Текст книги "Фактор роста (СИ)"

Автор книги: Евгений Сурмин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 30 страниц)

Красный Жук 3: Фактор роста

Пролог

– Товарищ Валягин, к тебе военные пришли.

– Какие ещё военные, Софья Павловна?

– Не знаю какие, обыкновенные. Один матрос, красивый такой. Так ты уж давай, спустись к ним, а то хотели сами к тебе подняться. Да я не пустила. Натопчут тут сапожищами своими, а мне перемывай за ними.

– Хорошо, Софья Павловна, спускаюсь.

Ссориться с монументальной контороуправительницей не хотелось. Занимая скромную должность уборщицы в тресте «Свердлплодовощ», товарищ Белкина поддерживала в организации железную дисциплину и образцовую чистоту. Да и ноги размять хороший повод появился. Пройтись до угла и может быть, даже опрокинуть кружечку тёмного пива. Но это как разговор пойдёт, что нужно от простого овощевода каким-то морякам, товарищ Валягин совершенно не представлял. Или как в прошлом году, рецепт браги из сена хотят узнать? Ладно, сейчас сами скажут.

Спустившись по лестнице в вестибюль, Валягин подошёл к группе военных, увлечённо читающих приказы, вывешенные на доске объявлений. Сразу стало понятно, почему Софья Павловна отметила моряка. «Красивый матрос» оказался здоровенным плечистым молодцем, да ещё с огненно-рыжей шевелюрой. В знаках отличия военного флота Валягин разбирался плохо, но не трудно было предположить, что перед ним командир среднего звена. Да и находился он в обществе майора и лейтенанта. В знаках различия пехоты товарищ Валягин разбирался на много лучше. Не раз приходилось стоять плечом к плечу в битве за урожай.

– Здравствуйте, Александр Александрович[1]1
  Не смог найти реальные имя и отчество овощевода А. А. Валягина.


[Закрыть], – майор шагнул вперёд, протягивая руку.

Этот про самогон спрашивать не будет, понял Валягин, пожимая протянутую руку.

– Добрый день.

– Я майор Смирнов Пётр Николаевич из штаба Ленинградского округа. Мой заместитель, лейтенант Карапетян. И капитан-лейтенант Егор Михайлович Михайлин, он представляет Балтийский флот.

– Очень приятно, Александр Александрович Валягин. Ведущий агроном. Но вы и сами, так понимаю, знаете.

– Да. Если позволите, перейду сразу к делу. Время не ждёт.

– Конечно, конечно.

– В рамках программы по улучшению питания флота и, в частности, подводников, принято решение об экспериментальном выращивании топинамбура в Ленинградской области. Перед нами стоят две основные задачи. Первая – это обработка и консервирование продукта. Вторая – выяснение пределов неприхотливости растения. Понятно?

– Но ведь эксперимент признали неудачным!

– Главные проблемы, насколько я знаю, там были с хранением. Получили большой урожай и сгноили. Наша задача отладить именно переработку. Так что топинамбуром заниматься будут только два колхоза. Для переработки будут построены консервный цех и сушильня. А вот для проверки его жизнестойкости кто-то из учёной братии предложил засеять растением пустыри Ленинграда и прилегающие к городу непригодные для сельхоз использования земли.

– Там же и так очень бедные почвы.

– Вот и посмотрим, как растение будет выживать. С минимальной обработкой.

– Не уродится же ничего!

– Вы не бойтесь, товарищ Валягин, отрицательный результат – тоже результат, никого за него не накажут. А нам для пробной переработки, думаю, хватит и того, что вырастят колхозы. Вы помните, какая у продукта урожайность?

– Конечно. Она превышает картофель. Клубни до 200 центнеров на гектар. Зелёная масса до 150 центнеров с гектара. Но хочу отметить, кормовая ценность топинамбура гораздо выше, чем у картофеля. Да и с пустырей, думаю, можно что-то взять и при самом минимальном уходе. Вы знаете, крайне неприхотливое растение. И по-настоящему морозоустойчивое. Мы провели целый комплекс исследований. Оптимальная площадь питания, удобрения, посевной материал…

– Стоп, стоп, Александр Александрович! Вот для этого вы нам и нужны. Предлагаю занять должность научного руководителя проекта.

