Текст книги "По ходу пьесы. История одного пистолета. Это его дело. Внезапная смерть игрока. Идея в семь миллионов"

Автор книги: Ежи Эдигей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 51 страниц)

Глава XI
СНОВА ЗАСВЕТИЛО СОЛНЦЕ

Наступила «золотая польская осень». В Варшаве стояли теплые погожие дни. Женщины опять надели летние платья, мужчины щеголяли в легких светлых костюмах, днем ходили даже в одних рубашках, без пиджаков.

Дело об убийстве Зигмунта Стояновского, увы, не двигалось с места. Прокурор потерял, казалось, надежду на розыск убийцы и все чаще напоминал, что установленный законом срок истекает, а значит, следствие по делу придется приостановить. Полковник Немирох ничего, правда, не говорил, но смотрел так, что Чесельский готов был провалиться сквозь землю, лишь бы не встречаться с начальством. Очаровательная официантка из кафе «Аида» совсем уже не надеялась на долгожданный телефонный звонок.

Чесельский чуть ли не наизусть выучил все документы следственного дела, но так и не мог понять, почему именно он представлял собой угрозу для преступника и отчего начальник отдела не перестает твердить, что никто, кроме него, дела раскрыть не сможет, ибо «это его дело».

– Великолепный сегодня день, – приветствовал Чесельского Шиманек, приходивший теперь на работу первым. – Пожарче, пожалуй, чем тот, когда ты на Таргувеке предстал перед всеми «женщиной в белом».

– «Женщиной в белом»? – Поручик, удрученный неудачами последнего времени, не сразу понял, о чем идет речь.

Лишь минуту спустя в памяти его всплыл заводской двор на улице Земовита, треск лопнувшего мешка и туча белой пыли, сразу окутавшая тех, кто стоял рядом, с головы до ног. И тут вдруг в сознании его высветился совсем крохотный абзац в одном из документов дела. Абзац, все время казавшийся поручику абсолютно ничего не значащим, сейчас внезапно обретал значение, становясь чуть ли не ключом к разгадке всего дела. Чесельский сунул бумаги в сейф, выскочил из-за стола и бросился к двери.

– Что тебя укусило? – вскинул брови Шиманек, удивленный, что приятель не интересуется даже результатами его вчерашней операции.

Чесельский остановился у порога:

– Теперь я знаю, кто убил Стояновского или, во всяком случае, мотивы убийства и где надо искать убийцу.

– Кто?!

– Не скажу.

– Почему???

– Ты скажешь, что я спятил, и будешь, пожалуй, не так уж далек от истины.

– Похоже, ты и впрямь спятил.

– Возможно. Но зато я знаю, кто убил, хотя против этого человека у меня нет никаких улик. Если я скажу, как пришел к этому выводу, вы все лопнете со смеху.

– Куда тебя несет?

– Сначала домой. А потом в отдел криминалистики. За уликами.

– Будь осторожен. Не забывай, что приказал полковник.

– Да брось ты, – отмахнулся Чесельский, – за мной и так везде шляется этот цербер. Сыт я им по горло.

– А сейчас, когда в черепке у тебя что-то прояснилось, тем более будь осторожен.

Этих предостережений поручик уже не слышал. Он выскочил из кабинета и спустя минуту мчался на машине к своему дому. Дома тщательно завернул в газету «улику» и тут же отправился в отдел криминалистики.

– Это нужно срочно, – убеждал он майора, специалиста по микроследам. – Дело не терпит отлагательства.

– Торопливость нужна лишь при ловле блох. – Майор никак не реагировал на чрезмерные эмоции Чесельского. – Результаты исследования вы получите, как только они будут готовы – не раньше и не позже. А сделаны они будут, как только до них дойдет очередь.

– Но поймите, майор, это действительно очень срочное дело.

– У нас все дела срочные. Других нам и не присылают. Вам всем кажется, что мы тут вообще бездельничаем – заглянем в микроскоп, просветим ультрафиолетом – и готово. А вы отдаете себе отчет в том, что от результатов нашей работы зависит порой жизнь человека? – Майор сел на любимого конька. – Вы там в своей офицерской школе в Щитне наслушались всяких сказок, вот теперь всякий раз и мчитесь сюда как ошпаренные.

