Текст книги "Без маски"
Автор книги: Эйвин Болстад
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)
– Куда же запропастился король? – раздавались время от времени громкие возгласы, и тысячи голов любопытствуя вытягивались на длинных шеях. Никаких королей и принцев и в помине не было. Хоть бы один какой-нибудь! Солнце припекало как никогда раньше. Узкие мундиры снова стеснили грудь. Снова разболелись головы у всадников. Снова смертоносный песок Сахары одержал верх над цветущими оазисами в могучих глотках шкиперов. И снова на улице зазвенели колокольчики над притолоками дверей, и позолоченные краны начали открываться и закрываться с удивительной предупредительностью. Ведь каждому хотелось полюбоваться этим божественным зрелищем два, а то и три или даже четыре раза.
Одни прекрасные дамы, стоявшие в дверях склада, держались стойко. А вдруг король появится как раз в ту минуту, когда они выйдут проветриться? Нет! Не сдавайся! Дыши медленней! Пусть ты умрешь от жары, это совсем неважно, только бы король и принц появились до того, как ты испаришься, точно клякса!
Дамы заметили, что веселье на площади и на набережной становится всё более неудержимым. Время от времени до них доносились громкие раскаты хохота. Вдруг какой-то офицер крикнул: «Внимание!» Все засуетились, торопясь на свои места, чтобы салютовать оружием. Но шлюпка оказалась вовсе не королевской. Солнце продолжало припекать. Время шло. Было уже, пожалуй, часов девять, хотя летний вечер был по-прежнему теплым. Колыхалось море горожан, солдат и ремесленников.
– Что-то надо предпринять! – закричал шкипер Салвесен. – А что если нам податься к мысу Сёнре-Кварвен и посмотреть, не застрял ли король во фьорде?
Не дожидаясь ответа, шкипер Салвесен спустился вниз, в сверкавшую новую шлюпку, построенную специально для встречи короля. Немедленно отыскались и желающие его сопровождать.
– А ты идешь с нами, сир Юн? – закричал Георг Старший.
– Я готов! – отвечал сир Юн.
С этими словами статный сир Юн взял друга под руку и направился к шлюпке. Шлюпка вздымалась на волнах, словно умный и норовистый конь, который встает на дыбы, желая предупредить своего владельца о том, что он привязал его к ненадежному шаткому камню, вместо березы с крепкими корнями. А предупреждение здесь было бы весьма уместно, потому что на борту шлюпки вдруг оказалось множество людей и, несмотря на предостерегающие возгласы шкипера Салвесена, людской поток не прекращался. Шлюпка быстро, дюйм за дюймом, погружалась в воду. Все во что бы то ни стало хотели взглянуть, «не застрял ли король во фьорде» у мыса Сёнре-Кварвен.
– Шлюпка не выдержит! – орал шкипер Салвесен.
– А мы выдержим! – весело закричал в ответ сир Юн, поставив ногу на перила и освободив тем самым место для двоих людей. Георгу Старшему удалось уместить в шлюпке лишь кончики пальцев, так там было тесно. Чтобы не свалиться в Воген, он обхватил руками сира Юна, который вцепился в своего соседа. Сосед сделал то же самое. Все стали с молниеносной быстротой обнимать друг друга, и шкиперу Салвесену довелось увидеть, как его великолепная шлюпка меланхолично клюнула носом, чтобы затем опустить свою грудь в море. Свежеокрашенные белые перила, будто обнаженная прекрасная рука, качались на синих волнах, пока не исчезли. Между тем киль шлюпки отважно высунулся из бездны, чтобы бросить взгляд на всё великолепие, окружавшее Воген. Храбрые вояки не слыхали тысячеголосого крика, раздавшегося из уст достопочтенных дам в дверях склада, когда шлюпка вывалила свой драгоценный груз прямо в Воген.
К месту происшествия устремилась целая флотилия маленьких лодок. И так как их гребцы тоже побывали наверху в погребке, то лодки скользили прямо по головам, рукам и ногам тонувших людей.
