Текст книги "По ходу пьесы. История одного пистолета. Это его дело. Внезапная смерть игрока. Идея в семь миллионов"

Автор книги: Ежи Эдигей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 51 страниц)

Глава VII
ПО НОВОМУ СЛЕДУ

Огорчаться из-за очередной неудачи у майора Качановского просто не было времени. Неудача не обескуражила его, напротив, он с еще большей энергией взялся за дело. Нужно искать новые пути, и тут неожиданно по-настоящему бесценную помощь оказала Эльжбета Ярот. Во время очередной встречи девушка рассказала майору, как она удачно добиралась сегодня с работы до Варшавы. Эльжбета начала издалека:

– Знаешь, у нас есть курьер – симпатичный парень, Павел Выгановский, он очень хорошо ко мне относится…

– Небось кокетничаешь с ним, – перебил майор.

– Что ты! Ему всего-то лет восемнадцать, может, девятнадцать. Весной получил аттестат зрелости в вечерней школе, потому что ему пришлось бросить школу после смерти отца и пойти работать. Для него я старушка. Но так получилось, что несколько раз я оказывала ему мелкие услуги, вот он и старается меня отблагодарить. Сегодня, встретив меня в коридоре, он сказал, что один из наших бригадиров, Мариан Целька, сразу после смены едет в Варшаву забирать из больницы жену. Сегодня ее выписывают. Я, разумеется, предпочла ехать с ним на машине, а не ждать заводского автобуса.

Качановский без особого интереса слушал болтовню Эльжбеты и скорее из вежливости спросил:

– Ведь твой рабочий день до четырех, а первая смена кончается в два.

– А у меня накопилось несколько часов отгулов. Когда делали инвентаризацию, сидели допоздна, а теперь, если нет ничего срочного, можем уйти пораньше. Начальник разрешил, так что я сегодня свободна уже с половины третьего. Целька был так любезен, что подвез меня до самого дома.

– А какая у него машина? «Сирена» или «малыш»[18]18
  «Малыш» – малолитражный «фиат-126».


[Закрыть]?

– Да нет же, мы ехали заводским «фиатом».

Тут у майора наконец-то пробудился интерес к словам девушки.

– Тем самым, вишневым?

– Да, Целька получил разрешение начальства.

– Машину вел Ковальский?

– Должен был Ковальский, но ему подвернулась какая-то работа, вот он и отдал Цельке ключи от машины. Целька очень хорошо водит. У него был свой «вартбург», который он недавно продал и хотел купить какую-нибудь другую. Но сейчас, конечно, из-за болезни жены все проекты пошли насмарку. Хотя лечение в больнице и бесплатное, все равно при серьезной болезни уходит прорва денег.

– И долго она болела? Он тебе рассказал об этом?

– Рассказал, конечно. Люди обычно охотно делятся своими несчастьями. Жена Цельки болеет уже второй год. Несколько раз лежала в больнице, сначала какое-то осложнение после родов, а потом подозревали даже рак. В конце концов врачи решились на операцию. Все обошлось, и вот сегодня жену Цельки выписали.

– А в какой больнице она лежала, он не говорил?

– Той, что на улице Каровой.

– А туда жену он отвозил тоже на машине?

– Вот этого я не знаю.

– И когда отвозил, тоже не знаешь?

– Мне кажется, Целька сказал, что положил ее первого сентября. Но я могу и ошибаться.

Майор поднял трубку телефона. Набрав номер больницы, он попросил соединить его с регистратурой.

– С вами говорит майор Качановский, городское управление милиции. Нам нужно знать, сколько времени находилась на излечении гражданка Целька. Проживает в Надажине. Нет, имени ее я не знаю, зато фамилия редкая. Выписали сегодня. Как вы сказали? Со второго сентября? Большое спасибо.

Девушка смотрела на майора большими глазами.

– Зачем это тебе?

– Может пригодиться. Помни, любопытство – первая ступенька лестницы, что ведет в ад.

На следующий день Качановский поделился с полковником своим открытием.

