Текст книги "Фактор роста (СИ)"

Автор книги: Евгений Сурмин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 30 страниц)

Глава 13
Авиация и информация Часть 3. Тяжело в учении

Ровный гул винтов убаюкивал, и полковник Грицевец решил пройтись по салону, размять ноги. Взгляд невольно цеплялся за детали интерьера, отмечая совсем не пролетарский уровень комфорта. Кресла, раскладной столик, шторки на иллюминаторах и даже кожаный диванчик. Первый раз увидев внутренности самолёта, полковник даже немного опешил: «Что за баре тут летают?» Но за несколько месяцев мнение пришлось поменять. Без отдыха, во время частых полётов, темп, сразу заданный майором Самойловым, было бы выдержать гораздо сложнее. А в последнее время он наловчился даже работать в полёте, благо моторы работали как часы и болтанка почти не ощущалась.

Вот и сейчас Грицевец возвращался не на подмосковный аэродром, уже ставший вторым домом, а летел в Саратов на авиационный завод №292, попытаться на месте выяснить причины грубого брака двигателей сразу трёх самолётов. Абсолютно не его дело и не его компетенция, но официальным путём расследование затянется, в лучшем случае, на месяцы. А так может что и выгорит, есть у Виктора на заводе пара источников и один из них, вроде бы, может указать на причину. Вернее, назвать виновного.

А потом сразу домой. После таких учений дел будет невпроворот. Хвалить, ругать, награждать. И как тут без самолёта? Хочется кому-то или нет, а комфортно оборудованный аэроплан превратился для полковника из роскоши в необходимость.

Вот и помощник дрыхнет, ближе к хвосту в удобном кресле, откинув голову назад так, что выпирает кадык на тонкой шее. Помощник у него толковый, про таких говорят молодой да ранний. Только вот, путь в лётчики ему заказан, окончил Чугуевское военное авиационное училище с отличием, распределился в полк, а на очередной медкомиссии выявили порок сердца. Судьба. Хорошо Яков Смушкевич разрешил ему самому выбрать командиров полков и людей на ключевые должности штаба будущего корпуса. Кадры, как сказал товарищ Сталин, решают всё. Ох, и налетался он за этими кадрами по всей стране.

А с Виктором Самойловым ему повезло. Хотя, точнее выражаясь, это Самойлову повезло с ним, полковником Грицевцом. Сейчас оглядываясь на, так мгновенно пролетевшие, последние два месяца Сергей, как никогда отчётливо, это понимал. Будь на его месте кто-то другой корпус бы всё равно был. Пусть немного не таким, может даже менее боеспособный и обученный, но всё равно был. А вот без Самойлова – нет. Была бы ещё одна хорошо обученная ИАД в лучшем случае, но не более.

Стандарты, предложенные майором-разведчиком, были не то, чтобы очень высокие или невыполнимые, нет, скорее наоборот, они были рассчитаны на дисциплинированного лётчика середнячка. Но они совершенно по-другому строили боевую работу авиации. Совершенно по-другому! Так, как другие будут летать через годы, придя к этому через тернии проб и ошибок.

И чтобы не думал про Самойлова Яков Смушкевич, какие бы тёмные тайны не скрывало прошлое и настоящее майора, это не отменяло того факта, что он, без преувеличения, гений в области разработки опережающих концепций современных войн.

«А, всё-таки, работать, как единый организм, пусть, пока ещё, исключительно истребительный, корпус научил я!» – с заслуженной гордостью подумал полковник, вспоминая события недельной давности.

28 мая (среда) 1941 года

8 километров северо-западнее Волоколамска, аэродром Особого Авиационного Корпуса (ОАК)

Хотя несколько часов назад Виктор и предупредил его, что Сталина не будет, полковник Грицевец волновался. Может кто-то, не будем показывать пальцем, и привык с маршалами да членами ЦК общаться. А для кого-то, не будем тыкать себя в грудь, приезд маршала Ворошилова, маршала Буденного, и товарища Андрея Андреевича Андреева событие. Нет, не так. Событище!!!

Да и будь это просто награждение или парад какой, то и плевать. Чай, Сергей Грицевец не вчерашний курсант, повидал в жизни и огонь и воду и медные трубы. Но тут на кону судьба корпуса. Его корпуса! Как доложат товарищу Сталину, так тому и быть.

