Текст книги "Леди в красном"
Автор книги: Эйлин Гудж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)
Нана учила ее слушать лягушек, которые возвещали весну, и радоваться мелодии, которую они создавали, распевая на прудах и болотах. Учила замечать темные тела коричневых летучих мышей, которые в сумерках ловили насекомых, и мохнатых гусениц, которые лепились к нижней части листочков, чтобы потом превратиться в бабочек. А зимой она рассказывала, как различать следы животных на снегу.
Скромный дом в конце аллеи прятался за старое земляничное дерево с волнистой корой и искривленным от возраста стволом. Оно всегда напоминало Эллис старика, с годами согнувшегося под тяжестью ноши. За поворотом была припаркована последняя модель «плимута». Эллис остановилась за ней и как раз выбиралась из машины, когда из дома вышла женщина – изящная, с короткими светлыми волосами, опрятно одетая, в белом брючном костюме и туфлях-«лодочках» на невысоких каблуках. Несомненно, риэлтор. С ней была пара среднего возраста, скорее всего потенциальные покупатели. Она увидела Эллис, остановилась, что-то сказала клиентам и быстро направилась к ней.
– Добрый день! Вы желаете осмотреть дом? – спросила она.
– Собственно говоря, нет. Это дом моей бабушки, – ответила Эллис. – Я слышала, что он выставлен на продажу, и вот проезжала мимо…
Женщина оживилась.
– О! Вы, должно быть, имеете в виду миссис Стайлз?
Эллис кивнула.
– Она долго здесь жила, более пятидесяти лет.
Элеанор казалась неотъемлемой частью этого места, как и земляничное дерево. Настолько неотъемлемой, что когда после ее смерти дом продали, чувство потери, которое испытала Эллис, было практически столь же сильным, как и когда она смотрела, как гроб с телом бабушки опускают в землю.
– Сильвия Бреннер, – представилась женщина, протянув руку с аккуратным маникюром. – Позвольте оставить вам свою визитку. – И она полезла в большую кожаную сумку на плече.
Эллис сунула визитку в карман и сказала:
– Вы не будете возражать, если я осмотрю дом?
Улыбка риэлтора несколько угасла, и она незаметно взглянула на часы. Но в ней, видимо, проснулся инстинкт продавца, и Эллис практически слышала, как она думает: «Чем черт не шутит! Вдруг из этого что-то выйдет».
– Конечно же, нет, – сказала она. – Почему бы вам хорошенько не посмотреть все внутри, пока я покажу этим людям остальную территорию. Входная дверь не заперта.
Эллис вошла, и ее сразу же окружили запахи, которые ассоциировались с визитами к бабушке: старых деревянных изделий, пропитанных лимонным маслом, сосновой колоды и потемневших от дыма кирпичей дымохода… и, конечно же, собаки. Она не знала, были ли у нынешних владельцев животные, но собачий запах, такой же мускусный и знакомый, как и одеяло на печи, на котором спали колли бабушки, когда она позволяла им ночевать в доме, был настолько четким, что Эллис казалось, будто в любую минуту ее поприветствуют мокрый нос и виляющий хвост.
Дом практически не изменился. Сучковатые стены из сосны в зале и медный канделябр, который соединялся с перекладиной нитью паутины. Камин, в котором они в проволочной корзинке на длинной ручке жарили над открытым огнем попкорн. Переходя из комнаты в комнату, она заметила, что нынешние хозяева внесли в них некоторые изменения, в частности заменили старые шифоньеры в спальнях на встроенные шкафы и обновили старую кухонную мебель, но дух дома сохранился. Острее всего присутствие бабушки Эллис чувствовала на кухне. Занавески на маленьком открытом окне вполне могли развеваться от ветерка, который поднимался от неустанно снующей по кухне Элеанор. Эллис практически видела, как она двигается между столом и печью, накрывая к ужину. Путь, который она проделывала столько раз, что на этом месте вытерся линолеум. Никто не видел ее усталой или излишне суетливой, но объем работы, которую она проделывала за день, сейчас казался Эллис, оценивающей его с точки зрения взрослого человека, ошеломляющим.
