Текст книги "Леди в красном"
Автор книги: Эйлин Гудж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)
Марта тоже такого не заслуживала. Когда-то он и ее любил, но если чувства со временем остыли, это еще не повод пренебрегать ею, ведь она по-прежнему его жена и мать его ребенка. Ради нее и Дэнни он был обязан не допустить, чтобы мелкая ложь переросла в более крупную.
И все же…
Он мечтал об Элеанор дни напролет. Он представлял, каково это – лежать рядом с ней в постели, видеть матовый блеск ее кожи на фоне своего тела, уткнуться лицом в ее волосы, которые сочетали в себе двенадцать оттенков коричневого и красного, и наслаждаться тем, как ее губы раскрываются навстречу его поцелуям. Он явственно видел ее лицо на подушке и манящий взгляд зеленых глаз, видел ее плоский гладкий живот и раскрывающиеся ему навстречу длинные ноги, принимающие его в свое лоно.
Если он не мог заняться с ней любовью, то мог хотя бы написать ее портрет, что было близко к этому. Впервые за многие месяцы ему не терпелось взяться за кисти и палитру. Он уже прикидывал, как лучше запечатлеть ее на холсте. Он хотел изобразить ее такой, какой видел: восхитительной женщиной, в самом расцвете красоты, которая ошибочно полагает, что лучшие годы давно минули.
– Не смотрите на меня, я ужасно выгляжу. – Она беззвучно рассмеялась, впуская его в дом. – Вы уверены, что стоит это делать? Только холст замараете.
На ней был вылинявший халат, волосы кое-как заколоты, а у ног сновали собаки. И все же для него она была прекрасна как никогда. Она нагнулась, ухватила одного из псов за шкирку и принялась бранить:
– Слушай, если ты сейчас же не прекратишь, то отправишься назад в будку.
Расшалившийся пес моментально присел и пристыженно смотрел на нее до тех пор, пока она не потрепала его по голове и не отпустила.
– Я немного замешкалась, – извинилась она. – Люси опаздывала в школу, а собаки… – Она указала на Ниобу, которая на пару с Лэрдом терзала плетеный коврик у камина. – Они как знали, что вы придете. И прекратили лаять только после того, как я впустила их в дом.
Он улыбнулся. В одной руке у него был потрепанный деревянный чемоданчик с кистями и красками, а в другой – сложенный мольберт и чистый холст, завернутый в коричневую оберточную бумагу.
– Чем больше, тем веселее, – сказал он. – По крайней мере, Лэрду будет не так скучно, пока я буду рисовать.
– Подождите здесь, я переоденусь. Это займет всего минуту.
Она развернулась и исчезла в соседней комнате. Только сейчас он заметил, что она босиком. Спустя несколько минут – Марта за это время и шляпку не успела бы сменить – она вернулась, одетая в красное ситцевое платье, перехваченное на талии ремешком. Волосы собраны в высокую прическу и свободными завитками спадают на плечи. В руке у нее болтались туфли на высоких каблуках.
– Нет, уберите их вообще – велел Уильям, когда она начала обуваться. – Я хочу нарисовать вас с босыми ногами.
Эта мысль посетила его прямо сейчас, стоило ему увидеть Элеанор в нарядном выходном платье и без туфлей. Он понял, что смог уловить ее суть – две половинки Элеанор, которые часто конфликтовали между собой: одна хотела быть респектабельной, в то время как другая мечтала вырваться на свободу и мчаться, словно ребенок, по высокой траве ясным солнечным днем.
Она бросила на него недоуменный взгляд, но отбросила туфли в сторону.
– Если вы настаиваете… Но тогда я буду выглядеть недостаточно элегантно.
– Вы безупречны сами по себе.
Он только сейчас смог оторвать от нее взгляд.
– Боюсь, у меня порвалась последняя пара чулок, – сказала она, в отчаянии глядя на свои голые ноги. – В последнее время их стало так сложно достать. Это все равно что мечтать об Эйфелевой башне… Итак, где бы вы хотели меня видеть?
Она пробежала взглядом по аккуратной, хоть и убогой комнатке с обветшалой мебелью и отполированными до блеска деревянными поверхностями.