Впрочем, мандраж не у него одного. Только Самойлов стоит спокойный, как каменная статуя, даже улыбается чему-то своему. Чуть позади него переминается с ноги на ногу заместитель командира корпуса по политической части, дивизионный комиссар Яков Альтман, выходец из остзейских[46]46
  Остзейские евреи – т.е. Балтийские евреи, – составная часть мировой еврейской диаспоры, проживающая со времени не позднее Средневековья в Прибалтике – географической области, прилегающей к южному берегу Балтийского моря, к востоку от условной границы с Балтийским Поморьем.


[Закрыть] евреев. Его нервозность проявляется в том, что Альтман постоянно вертит головой и делает попытки достать носовой платок, раз за разом отдёргивая руку от гимнастёрки.

За спиной самого полковника, как перед боем, выстроились командиры истребительных полков. Слева, лётчик-ас майор Федосеев, Михаил Андреевич, летавший в группе Грицевца ещё в Испании. По центру – Герой Советского Союза Нога, Митрофан Петрович, то же майор и лётчик-ас. С ним полковник познакомился в Монголии. Справа, Герой Советского Союза Жердев, Николай Прокофьевич. Само собой майор и ас. Во время гражданской войны в Испании тараном уничтожил вражеский бомбардировщик. Отчаянная смелость Жердева была отмечена даже руководителем Компартии Испании Долорес Ибаррури[47]47
  Доло́рес Иба́ррури Го́мес (исп. Dolores Ibárruri Gómez, 9 декабря 1895, Гальярта, провинция Бискайя – 12 ноября 1989, Мадрид), известная также как Пассиона́рия – деятельница испанского и международного коммунистического движения, активная участница республиканского движения в годы Гражданской войны 1936—1939 годов в Испании и одна из основательниц Международной демократической федерации женщин, затем деятель эмигрантской оппозиции диктатуре Франко.
  На протяжении длительного времени жила в СССР, а её сын Рубен был офицером Красной Армии и погиб в битве под Сталинградом в 1942 году. Долорес – в 1942—1960 годах – генеральный секретарь, а с 1960 года до конца жизни – председатель Коммунистической партии Испании. После смерти Франко и легализации партий при Хуане Карлосе I вернулась в Испанию и в 1977 году после более чем 40-летнего перерыва вновь была избрана депутатом кортесов.


[Закрыть]. В небе Халкин-Гола капитан Жердев сбил самолёт знаменитого японского аса, капитана Аратоки.

Забавно, но если посчитать, то на их группу из шести человек приходится пять «Золотых Звёзд» и по самым скромным подсчётам, почти семьдесят, сбитых лично, самолётов противника. И это он ещё не знает, вдруг Самойлов и Альтман тоже уничтожали вражескую авиацию. От майора этого вполне можно ожидать.

Наконец, три чёрных, солидных автомобиля плавно остановились напротив группы встречающих командиров, ещё раз подтверждая ту мыль, что любое ожидание рано или поздно заканчивается.

– А что это у вас за укрепрайон на краю аэродрома? – ответив на приветствие, задал вопрос Климент Ефремович.

– Товарищ майор у нас категорический противник свободного времени у бойцов. Вот рота охраны в свободное от несения службы время и тренируется. Да и не только они, ребята из БАО тоже руку приложили. Опорные пункты позволяют некоторое время удерживать аэродром даже в окружении.

– Кто же их окружит в ста километрах от Москвы, – задал, полный скепсиса, вопрос Ворошилов.

– Тут, конечно, никто. А вот в прифронтовой полосе могут. Конечно, долго аэродромная охрана против, скажем, пехотной дивизии не выдержит. Это и не её задача. А отбить атаку какой-нибудь, внезапно выскочившей, разведгруппы на броне или вражеский десант сможет. Вот пусть сейчас в спокойной обстановке учатся. И привыкают, что готовиться всегда нужно к худшему сценарию. Опять же, солдат без дела – хуже обезьяны с гранатой. Никогда не знаешь, что он учудить может.

И проверяющие, и авиаторы несколько секунд осмысливали сказанное Самойловым, а потом одновременно, как по команде, заржали, да так, что позавидовали бы жеребцы 1-й конной.

