Текст книги "По ходу пьесы. История одного пистолета. Это его дело. Внезапная смерть игрока. Идея в семь миллионов"

Автор книги: Ежи Эдигей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 51 страниц)

Глава III
МНОГО ВОПРОСОВ, МАЛО ОТВЕТОВ

Качановский приказал остановить машину, не доезжая до Надажина, в том месте, где шоссе ныряло в небольшую ложбину меж двух холмов. Подъем был так невелик, что даже водители малолитражек проезжали здесь на прямой передаче. И все же толкать «фиат» по склону вверх смогли бы только двое, а уж если потребовалось разогнать до такой скорости, чтобы запустить мотор, толкающих должно было быть никак не меньше трех. Так что указание милиционера, чтоб охранник вышел и помог толкать машину, не могло вызвать подозрений. Точно так же, как и его просьба к кассирше.

– Эти ловкачи все точно рассчитали, – заметил шофер милицейской машины, после того как они с майором произвели следственный эксперимент: попробовали вдвоем втолкнуть вверх по склону служебную машину. – Ведь даже то, что, немного отъехав, машина остановилась, было психологически верно рассчитано. Если бы похититель сразу газанул, охранник тут же сообразил бы, чем дело пахнет, и вспомнил бы о пистолете. Или попытался бы задержать второго. А так они спокойненько направились к машине, которая якобы ждала их, второй же тем временем успел смыться.

Майор даже не спросил, откуда это сержанту Адамскому настолько хорошо известны все подробности происшествия. Он знал, что самыми информированными людьми в управлении милиции были именно шоферы. В данном случае майор не мог не согласиться с замечаниями опытного водителя. Действительно, план нападения на заводскую машину был продуман до мелочей и осуществлен удивительно четко.

Старшина Доманецкий, должно быть, поджидал у окна, потому что милицейская машина из Варшавы не успела еще остановиться, а начальник отделения уже стоял навытяжку перед майором.

Доманецкий очень волновался. Оно и неудивительно. Более семи лет он возглавлял местное отделение милиции, и за все эти годы ему приходилось иметь дело лишь с мелкими кражами, драками на свадьбах да хулиганством. А тут вдруг угон заводской машины и хищение крупной суммы денег!

Старшина провел майора в служебное помещение под громким названием «Кабинет начальника отделения», о чем свидетельствовала табличка на двери, и, не дожидаясь вопросов, стал докладывать:

– Кристина Палюх, тридцать пятого года рождения, замужем, двое детей. Сын Анджей учится в Политехническом во Вроцлаве, пытался поступать в Варшаве, не прошел по конкурсу. Дочь Божена заканчивает лицей, в этом году будет сдавать экзамены на аттестат зрелости. Думает поступать на медицинский, но сомневаюсь, что пройдет по конкурсу, учится не очень хорошо. Муж Кристины, Владислав Палюх, – инженер. Как и жена, работает на заводе точных приборов. Говорят, хороший специалист. В Надажине живут более пяти лет. Получили от завода квартиру. До этого он ездил сюда на работу из Варшавы, а она жила и работала в столице.

– Почему же они переселились в эту дыру?

– Да ведь отсюда до Варшавы не больше часа езды автобусом. К тому же год назад они купили себе «шкоду». А в Варшаве вчетвером ютились в однокомнатной квартирке. Ясное дело – тесновато. Здесь они считаются довольно состоятельными людьми, зарабатывают вдвоем около двенадцати тысяч в месяц: она четыре, и он восемь. Жалоб на них никогда не поступало.

– Ну, теперь о шофере.

– Ян Ковальский, – начальник отделения, как видно, основательно подготовился к предстоящему разговору, так как ни разу не заглянул в разложенные перед ним бумажки, – двадцать девять лет, закончил Варшавский автомобильный техникум. Имеет водительское удостоверение высшей категории – «Е». Его прозвали Янек-балагур, потому что парень он веселый, любит пошутить. Женат, имеет ребенка. Тоже получил квартиру от завода, двухкомнатную. Сейчас жена после декретного взяла еще отпуск без сохранения содержания, потому что у нас только детсад, а яслей нет. Вернее, одни есть, но мест для всех надажинских младенцев не хватает…

– Интересно, почему же такой специалист высшего класса работает шофером на заводской легковушке? Ведь даже водитель автобуса в Варшаве получает гораздо больше. Давно он здесь?

