать, то это лишь ожесточает его мучителей ³ .

Позднее подобные расправы стали проводиться по всей стране. Результатом их нередко бывали убийства «критикуемых» разъяренной толпой или последующее самоубийство людей, которые не выдерживали издевательств.

По мере развертывания в Пекине кампании становилось ясным, что она направлена и против первого секретаря пекинского горкома, члена Политбюро и секретаря ЦК КПК Пэн Чжэня. В июне 1966 года было принято решение о реорганизации пекинского горкома КПК. Пэн Чжэнь был фактически отстранен от всех постов.

Следующей жертвой из среды партийных работников явился Чжоу Ян, заместитель заведующего отделом агитации и пропаганды ЦК КПК. На протяжении ряда лет именно он выступал с наиболее усердными разоблачениями «советского ревизионизма». Однако в ходе проработки он был обвинен в том, что критиковал культ Мао Цзэдуна.

Вскоре был найден «козел отпущения» и в среде партийных экономистов. Директор Института экономики Академии наук КНР Сунь Ефан, который раньше занимал видные посты в Госплане и в статистическом управлении, был объявлен «верховным жрецом экономизма». Выяснилось, что его главный грех состоял в том, что он позволял себе размышлять над проблемой увеличения производительности труда и оптимального использования ресурсов страны и призывал применять в этих целях опыт СССР и других стран социализма.

Волны раздуваемой кампании поднимались все выше и выше, подкатываясь непосредственно к подножию политического олимпа КНР. После отстранения Пэн Чжэня «стихийная» кампания все более умело направлялась в одну цель: против «главарей черной банды», под которыми имелись в виду председатель республики Лю Шаоци, генеральный секретарь ЦК КПК Дэн Сяопин и ряд других членов руководства партии и страны.

Особенность «культурной революции» заключалась в том, что проводилась она меньшинством, хотя и возглавляемым лидером партии, против большинства в руководстве ЦК КПК. Не случайно кампания началась исподволь: Мао не решался дать бой своим противникам в рамках обычных партийных норм.

Только в августе 1966 года был созван 11-й пленум ЦК КПК для рассмотрения вопроса о «культурной революции». Но и он был проведен без соблюдения элементарных норм партийной демократии. В связи с созывом этого пленума в зарубежной печати фигурировало сообщение о том, что около половины членов ЦК КПК не присутствовали на заседании, поскольку многие из них уже стали жертвами хунвэйбинов. Зато здесь присутствовали «революционные учащиеся» и военные, не входившие в состав ЦК КПК-

Во время работы пленума, 5 августа 1966 г., Мао Цзэдун опубликовал свою дацзыбао под названием «Огонь по штабу», в которой обвинял «некоторых руководящих товарищей в центре и на местах» в том, что они «осуществляли диктатуру буржуазии и пытались подавить бурное движение великой пролетарской культурной революции».

Эта дацзыбао, по Сути дела, призывала к разгрому центральных и местных партийных органов, объявленных буржуазными штабами. 8 августа пленум принял решение «О великой пролетарской культурной революции», в котором говорилось: «В настоящее время наша цель заключается в том, чтобы разгромить тех, кто находится у власти и идет по пути капитализма».

Пленум произвел важные изменения в составе руководства КПК. Из пяти заместителей председателя ЦК КПК (Лю Шаоци, Чжоу Эньлай, Чжу Дэ, Чэнь Юнь и Линь Бяо) на этом посту был оставлен один Линь Бяо. Изменился состав Политбюро и Секретариата ЦК; после пленума они вновь подверглись чистке, а Секретариат фактически перестал функционировать. Таким образом, хотя Мао Цзэдун не смог на пленуме полностью избавиться от оппозиции (впоследствии он говорил, что его поддержали лишь немногим более половины участников), именно против Лю Шаоци и его сторонников был направлен основной удар. Постепенно все яснее обнажался замысел Мао Цзэдуна и его группы: покончить со всякой оппозицией.

Решения 11-го пленума были прямой ревизией не только решений 10-го пленума ЦК КПК (сентябрь 1962 г.), но и решений VIII съезда КПК, причем как 1-й, так и 2-й его сессий.