– Мне?.. Что ж, я согласен! – практически мгновенно ответил товарищ Валягин.

«Пиво в Ленинграде наверняка лучше, чем в Свердловске», – догнала поднимающегося за своими вещами овощевода озорная мысль.

Глава 1
Явление Жука народу

5 апреля 1941 г. Львов.

О городе у Ивана сложилось двоякое впечатление. С одной стороны, город бесспорно богатый. Очень красивый, сплошь старинные каменные дома, прямые широкие улицы, да и сейчас вот ступает Жук по дороге, целиком выложенной брусчаткой. Непривычно немного, конечно, но, если вспомнить, что совсем недавно Иван бегал по зимнему заснеженному лесу. В общем, не жизнь, а сказка.

А с другой стороны, бесследно двадцать лет польской оккупации не прошли. Многие жители похоже ещё не привыкли жить без господ и хозяев. Не успел ещё Жуков толком сойти с поезда как к нему подскочил какой-то подозрительный типчик и осведомился: «Не желает ли ясновельможный пан командир воспользоваться услугами извозчика?» Заискивающие нотки, да и само сочетание слов «пан командир» неприятно резанули слух, и Иван непроизвольно скривился. Хотел было ответить извозчику резко, но тот показав привередливому военному спину уже подходил к дородному товарищу с портфельчиком в руках.

«Не желает ли ясновельможный пан инженер…» – услышал Жуков противный голос типчика, и его опять покоробило. Иду пешком, твёрдо решил Иван, поудобнее перехватывая нетяжёлый чемодан.

Прогулка определённо не прошла даром, как в плане любования красотами, так и в плане ознакомления с настроением местного населения. О том что во Львове, да и на всех недавно присоединённых территориях не спокойно, Ивана предупредили. Только, одно дело знать с чужих слов, совсем другое, прочувствовать всё самому.

Дорогу к штабу дивизии Иван спросил у первого же проверившего его патруля. А первый патруль, заинтересовавшись пистолетной кобурой у сержанта, тормознул его ещё в здании вокзала.

Иван потянулся, расправляя плечи и улыбнулся. До КПП оставалось пройти метров пятьдесят по этой самой брусчатке Кадетской улицы, где в здании бывшего кадетского корпуса и располагался штаб. Замечательно было думать вот так вольно, перескакивая с мысли на мысль.

Пилсудский был военноначальником и, кажется, национальным героем Польши, неудивительно, что его именем назвали львовское училище кадетов. А вот пистолет у него зачётный! ТТ, отобранный лично Макеем, что в какой-то мере гарантировало отсутствие проблем в самый неподходящий момент, с выгравированной благодарственной надписью: «Курсанту Ивану Жукову за успехи в боевой и политической подготовке». А вот вместо слов «от командования» была морда оскалившегося медведя. Эсклюзивная[2]2
  правильно, конечно же, эксклюзивная.


[Закрыть] в общем вещь.

– Слушай, Жук, и запоминай. Такому оружию нужно соответствовать. Игрушка будет работать на твой авторитет, тут мы тебе, так сказать, немного подмагнём, чтобы с самого начала не пришлось время тратить, доказывая каждому лейтенанту свою компетентность. Но потом сам уже смотри, не урони честь бригады. Впрочем, мы в тебе не сомневаемся. Второе. Дадут тебе там винтовку или автомат, это одно, а пистолет держи при себе круглые сутки. В западных областях не спокойно, польские националисты, это серьёзно. Без паранойи, но будь готов ко всему, особенно если ты один и за пределами части.

Так что сейчас Иван представлял из себя целый арсенал. Пистолет, нож разведчика, лежащий в вещмешке, засапожник и подаренный Юи стилет, надежно спрятанный в потайных ножнах, пришитых изнутри к левому рукаву гимнастёрки.

Потом Иван спрашивал дорогу на каждой улице и с интересом следил за отвечающими. Два раза с такими же угодливыми нотками в голосе «пана военного» послали совсем не туда куда нужно. Иван не противился и с удовольствием следовал в указанных направлениях. От вокзала до места назначения по прямой было всего два с половиной километра, так что крюк сначала через центр города, а потом через очень красивое Лычаковское кладбище был как нельзя кстати.