– Хуже обезьяны с гранатой, ну ты сказанул, Виктор. А мои кавалеристы тогда кто?

– Так орлы, товарищ маршал! Как есть орлы!

Будённый заулыбался не скрывая, что ему льстит такое сравнение.

– Я считаю, Семён Михайлович, конницу ещё рано списывать со счетов. По сути, это такие же драгуны, как и мотопехота. Только не везде автотранспорт проедет, где кавалерия проскачет. А вот мои бойцы что-то совсем расслабились. Считают, что на курорт попали. Бегать совсем разучились, двигаются, как черепахи беременные. Ну ничего, я им покажу курорт. Мы вот тут с Сергей Ивановичем решили, пусть строят ещё один опорник рядом с дорогой на участке Шаховская – Волоколамск. От нас до дороги всего семь километров, вот пусть разомнутся.

– Признаться удивлён вашим рвением, товарищ майор, – усмехнулся Андрей Андреевич, – много слышал легенд про вашу Особую бригаду, но сейчас склонен верить, что половина из этого может быть правдой.

«Что⁈ Что он несёт, какой опорник? Итак зашиваемся, хорошо хоть аэродром дали обжитой, подвинув 120-й ИАП ПВО округа. Хорошо, потом спрошу зачем ему это надо. И что это за Особая бригада такая? Хотя, Виктор не расскажет, раз уж всё это время „лечил“ меня своими курсантами. Это Андрей Андреич гражданский человек поэтому и проговорился. Ладно, мы люди не гордые, нам ваши тайны и за даром не надо» – галопом пронеслись мысли в голове полковника Грицевца.

– Ну что, Сергей Иванович, пойдёмте, покажете своё хозяйство, – вернул разговор в конструктивное русло Ворошилов, – заодно, по пути расскажешь, что у вас тут как устроено. Говорят, к вам тут из штаба округа приезжали товарищи, да вы их и на порог не пустили.

– Ну почему сразу не пустили. Пустили. Преувеличивает генерал Шишенин. Чаем напоили с баранками. Ну а то, что не показали ничего. Так ещё и показывать нечего было. Сейчас вот вам, товарищи, всё и покажем.

– Хорошо, вы тут хозяева, так что ведите, – Андреев с интересом бросил взгляд на лёгкую трость в руке Грицевца, – скажите, Сергей Иванович, а правда, что в госпитале вам в ногу железный штырь запихали?

– Ха, штырь, слава богу, никуда не запихали, но вот спицами кость проткнули, а потом эти спицы стянули так, что они держали кости как гипс. Пока лечился на меня, наверное, вся московская профессура приходила смотреть. Очень полезная штука, этот аппарат.

– Я слышал, доктора, разработавшего этот метод лечения, хотят представить к Сталинской премии, – кивая головой, подтвердил Ворошилов.

– Это правильно. Давайте немного прогуляемся, и товарищ Грицевец расскажет нам о своём авиакорпусе. Сам Иосиф Виссарионович приехать не смог вот и попросил нас всё-всё тут узнать и ему рассказать, – предложил Андрей Андреевич и увлекая за собой остальных, двинулся в сторону, недавно покрашенного, двухэтажного здания.

– Даже не знаю с чего начать.

– Начни с людей. Не даром товарищ Сталин сказал – кадры решают всё.

– Верно, говорите, товарищ майор, – кивнул Самойлову Ворошилов. И уже обращаясь к полковнику, – начните с людей, Сергей Иванович.

– Не возражаю. Люди, на самом деле, главное наше достижение. Так понимаю с майором Самойловым вы все в той или иной степени знакомы. Товарища дивизионного комиссара лично рекомендовал Яков Владимирович. И как оказалось не зря. Товарищ Альтман, без остатка предан Партии. Прекрасно разбирается в текущем политическом моменте и постоянно ведёт работу и с пилотами, и с обслуживающим персоналом базы. Кроме того, он сразу понял специфику и лётной службы вообще и нюансы нашего Особого авиакорпуса в частности.

– Очень правильно, поставлен вопрос. Политическая работа должна быть поставлена во главу угла, без неё не мыслимо само существование Рабоче Крестьянской Красной Армии, – прокомментировал успехи Альтмана Ворошилов.

– Климент Ефремович, дай человеку сказать то, – «не на митинге», – хотел добавить Будённый, но сдержался.