– Если Ковальский одалживал служебную машину Мариану Цельке, – рассуждал он, – значит, мог давать ее и другим своим знакомым. Переделать электропроводку в машине мог кто-нибудь из них. Хотя бы тот же Целька. Его жена находилась в больнице на Каровой со второго сентября. Значит, второго сентября ее доставили туда, и не исключено, что тем же вишневым «фиатом». И опять без Ковальского.

– Странно, что водитель ни словом не обмолвился об этом, – заметил полковник, – а ты ведь несколько раз допрашивал его.

Вызванный во дворец Мостовских Ян Ковальский не пытался ни лгать, ни отрицать. Он сразу сознался, что второго сентября дал ключи от своей машины бригадиру, которому надо было отвезти жену в больницу.

– Я на это только потому пошел, – защищался Ковальский, – что Целька получил разрешение самого директора.

– Директор разрешил ему воспользоваться заводской машиной. Но ведь есть второй «фиат», без шофера. Почему бы Цельке не поехать на нем?

– На том «фиате» постоянно ездит наш главный механик, потому директор и велел дать ему мою машину.

– Директор, директор… Нечего на него сваливать свою вину. Может быть, еще скажете, что именно директор распорядился, чтобы вы отдали Цельке ключи от машины, а сами остались в Надажине?

Ковальский смешался.

– Нет, – признался он, – директор велел мне отвезти Цельку в Варшаву. А чего мне трястись без надобности? Целька не только бригадир в токарном цехе, он опытный шофер, у него профессиональные права. Несколько лет проработал в варшавском таксомоторном парке. Лучше меня водит. А мне как раз нужно было подремонтировать машину замдиректора. Он очень торопил, в отпуск в Болгарию собрался. Жаль было терять попусту несколько часов.

– Директор Надольный знал об этом?

– Ясно дело, не знал. Иначе всыпал бы мне по первое число. Он с этим «фиатом» носится как курица с яйцом.

– Послушайте, Ковальский, я вас допрашивал уже дважды. Перед этим мы с вами еще и неофициально беседовали, тогда на заводе. Почему вы ни разу не упомянули о том, что на вашей машине ездили другие лица?

– Какие там лица? Кроме Цельки, я никому не давал машины. Могу поклясться.

– Ваши клятвы немногого стоят. Ведь на допросах вас предупредили, что за дачу ложных показаний вы будете привлечены к ответственности. И тем не менее вы солгали.

– Да не врал я, – защищался Ковальский, – я просто ничего не сказал о Цельке.

– Для суда это одно и то же.

Ковальский испугался не на шутку.

– Пан майор, вы хотите меня арестовать?

– Если я еще раз уличу вас во лжи или, как выражаетесь, в том, что вы только «ничего не сказали» об обстоятельствах, имеющих отношение к делу, то есть уличу вас в умалчивании, то как бог свят передам дело в прокуратуру. А там шутить не любят. Придется вам отвечать перед судом, будьте уверены.

– Я ничего не скрываю и не вру.

– Больше вы никому не давали машину?

– Давал иногда.

– Когда именно давали?

– Один раз весной. Точнее, в начале июня. Дружок мой Михаляк ехал на свадьбу сестры и хотел с шиком подкатить на машине, как будто на своей.

– А когда еще?

– А еще в июле. – Видно было, что Ковальскому очень не хотелось рассказывать об этом, но он пересилил себя. – Максик Гловацкий, тоже наш шофер, только он грузовик водит, поехал под Люблин к знакомому огороднику за клубникой. Там она намного дешевле. А парню хотелось подзаработать.

– Продать клубнику в Надажине, чтобы подзаработать? Что-то вы темните. Это все равно что в Польшу импортировать уголь.

– Да нет, не в Надажине, – выдавил из себя Ковальский. – Клубнику он повез в Сопот. И успел обернуться до понедельника. Рано утром доставил машину в полном порядке.

– Досталось бы вам от директора Надольного за эту дружескую услугу!