В целом, люди реагировали на его просьбу показать дорогу нормально. Только один раз трое парней порывались к нему подойти, да рассмотрев кобуру резко осадили. Но там дело было не в национализме, а в банальной ревности. Просто Иван спросил дорогу у двух миленьких девушек, и одна фигуристая хохотушка всё порывалась проводить его до штаба лично. Жук порыв местных срисовал сразу и раньше обязательно бы позволил девушкам проводить себя, дразня их ухажёров. Да и подружка фигуристой, худенькая кудрявая брюнетка вероятно с греческими корнями была чудо как хороша.

А сейчас Ивану было безразлично, как отреагируют местные и не сочтут ли девушки его трусом. Даже в дальнейшем знакомстве с гречанкой он особого смысла не видел. Зачем? Ведь у него есть Мэй. А насчёт трусости… Иван заглянул в себя и с удивлением осознал, что это его вот нисколечко не колышет. То, что патрули во Львове ворон считают, это да, это колышет. Один документы проверяет, а двое по сторонам смотрят, чуть ли не зевают.

Так это оставлять нельзя. Нужно доложить начальству, кто тут, интересно, такие вопросы решает, да провести учения. Пара-тройка тумаков, да несколько суток гауптвахты, думается, заставят некоторых относиться к службе более ответственно.

А вот и штаб. Монументальное трёхэтажное здание с большими окнами, построенное ещё в стародавние времена, когда Львов именовался Лемберг и входил в состав Австро-Венгрии. Прилегающая территория засажена деревьями и окружена каменным забором.

Удобное место. Может быть, не очень приспособленное для обороны, забор позволит нападающим сосредоточиться для атаки практически на любом направлении, да и окна просто огромные. Но для мирного времени расположение просто шикарное. А вот караульная служба…

Молодой паренёк в плохо подогнанной форме, которого язык не поворачивался назвать красноармейцем, увлечённо болтал с девушкой, стоящей у колонны с изображением чего-то такого геральдического. Разумеется, молоденькая панночка его интересовала куда больше, чем проходящий мимо младший командир.

Рядовой Янис Хархола ещё две недели назад жил у себя на хуторе, делал, что отец велит, и с посторонними девушками разговаривал, ввиду удалённости населённого пункта от соседей, далеко не каждую неделю. Нельзя сказать, что Яник был глупым парнем. Он достаточно быстро уяснил, когда нужно стоять по стойке смирно, держать тяжелую винтовку и кричать: «Стой! Документы!», подавая сигнал ефрейтору Мурату Раисову, а когда можно расслабиться и поглазеть на огромный мир по ту сторону кованых ворот.

Так что идущий мимо (задал бы себе вопрос, «куда?») маленький (треугольники такие, как у Мурата скоро будут) командир совсем не повод прерывать разговор с чудом встреченной в огромном городе землячкой Ириной. Да ещё оказавшейся такой внимательной и чуткой слушательницей, искренне переживающей за его, Яника тутошнее житьё-бытьё.

Так что к последующим событиям караульный красноармеец Хархола был совершенно не готов. Незнакомый младший командир, шедший до этого совершенно спокойно, поравнявшись с Яником, вдруг резко повернулся и прямо в лицо караульному выпалил:

– Равняйсь! Смирно!

Хархола, не ожидающий такой подлости, рефлекторно отшатнулся. Только вот незнакомый командир сделал шаг вперёд и навис над Яником, заслоняя небо.

– Кто разрешил разговаривать на посту⁈ Где оружие, рядовой⁈ Под трибунал пойдёшь!

Винтовка была совсем рядом, прислонена к стене караулки. Янис хотел объяснить страшному командиру, что вот она, под рукой, но слова никак не хотели вылезать из пересохшего горла. Делая ещё один шаг назад, он зашарил позади себя, пытаясь нащупать оружие, запнулся каблуком о землю и с каким-то детским всхлипом осел на землю.

– Мама.

– О господи, детский сад, штаны на лямках. Ты мне ещё пореви тут.

Рассмотрев, как следует караульного, Жуков понял, что спрашивать что-то с этого вчерашнего селянина глупо. Спрашивать нужно… вот как раз с этого высунувшегося из караулки ефрейтора.

