Текст книги "По ходу пьесы. История одного пистолета. Это его дело. Внезапная смерть игрока. Идея в семь миллионов"

Автор книги: Ежи Эдигей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 51 страниц)

Глава XIII
СОВЕЩАНИЕ У ПРОКУРОРА

Прокурора Бочковского держали в курсе следствия. Когда на Казимежа Фельчака собрали достаточно материала, прокурор решил созвать совещание, пригласив на него начальника отдела полковника Адама Немироха и майора Януша Качановского.

Их беседу можно было сравнить с военным советом накануне решающей битвы, прокурор – в роли главнокомандующего, полковник – в роли начальника генерального штаба, а майор – в роли генерала, которому поручено командовать войсками.

– Я нахожу, – начал прокурор, – что наше следствие весьма продвинулось вперед. Майор Качановский добился больших успехов. По-моему, мы находимся ка правильном пути к раскрытию преступления.

– Ну, до раскрытия еще далеко, – вставил, как всегда осторожный, полковник.

– Я убежден, – продолжал прокурор, – что вторым членом преступной шайки является Казимеж Фельчак.

– У меня с самого качала это не вызывало сомнения, – признался Качановский. – С того самого дня, когда я узнал о нем от Дзюбы.

– В самом деле, многое заставляет предполагать, что он был одним из преступников, угнавших машину с деньгами. – Полковник по своему обыкновению воздержался от категоричного суждения.

– И тем не менее все это только наши предположения, – подытожил прокурор. – Железными доказательствами его вины мы не располагаем.

– У нас есть показания свидетелей, подтверждающие его виновность. Кристина Палюх без колебаний опознала его. И другие нашли, что он очень похож на парня с мотоциклом, а ведь я даже не намекнул им, на кого Фельчак должен быть похож. Палюх выбрала его фотографию из тридцати других.

– Это серьезный довод, – согласился прокурор, – но недостаточный. Знаю, знаю, сейчас, майор, вы напомните мне о проданном мотоцикле, о том, что в середине марта парень сбрил бороду. Для суда всего этого недостаточно, косвенные улики – не более того. Ловкий адвокат – а я убежден, что папаша Фельчак наймет самого дорогого для защиты своего сыночка, – камня на камне не оставит от ваших аргументов. Он назовет согни бывших владельцев мотоциклов, которые продали их с наступлением зимы, и тысячи молодых людей, которые сбрили бороды в середине марта. Будьте любезны предоставить мне конкретные факты. И помните, что на автостраде под Надажином было два преступника. Где же второй? Что мы знаем о нем?

– Ровным счетом ничего, – признался майор. – Даже не представляем, где его искать.

– Искать надо не только преступников, но и деньги. Почти пять миллионов! Приличная сумма.

– Даже если мы задержим Фельчака, денег у него мы не найдем.

– Да, он, конечно, похитрее Выгановского и вряд ли хранит деньги у своей девушки.

– И девушки у него не чета Ягоде, – рассмеялся Качановский. – Уж они-то наверняка не преминут заглянуть в конверт.

– Может быть, стоит устроить обыск в квартире Фельчаков и в квартире на Черняковской? – предложил полковник. – Денег там мы не найдем, но не исключено, что обнаружим что-нибудь, свидетельствующее о преступной деятельности. Обрезки материала, из которого был сшит мундир, пуговицы, нитки…

Майор покачал головой.

– Я тоже не согласен с полковником, – поддержал его прокурор. – Обрезки материала или пуговица окажутся доказательством не более важным, чем показания Кристины Палюх. В конце концов, портному приносят для шитья разный материал. Среди них мог оказаться и такой, из которого шьют милицейские мундиры. Но это вовсе не означает, что на преступнике был мундир именно из найденной материи.

– Прокурор прав, – произнес Качановский. – Мы не располагаем доказательствами, что мундир на преступнике был настоящий, он мог лишь по цвету походить на милицейский. Я зашел в несколько магазинов тканей, в том числе в «Мерино», в магазины на Новом Святе. И в универмаг «Центрум». Выбор тканей очень большой, из них легко подобрать подходящую по цвету. А для людей, которых милиционер высадил из машины, в тот момент отнюдь не главным были цвет и фактура материала на его мундире. Я уверен, что обыск в квартире нам ничего не даст, а вот преступников заставит насторожиться.