– Ясное дело. – Ковальский почесал в затылке. – Но вы ведь не скажете ему, пан майор? Знаете, как бывает между людьми: сегодня я тебе, завтра ты мне. Когда в августе в моем «фиате» забарахлила коробка передач, то Михаляк достал нужные запчасти, а потом мы втроем – мы с Михаляком и Максик – всю ночь вкалывали, чтобы к утру сделать машину. И никто им не заплатил за это ни гроша. А ведь ишачили как черти. Если бы не они, машина как пить дать с неделю простояла бы на приколе, пока бы запчасти нашли, пока перебирали бы коробку скоростей… А может, новую пришлось бы ставить. Ведь теперь легче новую купить, чем достать запчасти.

Выяснились дополнительные обстоятельства дела.

На этот раз следствие располагало конкретными данными: в период между первым и шестым сентября заводской «фиат» оказался в распоряжении механика. Он возвращался один и вполне мог переделать электропроводку. Правда, Мариан Целька был далеко не молод, но это еще ни о чем не говорит. Ведь не исключено, что он был сообщником преступников, а может, и главарем шайки.

Хотя и неохотно, прокурор Бочковский все же подписал ордер на обыск в квартире Цельки. Майор был не настолько наивен, чтобы рассчитывать на находку похищенных миллионов. Наверняка преступники спрятали их где-нибудь в надежном месте. Расчет был на то, что в ходе обыска могут быть обнаружены следы преступления – ну хотя бы кусок провода того же цвета и типа, из которого сделана электропроводка заводского «фиата». Наверняка преступники использовали именно такой провод, ибо всякий другой мог быть замечен Ковальским, если бы он случайно заглянул под капот машины. А может быть, при обыске обнаружат миниатюрную ручную дрель, сверло которой соответствовало бы по размеру двум отверстиям под приборной доской. Или выключатель, тот самый, что был вмонтирован в машине и потом снят. Не исключено, что преступник пожалел и не стал выбрасывать ненужный выключатель или купил на всякий случай два выключателя, и второй остался у него дома.

Опытный офицер милиции знал: на таких вот мелочах попадались самые осторожные и умные преступники. Нужно только отыскать эти мелочи и суметь выжать из них максимум информации. На сверле, к примеру, могут сохраниться микроскопические частицы материала, из которого сделана приборная доска, а это уже не просто улика, но и весомое доказательство преступления.

Не следует сбрасывать со счетов и такой вариант: понимая, что вина его вот-вот будет доказана, преступник решает признаться, чтобы суд учел смягчающие вину обстоятельства. Ведь при определении судом меры наказания будут учитываться все факты, а это большая разница – сидеть в тюрьме десять или семь лет. Опытный адвокат всегда сумеет убедить суд в «искреннем, чистосердечном раскаянии» своего подзащитного, если тот укажет место, где спрятаны деньги, или назовет своих сообщников.

Качановский отобрал среди сотрудников милиции лучших по части обыска. И вот ранним утром раздался стук в дверь Мариана Цельки. Милицейская машина была предусмотрительно оставлена на соседней улице.

Для обитателей квартиры визит милиции явился полной неожиданностью. Жена и дети бригадира еще спали. Он сам только что встал и брился. Думая, что стучит сосед, он открыл дверь и предстал перед сотрудниками милиции с бритвой в руке и намыленной левой щекой. Увидев милицейские мундиры, он скорее удивился, чем испугался.

– Вы ко мне? В чем дело?

– Вы сами хорошо знаете в чем. Вот ордер на обыск. – И майор протянул ему официальную бумагу.

Бригадир прочел ее и сказал:

– Ищите. Не знаю, что вы будете искать, но знаю, что ничего не найдете. Прошу вас только, учтите, пожалуйста, что жена совсем недавно выписана из больницы и еще очень слаба.

– Среди нас – женщина, сотрудница милиции. Разбудите жену и детей. Пусть они оденутся в ее присутствии.

Целька пожал плечами и отправился выполнять требование майора. Жена испугалась, но дети – восьмилетний мальчик и пятилетняя девочка – с интересом наблюдали за происходящим. Незваные гости без промедления взялись за дело. Осмотрели мебель и печь. Изучили содержимое угольного ящика. И мусорного ведра. Два милиционера занялись подвалом и мусорным баком во дворе.