Ефрейтор, белобрысый татарин с хитрыми глазами, уже послуживший, но не сверхсрочник, сразу врубился в ситуацию и попытался качать права.

– Нападение на часового⁈

– Его я пока пальцем не тронул. А тебе сейчас глаз на жопу натяну, – ставить на место борзых призывников Жук умел и до курсов. – Ты совсем краёв не видишь? Думаешь, случись чего, этот сопляк один под трибунал пойдёт?

– Я…

– Я последняя буква алфавита. Ты видишь, что он ни черта не умеет и даже не понимает! Ты почему его не учишь? Ай, что с тобой говорить. Скажешь начкару, что я про вашу богадельню доложу комдиву.

– Так может, сами ему скажите, товарищ старший сержант? Вон он идёт, – предельно вежливо предложил ефрейтор, глазами показывая на подходящего быстрым шагом старшего лейтенанта.

– Скажу. Да подними ты его и оружие пусть поднимет. Смотреть противно.

Того времени, пока ефрейтор Раисов помогал красноармейцу Хархоле подняться и привести себя в более-менее подобающий бойцу Красной Армии вид, старшему лейтенанту как раз хватило, чтобы дошагать до КПП. Подошедший командир был уже в возрасте и с чуть одутловатым лицом. Жуков сразу решил, что к большим физическим нагрузкам человек не привык. Тяжёлое дыхание старлея говорило о том же.

– Старший лейтенант Сидоров. Что тут происходит⁈

– Старший сержант Жуков. Инструктор 32-го мотострелкового полка. Происходит тут разгильдяйство и преступная халатность. Один спит, второй бросил оружие и рассказывает посторонним лицам о внутреннем распорядке соединения. Мне придётся доложить об этом командованию.

– Раисов!

– Игнат Борисыч, да я только на секундочку отвернулся, ну, Яник с какой-то панночкой парой слов перекинулся.

– Харахола, ты с кем разговаривал? Твою дивизию душу мать!

– Так, то землячка моя. Ирина.

– Ты её давно знаешь?

Смотревшись строго в землю перед собой, Яник нашёл в себе силы чуть-чуть помотать головой.

– Ты её раньше видел? До сегодняшнего дня видел её? – продолжил наседать старший лейтенант.

– Н-нет…

Жуков посмотрел на колонну, рядом с которой раньше стояла девушка. Разумеется, там уже никого не было.

– Может, правда землячка? – неуверенно предположил Иван.

– Хархала у нас из таких дебрей, обезьяна легче во Львове встретить, чем его землячку.

Наступила пауза. Из четверых присутствующих, трое, почти синхронно, подумали о трибунале.

– Отойдём, старшой?

Сначала старший лейтенант Сидоров подумал, что старший сержант из штабных. Например, писарь политотдела или ещё какой прыщик, считающий себя пиком Сталина[3]3
  С 1932 года – пик Сталина, с 1962 – пик Коммунизма, с 1998 – пик Исмоила Сомони (7495 м) – высочайшая вершина Таджикистана, самая высокая точка бывшего Советского Союза.


[Закрыть]. Пижонская кобура, хорошие сапоги, уверенность в глазах, всё на это указывало. Но присмотревшись, начавший служить простым шофёром ещё в начале 30-х и успевший за свою долгую военную карьеру много кого повозить, Игнат Борисыч своё мнение изменил. Скорее разведка, решил исполняющий обязанности заместителя командира транспортного батальона, уж больно движения плавные и глазами зыркает во все стороны, у штабных взгляд совсем другой.

– Хорошо. Отойдём.

Отошли не далеко, но за пределы слышимости караульных вышли. Да и разговор не предполагал быть громким.

– Воевал?

– Пока не пришлось. Учителя много воевали.

– Где?

– Где прикажут.

– Это да…

– Закуришь?

– Не курю. Бегать мешает. Да и запах дыма демаскирует.

– Правильно. Ты это, старшой… Можешь конечно всё начальству доложить. Будешь в своём праве. Бардак… И меня и ефрейтора накажут… Да…

Иван просто физически ощущал, как тяжело ворочались мысли в голове старшего лейтенанта и с каким трудом он подбирал слова.