В резолюции пленума содержалось беспрецедентное даже для нравов КПК положение, согласно которому «революционные учащиеся» освобождались от ответственности за все совершенные в «ходе движения преступления и правонарушения, кроме убийств, отравлений, поджогов, вредительства, хищения государственных тайн и контрреволюционных преступлений».

…18 августа 1966 г., выступая на митинге на одной из площадей Пекина, Мао Цзэдун официально перед сотнями тысяч молодых людей объявил о создании организации хунвэйбинов. Он сказал, что она имеет не только общенациональное, но и интернациональное значение.

Этот митинг был снят на пленку. Фильм, основанный на этом событии, показывали в Китае и за рубежом. Зарубежные зрители были потрясены фильмом. Его сравнивали с фашистским фильмом такого же накала – «Торжество воли» – о Гитлере в Нюрнберге.

Мао Цзэдун шел медленно, держась за руку десятилетней девочки; движения его казались скованными. Он вышел вперед и заговорил о создании нового союза людей – союза бессмертия мужчин, женщин и детей, вступающих в вечно революционный процесс.

Многие представители Запада присутствовали на последовавшей за этим демонстрации детей от 13 лет и старше. Дети были экзальтированы, наэлектризованы, возбуждены.

Западные обозреватели более или менее единодушно полагают, что организация хунвэйбинов была запланирована и вылеплена опытными скульпторами заблаговременно. Но для простых китайцев возникновение этой организации было преподнесено как результат революционного творчества масс.

Через каких-то несколько дней сотни тысяч юных участников организации буквально наводнили всю страну, объявив беспощадную войну «старому миру».

С 18 августа по 26 ноября 1966 г. в Пекине состоялось восемь массовых митингов хунвэйбинов с участием Мао Цзэдуна, на которых присутствовало около 11 млн. человек. На них выступали также Линь Бяо, Чжоу Эньлай, Цзян Цин.

Хунвэйбины писали в своем манифесте: «Мы – красные охранники Председателя Мао, мы заставляем страну корчиться в судорогах. Мы рвем и уничтожаем календари, драгоценные вазы, пластинки из США и Англии, амулеты, старинные рисунки и возвышаем над всем этим портрет Председателя Мао».

Кто непосредственно был инициатором этого движения хунвэйбинов? На этот счет нет никаких сомнений. Движение было инспирировано самим Мао Цзэдуном.

Хунвэйбины росли в условиях невиданного прославления Мао Цзэдуна, фанатичного преклонения перед ним. С самого раннего возраста этих юношей и девушек воспитывали в духе воинствующего национализма, пренебрежительного отношения к культуре, традициям и опыту других народов. Они идейно формировались в обстановке непрекращающейся антисоветской кампании и имели извращенные представления о социалистическом строительстве в других странах, о самих идеалах социализма. Их можно было легко обмануть и увлечь демагогическими лозунгами.

Хунвэйбины разгромили многие книжные магазины в Пекине, Шанхае и других городах; отныне они могли торговать исключительно произведениями Мао Цзэдуна. На улицах многих китайских городов запылали костры, в которые были брошены книги, «не соответствующие идеям Мао Цзэдуна». Памятники А. С. Пушкину в Шанхае и Сунь Ятсену в Нанкине были разрушены.

Хунвэйбины установили обязательную повинность, согласно которой все жилые здания и общественные помещения должны были быть украшены портретами и плакатами с изречениями Мао Цзэдуна. Они останавливали автобусы, трамваи и троллейбусы, если на них не было подобных украшений.

Подвергая разгрому семьи и дома противников «идей Мао Цзэдуна», хунвэйбины помечали дома «преступников» специальными знаками, совсем как во время печально знаменитой Варфоломеевской ночи.

Вскоре фразы о «социалистическом воспитании трудящихся», о «новой пролетарской культуре» были отброшены в сторону. С предельной откровенностью заявлялось, что «великая пролетарская культурная революция вступила в этап борьбы за всесторонний захват власти».