У Цельки, как и у всякого токаря, скопилось множество всяких железок. Были и инструменты – молотки, кусачки, клещи, плоскогубцы, зубила. Была паяльная лампа. Было полно всякой проволоки и обрезков кабеля – но не таких, какие искали. Ни выключателя, ни дрели со сверлами обнаружено не было.

Обыск продолжался более пяти часов. Кроме того, милиция расспросила соседей – а почти все они работали на заводе точных приборов, – не одалживал ли у них Мариан Целька дрели в августе или в начале сентября, не просил ли у них кусочек провода или выключатель. Все ответили отрицательно.

Цельку отвезли на завод и здесь в присутствии подозреваемого осмотрели его шкафчик в раздевалке и токарные станки, к которым он как бригадир имел доступ. Членам бригады задали те же вопросы, что и соседям по дому.

– Да в чем дело? Чего вы ищете? – допытывался Целька с тревогой и раздражением.

– Вы прекрасно знаете, чего мы ищем. – Этот невежливый ответ майора красноречиво свидетельствовал о том, что его покинуло привычное самообладание. Он хорошо понимал, что неудача с обыском может разрушить возведенное им стройное здание очередной версии, теперь надежда была только на допрос подозреваемого.

Майор приступил к допросу:

– Вы отвозили жену в Варшаву второго сентября?

– Да.

– На машине Яна Ковальского? Той самой, которая вскоре была похищена?

– На той самой.

– Кто ехал с вами? Ковальский?

– Нет. Я ехал один.

– Дирекция разрешила вам взять машину?

– Директор Надольный разрешил Ковальскому отвезти мою жену в больницу.

– Но вы предпочли ехать без него?

– Мне было все равно. Это Ковальский решил остаться, потому что ему надо было заняться машиной замдиректора.

– Кто еще ехал с вами?

– Никто. Только я и жена.

– Странно. Столько заводских живет в Варшаве… Раз уж вы ехали в город, почему не взяли кого-нибудь, чтобы людям не пришлось ждать автобуса?

– Я очень торопился. Жена себя плохо чувствовала. Да ведь и ехали мы не в конце смены. Жене надо было быть в больнице к одиннадцати.

– А детей почему вы с собой не захватили? Такой прекрасный случай проехаться на машине. Для детей это всегда радость.

– Сын был в школе.

– А дочка? Уж ей-то наверняка очень хотелось поехать с вами.

– Иренку я отвел к соседям. Не хотелось мне брать ее в больницу. Я боялся, что она начнет плакать, когда узнает, что мама там останется. И для жены лишняя нервотрепка. Ведь она же прекрасно знала, какая тяжелая операция ей предстоит. Правда, врачи уверяли, что опухоль незлокачественная, но они могли нас просто успокаивать.

– Предположим, что все это так и было. Ну ладно. Отвезли вы жену в больницу. А что потом?

– А ничего. Я вернулся сразу же в Надажин, ведь машина могла понадобиться. Ковальский наверняка уже нервничал, потому что я и так задержался – проторчал в больнице часа полтора, чтоб все оформить.

– Память у вас прекрасная, но вот почему-то вы никак не можете вспомнить, что на автостраде вы съехали на обочину, остановились, подняли капот машины.

– Это какая-то ошибка. На шоссе я не останавливался, да и зачем мне было поднимать капот машины? Ведь она совсем недавно прошла техосмотр.

– Вы прекрасно знаете зачем. Затем, чтобы подсоединить кусочек провода.

– Провода? – Если Целька и притворялся, то делал это очень искусно.

– Да. Кусок провода и выключатель. Под приборной доской. Неплохо придумано. Достаточно одного движения, и включай зажигание сколько хочешь – стартер не заработает.

Наверное, во всем Надажине не было человека, который бы не знал, каким именно способом воры выманили пассажиров из машины и потом умчались на ней в голубую даль, увозя с собой семь миллионов злотых. Теперь и Мариан Целька понял, что означал обыск в его квартире и чем вызван допрос. Но странно, поняв, в чем его подозревают, он не только не испугался, а, наоборот, разразился громким смехом.

