Текст книги "Фактор роста (СИ)"

Автор книги: Евгений Сурмин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 30 страниц)

– Эко вы замахнулись. А при чём тут автодорожники?

– Товарищ Скрицкий большой специалист по электроприборам, почему работает в Саратове я признаться не знаю, – пожал плечами Грицевец.

– Виктор?

– В тридцатых отсидел год под следствием по ложному доносу. Потерял жену и сына. Потом его помотало по стране, много работал в системе наркомата путей сообщений. Строил мощные радиостанции, преподавал. Ему уже за шестьдесят, так понимаю решил осесть в тихой гавани.

– Всё то ты знаешь.

– Работа такая, Семён Михайлович. Но по тренажёрам есть маленькое «но». Товарищи учёные нам сказали на разработку электрической части нашего тренажёра уйдёт минимум два-три года. А скорее и все пять лет.

– Пяти лет у нас нет, – заметил Андрей Андреевич.

– Верно, – не стал спорить полковник, – но и сейчас эти тренажёры вещь всё равно очень полезная. Как гаркнет инструктор курсанту в ухо: «Слева сзади с превышением тысяча два самолёта». И смотрит довольный, как пилот реагирует. Опять же, взлёт-посадка, порядок действий вбиваем до автоматизма. И всё это конечно не отменяет занятий в классах и реальной лётной практики в небе. Обучение идёт очень интенсивно.

Маршал Ворошилов заметивший, что товарищ Андреев внимательно разглядывает что-то по ту сторону кабины ЛаГГа подошёл к нему и удивлённо хмыкнул.

– Хорошо. Мы пришлём специальную комиссию, которая рассмотрит полезность этих ваших тренажёров воображаемой реальности. Если дело нужное и учёных поторопим и для других авиачастей выпуск наладим. Вы мне лучше скажите, что это у вас тут за художества такие?

– А что там, Клим? – маршал Будённый поспешил подойти к товарищам.

– Феникс, – улыбнулся уголками губ Грицевец, – «фениксы», это у нас Митрофан Петрович.

– Это птица, которая в былинах в огне живёт? Картинка, конечно, интересная, а вот для чего она?

– Дух соревновательности, Андрей Андреевич. Парни у нас молодые, азартные. Дури удалой столько, что и физкультурой не всякий раз успокоишь. Вот чтоб эту энергию в нужное русло направить каждый полк получил эмблему, даже можно сказать тотем.

– Ха, спорю это твоя идея, Виктор, – счёл нужным поделиться своим мнением маршал Будённый, – а я вам говорил, товарищ Самойлов в чём в чём, а в воспитание личного состава собаку съел. У него этих разных штучек-дрючек на всех припасено. А идея правильная. Помню, как мы знатно с казачками из 26-го Донского полка[54]54
  26-й Донской казачий полк. Георгиевский штандарт, с надписью: «За отличие в турецкую войну 1828 – 1829 годов и за двукратный переход через Балканы в 1877 году», образца 1875. Квадраты красные, шитье серебряное. Навершие образца 1867 (Г. Арм.) высеребренное. Древко темно-зелёное с высеребренными желобками. Пожалованный 17. 04. 1878 г.


[Закрыть] подрались. Уж больно станичники задавались Георгиевским штандартом, пожалованным полку за турецкую войну и переход через Балканы Александром II.

– Это верно. При царизме какой-нибудь кавалергард за пренебрежение к цветам его полка мог и на дуэль вызвать. Эх было время, были и мы молодые, горячие, – Ворошилов.

– Да только мы, Климент Ефремович, нашу молодость на алтарь революции положили. Ты вот всё больше по тюрьмам да по ссылкам. Не знаю встречался ли ты в своей жизни с кавалергардами или другими гусарами, а вот с жандармами, не сомневаюсь, пришлось, – чуть усмехнулся товарищ Андреев.

Наступила пауза. И членам комиссии, и лётчикам нужно было немного времени что бы осмыслить выше сказанное. И полковник Грицевец нисколько не удивился тому, что первым нарушил тишину Самойлов.

– А ведь Климент Ефремович абсолютно прав. Истребители нашего корпуса по своей сути и являются революционными воздушными кавалергардами. Именно нам предстоит драться на самых опасных направлениях и побеждать любой ценой. Георгиевский штандарт нашим полкам не положен, а вот эмблему мы были обязаны им дать. Полк ЛаГГов – «фениксы». ЯКи – «драконы». МиГи – «грифоны». Уверен наши парни сделают всё чтобы от одного вида этого бестиария у фашистов поджилки тряслись.