– Да года три. Женился четыре года назад, квартиры у них не было. Жена его жила со своими родителями, он – у себя, с матерью и младшими братьями. А завод пообещал квартиру через год. В Варшаве ему пришлось бы ждать не меньше шести лет. Вообще этими квартирами директор Надольный сманил специалистов со всей Польши. Директор правильно рассудил: будут квартиры, будут и люди. Ну и оказался прав. Говорят, наш завод лучший во всей отрасли. Чуть ли не вся продукция идет на экспорт. Заграничный заказчик валом валит. Пришлось даже построить для иностранцев небольшую гостиницу. Роскошная. Наши называют ее «малый Форум» [14]14
  «Форум» – гостиница в Варшаве 1-й категории, где останавливаются преимущественно иностранные туристы.


[Закрыть].

– А что еще вы можете сказать о Ковальском? – прервал майор разговорчивого старшину.

– Случается, выпивает, как это у молодежи водится. Но только после работы. Аварий и нареканий не имел. Недавно купил себе битую старую машину марки «БМВ», теперь возится с ней, приводит в порядок. Директор разрешил ему в нерабочее время пользоваться заводской авторемонтной мастерской. Уж над собственной машиной Ковальский корпит, не жалея сил, как новенькая будет. Все говорят.

– Чудес не бывает, – рассмеялся майор, – из металлолома новой машины не сделаешь, как ни старайся.

– Ковальский очень хороший механик, да и денег на ремонт не жалеет.

– Не так их у него, наверное, и много, этих денег. Жена не работает, маленький ребенок…

– Думаю, что со сверхурочными он заколачивает больше пяти тысяч. Надо признать, что Ковальский не белоручка, никакой работой не гнушается. Берется за ремонт и личных машин. А их в Надажине немало. Люди на заводе зарабатывают неплохо, предприятие же за хорошую работу выдает талоны на машины. Так что покупают многие – правда, все больше малолитражки. А ремонтировать машины негде, мастерской у нас нет, ну и получается, что приработок у Ковальского постоянный. Кроме того, я уже говорил, сюда приезжают иностранцы, часто на собственных машинах. Янек-балагур обслуживает и ремонтирует их. Ясное дело, не за злотые. Ковальский не раз хвастался, что иностранцы привозят ему запчасти к его «БМВ».

– Давайте перейдем к охраннику. Его зовут Анджей Балицкий?

– Да, он местный, тут родился. Ему пятьдесят пять, он так называемый рабоче-крестьянин. Здесь у него два с половиной гектара земли, дом, свое хозяйство. Дом новый, года четыре, как его поставил, а вот остальные хозяйственные постройки – сплошные развалюхи. Каждый год откармливает по два-три кабанчика, держит кур и уток. Знаете, как у них бывает – всего понемногу. Ведет хозяйство главным образом жена. Вырастили они четверых детей, все уже взрослые и самостоятельные. Младшенький, Франек, – слесарь на заводе. Одна дочка – зубной врач, живет в Ольштыне, вторая закончила торговое училище и работает в Варшаве, там и живет, семья у нее. А вот старшего сына он на инженера выучил. Тот живет в Силезии, в Катовицах. А может, в Гливицах? Этого обстоятельства я не проверял, но, если надо, уточню.

– Два с половиной гектара в Надажине, под Варшавой? Да это ж золотое дно! Те, кто выращивает и продает в городе овощи, вряд ли имеют больше земли, а деньги гребут лопатой.

– Все это так, – согласился Доманецкий. – К тому же земля у Балицкого неплохая. Займись он выращиванием овощей да еще поставь теплицы – наверняка имел бы больше дохода. Но он этим не занимается, живет тем, что дает ему пашня, а зарплата идет на всякие расходы по хозяйству. Много у нас таких рабоче-крестьян, когда он и крестьянин аховый, и на предприятии толку от него немного. Мог бы приносить пользу государству, если бы взялся за дело серьезно: землю бы обрабатывал как следует, государству сдавал что положено, мог бы и еще прикупить земли или получить надел из государственного земельного фонда, чтобы вести хозяйство по-современному, но Балицкому не хватает умения, ну и желания, наверное, тоже нет. Оно ведь проще сидеть на лавочке с пистолетом на боку, чем гнуть спину на пашне. Только никто из четырех детей не захотел оставаться в хозяйстве.