Каждое утро она купала и одевала дедушку Джо, что было особенно трудно, когда у него случалось то, что Элеанор называла «приступ». Если ночью происходила «неприятность», что с ним часто случалось в старости, ей приходилось чистить матрас и вытаскивать его на улицу, чтобы проветрить. До этого она уже успевала накрыть стол к завтраку. Остальную часть дня, когда не занималась мужем, она убирала, готовила или шила, а летом еще возилась в саду. Воскресенье было единственным днем недели, когда она некоторым образом отдыхала. Эллис не помнила, чтобы бабушка когда-нибудь ходила в церковь, это было не в стиле Наны, но в те дни, когда дедушка Джо спал после обеда, она совершала длительные прогулки, захватив с собой Эллис и Дениз, если они гостили у нее.
К тому времени она уже давно заколотила конуру и оставила лишь несколько собак – Руфуса, Чекерса и их мать Джуэл, милую старушку, которую назвали в честь ошейника с искусственным бриллиантом, который ей купили, когда она была еще щенком. Эллис помнила, как рыдала Нана, когда умерла Джуэл. Эллис была потрясена, когда зашла к ней в спальню и увидела, что она лежит на кровати, спрятав лицо в подушки, чтобы не слышно было всхлипываний. До этого она никогда не видела, чтобы бабушка плакала. Как не видела и того, чтобы она лежала среди дня.
Тогда Нана приподнялась, указала на место рядом с собой, и Эллис забралась на кровать.
– Ты грустишь из-за Джуэл? – спросила она.
Нана смахнула слезы со щеки сморщенной от старости рукой.
– Да, я грущу из-за Джуэл.
Она снова заплакала, и Эллис обняла ее со словами:
– Не плачь, Нана.
Бабушка улыбнулась сквозь слезы:
– Плакать хорошо, Эллис. Это помогает помнить.
– Как это?
Нана помолчала, подбирая нужные слова.
– Пока ты оплакиваешь тех, кого любила, они остаются частью тебя. Ты можешь действительно потерять кого-то только в том случае, если забудешь его.
Сейчас Эллис понимала, что она имела в виду Уильяма. Она вздрогнула: в старом доме всегда было прохладно, даже летом жара с улицы сюда не проникала.
Как могла бабушка все это вынести, зная, что человек, которого она любила, был так близко… и в то же время далеко? Должно быть, бывали моменты, когда она ужасно хотела сбежать от своих обязательств, сбежать к Уильяму. Особенно когда Люси выросла. Но бабушка осталась, а к тому времени, как она стала свободной, было уже слишком поздно.
Из задумчивости Эллис вывел шум подъехавшей машины. Должно быть, еще один потенциальный покупатель. Через несколько минут скрипнули старые петли на передней двери. Эллис подняла взгляд и увидела, как на старый деревянный пол упала тень, которая протянулась от входа до гостиной, где она сидела. Потом появился высокий темноволосый мужчина, выглядевший смертельно уставшим, но красивый красотой героя-мученика, с голубыми глазами и лицом, в которое никогда не устанешь смотреть.
– Колин! – вскрикнула Эллис. Она была так погружена в мысли об Уильяме и Элеанор, что на секунду решила, будто увидела привидение. – Что ты здесь делаешь?
– То же самое можно спросить и у тебя, – улыбаясь, ответил он.
– Когда-то здесь жила моя бабушка, – сказала она. – Я услышала, что дом выставлен на продажу, и решила посмотреть на него в последний раз.
Эллис огляделась. Ей почему-то трудно было встречаться с Колином взглядом.
– Здесь очень мило, – сказал он, осматриваясь.
– Ты так и не сказал, что здесь делаешь, – сказала она. – Только не говори, что ищешь новый дом.
Он покачал головой.
– Кальперния сказала мне, где тебя можно найти.
– Ты мог просто позвонить мне на работу. Что же настолько важное заставило тебя проделать этот путь?
– Я хотел лично сообщить тебе новость. – Эллис почувствовал, как внутри все сжалось, но он улыбался, значит, новость не могла быть плохой. – Мне недавно позвонили из офиса окружного прокурора. Они решили снять с Джереми обвинение.
Эллис была так потрясена, что только смогла выговорить:
– Но как?..
– Кажется, Кэрри Энн решила внести изменения в свой рассказ, – объяснил он. – А без ее показаний нет дела. Кроме того, подозреваю, это стало щекотливой темой и в политических играх.