– Да, продолжайте, Сергей Иванович.

– Командиров полков я выбирал лично и за каждого могу поручиться, как за самого себя. Все трое асы, все имеют опыт боевых действий. Испания, Финляндия, Монголия. Помимо этого, все имеют большой организационный опыт. Вот, например, Митрофан Петрович Нога, командовал 41-м ИАП. Еле уговорил его перейти сюда, да и то, наверное, потому, что его в академию отправляли.

Хочу отметить особо, все трое не только умеют сбивать самолёты врага, но и отличаются хладнокровием, рассудительностью, способностью мгновенно принимать верные решения в боевой обстановке. При этом не гонятся за личным счётом, хотя счёт то у каждого ого-го какой.

– Комэски у вас тоже все сплошь герои и асы?

– Нет. Принцип отбора лётчиков строится на несколько других качествах. Мы искали людей прежде всего умеющих работать коллективно. Конечно, можно было бы в приказном порядке собрать самых лучших, типа группы Смушкевича в Монголии. Но, во-первых, это понизит качество остальной авиации. Да и не напасёшься асов на всех в случае чего. Главное для наших курсантов дисциплина. Мы набирали крепких середнячков просто потому, что время не позволит нам качественно подготовить выпускников лётных училищ. Хотя несколько талантливых лётчиков-сержантов мы тоже взяли.

Суть нашей подготовки в том, что в каждый вылет взлетевшая группа, начиная от звена и заканчивая, если нужно, всем корпусом, работает, как один механизм.

– Как же вы намерены осуществлять командование?

– По радио. На ЯКах передатчик имеет каждая машина командира звена. На остальных самолётах передатчик стоит у каждого ведущего. У всех ведомых приёмники.

– Как вы этого добились? – удивился Ворошилов, не понаслышке знающий проблемы радиофикации армии.

– К сожалению, путём модернизации, настройки и экранирования каждой рации индивидуально. На аэродроме проходят практику студенты Центрального института авиационной телемеханики, автоматики и связи. Без них мы бы не справились.

– А что за экранирование? – поинтересовался товарищ Андреев.

– Если совсем упрощённо, при работающем двигателе создаётся магнитный поток, который мешает пройти радиосигналу. Но этот поток останавливают, в частности, свинцовые пластины. Вот студенты у нас каждую рацию разбирают до винтика, химичат с ней и собирают заново. Нужно сказать, качество связи у нас не в пример лучше, чем в любой дивизии ВВС. Но мы прекрасно понимаем, что распространить наш опыт на всю авиации пока технической возможности нет.

– Погоди, Андрей Андреич, не уводи в сторону. Давай, полковник, про лётчиков. Что-то я не совсем понял. Лучшие значит не нужны, нужны средненькие?

– Верно, Семён Михайлович. Пилотаж не являлся приоритетным фактором при отборе. Пилотировать мы их и здесь научим. В день курсанты проводят в воздухе примерно по пять часов. Без выходных и праздников. Мы отбирали людей без проблем с дисциплиной, которые не выскочат из строя погнавшись за вражеским самолётом. У каждого самолёта в группе своя роль. И мне нужен исполнитель, который в разгар боя эту роль не забудет. Который ещё на земле знает, как ему действовать в той или иной ситуации. Тут атаковать, а тут даже не смотреть на врага, а сразу, скажем, уходить вверх и контролировать направление от солнца, или идти вниз, чтобы перехватить уходящего пикированием супостата.

– На словах, конечно, ловко.

– Пилоты у нас, конечно, не асы, но и не лаптем щи хлебают. Комполка предложили опытных лётчиков на должности комэсков. Мы их внимательно изучили, провели собеседование и пригласили лучших. Уже все вместе обсудили кандидатуры командиров звеньев и остальных пилотов. Так же провели собеседование, поговорили с людьми, предупредили, что дело сугубо добровольное и будет трудно. В результате кто-то сам ушёл, кто-то не подошёл нам. В целом можно подытожить, что нашим истребителям не хватает боевого опыта, до у них довольно хорошая практика пилотирования. И вообще люди службу знают.

– Лихо. А ты чего, майор, ухмыляешься?