– А что еще вы можете сказать о Балицком?

– Да он вообще-то порядочный человек. Спокойный. Даже если напьется, жену не бьет, на улице не буянит. Судимости нет, как и у остальных двоих. Ну что еще о нем сказать? Пожалуй, больше и нечего.

– Немного же вы мне сообщили, старшина. И вообще, то, что я узнал от вас, я с успехом мог бы узнать из документов в паспортном столе, а я надеялся, что вы мне расскажете поподробнее.

– Так что же я еще могу сообщить? – оправдывался Доманецкий. – Все это спокойные люди, неприятностей с милицией не имели. О таких, как правило, милиция немного знает, нет у нее причин ими интересоваться. Другое дело – какой-нибудь воришка, или хулиган, или те, что вечно толкутся у пивного ларька. Вот их мы хорошо знаем, за ними присматриваем.

Объяснение начальника отделения было логичным. У милиции и без того слишком много работы и нет ни времени, ни необходимости заниматься гражданами, не нарушающими общественный порядок, не вступающими в конфликт с законом. Майору не оставалось ничего другого, как, распрощавшись с разговорчивым старшиной, отправиться на завод точных приборов.

Когда Януш Качановский шел по длинному коридору административного здания, разыскивая кабинет директора, внезапно распахнулась дверь, и из нее выскочила какая-то девушка, налетев на майора с такой силой, что он буквально с трудом удержался на ногах.

– Ох, извините. – Она вспыхнула от смущения.

– Ничего, ничего, напротив, очень приятно. – Майор уже успел заметить, что незнакомка весьма хороша собой: короткие волосы, прямой носик, красивые голубые глаза.

– Что вы здесь делаете? – спросила она.

– Ищу семь миллионов злотых. Прошел слух, что у вас их похитили. Может быть, вы знаете, где они?

– Знала бы – уж я бы нашла им применение, – рассмеялась та.

– А если серьезно – я ищу кабинет директора. Не проводите ли меня?

– Так вы из милиции? – Большие глаза девушки раскрылись от любопытства еще шире. – Ищете, значит, своего коллегу, который нашу зарплату заграбастал?

– Да, я действительно из милиции, майор Качановский, разрешите представиться. А почему вы думаете, что преступник – мой коллега?

– Так ведь он был в милицейской форме, в белой фуражке, с жезлом в руке. Все на заводе только и говорят об этом! Вот интересно, найдете ли вы его? Я лично думаю – нет.

– Почему же?

– Раз уж они ухитрились украсть семь миллионов, то наверняка сумеют и спрятать их как следует. И сами скроются, хоть под землей. Не для того они рисковали, чтобы попасться. Ну а еще… – девушка заколебалась было, но потом решительно закончила: – Ну а еще – разве вы решитесь признать, что милиционер мог оказаться бандитом!

– Именно этого человека, поверьте мне, мы будем искать особенно старательно. И найдем. Из-под земли достанем, как вы изволили выразиться. Но только с вашей помощью.

– Любой с нашего завода охотно поможет вам. Но что, например, лично я могу сделать?

– Вы и в самом деле хотите нам помочь?

– Разумеется. – Девушке приятно было услышать, что она в силах оказать помощь этому интересному мужчине с седеющими висками.

– Вы здесь живете?

– К сожалению, нет. Одиноким директор не предоставляет жилплощадь. В лучшем случае – комнату в общежитии. Приходится каждый день добираться из Варшавы на автобусе.

– Так ведь это здорово, что вы варшавянка! Если у вас найдется время, давайте встретимся сегодня в пять часов в кафе «Новый Свят». Знаете, то, что на углу Свентокшиской и Нового Свята? В зале на первом этаже. Там я и объясню вам, в чем будет состоять ваша задача. Разумеется, наш уговор должен остаться в тайне.