Сир Юн чуть было не отправился на тот свет. Маленькая шлюпка с трубочистами в черных высоких цилиндрах проплыла прямо над ним, и жизнерадостные парни чуть не насмерть избили его веслами. И тогда сир Юн повис под килем лодки. Но трубочисты продолжали грести, не обращая на него ни малейшего внимания. Слава богу, что сира Юна всё же удалось спасти. Однако его мундир, хотя и сшитый из первосортного материала, купленного в свое время в Гамбурге, был разорван надвое. Наконец сир Юн был медленно извлечен из воды. Почти полумертвый, он держался с необыкновенным достоинством. Но, когда трубочист случайно толкнул его в живот, началось извержение содержимого бочонков с блестящими кранами и сверкающих бокалов. Это сразу же оживило сира Юна, а когда он увидел свой разодранный мундир, то понял, что его охраняло провидение. Ведь его единодержавная супруга непременно хотела заставить мужа сшить новый мундир ко дню встречи короля, а он воспротивился! Слава богу, что жене не удалось на этот раз одержать над ним верх… Пока сир Юн философствовал, на берег доставляли извлеченные из воды шляпы, куртки, шарфы и другие принадлежности туалета. Высказывались предположения, что спасены все. Видно, так оно и было на самом деле. После столь ужасных переживаний необходимо было тотчас же отправиться в погребок, чтобы спастись от простуды и восстановить в памяти некоторые детали происшествия…
Время шло. Самые толстые из дам продолжали невозмутимо сидеть на бочках с широким днищем. Самые же благородные восседали в креслах. И когда наступала тишина, на обоих берегах Вогена отчетливо слышался громкий храп. Время близилось к двенадцати.
Тут, откуда ни возьмись, вынырнула лодка и причалила к нижней ступеньке лестницы. Солдат спустился вниз, чтобы посмотреть, кто прибыл. В лодке полным-полно было каких-то благородных людей. И солдат тут же смекнул, что это долгожданные гости.
– Могу я помочь вам, ваше Королевское величество? – спросил он.
И в ответ сухо прозвучало:
– Помоги!
Чем помог солдат королю, так и осталось загадкой в истории Бергена.
Кронпринц Карл сошел на берег и отправился пешком вдоль плотных рядов терпеливых бергенцев. Они приветствовали его кое-как, ружья у многих были обращены дулом книзу. Но зато крики «ура!» раздавались очень громко. Таким образом, приличия были соблюдены.
– Слава богу, что дул сильный ветер и король не почувствовал, кто по-настоящему приветствовал его, а кто кричал под влиянием винных паров, – сказал позднее шкипер Салвесен.
Из книги «Насмешник с острова Тоска»
Клад Шотландца
(Перевод Л. Брауде)
Енс-бедняк с острова Трет был рыбаком в Стране тысячи островов, что лежит неподалеку от Вестланна в Норвегии. Всего-то и было у него, что утлая лодчонка да рыболовные снасти. Он считал их своей собственностью и всерьез был уверен в этом. Другие рыбаки думали то же самое. На деле же всем владел могущественный купец и Король Мыса Хаммернессет Рейнерт Мусебергет. Всё принадлежало ему: лодка и снасти, дом и одежда, хлеб и будущее Енса.
А всё потому, что Енс должен был купцу много денег. Так много, что на выборах в стуртинг[48] Енс вынужден был голосовать за партию богачей, хотя делал это со слезами на глазах и со скрежетом зубовным. Но он не мог поступить иначе: Рейнерт Мусебергет всё равно разнюхает, за кого голосовал Енс.
И это называлось «тайные» выборы!
Енс-работяга ловил немало рыбы. Случалось ему привозить Королю Мыса богатый улов, полную лодку рыбы. Тот записывал всё в счет долга. И когда Енс тут же забирал у Короля новые товары и новые снасти, долг снова вырастал, становился даже больше прежнего. Это было всё равно что пожизненная кабала. Но рыбак не хотел оставаться рабом, рабом на всю жизнь! Никто не знал, что Енс втайне лелеял мечту о собственном клочке земли, – не нравилось ему рыбачить на Мусебергета! Но Енсу ли, обремененному долгами, женой и кучей ребятишек, мечтать о том, чтобы раздобыть себе землю?!