– Так вот в чем дело! Не там ищете. К краже денег я не имею никакого отношения.

– Я и не утверждаю, что вы лично похищали автомашину с деньгами. Вы «всего лишь» переделали электропроводку в машине. Кто ваши сообщники и где спрятаны деньги?

– Да нет у меня никаких сообщников. И я никогда в жизни не крал.

– Послушайте, Целька, – старался убедить его майор. – Надо смириться с поражением. Хоть и неплохо было придумано, но вы попались. За такое преступление грозит тюрьма до двадцати пяти лет. Так что сами понимаете… Сейчас вам тридцать девять, а когда выйдете на свободу, будет шестьдесят четыре. Тюрьма не молодит. Так не лучше ли во всем чистосердечно признаться? Я покажу на суде, что вы по собственной воле признались в содеянном. Тогда срок наказания может быть значительно сокращен. И не покрывайте и не жалейте тех двоих. Все равно мы их найдем, рано или поздно. Подумайте о собственной судьбе.

– Я невиновен, – упорно твердил Мариан Целька.

– Ну ладно. Завтра мы с вами еще поговорим. У вас есть время. Подумайте хорошенько. В ваших же интересах во всем признаться.

– Я невиновен, – повторил Мариан Целька.

То же самое он твердил и на следующий день. Ни к чему не привели самые хитроумные ловушки, расставленные во время допроса сменяющими друг друга офицерами милиции (майор надеялся, что, может быть, кому-нибудь другому удастся сломить упрямство этого человека).

Полковник Немирох выслушал рапорт своих подчиненных и распорядился немедленно освободить арестованного. Он даже приказал отвезти его домой на служебной машине.

– Этот человек виновен, – настаивал на своем майор.

– Может, виновен, а может быть, и нет, – возражал полковник. – Его вину надо еще доказать, а до тех пор, пока мы этого не сделаем, следует считать его невиновным. Так что освободить его и извиниться перед ним мы обязаны. Ты волен продолжать поиски в этом направлении. Если соберешь против него побольше улик – мы с ним поговорим еще раз.

Пришлось Качановскому выполнять приказ начальства.

Глава VIII
С ОПОЗДАНИЕМ НА ОДИН ДЕНЬ

Прошли дни, недели, месяцы. Напрасно майор Качановский и его люди напрягали силы, расследование как забуксовало – так и не смогло сдвинуться с места. Уже вовсю работала мастерская Мартина Лисека, на радость его многочисленным клиентам. Правда, сам он с женой и ребенком ютился пока в маленькой комнатке, где у старого Януария Годлевского помещалась контора, но жена была довольна. Пусть тесно, зато дом свой, не свекрови. Весной они пристроят еще одну комнату и поживут здесь до тех пор, пока не построят собственный дом.

Все, что касалось Цельки, было хорошо известно майору, потому что его люди продолжали наблюдение. Ничего подозрительного, ничего такого, что могло бы дать зацепку следствию. Тогда, после его ареста, ка заводе посмеялись над ним – как же, миллионер, такому самое место во дворце Мостовских, – но скоро забыли об этом. Его жена почти совсем поправилась, и сразу ожил весь дом. Директор Надольный в качестве премии за выполнение плана дал бригадиру талон на одну из двух «шкод», выделенных министерством заводу. Такое решение директора, вызвавшее недовольство кое-кого из руководящих работников завода, объяснялось просьбой полковника Немироха, который испытывал угрызения совести, что слишком легко согласился на 48-часовой арест Цельки. Вот и получилось, что у бригадира не было оснований обижаться на то, что в свое время майор Качановский проявил излишнюю бдительность.

Милиция тем не менее проверила всю финансовую сторону покупки новой «шкоды». Выяснилось, что Целька продал «вартбург» почти за сто тысяч злотых, немного денег у него было на книжке, а недостающие одолжил у друзей и взял в кассе взаимопомощи.