«В постели обнаженной», – ворвалась в сознание предательская мысль. Но вслух он сказал:
– Почему бы не попробовать на диване? Вам там будет удобно, да и освещение хорошее. – Он подождал, пока она устроится поудобнее на потертых плюшевых подушках, поджав ноги под себя так, что только кончики пальцев выглядывали из-под подола. – Хорошо, вот так. Замрите и не двигайтесь.
Уильям достал блокнот и уголь и принялся делать зарисовки. Но когда ему не удалось сделать это и в третий раз, он нахмурился и отложил блокнот в сторону.
– Вы напряжены. Если вам неудобно, смените позу.
– Дело не в этом. Я просто раздумывала, что вы сделаете с портретом, когда он будет готов. Я имею в виду, будете ли вы его где-то выставлять…
– Над этим я еще не думал, – ответил он честно. – Может статься, что я захочу оставить его себе.
Она широко открыла глаза от испуга.
– А разве ваша жена… У нее же могут возникнуть вопросы…
– Могут, – согласился он. – Если я покажу ей портрет, чего делать не собираюсь.
В комнате наступила тишина, исполненная тайного смысла, который он вложил в свои слова. Уильям видел, как лицо Элеанор стало встревоженным, и на один пугающий миг ему показалось, что она готова от всего отказаться.
Но тишина так и не была нарушена, опасный миг миновал.
– Что вы ищете в своей модели? – спросила она через некоторое время.
Он задумался, рассеянно почесывая подбородок.
– Не уверен, что смогу объяснить это. Каждый раз все по-другому. Как, например… Вы видели портрет мистера Хэмфри, что висит у него в магазине? – Старый морщинистый Хэмфри, возрастом по меньшей мере девяноста лет, был владельцем магазина канцелярских товаров в центре города, где Уильям покупал большинство принадлежностей. – Мне захотелось написать его, когда я увидел его руки. Такие скрюченные и шишковатые, но по-своему прекрасные – как выглядывающие из-под земли корни деревьев.
– А что вы увидели во мне? – спросила она.
Ее зеленые глаза смотрели на него в упор, между ними происходило безмолвное общение. Уильям почувствовал, как волоски на руках и шее становятся дыбом.
– Я вижу женщину в ожидании.
Она изогнула бровь.
– Вы имеете в виду Джо?
– Не совсем. – Он замялся, не зная как лучше выразиться. – Просто… есть столько всего, чего вы еще не видели. Целый мир. А здесь вы… – Погрязли в человеке, которого не любите. —Словно и не живете. – Он поднял руку, не давая протестующему возгласу сорваться с ее губ. – Я не говорю, что вы здесь не по собственной воле, просто я готов поспорить, что можно на пальцах одной руки пересчитать, сколько раз вы выезжали с острова.
Судя по проступившему на ее щеках румянцу, он попал в яблочко, но она лишь рассмеялась.
– Вы не правы. Понадобятся обе руки. – Она подняла их вверх, растопырив пальцы, и крошечный бриллиантик на обручальном кольце блеснул в бледном луче света, пробившемся в окно. – И это вовсе не означает, что я не люблю приключения. Просто у меня нет на это денег.
– Извините. Я ни в коем случае не хотел вас обидеть, – заверил он. – Я только хочу сказать, что вы не похожи на остальных местных жителей. В вас есть любознательность, вы стремитесь познать мир. Я бы не сказал о мистере Хэмфри, что ему чего-то не хватает. Он абсолютно счастлив, довольствуясь тем, что у него есть.
Она слегка напряглась:
– То есть мне этого мало?
– Тут уж вам виднее, – ответил он мягко.
– Мне нужно заботиться о ребенке. Я не могу порхать как бабочка, когда заблагорассудится, – сказала она раздраженно. – И вообще, с чего это мы вдруг начали эту тему? Я думала, вы хотели меня рисовать, а не препарировать.
– Намек понят, – сказал он с улыбкой, снова принимаясь за работу.