– Ты правда хочешь, чтоб пацана этого, – кивок в сторону Яника, – под трибунал отдали? Ты, старшой, значит, человек новый, а через пару дней сам увидишь, дивизия пока существует скорее на бумаге.

Командование более-менее имеется. А в остальном… Техника каждый день эшелонам идёт. Личный состав сплошь новобранцы и те только-только начали поступать. Командиров половины нет и каждый день несколько человек, вот как ты, своим ходом прибывают. Но хуже всего дело обстоит с рядовыми. Первыми прислали местных, значит. Вот и Хархола этот, пацан пацаном, только от титьки мамкиной оторвали, так он хоть язык русский более-менее знает. Остальные такие же телки, только сказать ни бельмеса не могут. Понимают с пятого на десятое. Посадят ведь пацана.

– А вы что предлагаете, Игнат Борисович? Так всё спустить?

– Нет. Зачем? Сам я их накажу. Своей властью. Да так, что мало не покажется, особенно ефрейтору Раисову. И комполка сам доложу. Только вот…

– Только вот?

– Хархола так-то парень смышлёный, как раз в 32-м полку служит. Так вот, вопросы ему подозрительными показались. Но чтоб девушку не спугнуть, он её задерживать не стал, а рассказал всё ефрейтору. А Раисов мне всё, значит, доложил. А я уже майору Павлычеву, командиру нашего, значит, 32-го мотострелкового полка обскажу всё как есть.

Приободрённый тем, что его версия происходящего не вызвала моментальный гнев старшего сержанта, Смирнов, до этого отводивший взгляд, посмотрел Ивану в глаза.

– Что скажешь? Тебе решать, значит.

– Обмануть командование предлагаешь? – Жук неосознанно перешёл на шёпот и на «ты».

– Почему обмануть? Хархола не дурак, так бы и сделал, скорее всего. Просто не успел.

– Я, выходит, помешал его грандиозным планам. Понятно. Так дивчина всё равно же ушла.

– Так ушла не из-за того, что её раскрыли. Наорал командир на караульного за то, что на посту болтал, подумаешь. Ну, накажут. Так потом ему вдвойне, значит, сочувствие понадобится. А так пропадёт ведь парень в тюрьме. А ефрейтора я накажу. Сильно накажу.

– Хорошо. Не будем рубить с плеча. На самом деле, я здесь человек новый, всех тонкостей пока не знаю. Но я прослежу, чтобы в дальнейшем караульные исполняли свои обязанности со всем тщанием.

– Вот и прекрасно.

Козырнув, старший лейтенант протянул руку:

– Тогда будем знакомы, Игнат Борисович Сидоров. Пока не пришлют кого-нибудь на замену, заместитель командира автотранспортного батальона. Если будут вопросы по транспорту, обращайся не задумываясь.

– Старший сержант Иван Жуков. Можно просто Жук. Вопросы потом обязательно будут, я как раз направлен сюда натаскивать мотопехоту. А сейчас надо всё-таки найти начальство и доложиться о прибытии.

– Вот значит как. Хорошо. Дорогу сам найдёшь? Извини, не могу проводить, хочу с этими гавриками побеседовать.

– Найду. Остался один вопрос.

– Какой?

– Может быть, документы у меня всё же кто-нибудь проверит?

Глава 2
Проблемы коммуникации в формирующейся дивизии

Командир 32-го мотострелкового полка майор Михаил Петрович Павлычев рассматривал стоящего перед ним старшего сержанта и размышлял о потенциальных плюсах и минусах, что принесёт ему решение Генштаба направить в полк «инструктора по боевому слаживанию».

Первый минус то, что сержант направлен в их подразделение в командировку. Кому может понравиться, что в части служит человек, который тебе в полной мере не подчиняется? Ясное дело, никому. Непонятно почему бы его просто не перевести в 4 МК. Дальше минус в том, что инициативы начальства всегда опасны своей непредсказуемостью. А это инициатива самого Жукова Георгия Константиновича и если сержант, кстати тоже Жуков, не справится, то кого он в этом обвинит? Скажет не помогли, не захотели, не обеспечили. Кто не обеспечил? А майор Павлычев конечно же.