– Ну что ж, значит, будем продолжать наблюдение за Казимежем Фельчаком, он может навести на след своего сообщника, – предложил полковник.

– Сомневаюсь, – буркнул майор.

– И я сомневаюсь, – поддержал его прокурор, – они слишком хитры для этого. И наверняка станут еще осторожнее после убийства Выгановского. Угон автомашины – это еще цветочки. Правда, дорогие: стоимостью в семь миллионов злотых. А вот теперь, когда совершено убийство, да еще умышленное… Нет, они надолго затаятся – может, и на годы.

– Пожалуй, ты прав, – согласился полковник.

– Нет, я не считаю лишним наблюдение за нашим валютчиком, – продолжал прокурор, – причем наблюдение как нельзя более тщательное, не исключено, что он и допустит какую-нибудь ошибку. Но сколько можно ждать? Недели, месяцы, годы?

– Не могу я столько людей бросать на одно дело. Годы! Что, нам нечем больше заняться?

– Я очень хорошо вас понимаю, потому и ставлю сейчас вопрос: что следует предпринять?

– Надо быстрее распутать этот клубок, – сказал майор.

– Гениальная мысль, – проворчал Немирох.

– Ничего удивительного, ты ведь меня знаешь. Впрочем, это не просто мысль.

– У тебя есть предложение? – оживился полковник.

– Да, надо застать обоих преступников на месте преступления.

– Вы считаете, майор, что они замышляют новое нападение? – удивился прокурор.

– Нет.

– Тогда что же? – взорвался полковник. – Говори толком.

– Преступники затаились, как барсуки в норе, и выжидают. Они понимают, что время работает на них, что долго мы их искать не в состоянии. Значит, надо выманить их из норы. Заставить действовать и поймать.

– Как же ты этого добьешься?

– Мне необходима ваша помощь – и ваша, полковник, и ваша, прокурор.

– Но ты же знаешь, что я тебе и так помогаю, даже в ущерб другим делам.

– Мне понадобится, правда на короткое время, еще больше людей, причем самых лучших и опытных.

– Если ты докажешь мне, что это все ускорит раскрытие преступления, ты их получишь.

– А моя помощь в чем будет выражаться? – спросил прокурор.

– Вас я прошу дать разрешение на просмотр корреспонденции, поступающей на имя Казимежа Фельчака, и на прослушивание его телефонов: и того, что дома, и того, что в квартире на Черняковской улице.

– Вопрос непростой. Тем более что ни один из этих телефонов не зарегистрирован на имя Казимежа.

– И тем не менее он ими пользуется.

– На просмотр корреспонденции я, пожалуй, соглашусь.

– Спасибо, но этого мало. Это даже менее важно, чем телефоны. Преступники, даже начинающие, как правило, избегают писать, чтобы не оставлять следов. Телефон – другое дело. Неизвестно, кто говорит, откуда говорит. И всегда можно от всего отпереться. А дело срочное, без вашего разрешения я не смогу ничего сделать, – настаивал Качановский.

– Понимаю. Завтра я дам вам ответ.

– Но все-таки мне хотелось бы знать, что ты намерен предпринять? Или это такая тайна, которую нельзя открыть ни прокурору, ни мне, твоему начальнику?

Качановский рассмеялся:

– Да нет, почему же. Просто мне хотелось вас заинтриговать, и, кажется, это удалось. А теперь я открою карты.

И майор ознакомил со своим планом участников совещания. Когда он кончил, полковник проговорил:

– Ничего не скажешь, ловко придумано, но не хотел бы я оказаться в твоей шкуре, если твой план провалится.

– Не должен провалиться. Уверен, все будет так, как я задумал.

– Но согласитесь, – заметил прокурор, – это очень опасная игра.

– Мои люди справятся.

