Текст книги "Семь песен русского чужеземца. Афанасий Никитин"

Автор книги: Фаина Гримберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

   – Но я непременно должен тайно же возвратиться туда, где меня хотели убить! Теперь я понял всё. Отец супруги моего брата не примирился с гибелью дочери. Я так и думал об этом. Мне показалось, когда ты рассказал историю своего посольства к нему, что слишком уж легко он согласился на примирение, слишком легко отказался от войны. Отчего? Оттого, что осуществил свою месть: спрятал в тайных покоях своего дворца Айуба, истинного виновника двух страшных смертей. Ты хотел отомстить Айубу, отец несчастной красавицы лишил тебя возможности осуществить месть. И в этом была его месть. Но напрасно. Айуб, несмотря на все преграды, воздвигнутые на дороге нашей мести, будет убит моей рукой!..

Микаил отправлялся в первый раз в соседнюю страну вовсе не для того, чтобы узнать о нраве погибшей царевны. Юноша подозревал место, где скрыт Айуб. И полагал Микаил, что местом этим может стать лишь дворец правителя, отца злосчастной красавицы! И теперь Микаил тайно, в одежде простого рыбака, в простой лодке возвращался туда, где мог и должен был отыскать Айуба. Отец не удерживал единственного сына, долг мести – превыше жизни! Долг мести – достоинство, честь и храбрость...

Никто, кроме Хамида-хаджи, не знал, что царевич жив. Отец и сын решили, что по исполнении действий мести Микаил отправится паломником в Мекку[31]31
  ...паломником в Мекку... – Мекка – ныне город в Саудовской Аравии, почитающийся священным; главный религиозный центр ислама, место паломничества. Посетивший Мекку носит с гордостью почётное именование «хаджи» – паломника.


[Закрыть], затем царевич желал совершить путешествие:

   – Ты же, отец, принуждён будешь, я полагаю, готовиться без излишней торопливости к войне. Она начнётся, когда я возвращусь в Рас-Таннур, когда о моём возвращении узнает отец злосчастной супруги моего несчастного брата. Война начнётся не по нашему желанию, но мы непременно победим.

   – Я верю тебе, мой сын. Возвращайся возмужалым, исполнившим долг чести, умудрённым зрелищем чудес дальних стран...

В открытом море должен был ждать Микаила большой корабль. После убийства Айуба царевичу предстояло добраться до этого корабля вплавь. Верный Хамид-хаджи горячо желал не отлучаться от своего воспитанника, Микаил отвечал ему, что двое более приметны, нежели один человек, одетый в одежду бедного рыбака, состоявшую всего лишь из набедренной повязки и рубахи из грубой ткани. Микаил отправлялся один, смело думая о грядущей опасности.

Он полагал верно, что все эти годы Айуб вёл жизнь затворника, опасаясь возможного опознания, ибо жители Рас-Таннура часто бывали в соседней стране.

Дворец правителя выстроен был богато, из привозного мармарского мрамора. Между синевой неба и синевой моря высился он белыми глыбами, позлащёнными лучами горячего солнца. Множество украшений радовало глаз пышностью. Буйство узоров, высокие колонны и железные решётки виделись очень красивыми. Но эта красота не занимала сердце Микаила. Ему случалось прежде ловить рыбу, забавляясь. Но теперь это необходимо было для осуществления мести. Он угадал хорошее место, куда после отлива сходились многие для ловли и всем доставало рыбы. Несколько раз он закинул сеть, мелкий улов бросил в море и, взявши несколько крупных красивых рыб, направился прямиком к помещениям у дворцовых ворот. Там он предложил свою морскую добычу стражникам. Поторговался он, лишь соблюдая приличия. Стражники обошлись с ним дружески, расплатились серебром, а затем позвали в одно из караульных помещений, где угостили вкусным хлебом, выпекавшимся в дворцовой пекарне. Микаил приходил семь дней подряд. К нему привыкли. Никто не расспрашивал его о его жизни; всем казалось, что жизнь этого юноши проста и ясна. Его принимали, не расспрашивая, за сироту, который кормится как может, трудами рук своих. Он виделся простодушным, и вид его располагал к откровенной беседе. Он мало говорил, но слушал с милым вниманием. И милое его молчание побуждало невольно собеседников к разговору. На самом деле Микаил стремился вызнать всё о тайниках дворца. В разгаре одной из непринуждённых бесед обронил он слова о том, что в подобном огромном дворце должно быть много тайных покоев, ведомых лишь самому правителю и его самым приближённым людям. Тотчас некто из молодых стражников захотел похвалиться и заговорил о своём знании дворцовых тайн. Микаил растворил настежь врата своего внимания. Но слушал с простодушной улыбкой, как слушают юные простолюдины сказки и притчи или рассказы о диковинных делах. Он уже догадался, что Айуб должен вести жизнь уединённую и, возможно, и страшную, вследствие страшного уединения. Но ведь существует и некая странность: чем более уединённую жизнь ведёт человек, тем более возможностей приметить его. И Микаил не ошибся в своих расчётах. В конце концов услышал он речь о странном человеке, которого видели близ лестницы, ведущей в подземные помещения дворца. Микаил задал несколько вопросов, как бы незначащих, дабы поощрить разговорчивого стражника, и вскоре уже знал, понимал, где следует искать во дворце лестницу, ведущую в подземелья. Знакомцы Микаила свыклись с ним настолько, что даже не заметили, как он проник во дворец. Они привыкли видеть его то сидящим в караульне, то прохаживающимся у ворот, то приходящим, то уходящим; и не следили за его передвижениями.