И последнее, совершенно непонятно, что за человек этот старший сержант Иван Жуков. Вместо личного дела коротенькая справка. А новоявленный инструктор, между прочим, не успев представится уже какую-то бучу устроил на КПП. Начала майор не видел, но судя по тому, что всё закончилось мирно, рукопожатием со старлеем Сидоровым, можно особо не волноваться и подождать, что скажет сам Игнат Борисыч. Это минусы.

А главный плюс, что сержант имеется, так сказать по факту. В полку, как и во всей дивизии дикий некомплект личного состава, так что работа для сержанта на ближайшие два-три месяца точно найдётся. Второе, в той самой, короткой справочке говорится, что пришёл Жуков на курсы повышения квалификации три месяца назад младшим сержантом, а выпустился уже старшим. Навесили пару треугольников на петлицы для солидности? Наверняка не без этого. Но тем же тоже перед Георгием Константиновичем в случае провала ответ держать придётся. Так что просто так не навесят, пошлют лучших. Вообще сержант производит хорошее впечатление. А в людях разбираться майор умеет, должность обязывает. Сколько их, самых разных, за годы службы через него прошло? И ни сосчитать, ни упомнить.

Старший сержант Жуков майору определённо нравился, сразу бросались в глаза его уверенность и спокойствие. Лицо худое, но не измождённое, развитые мышцы, короткий ёжик необычно ярко-рыжих волос и кожа лица обветренная и того легко узнаваемого чуть красноватого оттенка, бывающего от постоянного пребывания под открытым небом. Вывод напрашивался сам собой, сержант хорошо питался и много занимался физическим трудом.

А ещё проскальзывала в мимике сержанта тщательно подавляемая улыбка, такое чуть мечтательное выражение обретённой свободы. Майору не раз приходилось наблюдать, как у вчерашних выпускников военных училищ, почувствовавших себя настоящими командирами, клинило мозги от пьянящего чувства свободы. И к каким последствиям это иногда приводило. Сержант, судя по всему, ещё недавно зажатый в тесные рамки учебной программы, испытывал сейчас нечто подобное, но весьма хорошо со своими эмоциями справлялся. И это тоже нравилось майору.

Даже сейчас, стоя вытянувшись по стойке смирно, Иван Жуков, казалось, отдыхает и изо всех сил сдерживает желание улыбнуться.

Через неделю майор будет знать старшего сержанта как облупленного, а вот куда направить энергию этого улыбчивого рыжего парня сейчас, Павлычев решить никак не мог. Не были укомплектованы ни то, что стрелковые батальоны его полка, водители и трактористы во всей 32-й ТД в настоящее время были на вес золота.

Размышления майора прервал телефонный звонок, дежурный сообщил, что на станцию пришёл очередной эшелон с личным составом и техникой.

– Жуков, а ты полуторку водить умеешь?

– Умею, товарищ майор.

Не робкое «немного умею», не самонадеянное «чего там уметь то», а краткое «умею» уверенного в своих словах человека. Уточняющий вопрос Павлычев задавать не хотел, он вырвался как-то сам собой.

– Хорошо умеешь?

– Хорошо. Я знаком с конструкцией грузовика, товарищ майор. Могу найти причины типовых неисправностей и произвести текущий ремонт автомобиля.

«Ишь ты. Знаком. Могу. Ну хорошо коли так.»

– Сейчас на вокзал приехал состав с нашей техникой, там должны быть двенадцать автомобилей для полка. А водителей свободных у меня сейчас столько нет. Поможешь?

– Конечно. Только бы переодеться во что-то старое, товарищ майор. Я ж пока машины проверять буду – перепачкаюсь.

– Так ты что, выходит по-настоящему разбираешься? Учился где?

– Нет. Просто у нас за отделением была закреплена полуторка, мы её сами обслуживали. Ну и изучали конечно. Автотранспорт такое же оружие, как пулемёт или снайперская винтовка. Важнее, как говорил наш Командир, только лопата и сапоги.

Старший сержант всё-таки не сдержался и заулыбался, да так заразительно, что Михаил Петрович не сдержавшись улыбнулся в ответ.

– Хорошо, потом это обсудим. Сейчас иди на первый этаж, в левом крыле крайняя дверь справа. Найдёшь старшину Байрамова, скажешь я приказал выдать тебе ремонтный комбинезон.