Наконец до нее дошло! Эллис вскрикнула и бросилась Колину на шею. Она могла бы подумать, что все это ей снится, если бы не обнимала Колина, такого же крепкого и надежного, как этот дом. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы отстраниться от него.
– Ты сказал Джереми?
– Еще нет. Я хотел, чтобы ты узнала об этом первой. – Колин улыбался.
– Думаю, мне нужно присесть. – Ноги у нее подкосились, и она опустилась на диван. Колин сел рядом. – Разве такое бывает? – спросила она.
– Вобще-то довольно редко, – сказал он. – Обычно предлагают более легкое наказание в обмен на то, что защита признает свою вину. Иногда, если речь идет о какой-нибудь шишке, могут дать неприкосновенность. Я лишь дважды за всю свою карьеру видел, чтобы на этом этапе снимали обвинения. Все, что я могу сказать, это что Джереми – счастливчик.
– Думаешь, все дело в удаче?
– Кто знает? Он как-то говорил, что однажды встретил Кэрри Энн у Букки. Возможно, это как-то взаимосвязано.
– Странно, мне он об этом не говорил.
– Наверное, не хотел тебя тревожить. На случай, если она прибегнет к судебному запрету или еще чему-то в этом роде.
– Неужели я так много переживаю?
Он улыбнулся.
– Ты мать. Переживать – это твоя работа.
Она никогда не думала об этом в таком разрезе. Моя работа.Понимание этого пришло сквозь старые, запекшиеся слои вины и самобичевания.
– Спасибо, что приехал, чтобы сообщить мне, – сказала она сквозь ком в горле.
– Боюсь, у меня были скорее личные, нежели профессиональные мотивы.
По выражению его лица Эллис поняла, что что-то изменилось, что-то, с чем он до этого боролся, победило. У нее появилось ощущение, что и ее ждут перемены.
– Я много думал… – продолжал он. – В основном о том, сколько всего испортил, но еще и о своем деде. Как ему, должно быть, было грустно потерять двоих людей, которых он любил сильнее всего в жизни. Пожалуй, он ничего не мог поделать в случае с Элеанор. Но в отношении моего отца он сделал все, что мог. Думаю, если бы он сейчас был здесь, то дал бы мне тот же совет. Он бы сказал, что не стоит отказываться от чего-то дорогого, даже не попробовав его удержать.
Тогда она поняла, что ничего не придумала, – связь между ними действительно существовала. Она была столь же реальной, как и этот мужчина рядом.
– Кажется, твой дед был умным человеком, – сказала она.
– Да. Просто ему не повезло в любви.
– А тебе?
Колин взял ее за руку.
– Я на два очка отстаю по подачам, но игра еще не окончена.
– Я не знала, что ты фанат бейсбола, – заметила она, улыбнувшись.
– В моем доме им сложно было не быть. Хотя мне кажется, что я был единственным ребенком в Бейсайде, который не мог отбить быстрый мяч, чтобы спасти свою жизнь. – Лицо его снова стало серьезным. – Послушай, Эллис, я знаю, что немного запоздал. Я был так занят тем, чтобы жалеть себя, что не видел дальше собственного носа. Но недавно я кое-что осознал: в жизни не всегда появляется второй шанс. Я не хочу тебя потерять! – И более официальным тоном он добавил: – Я хочу спросить вот что: не желаешь ли ты попытать счастья с адвокатом, у которого нет ничего, кроме собаки, которая ему не принадлежит, и устричной фермы, которая не принесла еще и десяти центов дохода?
– Я люблю устрицы, – сказала она. – И собак тоже люблю.
– Можно считать, что это «да»?
Ее сердце было настолько переполнено, что оказалось сложным подобрать слова. И вдруг они возникли сами по себе, словно написанные невидимой рукой.
– Ты еще сомневаешься? Ты уже дал мне больше, чем я могла бы попросить. Единственное, что для меня имеет значение, – что ты не сдался. Мне достаточно уже этого.
У него было лицо человека, наконец вышедшего из тени на свет. Человека, у которого не осталось ни единого сомнения. Он обнял ее, и после легкого поцелуя, который прошел сквозь Эллис, как вода через губку, она вспомнила, что почувствовала, когда после освобождения вышла из тюрьмы. Как остановилась и стояла с закрытыми глазами, всей кожей ощущая солнечный свет и глубоко вдыхая воздух, который, казалось, был предназначен только для нее. И такое же чувство было у Эллис сейчас – чувство освобождения.