– А он, Климент Ефремович, их всех перемешал. Комэски довольно быстро доказали, что их выбрали не зря. Опыт как говориться не пропьёшь. А вот командиры звена у нас до сих пор меняются довольно часто.

– Ну, для учебной части, думаю, это нормально. Значит по блату лётчиков набрали? – задал хитрый вопрос маршал Буденный.

– Можно и так сказать. Не по объявлению же товарищей набирать, готовых без выходных пахать по шестнадцать часов в сутки и три месяца жить на очень суровом казарменном положении. У нас, как сказал товарищ полковник, только добровольцы, – не дожидаясь полковника, ответил Буденному Самойлов.

Второй раз реплика майора заставила проверяющих замолчать, переваривая услышанное, а потом дружно захохотать.

– Верно, по объявлению, таких дураков не найти, – отсмеявшись, Будённый толкнул локтем в бок Ворошилова, – как считаешь, Климент Ефремыч?

– И все терпят? Никто в самоволки не бегает? – не принял шуточного тона маршал Ворошилов.

– Нет. Мы изначально набрали людей с запасом. Те, кто не выдержал убыли по предыдущему месту службы. Кто-то просто сломался, кто-то терпел до последнего, но было ясно что не тянет. Несколько человек, к сожалению, получили травмы. А насчёт самоволок. Парни у нас молодые, здоровые. Так что одна попытка была.

– Как-то маловато.

– Так у нас воспитательный процесс хорошо налажен. Вот, майор Самойлов, большой дока в этом.

– Рукоприкладство недопустимо в РККА.

– Да вы что, товарищ маршал! – Грицевец инстинктивно вытянулся по стойке смирно, – никто никого и пальцем не тронул. Думаю, лучше про это Яков Соломонович расскажет.

– Правильно, в вопросах воспитания, как говориться, комиссару и карты в руки.

– Хорошо. Расскажу. Но моё мнение вы, Сергей Иванович, знаете. Это иезуитство, а не наказание. Лучше уж, посадили бы на гауптвахту, чем так издеваться.

Маршалы незаметно переглянулись, мысленно задавая себе вопрос, а комиссар точно влился в коллектив и понимает специфику Особого корпуса, как тут им полковник рассказывает? Или Самойлов с Грицевцом совсем берега потеряли и даже дивизионный комиссар им не указ?

– Постараюсь коротко, товарищи. У лейтенанта Певцова есть невеста и в тот день у неё было день рождения. Живёт она в Москве, поэтому Певцов к утру уже бы вернулся в часть. Я его, конечно, ни в коем случае не оправдываю. Но скажите мне, кто из нас в молодости не хотел сделать девушке приятное. К тому же, Мария не просто девушка, а, можно сказать, законная жена.

– Ты, это, Яков Соломонович, в сторону то не виляй. Дело молодое, это одно, а воинская дисциплина другое. Не надо нам их тутова смешивать, по делу говори, – подкручивая ус, добродушно заметил Буденный.

– Да, конечно, Семён Михайлович. Так вот, караульные Певцова заметили, но вместо того, чтобы задержать дали ему время отдалиться на несколько сот метров и только потом устроили как бы погоню.

– Как бы? Поясни.

– Нужно заметить, физическая подготовка у роты охраны очень хорошая. Исключительно хорошая. Я тут с товарищем майором совершенно согласен, нагрузки для бойцов Ленинско-Сталинской Красной Армии нужно давать предельные. Лоси здоровые, питание, как в ресторане. Выдюжат.

– Тут четыре майора.

– Я говорю про майора Самойлова, товарищ Андреев.

– Хорошо, продолжайте, – кивнул комиссару Андрей Андреевич.

– Так вот, пользуясь своим превосходством в выносливости, численным преимуществом и служебными овчарками караульные гоняли лейтенанта Песцова до утра, как зайца. Под утро лейтенант просто свалился без сил в какой-то ручей.

По прямому приказу майора Самойлова. И я считаю это неправильно. Как сказано в уставе: «Самым ценным в РККА является новый человек Сталинской эпохи. Забота о бойце-человеке и всех своих подчиненных составляет первейшую обязанность и прямой долг командиров, военных комиссаров и политработников. Начальник – руководитель, старший товарищ и друг – переживает с войсками все лишения и трудности боевой жизни».