– Я думаю не только о них, – продолжал прокурор. – Сотрудники милиции прекрасно знают, что бывают в их работе такие моменты, когда приходится рисковать головой. Так сказать, профессиональный риск. А я думаю сейчас и о нем.

– О преступнике?

– Он тоже человек.

– Проводя нашу операцию, мы приложим все усилия, чтобы обеспечить его безопасность.

– Однако наступит момент, когда этот человек окажется на краю гибели. Успеете ли вы его спасти?

– Успеем. Ведь мы знаем о грозящей ему опасности.

– Говорить-то легко, – слова Качановского не убедили прокурора, – а ведь достаточно опоздать на какие-то доли секунды…

– Не опоздаем. Именно потому я и прошу у полковника лучших людей. Впрочем, он уже сказал, что не хотел бы быть в моей шкуре в случае неудачи. Я иду на риск сознательно и беру на себя всю ответственность. Головой отвечаю.

– Нужна мне твоя голова, – проворчал полковник.

– Может быть, вы предложите что-нибудь другое, поинтереснее? – вышел из себя Качановский. – Я слушаю вас внимательно.

– Черт с тобой! Нет у меня другого выхода.

– И у меня нет, – признался прокурор. – Вы не убедили меня окончательно, но в данный момент ничего лучшего я предложить не могу. Однако я еще раз настоятельно прошу принять все меры, чтобы те люди не пострадали. Их судьбу вправе решать лишь суд.

– Я прекрасно все понимаю.

– Ну и я согласен, разумеется с той же оговоркой, что и прокурор, – добавил полковник. – Когда ты думаешь начать операцию?

– Подготовка займет самое большее два-три дня, а потом придется ждать, как развернутся события. Если я увижу, что дело затягивается, немного попугаю барсуков в норе.

– Теперь, когда мы решили, как действовать, у меня будто гора с плеч свалилась, – признался прокурор.

– Я приложу все усилия, чтобы она не свалилась на вашу любимую мозоль, – рассмеялся майор.

«О Лаэртид, многохитростный муж, Одиссей многославный,

Он, дерзновенный, какое великое дело замыслил!»[20]20
  «Одиссея», песня 11, строфа 470.


[Закрыть] – этой цитатой из Гомера закончил полковник военный совет.

Глава XIV
ПЛАН МАЙОРА КАЧАНОВСКОГО

Вряд ли есть необходимость объяснять, что такое словесный портрет. Этот метод идентификации личности преступника хорошо знаком читателям детективных романов. А вот известно ли им, каким путем шли к его созданию?

Вначале портрет преступника, чью фотографию не удалось раздобыть, создавал художник со слов свидетелей. Однако этот метод имел существенный недостаток. Если в таком портрете свидетель улавливал хоть какое-то сходство с разыскиваемым преступником, он считал портрет верным, хотя тот во многом отличался от оригинала. Например, если свидетелю, запомнившему во внешности преступника торчащие уши и не обратившему внимания на резко выдающийся подбородок, показать портрет этого преступника, нарисованный со слов человека, не обратившего внимания на торчащие уши, свидетель не узнает преступника.

Вот почему вскоре отказались от такого примитивного метода и заменили его другими. Сначала это был «фоторобот». Свидетелю показывали множество фотографий разных лиц, а он старался вспомнить, какие элементы лица на фотографиях наиболее, на его взгляд, похожи, а затем из выбранных им элементов составлялся портрет.

Этот метод усовершенствовал американец Хьюго Макдональд из Лос-Анджелеса, разработав так называемый «айденс-кит», когда свидетелю показывали не фотографии, а отдельные элементы лица, из которых и составлялся портрет.

Затем в ФРГ был разработан метод «пик», а в Чикаго «мимик», при которых на киноэкран проецировались отдельные элементы лица, пока не формировался полный портрет. Однако все эти методы, в том числе и английский «фото-фит», были лишь различными модификациями «айденс-кит». К тому времени было разработано 169 типов лба и линии волос, 81 тип глаз, 86 – губ, 70 – носа, 64 типа подбородка и линии щек. К этому можно добавить громадное разнообразие усов, бород, очков, головных уборов. Как подсчитали математики, из всех этих элементов можно составить более пяти миллиардов человеческих лиц – число, превышающее население земного шара.