Сильвия, риэлтор, выбрала самый неподходящий момент, чтобы заглянуть в комнату.
– О! – воскликнула она. Когда она увидела, что Эллис целует какого-то неизвестного мужчину, вид у нее стал ошеломленный и несколько смущенный, словно это был их дом, а она вмешивалась в чужие дела. – Простите. Я пришла закрыть дом. Вы с мужем не хотите назначить время, чтобы прийти сюда еще раз?
Муж... При этой обмолвке Эллис и Колин обменялись улыбками. Пока нет, подумала она, и «нет» может быть еще долгое время. Если вообще когда-нибудь станет «да». Но это звучало очень мило…
Эпилог
Год спустя
С заднего сиденья такси, застрявшего в пробке в центре города, Колин смотрел на хрустальную снежинку от Сваровски, мерцавшую, словно вифлиемская звезда. Она наполнила его радостным настроением, как и улица с праздничными витринами и развешенными на деревьях гирляндами. Рождество в Нью-Йорке… Он только сейчас понял, как соскучился по городу, особенно в такое время года.
Он повернулся к Эллис:
– Ты в порядке?
Она была такой тихой весь вечер, и он боялся, что поездка кажется ей утомительной.
Она кивнула, и ее затянутая в перчатку рука скользнула в его руку.
– Я думаю о том, какой долгий путь мы проделали.
Он улыбнулся и слегка сжал ее руку.
– В первый раз всегда так. Это пройдет.
Он множество раз был с родителями на аукционах. Время от времени Уильям присылал им свои полотна, и все, что не продавалось дилерам, уходило с аукциона. Колин вдруг почувствовал горечь при мысли о том, что эти подарки без малейшего сожаления тут же переводились в деньги. Но, наверное, таким и было желание Уильяма, а деньги всегда шли на что-то полезное. Например, когда его отец не работал из-за проблем со спиной. И на эти же деньги Колин получил образование в колледже.
Желание Колина продать с аукциона последнюю оставшуюся картину Уильяма не имело ничего общего с нуждой, по крайней мере с его собственной, хотя деньги ему не помешали бы. Это было связано со Спринг-Хилл. Большие деньги, требующиеся на его разработку, и понимание того, что в ближайшем будущем придется много времени провести в судах, привели к решению продать графству участок за минимальную сумму в пятнадцать миллионов. Несколько местных групп по охране природы собрали часть денег, кроме того подключились богатые меценаты, но все равно не хватало нескольких миллионов. Деньги, вырученные за портрет Элеанор, должны были покрыть эту разницу.
Вот туда-то они сейчас и направлялись. На Сотбис. Аукцион, посвященный значительным художникам двадцатого столетия, привлек внимание ценителей искусства, кураторов художественных галерей и дилеров со всего мира. «Женщина в красном», отлично представленная в каталоге, уже успела вызвать значительный интерес, и надежды на то, что эта работа побьет рекорд цен всех предыдущих произведений Уильяма МакГинти, были более чем оправданы.
Колину казалось правильным, что деньги пойдут на такую благую цель. Это был поступок, который его дед оценил бы по достоинству. Это помогло бы Уильяму посмертно получить то, чего он не смог сделать при жизни: стать ближе к Элеанор, в том смысле, что портрет помог бы сохранить землю, которую она так любила. Сладостно-горькая мысль заставила Колина на секунду закрыть глаза и вспомнить все, что произошло за этот год. Когда он их открыл, то увидел, что Эллис внимательно смотрит на него.
– Сельская жизнь, наверное, кажется очень тихой по сравнению со всем этим. – Ее тон был мягким, но он знал, что она думает о том, насколько эта поездка связана с Надин. – Ты скучаешь по ярким огням?
– Ни капли. Во-первых, я не уверен, что не спился бы здесь. И я бы не встретил тебя.
Он чмокнул ее в щеку и подумал, что еще никогда не видел ее такой красивой.
– Хороший ответ. – Она расслабилась и даже улыбнулась. – Хотя я не отказалась бы задержаться здесь на денек или на два.
– У нас впереди еще целый завтрашний день, – напомнил он. – Если погода будет хорошей, я поведу тебя на вершину Эмпайр Стэйт Билдинг. Оттуда открывается отличный вид. Можно разглядеть все аж до самого Нью-Джерси. Если, конечно, нет других планов или пожеланий, – добавил он, заметив, что она колеблется.