– Что скажешь, Виктор? – снова общий вопрос озвучил маршал Будённый.

– Дежурная смена молодцы, я им благодарность вынес. Нужен большой опыт и мастерство, чтобы человек вот так всю ночь бежал, думая, что вот-вот оторвётся от преследователей. Ну и Песцов молодец. Дурной, но молодец. С вечера до утра по пересечённой местности и умудрился даже растяжение не получить. Путятино и Владычино обогнул, Ламу форсировал и только в Ятвинке свалился. В общей сложности крюк километров восемь – десять сделал. Мы ему по итогам этого забега позывной «Лось» присвоили.

– Так это же ещё не всё! – продолжил комиссар, не дожидаясь, когда высокая комиссия переварит услышанное, – пока Песцов там бегал от охраны, корпус подняли по тревоге и весь личный состав лейтенанта искал до утра! Все! Повара, шофёры, курсанты! Утром только переломов было три! Про ссадины и ушибы молчу. Все изгвазданные, как будто специально лужи искали, мокрые, злые. В общем, думаю, можете себе представить.

– Не перебор ли с переломами, Сергей Иванович? – Ворошилов обратился на прямую к полковнику Грицевцу.

– Нет. Личный состав набран с избытком, как раз чтобы самых неумех, буйных и необучаемых отсеять, – «и неудачливых» уже про себя добавил комкор.

– Что ж, смотрите сами, главное, какой результат мы сегодня увидим и доложим товарищу Сталину, – веско припечатал маршал Ворошилов.

– Ну, а помогла хоть, эта ваша метода? – Семён Михайлович был настроен более благодушно.

– Помогла. Как только ещё один товарищ заикнулся, что на спор сможет сходить в самоволку, так сразу несколько раз упал с лестницы и заполучил по здоровущему фингалу на каждый глаз.

– Понятно. Сообразительные у вас лётчики и выносливые. Посмотрим, как летать будут. В общем, с принципами комплектации личного состава мы разобрались. Рассказывайте дальше, Сергей Иванович, – подвёл черту товарищ Андреев.

– Дальше, считаю, для понимая процесса нужно в двух словах коснуться этапов обучения. Я бы даже сказал не этапов, а задач.

Первое. Это конечно пилотаж. По большому счёту, этот этап тот же, что и в любой лётной школе. Теория на земле и практика в воздухе. Курсанты осваивают фигуры высшего пилотажа, стрельбу по конусу и по наземным целям. Изучают новые самолёты и притираются друг к другу. Как я уже отметил, у нас нет громких фамилий и прославленных асов с большими счетами сбитых. За исключением присутствующих, конечно. Но набирали мы башковитых и грамотных лётчиков. В общем, наш расчет оправдался. Ежедневная практика и все курсанты стремительно прогрессируют.

– Прогрессируют, – товарищ Ворошилов словно покатал слово языком, оценивая его на вкус, – хорошо, что прогрессируют. Думаю, вы помните, каждый ваш полк только топлива потребляет, как целая дивизия, не говоря уже о всём остальном.

– Помним, товарищ маршал!

– Хорошо. Продолжайте.

– Этап второй. Курсанты учатся взаимодействию в составе первичной тактической единицы, звена. Две передающих радиостанции делают четверку истребителей очень гибкой тактической группой. На этом же этапе лётчики учатся получать и выполнять целеуказания диспетчера аэродрома. Нужно отметить, что какое-то непродолжительное время звено летает хуже, неуверенней. Но буквально за два-три вылета пилоты осваиваются, перестают дублировать команды, переданные по радио, эволюциями и звено на любые вводные начинает реагировать не только быстрее, но и тактически более разнообразно. Мы с командирами полков сначала сами всё проверили, и я могу ответственно заявить, радио даёт критическое преимущество.

– Критическое? – переспросил товарищ Андреев.

– Да. Если в небе наше звено на радированных машинах встретит, равного по лётным навыкам, противника, но на машинах без радио, наши гарантированно собью 2–4 самолёта врага без потерь.

– В чём хитрость?

– Сейчас самолёты подлетают к месту схватки, а потом, можно сказать, сражение разбивается на индивидуальные схватки. Так называемая, собачья свалка. Мы же будем вчетвером выбивать самолёты врага, один за одним, по очереди. Мы провели уже десятки учебных схваток. Результат всегда один, невозможно по одиночке противостоять двум парам.