Когда Уильям наконец остался доволен результатом, то поставил мольберт и достал краски. Затем развернул войлочную тряпицу, пропахшую олифой, в которую были завернуты кисти. Вскоре он с головой ушел в работу, не замечая, как летит время. Только когда Элеанор пошевелилась и потянулась, он посмотрел на часы и увидел, что прошло уже больше часа. Он объявил перерыв, и Элеанор пошла в кухню, чтобы организовать какие-нибудь напитки. Уильям остался в комнате один. Теперь, когда ничто не занимало его мысли, он наконец-то смог различить звуки, долетающие с улицы: глухое карканье вороны, стук молотка во дворе, далекий гул самолета.
«Неплохо», – подумал он, оценивая результаты своей работы. Ему удалось поймать нечто особенное в ее выражении – сочетание юности и опыта зрелой женщины. А ее глаза… Казалось, их взгляд обращен на те далекие места, которые она мечтала когда-нибудь увидеть. Он решил, что назовет картину просто: «Женщина в красном». Изображение будет говорить само за себя.
В следующие несколько дней это превратилось в традицию: Уильям приходил каждое утро, дождавшись, что Люси отправится в школу. Теперь, мечтая об Элеанор, он неизменно представлял ее в красном платье. Босиком. И через некоторое время образ, стоящий перед его внутренним взором, накладывался на то, что он видел в действительности, словно смешанные на палитре краски. Это придавало ее облику некий ореол загадочности, неясности. Сам бы он такого эффекта добиться не смог. Он был одержим этим портретом, работал как в лихорадке, словно ведомый незримой силой.
Ирония ситуации не укрылась от него. Произведение, возможно, лучшее в его жизни, нельзя было выставить на всеобщее обозрение. Однако, что удивительно, эта мысль мало его волновала. Он делал это не ради денег или славы – он делал это из-за любви.
Утром четвертого дня он понял, что картина завершена. Остались детали, которые он мог доработать у себя в мастерской. Он ощутил странное чувство утраты, когда положил кисть и сказал:
– Не хотите взглянуть?
До этого он не показывал картину Элеанор, опасаясь ее реакции. Она заглянула ему через плечо и немного удивленно спросила:
– Это на самом деле то, какой вы меня видите?
Он повернулся к ней.
– По-вашему, не похоже?
– Я этого не говорила. Просто… это напоминает мне кого-то, кого я знала раньше.
– Кого?
– Меня в молодости.
Улыбка сожаления коснулась ее губ. Она рассматривала холст, не осознавая, что ее рука покоится у него на плече.
Что-то заставило его протянуть руку и коснуться ее лица.
– Вы по-прежнему молоды.
Ее щеки зарделись, а глаза подозрительно заблестели – возможно, от навернувшихся слез. Она медленно покачала головой:
– Я уже так давно не испытывала ничего подобного.
Что-то заставило его спросить:
– До Джо был еще кто-то, ведь так?
Она молча кивнула, уставившись в одну точку, где-то у него за ухом.
– Тогда мне казалось, что я влюблена. Теперь я понимаю, что это было лишь увлечением. Мне просто не с кем было сравнивать, понимаете? Типичная дочь священника… – Она горько рассмеялась. – А он… Что до него, то он оказался пресловутыми граблями [21]21
Имеется в виду выражение «наступить на одни и те же грабли».
[Закрыть]. – Она на миг умолкла, затем продолжила: – Если бы все дело было только в разбитом сердце, то это не страшно. Разбитое сердце можно склеить. Но возникли кое-какие… осложнения.
Внезапно он догадался, куда она клонит.
– Вы забеременели.
– Да, – подтвердила она еле слышно.
И тут Элеанор сделала то, чего он совершенно от нее не ожидал. Она медленно опустилась на колени и положила голову ему на колени, словно о чем-то умоляя. Минуту Уильям боялся вздохнуть, чтобы не спугнуть ее, как лесного зверька. Комната погрузилась в тишину, в которой тиканье часов на каминной полке казалось неестественно громким. Одну за другой он вытаскивал шпильки из ее волос, позволяя им свободно рассыпаться по плечам. Он перебирал ее шелковистые пряди, отводя их в стороны, чтобы открыть нежную впадинку на затылке, покрытую младенческим пушком. Он готов был любить ее уже за то, что рядом с ней ощущения обострялись и он чувствовал, что еще жив.