Были разогнаны партийные комитеты, руководящие органы комсомола, Всекитайская федерация профсоюзов. Затем маоисты стали захватывать руководство в центральных и местных органах печати, в провинциальных органах власти. Наконец, дело дошло до ЦК КПК; 2/3 его состава, избранного VIII съездом в 1956 году, были ошельмованы и отстранены от практической деятельности. Одиннадцать из пятнадцати членов и кандидатов в члены Секретариата ЦК КПК, в том числе генеральный секретарь Дэн Сяопин, были объявлены «черными бандитами», а более половины членов и кандидатов в члены Политбюро также объявлены «врагами идей Председателя Мао» и подверглись травле. В опале оказались и восемь из девяти китайских маршалов.

Только трое из семнадцати членов Политбюро избежали критики и преследований – это, разумеется, сам Мао Цзэдун, затем Линь Бяо и Чжоу Эньлай. Командовала хунвэйбинами «группа по делам культурной революции», которую возглавили Чэнь Бода, Кан Шэн, прозванный в свое время «палачом партии», и супруга Мао Цзян Цин, работавшая до этого в министерстве культуры. Неожиданно она была назначена секретарем Постоянного комитета Политбюро ЦК, хотя до этого не входила даже в состав ЦК КПК. Она особо специализировалась на преследованиях деятелей культуры и «чистке» репертуара театров, кино, учебных программ в университетах.

Хунвэйбины устроили публичное судилище над Пэн Чжэнем, Лу Дини – кандидатом в члены Политбюро и секретарем ЦК КПК, Ло Жуйцином – заместителем премьера и начальником генерального штаба НОА и многими другими крупными руководителями. Сохранилась фотография, как хунвэйбины схватили Ло Жуйцина, ноги которого после попытки покончить самоубийством были в гипсовом лубке, его притащили на хунвэйбиновское судилище; он стоит перед яростной толпой с заломленными назад руками и искаженным от боли лицом.

Более хитрая тактика была применена к председателю КНР Лю Шаоци и генеральному секретарю ЦК КПК Дэн Сяопину. До осени 1968 года их имена не назывались открыто в печати. Лю Шаоци именовался «самым крупным лицом в партии, идущим по капиталистическому пути», хотя все уже знали, о ком идет речь. Но «массам» (так назывались судилища) их так и не «показывали».

После соответствующей подготовки и организации специального «подготовительного комитета» началось «наступление на Лю Шаоци». Ежедневно несколько тысяч человек в течение недели наводняли улицы Пекина и провинциальных центров, пугая жителей выкриками, лозунгами, песнями и барабанным боем, неся плакаты с карикатурами, направленными против Лю. Толпа требовала его казни. Вначале его обвиняли только в том, что он выступает против «культурной революции», а также позволяет себе делать намеки на культ личности Мао.

Вскоре список обвинений пополнился тем, что предки Лю были помещиками, что он пролез в ЦК нечестным путем, что он плохо обращался со своими многочисленными женами.

Накал страстей вокруг Лю достиг того, что хунвэйбины похитили одну из дочерей Лю и заставили ее выступить против своего отца. Двадцатилетняя дочь Лю была студенткой университета. Не выдержав нажима, она уступила и подтвердила перед толпой, что ее отец «более двадцати лет» был в оппозиции к Мао; она назвала свою мачеху «монархисткой».

Хунвэйбины схватили сына Лю Шаоци, и он прошел через те же испытания. Сын Лю Шаоци окончил авиационный институт в Советском Союзе. На собрании в Пекине его заставили потребовать, чтобы его «отец – собачья голова – безоговорочно уступил Председателю Мао и склонился перед волей народа, иначе ему придет конец».

Дальнейшая судьба Лю Шаоци неизвестна. Председатель КНР, один из самых видных организаторов Коммунистической партии Китая, участник гражданской войны, известный деятель международного освободительного движения просто исчез – исчез бесследно и, видимо, навсегда. У Лю Шаоци были свои ошибки в разные периоды деятельности в КПК, но, разумеется, вовсе не те, о которых трубили со всех амвонов в период «культурной революции»: он никогда не выступал за «реставрацию капитализма» в Китае.

В начале 1967 года, когда было официально объявлено об установлении военного контроля над партийными и государственными органами, эра хунвэйбинов подошла к концу. Их миссия была выполнена, и с ними быстро и безжалостно расправились.