– Да нет, поверьте, это в самом деле крайне важно. Дело об убийстве. Иначе разве я посмел бы настаивать…

– Ну ладно, хорошо. – Майора явно смягчила покорность поручика. – Сделаю для вас исключение, пропущу вне очереди. Результаты получите послезавтра. В четырнадцать часов. Придете сами или отправить в управление?

– Только послезавтра в два?.. – ахнул Чесельский.

– Ну хорошо, в десять утра. Раньше нечего и думать, коллега. Здесь вам не пекарня.

– Большое спасибо. Я сам приеду за результатами.

Полтора дня показались Чесельскому целой вечностью.

Он снова листал материалы дела, и все больше разного рода деталей начинало выстраиваться в определенную версию, первоначально казавшуюся маловероятной.

Уже в восемь утра поручик был в отделе криминалистики. Майор встретил его сухо: «Я сказал, в десять – значит, в десять, и ни минутой раньше».

Наконец стрелки часов дотащились до этой вожделенной цифры. В приемную, где нетерпеливо ерзал на стуле Чесельский, вошла миловидная сотрудница и вручила ему плотный желтый конверт.

– Вот, пожалуйста, готово. Распишитесь в получении.

Поручик кое-как расписался и нетерпеливо вскрыл конверт. Анализ оказался именно таким, какого он и ожидал.

В руках Чесельского появилась первая хотя и не очень веская, но все же улика. Эта бумажка с несколькими строчками машинописного текста обретала решающее значение. Она свидетельствовала, что следствие после целой серии неудач сдвинулось наконец с мертвой точки.

Окрыленный удачей, поручик пулей влетел в кабинет начальника, даже не спросив у Кристины разрешения. Полковник Немирох при виде его возбужденного лица сразу понял:

– Ну, что там у тебя? Вспомнил наконец? Рассказывай!

Вместо ответа поручик протянул полковнику заключение криминалистов.

Немирох внимательно его прочитал и недоуменно пожал плечами:

– Что-то я не очень понимаю… В чем тут дело?

– Ну как же, – заторопился Чесельский. – Пыль на моих брюках идентична микроследам, обнаруженным на гире, которой убит Зигмунт Стояновский, а пыль на брюках – из кооператива «Строитель».

– Да, – согласился полковник, – это действительно факт существенный.

– Конечно. – Поручику все казалось теперь ясным.

– Но все-таки какая связь между этим фактом и убийством Стояновского?

– А вот это мне предстоит выяснить.

– Каким образом?

– Я долгое время не мог сообразить, почему преступники хотели убрать именно меня. Теперь наконец понял, что только я один, совершенно, впрочем, случайно и при довольно странных обстоятельствах, встречался с убийцей. Вот он и опасался, что я его раскрою. Похоже, так оно наконец и случилось.

– Что ты намерен предпринять?

– Выяснить мотивы убийства.

– Но они, кажется, понятны.

– Не совсем. Тот факт, что инженер Стояновский выявил причины удлинения сроков схватывания бетона в опалубке, сам по себе не мог служить поводом для его убийства. Повод в чем-то другом, должен быть связан с незаконной наживой. Сдается мне, что на импортные материалы, поставляемые нам из капиталистических стран, государственная цена на которые достаточно высока, имеется немало охотников. Я, правда, не знаю пока, где и как эти материалы используются, но обратите внимание – в заключении криминалистов отмечено: «…один из обязательных компонентов косметической пудры». Это уже кое-что… А возможно, этот импортный товар используется еще и в других целях. Это надо проверить. Надо также установить, пользуется ли он спросом на черном рынке.

– Работа большая, – заметил полковник.

– Справлюсь, товарищ полковник, а Шиманек мне поможет.

– Хорошо. А что дальше?

– Если выяснится, что этот товар можно сбывать за хорошую цену, вопрос станет совершенно ясным. Стояновский погиб потому, что докопался до сути дела. Он понял, что материалы, используемые в строительстве Торуньской трассы, идут налево, кто-то проворачивает крупные махинации, и убили его те, кто этими махинациями занимается, греет на них руки.