Отдел криминалистики при Главном управлении милиции ПНР использует собственную технику «портрета по памяти». Это так называемый «композиционнорисуночный идентификатор», в который входит набор отдельных элементов лица, сделанный на пленках, и фотоальбом этих элементов, что гарантирует большую достоверность портрета, создаваемого со слов свидетелей. В Польше словесный портрет впервые был использован в 1960 году, во время расследования нашумевшего преступления: убийства известной актрисы Станиславы Ч. и похищения ее драгоценностей. Преступники – молодые супруги – были задержаны именно благодаря словесному портрету.

Получив «добро», майор Качановский немедленно приступил к подготовке задуманной им операции.

В криминалистическую лабораторию майор Качановский обратился с необычным заданием. Он положил перед специалистами несколько фотографий Казимежа Фельчака и попросил составить словесный портрет этого человека.

– Да зачем же вам словесный портрет, товарищ майор, когда у вас имеются его фотографии? Ведь они гораздо вернее словесного портрета.

– В том-то и дело, что необходимо создать портрет, лишь напоминающий лицо молодого человека с фотографии, лишь похожий на него, чтобы люди, знающие этого человека, увидев портрет, могли сказать: очень похож, но я не уверен, что это наверняка он.

– Задача ясна, хотя и непонятно, зачем это вам, – рассмеялся эксперт. – Но раз нужно, попробуем сделать.

И он с большой сноровкой принялся составлять портрет из отдельных элементов лица. Губы сделал немного другие, более узкие, слегка изменил линию волос, лоб сделал больше и из-за этого даже наметились залысины.

– Так хорошо?

– Великолепно. Остается лишь размножить портрет.

– Сделать фотографии или рисунки?

Качановский немного подумал:

– Пожалуй, лучше рисунки.

– И, как всегда, жутко срочно? Чтобы было готово вчера?

– Да нет, если сделаете через пару дней, и то сойдет.

– Через два дня они будут у вас, во дворце Мостовских.

Через три дня по телевидению было передано специальное сообщение: «Милицией разыскивается молодой мужчина в возрасте около двадцати пяти лет, подозреваемый в крупном хищении государственного имущества и убийстве. Портрет составлен по описаниям свидетелей. Все известные вам сведения об этом человеке, и прежде всего его имя и фамилию, а также местопребывание, просим немедленно сообщить лично или по телефону в городское управление милиции или в ближайшее отделение».

На следующий день вся варшавская пресса напечатала это сообщение и поместила портрет разыскиваемого.

Через три дня сообщение было повторено.

Магнитофоны., подключенные к телефонам в квартирах на улице Окшеи и на Черняковской, записывали теперь все разговоры. Наблюдатели не спускали глаз с Казимежа Фельчака.

Эффект был потрясающий. Уже на следующий день после передачи сообщения по телевидению Казик не появился на своем обычном посту перед банком на улице Чацкого. В этот день он вообще не выходил из дому. На следующий день перебрался в квартиру на Черняковской. Причем как перебирался! Из дому вышел в пальто с высоко поднятым воротником, в шапке, надвинутой на самые брови. И разумеется, надел темные очки, хотя день был не солнечный. Схватил первое попавшееся такси.

Было ясно, что маскироваться Фельчак не умел. И его одежда, и его поведение привлекали к нему внимание.

В течение пяти дней он не покидал своего убежища на Черняковской.

– Как бы он там с голоду не помер, – беспокоился Дзюба.

А тем временем, как это обычно бывает при такого рода сообщениях, в милицию стали поступать сигналы от населения – в письменной форме и по телефону. Люди спешили помочь милиции в ее борьбе с преступниками. В своем огромном большинстве информация была ложная, но в нескольких письмах и телефонных разговорах сообщалась фамилия Фельчака и его домашний адрес.

Тем временем магнитофоны не записали ничего достойного внимания. Телефон на Черняковской вообще молчал. В квартиру на Праге звонили, спрашивали Казика – в основном девушки. Им отвечали, что Казика нет дома и неизвестно, когда он будет.