– Как-то раз вы спросили, почему я вышла замуж за Джо. Как бы я хотела ответить, что по любви, потому что теперь я его действительно люблю… по-своему. Он хороший человек. Любой другой на его месте отвернулся бы от меня, а он вот женился. А Люси… Он в ней души не чает. Видели бы вы, как он с ней обращается, никогда бы не поверили, что она не его дочь. – Элеанор подняла голову и посмотрела на него, ожидая реакции на приговор, который сама себе вынесла. – Пообещайте, что никому не скажете. Вы единственный, кто знает об этом, кроме Джо и моих родителей. Я даже Люси не стала ничего говорить. Она буквально боготворит Джо. Если она узнает… – При мысли об этом Элеанор побледнела.
– Обещаю. – Уильям убрал со щеки тонкую паутинку волос, обхватил ладонями ее лицо и заглянул в глаза. – Но вы тоже должны мне кое-что пообещать.
– Что? – спросила она с волнением.
– Что вы прекратите считать себя грешницей. Вы не сделали ничего дурного. А что касается меня, то ничто не может испортить мое мнение о вас.
– Спасибо.
Она посмотрела на Уильяма с благодарностью, которой он, по его мнению, не заслуживал. Любой нормальный человек на его месте сказал бы то же самое. Так зачем делать из него святого?
Миг показался вечностью. Это была уже не просто тишина, а отдельный мир только для них двоих. Они парили далеко за пределами убогой, тесной комнатушки, застыв, как изображение на картине перед ними, как живая зарисовка: Уильям обхватил ладонями лицо склонившейся перед ним Элеанор, которая напоминала дивный цветок, выросший из озерца красного шелка, разлившегося у его ног.
Внезапно отдаленным уголком сознания Уильям уловил шум подъезжающей к дому машины. Элеанор вскочила с пола и, приглаживая на ходу волосы и расправляя подол платья, подбежала к окну.
Из остановившегося у ворот блестящего черного «бьюика» вышел хмурый человек в форме. Элеанор зажала рот ладонью и глухо вскрикнула.
– Нет! – взмолилась она чуть слышно. – Пожалуйста, только не это!
Услышав стук в дверь, она онемела, и Уильям увидел, что она вся дрожит. Казалось, за то время, что она проделала путь к дверям, она постарела лет на десять.
Уильям находился вне поля зрения мужчины, стоявшего на пороге. Ему самому было видно только крепкое плечо цвета хаки и жесткий козырек военной фуражки. Он услышал глубокий голос, исполненный сочувствия:
– Миссис Стайлз? Боюсь, у меня для вас плохие новости…
10
Еще в детстве любимым занятием Эллис было помогать бабушке на кухне. Нана, накрыв своими руками крохотные ладошки Эллис, показывала ей, как специальной формой для бисквитов вырезать круги в тесте и как покрывать глазурью торт, нанося сначала тонкий слой, чтобы корж не крошился. Поэтому не было ничего удивительного в том, что Эллис назвала свой обновленный ресторан «Кладовая», в честь бабушкиной кладовой. В ней всегда хранилось столько запасов, что члены семьи шутили, что продовольствия там достаточно, чтобы до конца дней не ходить в магазин. К тому же все это было сделано на деньги Наны. Она полагала, что бабушка была бы рада увидеть, что они истрачены с толком.
Однако радость по случаю открытия омрачали мысли о том, что ждет Джереми. Во время предъявления обвинения [22]22
Судебная процедура, которая проводится прокурором или коллегией присяжных, после чего обвиняемый должен признать себя «виновным» или «невиновным». Коллегия присяжных после принятия большинством голосов решения о привлечении к суду распускается.
[Закрыть]судья не сделал ему никаких поблажек. Несмотря на старания Колина добиться передачи дела в суд по делам несовершеннолетних, Джереми должны были судить как взрослого, что подразумевало полную ответственность за содеянное. Эллис не была готова к такому повороту событий, но изо всех сил старалась не падать духом. Единственным положительным моментом было то, что сын больше не чурался ее. Теперь он просто не мог себе этого позволить. Это было слабым утешением, но в ее положении приходилось довольствоваться малым.