В течение этого года Мао несколько раз выступал с замечаниями в адрес хунвэйбинов. Он говорил, что их действия «граничат с анархией», что учащиеся и интеллигенция по-прежнему заражены «буржуазной идеологией», что они «левые» только по форме, а по содержанию– «правые» и т. п. Выступая на одном из митингов в июле 1968 года, Мао, «не скрывая слез», по словам одного западного обозревателя, говорил хунвэйбинам: «Вы предали меня и, более того, в вас разочаровались рабочие, крестьяне и солдаты Китая!».

В печати появилось пространное сообщение о том, что Мао прислал корзину плодов манго рабочим и крестьянам, пропагандирующим его «идеи» среди студентов Пекинского университета. Получив этот нехитрый подарок, «люди радовались, рыдали и выкрикивали изречения Мао». Как выяснилось, за этим крылась некая символика: корзина фруктов была преподнесена не студентам университета, а рабочим и крестьянам. Как ни странно, но таким путем Мао дал понять о закате эры хунвэйбинов и о поощрении бригад из рабочих и крестьян, занятых пропагандой маоизма.

Впрочем, эти бригады состояли из рабочих и крестьян только номинально. В действительности и здесь командовали военные, задачей которых было взять под жесткий контроль деятельность хунвэйбинов.

Что же стало с 25 млн. хунвэйбинов, которые служили верной опорой Мао в 1966 году? Активисты, около 7 млн. человек, были сосланы на физические работы в отдаленные провинции в соответствии со следующим указанием Мао: «Образованных молодых людей крайне необходимо направлять в деревню, чтобы крестьяне-бедняки и низшие середняки могли перевоспитывать их». Если верить китайской печати, то Линь Бяо утверждал впоследствии, что переселение имело иную причину: ликвидировать безработицу среди лиц с высшим образованием; хунвэйбинов, по его словам, «сначала обманули и в конце концов превратили в пушечное мясо».

Молодежь отвечала на это снижением общественной активности. «Культурная революция.» создала атмосферу страха, ненависти, взаимных обвинений в среде молодежи. На митингах и собраниях люди задыхались, кричали, и никто уже не мог понять, во имя чего и против чего. Поэтому еще в период «культурной революции» стало усиливаться стремление части молодежи отойти в сторону от общественной жизни.

Эти «китайские хиппи» становились все более типичным явлением по мере того, как свертывалось движение хунвэйбинов.

Так была перечеркнута «романтическая» страница «культурной революции» – резко пошло на спад движение хунвэйбинов, лозунги которых нередко до сих пор находят отклик среди анархиствующей молодежи Запада. На авансцену снова вышли подлинные организаторы всей этой кампании со своими далеко не романтическими планами и замыслами.

Среди загадок «культурной революции» едва ли не самой трудной является лозунг «захвата власти», выдвинутый Мао Цзэдуном в начале 1967 года. Захват – кем и у кого?

С 1949 года политическая власть в Китае находилась в руках КПК, возглавляемой Мао. Зачем же ему понадобилось на 18-м году пребывания у власти в стране и на 32-м году руководства партией вновь «захватывать» власть?

Одно из двух: либо он почувствовал реальную угрозу своей власти, либо он хотел утвердить ее в новых, еще более авторитарных формах. Оба эти объяснения в сознании Мао, в сущности, должны были сводиться к одному знаменателю: он мыслил свою власть только как власть Правителя Китая.

Во всяком случае, несомненно, что угроза была достаточно серьезной. Необузданная полемика в период «культурной революции» выплеснула на поверхность многочисленные факты идейно-политической борьбы внутри КПК на протяжении длительного периода.

Эта борьба в Китае в течение многих лет велась в скрытой форме. Общественность не имела возможности судить о различных позициях ее участников. Но вот завеса несколько приоткрылась.

Как мы уже выяснили раньше, задолго до «культурной революции» в КПК сложились две конфликтующие группы. Одна выступала за планомерное строительство социализма в Китае с учетом международного опыта социализма, другая – возглавляемая Мао, – за насаждение «военного коммунизма» и разрыв с СССР и другими социалистическими странами.