– Все это, может быть, и так, а может, и иначе. Лично у меня нет уверенности в успехе.

– Почему?

– Допустим, ты на верном пути и сумеешь вскрыть крупные злоупотребления на стройке. Но что дальше? Мы ликвидируем преступную группу. Однако это еще не значит, что нам удастся найти убийцу Стояновского. Одно дело – преступление экономического характера, и совсем другое – убийство.

– Да, но зато у этой группы могли быть мотивы для убийства Стояновского.

– Предположим, прокурор поддержит твою точку зрения. Но он ведь не может посадить на скамью подсудимых сразу нескольких, а то и десяток членов преступной группы по обвинению в убийстве Стояновского. У нас не существует коллективной ответственности. Преступник должен быть изобличен в содеянном и вина его доказана. А нам ведь хорошо известно, что убийца был один. Его видела эта… ну как ее?

– Мария Болецкая.

– Вот именно. Мария Болецкая. Вполне возможно, что преступник имел прикрытие, но это нами не установлено. Возможно также, что на Кошиковой улице его ждал автомобиль. Возможно, наконец, кто-то приказал этому человеку совершить убийство. Все это вполне возможно, но, даже раскрыв всех членов группы, как изобличить убийцу? Все будут отпираться и сваливать вину один на другого. Удастся ли тебе установить, кто был непосредственным исполнителем? А без этого прокурор не поддержит обвинительного заключения. Мне припоминается один классический случай. Дело было в Гдыне, где я начинал свою милицейскую службу. Тогда я еще занимался расследованием не убийств, а лишь разных мелких преступлений и злоупотреблений. И вот как-то, сворачивая со Свентояньской улицы в переулок, перевернулся мотоцикл. Водитель и пассажир не подавали признаков жизни. Кто-то бросился за находившимся поблизости милиционером. Тот явился к месту происшествия, вызвал милицейскую машину и «скорую помощь». Прибывший врач констатировал, что никто из мотоциклистов не пострадал. Просто оба были мертвецки пьяны и потеряли сознание. Их доставили к нам в камеру предварительного заключения. Когда они протрезвели, я взял в оборот владельца мотоцикла. А он доказывал мне, что, выйдя из пивной и понимая, что сильно пьян, отдал ключи от мотоцикла своему приятелю, у которого были водительские права, а сам сел на заднее сиденье. Его приятель в свою очередь заявил: «Да чтобы я в пьяном виде сел за руль чужого мотоцикла?! Ни за что на свете! Я сидел сзади». Свидетелей, которые бы видели, кто в действительности сидел за рулем, найти не удалось. Над нами все потом потешались. Смотри, как бы и тебе не оказаться в подобном положении.

– Будьте спокойны, не окажусь, – ответил поручик. – Изобличение убийцы не составит особого труда.

– На чем основана твоя уверенность?

– Прежде всего на том, что убийца – человек, которого Стояновский лично не знал. Болецкая ясно видела, как инженер, выйдя из машины, не обратил никакого внимания на незнакомца, потом убившего его гирей. Значит, когда Стояновский работал в кооперативе, этот человек там еще не работал. Затем пятно на его брюках, которое заметила Болецкая.

– Ты думаешь, убийца до сих пор хранит свои испачканные брюки?

– Допускаю, что он отдал их в чистку.

– Или просто сжег.

– Если так, – заметил поручик, – то я действительно лишусь одной из важных улик. Но всего лишь одной. Хотя, впрочем, не думаю, чтобы преступник это сделал. Во-первых, у него были совершенно новые джинсы. Из тех, с которыми так просто не расстаются. За них отваливают по три-четыре тысячи. Последний крик моды. Кроме того, этот человек не знает, что злополучное пятно заметила единственная свидетельница его преступления. А потом, вряд ли преступник так уж сведущ в криминалистике и знает, что любое самым тщательным образом выведенное пятно отчетливо проступает в инфракрасных лучах. Тем более жирное пятно. Уверен, он просто-напросто отдал брюки в химчистку и теперь, скорее всего, спокойно в них щеголяет.