– Бестиарий. А что подходит. Про тебя и самого, Виктор, молва такая идёт, что хоть крестись.

– Враги брешут, Семён Михайлович, – Самойлов улыбнулся, – сами знаете я белый и пушистый.

Компания опять рассмеялась. Все присутствующие уже имели некоторое представление о характере и принципах майора Самойлова.

– Но-но, – Будённый погрози майору пальцем, – враги может и брешут, а у меня сведения верные. Ишь спорить он удумал с маршалом Советского Союза.

– Виноват, Семён Михайлович, – Самойлов вытянулся во фрунт сделав оловянные глаза.

– То-то же. А то смотри мне, будешь дурковать я тебя быстро, – маршал показал, как двумя кулаками что-то перетирает.

И повернувшись к другим членам комиссии продолжил:

– Ну что, товарищи, тут вроде бы всё осмотрели. Куда дальше путь двинем?

– Что предлагаете посмотреть, Сергей Иванович? – переадресовал вопрос Грицевцу товарищ Андреев.

– Прямо над нами КП корпуса. По идеи его конечно надо бы делать заглублённым и связывать с командно-диспетчерским пунктом аэродрома и с РЛС подземными линиями связи. Но, во-первых, корпус проходит этап интенсивного обучения. Практически все полёты проходят в зоне прямой видимости. Так что без визуального контроля нам никак. Во-вторых, время. КП функционирует, но до интерьера, так сказать, руки у нас ещё не дошли.

– Зато зеркала успели поставить, – едко заметил Ворошилов.

– Большинство пилотов до конца года погибнет. Большинство диспетчеров будет жить, – ледяным тоном возразил маршалу майор Самойлов.

«Ну нельзя же так резко маршалу. Нет, война не начнётся обязательно турнут Виктора из армии под зад каленом, – мысленно схватился за голову полковник Грицевец».

– А может сначала в столовую, – сглаживая остроту момента, предложил Будённый.

Принять решение товарищи не успели, задребезжал висящий у дверей телефонный аппарат. Полковник посмотрел на Самойлова, как бы спрашивая, что за ерунда. Звонок мог пройти на этот телефон только через дежурного телефониста, а тот не хуже других знал про комиссию. Майор в ответ просто пожал плечами и чуть скосил взгляд приглашая Грицевца взять трубку.

Телефон успел продребезжать ещё дважды, прежде чем полковник взял трубку.

– Грицевец.

– Алло. Сергей Петрович, это вы? – голос говорившего был такой же дребезжащий и металлический, но неожиданно громкий.

– Я, Виктор Иванович. Говорите.

– Я дико извиняюсь, Сергей Петрович. Помню, что вы сейчас с гостями, но у меня дело, не терпящее отлагательства.

– Говорите, – начинающий терять терпение полковник чертыхнулся про себя, злясь на манеру говорить доктора Ивлева. Впрочем, это ещё ничего, вежливо и уже почти по сути. Раньше речь создателя уникальной РЛС была витиеватее в несколько раз. Но доктор был умным человеком и быстро учился, а майор Самойлов мог найти подход к любому человеку.

Да и сейчас Самойлов похоже почувствовал грядущие неприятности и уже стоял вплотную к выходу готовый гаркнуть команду ждущим за дверью бойцам.

– Видите ли, Сергей Петрович, наша аппаратура зафиксировала массовые несанкционированные отражённые сигналы.

– И что…

Самойлов рванул дверь на себя и по пояс вывалился в коридор.

– Дежурный! Тревога!

Майор выскочил в коридор целиком, и уже оттуда прокричал:

– Что, что. Налёт это, тащ полковник, надеюсь учебный. Я на КП. Догоняйте!

– Чего стоим⁈ По полкам! – рявкнул на майоров Грицевец уже под вой сирены. Еле сдерживая рефлекторное желание побежать за Самойловым, полковник внешне спокойно повернулся к членам комиссии.

– Предлагаю пройти на командный пункт корпуса, товарищи.

Глава 14
«Шоу»

Когда полковник с гостями поднялся на КП там уже царила рабочая атмосфера. Самойлов занял кресло одного из помощников диспетчера и раздавал указания короткими рублёными фразами.

– Глаз, – майор, держа в одной руке телефонную трубку другой махнул в сторону лётного поля, по которому один за другим набирая скорость катились самолёты.