Это не значит, что оппозиционные силы в КПК следует рассматривать как единую группировку. Напротив, сейчас видно, что они представлены различными течениями. Особое место занимали такие ветераны партии, как Гао Ган, Чжан Вэньтянь (Ло Фу), Пэн Дэхуай и др.

Их позиции отличались большей последовательностью в марксистской теории, искренним интернационализмом. Как раз среди них мы находим людей, которые разрабатывали обоснованную альтернативу политике Мао, способную обеспечить развитие Китая по социалистическому пути. Иное течение представляли такие деятели, как Лю Шаоци, Пэн Чжэнь, Ло Жуйцин. Они долгое время сами насаждали культ Мао Цзэдуна, пытались «сочетать» интернационализм с национализмом. И только после провала «большого скачка» и «коммунизации» они выступили с инициативой «урегулирования» и стали скрытно вести борьбу против экстремистской линии Мао.

Идейные разногласия внутри оппозиционных сил, по-видимому, и послужили одним из источников их слабости перед лицом наступления маоистов. Очевидно также, что борьба внутри КПК и ее руководства обострялась по мере усложнения задач, встававших перед партией и страной, и по мере усиления попыток Мао Цзэдуна силой навязать свой курс, укрепить режим личной власти.

Почему же и каким путем сумел победить Мао – проводник экстремистской политики внутри и вне Китая? Победить, несмотря на то что эта политика уже была испытана на деле («большой скачок», «народные коммуны»), скомпрометирована и даже отвергнута партией? Победить в условиях, когда его власть в партии сильно заколебалась?

Ответ, на наш взгляд, состоит в том, что Мао сумел опереться на такие рычаги власти, которые дали ему решительный перевес внутри партии. Эти рычаги – военная власть и власть духовная, идеологическая. И трудно сказать, которая из них сыграла большую роль. В конце концов, офицерский корпус армии – это те же члены партийного руководства. Идеологический режим, режим культа личности Мао – вот что дало ему силу одолеть своих достаточно могучих противников. Можно представить себе, как горько раскаивались Лю Шаоци и другие повергнутые лидеры КПК в том, что они сами насаждали культ единоличного вождя Мао Цзэдуна, оградив его в сознании партийной и беспартийной массы невидимой стеной от критики, от контроля и ответственности перед партией и народом!

Хунвэйбины – это наиболее очевидный инструмент идеологического режима личной власти Мао. Но таким же инструментом была и вся атмосфера в партии, в армии, в государственном аппарате, в самих душах миллионов и миллионов людей. Призвать к ответственности или снять с поста председателя КПК – в массовом сознании это равносильно тому, чтобы отстранить самого бога…

С момента прихода к руководству в 1935 году Мао стал все более возвышаться над другими руководителями, так что в конце концов он смог безнаказанно игнорировать волю большинства ЦК КПК, волю партии и народа. Только в такой обстановке Мао сумел в период «культурной революции» отстранить не только ЦК КПК, но и всю партию, комсомол, профсоюзы и другие организации от решения коренных проблем политики.

В самом деле, легко заметить четкий рубеж в истории КПК – до и после 1935 года. До 1935 года было созвано шесть съездов КПК – и это в условиях труднейшей и ожесточенной борьбы и преследований. После же этого рубежа первый съезд партии был созван только через 10 лет, в 1945 году, хотя имелась полная возможность для его созыва раньше, поскольку КПК и Народно-освободительная армия функционировали в компактном Северо-Западном районе.

За первые пятнадцать лет существования народной власти был созван фактически только один, VIII съезд КПК, хотя по уставу партии их за этот период должно быть три. Также нерегулярно проводились и пленумы ЦК КПК. Они созывались время от времени, спорадически, без всякого соблюдения уставных норм. И что еще более важно, к моменту их созыва, как правило, уже осуществлялся новый курс, и их участникам оставалось фактически лишь одобрить заготовленные рецепты, а не обсуждать их по существу. Мао очень неохотно соглашался проводить съезды партии и пленумы ЦК КПК, которые при всех их недостатках все же оставались форумами для обсуждения политических проблем.