Так ничего и не добился бы Енс-бедняк, не вмешайся в дело Единорог, этот насмешник, постоянно надувавший богатеев в Стране тысячи островов, человек, ухитрявшийся ходить на полных парусах в своей черной лодке даже тогда, когда в море не рисковали появляться пароходы.
А теперь послушайте, что было дальше!
Однажды вечером богач Ульрик-кожевник (Ульрик и в самом деле владел кожевенной мастерской) сбежал из дому от своей злой жены. Он вышел в море в легком челноке, чтобы поудить рыбку, покуда гнев жены поостынет. У острова Кюльгравен Ульрик бросил якорь. Рыба ловилась хорошо, и Ульрик торчал у острова, пока не стемнело. Уже собираясь домой, он заметил мерцающий огонек в той стороне острова Кюльгравен, где было большое болото.
Ульрик так и замер с поднятыми веслами в руках. Неужто нечистая сила? Кожевник был человеком любопытным. Он, бывало, ни перед чем не остановится, если ему захочется что-нибудь разнюхать. Поэтому он засунул в карман кисет с жевательным табаком и взялся за вёсла. Лодка бесшумно, как призрак, обогнула скалу и долго скользила вдоль берега. Стоял час отлива. Ульрик вошел во фьорд. Несколько взмахов вёсел – и он причалил к отмели тихо, легко и осторожно, не произведя ни малейшего шума. Ни один камушек не зашуршал под его ногами, пока он медленно карабкался вверх по склону, раздвигая головой кусты колючего можжевельника. Лицо Ульрика было расцарапано, зато, выбравшись, он как на ладони увидел всё болото. А его самого никто увидеть не мог!
Едва Ульрик остановился, чтобы перевести дух, как вдруг под самым его носом неярко загорелся фонарь. Оказывается, по болоту собственной персоной ходил Единорог. Этот дьявол, эта продувная бестия! Уж где только творится какая-нибудь чертовщина, Единорог тут как тут! Вот если бы Ульрику удалось хоть теперь выследить его, поймать этого бродягу с поличным, отомстить ему за все его проделки! Ульрик застыл на месте и стал прислушиваться, приложив ладонь к уху. Вдруг, откуда ни возьмись, появился Енс, тоже с зажженным фонарем. Ага! Ульрик был не так уж глуп, он всё понял: эти двое не хотят, чтобы их заметили. Чертовы мошенники! Проклятые бедняки! Может быть, они занимались контрабандой? Тогда держись, Единорог! Уж такой человек, как Ульрик-кожевник, найдет дорогу к ленсману[49]. А в общем-то хватит и легкого подозрения, чтобы донести на них, остальное сделает молва. Навсегда пошатнется вера в легендарную честность Единорога! И вот, когда молва сделает свое дело, Ульрик-кожевник выразит сожаление: «я-де ошибся».
Ульрик собрался было уже тронуться в обратный путь, но тут Единорог вытащил какую-то бумагу, похожую на, большую географическую карту. Ульрика чуть удар не хватил. Енс и Единорог, сблизив головы, принялись шепотом совещаться над картой. Но они были такие дурни, что, разгорячившись, начали говорить довольно громко, и Ульрик-кожевник мог слышать каждое слово. А Единорогу, как видно, было что сказать! Он то и дело водил пальцем по карте и жестикулировал. Наконец он выдохся. Ульрик слышал, как Единорог назойливо повторял этому дураку Енсу:
– Если ты начертишь линию от этих кустов можжевельника прямо к королевской сосне по другую сторону болота, то у тебя и выйдет диагональ, которая указана на карте. Где-то в этом направлении зарыт Клад Шотландца. Этот парень из университета, который называет себя археологом, уж никак не мог ошибиться!
Ульрик побледнел. Про Клад Шотландца, или господина Синклера, уже давно ходили легенды. Историки знали, что в стародавние времена гордый дворянин шотландец Синклер, удирая вместе со своими долговязыми английскими воинами после позорного поражения, зарыл где-то в Норвегии клад.
Ульрик навострил уши. Что еще скажет Единорог?