В тот вечер Джереми пришел с отцом, примерно через полчаса после того как гости собрались. Он осторожно подошел к ней и не отстранился, когда она его обняла.
– Извини, что опоздали, – сказал Рэнди. – Я только недавно освободился.
– Главное, что у тебя все же получилось прийти. – Она поцеловала бывшего мужа в щеку. Его волосы были все еще влажными после душа, и от него пахло лосьоном после бритья. Этот запах всколыхнул в ней воспоминания о тех далеких временах, когда он приглашал ее на свидания.
– Надо же, сколько людей… – сказал он, окидывая взглядом переполненное помещение.
– Удивительно, правда? Похоже, у меня еще осталась пара-тройка друзей, – сказала Эллис беспечно, но в душе она была глубоко тронута такой поддержкой, доказательством того, что не все ополчились против нее. За последние несколько недель друзья и знакомые из прошлой жизни понемногу выказывали ей свое расположение. Как, например, Пэтси Роулэнд, с которой они в школе были в группе поддержки. Именно Пэтси подарила ресторану столы и стулья, которые остались у нее с тех времен, когда они с мужем владели отелем.
– Даже больше. – Казалось, Рэнди искренне за нее рад. – Глядя на все это, я бы сказал, что ресторан пустовать не будет. Мне очень нравится новое оформление. Так уютно!
Эллис посмотрела на все его глазами и была поистине потрясена тем, сколько ей удалось сделать за такой короткий срок и на очень маленькие средства. Старые стены, посеревшее от въевшейся в них грязи, теперь были выкрашены в цвета персика и зеленого яблока. На окнах висели клетчатые льняные занавески, которые сшила еще ее мать, а у входа стоял деревянный ящик с яблоками, собранными в саду у Дениз. Старый сосновый дощатый пол был ошкурен и заново вскрыт лаком, а нижняя часть стен скрыта за деревянными панелями. Выше были прибиты полки с домашними соленьями и разносолами, а также всякой всячиной, что удалось откопать на «блошином» рынке: сувенирные тарелки, старинный оловянный кофейный сервиз, кувшин в крапинку и такая же миска, старые банки-склянки давно не существующих фирм-производителей.
– Спасибо! Приятно представить это как свою заслугу, но я бы никогда не справилась без помощи Дениз.
Он улыбнулся:
– Помню, как вы сидели весь день под палящим солнцем и продавали лимонад.
Эти слова были напоминанием о том, как долго они уже знакомы.
Она рассмеялась и покачала головой.
– Боже, я бы никогда не подумала, что ты помнишь, ведь это было так давно.
– Я много чего помню.
Он задержал на ней взгляд чуть дольше, чем было необходимо. Эллис почувствовала, как у нее засосало под ложечкой.
Стараясь уйти от этой скользкой темы, она схватила его за локоть и со словами «Пойдем, возьмем тебе что-нибудь поесть!» отвела его к буфетной стойке, где Джереми уже накладывал себе в тарелку еду.
– По крайней мере, не похоже, что у него пропал аппетит, – вполголоса сказал Рэнди.
Они с Эллис обменялись понимающими улыбками – как двое родителей, которых объединяло беспокойство за сына, радовались короткой передышке. На бывшего мужа она больше зла не держала. За время последних суровых испытаний Рэнди был надежен и несокрушим как скала. Он часто звонил, чтобы обговорить с ней стратегию поведения по делу Джереми. Его недавнее присутствие в суде вселило в нее уверенность и не дало упасть духом. Она не знала, как бы обошлась без него.
Но если она с трудом представляла, как будет со всем этим справляться, то Джереми, похоже, чувствовал себя довольно неплохо. Глядя, как сын общается с кузеном Райаном, она отметила, что он больше не выглядит бледным и потрясенным. Она не могла понять, весело ли ему, но он хотя бы не жался в углу.