– Какой глаз, Сергей Петрович? – озвучил, возникший у всех членов комиссии разом, вопрос товарищ Андреев.

– Дежурному звену автоматически присваивается позывной «Глаз».

По протоколу дежурное звено сменялось каждые четыре часа от восхода до заката и находилось в трёхминутной готовности. Три лётчика отдыхали рядом с самолётами, четвёртый в течение часа слушал рацию. Хотя сигнал тревоги дублировался сиреной и красной ракетой. Целеуказание лётчики получали уже после взлёта, чтобы не отвлекаться во время старта. Уже отработанная и в принципе не сложная операция.

Поэтому сейчас полковника, даже сильнее чем данные о нарушителе воздушного пространства, интересовала реакция на объявление тревоги членов комиссии. Грицевец впился взглядом в немного неудобно висевшее зеркало, всё же позволяющее разглядеть лица, переминающихся с ноги на ногу за его спиной, проверяющих. Если товарищи Ворошилов и Андреев выглядели заинтриговано и даже чуть-чуть растеряно, то маршал Будённый, стоящий немного позади, всем своим видом выражал предвкушение. Не нужно было быть великим физиономистом, чтобы сделать выводы.

Грицевец посмотрел на Самойлова и по ели уловимому движению глаз майора понял, что и тот прекрасно осознаёт кому они обязаны этим внезапным налётом.

Хотя ещё оставался маленький шанс, что это какое-то нелепое совпадение.

– Что там?

Самойлов, не отрывая трубку от уха кивнул сидящему рядом диспетчеру. Тот уже перестал что-то записывать в своём блокноте и повернувшись в пол оборота к входящим завис. После объявления тревоги на КП отменялось всё что увеличивает время принятия решений, в том числе и уставное воинское приветствие. Но увидев рядом сразу двух маршалов старший лейтенант Татаров долю секунды поколебавшись всё-таки вскочил по стойке смирно.

– Товарищи маршалы Советского Союза! Товарищ полковник! Старш…

– Вольно! Татаров, по существу! – Грицевец гаркнул так что бедный старлей опять плюхнулся в своё кресло.

– Дистанция двести двадцать! Скорость триста восемьдесят! Цель массовая-третья! Азимут двести пятнадцать. Летят точно на нас.

– Соображения?

Ответил полковнику вместо диспетчера Самойлов, наконец то положивший трубку телефона.

– С РЛС передали, Томочка считает впереди кто-то чуть быстрее и хаотичней. Целей под сотню, поэтому и засекли так далеко.

– Так, – Грицевец начал прокачивать варианты. При всех своих достоинствах Самойлов уступал в этом моменте руководству корпуса, просто потому что не имел таких фундаментальных знаний по авиации.

– Так, – повторил полковник, – полк бомберов и полк прикрытия. У истребителя скорость выше им приходиться сдерживаться, тормозить. Вот они и дёргаются, отсюда более хаотичное движение. Скорость 380 это кто?

– Крейсерская у СБ 375, – подсказал помощник диспетчера в звании лейтенанта.

– Возможно. Где они сейчас?

– Прошли Спас-Деменск, – бросил взгляд на карту старлей, – скорость в минуту примерно шесть с половиной километров.

– Хорошо. Ветер?

– Там преобладает с запада на восток, от Балтики к Каспию. Значит боковой слева.

– Хорошо. Азимут двести пятнадцать – это откуда? – специально для членов комиссии задал следующий вопрос полковник.

– На линии Гомель, Киев.

– Истребители оттуда не дотянут. Ладно это потом.

Полковник подошёл к столу и взял протянутый микрофон.

– Глаз, это Гнездо. Приём.

– Глаз на связи. Слышимость хорошая. Жду задачу. Приём

«Это кто ж такой молодой у них в звеньевых? – удивился полковник практически мальчишескому голосу, раздавшемуся из динамика, – не доработали».

– Ты смотри как всё чётко, Семён, – наклонившись к другу тихонько проговорил Ворошилов, – может репетировали?

– Не. Не могли они знать. Радар этот чтоб ему, – так же почти шепотом ответил Будённый.

– Твоих значит рук дело, – хмыкнул Климент Ефремович, – А если Смушкевич их предупредил?

– Не посмел бы, это идея Самого.

– Даже так. Ну давай понаблюдаем.

Товарищ Андреев только хмыкнул, ему тоже было любопытно чем всё это закончится.