Лестница, ведущая в подземные помещения, также охранялась. Микаил притаился, пряча в набедренной повязке небольшой, но тяжёлый камень и острый кинжал. Два стражника охраняли лестницу, но Михаилу не понадобилось ни убивать их, ни оглушать. Стражники посиживали на ступеньках, играли в кости и переговаривались. Видно было, что их дело не кажется им важным. Микаил понял, что спустя какое-то время они уйдут ненадолго. Он терпеливо дождался, когда они покинули свой караул. Лестница опустела. Микаил, не задумываясь, бросился вниз по ступенькам. Холод подземелий охватил его. Он бродил в переходах, видел запертые двери. Он был покоен и не отчаивался. Но вот он увидел приоткрытую дверь. Пол застлан был циновками; стопка одеял, кувшин, блюдо с остатками лепёшки – всё говорило об уединённой тоскливой жизни. Микаил уже не сомневался, что перед ним обиталище Айуба. Но где же сам Айуб? Он не может быть далеко отсюда. Дождаться? Микаил переступил порог. И тотчас заметил нишу в стене, прикрытую пёстрой матерчатой завесой. Однако из-под завесы проникал свет, узкая полоса жаркого света. Прижимаясь к стене, Микаил подкрался к завесе, приподнял её – и перед ним очутились ступеньки вверх. Свет шёл сверху. Микаил решительно взбежал по ступенькам...

* * *

На открытой площадке Микаил увидел человека, которого после вспоминал долгие годы своей жизни, хотя и не хотел помнить. Человек лежал на кошме, греясь на солнце, должно быть. Ясно было, что Айуб отдыхает от холода подземелья. Всю одежду заменял ему обрывок грубой ткани из верблюжьей шерсти, жёсткий, словно кольчуга. Прикрыты были только бёдра, почти всё тело было обнажено и покрыто загаром. Стало быть, Айуб часто наведывался сюда и подставлял полунагое тело солнечному жару и ветерку. Лицо его, казалось, состояло из угля и тёмной охры; ноги были красны, словно кирпич. Костяк и крепкие мышцы отчётливо проступали на худом, жилистом теле; чёрные волосы, курчавые и нечёсаные, топорщились, будто заросли кустарника; вдоль тёмных щёк кустилась растрёпанная борода. Но человек этот не был стар. Его неподвижный взгляд выражал безучастность, граничившую с помешательством. Человек показался неприступным, одичавшим, но в то же время и растерянным, и одиноким безмерно...

«Неужели это и есть Айуб? – думалось Микаилу. – Что стало с прекрасным юным другом юного царевича Ахмада?! Этот несчастный вызывает жалость и презрение. Виновен ли он? Я должен узнать это. Я не стану убивать невиновного...»

Человек смотрел прямо на Микаила, выступившего вперёд.

   – Кто ты? – спросил Айуб хриплым голосом. Он не испугался, увидев незнакомца. – Ты принёс еду?..

Микаил внезапно бросился на лежащего, прижал его сильными руками к тёмной кошме, сорвал с него набедренную повязку и связал нагого по рукам и ногам, разорвав её надвое. Всё это юноша успел совершить в одно мгновение. Мгновенно же он приставил к шее Айуба остриё кинжала:

   – Если ты закричишь, я тотчас убью тебя. Мы оба знаем, никто не услышит твой крик...

Айуб молчал.

Микаил убрал кинжал и распрямился над лежащим:

   – Говори! Говори то, что хочешь говорить. Я слушаю тебя.