В КПК и государстве в целом годами создавался такой режим, когда выполнение личных предписаний Мао, какими бы они ни были, рассматривалось как элементарное требование партийной дисциплины. В период «культурной революции» произошла расплата. Многие в КПК понимали пагубность нового курса, но не могли открыто даже заикнуться об этом: не было ни традиций, ни норм, ни институтов, позволяющих безнаказанно обсудить идеологию и политику Мао.

В обстановке идейного раскола в ЦК КПК особую роль должна была сыграть армия. Мао Цзэдун на протяжении многих десятилетий возглавлял Военный совет ЦК КПК. В период «культурной революции» Военный совет фактически возвысился над ЦК КПК и стал основным органом центральной власти.

С начала 1967 года реальная власть в стране стала переходить в руки военных. В 1967 году начали создаваться новые органы партийной и административной власти, получившие впоследствии название «ревкомов».

Из 12 провинциальных «ревкомов», организованных в период с августа 1967 по конец марта 1968 года, 9 возглавлялись военными. В других «ревкомах» они заняли должности заместителей председателей.

Создание «ревкомов» на провинциальном уровне было завершено к осени 1968 года (7 сентября в Пекине состоялся митинг, посвященный этому событию). В результате их создания фактически был установлен прямой контроль вооруженных сил над основными административно-территориальными единицами.

Еще до созыва IX съезда КПК решением 12-го расширенного пленума ЦК (октябрь 1968 г.), проходившего при закрытых дверях, вся руководящая власть в стране была закреплена за так называемым «пролетарским штабом» во главе с Председателем Мао Цзэдуном и заместителем Председателя Линь Бяо. Этот «штаб» заменил собой все высшие государственные и партийные органы. В него вошли (вместе с Мао Цзэдуном) 14 человек, пятеро из которых – военные (Линь Бяо и его жена Е Цюнь, начальник генерального штаба НОА Хуан Юншэн и два его заместителя), трое – руководители органов безопасности (Кан Шэн – глава «спецгруппы по расследованию при ЦК КПК», министр общественной безопасности Се Фучжи и его заместитель, бывший телохранитель Мао Цзэдуна Ван Дунсин), четверо – «идеологи» (Чэнь Бода, жена «великого кормчего» Цзян Цин, зять Мао Яо Вэньюань и близкий к клану Мао Чжан Чуньцяо, председатель шанхайского «ревкома»). Членом «пролетарского штаба» стал и Чжоу Эньлай.

«Пролетарский штаб во главе с Председателем Мао и заместителем Председателя Линем уже стал единственным руководящим центром всей партии»; этот «штаб» является «единым руководящим центром… всей страны и всей партии», говорилось в официальной печати.

Итак, еще до IX съезда КПК в основном сложился режим военно-бюрократической диктатуры КНР. Его характеризует активное участие армии в государственном управлении и в целом в политической жизни страны, «огосударствление» партии, слияние партийного и государственного аппаратов.

IX съезд КПК, который проходил с 1 по 24 апреля 1969 г., закрепил новый политический режим, хотя и не преодолел неопределенность и неустойчивость его форм, внутреннюю борьбу групп в его институтах. На съезде, проходившем в обстановке строжайшей секретности, будто бы выступил Мао Цзэдун с «необычайно важной» речью. Она, однако, не была опубликована, как, впрочем, и многие другие материалы съезда. В печати появились коммюнике об открытии, ходе и завершении работы съезда, отчетный доклад ЦК КПК, с которым выступил Линь Бяо, текст нового устава и сообщение о составе избранных съездом руководящих органов партии. В докладе Линь Бяо главное место было уделено поношению свергнутой оппозиции и восхвалению успехов «культурной революции».

В принятом съездом новом кратком уставе КПК (преамбула и 12 статей) обращает на себя внимание несколько моментов. Первое – положение о новом порядке выборов «путем демократических консультаций». Это означало прямой подбор делегатов на следующие съезды. Второе – право ЦК КПК создавать «некоторые необходимые комплексные и оперативные органы, которые в едином порядке ведут текущую работу партии, правительства и армии». Это – попытка узаконить органы власти типа так называемого «революционного (или пролетарского) штаба». Третье – устав содержал беспрецедентный пункт о наследовании поста председателя КПК. Линь Бяо был объявлен в уставе «продолжателем дела товарища Мао Цзэдуна».