– Азимут двести пятнадцать. Поднимись до пяти. Не гони, скорость держи 600. Ориентировочное время рандеву 13 минут. Их там минимум два полка, не пропустишь. Как понял, Глаз? Приём.

– Понял хорошо. Азимут 215. Эшелон 5. Скорость 600. Через 13 минут цель. Работаем. Конец связи.

– Сергей Петрович, одно звено против двух полков, не мало ли? – поинтересовался у комкора Ворошилов.

– Мало. Но прежде всего задача дежурного звена установка визуального контакта. Не зря же мы их «Глазом» прозвали. Посмотрите вон, Климент Ефремович – Грицевец показал рукой на начавшуюся на лётном поле суету, – мы не собираемся ждать пока Глаз сообщит нам результаты разведки. К вылету готовят эскадрилью, которая так же находится в состоянии повышенной боевой готовности. Самолёты заранее максимально подготовлены к вылету, расписание занятий составлено так, что пилоты эскадрильи проходят обучение рядом с техникой, поэтому по тревоги они должны взлететь в течение десяти минут.

– Лихо. Как думаешь, Клим, смогут? – вмешался в разговор Будённый.

– Сейчас узнаем. Насколько я помню, корпус выбил себе двойной штат техников, – Ворошилов взял один из биноклей и стал разглядывать ближайший истребитель, – облепили как муравьи. И машина какая-то подъехала.

– Ты смотри как прыснули, – продолжил комментировать маршал, – так, мотор запустил. Покатил.

– Мы всё-таки не обычная часть, товарищи, должны соответствовать. Эскадрилья получает позывной «Щит» и, в принципе, этого, сами понимаете, должно хватить, чтобы отбить практически любой налёт. Но сейчас учитывая массовый характер атаки я принимаю решение поднять в воздух все три полка.

– Сергей Петрович, у меня два вопроса, – товарищ Андреев оторвался от разглядывания многочисленных проводов, казалось, облепивших КП со всех сторон.

– Слушаю, Андрей Андреевич.

– Я так и не понял сколько самолётов к нам летит. Вроде бы, Томочка сказала масса? И Томочка это кто? Вы радар так называете? А второй вопрос – эскадрилья это сколько самолётов?

– Виктор, ответь. Я Щит сориентирую и полки поднимать буду.

– Принял. Эскадрилья это пять звеньев. У нас звено четыре самолёта, значит двадцать. Минус дежурное звено. Итого сейчас готовятся к вылету шестнадцать истребителей. Для удобства мы ввели градацию целей. Одиночная. Групповая – до десяти самолётов. Массовая один – 10–20; массовая два – 20–50; массовая три – 50–100.

– Значит сейчас сюда летит от 50 до 100. А если будет больше ста? Не придумали?

– Тогда это «Рой». А Тома одна из наших аспиранток. Вернее, она аспирантка физического факультета московского университета. И по совместительству одна из двух помощниц доктора физических наук товарища Ивлева. Мы его по-простому Профессором кличем. А Тамара Лапина наловчилась по своим приборам уж очень точно цели различать. Иногда даже мысль возникает, это ещё наука или уже магия.

– Гарна дивчина значит. Вы смотрите её не обижайте, – стараясь не заглушать говорящего по телефону Грицевца, по-отечески погрозил Самойлову пальцем Семён Михайлович, – а успеют полки взлететь?

Майор тронул сидящего в наушниках помощника диспетчера за плечо и вопросительно поднял брови.

– До цели ориентировочно 160 километров. Десять минут до встречи с Глазом. По прикидкам радарщиков к нам летят в районе восьмидесяти машин, – не снимая наушники отчитался помощник.

– Значит до нас им примерно двадцать пять минут. Должны успеть. Степень боеготовности у нас всё же повыше чем в обычных частях. Первый полк, они у нас, кстати, четырёх эскадрильные, точно успеем выпустить. Он их свяжет боем, а как остальные подтянутся, добьём.

– То есть у вас восемьдесят истребителей, но летит сюда, если ваша Томочка не ошибается, всего сорок. Почему?

– У них скорее всего списочный состав в районе шестидесяти самолётов, поднять смогли сорок, остальные в ремонте или забарахлили на взлёте. Обычное дело. Мы уже более пятидесяти машин отправили в ремонт. Сами знаете, на новых истребителях очень много брака. Сейчас, тьфу-тьфу-тьфу, – Самойлов постучал по столешнице, – получше стало.