– Как раз посреди болота, – решительно заявил Единорог. – Теперь всё дело лишь за тобой, Енс! Держи язык за зубами! И жене ни слова? Понимаешь?
– Положись на меня! – успокоил его Енс.
Оба побрели через болото, спотыкаясь о кучи торфа и чуть не падая в бездонную топь.
Ульрик тихонько соскользнул вниз по склону, отыскал свою лодку и поплыл вдоль берега в тени, скрывавшей его от взоров обоих мошенников. Отплыв подальше от острова, Ульрик начал грести с такой силой, что светившиеся в темноте брызги воды фонтаном ударили вверх. Он торопился. Надо во что бы то ни стало сегодня же переговорить с банкиром Кристафером!
Глаза Кристафера загорелись диким огнем, когда он услышал про Клад Шотландца. Стало быть, старики говорили правду! Была уже полночь, когда Кристафер и Ульрик помчались к Королю Мыса Рейнерту Мусебергету. Недовольный слишком поздним визитом, могущественный Рейнерт встретил их отборной бранью. Но, услышав слово «клад!», он сразу же умолк. Они, конечно, сговорились!
На следующий день трое богатеев, злорадно посмеиваясь, появились на острове вместе со всеми своими работниками, сгибавшимися под тяжестью кирок и лопат. Они неслышно окружили яму, где находились Енс и Единорог и откуда вылетали торф, камни, корни растений и то и дело доносились ругань и проклятия.
Тяжелая была работёнка! Трудный денек выдался у Енса и Единорога!
Внезапно работа в яме прекратилась. Оттуда выскочил похожий на черта Единорог, а вслед за ним Енс. Енса словно удар хватил. Он остановился как вкопанный. Выражение его лица доставило большое удовольствие богатеям. Они поняли, что всё правильно: клад где-то здесь. Сердце банкира Кристафера ликовало. В мечтах он уже видел себя владельцем благоустроенной усадьбы, купленной на захваченную им долю клада. Ульрик-кожевник злорадствовал. А Король Мыса, сам Рейнерт Мусебергет, умевший прекрасно распознавать выражение лиц своих жертв, искренне обрадовался. Он даже улыбался, что случалось с ним довольно редко.
– Бог в помощь! – злобно сказал Кристафер.
Огоньки бешенства зажглись в глазах Енса. Он вскипел.
– Убирайтесь отсюда! – неистово закричал он. – Вам тут делать нечего!
– Э, нет! – отвечал Мусебергет. – Никуда мы отсюда не пойдем! А ты, что скажешь ты, Ульрик?
– Мы тоже собирались немного поработать. Это полезно для здоровья, – заявил Ульрик с лисьей ухмылкой. – Хозяин этого острова дурень, хотя и адвокат, он ничего не имеет против! Нам-то он разрешил. А может, это твой остров, Енс?
Лицо Енса потемнело. Он крепче сжал кирку в руках и двинулся было на Ульрика, но Единорог встал между ними. Он не хотел, чтобы дело дошло до потасовки.
Енс и Единорог молча спустились в яму. Работа закипела снова. Верно, Единорогу и Енсу не терпелось поскорее добраться до сундука с сокровищами! Это было ясно как день и Ульрику, и Кристаферу, и Рейнерту. Им тоже следовало поторопиться. Видно, эти голодранцы близки к победе! Но было еще неизвестно, там ли они копают. Поэтому богатеи тоже выбрали местечко, сбросили куртки и закричали своим работникам, что если те не последуют их примеру к то могут завтра же поискать себе другое место. Рейнерт Мусебергет был рослый и крепкий малый, но ему сильно мешал толстый живот. Он без конца проклинал свое брюхо, но работал усердно; пот лил с него градом.
Поздно вечером компания богатеев отправилась на веслах домой. Их пыл значительно поостыл. Все они едва переводили дух. Сам Король Мыса, с опухшим лицом, с поникшей головой, дрожал точно осиновый лист на сильном ветру.
Но назавтра они снова отправились на остров. Енс и Единорог уже были там и работали как черти. Они словно потеряли рассудок. Ясно было, что клад еще не найден. Богачи не собирались отставать от них.