   – Кто ты? – повторил лежащий. – Что тебе нужно от меня? Я беден, я нищ, не имею имущества. Ты можешь взять всё, что видишь в моём жилище. Или же ты одержим страстью убивать? Тогда можешь убить меня. Моя жизнь не дорога мне...

Услышав это, Микаил едва сдержал дрожь, что не укрылось от его странного собеседника.

   – Скажи мне, кто ты? – вновь спросил лежащий. И вдруг проговорил равнодушно: – Я знаю, ты из Рас-Таннура. Ты слуга правителя Рас-Таннура? Ты пришёл убить меня?..

Юноша казался озадаченным. Однако отвечал, собравшись с силами:

   – Я не слуга правителя Рас-Таннура. Я сын правителя Рас-Таннура. Я – брат Ахмада, твоего господина и покровителя...

   – Убей меня, – отвечал Айуб с ещё большим равнодушием. – А когда убьёшь меня, выберись отсюда, если сможешь.

   – Не тревожься о моём будущем. Я выйду отсюда...

   – Убей меня. Убей скорее...

   – Я не убью невиновного!

   – В чём ты хочешь обвинить меня?

   – Не думай, будто я побоюсь сказать прямо о постыдном твоём деянии. Отвечай и ты прямо. Ты соблазнил жену Ахмада?

   – Я полюбил её...

   – Ты смеешь произносить подобные слова?! Ты полагаешь равенство меж верностью своему господину и позорной похотью?

   – Ты не испытал чувства любви к женщине, не мечтал о ласках дивной красавицы...

   – Но я знаю, что такое честь и верность...

   – Я не полагаю себя виновным. Убей меня. Мне не дорога моя жалкая жизнь...

   – Скажи мне, отчего ты укрылся здесь и влачишь столь жалкое существование? Мой отец и брат осыпали тебя дарами. Ты мог бежать в далёкие земли...

   – Я пребывал в растерянности, когда узнал о смерти моего господина Ахмада. Первоначально я прятался в Рас-Таннуре, при мне были деньги и драгоценности. Я намеревался бежать далеко. Но растерянность заставила меня действовать неосмотрительно. Я бросился искать приюта в стране, соседней Рас-Таннуру; правитель, отец моей погибшей возлюбленной, предоставил мне кров. Я отдал ему всё, что у меня было с собой. Меня терзало отчаяние...

   – О ком ты отчаивался? О женщине, которая вступила с тобой в грязную связь, или всё же о своём господине, который делал для тебя одно лишь доброе?

   – Я не боюсь отвечать тебе. Я страдал о них обоих.

   – Ты мерзок...

   – Убей меня.

   – Я доставлю тебя в Рас-Таннур. Пусть мой отец увидит тебя. Но как мог отец этой злосчастной женщины, опозорившей себя гнусным потворством похоти, доставить убежище её любовнику?

   – Он понимает, что такое любовь.

   – Что ж, тогда и я понял: ему неведомы понятия о чести и верности...

   – Ты совсем ещё юн. Что можешь ты понять! Я запомнил тебя крохотным дитятей.

   – Ты видишь перед собой зрелого мужа... А теперь молчи. – С этими словами царевич втащил связанного Айуба в его жилище; затем связал его ещё крепче, йакрепко заткнул ему рот и обернул связанного одеялами и циновками. Теперь Айуб не мог ни вскрикнуть, ни пошевелиться. Микаил постоял над ним, наклонился решительно и вскинул пёстрый тюк на плечи. Он спокойно поднялся по лестнице наверх. Из четырёх стражников двое играли лениво в кости, двоих других не оказалось. Игрок постарше поднял голову и окликнул Микаила:

   – Эй, мальчик! В жилье дервиша[32]32
  …в жилье дервиша... – слово «дервиш» означает в персидском языке «нищий», «бедняк». Ныне так чаще всего называют членов суфийских братств (суфизм – одно из направлений ислама); но автор «Книги путей Микаила» употреблял это слово в его старинном первоначальном значении: «нищий, просящий подаяние во имя Бога».


[Закрыть] меняют подстилки?

Микаил приостановился, расслышал насмешку в голосе спросившего; понял, что «дервишем» стражники этого места называют Айуба.

   – Да, – отвечал юноша. – Скоро я подымусь вновь, принесу новые одеяла... – И он ускорил шаг, что было естественно для человека, несущего тяжкую ношу.