– Мы обязательно отметим этот момент. Так товарищи?

Товарищи Ворошилов и Андреев закивали, подтверждая слова маршала Буденного, а затем Андрей Андреевич кивнул полковнику Грицевцу, приглашая его продолжит рассказ.

– Этап третий и, пожалуй, самый сложный именно для нас – командиров. Сразу встал вопрос. Летать большими группами мы научим курсантов довольно легко. Как я уже говорил, лётчики толковые с крепкой лётной подготовкой, маневрировать в составе эскадрильи и даже полка смогут без проблем. Но, а дальше то что? Какие команды подавать? Какие маневры приведут к победе? Ведь так ещё никто в авиации не воюет.

– Интересно. Нужно запросить данные разведки о том, как обстоят дела в Германии, Британии и Америке, – предложил товарищ Андреев.

– Запросим, – кивнул в ответ маршал Будённый, и уже полковнику Грицевцу, – и как же вы решили проблему, Сергей Иванович?

– Не поверите, вырезали самолётики из дерева и начали разыгрывать разные варианты боя. Сначала звеньями, потом эскадрильями, потом целым полком. Например, что делать если полк на полк в лоб столкнулись? А если мы их первые заметили? А если они бомбардировщики прикрывают? А если мы сами в прикрытии идём? Вариантов же масса. Спорили, схемы чертили. Так постепенно стала вырисовываться тактика. То, что казалось годным на бумаге, пробовали, так сказать, в живую. Сначала сами, потом привлекли комэсков, затем уже отрабатывали вместе с курсантами. Что-то отбраковывали, конечно, а что-то и оставили. Теперь оттачиваем тактические приёмы.

Сегодня проведём показательные бои, думаю, товарищи, сами убедитесь, нам есть чем встретить и до смерти удивить любого врага. А насколько наша тактика окажется эффективна в настоящей войне, тут, разумеется, последнее слово скажет время.

– Что ж, хоть мы и не лётчики с интересом посмотрим. Да товарищи? – обратился к соратникам маршал Будённый.

– Посмотрим, – кивнул в ответ Андреев, – только вот поймём ли что-нибудь?

– Я буду давать необходимые пояснения, вам понравится, – успокоил полковник сомневающихся членов комиссии.

«Конечно понравится, – мысленно усмехнулся Грицевец, – мы такое шоу отрепетировали». Товарищ полковник не догадывался, что и один из маршалов тоже приготовил для всех своё маленькое «шоу».

Улыбнувшись, Грицевец махнул свободной рукой в сторону, стоящих чуть в отдалении от взлетной полосы, мощных камуфлированных грузовиков ощетинившихся лесом антенн.

– Видите? Это экспериментальная радиолокационная станция, смонтированная на тяжёлых американских грузовиках фирмы «Корбитт». Так вот, на этом этапе мы так же учимся находить цели по радиопеленгу.

– И как? Хорошо получается?

– Как ни странно, да. Ведь диспетчер, получая данные от РЛС, образно говоря, видит и положение наших самолётов относительно цели и может их корректировать.

– Не знал, что наши радиолокаторы настолько хороши, – удивился Ворошилов.

– Так у нас же не «Ревень» и даже не «Редут», а совершенно новая станция. И за операторов там один из создателей этой уникальной станции, целый доктор наук Ивлев Виктор Иванович и две его аспирантки, которые пишут научные работы по радиолокации. Пока наша станция, без преувеличения, и по технике, и по людям на голову превосходит остальные наши радиолокаторы. И насколько я знаю, в ближайшие месяцы в войска поступят на испытания ещё несколько таких станций.

– Не слишком ли много там грузовиков стоит?

– Это ещё не все, – Грицевец показал рукой на Самойлова, – майор настоял на идее полной автономности. Планируется, что радиолокационная станция станет отдельным дивизионом ПВО окружного подчинения. Помимо самого локатора включает в себя мощную радиостанцию, вычислительную машину, две автоматические зенитные пушки, на 4-х тонных «Даймондах», правда их ещё нет, взвод охраны и подразделения технического обеспечения. Дивизион может в течение шести часов погрузиться на штатный автотранспорт и со скоростью до 40 кмч отправиться к следующей точке развёртывания.