У милиции под контролем находилось и несколько других сотрудников завода. Вели они себя как всегда, работали тоже обычно – кто хуже, кто лучше. Некоторые из них уволились по разным причинам, главным образом финансовым, переходили туда, где больше платят. Никто из них не давал ни малейшего повода для подозрений.

И вот наконец произошло то, что должно было произойти. В соответствии со статьей уголовнопроцессуального кодекса прокуратура прекратила дело. Решение прокуратуры майор Качановский воспринял как пощечину. В долгой и успешной карьере офицера это был первый случай нераскрытого преступления. Он пошел жаловаться своему другу и начальнику полковнику Неми-роху.

– Прокурор поступил в соответствии с законом, – возразил тот. – Ты сам это прекрасно знаешь, так что нечего удивляться и тем более обижаться на Бочковского. Да я и сам готов признать дело безнадежным. Посмотри, сколько месяцев велось следствие и, можно сказать, с места не сдвинулось. А сколько людей было занято! И тех двух, что внедрены на завод, пора отозвать. Им нет смысла торчать там. Они понадобятся на другом месте. Нет, я не хочу сказать, что ты завалил дело. Напротив, наблюдая за твоей работой, я убедился, что тобою сделано все возможное.

– Вот поэтому и нужно оставить на заводе хотя бы тех двух наблюдателей, – настаивал майор, – если у нас не будет контакта с заводом, мы навсегда потеряем шанс распутать это дело.

– Я тоже считаю, что у бандитов был сообщник на заводе. Но этот человек затаился и может тихо просидеть и год, и два. Держать наблюдателей столько времени бессмысленно. Он наверняка догадался, что на заводе установлено негласное наблюдение. Поэтому необходимо наших наблюдателей отозвать, причем сделать это явно – чтобы все знали, какую задачу они выполняли. Надо также позаботиться о том, чтобы все узнали о решении прокуратуры прекратить дело. Пусть этот человек думает, что теперь ему ничто не угрожает. Что касается нас, то мы отнюдь не сдадим дела в архив. А информацию можно собирать и по-другому. Да, – улыбнулся полковник, – ведь у тебя же есть личный информатор. Ее-то ты не обязан отзывать. Кстати, что-то давно я ничего не слышал о твоих похождениях. Даже в нашем кафе сидишь один-одинешенек. Вот уж на тебя не похоже…

Полковник попал в точку. Качановский от неожиданности даже смутился.

– Да, я поддерживаю это знакомство, надо же быть в курсе. Но делаю это только в интересах следствия…

– Ну что ж, раз это знакомство в интересах следствия, я могу его только приветствовать. – Полковник и не пытался скрыть иронии. – А я уж было подумал, что тут что-то серьезное.

– Да что ты! – горячо запротестовал майор. – Очень милая девушка, – прибавил он ни к селу ни к городу.

А тем временем милая девушка встречалась с майором раза два в неделю. И хотя их отношения давно переросли официальные, Эля в отличие от прежних знакомых майора никогда не задавала неприятных вопросов, любит ли он ее и как представляет их будущее. Никогда не проявляла она и своих чувств к нему, разве что несколько раз назвала его «неплохим парнем». В ее планах на будущее, которыми она иногда делилась с Янушем, никогда не фигурировал некий офицер милиции, что майор констатировал с неудовольствием, удивившим его самого.

Эльжбета Ярот очень серьезно относилась к своим обязанностям почетного сотрудника уголовного розыска. Каждый раз при встрече она подробно докладывала майору о том, что делалось на заводе, стараясь не упустить самых незначительных событий, передать все, о чем говорят. А поскольку она была милой, общительной девушкой, имеющей к тому же в силу своего служебного положения контакты со всеми отделами большого завода, то этих данных набиралось обычно немало. Но, к сожалению, не было в них ничего, что помогло бы сдвинуть следствие с мертвой точки.

После решения прокурора о прекращении следствия дело не было сдано в архив. Его материалы продолжали храниться в сейфе в кабинете майора, и очень часто то одна бумага, то другая оказывалась у него на столе. По заданию Качановского его люди держали под контролем автомобильные толкучки в разных городах страны и заключаемые на них сделки, особенно если покупателями были молодые люди.