Он шёл открыто, и никто из попадавшихся ему навстречу слуг не остановил его. Открыто вышел юноша к воротам, где его весело приветствовали стражники, знакомые ему. Они решили, что молодому рыбаку отдали старые одеяла и ветхие циновки.

   – Что, теперь твоё логово сделается богатым? – добродушно дразнили они идущего.

   – О да! – коротко отвечал он, на этот раз не остановившись.

А стражники дворцовых ворот посмеивались:

   – Беги, скорее беги! Не то передумают и отнимут у тебя это жалкое тряпьё!..

Микаил воспользовался советом и ещё убыстрил свои шаги.

* * *

В безлюдном месте на берегу он отдохнул и посмотрел, жив ли его пленник. Айуб шумно дышал носом. Глаза его были закрыты. Микаил отнёс его туда, где прятал свою лодку. Дождавшись темноты ночи, юноша уложил на дно лодки связанного и вышел в открытое море. Морская дорога вела его туда, где стоял на якоре большой корабль. За прошедшие дни корабль двигался в волнах, приставал к безлюдным местам берега, и теперь надо было отыскать его. Однако Микаил, уверенный в себе, справился с этой задачей.

Он постучал поднятым веслом о борт условленное число раз, и тотчас ему помогли взобраться на палубу. Верный Хамид-хаджи приветствовал его с большой радостью.

   – Пусть спустятся в мою лодку и подымут связанного пленника! – приказал царевич, переводя дыхание.

   – Хвала Аллаху! Ты схватил предавшего честь и верность! – воскликнул Хамид-хаджи.

   – Да! – был ответ царевича.

Связанного Айуба подняли на палубу.

   – Развяжите его! – отдал приказ Микаил.

   – Ты не опасаешься его возможного бегства? – спросил верный слуга и воспитатель.

   – Тело моё, мои руки и ноги ещё способны к быстрому передвижению в воде. Пальцы моей правой руки ещё способны направлять остриё кинжала в цель! Развяжите моего пленника!

Приказ царевича исполнили и освободили связанного. Айуб сел, опираясь на руки, заведённые назад, и вдохнул воздух моря. Микаил и Хамид-хаджи смотрели на него пристально и приметили, что лицо его тёмное прояснилось невольно.

   – Мне кажется, я понял твои замыслы об этом человеке, – тихо сказал Хамид-хаджи своему воспитаннику и господину.

Далее Микаил отдал приказ вымыть пленного, сбрить его бороду, остричь волосы, дать ему хорошую одежду, вкусно накормить и усладить его слух музыкой и пением. Корабль шёл в открытом море, подняв паруса...

Айуба умыли и одели. Затем отвели в самое просторное из внутренних помещений корабля, усадили на шёлковые подушки, подали роскошно приготовленную пищу. Он не произносил ни слова. Теперь глаза его раскрылись широко, лицо всё более и более оживлялось. Вошли слуги, играющие на многих инструментах и поющие. Облокотившись на подушки, Айуб прищёлкивал пальцами в такт пению, сопровождавшемуся сладчайшей музыкой. Микаил вошёл и сел рядом с ним. Царевич не переменил одежды, по-прежнему на нём была простая рубаха, а набедренная повязка оставляла открытыми его ноги. Айуб склонился ниц. Музыканты и певцы смолкли.

   – Играйте и пойте, но чуть потише, – приказал Микаил. – А ты, Айуб, не должен лежать у моих ног.

   – О, я и этого не достоин, повелитель мой!

   – Сядь по-прежнему. Я пришёл сюда слушать музыку и пение, я хочу отдыха после того, что мне удалось совершить.

Айуб сел на подушки снова и проговорил:

   – Деяния твои удивительны и достойны воспевания, о мой господин и повелитель...

   – Совсем ещё недавно ты говорил со мной иначе. Ты не наклонен был к почтению. Ты был горд и дерзок, – бросил Микаил задумчивые слова.

   – Я чувствую перемену в себе...

Микаил сделал Айубу знак молчать, и некоторое время оба в молчании взаимном слушали звучание музыкальных инструментов и певческих голосов...

Микаил подозвал слугу, стоявшего со сложенными руками у двери в готовности действовать, исполняя приказы господина, и велел ему передать приказ капудану направить корабль ближе к берегу. Слуга тотчас удалился.

   – Возможно, ночью мы бросим якорь в хорошем безлюдном месте, где есть пресная вода, – обратился царевич к Айубу, словно тот являлся его доверенным приближённым, с которым возможно делиться своими замыслами.

Айуб наклонил почтительно голову в новой шёлковой чалме, но казался изумлённым. Микаил глянул на него зорко и отвёл глаза.