– А-а-а! Миронов горит! Гнездо! Приём! – в опровержение слов майора, забивая все остальные разговоры, динамики взорвались срывающемся юношеским голосом.

Первым, как и положено, успел отреагировать диспетчер.

– Глаз, отставить панику! Спокойно, Коля, что случилось? И не ори так у меня уши не казённые. Приём.

– У Мирона, то есть у Глаза-4 что-то с мотором. Дымит и теряет высоту. Приём.

– Не горит? Приём.

– Вроде нет. Не видно отсюда. Но дымит сильно. Приём.

– Куда он падает, спроси, – вмешался Грицевец.

– Глаз, куда «четвёрка» падает? Приём.

– На лес. Приём.

– Пусть прыгает не геройствует.

– Глаз-4, слышишь меня? Опустись тысяч до двух и прыгай с парашютом. Это приказ. Покачай крыльями если понял. Приём.

– Гнездо, это Глаз. Он понял. Качает. Приём.

– Где он приземлиться, примерно? Приём.

– Лесной массив к западу от посёлка Поречье. Ну который ещё детдом где. Приём.

– Понял, Глаз. Продолжайте выполнять задание. Приём.

– Принято. Конец связи.

– Да ёшкин же кот. Вот, товарищи, сами всё слышали, – Грицевец с негодованием хлопнул ладонью по столу, и опять заговорил в трубку, продолжая прерванный разговор, – ай, опять МиГ задымил… Ну а что ещё прикажешь делать. Выпрыгнул. Короче, Петрович, третьим пойдёшь. Некогда мне тут с тобой. Всё.

– Семён, – теперь комкор обращался ко второму помощнику диспетчера чьё место занял Самойлов, – давай уж организуй поиск и доставку этого Миронова. Там детдомовские если видели наверняка в лес ломанут. Ты им прихвати чего-нибудь из столовой. Ну и вообще проследи чтоб всё штатно.

– Понял, товарищ полковник. Разрешите идти?

– Иди.

Полковник снова схватил микрофон:

– Щит, это Гнездо. Приём.

– Щит-1. Жду задачу. Приём.

Товарищ Андреев наклонился к маршалам:

– Он их что на самом деле так вышколил?

– Скорее Самойлов. У него очень убедительные методы воспитания. Что не так, сразу вещмешок за спину и побежал километров десять, – шепотом поделился своим виденьем ситуации Будённый.

– Приблизительно в 140 километрах на юго-запад к нам летит полк бомбардировщиков и полк истребителей. Вероятно СБ и И-16. Через пять минут Глаз даст уточнённую информацию. Один МиГ упал в районе посёлка Поречье. Ваша задача сбить с курса бомбардировщики и продержаться до подхода основных сил. Как понял? Приём.

– Задача ясна. Упадём на них сверху. Ни куда они, голубчики, не денутся, отвернут. Приём.

– Раз ясна, выполняйте. Конец связи.

– Цель увеличила скорость до четырёхсот, – выкрикнул помощник дежурного, находящийся на связи с РЛС.

– Глаз, скорость цели 400. Жди их минуты через три. Приём.

– Понял, – звеньевой счёл нужным продублировать команду остальным, но не успел переключить канал связи, – Глазики, опускаемся до четырёх и работаем.

Грицевец подумал о том, что через три минуты разведка долетит до «противника» и вот там начнётся по-настоящему жарко. Три лишних человека на КП его дико раздражали. Пусть противник и условный, но в одном месте окажутся больше сотни самолётов. Причём восемьдесят из них чужие, то есть совершенно непредсказуемые и неуправляемые. А тут с одной стороны их нужно показательно «разгромить», а с другой не допустить столкновений. Единственная надежда Самойлов возьмёт комиссию на себя. И боже упаси от ещё одного ЧП, как с упавшим МиГом. Даже время не будет узнать, как прошло приземление у этого Миронова.

Зато полковник вспомнил командира звена. Николай Волков худощавый брюнет с острыми чертами лица отличался не только острым зрением и отличным пилотажем, но и лидерскими качествами. Прошлым летом выпустился младшим лейтенантом из Батайской авиационной школы и успел послужить в 16-м ИАП 24-й истребительной авиадивизии ПВО Московского округа. Не удивительно, что такой кадр в итоге оказался в его Особом корпусе.

– Клим, а дай-ка мне бинокль, – попросил товарища маршал Будённый.