Она немного помолчала, но все-таки осмелилась сказать:
– Я думала, ты захочешь побывать на месте взрыва.
Теперь была очередь Колина молчать. Воспоминания нахлынули на него… Наконец он покачал головой и сказал:
– Это может показаться странным, но для меня это всего лишь дыра в земле. Где бы ни была Надин, она не там.
Он сам был удивлен легкости, с которой говорил о жене. Совсем недавно малейшая мысль о ней повергала его в темноту… обычно в темноту ближайшего бара. Она всегда будет частью его, он знал это, но кое-что изменилось. Теперь Колин не считал, что его собственная жизнь закончилась в тот день, и Эллис была живым доказательством этого. С ней он вновь открыл не только чудо любви, но и чудо самой жизни.
До свадьбы все еще было далеко, но он работал над этим. Сначала нужно было уговорить Эллис переехать к нему. Она пока что сопротивлялась, ссылаясь на то, что ей нужно заботиться о Джереми, но в последнее время Колин чувствовал, что она уже почти согласна. Они говорили о том, чтобы следующим летом поехать в Италию, уже втроем. Джереми был в восторге от такой перспективы. Кроме того, Джереми положил глаз на свободную комнату в доме – Колин намекнул, что она могла бы достаться ему.
– Твой отец что-нибудь говорил по поводу сегодняшнего вечера? – спросила Эллис.
Колин почувствовал, как все внутри сжалось, – как и всегда, когда речь заходила о его семье.
– Да, он не приедет. – В его голосе послышались горькие нотки. – Он отговаривается тем, что Марма больна и он хочет быть рядом на случай, если ей что-нибудь понадобится.
– А твоя мать?
Колин снова покачал головой.
– Если бы она приехала без него, это бы добром не закончилось.
– Не будь с ними так строг, – посоветовала Эллис. – Они поступают так не для того, чтобы сделать тебе больно. Просто им хочется, чтобы все было как раньше. И я рада, что мне удалось с ними познакомиться.
Колин улыбнулся при мысли о вечере, проведенном в доме родителей. Эллис со всеми поладила, навсегда завоевав симпатию его матери тем, что помогла ей с ужином и уборкой со стола, а расположение отца и брата – проявив интерес к спорту, их любимой теме. Даже Марма была покорена, хотя вначале был напряженный момент, когда он всех представил, а бабушка вышла вперед и уставилась на Эллис, словно узнав ее. Но вскоре они уже болтали, словно старые подруги.
– Кстати, – сказал он, – отец и остальные считают, что ты особенная. – Вообще-то Колин не нуждался в чужом мнении на этот счет, он и сам это знал. – Но предупреждаю: теперь давление будет сильным. Не удивляйся, если в качестве рождественского подарка от моей матери ты получишь подписку на журнал «Невеста».
– Думаю, я справлюсь, – сказала она, смеясь и не выдавая своих истинных чувств.
Колин подавил вздох. Ему нужно быть терпеливым. Рано или поздно это случится. А тем временем жизнь прекрасна! Он все еще был трезв – через три месяца будет уже два года. Устричная ферма отлично развивалась: уже поступили заказы на первый урожай.
Такси остановилось на углу Восточной семьдесят второй и улицы Йорк, где располагался дом Сотбис – кубическое здание в стиле модерн со стеклянным фронтоном, изнутри залитым светом. Вдоль тротуаров в два ряда были припаркованы лимузины с по-театральному одетыми водителями, из выхлопных труб в морозный воздух вырывались клубы дыма. Колин помог Эллис, обутой в туфли на непривычно высоких каблуках, перейти тротуар, и они направились к входу, минуя сугробы грязного снега, оставшегося после снежной бури, которая бушевала над городом за неделю до этого.
Внутри они попали в большую толпу, собравшуюся возле гардероба. И пока они стояли в очереди, до них вместе со смесью различных духов доносились обрывки разговоров: «Один только Ногучи должен стоить… Не самая лучшая из ее работ, на мой взгляд… Вы были на экспозиции в Уитни?» Сдав верхнюю одежду, они прошли в холл, где привлекательная молодая женщина в короткой обтягивающей юбке направила их в галерею на третьем этаже.