   – Не выйдешь ли ты со мной на палубу, здесь душно мне сделалось, я снова хочу вдохнуть морской воздух, – сказал царевич Айубу.

Тот поспешил подняться на ноги. Музыканты замолкли было, но Микаил велел им продолжать играть и петь.

На палубе Микаил и Айуб встали рядом и, вдыхая воздух моря, смотрели на тёмные волны. Внезапно Айуб заговорил:

   – Прости меня, недостойного твоих милостей, о мой господин и повелитель! Я всё пытаюсь понять, отчего ты настолько милостив ко мне?

   – Я всего лишь не желаю, чтобы ты предстал перед моим отцом, правителем Рас-Таннура, в обличье изнурённого дервиша. Пусть он увидит тебя сильным и здоровым, и таким же осудит...

   – Но ведь он осудит меня на казнь?

   – Ещё недавно ты с большим равнодушием предлагал мне убить тебя...

   – Отчего ты не переменил одежду, о мой господин и повелитель?

   – Сейчас у меня нет желания переменять одежду. И острый кинжал со мной. Я только выбросил камень. Стражи дворца, где ты провёл столько лет, остались далеко; оглушать же тебя ударом камня я не намереваюсь.

   – Ты повелел дать мне прекрасную одежду, но не позволишь ли ты мне сейчас поравняться с тобою в скромности одеяния?..

Микаил сделал движение головой, означающее согласие, но при этом не смотрел на Айуба.

Тот поспешно снял с себя красивую одежду и также остался в рубахе и в набедренной повязке...

   – Мне кажется, я напрасно подумал дурно об отце злосчастной жены моего покойного брата, – сказал царевич, – несомненно, старик желал, чтобы ты понёс наказание. Что может быть страшнее многих лет заточения, безысходного одиночества?

   – Смерть может быть страшнее! – вырвалось невольно у Айуба.

Микаил не смотрел на него.

   – Мы близимся к берегу, и кругом темнота, – сказал Микаил.

И вдруг Айуб резким и сильным движением взметнул своё тело и прыгнул за борт. Мгновение – и он уже плыл к берегу, широко загребая руками. Но Микаил бросился следом за ним и преследовал его в воде.

Слуги хотели броситься на помощь своему господину, но их остановил Хамид-хаджи:

   – Стойте на месте. Пусть свершит царевич то, что должно свершиться. И лишь после того придёте вы ему на помощь...

Но Хамид-хаджи вглядывался в волны с большою тревогой.

Микаил настиг Айуба, теперь они боролись в воде. Айуб пытался схватить Микаила за шею, нагнуть его лицом в воду, лишить дыхания и утопить. Но царевич успел выхватить кинжал и вонзил его в грудь Айуба, под левый сосок, обнажившийся, когда в пылу борьбы Микаил порвал на Айубе рубаху. Остриё кинжала вошло в сердце Айуба.

Зоркие глаза Хамида-хаджи увидели победу Микаила, и тотчас воспитатель царевича отдал слугам приказ прыгать за борт и помочь господину. Слуги помогли Микаилу и также втащили на палубу мёртвое тело. Доски палубы медленно окрашивались кровью, совсем тёмной в свете одного лишь смоляного факела...

   – Я совершил месть! – сказал Микаил.

Хамид-хаджи быстрыми шагами приблизился к бездыханному Айубу и поясным своим ножом также проткнул его сердце.

   – А теперь бросьте этого мертвеца в море, – приказал царевич, – и бросьте в морские волны одежду, которую он недолго носил, и остатки его трапезы.

И всё было исполнено по словам господина слугами.

* * *

В ту ночь Микаил не мог уснуть.

   – Ты мудр, – говорил ему Хамид-хаджи. – Мне стыдно признаться, но я не ждал подобной мудрости от юности твоей...

Микаил, взволнованный, присаживался на подушки, вставал вновь и подходил к воспитателю, касался в волнении крайнем его руки и вновь садился на подушки, откидывался, закидывал руки за голову и тотчас вновь поднимался...

   – Я не хотел и не мог убить его, когда он презирал смерть, – признавался в волнении Микаил. – Какой смысл в убийстве человека, презирающего смерть! Убить возможно лишь того, кто тянется к жизни. Но клянусь тебе, я не ожидал, что он забудет свою гордость, своё гордое презрение к смерти столь быстро. Я полагал, что мне придётся долго испытывать, искушать его. Но теперь возможно утверждать, что он сдался без борьбы. Довольно оказалось хорошей еды, красивой одежды, музыки, и он сдался и пожелал жить!.. Я опасался, мне придётся искушать его женской любовью...