– И обувь хоть самую разбитую, товарищ майор.

– Смотрю тебе палец в рот не клади. Ладно и обувь. Пять минут на переодевание потом найдёшь во дворе полуторку. Кабина чуть светлее и доска из заднего борта выломана.

– Понял. Разрешите идти?

– Иди.

«Ну и жук» от чего-то улыбаясь, подумал майор, когда дверь за старшим сержантам закрылась.

На первом этаже Иван неожиданно встретил полное непонимание со стороны старшины Байрамова. Упёртый пожилой таджик наотрез отказался выдавать Жукову какие-либо комбинезоны, мотивируя свой отказ их отсутствием на складе. После скоротечной, но ожесточённой словесной баталии стороны всё же смогли прийти к компромиссу. Иван получил ещё крепкие галифе неопределённого цвета и телогрейку без пуговиц. В качестве обуви Иван получил державшиеся на честном слове ботинки на пару размеров больше.

– Не нравится – не бери. Вещевое довольствие прибудет хорошо если в конце недели, – пояснил старшина недовольному Ивану.

Обувь вызывала большие сомнения и прочностью, и размером, а вот штаны казались достаточно плотными, да и телогрейку можно было перехватить ремнём, поэтому Жуков решил всё-таки переодеться.

– Товарищ старшина, как вас величать то?

– Юсуп.

– А по батюшке?

– Отца звали Оразгелды. Давай не юли. Говори, что ещё желаешь спросить? А хочешь уважение показать говори Юсуп-ака, – старшина хоть и пытался хмуриться, но было заметно, что он доволен вопросами Ивана.

– Хорошо. Могу я на время оставить свои вещи у вас Юсуп-ака? Вернусь с вокзала и надеюсь уже смогу забрать их.

– Оставляй, чего уж.

Без лишнего стеснения Жук переодел галифе, снял шинель и достал из вещевого мешка наплечную кобуру с ремнями. Под пристальным взглядом Байрамова, не торопясь закрепил, переложил пистолет и, наконец, накинул сверху ватник.

– Ну как, Юсуп-ака? Не заметно?

– Что же это у тебя, как у шпиона какого, ремешки эти.

– Не у шпиона, товарищ старшина, а для шпиона. Советская власть тут ещё не прочно закрепилась, вот и будет для всяких врагов и вредителей сюрприз. Да и если честно я себя без оружия как голый чувствую.

Юсуп Оразгелдыевич Байрамов в молодости очищал Красный Туркестан от басмачьих банд поэтому вредителей и всяких других врагов советской власти ненавидел со всем пролетарским (а сын чабана самый что ни на есть пролетарий) пылом. К тому же, получив в ночном переполохе, устроенном одной из таких банд, саблей по плечу, людей, никогда не расстающихся с оружием, наоборот, крепко уважал.

– А нук сержант, как ты говоришь зовут тебя, постой тут недолго.

– Иван Жуков, можно Жук.

– Вот и стой Жук, не уходи.

Кладовщика не было буквально пару минут, Иван успел лишь немного помахать руками, поприседать да пару раз подпрыгнуть привыкая к новой одежде.

– На примерь, – в руках старшина держал крепкие на вид хоть и явно не новые кирзовые сапоги.

– Как влитые Юсуп-ака, – проверяя как держатся ножны засапожника на новой обувке, улыбнулся старшине Иван.

– Кхм, ты, старшой, как на войну собираешься.

– Не одобряете, товарищ старшина?

– Одобряю, почему не одобряю. Просто интересно откуда ты такой резвый взялся. Ирбис в шкуре джейрана.

– Потом расскажу. Хорошо, Юсуп-ака? Сейчас бежать надо, приказ.

– Раз приказ беги. За вещи не беспокойся у меня в сохранности будут.

Искать полуторку со светлой кабиной долго не пришлось. Выйдя во двор, Иван сразу уткнулся в сдающий задом грузовик, как раз с недостающей доской заднего борта.

Обойдя машину сбоку, Иван постучал по дверце привлекая внимание водителя.

– Чего тебе? – нейтрально, но с нотками превосходства раздалось из кабины.

– Здорова, браток. Это ты шоферов на ЖД вокзал повезёшь?

– Я. А ты шофёр?

– Да.