– Всегда нужно рассчитывать на худшее. А вдруг – все-таки сжег?

– Тогда, конечно, одной уликой будет меньше, зато есть еще одна: на присланной мне книге криминалисты обнаружили микроследы шерстяной ткани темно-синего цвета. Трудно себе представить, чтобы все члены преступной группы ходили в одинаковых пиджаках, сшитых из одного и того же материала.

– Бомбу мог сооружать один член группы, а убивать Стояновского совсем другой. – Полковник нарочно старался сбить поручика с толку.

– Теоретически это, конечно, возможно. Но думаю, что преступник, совершивший убийство и вторично пошедший на убийство – я имею в виду покушение на меня, – скорее всего, сам отважился и на третье покушение. И еще: изготовлявший бомбу, помимо всего прочего, видимо, охотник. А если подойдет и его пиджак, у нас будут все основания предъявить ему обвинение в трех преступлениях. А уж тут-то, если даже он и не убивал Стояновского, он сам охотно назовет убийцу: все-таки, как ни говорите, а разница большая – обвинение в двух неудачных покушениях или в одном, но совершенном убийстве. В тюрьме от солидарности преступников не остается и следа. Мелкая рыбешка сразу «расколется», стремясь отделаться одним-двумя годами вместо пожизненного заключения, а то и «вышки». Самое главное – схватить всех. А там уж мы отыщем непосредственного исполнителя. В этом я совершенно уверен.

– Чем сегодня занимается Шиманек?

– Я послал его в химторгимпорт: нужно установить, много ли этого самого зеосила мы ввозим из-за границы, кто и в каких количествах его закупает и где этот продукт используется. Есть ли он в розничной продаже? Без этих исходных данных трудно выяснить, кому этот белый порошок сбывают.

– Ладно, – согласился полковник. – Ведите и дальше следствие в этом направлении. Посмотрим, что из этого получится. Будьте осторожны и не спугните преступника раньше времени. Не забывай и о себе.

– Теперь это уже не имеет значения, – улыбнулся поручик. – Сейчас делом вполне может заниматься любой из работников. Главное – связать лопнувший мешок зеосила с убийством Стояновского.

– Но преступник не знает, что ты связал уже эти два обстоятельства. Ему по-прежнему может казаться, что тебе не удалось пока сделать этого открытия и поделиться им с нами. У меня не гак уж много офицеров, и я совсем не хочу лишаться одного из них.

Подпоручик Шиманек вернулся из управления внеш-торга с густо исписанным блокнотом. Он теперь вполне мог стать экспертом в области химимпорта для производства косметики, резины и строительных материалов.

– Зеосил, – начал докладывать подпоручик своему другу, – название французское. Он представляет собой мельчайшего помола кварц с определенными добавками, составляющими секрет производителя, широко применяется в разных отраслях промышленности. Производят его и другие страны. В частности, Соединенные Штаты, Испания, Италия. Из социалистических стран – Советский Союз и Чехословакия. Но оба эти государства его не экспортируют, полностью используя для своих внутренних нужд. В Польше тоже производится нечто подобное, но в очень малых количествах и значительно худшего качества: дело в том, что в Польше, богатой самыми разными минералами, почти нет такого типа залежей кварца, – и наш рынок в основном обеспечивается за счет импорта из Франции на основе долгосрочных торговых соглашений. Ну, о цвете зеосила говорить тебе не надо, – с ехидцей добавил Шиманек, – ты его не только видел, но, кажется, даже пробовал на зуб. Правда, работники внешторга утверждают, что он не имеет вкуса, но у тебя на этот счет, возможно, другое мнение?

– Перестань паясничать. Где используется этот зеосил?

– У него просто неограниченная сфера применения! Главное его преимущество – низкая склеиваемость, но только при очень тонком помоле. Значительно меньшая, чем, например, у муки или цемента. Благодаря этому материалы или массы, содержащие зеосил, отличаются повышенной скользкостью, очень хорошо размазываются. В строительстве, а также в литейном производстве качество жидкости для смазки форм зависит от большего процента содержания этого порошка. В косметике – то же самое с пудрой и кремами. Пока не был открыт зеосил, приходилось использовать цинковые соединения, но они оказывают вредное воздействие на кожу, зеосил же абсолютно нейтрален и никакого вреда не оказывает Помимо всего прочего, он используется в резиновой промышленности и по качеству лучше талька, которым посыпают изделия из резины для предупреждения их склеивания и растрескивания. Используется он также при производстве игрушек и красителей.