– Хорошо, в пять часов я там буду.

– Ну а сейчас покажите мне, пожалуйста, где здесь кабинет директора.

– Это на следующем этаже. Третья дверь налево. Павлик, проводи пана майора к директору, – попросила она проходившего мимо молодого человека, улыбнулась на прощанье и с достоинством вошла в комнату, откуда только что стремительно выскочила.

Когда секретарша доложила о прибытии майора Кача-новского из Варшавы, директор вышел в приемную встретить его.

– Очень неприятная история, – сказал он, поздоровавшись. – Неприятная для нас обоих.

– Почему же для обоих? – удивился майор. – Ведь пострадали только вы. Потеряли более семи миллионов наличными, да еще автомашину в придачу.

– Машина не в счет, – сказал директор. – Рано или поздно похитители ее бросят. Что же касается денег… В общем балансе наших оборотов это отнюдь не астрономическая сумма. Говоря так, я имел в виду не материальные аспекты дела.

– А какие же?

– Моральные. С одной стороны, милиционер, похищающий деньги…

– Ас другой? – улыбнулся майор. Поистине бессмертна история кёпеникского сапожника[15]15
  Имеется в виду роман немецкого писателя Иоганна Шеффера «Капитан из Кёпеник».


[Закрыть]. Достаточно человеку надеть мундир, и окружающие уже ни минуты не сомневаются, что он именно тот, за кого себя выдает.

– Ас другой – его сообщник или сообщники на заводе.

– Объясните, пожалуйста, что вы имеете в виду.

– Так ведь это же ясно. Преступникам не удалось бы столь четко осуществить заранее подготовленное ограбление, не будь у них на заводе сообщников.

– Вы подозреваете, пан директор, кассиршу Кристину Палюх?

– Боже избави! Я совершенно убежден, что наша кассирша, проработавшая здесь столько лет, не имеет к ограблению ни малейшего отношения. Я готов поручиться за нее.

– Тогда, значит, шофер Ковальский?

– Ни в коем случае! Это очень порядочный молодой человек.

– Остается охранник Анджей Балицкий.

– Исключено. Может, он не очень умен и не слишком трудолюбив, но это наверняка честный человек. Да и не было ему никакого расчета идти на такой риск. У него свое хозяйство, неплохая зарплата, работа нетяжелая. Несколько лет до пенсии. Дети устроены. Нет, эта авантюра не для него.

– Пан директор, семь миллионов – огромная сумма. Она могла ввести в соблазн, как вы считаете, работника милиции, но с таким же успехом и кассиршу, и шофера, и охранника, а не исключено, что и кого-нибудь из руководящих работников завода.

Директор помолчал.

– Может быть, вы и правы, майор. Но в одном я убежден: сообщников бандита в милицейской форме, – теперь он выражался не столь категорично, – следует действительно искать на нашем заводе.

– Почему вы так думаете?

– Да просто доверяю своему чутью.

– А ваше чутье не подсказывает, где именно следует искать преступников?

В ответ директор рассмеялся, но тут же опять принял серьезный вид.

– У меня никаких подозрений, – сказал он, – но мне бы хотелось обратить ваше внимание на то обстоятельство, что оба преступника, как мне сказали, были молодыми людьми. В возрасте двадцати – двадцати трех лет. Пани Палюх и охранник Балицкий люди далеко не молодые, да и шофер Ковальский постарше бандитов. По-моему, логично искать сообщника или сообщников в среде молодых. У нас на заводе их много, но именно среди этой возрастной категории наблюдается самая большая текучесть. Так же, впрочем, как и всякого рода дисциплинарные проступки.

Качановский покачал головой:

– Уважаемый пан директор, я мог бы привести десятки и даже сотни примеров, когда за молодыми преступниками стоял «мозг», зачастую раза в три старше их. Он все продумывал, а молодые были лишь исполнителями его планов. Ему же, кстати, доставалась львиная доля добычи.

– Так с чего же вы думаете начать? – спросил директор.