Ульрик отправил на остров жену. Кристафер сделал то же самое. Да, даже изящная супруга Рейнерта Мусебергета взялась за кирку. Дом и хозяйство, дети и кухня – всё было заброшено. Люди, поглощенные погоней за сокровищем, работали круглые сутки. Каждому выпадало на долю лишь несколько часов сна. Идти ночевать домой не разрешалось. «Убирайся под кусты и дрыхни там!» – зло говорил Мусебергет, скинувший, наверное, килограммов десять веса. По ночам болото светилось огнями, – всеми овладело исступление. Золотая лихорадка в Клондайке, красочно описанная в рассказах Джека Лондона, и все его герои-золотоискатели ничего не стоили по сравнению с тремя богатеями, которых обуяла жажда обогащения. Никто не в силах был оставаться дома, когда Клад Шотландца вот-вот мог появиться на белый свет. Маленькая армия разбросала свои кирки и лопаты по всему болоту. Они сверкали в солнечном сиянии и мерцали ночью при свете фонарей. В этом было что-то сказочное. Мужчины и женщины перебегали с одного места на другое и копали до изнеможения, пока, зажав в руках кирку, не падали от усталости под кусты, чтобы поспать хоть несколько часов.
И вот однажды они увидели, что Енс уселся на землю и заплакал. Он выдохся, этот мошенник! Теперь он в их руках! Теперь они – хозяева острова! А по диагонали уже была вырыта большая глубокая канава. От нее во все стороны расходилось бесчисленное множество канавок и рвов. Клада не нашли. Но как раз там, где он, по их предположению, находился, по рву, выкопанному ими самими, словно река, прямо в море низвергалась болотная вода, прорываясь сквозь мощный земляной вал, отделявший топь от моря.
Болото осушалось прямо на глазах у людей.
Адова была эта работа! Но во всяком случае у них оставалось утешение, что ни Единорогу (черт бы его побрал), ни Енсу клад не достался. Это было приятно! Правда, и сами они тоже пострадали. Мусебергет нажил себе горб. Жена его испортила свои полные нежные ручки: покрытые ранами и пузырями, они ничем не отличались от рук жены простого бедняка. Разумеется, теперь и речи не было о том, чтобы пойти к пастору на золотую свадьбу, куда со всех сторон съезжались одни лишь изящные и богатые дамы. Кристафер изувечил большой палец на ноге. Ульрик, стоя в холодной болотной воде, схватил ревматизм, а жене его так досталось лопатой по носу, что он распух и стал вдвое больше. Не обошлось без компрессов и мазей, слёз и стонов! Хорошо еще, что были у богатеев работники, на которых могли они сорвать свою злобу.
Но проходили недели за неделями, и постепенно вся эта история стала забываться.
Тогда-то и произошло важное событие. Оно грянуло как гром с ясного неба. Какой-то рыбак с одного из самых отдаленных островков причалил к пристани, близ лавки Рейнерта Мусебергета. Рыбаку надо было лишь подняться на берег и попросить в долг несколько вершей для ловли омаров. Проходя мимо банкира Кристафера и Ульрика-кожевника, он небрежно сказал:
– А ведь Енс и Единорог как раз сейчас вспахивают то место на острове, где было болото. – Выждав немного, рыбак добавил: – Ну, а потом Енс построит и хлев для скотины, хлев что у твоего богача.
Богачи, стоявшие на пристани, молча посмотрели друг на друга. На их ладонях еще сохранились следы мозолей от работы на острове. Черт бы ее побрал, эту «диагональ»! Но по какому праву эти мошенники завладели чужой собственностью? Правда, ни Кристафер, ни Ульрик не обеднели от этого. Так-то оно так, но Енс обманом разбогатеет на их труде! Неужто Енс думает, что ему пройдет даром такой безнравственный поступок, что они смолчат? Ну уж нет, они ему еще покажут!
Трое богатеев отправились на остров в сопровождении множества лодок. На этот раз они, как хозяева, не таясь поднялись вверх по склону. С шумом пробрались они сквозь кусты можжевельника и спустились вниз к болоту. Там на буланой лошадке, позаимствованной у хозяина острова Ельмеланн, пахал Енс. За ним по пятам шел Единорог. На возвышенности стоял землемер и смотрел в какой-то аппарат. Его помощник ходил по болоту с красно-белыми палками.