Через некоторое время она подошла к буфетной стойке, чтобы перекинуться парой слов с Пэтси Роулэнд, и наткнулась на Джереми, который как раз подошел за добавкой. На секунду он застыл на месте, не зная, как себя вести и неуклюже держа тарелку в одной руке. Наконец, призвав на помощь всю свою благовоспитанность, он сказал:
– Очень вкусно. Особенно та крабовая штука с грибами.
– Спасибо. Я рада, что тебе понравилось.
– Ты сама это все приготовила?
– Нет, кое-что из этого делала твоя бабушка. – Эллис приготовила куриный салат с карри, слоёную запеканку из грибов и крабов, стручковую фасоль, тушенную с чесноком, и протёртый салат эскариоль. Люси же сделала свой знаменитый окорок, политый кока-колой, и глазированный ямс.
Эллис придвинулась к сыну поближе и доверительно шепнула:
– Между нами говоря, я не представляю, как буду справляться со всем этим сама.
На должность официантки она наняла дочь одной из учительниц, что работали вместе с Дениз, а мыть посуду должен был мальчишка, живущий по соседству. Но, похоже, ей придется готовить все самой, пока не приедет Кальперния.
– Если кто-то из твоих знакомых ищет подработку, я бы с удовольствием взяла бы себе на кухню помощника. Оплата не очень высокая, но питание включено.
– Думаю, я кое-кого знаю.
– Отлично. Тогда скажи этому человеку, кем бы он ни был, чтобы он мне перезвонил.
– Вообще-то я сам думал подзаработать.
Он сейчас напоминал норовистого пса Колина МакГинти – такой же робкий и вместе с тем полный надежды взгляд.
Эллис была так поражена, что не сразу ответила:
– А как же мистер Барбор?
Джереми пожал плечами и посмотрел в сторону.
– Он сократил мои часы. Сейчас не сезон, большого спроса нет, поэтому в моей помощи он больше не нуждается.
– Что ж, в таком случае я с удовольствием приму тебя на работу. – Она постаралась, чтобы в голосе звучало поменьше энтузиазма, чтобы не слишком выбивать сына из колеи. – Когда ты сможешь приступить?
– Завтра после уроков у меня намечается работа, но всю оставшуюся неделю я свободен.
– Как насчет вторника?
Он кивнул. И она сказала уже с гораздо большим чувством:
– Спасибо, Джереми. Ты меня здорово выручишь.
– Ладно, чего уж там. Просто я подумал… – На его бледных щеках проступил румянец. – Раз уж ты так помогла мне с мистером МакГинти, да и со всем остальным, то и я должен внести свою лепту. Я готов даже работать бесплатно, если у тебя нет денег.
У Эллис в горле встал комок.
– Если кто-то и заслуживает благодарности, то это мистер МакГинти.
Колин отказался принять полагающуюся ему плату, сказав, что готов взяться за это дело исключительно в благотворительных целях.
– А что касается твоего неоплачиваемого труда, то у меня и в мыслях не было ничего подобного. – Она легонько тронула его за руку. – Мне ты ничего не должен.
Она взглядом поискала в толпе Колина и обнаружила его беседующим с Гарри. По случаю торжества он надел спортивный пиджак и галстук, чем выгодно выделялся на фоне других, менее разодетых гостей. Но он бы в любом случае не остался незамеченным. Было в нем что-то такое, что притягивало взгляд, какая-то внутренняя сила. И это была не бьющая ключом энергия, присущая таким людям, как Дениз, а тихая уверенность, отличавшая все его действия.
Она заметила это недавно, в здании суда, когда он встал и обратился к присяжным.
– Ваша честь, мой клиент – шестнадцатилетний мальчик, за которым не значится ни одного преступления или нарушения школьной дисциплины, – заявил он, когда судья отклонил его прошение передать дело в суд по делам несовершеннолетних. – Это обычный шестнадцатилетний подросток, и его поведение не отличается от того, как ведут себя его сверстники. Он пошел на вечеринку, познакомился там с девушкой и они по обоюдному согласию вступили в половую связь. И я не вижу оснований доводить это дело до суда, не говоря уже о том, чтобы судить моего подзащитного как совершеннолетнего.