– Кто его у нас покупает?

– Потребность в нем во много крат превышает наши импортные возможности. Частники и ремесленные кооперации зеосила практически не получают. Разве что брак.

– Что значит – брак?

– Ну, случается, какая-то партия подмокнет и затвердеет или сильно загрязнена. Государственной косметической промышленности, которая должна для производства пудры и кремов использовать химически чистое сырье, не окупаются сложные операции по очистке зеосила. Именно такие «подпорченные» партии попадают в розничную торговлю. Некоторое, незначительное, количество зеосила поставляется в «Павекс»[6]6
  «Павекс» – система инвалютных магазинов розничной продажи в ПНР.


[Закрыть]. Порой за валюту внешхим-торг продает небольшие партии зеосила кооперативам, производящим косметику.

– Из сказанного тобой вытекает, – заключил поручик, – что этот белый порошок – большой дефицит и его легко можно реализовать на черном рынке. Надо проверить, действительно ли его там сбывают и по какой цене.

Глава XII
ОПЯТЬ НА ТОРУНЬСКОЙ ТРАССЕ

В один из ближайших дней Чесельский вновь отправился на строительство Торуньской трассы.

– Я хочу порекомендовать вам для разговора, – встретил его на стройке Януш Адамчик, – Казимежа Фаенцкого, одного из наиболее опытных мастеров в бригаде Стояновского, специалиста по опалубке. Стояновский работал с ним еще на строительстве Лазенковской трассы, привел его оттуда, очень ценил и всегда с ним советовался.

Казимеж Фаенцкий выглядел человеком крепко сбитым и, как говорится, ладно скроенным. Высокий, стройный, он был красив и как-то внутренне элегантен. Даже рабочий комбинезон сидел на нем иначе, чем на всех других.

Поначалу разговор не клеился: мастер отговаривался тем, что по делу о смерти Стояновского ему ничего не известно.

– Ну хорошо, – не стал настаивать поручик, – давайте поговорим о другом. – Скажите, почему так получилось, что в июне ваша бригада, всегда намного превышавшая план, стала вдруг давать сбои?

– Мы сбоев не давали. Опалубка всегда готова была к сроку. А вот у бетонщиков действительно что-то не ладилось. Бетон долго не схватывался, и мы задерживали снятие опалубки.

– Может быть, цемент был плохой?

– Стояновский сначала тоже так думал и грозил отдать жуликов с бетонного завода под суд. Но потом провел какие-то анализы, и оказалось, что бетон в порядке.

– Что же, по-вашему, было причиной того, что бетон не отставал от опалубки?

– Опалубка не отставала от бетона, – поправил Фаенцкий. – Держалась как приклеенная. Снимать удавалось только на пятый или шестой день.

– На стройке немало разных специалистов. Что они говорили?

– Со специалистами дело известное: одни говорят одно, другие – другое. Всяк сваливал на соседа.

– А что говорил Стояновский?

– Я же сказал, сначала он грозил бетонщикам, а потом послал пробы бетона и цемента на анализ. Из института ему сообщили, что все анализы в норме, я сам слышал, как он разговаривал по телефону.

– Ну и что дальше?

– А дальше – Стояновский звонил в производственный кооператив, на котором прежде работал и откуда нам доставляют виксил. Он предполагал, что, может, виксил подводит, если цемент в норме, а опалубка не снимается с бетона и накрепко к нему пристает.

– И что ему там ответили? – Поручик понимал, что в эту минуту решается судьба его новой следственной версии.

– Они уверяли, что у них с виксилом все в порядке. Стояновский просил их произвести анализ виксила и сказал, что проведет такой анализ у себя.

– Когда это было? Вы можете вспомнить?

– Инженера убили, кажется, во вторник? Так?

– Да. Четырнадцатого сентября. Это был вторник.