Кристафер заметил, что диагональ была выложена камнями. Рейнерт Мусебергет обратил внимание на то, что все рвы и канавки, ведущие к диагонали, были не только выложены камнями, но еще и покрыты толстым слоем земли. Ульрик смотрел на земляной вал. Именно здесь он и его жена показали свои когти и прогнали всех прочь, потому что это место они хотели оставить только для себя! Ведь клад-то должен был лежать здесь!
Все трое поглядели друг на друга. Рейнерт побледнел. Он считался самым башковитым из них. Двое других покраснели как раки. Банкир Кристафер, ловя ртом воздух, медленно наливался яростью. Выражение его лица предвещало грозу. Рот его медленно раскрывался, обнажая в волчьем оскале огромные желтые зубы, способные перегрызть железные оковы. Но вот гнев его перекипел, и он смог взять себя в руки. Однако не успел он открыть рот, чтобы предъявить Енсу заранее заготовленное обвинение в эксплуатации, как Енс взглянул на богатеев и кротко, даже слишком кротко, как показалось Мусебергету, сказал:
– Добро пожаловать на остров Трет! Этот остров называется теперь именно так! Добро пожаловать!
Лицо Мусебергета пожелтело. Он смотрел на болото. Да, неплохое здесь выйдет пастбище! Уж не меньше, чем для десяти коров.
– И спасибо вам за помощь! – сказал Енс и протянул руку. Как раз в этот момент заржала лошадь. – Большое спасибо, и да благословит вас всех господь!
– Аминь! – произнес Единорог и застенчиво отвернулся.
– Эй! – закричал в это время землемер. – Теперь граница проходит как раз через возвышенность! Хорошее получится у тебя местечко для сушки трески. Болото находится посреди твоих владений. Понятно тебе, Енс?
– Спасибо, и еще раз спасибо, – снова сказал Енс богатеям.
Он повернулся и стал с таким невинным выражением лица понукать буланого, что у Кристафера закружилась голова, а Ульрик даже подпрыгнул от бешенства. Правой рукой он схватился за лоб, но тотчас отдернул ее прочь, словно опасаясь заразы. Его белые руки были в мозолях. Израненная, затвердевшая кожа на ладонях еще не совсем зажила.
Но самое скверное произошло в тот же вечер, когда все мужчины и женщины собрались, как всегда, на молу и стали обсуждать поиски Клада Шотландца и все прочие события, связанные с этими поисками. Тут же стояли три богатея. Им было противно даже смотреть друг на друга. А тут еще вниз к своей черной маленькой лодке спустился Единорог. Серьезный был у него вид, словно рыбак затаил в душе тяжкое горе. Но раньше чем отчалить от пристани, он спросил, усмехаясь и показывая на островок справа:
– Ну как, нашли свою «диагональ»?
Тут богачей словно осенило! Они поняли всё. Снова этот негодяй занялся своими проделками! Кристафер медленно обернулся к Ульрику и с угрожающим видом стал приближаться к нему.
– Идиот! – заорал он так громко, что крик его услышали даже те, кто жил далеко от пристани. – Это ты втянул нас в эту историю! Ну и поплатишься ты за это!
Ульрик громко вскрикнул. Остальные разинули рты. Но прежде чем кому-нибудь удалось произнести хоть слово, в ход, как самое веское доказательство, были пущены кулаки. Потому что словами здесь уж ничего было не поделать. Мусебергет поспешил удрать домой.
И с тех пор начались в этих краях жестокие распри. Столпы общества – Ульрик, Кристафер и Рейнерт – не сговаривались больше о ценах на рыбу, не обсуждали, сколько им следует платить работникам. Тогда лишились они всех своих денег и не в силах были даже вспомнить о прошлом. И петля кабалы, в которой они сообща держали бедняков, стала распускаться.