Прокурор Бочковский каждый день звонил майору: интересовался, как обстоит дело с осуществлением плана. У Качановского пока еще не было никаких новостей. На пятый день майор решился:

– Придется немного попугать нашего «барсука», так сказать – выкурить его из норы.

В этот же день в квартиру Фельчаков на улице Окшеи зашел участковый. Он поинтересовался у старого портного, где находится его сын Казимеж и чем он занимается. Хозяин сказал ему, что сына дома нет, и это была правда. А вот на вопрос о том, где же пребывает гордость черной биржи, он соврал, заявив, что не знает.

– Ведь я почему пришел, – мялся участковый. – Только потому, что хорошо знаю вашу семью. Сколько лет я у вас участковым?

– Я уж и не припомню сколько.

– Вот и я говорю, лет пятнадцать, не меньше. И никогда с вами никаких неприятностей, все в полном порядке. И Казика вашего еще малышом помню. Хорошая семья, вот бы все так…

– Ну а что же теперь?

Участковый полез в карман и достал рисованный портрет разыскиваемого преступника – шедевр криминалистической лаборатории.

– Вот, – сказал он. – По всем отделениям милиции разослан этот портрет с вопросом, не встречали ли мы этого человека. А он точь-в-точь ваш Казик. Потому я и пришел к вам.

– Да что вы, ни капельки не похож, – возразил портной. – И рот другой, и залысин у Казика нет. Всем бы такую шевелюру, как у него!

– Так-то оно так, да все-таки… Сам не знаю, что делать.

– Как «что делать»? Ничего не делать. Ведь это не Казик.

– Если я не сообщу о нем, у меня могут быть неприятности, – стоял на своем участковый.

– Какие могут быть неприятности, если это совсем другой человек?

– Может, вы и правы, – обрадовался участковый, делая вид, что у него гора с плеч свалилась. – А все-таки будет лучше, если сам Казик явится в управление милиции. Знаете, чтобы уж все было в порядке. Что ему стоит? Ведь он же ни в чем не виноват.

– Конечно, не виноват, – заверил его портной с искренней убежденностью. Уж он-то ни минуты не сомневался, что его сын не может иметь ничего общего с хищением и убийством.

– Так, значит, будет лучше всего, если сам Казик придет и все объяснит, – повторил участковый. – Ну, мне пора.

– А то посидели бы. Небось со службы, голодные, да и горло промочить найдется чем, – уговаривал старый Фельчак.

– Зайду как-нибудь, когда время будет. А сейчас надо успеть еще в универмаг наведаться, опять двор превратили в свалку. Так вы не забудьте передать ему мой совет.

– Как только Казик вернется, я его тотчас пошлю во дворец Мостовских, – обещал портной.

Он без промедления позвонил на Черняковскую и слово в слово передал сыну свой разговор с участковым. Старший Фельчак искренне считал, что надо последовать его совету.

– Ведь ты же невиновен, – убеждал он сына, – так пойди в управление и объясни. Так и так, скажи. Не съедят же тебя, допросят и отпустят.

– Ну что ты несешь, отец! Для них мы все виновны. Со мной и говорить не будут, сразу арестуют. И просидишь там как миленький несколько месяцев, пока докажешь, что ты ни при чем. А если даже и докажешь, что к тому делу ты не имеешь никакого отношения, они тебе пришьют что-нибудь другое. Те же боны, например.

– Сколько раз я тебе говорил, зарабатывай честным трудом.

– Ну, опять поехал… Буду вкалывать с утра до ночи за четыре тысячи в месяц?

– Я вот вкалывал и, как видишь, с голоду не умер, да и вас вырастил.

– Опять двадцать пять! Ну сколько можно?

– Ладно, поступай как знаешь. – И старый портной в сердцах бросил трубку.

В этот же день, к вечеру, Казимеж Фельчак покинул свою нору на Черняковской. Наблюдатели, следившие за каждым его шагом, отметили, что парень, как видно, пытался отпустить бороду и за пять дней ему удалось отрастить довольно длинную щетину. Новое убежище он нашел на Жолибоже на вилле у женщины, которая, как и он, занималась скупкой бон и валюты.