Вчера один из директоров Сотбис по имени Спенсер Мортон, джентльмен с элегантным галстуком, провел для них экскурсию по работам, выставленным на аукцион. Когда они подошли к портрету Элеанор, он остановился и негромко сказал:
– На фотографиях это не так видно, но картина прекрасная. Я не удивлюсь, если она уйдет в какой-нибудь музей. Некоторые уже проявили интерес.
– Хотелось бы мне, чтобы Дениз тоже смогла на это посмотреть, – сказала Эллис Колину, пока Мортона кто-то отвлек по другому вопросу. – Она всегда говорила, что нашей бабушке нужно поставить памятник после всего, что ей пришлось пережить. Хотя, зная Нану, мне кажется, ей бы эта идея очень не понравилась. Она не любила привлекать к себе внимание. А самым ужасным для нее было сидеть без дела.
– Думаю, твоя сестра в этом кое-что понимает. – Колин улыбнулся, думая о том, что благодаря, в частности, усилиям Дениз Спринг-Хилл был спасен.
– У нее сейчас много работы, – со вздохом сказала Эллис. – В прошлый раз, когда мы говорили, она не знала, сможет ли приехать.
– Требуется время, чтобы устроиться на новом месте. – Дениз начала работать в начальной школе неподалеку, а Гарри только становился на ноги. – Думаю, ее бы очень подбодрило, если бы ты проведала ее. Если хочешь, можем остановиться у них на обратном пути. – Колин сказал, что они могли бы взять машину напрокат и доехать до Спокана.
– Я это предлагала, но она отказывается. – Лицо Эллис стало грустным. – Думаю, она согласится, чтобы я приехала, когда будет готова к этому.
Колин знал, что Эллис скучала по сестре, но в то же время достаточно уважала ее, чтобы позволить самой принимать решение.
Они шли по галерее в поисках свободных мест, и Колин подумал, что было просто чудом, что они все еще стоят на ногах. Но они держались, и ему даже казалось, что в их жизни должны произойти перемены к лучшему. К счастью, они нашли два места в одном из ближних рядов, где не нужно было вытягивать шею, чтобы увидеть что-то. Колин откинулся в кресле, и в голову ему пришла внезапная мысль. Вот оно, теперь нет возможности повернуть назад! Самое ценное, что было у его деда, песнь его утраченной любви, вскоре попадет в руки совершенно незнакомого человека, кого-то, кто ничего не знает об этой истории, о сложном пути, которую картине пришлось пройти, чтобы попасть сюда. Колин почувствовал укол сожаления. Но одновременно он понимал, что так будет лучше.
Аукцион начался с одной из малоизвестных работ Томаса Шиле и скетча Энди Уорхола. Обе работы ушли дороже, чем предполагалось, причем Уорхол достался неизвестному покупателю по телефону. Все шло как по маслу. Стильно одетая женщина средних лет, принимавшая ставки по телефону, с каждой новой ставкой только слегка приподнимала палец, а когда торги достигли апогея, подтвердила намерения покупателя едва заметным кивком головы. Она не говорила ни слова, но все взгляды были прикованы к ней, как к актрисе, дававшей соло-представление.
Колин знал, что весь этот бизнес – аукционы произведений высокого искусства – был не более чем театром. Аукционист объявлял каждый лот голосом, напоминавшим барабанную дробь, а сам лот выставлялся на освещенный прожекторами мольберт на сцене. Тихое напряжение публики… Только поднимались таблички с номерами, в то время как суммы, которые и так уже значительно превышали годовой заработок среднего американца, продолжали расти. А после того как молоток аукциониста опускался, напряжение улетучивалось из комнаты, словно выдох из груди, и сменялось возбужденными комментариями и аплодисментами.
«Женщина в красном» шла во втором часу. Аукционист произнес небольшую речь, подготавливая посетителей к тому, что сейчас они увидят шедевр Уильяма МакГинти. Тот факт, что до сих пор картина была в частных руках, только добавлял блеска в ореол тайны, и так окружавшей ее. Колин, смотревший на картину глазами присутствовавших, прекрасно понимал почему. Она блестела в свете прожектора, цвета были такими полными, словно портрет только что написали, а резкие тона, казалось, вливали жизнь в ее давно умерший прототип. Это был не просто предмет искусства, это было посвящение.
– Семьдесят пять тысяч от джентльмена в последнем ряду… Будет ли восемьдесят? Сто?