– Ага, так… значит, разговаривал он в субботу. Теперь я вспоминаю: в тот день мы раньше заканчивали работу, а я из-за этого чертова бетона сидел на стройке до самого вечера. Было, наверное, часов около десяти, когда инженер с ними разговаривал.

– Чем закончился разговор?

– Насколько я понял, они сказали, что сами сделают анализ и позвонят, если у них окажется что-то не в порядке.

– Ну и как – позвонили?

– Не знаю. Я ведь здесь не сижу, может быть, и звонили. Стояновский мне ничего не говорил.

– А скажите, после смерти Стояновского производительность сразу опять возросла?

– Да, примерно через неделю после его похорон. Сначала опалубка стала сниматься через четыре, а не как до этого пять-шесть дней, а потом пошло и вовсе хорошо. Стало хватать трех дней.

– Подумайте и постарайтесь вспомнить, не связано ли повышение производительности труда с тем, что у вас кончился старый запас виксила и кооператив «Строитель» завез вам новую партию?

Мастер задумался, что-то в уме прикидывая, потом с нескрываемым удивлением ответил:

– Вы правы, так оно и было. Когда привезли новую партию, на складе оставалось всего две бочки, потому на склад виксил не повезли, а разгрузили прямо на стройплощадке. И только когда завезли вторую партию, инженер Вольский, ставший бригадиром после Стояновского, отправил ее на склад.

– А те две бочки, что оставались от прежних запасов, вы использовали?

– Кажется, нет, поскольку последнюю поступившую партию складывали ближе к воротам, ее в первую очередь и брали.

– Вы помните, где именно стояли старые бочки?

– Конечно. Ведь виксил со склада всегда я получал.

– А показать их мне сможете?

– Пожалуйста, если хотите…

– И даже очень…

– Тогда пойдемте!

В большом, обитом жестью сарае, приспособленном под склад подсобных материалов, толкучка была неимоверная, мягко говоря, порядка маловато. Да и как могло быть иначе. То и дело подъезжали грузовики со стройматериалами; каждый торопился, норовили побыстрее разгрузиться. А другие ждали получения с подписанными уже нарядами и тоже спешили. Кладовщик с помощниками сбивались с ног, отпуская и принимая.

– Осторожнее, пан поручик, тут недолго измазаться, – предупредил Фаенцкий, когда они пробирались в дальний угол склада. Чесельского не надо было предупреждать – он хорошо понимал, где находится, и помнил, что на нем почти новый костюм. Наконец они добрались до места.

– Вот они, – показал Фаенцкий, – стоят. А недавно привезенные сгрузили у самого входа, с правой стороны.

Чесельский открыл портфель, достал из него две баночки с цифрами «один» и «два» и попросил кладовщика наполнить их виксилом из бочек. Тот старательно выполнил его просьбу.

– Теперь покажите мне те партии виксила, которые поступили уже после смерти инженера Стояновского.

– Это будет труднее. Виксил нам привозили два раза, – стал объяснять Фаенцкий, – я, пожалуй, не отличу, какие бочки раньше, а какие – позже. Ты не помнишь? – обратился он к кладовщику.

– Если вы не знаете, то я и подавно, – ответил тот. – Ведь вы сами всегда показываете, куда их ставить, чтобы удобнее было получать.

– Ладно, ничего страшного, – успокоил их поручик. – Возьму просто пробы из двух разных бочек.

Через два дня томительного ожидания отдел криминалистики выдал заключение, из которого следовало, что «в жидкости, содержащейся в присланных на исследование пробирках под номерами «один» и «два», не обнаружено никаких следов зеосила. В пробирках же под номерами «три» и «четыре» зеосил содержится в установленном нормами объеме».

Получив этот документ и по достоинству оценив всю его важность, Чесельский тут же отправился на доклад к шефу. Войдя в кабинет, он не без чувства некоторой гордости положил документ на стол:

– Итак, все наконец становится ясным: банда расхитителей обосновалась в промкооперативе «Строитель», и предмет ее преступных интересов – чрезвычайно дефицитный и дорогостоящий, импортируемый из-за границы зеосил.