Не упускали из виду и другие места, где можно истратить большие деньги.

Качановский говорил не раз, что сам себе напоминает паука, который широко раскинул свою сеть и теперь выжидает, когда же муха угодит в нее. Но дни шли, а муха что-то не торопилась попасть в Майорову паутину.

Эльжбета Ярот очень сочувствовала майору. Горько ей было сознавать, что ее информация оказывалась бесполезной, но девушка не падала духом и продолжала обстоятельно докладывать обо всем. Однажды, а было это в конце февраля следующего года, она рассказала Качановскому:

– Знаешь, по дороге к тебе я встретила Павла Выгановского. Он меня не узнал и не поздоровался, да и я едва его узнала, так он изменился. Стал такой шикарный. Щеголяет в модной дубленке, а джинсы, я готова пари держать, настоящие «ливайсы». Ботинки заграничные, на высоких каблуках.

– Какого Выгановского?

– Ну вспомни же, я тебе о нем говорила. Курьером был у нас. Да ты его сам видел, когда приставал ко мне в коридоре. Помнишь, как ты первый раз пришел к нам на завод? Я его попросила показать тебе кабинет директора.

– Не помню. Во-первых, ни к кому я не приставал, не имею такой привычки. А вот то, что одна милая особа пристала ко мне, – это факт. До сих пор не могу от нее отделаться.

– Нет, вы только послушайте, какая бессовестная ложь! А может, мне лучше уйти?

– Да уж оставайся, раз пришла. Так-так, теперь я вспоминаю, этот молодой человек симпатизировал тебе, даже помог добраться из Надажина в Варшаву, чтобы его симпатия не тряслась вместе со всеми в автобусе. Видишь – я вспомнил.

Эля надула губки и молчала, притворяясь оскорбленной.

– Ну ладно, хватит сердиться, что ты хотела сказать об этом Павле? Он все еще работает на заводе?

Девушка недолго дулась.

– Нет. Он подал заявление об уходе еще тридцатого августа прошлого года, до того, как мы познакомились с тобой. Он получил аттестат зрелости в вечерней школе и поступил в вуз. Правда, в Варшавский политехнический его не приняли, не прошел по конкурсу, а поступил в институт в Познани. Поэтому уволился. Но тогда директор не мог сразу найти другого курьера и попросил Выгановского еще с месяц поработать. Потом он ему, разумеется, заплатил, только вот не знаю, из фонда ли на сверхурочные или из директорского фонда…

– А, теперь понимаю. – Майор сказал это скорее себе, чем девушке. Ему действительно только сейчас стало понятно, почему милиция, тщательно проверяющая каждого сотрудника завода, уволившегося после первого сентября, не заинтересовалась Выгановским. В распоряжении милиции был полный перечень лиц, ушедших с завода после первого сентября, а Павла Выгановского не было в этом списке, потому что официально он получил расчет раньше.

А Эля между тем продолжала:

– Павел из очень бедной семьи. Его мать после смерти мужа осталась с четырьмя детьми, специальности у нее никакой не было, пришлось пойти на завод уборщицей. Завод помогал, выплачивал пособие. Потом директор взял Павла курьером. Наши инженеры помогли ему с учебой, благодаря им он получил аттестат зрелости в вечерней школе и смог поступить в вуз.

– Так ты говоришь, он был шикарно одет? – Эта деталь больше всего заинтересовала майора.

– Да, я была просто поражена – еле его узнала.