Все возрастающие цифры без запинки соскакивали с языка аукциониста. Он едва успел вздохнуть, как цифры из пятизначных превратились в шестизначные, а затем и в семизначные.
Колин не отдавал себе отчета в том, с какой силой сжимает руку Эллис, пока она не вздрогнула от боли. Она склонилась к нему и спросила:
– У кого же столько денег? Ктоэти люди?
Один за другим участники выходили из игры, пока наконец не остались только неизвестный телефонный участник и старик-азиат в черном, чья табличка опускалась и поднималась, когда цифра давно уже вышла за миллион. Колин повернулся в кресле, пытаясь рассмотреть его среди публики. Круглое лицо, зачесанные назад прямые седые волосы, спина такая же ровная, как и трость, которую он держал в руке. Казалось, напряжение в зале растет обратно пропорционально медленным движениям руки азиата и сотрудницы Сотбис, действовавшей от имени телефонного участника.
Колин был настолько напряжен, что едва мог дышать. Два миллиона… три… три с четвертью. На цифре в три с половиной миллиона азиат с безучастным видом поднял табличку в очередной раз. Тишина накрыла зал, все смотрели на женщину у телефона. Она что-то сказала человеку на другом конце провода, и наступила пауза, во время которой Колин чувствовал, как его сердце стучит в груди. Затем женщина покачала головой, давая знак, что ее доверитель отступает.
Молоток аукциониста опустился вниз. Продано.
Эллис была так же потрясена, как и Колин. Не дожидаясь, пока аукционист объявит следующий лот, они тихонько встали и вышли в коридор, где могли поговорить наедине.
– Я не могу в это поверить, – сказала она. – Господи, столько денег! Этот парень наверняка очень богат.
– Или представляет кого-то, кто действительно богат, – предположил Колин.
– Интересно, что он собирается делать с портретом.
– Кто знает? Положит в сейф, наверное.
Впрочем, Колин, конечно же, надеялся, что это не так.
– Полагаю, кто бы ни был этот покупатель, он оценит то, ради чего только что не пожалел такие деньги.
Они уже направлялись к лестнице, когда увидели таинственного покупателя около лифта. Вблизи он выглядел еще старше и стоял, облокотившись на трость. Несмотря на то что его костюм сидел идеально, а часы были очень дорогими, в его внешности было что-то смиренное. Незнакомец не выглядел человеком, выбрасывающим миллионы на картины.
Его глаза заискрились, когда они представились.
– Ах, да! Я так надеялся, что у меня будет возможность познакомиться с вами, – ответил он Колину на отличном английском. – Меня зовут мистер Ямамото. А вы, – сказал он, с улыбкой глядя на Эллис, – вылитая бабушка.
– Вы знали ее? – спросила она удивленно.
Мистер Ямамото почтительно склонил голову:
– Она была великой женщиной.
Эллис качала головой, не веря собственным ушам.
– Что за невероятное совпадение… – И вдруг она все поняла. – Или это не совпадение? И поэтому вы здесь.
Мистер Ямамото снова склонил голову.
– Ваша догадка верна. Из-за нашей дружбы я ценю портрет вашей бабушки еще больше. – Он повернулся к Колину. – Я знал и вашего деда. Хороший был человек. Настолько же добрый, насколько талантливый.
– Откуда вы их знали, если не секрет? – спросил Колин.
Мистер Ямамото улыбнулся, и эта улыбка-воспоминание сделала его сморщенное лицо намного моложе. Он сказал:
– Если вы не спешите, выпьем у меня в номере. Завтра я возвращаюсь в Токио, а мне хочется многое вам рассказать.
– Мистер Ямамото… – нетерпеливо обратилась к нему Эллис.
– Просто Йоши, – поправил он. – Ваша бабушка всегда называла меня по имени. Она была мне как мать, и я научил жену и детей чтить ее память.
– Я не понимаю. Если вы были так близки, то почему я впервые об этом слышу? – спросила Эллис, совсем сбитая с толку.
Подъехал лифт, дверь открылась. Старик с улыбкой взял Эллис под локоть и аккуратно, но настойчиво подтолкнул в лифт. Колин вошел следом за ними.
– Идемте, – сказал Йоши. – Давайте сядем и спокойно обо всем поговорим. Это долгая история.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