   – Мне понятны твои опасения. Ты боялся, что, предоставляя его глазам живой соблазн, сам можешь быть соблазнён...

   – Да! Я полагал, что мы поплывём до Басры[33]33
  …до Басры... – см. примечание 30.


[Закрыть] и там придётся купить красивую невольницу...

   – Мы можем теперь исполнить это, – заметил Хамид-хаджи с лёгким лукавством в голосе.

   – Я не коснусь женщины, покамест не совершу пути в Мекку, – решительно произнёс Микаил.

   – Но поскольку месть свершилась как должно, мы исполним другой обряд...

Хамид-хаджи вызвал слугу и велел тому принести горячую воду, взбитое мыло, бритвы и полотенца. Затем он собственными руками совершил омовение, бритье щёк и стрижку волос Микаила. Слуги принесли белую одежду, жареное мясо и вино в кувшине...

   – Меня звали «мальчиком» дворцовые стражи, – смеясь, говорил царевич, поглощая вкусную пищу с наслаждением и выпивая вино из чаши. – А теперь, обритый, я, должно быть, выгляжу совершенным младенцем!..

   – Ты мудр не по летам, – отвечал серьёзно Хамид-хаджи, – а возмужалый вид явится с годами, и, думаю, в самом скором времени...

Насытившись, царевич уснул.

Наутро и в несколько последующих дней он, сам того не желая, часто возвращался памятью к словам Айуба о любви к женщине. Описания внешности красавиц, описания любви к прекрасным девам встречал Микаил в самых разных книгах, но впервые слышал он слова о страсти от обычного человека, не от героя поэмы или притчи... Но он не стал говорить обо всём этом с Айубом. Микаил изгнал недостойные помыслы и во весь путь в Мекку, и в самом священном городе, и в особенности у подножия священной Каабы[34]34
  ...священной Каабы... – храм в Мекке, имеющий кубическую форму, одно из главных священных мест для мусульманина.


[Закрыть], мысли и помыслы царевича были лишь об Аллахе...

* * *

Затем Микаил совершил путешествие по многим землям и странам и видел много дивного.

Будучи в обширной державе тюрок[35]35
  ...в обширной державе тюрок... – имеется в виду Османская империя, сложившаяся в XV-XVII в. в результате завоеваний тюрок в Европе, Азии и Африке. Османская империя распалась после первой мировой войны.


[Закрыть], продвигался он к столице сей державы, прекрасному городу Истанбулу, некогда бывшему столицей державы ромеев и звавшемуся тогда Константинополь[36]36
  ...Константинополь... – столица Византийской империи, основанная в 324-330 гг. императором Константином I на месте города Византий. В 1453 г. Константинополь был завоёван тюрками и с тех пор называется Истанбул (Стамбул). Ныне Стамбул – один из крупнейших городов Турции.


[Закрыть]. Пришлось Микаилу и его спутникам двигаться в пустынной местности, но они не опасались нападения разбойников, потому что были хорошо вооружены. Часть слуг и верного Хамида-хаджи Микаил оставил на корабле, и они плыли в Истанбул морем. Сам же он захотел ехать, углубившись далеко от берега; из читанных книг он знал о развалинах древних дворцов и храмов и желал увидеть их. Он и его спутники-слуги двигались малым караваном верхами, навьючив на двух верблюдов необходимую в путешествии поклажу. Наконец Микаил отдал приказ встать лагерем. Он уже сожалел о том, что приказал Хамиду-хаджи остаться на корабле:

«Капудан мог бы следить за моими слугами! А теперь мне не с кем поделиться, некому поведать свой восторг, не от кого услышать мудрое слово!..»

Умудрённому многими книгами царевичу было чем восторгаться. Безлюдная местность, раскинувшая перед его любопытствующими глазами пространства зеленеющих растений, являлась некогда, сотни и сотни лет назад, прекрасным Сардисом, столицей древнего государства, называвшегося Лидией и управлявшегося богатейшим царём Крезом[37]37
  ...царём Крезом... — Крез (595—546 до н. э.) – последний царь малоазийского государства, называвшегося в древнегреческих письменных источниках Лидией. Царство Креза было завоёвано персидским царём Киром II. Богатство Креза вошло в поговорку – «Богат, как Крез».