– Богато. Пушки будут те самые, что вы в Америке заказали? – с явно проскальзываемым неудовольствием спросил Самойлова Ворошилов.

– Да, товарищ маршал, 40-мм шведские «Бофорсы». Отличное зенитное орудие.

– Хорошо, – Ворошилов помолчал, – думаю не нужно напоминать, что это под вашу личную ответственность.

– Я помню, товарищ маршал, – кивнул майор Самойлов, подумав, что хорошо ещё никто из проверяющих не знает какой транспорт плывёт из Америки для взвода охраны РЛС.

Маршал Ворошилов коротко кивнул и повернулся к полковнику Грицевцу:

– Что-то ещё добавите?

– Да, товарищ маршал. Четвертый и последний этап, отработка взаимодействия с транспортной авиацией. Но за неимением последней, пока отрабатываем это взаимодействие в теории. Ну и какие можем проводим учения на земле.

– Когда будут самолёты? – поинтересовался товарищ Андреев

– Уже вторую неделю обещают со дня на день, Андрей Андреевич.

– Хорошо. Я потороплю, там кого следует. Но я не совсем понял про транспортную авиацию. Вы имеете в виду сопровождение?

– Не совсем. Думаю, я неправильно выразился. Скорее эти самолёты нужно назвать не транспортными, а самолётами обеспечения. В составе ОАК планируется создать полк транспортной авиации, которая будет работать в интересах самого корпуса. При перебазировании на другой аэродром эти самолёты не только оперативно перекинут личный состав техников, оружейников, роты охраны, и других служб, но и будут выполнять специализированные функции. Например, один самолёт мы планируем оборудовать, как ремонтную мастерскую. Второй как генератор. Ещё один будет представлять собой автономный фельдшерский пункт.

– Это потребует значительных организационных и материальных затрат, – заметил маршал Ворошилов.

– Да. Но это оправдано тем, что позволит корпусу, практически мгновенно, перемещаться с фронта на фронт вдоль всей линии соприкосновения войск. Три полка прекрасно обученных истребителей усилят авиацию на направлении главного удара чуть ли не вдвое. А если вспомнить, что скоро у нас появиться полк бомбардировщиков и полк штурмовиков.

– Да, всё это мы знаем и понимаем какие это сулит перспективы. В теории всё выглядит великолепно. Иначе просто всего этого не было бы. Сейчас мы хотим посмотреть, как реализуются планы командования на практике. Стоит ли дальнейших усилий корпус, в котором каждый полк потребляет ресурсов, как целая авиадивизия. Верно, товарищи?

– Верно, Климент Ефремович. Всё посмотрим и доложим Иосифу Виссарионовичу.

«Лихо они. Планы командования значит великолепные и они молодцы, но если что пойдёт не так, то облажался он – полковник Грицевец, который доверие самого товарища Сталина не оправдал. Самойлов и тот официально тут с боку припёку. Ладно, чего это я в самом деле. Пусть смотрят у нас всё готово. А чтоб большие начальники, да ответственность с себя на подчинённых не перекладывали. Так и не бывает такого, – продолжая вежливо улыбаться, подумал комкор».

– Скажите, Сергей Иванович, а правда, что вы с майором Самойловым придумали какие-то специальные спортивные снаряды для лётчиков. И даже какой-то тренажёр виртуальной реальности? – перевёл разговор на другое товарищ Андреев.

– Есть такое дело, Андрей Андреевич. Мы как раз подошли к корпусу, где расположен спортзал. Так что прошу, всё увидите своими глазами.

– Не дороговато будет? Такой зал отгрохали. Тут не физкультурой заниматься, а балы устраивать можно, – рассматривая себя в зеркало чуть ли не под потолок, недовольно произнёс Ворошилов.

– А тебе, Клим, не нравиться? Красота то какая. Советская власть она ведь для людей, – маршал Будённый подмигнул давнему соратнику и лихо подкрутил ус, так же наблюдая за своим отражением.

– Но мне тоже интересно, скажи, Иван Сергеич, почему было не ограничиться спорт площадкой, как у всех?

– И мне любопытно, – товарищ Андреев в отличие от маршалов не разглядывал себя в зеркало, а накручивал педали на велотренажёре, – что-то они больно легко крутятся.