– Мне бы хотелось собрать как можно больше сведений по делу, пусть даже имеющих к нему самое отдаленное касательство. Вас бы я попросил рассказать обо всех обстоятельствах, связанных с выдачей зарплаты. Вы не возражаете? Тогда приступим. Кто мог знать, что именно во вторник, шестого сентября, машина поедет в банк за деньгами?

– Поездки за деньгами ни для кого на заводе не секрет. Зарплата у нас выдается два раза в месяц, шестого и двадцатого. По этим дням мы посылаем кассиршу в Варшаву, в банк. Обычно машина отправляется около десяти утра, возвращается к двенадцати. Пани Палюх – наш главный кассир. В выдаче зарплаты ей помогают другие работники бухгалтерии. Зарплата выдается по цехам, причем дело у нас организовано так, что первая смена получает деньги в конце рабочего дня, а вторая – в начале. Работники в бухгалтерии опытные, и выдача зарплаты всегда проходит быстро, без сучка без задоринки. Ах, да… за исключением последней. Пришлось ее перенести на другой день, снова взять в банке деньги.

– За зарплатой всегда ездила пани Палюх?

– Да. Кроме тех случаев, когда она была в отпуске или болела. Тогда ее кто-нибудь заменял. Но это случалось нечасто.

– А теперь, пожалуйста, расскажите о шофере Ковальском.

– У завода есть две легковые машины, – начал директор. – К одной прикреплен шофер, этот самый Ян Ковальский, вторая без шофера: на ней ездят сотрудники, имеющие права. По служебным делам, разумеется. Кроме того, как руководящий состав, так и инженерный персонал пользуются своими личными автомашинами, если им приходится выезжать по делу, а служебные машины заняты. Для этого им выделяется специальный «лимит километража», который оплачивается заводом. За получкой мы всегда посылаем Ковальского. Один только раз, когда Ковальский был в отпуске, его машину вел другой шофер. У нас на заводе несколько грузовиков и один автобус, который ежедневно привозит и отвозит рабочих и служащих, живущих в Варшаве. Часто какая-нибудь машина стоит на ремонте, так что замену Ковальскому легко найти.

– Ваша автомастерская работает в две смены?

– Вообще-то в одну, но в случае необходимости люди остаются и на две смены, и даже на ночь. Сверхурочно.

– Говорят, в этой мастерской Ковальский делает и «левую» работу?

Надольный слегка смешался:

– Какая там «левая»! Просто у многих наших сотрудников есть собственные машины. А автомастерских в Надажине нет. Ну я и разрешил Ковальскому в нерабочее время помогать сотрудникам в ремонте. Знаю, это не по правилам, но, если хочешь удержать людей, имея под боком такого конкурента, как столица, приходится идти на некоторые компромиссы. Взять того же Ковальского. Не будь у него дополнительных заработков, не дай ему завод квартиру, он бы здесь не остался. Да вы и сами знаете, как трудно заполучить хорошего специалиста предприятию в тридцати километрах от столицы.

– Теперь, пожалуйста, об охраннике Балицком.

– На заводе двенадцать охранников. Работают они по такому принципу двенадцать часов дежурят, потом двадцать четыре часа отдыхают. Все, как один, из так называемых рабоче-крестьян. Их это расписание очень устраивает: после тяжелой работы в поле они отдыхают на службе. Вообще у нас на заводе много рабоче-крестьян, и, признаюсь вам, они доставляют массу хлопот.

– Чем же? Ведь они-то, надеюсь, в Варшаву не рвутся?

– К счастью, нет. Дело в другом. Ведь этот самый рабоче-крестьянин на самом деле и не рабочий, и не крестьянин. Заводы такого типа, как наш, все меньше нуждаются в неквалифицированной рабочей силе, все больше им требуются специалисты. А у рабоче-крестьянина нет ни времени, ни желания получить специальность. Работу на заводе он рассматривает лишь как источник некоторого дополнительного дохода. Что же касается их крестьянского труда, то они, как правило, ведут экстенсивное хозяйство. Эту проблему следует как-то решать в общегосударственном масштабе.

– И решать не нам с вами, – улыбнулся Качановский. – А пока меня интересует конкретно Анджей Балицкий.

– За деньгами обычно едет один из четырех охранников, дежурящих в этот день.

– Кто их назначает?