На следующий день по телевидению не только повторили предыдущее сообщение, но и предупредили, что каждый, способствующий укрыванию преступника от властей, будет отвечать по всей строгости закона. На сей раз показали целых два портрета, оба словесных: первый тот же, что показывали раньше, второй со щетиной. «Выкуривание барсука» велось по всем правилам. В его новой норе тоже организовали прослушивание телефонных разговоров. На сей раз прокурор Бочковский без возражений дал на это санкцию, так как убедился, что следствие идет по верному пути. На следующий день, ближе к вечеру, был зафиксирован следующий диалог.

– Позовите Ришарда, – послышался голос Казимежа Фельчака (номера, который он при этом набрал, установить не удалось).

– Я у телефона.

– Узнаешь меня?

– Узнаю. Что надо? Ведь я же запретил мне звонить.

– Телевизор смотришь?

– Да. Крепко за тебя взялись. И наверное, все из-за этой чертовой бабы.

– Мне надо встретиться с тобой, Рысик.

– Зачем?

– Я боюсь. На Окшеи они уже были.

– Кто?

– Наш участковый.

– И что?

– Показывал отцу фотографию. Советовал мне самому явиться в милицию. Если не поможешь, мне ничего другого не остается…

– Ты откуда звонишь?

– Да тут от одной… Знакомая моя. Но не могу же я у нее вечно сидеть. Да и сдрейфит она, своя шкура дороже.

– Хорошо. Встретимся завтра.

– Где?

– Как стемнеет, приходи в парк Скарышевского, к пруду. Да проследи, чтобы не было хвоста.

– Сам знаю. Во сколько?

– Сказал, как стемнеет. Ну, где-то около восьми. Поговорим. Не робей, найдется хаза, просидишь спокойно несколько месяцев, пока все не затихнет.

– В Варшаве?

– Это не телефонный разговор.

– Ладно, до завтра.

– До завтра. Только смотри, будь осторожен.

Прослушав магнитофонную запись, майор с удовлетворением потер руки. Хитрость удалась, рыбка клюнула.

На следующий день с утра сотрудники милиции обследовали парк Скарышевского. Ничего не скажешь, место для свидания было выбрано удачно. В это время года часть парка, прилегающую к пруду, редко кто посещал, а уж в сумерки здесь и вовсе было пустынно. Заросшее густыми кустами место не располагало к прогулкам.

Правда, листья еще не раскрылись, но аллейку у пруда окаймляли вечнозеленые кусты и хвойные деревья, так что было где спрятаться нескольким сотрудникам милиции. Сам майор решил укрыться в разросшихся кустах можжевельника и с этого «командного пункта» руководить операцией.

Как всегда предусмотрительный, Януш Качановский на всякий случай расставил еще несколько человек и на некотором расстоянии от аллейки у пруда, где, как предполагалось, произойдет встреча. Вторая линия должна была вступить в действие, если у первой что-нибудь сорвется.

Уже за два часа до назначенного времени все участники операции заняли свои посты. День выдался хмурый и холодный. Гуляющих в парке было немного.

Казимеж Фельчак появился в парке примерно за полчаса до условленного времени. Не спеша прошелся по аллеям, присматриваясь к гуляющим и стараясь определить, не следит ли кто за ним. Посидел на лавочке у одной из статуй. Потом прошелся вдоль пустых в это время теннисных кортов. Парк почти совсем обезлюдел. Фельчак, по всей видимости, уверился, что слежки за ним нет, и быстрым шагом направился к пруду. Здесь тоже никого не было, кроме хорошо замаскированных милиционеров, которые в бинокли наблюдали за его действиями.

Парень присел на одной из двух скамеек в небольшой аллейке. Ему и в голову не могло прийти, что эти скамейки были установлены здесь сегодня утром по распоряжению майора Качановского. Удобства для преступников создавались в расчете на то, что они проведут свою встречу именно здесь, а не уйдут в другое место.