– Дежурный, бинокль, – немедленно отреагировал на реплику Самойлов.

– Спасибо, – поблагодарил старлея Семён Михайлович, наводя оптику на место стоянки ближайшего самолёта.

Ворошилов, наблюдающий в это время за взлетающими звеньями истребителями, с интересом покосился на соратника, заметив, что тот смотрит куда-то в одну точку на лётном поле.

– И что там?

– Да вот только сейчас понял, что тут все самолёты рассредоточены, да ещё и обвалованы.

– Да? Потом гляну. Лучше посмотри, кажется, что на поле столпотворение, все куда-то бегут, суетятся, а как они взлетают!

– Как?

– Как по линейке. И похоже уже второй полк взлетает, у которого кабины как пупыр торчат.

– До точки рандеву ориентировочно десять километров, – опять поделился со всеми информацией диспетчер, и резко замер, вслушиваясь в новое сообщение от РЛС, – да твою же мать, что ж вы…

Старлей щёлкнул тумблером и схватил микрофон, стоящий перед полковником.

– Глаз! Глаз! Влево! Влево смотри! Влево! Они сейчас тебя слева пройдут! Слышишь меня? Приём!

– А! Вижу их! Вижу! Они совсем рядом! Много! – наблюдателю потребовалось несколько секунд, чтобы совладать с эмоциями.

– Глаз – Гнезду цель обнаружена. Приём, – уже совсем другим, спокойным и сосредоточенным голосом продолжил младший лейтенант Николай Волков.

– Что там? – поинтересовался Грицевец у диспетчера.

– Цель снесло на восток на пять километров, и они ещё увеличили скорость до 410. С РЛС передают, что очень сложно давать информацию в режиме реального времени, у них аппаратура на пределе, не успевают обрабатывать данные.

– Принял. Переключаю на себя, – полковник надел наушники. И порадовался, увидев краем глаза, что кто-то наконец то догадался принести стулья для комиссии.

– Глаз, это Гнездо. Жду данные. Приём.

– Истребители И-16. Сорок или сорок одна машина. Летят на пару километров впереди бомберов кучей. Бомберы СБ. Растянуты на три-четыре километра. Всего 35–37 машин. Кажется в хвосте ещё примерно пять истребителей. Высота примерно 2500. Нас, судя по всему, пока не видят. До вас примерно, – Волков замялся, пытаясь подсчитать расстояние, – чуть больше ста километров. Приём.

– Сотня, они в районе Токарево – подсказал диспетчер, не забывающий прокладывать курс цели на карте.

Тихо радуясь, что члены комиссии молча наблюдают, а не лезут с вопросами Грицевец решил привлечь Самойлова.

– Виктор свяжись с РЛС пусть выводят «Щит» на цель. Татар, – по позывному назвал диспетчера полковник, – сориентируй «драконы» и пусть «фениксы» начинают взлетать.

– Принял, – практически синхронно ответив, майор и старший лейтенант так за синхронно заговорили в микрофоны.

«Голова уже кругом. А ведь ещё даже третий полк не подняли, – полковник Грицевец мысленно схватился за голову, – и нужно как-то решать вопрос со звукоизоляцией. Когда все три диспетчера одновременно что-то бубнят, разговаривать становиться решительно невозможно. И Профессор, кстати, говорил, что им одного радиста категорически мало».

– Сколько времени Щиту до перехвата?

– Ориентировочно, – помощник диспетчера начал быстро отмерять линейкой по карте, – меньше 4 минут.

– Глаз, приём.

– Глаз на связи. Приём.

– Ваша позиция? Приём.

– Летим над истребителями. Превышение две тысячи. Скорость 410. Они нас или не видят, или не обращают внимания. Приём.

– Не обращают значит. Через четыре минуты подойдёт Щит. Пугните головные истребители. Пусть отвлекутся. Только не вздумайте открыть огонь. У вас боевые патроны. Приём.

– Понял вас, Гнездо. Огонь не открывать. Задача ясна. Сейчас они и так обделаются. Приём.

– Действуй. Конец связи.

Полковник Грицевец подумал, что хорошо бы сейчас поесть или хотя бы выпить кофе, к которому его пристрастил Самойлов. Утром нервничал из-за приезда этой комиссии и не позавтракал, а сейчас вот разгорелся аппетит. Но даже кофе сейчас не выпьешь. Из всего корпуса только дежурное звено на боевом дежурстве, а значит и боеприпасы боевые. Вот ведь совпало младший лейтенант за старшего. Случись чего маршалы у виска покрутят ты кого назначил. И правы будут. Хотя, с другой стороны, парень башковитый, дисциплинированный, с перепугу палить не начнёт.