Окружным прокурором был жилистый мужчина с жестким седеющим ежиком волос, который и минуты не мог спокойно усидеть на месте, постоянно ерзая, как человек, страдающий тяжелой формой геморроя. Вот и теперь он вскочил на ноги, не в состоянии удержаться от саркастичного замечания:
– Возможно, там, откуда вы, мистер МакГинти, приехали, изнасилование и не считается чем-то из ряда вон выходящим, но здесь мы относимся к таким вещам со всей серьезностью.
До этого Эллис обратила внимание, как он бросил встревоженный взгляд на одного из своих коллег, когда судья дал Колину разрешение работать в этом судебном округе по данному делу. Он явно не ожидал, что дело Джереми будет вести заезжий адвокат, да еще довольно высокого ранга.
Не обращая на него внимания, Колин упорно не сводил взгляда со скамьи присяжных.
– Ваша честь, при всем должном уважении никто и не пытается оспаривать серьезности случившегося. Но мы хотели бы удостовериться, настолько ли необходимо вмешательство правосудия в дело этого молодого человека.
Прокурор вновь подскочил как ужаленный.
– Если этот молодой человек является достаточно взрослым, чтобы вступать в половую связь, по согласию или без оного, то и судить его нужно как взрослого!
– В словах мистера Кантвела есть смысл, – вмешался наконец судья Воукс.
Колин повернулся к прокурору и холодно заметил:
– Я так понимаю, сам мистер Кантвел, будучи подростком, сексуальных контактов не имел. – Заячье лицо прокурора побагровело, а Колин все так же невозмутимо продолжал: – А что касается остальных здесь присутствующих, то нас бы всех давно осудили, будь это преступлением.
По залу суда разнесся смешок, и Эллис мысленно отметила: «Один ноль в пользу Колина». Несмотря на все сомнения, она верила в него и ясно видела, что хватку он не потерял. Впервые с тех пор как на нее обрушилось это суровое испытание, она почувствовала слабые проблески надежды.
– Так вы с ним друзья или что-то еще? – вывел ее из состояния задумчивости голос Джереми.
Она повернулась к сыну, чувствуя, что начинает краснеть. Таким окольным путем Джереми спрашивал о том, какие отношения связывают ее с Колином. Она ответила, тщательно подбирая слова:
– Я не так давно с ним знакома, но могу сказать, что мы друзья.
– Он тебе нравится? – Джереми не дал ей отделаться так просто.
– Важно, нравится ли он тебе? – Она быстро «перевела стрелки».
– Да, он классный.
– И это самое главное, – сказала она. – Но он сможет помочь, только если ты сам этого захочешь. Просто помни, что он на твоей стороне. Как и все мы.
Джереми уставился в пол. Когда он снова поднял голову, выражение его лица снова было загнанным, и он смутился под ее взглядом.
– Послушай… я сказал тебе не всю правду… о мистере Барборе. На самом деле меня уволили.
– Уволили? – повторила она, не веря своим ушам. – Но почему?
– Из-за того, что произошло.
– Ты имеешь в виду случай с этой девочкой…
Это было скорее утверждение, чем вопрос.
Кэрри Энн Флаглер. Эллис не могла даже заставить себя произнести это имя вслух. В суде она все время пыталась перехватить ее взгляд, заставить ее посмотреть на них и увидеть последствия своей лжи. Но Кэрри Энн постоянно прятала глаза. Она сидела, зажатая с обеих сторон родителями, худощавой нервной женщиной и ее смахивающим на бульдога мужем, который однажды бросил на Эллис такой злобный взгляд, словно она была источником всех их бед. Сама Кэрри Энн показалась Эллис очень посредственной и непримечательной – простая круглолицая девочка с близко посаженными глазами и каштановыми мелированными волосами. Она покорно и еле слышно отвечала на вопросы, то и дело поглядывая на отца, словно ища у него одобрения.
– Прямо он этого не сказал, – произнес Джереми с отвращением. – Но я знаю, что так оно и есть. Я слышал это от одного из парней.
– Похоже, мистер Барбор понятия не имеет о презумпции невиновности! – возмущенно заявила она.
– Не велика потеря, – сказал он, пожимая плечами. – Я все равно собирался уходить. Он и без того вечно ко мне придирался.