Инженер Стояновский, благодаря высокой степени организации труда в своей бригаде, нащупал реальный путь раскрытия преступной деятельности в кооперативе и потому погиб. Роковым для него явился телефонный звонок, когда он сказал, что сам проверит качество виксила. Через два дня после этого звонка Стояновский был убит.

– Ну что ж, все логично, представляется взаимосвязанным и весьма правдоподобным. Но тем не менее требует еще доказательств. – Полковник Немирох был осторожен в своих выводах. – Что ты намерен предпринять дальше?

– Прежде всего, необходимо установить, появлялись ли на черном рынке крупные партии зеосила и кто его сбывал. Принимая во внимание большой объем производства виксила в промкооперативе, надо думать, что избытки зеосила тоже должны достигать десятков, если не сотен тонн.

Часть его наверняка уже реализована, но, полагаю, после смерти Стояновского и моего визита, пусть даже случайного, в кооператив «Строитель» на улицу Земовита преступники временно затаились. На складе кооператива должны остаться значительные избытки зеосила, ожидающие реализации.

– Да, но ведь ты не можешь пойти в кооператив и проводить там следствие, иначе преждевременно вспугнешь преступников. Одно только твое появление даже просто вблизи улицы Земовита станет для них сигналом опасности.

– Я это понимаю. Потому хочу просить помощи у майора Лискевича. Он в этих делах дока и, я надеюсь, не откажет мне в совете и помощи. Вы не могли бы ему позвонить?

– Хорошо. Иди прямо сейчас к нему, а я тем временем с ним переговорю.

– А, это опять вы, поручик, – улыбнулся майор, приветствуя Чесельского. – Полковник Немирох просил вам помочь. По-прежнему цемент?

Поручик рассказал майору всю историю. Лискевич слушал внимательно.

– Я вижу, – сказал он, – вы хотите одним выстрелом убить сразу двух зайцев: и найти убийцу Стояновского, и раскрыть серьезное хищение. Мы охотно к вам присоединимся, во всяком случае, поможем.

– Что надлежит делать мне?

– Прежде всего – не вспугнуть преступников. Действовать осторожно и лучше не торопясь. Сначала проверим, что за конъюнктура с зеосилом на черном рынке. У нас для этого есть свои способы. Вам я тоже дам один адрес. На Саской Кемпе, на Французской улице, находится небольшая частная аптека. Хозяин ее – некто Стефанович. Изготовляет и продает лучшие в Варшаве кремы. Человек он вполне порядочный и хорошо знает всю публику в своей отрасли. Сам ни в какие аферы не ввязывается, но, если вам удастся найти с ним общий язык, вы сможете узнать немало любопытнььх вещей. Попытайтесь.

– Спасибо, завтра же к нему поеду.

– А что касается кооператива, то пусть его сначала проверят свои же власти, то есть Центросоюз промкооперации. У них есть там контрольный орган во главе с директором Капалевским. Побывайте у него и скажите, что к вам поступили анонимные сигналы о выпуске брака и беспорядках в кооперативе. Попросите произвести там проверку, а затем установите контакт с проверяющим и через него будете получать информацию о действительном положении дел.

– Блестящий план, – искренне обрадовался Чесельский, – а я думал о Комитете народного контроля…

– Можно, конечно, и КНК, но это рискованно – вспугнет бандюг. Внутренних проверок они меньше боятся, хотя практика показывает, что такие проверки на деле более эффективны.

– Все ясно. А как дальше?

– После того как с помощью проверяющих удастся подтвердить, что ваши предположения имеют под собой почву, к делу подключимся мы. Тогда уже будет ясно, кого следует изолировать, а на кого обрушить первый огонь допросов. Проведем обыски у всех подозреваемых. Вы займетесь столь важными для вас джинсами и синими пиджаками, установите убийцу и его сообщников или организаторов преступления. А дело о хищениях перейдет к нам.

– Не знаю, как вас и благодарить за содействие и советы…

– Я, поручик, тоже должен вас поблагодарить – вы подбросили мне интересную работенку.

– Еще раз спасибо. Завтра же, как договорились, я отправлюсь к Стефановичу и к директору Капалевскому.