– Вот здорово! А то мы зашиваемся тут просто. Ты к нам в 32-й автобатальон?

– Пока не знаю. Тебя как зовут-то, браток?

– Емеля.

– А меня Ваня, можно просто Жук. Я тогда, Емеля, покемарю у тебя в кузове, а то только что с поезда.

– Да без проблем. Залазь.

Жуков не заставил себя повторять дважды и мигом очутился в кузове. Изнутри машина была неухоженная и Иван решил, что если ему придётся разъезжать на ней постоянно, обязательно поговорить с водителем Емелей. Газ-АА всё-таки не печка, ухода требует и бережного обращения.

Устроившись поудобней в правом углу кузова, Жук поплотнее запахнул ватник, натянул фуражку и подумал, что как ни крути, а служить хорошо, не успел устать и опять можно отдыхать. Понятно, что такая лафа продлится не долго и нужно пользоваться моментом. Иван прикрыл глаза и с Мэй под ручку весь в орденах и нашивках за ранения перенёсся в родное село.

– Опять Емелькин тарантас! – раздалось совсем рядом с автомобилем, возвращая старшего сержанта в реальность. Иван поморщился, но глаза решил не открывать, цепляясь за обрывки своего мысленного визита в Болошнёво.

По тому с каким трудом парни залезли в кузов Жуку стало ясно, что с физподготовкой у них было совсем ах. Четыре человека, один из которых, без сомнения лидер, громогласный и нагловатый с прокуренным голосом, сразу же поинтересовался у Ивана, что он тут забыл. Но Жук уже из любопытства решил притвориться спящим и посмотреть, вернее послушать, что будет дальше.

Поверил этот, которого Иван про себя сразу окрестил Хорьком, или скорее просто счёл бойца в засаленной телогрейки и поношенных штанах не заслуживающим внимание, так или иначе, но его оставили в покое. Из разговоров вновь прибывших Ивану стало понятно, что трое обычные новобранцы, а вот четвёртый строит из себя невесть что. На ум сразу приходил персонаж из его юности, Яшка Рябой, даже говорил этот Хорёк с той же интонацией и ужимками, строил из себя тёртого, много повидавшего в жизни кадра.

Природные наглость и трусость, да подсмотренная у какого-то мелкого уголовника манера речи сразу бросились в глаза Ивану, не понятно было только почему остальные трое ведут себя как малолетние телки. Яшка Рябой верховодил в компании пацанов минимум на пять лет младше себя, а тут практически ровесники. Тем не менее не только сносили тупые до безобразия насмешки, притворно хихикая и поддакивая, но с готовностью набрасывались на того, кого в этот момент оскорблял Хорёк. А хуже всего компания позволяла проходиться так и по отношению к командиру, какому-то лейтенанту, судя по всему, обычно назначаемому над ними старшим. Вот и сейчас, дёргаясь как на иголках, от чего постоянно поскрипывала лавка, Хорёк всё ждал, когда появится Студентик, Василёк, наш Поэтишко.

Жук прекрасно понимал, что такая анархия от того, что дивизия только начала формироваться. Неделя, максимум две и такое головотяпство закончится. Часовые Яники перестанут ворон на посту ловить, такие вот Хорьки получат укорот и зарекутся коллектив разлагать. Да и лейтенант или научится подчинённых на место ставить или переведут на должность не связанную с непосредственным командованием людьми.

Будь это одна из кинолент про доблестную Красную Армию, которые сейчас так любят крутить в кинотеатрах, например «Истребители» или «Танкисты», то молодой командир обязательно попросил бы перевести и недотёпу Яника и трусоватого и от того наглого Хорька в своё подразделение. А к концу фильма Янек с Хорьком конечно же стали бы идеальными красноармейцами, героями и лучшими друзьями молодого командира.

Но это в кинофильме, а здесь и сейчас Жук постарается сделать всё возможное, чтобы эти гаврики плюс трое бесхребетных шофёров к нему в подразделение ни при каких обстоятельствах не попали. Иван ещё будучи комвзвода накрепко запомнил сколько проблем создают такие экземпляры. А вот время на них тратится больше, чем на остальных бойцов подразделения вместе взятых. Так что нет уж, нет уж, нам такого счастья не надо.