А на острове Трет царило веселье. Там, запряженная в плуг, трусила рысцой выносливая буланая лошаденка. Вслед за ней, насвистывая песенку, шагал Енс, который вырвался наконец из кабалы. За ним следовала жена, а позади бежала ватага ребятишек. У них уже успели округлиться щёки.
А далеко-далеко по глади залива, подгоняемая сильным ветром, скользила черная парусная лодчонка с невиданно высокой мачтой. Должно быть, Единорог спешил. Верно, какой-нибудь другой бедняк в нужде послал за ним, этим Робин Гудом или Ходжой Насреддином здешних островов.
Солнце всё ниже и ниже опускалось в море.
Через полчаса небо окрасилось багряно-золотистым заревом. Потом выплыли мерцающие звёзды. Старики говорили, что в таких случаях наступают холода. Но всё это предвещало рыбакам богатый улов.
О том, как Тьодолфу из Йормвикена счастье привалило
(Перевод Ф. Золотаревской)
«Без лисьей хитрости лису не перехитришь, – сказал Морской Волк[50].
К северу от Бергена посреди моря лежит густая сеть маленьких островков. Островки эти так тесно примыкают друг к другу, что закрывают морю свободный доступ к побережью. Морские волны, ударяясь об этот своеобразный барьер, с сердитым урчаньем бурно устремляются в узкие проливы между островками. Рейсовые пароходы могут войти в фьорд только под защитой длинного мола.
Позади этого мола, на заливе, проникающем глубоко в сушу, лежит один из тех заброшенных островков-болот, на которых, быть может, во времена древних саг глухо шумели могучие сосны. Теперь здесь остались лишь сгнившие корни да топкое болото с глубокими, таящими гибель трясинами. Во времена древних саг добывал здесь, наверное, древний норвежец болотную руду, и это было для него таким же привычным делом, как хлебопашество для крестьянина в наши дни.
Пятьдесят лет назад на менее болотистой восточной части острова обитало несколько рыбачьих семей. И было им тут вовсе не так уж плохо. Что же касается удлиненной западной части островка, то там жил всего лишь один бедняк арендатор. Правда, позднее молодые предприимчивые поселенцы заинтересовались и этой частью островка, но в то время, о котором пойдет рассказ, она была совсем пустынной. Домишки, стоявшие здесь, были еще более ветхи и убоги, чем обычные жилища бедного люда. Трудно было поверить, что какое-либо живое существо может осесть в Йормвикене[51]. Глубокий и длинный фьорд тянулся от моря узкой полоской меж высоких отвесных скал, расстояние между которыми не превышало и пятидесяти метров. Внутри шхер фьорд постепенно расширялся в залив. Дно залива было покрыто толстым слоем ила. Глубина здесь была не более чем два фута, и Тьодолфу приходилось оставлять свою лодку на причале далеко от берега. Но зато в часы прилива он добирался на ней до самого дома.
Да, Тьодолф был единственным жителем этой части острова. Как он ухитрялся не умереть с голоду? Это было для многих неразрешимой загадкой. Члены его семейства представляли собою тощее, голодное и живучее племя с крепкими белыми, щелкающими от голода зубами, которые выгодно отличались от вставных зубов и гнилых корней всех прочих прихожан, собиравшихся по воскресеньям в церкви. Впрочем, крепкие зубы – это всё, чем могли похвастать Тьодолф и его домочадцы. Что же касается остального, то они вынуждены были утешаться старой поговоркой: «Лучше быть худо одетым, чем вовсе голым». Вся их жизнь представляла собой непрестанную заботу о хлебе насущном. Когда наступал час обеда, дети, вытягивая худые шейки, заглядывали в большую кастрюлю и косились на медный котелок, висевший над очагом. Но чаще всего и в кастрюле и в котелке бывало пусто. Разумеется, многие, так же как и Тьодолф, перебивались с хлеба на воду вместе с женой и детишками. Но Тьодолф поступил уж совсем неразумно, поселившись в этой проклятой дыре, где не было никакой возможности выбиться из нужды. Люди, которые воображали себя сведущими во всех житейских делах, говорили, что Тьодолф сделал большую глупость, согласившись арендовать в Йормвикене эти старые, насквозь прогнившие домишки. Правда, жил он там бесплатно, но обязался содержать их в порядке и производить ремонт. А на это нужно было затратить немало времени и труда.