Фельчак ждал уже двадцать минут. Было заметно, что он все больше нервничает, то и дело посматривая на часы. Наконец, в полной темноте, он заметил фигуру приближающегося мужчины. Вскочив с лавки, бросился ему навстречу.

– Рысик?

– Ну чего орешь?

– Я уж и ждать перестал.

– Надо же было проверить, не шляется ли кто поблизости.

– Да нет здесь ни души. Я проверил.

Они разговаривали у кустов, за которыми спрятался майор Качановский, так что он слышал каждое слово.

– Дело дрянь, – сказал Ришард. – Менты крепко в тебя вцепились. Сегодня в газетах опять пропечатали твою рожу.

– Что же делать?

– Лечь на дно. Есть у меня план…

– Ну говори же!

– Не суетись, надо спокойно поговорить.

– Вон там скамейка, – сказал Фельчак. – Можно сесть.

И они направились в сторону ставшей совсем невидимой в темноте скамейки. Сделав несколько шагов, Ришард остановился:

– Тьфу, черт, ботинок развязался.

Он наклонился, чтобы завязать шнурок. Его спутник тоже остановился. Ришард, все еще возясь с левым ботинком, вдруг выругался:

– Холера, там кто-то стоит!

– Где?

– Да возле скамейки!

Фельчак повернулся в ту сторону, куда показывал друг. А тот стремительно выпрямился, выхватил что-то из внутреннего кармана куртки и занес руку над Казимежем. Несмотря на наступившую темноту, майор заметил блеск металла и, выскочив из засады, бросился на ничего не подозревавшего бандита. Он всем телом навалился на Ришарда. Тот упал. Завязалась борьба.

Но уже спешили со всех сторон на помощь своему начальнику сотрудники милиции. Тесно стало на узкой аллейке между кустами. Казимеж Фельчак не знал, что был на волосок от смерти, зато сразу понял, что за люди схватились с его сообщником. Ни минуты не раздумывая, он кинулся в кусты, надеясь, что в темноте ему удастся скрыться.

Напрасно надеялся. Один из милиционеров бросился за ним и одновременно свистком дал сигнал второй линии. Как только Фельчак пробился сквозь густой кустарник, его окружили со всех сторон милиционеры. Поняв, что сопротивление бесполезно, он позволил надеть на себя наручники.

Со вторым бандитом пришлось повозиться подольше. Сопротивлялся он отчаянно. Четверо милиционеров – а ведь это были сильные, опытные сотрудники милиции – с трудом справились с ним.

Со звоном защелкнулись наручники на руках преступника.

– Укусил меня, собака, – возмущался один из милиционеров.

– Плохо твое дело, – отозвался другой. – Придется теперь уколы делать от бешенства.

– А мне новые брюки разорвал.

– А как вы, товарищ майор? В порядке?

– В порядке, если не считать, что вы меня немного помяли да кто-то из вас отдавил ногу. – Майор поднялся с земли и стряхнул песок с шинели.

– А ну-ка посветите сюда, – приказал майор.

Несколько лучей электрических фонариков осветило преступника. Это оказался молодой человек с правильными чертами лица и темной бородкой. Парень хрипло дышал, весь его вид свидетельствовал о том, что он никак не ожидал того, что произошло.

– На землю посветите, не на него. Где-то тут должна валяться железка, та, что я выбил у него из руки, когда он собирался ударить Фельчака.

Последние слова услышал Фельчак, которого как раз подвели сюда.

– Ах ты сволочь! – двинулся он на своего сообщника. – Так вот какую хазу ты мне готовил! В двух метрах под землей. Хотел прикончить меня, как и Павла?

Разводной ключ был найден недалеко, под кустом.

– Берите осторожно, чтобы не стереть отпечатки пальцев, – распорядился майор. – Завтра передадим его криминалистам, не исключено, что именно им был убит Павел Выгановский.

– Им, ясное дело, – подтвердил Фельчак. – «Вон, – говорит, – смотри, на дереве дятел». А когда Павел обернулся, он и стукнул его ключом.

– Обыскать его!