После ухода девушки майор задумался. Что, если это наконец-то тот самый, настоящий след? Неужели опять ложный… Он очень хорошо помнил, что именно Эля «навела» его на Мариана Цельку. Как он тогда опростоволосился! Ведь пришлось не только освободить бригадира из-под ареста, но еще и извиниться перед ним. И полковник, и прокурор Бочковский не скрывали своего неудовольствия, более того – обвиняли майора в поспешности. Как бы опять не повторилась та же история…

И все-таки чем больше майор размышлял над рассказом Эльжбеты, тем больше вспоминались ему факты, которые, как камешки мозаики, укладывались в один рисунок после ее, на первый взгляд малозначительного, сообщения. Курьер видел их вместе в здании дирекции завода. Может быть, потом встретил на улице или в кафе. Он наверняка знал, что именно Качановский ведет следствие. Не требовалось особого ума, чтобы сделать вывод, что Эля рассказывает ему обо всем происходящем на заводе. Вот Павел через нее и подбросил милиции версию Цельки, так как знал, что тот пользовался заводским «фиатом» без шофера. А тем временем спокойно уволился с завода, не привлекая внимания к своей особе, тридцать первого августа (то есть за несколько дней до похищения денег). Очень ловкий ход, ничего не скажешь. Выгановский уже не числился в списке сотрудников, но тем не менее мог свободно расхаживать по всему заводу. Курьера знали все, знали, что он пользуется доверием директора, он мог приходить на завод как днем, так и ночью, не отбивая карточки в проходной. Павел был настолько примелькавшейся фигурой, что его просто не замечали.

Пройти вечером на территорию завода для Выгановского ничего не стоило. А если бы поинтересовались при входе, достаточно было сказать: по распоряжению директора. Не составляло труда и незаметно проскользнуть к вишневому «фиату», стоящему под навесом, а там всего несколько минут работы… Ему же цроще всех было взять из шкафчика в проходной и ключи от этой машины.

Правда, из рассказанного Эльжбетой следовало, что курьер не имел отношения к технике, но в данном случае и не требовалось особого умения. Его могли быстро научить нескольким несложным приемам.

Новая концепция все больше захватывала майора. Он всю ночь не сомкнул глаз и уже с семи утра торчал в приемной полковника Немироха, с нетерпением ожидая его прихода. Наконец тот появился. Выслушав изложение новой гипотезы, осторожный полковник заметил:

– Твои подозрения относительно этого молодого человека имеют основания. Но помни, Янушек, о том, что так же весомы были твои подозрения и по отношению к Лисеку и Цельке. Нет, нет, я не хочу сказать, что мы не займемся Павлом Выгановским. Напротив, я поручаю тебе проверить все факты, но действуй осторожно, без опрометчивых обысков и арестов. Если сочтешь нужным, поезжай в Познань и проверь все на месте. Но сначала надо порасспросить о молодом человеке здесь, в Варшаве.

– Он живет не в Варшаве. У его матери маленький домик на окраине Надажина.

– Тем лучше, в маленьких местечках соседи знают всё друг о друге. Но ты сам в Надажине не показывайся, уж слишком ты заметная фигура. Пусть этим займется тамошняя милиция. А твоя невеста пусть разузнает, что сможет, о матери Выгановского.

Слово «невеста» майор проглотил без всяких возражений. А может, он настолько был поглощен новым поворотом следствия, что ни на что не обращал внимания?

В Надажине все знают друг друга. Местная милиция была в курсе истории семьи Выгановских. Знали также и о том, что Павел поступил в Познанский политехнический. Молодого человека видели на улицах городка, когда он в начале февраля приезжал проведать своих. Действительно, своей модной одеждой он произвел фурор среди местной «золотой молодежи». По его словам, стипендия у него высокая, да к тому же он прирабатывает уроками математики.

Мать Павла не могла нахвалиться сыном. Она не уставала рассказывать, как преподаватели высоко ценят Павла. Мало того, что ее мальчик получает повышенную стипендию, так он нашел еще дополнительный заработок. Всей семье привез подарки. Ей – отрез на платье, младшему брату – костюм, сестрам – туфли и колготки. Такой сын истинная награда для матери!

Вот какие сведения получил майор. Что ж, бывают способные студенты, которых хвалят профессора. Прирабатывают студенты и уроками, а эти уроки, Качановский знал, оплачиваются очень хорошо, особенно уроки математики. Два часа таких занятий в неделю – и вполне можно объяснить теперешний достаток молодого Выгановского.