– Гнездо, я Глаз-1… – казалось голос командира звена дрожал как натянутая струна, и в то же время был каким-то механическим, как будто кто-то выкрутил регулятор эмоций до минимума.

«Ну вот и пиздец, – пронзившее его предчувствие было кристально ясным и ещё каким-то обыденным. Грицевец даже успел испытать некоторое облегчение от того, что с утра ожидаемая неприятность наконец-то произошла».

– … нас обстреляли и преследуют. Уходим пикированием. Приём.

– Что сделали⁈ Повтори! Приём.

– Повторяю. Истребители прикрытия нас обстреляли. Эрэсами! Что нам делать⁈ Приём! – звеньевой почти выкрикнул последние предложения.

Наступила тишина, находящиеся в комнате мужчины даже не матерились, занятые процессом переваривания информации. Товарищи Андреев и Ворошилов при этом ещё и пытались просверлить взглядом физиономию товарища Будённого.

Первым отреагировал Самойлов.

– Бомбы! – майор дёрнулся, как будто хотел вырвать микрофон у полковника, но в последний момент передумал, – твою дивизию, бомбы! Пусть проверит подвешены ли у СБ бомбы!

– Волков, слышишь меня, Волков! – Грицевец не в силах усидеть на месте вскочил, опрокидывая стул, – пролети под бомберами, посмотри есть ли там бомбы!

– Товарищ полковник, переключите рацию.

– А, чтоб тебя! Глаз, как меня понял? Приём.

– А если они стрелять начнут? Приём.

– Глаз, выполняйте приказ! Приём!

– Приказ понял. Выполняю. Приём.

– У СБ бомбы обычно внутри бомбового отсека находятся, – ни к кому конкретно не обращаясь, решил уточнить диспетчер Татаринов.

Грицевец ожёг его взглядом как бы говоря: «А то я без вас сопливых не знаю» но смолчал.

– Гнездо, это Глаз. Наблюдаю бомбы на внешних подвесах. Повторяю, наблюдаю бомбы. Одна эскадрилья имеет бомбы на внешних подвесах. Как поняли меня? Приём.

– Понял тебя, Глаз. Поднимитесь повыше и ждите дальнейших указаний. Конец связи, – полковник тяжело опустился на поднятый помощником диспетчера стул. Открыл рот чтобы выматериться. Сдержался. Медленно с шумом выдохнул воздух. И начал бросать отрывистые колючие как лёд фразы.

– Щит до цели?

– Две минуты.

Щелчок тумблера.

– Фениксы, приказываю немедленно возвращаться и садиться. Приказываю перевооружить ЛаГГи боевыми боеприпасами. Приказ ясен? Приём.

– Гнездо, я Феникс-1. Принято. Возвращаемся. При…

Щелчок.

– Щит, это Гнездо-1. Приказываю до подхода главных сил сбить бомбардировщики с курса. Если они откроют огонь таранте. Приём.

– Гнездо, я Щит-1. Не понял, кто откроет огонь? Повторите. Приём.

– Есть вероятность, что эти долбодятлы не поняли приказ или сбрендили. Они обстреляли Глаз реактивными снарядами. Пропустить бомбардировщики к аэродрому нельзя. Задача ясна? Приём.

– Ёлки-моталки. Они ж нас перещёлкают. Ладно, Гнездо, всё понял, сделаем.

Щелчок.

– Грифон, это Гнездо-1. Приказываю не пустить бомбардировщики к аэродрому. Будьте готовы к тому, что они откроют огонь на поражение. Увеличьте скорость вторая эскадрилья там сейчас одна. Приём.

– Понял! Поддай газу, парни! Долбодятлы Авдея обстреляли. Ёба…

Щелчок.

– Дракон это Гнездо-1. Приказываю связать истребители прикрытия до подхода «фениксов». Имейте в виду они могут начать стрелять. Приём.

– Петрович, лечу на всех парах, етить твою в душу коромыслом. Ногу то хоть успеешь перевооружить? Приём.

– Успею. Поосторожней там. Надеюсь, у нескольких идиотов просто нервы не выдержали. Потому как иначе я их к взлётке всё равно не подпущу.