В карманах задержанного было обнаружено несколько сотен злотых, сигареты, спички и паспорт. Согласно паспорту, задержан был Ришард Вольский, двадцати четырех лет, по специальности автомеханик.

– Обоих доставить в управление, только на разных машинах, – распорядился майор.

В управлении Качановский сразу же приступил к допросу задержанных. Начал он с Казимежа Фельчака. Парень еще не совсем пришел в себя после шока, вызванного арестом, но, похоже, уже в полной мере отдавал себе отчет, что был на волосок от гибели и только своевременное вмешательство майора спасло ему жизнь. Во всяком случае, он отнюдь не намеревался покрывать своего дружка.

– Я принимал участие в угоне машины с деньгами, – так начал он свои показания, – но не в убийстве Павла Выгановского.

– Расскажите сначала подробнее об угоне машины.

– С Павлом Выгановским меня познакомила одна девушка.

– Веслава Косинская?

– Так вы все знаете, гражданин майор? – с изумлением спросил Фельчак.

– Мы все знаем, так что не пытайся врать, – предупредил Качановский.

– Павел рассказал мне, сколько денег каждый раз перевозится машиной для выдачи зарплаты рабочим завода. Поначалу мы, посмеиваясь, в шутку говорили, что неплохо было бы заиметь такие денежки. Но вот однажды Павел на полном серьезе сказал, что есть возможность угнать машину с деньгами. А еще до того я познакомил его с Ришардом. Это Ришард предложил переодеться милиционером. Потом, говорил он, я заставлю их выйти из машины, угрожая пистолетом, а мы сядем в машину и сбежим на ней. Но у нас не было пистолета, действовать же с поддельным было рискованно. Ведь у охранника был настоящий пистолет, и он мог не испугаться нашего пугача.

– Значит, вы не исключали убийства тех, кто вез деньги?

– Да ведь это так, одни разговоры, – путался в своих показаниях Фельчак. – Ну вот, Павел сказал, что «милиционер» должен заморочить голову тем, кто ехал в «фиате», – например, начать проверять исправность машины. Тогда Ришард, а ведь он механик, говорит: в машине можно сделать такую штуку, что стартер не заработает, пока не нажмешь на кнопку. И научил Павла, как это сделать. Учились они на старом «фиате». Павел должен был сделать то же самое на заводском «фиате». Накануне того дня, как ехать за деньгами.

– А мундир?

– Мундир велели шить мне. Я не хотел, да как тут откажешься? Я ведь почему решился на такое – чтобы люди не пострадали, ведь и Павел, и Ришард были способны на все…

– Не ври, – остановил его майор. – Павла на автостраде не было.

– Так Ришард убил бы охранника, если бы тот оказал сопротивление.

– Чем убил бы?

– А у него был при себе тот самый гаечный ключ, а еще пружинный нож.

– Где спрятаны деньги, твоя доля?

– На нашем дачном участке. Закопал под бочкой.

– Они небось уже сгнили.

– А вот и нет. Я их завернул в целлофан и положил в жестянку из-под кофе, а жестянку смолой обмазал.

– Завтра днем покажешь нам, где спрятал.

– Покажу, пан майор. Прямо в руки вам передам денежки. Ведь я из них ни гроша не истратил. – Поведение Фельчака недвусмысленно свидетельствовало о том, что он изо всех сил старается обеспечить себе «смягчающие вину обстоятельства».

– Теперь расскажите об убийстве Выгановского.

– Значит, так. Когда мы уже дорвались до денег, поделили их на троих. Поровну. И обещали друг другу, что три года не прикоснемся к ним. Понимали ведь, что милиция возьмет под колпак всех, кто внезапно разбогател. Павел поехал учиться в Познань. Когда приехал на каникулы, на рождество, его было не узнать – так расфуфырился. Ришард прознал об этом. Как-то вечером дождался Ягоду, когда та возвращалась из школы. Ну, поговорили о том о сем, он ее о Павле спросил. Она и рассказала, что он теперь живет припеваючи, много зарабатывает. Уроки дает, за это хорошо платят. Ришард узнал у нее адрес Павла и решил, что нам надо ехать в Познань, посмотреть, что и как.