[Закрыть], чьё имя вошло в притчи и сказочные истории. Но где было прежнее, давнее великолепие? Микаил и его спутники только что миновали захудалую деревушку Сарт, следуя караванной дорогой, проложенной из Персии в Смирну[38]38
  ...из Персии в Смирну. – ныне Измир – крупный город Турции; основан малоазийскими племенами во втором тысячелетии до н. э.; уже в качестве древнегреческого города Смирна почиталась как одно из возможных мест рождения Гомера.


[Закрыть]. Ещё полвека тому назад город Сардис жил и существовал, но поход великого полководца Тамерлана[39]39
  ...великого полководца Тамерлана... — Тамерлан (Тимур) – великий полководец, создатель государства со столицей в Самарканде; ходил походами в Иран, Закавказье, Индию, Малую Азию. Жил с 1336 по 1405 г.


[Закрыть] навеки прервал жизнь Сардиса, преобразив город с течением времени в несчастную деревню.

Микаилу очень захотелось расположиться на ночлег именно в развалинах Крезова дворца. Царевич отдал соответственный приказ, и вот верблюды уже развьючены и отпущены пастись, а рядом с ними пасутся и лошади. И шатры раскинуты близ того места, где прежде, должно быть, располагалась приёмная зала.

В полдень обедали. Приготовлен был пилав и поджарены лепёшки, а вино куплено было в пути, молодое самосское[40]40
  ...вино куплено было в пути, молодое самосское... – Самос – остров в Эгейском море в архипелаге Южные Спорады.


[Закрыть] вино, терпкое и грубоватое на вкус. После трапезы Микаил спустился к реке. В древности она именовалась Пактолом и, согласно древним преданиям, являлась-золотоносной. Микаил погрузил руки в воду, набрал в горсти холодной воды и выпил.

Слуги легли отдохнуть и предались полуденному сну, выставив стражей. А Микаил спокойно отправился по дороге. Впервые он порадовался отсутствию Хамида-хаджи, который непременно пожелал бы сопровождать его для бережения. Юноше хотелось теперь оставаться в одиночестве.

Большая дорога вела с юга и запада равнин Малой Азии, вилась по равнине меж высоким крепостным валом Сардиса и кладбищем, где были захоронены древние цари Лидии. Микаил присел на камень и принялся задумчиво считать верблюдов каравана, тянувшегося длинною цепью в долине реки, называвшейся Гермус. Видно было, как Пактол, некогда золотоносный, стремит в Гермус свои струи. Верблюды мерно ступали, неся тяжкий груз, прикрытый цветными кошмами, поклажа колыхалась. На маленьких в сравнении с верблюдами ослах подрёмывали, качая чалмами, караванщики. Звон колокольцев явственно доносился. Дикие олеандры, тонколистные и рослые, пребывали в цвете красоты и благоухали. Чёрные козы щипали траву и уставляли бородатые морды навстречу ветеркам, легко взвивавшимся. Орлы медленно плыли в светлом небе. Микаил видел обрушенный портик Крезова дворца... Не один час пробыл он, любуясь прекрасным зрелищем, забыв о времени. Меж тем слуги пробудились, хватились своего господина, и один из них легко отыскал его и почтительно объявил, что ложе в палатке постлано. Микаил спустился вниз. Ионические[41]41
  Ионические... – имеется в виду так называемая ордерная архитектура, основанная на определённом сочетании несущих и несомых частей. Ордерная архитектура зародилась в Древней Греции и основные ордера получили свои названия от древнегреческих племён: Дорический, Ионический и Коринфский.


[Закрыть] капители с двух колонн разрушенного древнего храма горели с одной стороны розовым светом заката, но полный месяц всплывал на востоке и лил чистое серебро на другую сторону. Два света смешивались в небе в опаловых сумерках.

Вокруг становилось всё темнее. Но Микаил приметил свет, новый свет, мерцавший над рекою, далеко выше его шатров. Зелёная ложбина спускалась позади развалин древнего дворца; одинокая, пасмурная башня рисовалась на ночном небе своими изломами; внизу из мрачной её тени мелькал, как звезда из облака, таинственный свет.

Тщетно упрашивали Микаила не идти навстречу возможной опасности. Он запретил даже сопровождать его...

Перепрыгнув через обрушенный архитрав[42]42
  ...apxumpae... — это широкая гладкая балка, часть Ионического и Коринфского ордеров.


[Закрыть], Микаил подымался к башне. Пришлось карабкаться впотьмах, то оступаясь в овраги, то запинаясь за плиты мрамора, за чащи кустов и цепкий терновник. Иной от подобного пути задохнулся бы непременно, был бы облит потом, но Микаил, молодой и сильный, даже нимало не запыхался...