Их разговор прервало появление Дениз, которая налетела на Джереми так, словно сто лет его не видела.
– Эй, парень, где это ты скрывался все это время? Ты что, забыл про свою старую тетушку? – Она схватила его в охапку, крепко обняла, немного покачалась с ним из стороны в сторону и только потом отпустила. Эллис отметила, что сестра слишком много выпила. Однако Дениз имела на это полное право. Она часто взваливала и тащила на себе чужие проблемы, заботясь о себе в последнюю очередь. Ей стоило для разнообразия расслабиться.
– Как жизнь? Только давай выкладывай все как есть. – Она понизила голос и, слегка покачиваясь и пристально глядя Джереми в глаза, сказала: – Ты ведь не допустишь, чтобы это отразилось на твоем обучении? Эта неприятность скоро рассосется. – Она пренебрежительно махнула в воздухе рукой, словно одним махом разделываясь со всей судебной тяжбой. – А колледж… милый, это твое будущее.
– Да знаю, я Большая Светлая Надежда Грэйс Айленда, – ответил Джереми с изрядной долей иронии в голосе. – И я не могу позволить чему-либо лишить меня этого звания.
Но либо Дениз не уловила иронии, либо решила не обращать на нее внимания.
– Узнаю своего мальчика. – Она потрепала его по щеке. – Все образуется, вот увидишь. А мы будем тебя поддерживать. Да ты и сам это знаешь, правда?
– Знаю. Спасибо, тетя Дениз. – Он смотрел на нее с любовью.
При виде связи, существующей между ними, Эллис почувствовала мгновенный, удушливый приступ зависти. В то же время она понимала, что если бы не поддержка Дениз все эти годы, сын давно бы уже скатился в пропасть.
Джереми отошел, а Дениз наклонилась к уху Эллис и зашептала, обдавая ее запахом спиртного:
– Мне это кажется, или Сьюзи Куинн все же вешается на моего мужа?
Эллис посмотрела туда, где стоял Гарри. По виду они со старой школьной подругой вели абсолютно невинную беседу, но Эллис прищурилась, словно чтобы лучше разглядеть, и преувеличенно громким шепотом сказала:
– Точно ничего не могу сказать, но, по-моему, они слишком уж сладко воркуют.
С Дениз в таком состоянии лучше было не спорить, а воспринимать ее с юмором. В итоге все заканчивалось тем, что она сама над собой смеялась.
– Я всегда знала, что Сьюзи – шлюха, – сказала она, словно ее подозрения подтвердились. – Рамона Сауцедо рассказывала, что еще в школе она переспала с половиной футбольной команды.
– С половиной – это вряд ли, скорее с третью, – не согласилась Эллис. То, что Сьюзи счастливо вышла замуж и стала матерью двоих детей, в расчет не бралось.
– В общем, пусть руки не распускает, – проворчала Дениз вполголоса. – Гарри это тоже касается. Если я, не дай бог, узнаю, что этот паршивец мне изменяет, то устрою ему по полной программе. Одним разводом он не отделается.
Дениз никогда до конца не верила в то, что Гарри может ей изменить. Эллис же на этот счет не была так уверена. Гарри в последнее время стал слишком скрытным. А если он на самом деле завел интрижку?
Их отвлекла мать, которая несла в кухню поднос с грудой грязной посуды, хоть Эллис и говорила, что завтра утром придет Эдуардо и все перемоет.
– Вы, девочки, вечно о чем-то шепчетесь, – проворчала Люси с шутливым недовольством. – Что вы на этот раз задумали?
Эллис и Дениз переглянулись, и Дениз ответила, хихикнув:
– Да так, ничего интересного.
Люси, сама того не подозревая, успешно справилась с тем, что не удалось Эллис, – свела все страхи Дениз к пустой девичьей болтовне.
– Мама, тебе здесь нравится? – спросила Эллис, поворачиваясь к Люси. Она не могла вспомнить, когда в последний раз видела мать так изысканно одетой. На Люси было стильное ситцевое платье и туфли на низком каблуке, седые волосы заколоты сбоку матерчатой заколкой. Она даже сделала маникюр.