– Теоретически я или мой заместитель по административной части, а практически моя секретарша.

На этом майор решил пока закончить разговор с директором.

– Мне бы хотелось поговорить с теми тремя голубчиками.

– Мой кабинет в вашем распоряжении.

– Зачем же мы будем вам мешать? Может, найдется другое помещение?

– Нет, нет, вы не помешаете. У меня намечено совещание с заведующим отделом снабжения, мы поговорим в его кабинете. Вам прислать всех троих сразу?

– Нет, лучше по одному. Я начал бы с шофера.

– Хорошо. Сейчас распоряжусь, чтобы секретарша вызвала его. А потом вы сами, пан майор, скажете ей, кого вызвать следующим. – Директор попрощался.

Вскоре открылась дверь и вошел Ян Ковальский. Измазанный комбинезон и наскоро вымытые бензином руки красноречиво говорили, от какого занятия его оторвали. Да и он сам начал именно с этого:

– Теперь у меня машины нет, так я в мастерской работаю. Извините, что в таком виде…

– Ничего, ничего. Я майор милиции. – Качановский счел нужным представиться, так как он был в штатском. – Мне бы хотелось услышать поподробнее, как случилось, что у вас на глазах увели машину с деньгами?

– А, понимаю. Вы небось думаете, что я сообщник? Вы приехали арестовать меня? Но клянусь, я ни в чем…

– Садитесь вот сюда, – майор указал на стул. – Пока это неофициальный допрос, у нас еще будет время его провести, а сейчас мне хотелось бы получить от вас кое-какие сведения. Никто не утверждает, что вы являетесь соучастником преступления, хотя я, как ведущий следствие по данному делу, не могу этого полностью исключить.

Ковальский сел на указанный стул.

– Ну рассказывайте же, как было дело. И поподробнее.

– Поехали мы, значит, в Варшаву, чтобы взять деньги из банка. Пани Палюх, охранник Балицкий и я. В банке немного задержались, потому что была очередь. А еще пани Палюх нужно было какие-то перечисления сделать, что ли.

– Во сколько вы отправились обратно?

– Когда мы выходили из банка, на часах было без пятнадцати одиннадцать.

– А во сколько вас остановил милиционер на шоссе?

– Я не смотрел на часы. Думаю, около половины двенадцатого. Пока я торчал перед светофорами, пока выбрался из города, полчаса прошло, не меньше. Ну и по шоссе минут пятнадцать ехали. Когда я везу деньги, не гоню, больше восьмидесяти не выжимаю.

– Так как же все произошло?

– Значит, въехали мы на горку. Ту, первую, у Надажина. Вижу, внизу стоит инспектор. С мотоциклом. Рядом с ним парень в штатском – должно быть, общественный инспектор или дружинник. Перед нами ехало много машин, но они никого не останавливали. И только когда я подъехал ближе, он махнул жезлом.

– Кто?

– Известно кто. Милиционер.

– Как он выглядел?

– Обыкновенно. В белой фуражке, в руке жезл.

– Старый, молодой?

– Молодой. Помню, я еще удивился, что капрал такой молодой. Видно, сразу после армии пошел в милицию.

– Опишите его внешний вид.

– Да ведь я, пан майор, специально его не разглядывал. Знаете, любой водитель, пусть он даже чист как стеклышко и машина в полном порядке, все равно нервничает, если его останавливают. Теперь то и дело норовят влепить штраф в пятьсот злотых, это вам не шуточки.

– Так, ни за что ни про что, влепить?

– Да ведь они всегда правы. Всегда найдут к чему придраться. Вот, например, запачкалось по дороге ветровое стекло – плати. Как липку обдерут.

– Вас обдирали?

– Меня-то нет. А вот дружкам моим приходилось выкладывать денежки ни за что, лишь бы отделаться. Рассказывали мне.

– И вы им верите? – улыбнулся майор.

– Что платили штраф, это точно. А вот за что…

– Ну ладно, продолжайте.