«Добрый» Ульрик, владелец домишек, «уступил» Тьодолфу право заботиться об этой рухляди и без конца заставлял его чинить то одно, то другое. Никаких иных прав у Тьодолфа не было. Вот разве еще торф с болот ему разрешалось добывать, но зато он обязан был обеспечить топливом на всю зиму и семейство Ульрика. Впрочем, все права вообще так или иначе оказываются палкой о двух концах.
В той части острова, где жил Тьодолф, не было ни пастбища, ни ягодных мест, а сельдь никогда не приходила в мелкий, илистый залив. Пришлые рыбаки, которые бывали за границей, называли Йормвикен «Аляска».
Тьодолф и его семейство почти никогда не видели ни одного живого существа, разве только порою забредала к ним с восточной части острова телка, отбившаяся от многочисленного Ульрикова стада. Тучная, откормленная, она устремляла на людей задумчивый взгляд, а те, глотая голодную слюну, представляли себе румяную жареную телятину. Телка и люди долго стояли, поглядывая друг на друга, в то время как бес-искуситель нашептывал семейству Тьодолфа, что ведь могла же эта телка попасть в трясину и бесследно исчезнуть!
Наконец сам Тьодолф со вздохом обвязывал шею скотины веревкой и брел с нею на другой конец острова. Остальные члены семьи провожали их голодными взглядами.
Когда Тьодолф приводил телку к Ульрику, его награждали благодарностью и рюмкой водки. Но ничем больше! Правда, иногда ему давали в придачу добрый совет, как починить крышу, или подпереть покосившуюся стену, или смастерить новую дверь. Но советы эти в устах Ульрика звучали так, словно Тьодолф уже давно обещал всё это сделать ему, Ульрику. Ульрик был мастер заставлять других говорить именно то, что было выгодно ему самому.
Тьодолф вовсе не был бездельником. Да и глупцом его тоже нельзя было бы назвать. Он был рыбак душою и телом. Но скажем прямо: любил он пропустить лишнюю рюмку, и не то чтобы с горя, а просто так. Тьодолф начал попивать еще в молодости, и отсюда-то пошли все его беды. Но, кроме того, не следует забывать, что он когда-то отбил девушку у богача Кристафера. И тот не успокоился, пока не отомстил Тьодолфу. Кристафер-то и подстроил всё так, что Тьодолф попался на удочку и поселился в Йормвикене. В одном лишь помогла Тьодолфу «Аляска»: жизнь в бедности, среди всяческих невзгод, навсегда отбила у него охоту к выпивке. Три года прожил он тут в беспросветной нужде. Сельдь не ловилась, долги всё росли, а наследники всё прибавлялись. У Тьодолфа просто руки опускались от отчаянья. Семья питалась мелкой рыбешкой, и ходили даже слухи, будто они едят размельченную песчанку. Но никто ничего не знал наверное, потому что лишь Единорог время от времени наезжал в Йормвикен. Он был, пожалуй, их единственным гостем. Собираясь по субботам на пристани, рыбаки обсуждали эти посещения Единорога. Обычно находился какой-нибудь умник, который высказывал предположение, что Единорог, должно быть, приходится родственником Тьодолфу. При этом рыбак многозначительно закусывал нижнюю губу, делая серьезное лицо, и не прибавлял больше ни слова…
Однажды, в конце января, рыбаки тщетно томились на берегу в ожидании сельди. (В ту пору никто не ходил рыбачить далеко в открытое море.) Усталые, с покрасневшими от бессонницы глазами, люди дни и ночи высматривали косяки сельди. Но сельдь не шла! А ведь скоро цены на крупную зимнюю сельдь окончательно упадут, – дело-то идет к весне! Мрачное настроение царило повсюду. Лодки сновали взад и вперед вдоль берега. Рыбаки при встречах обменивались всё той же удручающей вестью: нет сельди! Такого уже давно не случалось в здешних краях. Видно, виною всему была комета, которая несколько недель назад промчалась в небе, предвещая всему миру неисчислимые бедствия!