В излучине Пактола он увидел шесть шатров, раскинутых полукружием против изгиба реки. Шатры эти заняли клочок свежей, росистой зелени. Теперь было ясно видно, что шатры освещены факелами. Завеса одного из них приподнялась, и выскользнула смутная детская фигурка в одежде, показавшейся Микаилу странной. В свете факелов и полного месяца он разглядел девочку лет десяти. Платье её представляло собою пёструю ткань, обёрнутую поверх белой рубашки с короткими рукавами[43]43
  ...поверх белой рубашки с короткими рукавами... — имеется в виду сари – индийский женский костюм, представляющий собой ткань, обёрнутую вокруг тела.


[Закрыть], обнажавшими тоненькие руки. Чёрные как смоль волосы заплетены были в косичку, длинную, но также ещё детски тонкую. В маленьких ушках посверкивали серебряные серёжки с красными камешками, а повыше запястий блестели серебряные браслеты. Девочка спустилась к реке, опустила босые ноги в воду и пошлёпала по мелководью, приподымая платьице. Затем она села на берегу и положила детские руки на колени, прикрытые пёстрой тканью, а ноги поджала под себя...

Теперь Микаил мог видеть её лицо, продолговатое, смуглое и печальное не детски. Это лицо никак нельзя было назвать прекрасным, даже и просто красивым никто бы не назвал это детское лицо. Но в чёрных глазах светился ясный ум, и даже в печали детские черты виделись необычайно живыми.

Микаил увидел, как из одного шатра вышла старуха в обычном одеянии турчанки, то есть в широких шальварах и покрытая покрывалом. Она подошла к девочке, ухватила её за плечи и, должно быть, бранила. Девочка быстро встала и пошла следом за старухой...

Микаил возвратился в свой шатёр, не заметив трудностей обратной дороги в полумраке. Вытянувшись на мягком ложе, он не спал... Вспоминался ему Айуб и красивая невольница, купленная верным Хамидом-хаджи на невольничьем рынке в Измире. Микаил провёл с ней несколько ночей, затем подарил её правителю Измира, когда явился к нему как посол Рас-Таннура. Узнав о том, что принимает у себя не простого посла, но также сына правителя, правитель Измира устроил истинное пиршество. Кроме невольницы, которая приглянулась правителю Измира, Микаил поднёс ему и другие дары...

И теперь, проводя ночь без сна, Микаил пытался понять различие, возможно, существующее меж любовью и наслаждением...

Если бы ему кто сказал, что он уже испытывает чувство истинной любви к девушке, полудитяти, он бы не поверил. Но ведь и сказать ему подобное некому было.

* * *

Наутро он, едва освежённый недолгим сном, вновь отправился к шатрам в ложбине. Смутно мыслилось ему, что он уже и не увидит шатров этих, что они всего лишь привиделись ему в свете полного месяца, и привиделась девочка у реки...

Однако все шесть шатров оказались на месте. При свете восходящего дня вкруг них суетились люди. В отдалении паслись лошади, один осёл и верблюды. Несколько женщин и девочек, одетых по-турецки, укладывали поклажу в повозку. Давешнюю девочку Микаил теперь не видел. Зато он узнал старуху и подошёл к ней решительной поступью знатного и сильного человека.

   – Кто ты? Я хочу говорить с твоим хозяином или мужем, – властно обратился он к старухе.

Она видела, кто перед ней.

   – Я готова служить вам, господин! Имя моего хозяина – Мирза Русва, он из Гундустана, купец...

Старуха заглядывала в глаза Микаила заискивающе, однако он, быть может, впервые в жизни, испытывал необычайное смущение. Старуха это почувствовала и сделалась более развязной.

   – Чем торгует твой купец? – спросил Микаил.

   – Вот его товар! – Старуха повела рукою в сторону женщин и девочек.

Только теперь Микаил заметил, что женщины молоды и красивы.

   – Стало быть, твой хозяин – работорговец. Как же он, ничего не опасаясь, остановился в столь пустынном месте? Куда же он направляется и не нужна ли ему охрана? Со мною вооружённые люди...

Старуха ухмыльнулась:

   – Нет, господин мой, охрана нам не нужна!.. – И она вновь повела рукою в широком рукаве.

И Микаил, сердясь на свои глаза, сделавшиеся столь рассеянными, заметил вооружённых людей, также одетых в турецкое платье. Он нахмурился.

   – Я желаю говорить с твоим хозяином. Позови его. И скажи мне своё имя.