– Значит, так, когда я свернул на обочину и заглушил мотор, этот милиционер стал проверять мои документы. Ясное дело, они у меня в полном порядке. Потом он прицепился к освещению. Думаю, явно ищет, к чему бы придраться, чтобы содрать с меня пять сотен. Но ничего у него не вышло: со светом у меня тоже все было в ажуре. Но он не отступился, такой въедливый попался. Велел мне выйти из машины, тормоза ему, видите ли, надо проверить, не западает ли педаль и нет ли люфта на руле. Вижу, решил он меня доконать, и я совсем разнервничался. Но тормоза тоже оказались в порядке. И руль. Ну, думаю, теперь уж все. Так нет, он взял и повернул ключ зажигания. И – тихо. Я прямо ушам не поверил. Голову даю на отсечение, что аккумулятор был в порядке. И в Надажине, и в Варшаве мотор заводился сразу же, с первого оборота.

– Но ведь что-то могло случиться во время езды? Например, окислилась клемма.

– Тогда бы зажглась красная лампочка.

– Ну ладно, и что же дальше?

– Этот чертов милиционер обрадовался. Аккумулятор сел, говорит. Я тогда сам просунул руку через открытое окно и повернул ключ. В самом деле не сработало.

– Вы лично повернули ключ зажигания?

– Лично повернул. И не поверил своим ушам – стартер не работал. Я хотел поднять капот и посмотреть, что такое с аккумулятором, но милиционер не позволил. Нельзя мешать движению на автостраде, сказал, здесь мы создадим помехи для движения другим транспортным средствам. Дурака валял! Ведь машина стояла на обочине и не мешала никакому движению. А он свое твердит: надо подтолкнуть машину, чтобы завести мотор, доехать до завода, а уж там устранять неисправность. Я обрадовался, что он хоть о штрафе не заговаривает. Его помощник все время молчал, не вмешивался и стоял в сторонке, а тут взял и подошел к машине и уперся в багажник, как будто думал, что мы вдвоем справимся. Мы толкали изо всех сил, но машина даже не сдвинулась с места. Хотя теперь-то я сомневаюсь, что он тоже толкал. Только вид делал, должно быть, а толкал я один изо всех сил. Ну вот милиционер и сказал, чтобы нам помог еще и охранник, а пани Палюх попросил выйти из машины – все легче будет. Втроем мы быстро разогнали «фиат», и мотор заработал. Милиционер проехал в горку каких-нибудь семьдесят метров и остановился. Мы поспешили к машине. Я и не заметил, что с нами нет того второго парня. Наверное, он укатил в направлении Варшавы, потому что нас не обгонял, это точно. Мы уже были рядом, когда машина вдруг резко рванула с места и скрылась за пригорком.

– Вы побежали за ней?

– Нет. Все равно бы не догнали. Да и, честно говоря, я думал, что «фараон» хочет нас проучить за этот несчастный аккумулятор. Мне и в голову не пришло, что он смывается на полном серьезе.

– А сумка с деньгами?

– Я как-то совсем о ней забыл. Мое дело вести машину, а не стеречь деньги. Это забота охранника и кассирши. Когда мы поднялись на пригорок и я увидел, как «фиат» мелькнул и исчез за горизонтом, я и тогда ничего не заподозрил, подумал, что милиционер решил нас разыграть, чтобы мы, значит, поволновались и топали пешком, а сам пригонит машину к заводской проходной. И только на заводе я понял, что произошло на самом деле.

– Вы запомнили этого милиционера? Опишите, как он выглядел. Брюнет, блондин?

На этот вопрос шофер не мог дать мало-мальски вразумительного ответа, хотя честно, изо всех сил старался вспомнить.

– Ну а какого он был роста? Высокий?

– Пожалуй, среднего роста. Может, чуть выше среднего.

– А номер на его жетоне вы запомнили?[16]16
  Милиционеры в ПНР носят жетоны с личным номером.


[Закрыть]

– Нет, на это я не обратил внимания. Помню только, что на нем была белая милицейская фуражка, а вот белых нарукавников не было. Знаете, таких, какие обычно носят сотрудники автоинспекции.

– Вы это точно помните?

– Мне запомнились его руки на баранке. Белых нарукавников не было.

– Ну а что вы можете сказать о внешности этого человека? Ведь, когда он сидел за баранкой, а вы заглядывали в окошко, можно было его хорошо рассмотреть.