– Не переживай, Петрович, всё ровно будет. Мы их по пилотажу кроем, как бык козу, сам знаешь. Никуда они всё равно не попадут. Приём.

– Добро.

Щелчок.

– Глаз, это Гнездо-1. Приказываю произвести очередь из бортового оружия по курсу бомбардировщиков. Как понял? Приём.

– Приказ понял. Выполняю.

Щелчок.

Грицевец задумался с кем нужно связаться. Но выходило что сейчас ему остаётся только ждать. Полковник надеялся, что эрэсы выпустил кто-то неопытный и нетерпеливый. Не будут же советские самолёты в самом деле бомбить советский аэродром настоящими бомбами. В кабинах СБ не идиоты же сидят. Или… Если звено разведчиков будет атаковано, то начнётся бойня. Но задержать чужаков необходимо, ЛаГГи успевают их встретить буквально над аэродромом. Полковник на секунду закрыл глаза, пытаясь сбросить с себя напряжение.

– Семён Михайлович, вы им какой приказ дали? Они что летят нас взаправду бомбить? Настоящими бомбами? А потом эрэсами проштурмуют? Я сейчас не брежу? – воспользовался паузой Самойлов.

Будённый закашлялся от неожиданности. Но отпираться в такой ситуации было не только глупо, но и преступно.

– Был приказ имитировать бомбовый налёт на этот аэродром в обстановке максимально приближённой к боевой. Всё. Никто им приказа открывать огонь, разумеется, не давал. Я не знаю кому и почему пришло в голову стрелять по нашим самолётам.

– Гнездо, это Глаз! Произвёл стрельбу по курсу СБ. Они не отворачивают. В нас не стреляли. Хотя истребители перестраиваются. Два звена увязалось за нами, остальные пытаются прикрыть бомберы. Приём.

– Семён Михайлович, с какого аэродрома они взлетели? – Самойлов старался, что бы его голос звучал вежливо.

– Я не знаю. Смушкевич доводил задачу.

– Глаз, сейчас Щит попробуем их оттеснить. Наблюдайте, если они не стреляют, то и вы огонь не открывайте. Приём.

– Чёрт, – Самойлов заговорил в трубку, – дежурный это Самойлов соедини меня с приёмной Смушкевича, – Татар, откуда они могли взлететь? Думай! Прямая от нас до Киева. Расстояние между 400 и 220 километрами.

– Тащ полковник, «феникс» за полосу выкатился, стойка шасси поломалась.

– Лётчик цел?

– Цел.

– Знаю! Есть такой! Точно. Орловский округ, дивизия ПВО под Рославлем. Номер не помню.

– Так вспоминай.

– Хрен с ним с самолётом. Если не мешает пусть стоит. Не дёргай меня по пустякам больше.

– А где сейчас может быть Яков Владимирович? А кто знает?

– Гнездо, это Щит. Мы завязли в «ишаках». Нервные, кидаются на нас, как голодные псы на сахарную кос…А! Ёб твою мать! Куда ты дурень! Приём!

– Вспомнил! Деревня Сеща!

– Информационный центр, это Самойлов… Быстро посмотри какая часть дислоцируется в деревне Сеща под Рославлем… 47-я смешанная авиадивизия, хорошо. Наш представитель там есть?.. Хреново. А связаться сможешь? Связывайся, скажи им что они больные на голову идиоты. Нахера они бомбы взяли. Пусть отзывают свои самолёты к херам назад или мы будем вынуждены их уничтожить. Рядом со мной маршалы Ворошилов и Будённый. И если бомбардировщики немедленно не будут отозваны всё командование дивизии пойдёт под трибунал. Давай, Сорокин, не спи, время на минуты идёт!

Самойлов оттёр пот со лба.

– Петрович, это 47-я сад ПВО к нам пожаловала. Знаешь кто там командир?

– Ох. Щас. Не, не вспомню. Наверно, его назначили, когда я в больнице лежал.

– Гнездо, ёп, Гнездо, это Грифон-1. Мы их продавили. Да куда ты… Продавили говорю, слышишь меня? Приём.

– Слышу. Бомберы повернули?

– Нет ещё. Тут такая свалка. Но мы ишаки оттеснили, щас Федосеев подойдёт, займётся ими.

– Я же тебе приказал. Приём

– Не выходит. Пытаемся. Ишаки бешеные и вёрткие. Давай переиграем. Ты, может, включишь общий канал? Приём.