В руководящем органе партии – Политбюро ЦК КПК военная группа составила большинство: из 21 члена Политбюро ЦК КПК 9-го созыва 15 занимали те или иные должности в НОА. Если же к группе военных отнести самого Мао Цзэдуна и Се Фучжи, занявшего пост председателя пекинского «ревкома» и имевшего в прошлом генеральское звание, то окажется, что в составе Политбюро только четыре человека не были связаны с вооруженными силами. Политбюро, в свою очередь, возглавлялось узкой группой руководителей, входивших в его Постоянный комитет. В него вошли: Мао Цзэдун, Линь Бяо, Чжоу Эньлай, Кан Шэн и Чэнь Бода. А на самой вершине пирамиды возвышались Мао Цзэдун и Линь Бяо – председатель и единственный заместитель председателя ЦК КПК-

Режим личной власти Мао Цзэдуна существовал Не на пустом месте. Он имел широкую социальную опору. Прежде всего речь идет о группе «ганьбу» – так называют в Китае функционеров, занятых в партийном, государственном, хозяйственном, военном аппаратах управления. В состав этой группы входит, по имеющимся оценкам, примерно 20–30 млн. человек. Они назначаются исключительно сверху на основе строгого отбора, причем главным критерием отбора считается преданность «идеям Мао Цзэдуна». В числе «ганьбу» основное место принадлежит военным, а также технократам, вышедшим из военной среды. Эта группа – главная опора нынешнего режима власти.

Осенью 1970 года в японских и западных органах печати появился (впервые – 5 ноября 1970 г. в «Токио симбун») текст проекта новой конституции КНР. Хотя позднее была принята новая конституция КНР, названный проект представляет самостоятельный интерес, поскольку он непосредственно отразил чаяния организаторов «культурной революции». Главной заботой создателей проекта было закрепление личной власти Мао Цзэдуна. В ст. 2 проекта Мао Цзэдун именуется «великим вождем всех наций и народностей всей страны, главой нашего государства, пролетарской диктатуры, верховным главнокомандующим вооруженными силами страны».

Вождь нации – это звание мало чем уступает титулу императора…

«Заместитель Председателя Линь Бяо является близким соратником Председателя Мао и его преемником, заместителем главнокомандующего вооруженными силами страны», – говорится в той же статье. По иронии судьбы именно этот столь лестный, казалось бы, для Линь Бяо пункт проекта послужил камнем преткновения на пути «ближайшего соратника» к обретению столь заманчивого наследства.

Характерно, что в проекте закреплялась не только политическая, но и идеологическая власть Мао Цзэдуна. Его «идеи» объявлялись «руководящим курсом всей деятельности народа, всей страны» (ст. 2). «Основная обязанность граждан КНР – поддержка Председателя Мао Цзэдуна и его близкого соратника, заместителя Председателя Линь Бяо» (ст. 26). В преамбуле проекта имя Мао Цзэдуна упоминалось восемь раз.

Проект конституции, разработанный в 1970 году, говорит о том, что главной целью «культурной революции» было коренное изменение идеологического и политического режима в Китае, а не личное соперничество между Мао Цзэдуном и Лю Шаоци, как думали некоторые поверхностные наблюдатели, особенно в начале «культурной революции».

В самом политическом режиме Китая можно выделить как самостоятельный объект анализа идеологический режим. Под этим мы понимаем характер идеологии, господствующей в китайском обществе; механизм, с помощью которого эта идеология внедряется в сознание общества; соотношение этой идеологии с другими идеологиями в рамках общества; взаимодействие идеологии и политики.

В Китае, который на протяжении веков управлялся не столько с помощью законов, сколько на основе системы идеологического воспитания и принуждения, идеологические ценности занимали одно из первых мест в системе политической власти.

Для понимания политических режимов и политической практики Китая в прошлые эпохи далеко не второстепенное значение имеет ориентированность правящих сил и широких масс на ту или иную систему идеологических ценностей, воплощенных в даосизме, конфуцианстве, легизме или уравнительных идеях крестьянских движений типа движения тайпинов в середине XIX века.