– Да ведь этот зануда так заморочил мне голову, что я смотрел только на ключ. Припоминаю, правда, его куцые усики и довольно внушительные бакенбарды.

– Ну а цвет волос?

– Да вроде шатен.

Затем в кабинет директора был вызван заводской охранник Анджей Балицкий. Он заметил и запомнил еще меньше. Что на милиционере была белая фуражка, а в руке жезл – это он вспомнил. И еще вспомнил, что второй бандит был в голубом джинсовом костюме. И тоже молодой, не старше двадцати пяти.

– В ваши обязанности входило охранять сумку с деньгами, которая в тот момент лежала на заднем сиденье, – строго сказал майор, – почему же вы вышли из автомашины?

– Как это – почему? – удивился охранник. – Ведь пан милиционер велел выйти и пихать машину.

– Надо было взять с собой сумку.

– Эта сумка весила килограммов двадцать, не меньше, ведь пани Палюх взяла в банке много мелочи, чтобы зарплату раздавать. Если бы я держал сумку в руках, как бы я мог толкать машину?

– У вас было оружие. Когда «фиат» рванул с места, вы обязаны были выхватить пистолет, крикнуть: «Стой, стреляю!» А если бы это не помогло, сделать предупредительный выстрел в воздух и в случае необходимости стрелять в похитителя, пока он еще не успел скрыться. Ведь так положено действовать по инструкции?

– Да как бы я стал стрелять в милицию? Чтобы потом до конца жизни в тюрьме просидеть?

Итак, магия мундира действовала безотказно. Даже и теперь, во время допроса, охранник никак не мог взять в толк, что за рулем угнанной машины сидел преступник.

– Я, пан майор, так вам скажу. Велел мне капрал пихать машину, я и пихал. Если бы пани Палюх сказала мне «стреляй», я бы стрелял. Можете меня посадить, но я ни в чем не виноват.

Качановский только рукой махнул. Он отправил охранника и попросил вызвать Кристину Палюх.

Кассирша оказалась очень светлой блондинкой, с волосами такого ровного цвета, что он никак не мог быть естественным, довольно полная, с явно наметившимся вторым подбородком.

Сначала пани Палюх обстоятельно рассказывала, как она получала деньги в банке. При этом не преминула заметить, что шестого сентября выдалась прекрасная погода, светило солнце и было тепло, не то что в августе. Наконец она добралась до самого момента нападения.

– Этот молодой милиционер был такой симпатичный… Кто бы мог подумать, что он сбежит с нашими деньгами?

– Расскажите, как он выглядел.

– У него была такая приятная улыбка, красивые усики и голубые глаза. Очень шел ему его новенький мундир, он так ладно сидел на нем. Вот только ростом он, на мой вкус, не вышел. У моего мужа – метр восемьдесят пять, – с гордостью сообщила кассирша. – Не такой уж он «пальчик»[17]17
  Палюх (польск. paluch) – палец.


[Закрыть]!

– Так какого же роста был человек в милицейской форме?

– Не больше метра семидесяти пяти. Тот, второй, в голубых джинсах, немного повыше. Впрочем, на второго я не обратила особого внимания, потому что он с самого начала держался в сторонке. Помню лишь, что он был с непокрытой головой, волосы темные, тоже стройный.

– Ну а милиционер? Опишите его лицо, волосы.

– Волосы? Я бы сказала – темный блондин или даже шатен. Фуражка была надвинута низко на лоб, так что нелегко было разглядеть, какое у него лицо и волосы. Лицо, пожалуй, круглое, да, скорее круглое, не продолговатое. А мундир совершенно новый, с иголочки. Сидел на нем как влитой!

– А жетон с номером на мундире был?

– Нет. Кажется, нет… Я не обратила внимания.

– Как же это вы оставили в машине семь миллионов злотых?

– Так ведь милиционер попросил выйти, надо было толкать машину, иначе мотор не заводился. Вот и мой муж, когда у него не заводится мотор, особенно зимой, всегда говорит мне: «Кристинка, выйди и подтолкни». Только наша улица идет немного под уклон, так там легче. У нас, пан майор, тоже есть машина, «шкода»…