Текст книги "Славяне и их соседи в конце I тысячелетия до н.э. - первой половине I тысячелетия н. э."

Автор книги: Евгений Максимов

Соавторы: Василий Бидзиля,Ольга Гей,Ростислав Терпиловский,Денис Козак,Ксения Каспарова,Андрей Обломский,Эраст Сымонович,Марк Щукин,И. Русанова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 38 страниц)

Поясные наборы представлены оковками и поясными скрепами-крючками. Бронзовый крючок из Субботова по форме обычен для поясов латенского типа второй половины I в. до н. э. – начала I в. н. э.; поясные скрепы из Чаплина имели вид овальных железных пластинок с загнутыми друг к другу концами (табл. XI, 15). Поясная оковка из Велемичей I состоит из бронзового граненого кольца, на которое надеты два железных пластинчатых зажима (табл. XI, 26). Интерес представляет находка фрагмента пояса с поясным крючком из Отвержичей, украшенного бронзовыми пластинками и бляшками (Каспарова К.В., 1969, с. 156). Пояс был кожаным, и для закрепления пластинок и бляшек кожа пояса прорезана насквозь, в отверстие продеты их шпеньки, загнутые с внутренней стороны. Поясной крючок имел вид железной пластины, покрытой бронзовым орнаментированным листом (табл. XI, 28). Подобный крючок, но не орнаментированный, происходит из погребения 10 Лукашевского могильника. Аналогии ему известны в ясторфских древностях, а орнаментальный мотив – выпуклые подковки на концах – распространен на широкой территории Средней Европы в кельтских и иллирийских древностях II–I вв. до н. э. Пояс из Отвержичей найден с фибулами, которые датируют его I в. до н. э.

Среди импортных предметов наиболее многочисленную группу составляют греческие амфоры, фрагменты которых встречаются на поселениях Среднего Поднепровья в довольно большом числе, – они составляют 5-15 % всех керамических находок (Максимов Е.В., 1972, с. 92). Из Ольвии привезены стеклянные бусы, находки которых известны почти на всех поселениях и изредка встречаются в погребениях. Исключение составляет Чаплинский могильник, где бусы обнаружены в 37 захоронениях, а всего здесь насчитывается около 1200 таких бусин. В Субботове найден скарабей из египетского фаянса, привезенный из Северного Причерноморья.

Хозяйство и общественный строй.

(Е.В. Максимов)

Оседлое население зарубинецкой культуры, проживавшее на плодородных землях Поднепровья, занималось земледелием, которое составляло одну из основ его экономики. Объективными данными, указывающими на наличие земледелия у зарубинецких племен, являются находки некоторых орудий земледельческого труда (серпы, косы, зернотерки) и отпечатки зерен культурных растений и сорняков на днищах и в изломах сосудов. Серны и их обломки известны во всех районах распространения зарубинецких памятников. Количество находок невелико (девять – Среднее Поднепровье, семь – Верхнее Поднепровье, пять – Верхнее Подесенье). Сами серпы по устройству были довольно примитивными орудиями, которыми можно было срезать колоски таких злаковых, как просо, ячмень или полба. Косы и кольца к ним встречаются еще реже (три – Среднее Поднепровье). По внешнему виду косы похожи на средневековые косы-горбуши. Длина косы небольшая, до 35 см. Известны железные полуовальные кольца (Зарубинцы, Ходосовка), которыми косы прикреплялись к деревянной рукоятке. Каменными круглыми терочниками (диаметр до 10 см) растирали на плоских камнях-зернотерках зерно. Терочники встречаются довольно часто (в Среднем Поднепровье, например, более 10), в то время как находки зернотерок редки. На зарубинецких поселениях орудия для обработки почвы не найдены. По-видимому, зарубинецкое население обрабатывало почву деревянными, очень простыми по устройству ралами, которые у населения Восточной Европы известны с эпохи бронзы (Шрамко Б.А., 1964). Такие рала хорошо приспособлены для вспашки легких грунтов поймы и надпойменных террас. В Восточной Европе найдены четыре рала, и все они происходят из торфяников Полесья (Минская, Черниговская, Сумская и Брянская области).

Системой землепользования был перелог, при котором восстановление плодородия почвы происходило без участия человека. Что касается пойменных участков, затопляемых в половодье, то ими можно было пользоваться ежегодно (Краснов Ю.А., 1967, с. 20). О перелоге свидетельствует также состав злаковых растений, выращиваемых на зарубинецких полях. Это видно по отпечаткам на глине зерен проса, ячменя, мягкой и карликовой пшеницы и специфических для этой системы землепользования сорняков (Пачкова С.П., Янушевич З.В., 1969, с. 3–13). Рожь, распространение которой способствовало возникновению парового земледелия, не была известна зарубинецким земледельцам. Перелоговая система земледелия была и у соседей зарубинецких племен, в том числе у древних германцев, на что указывает в своем сочинении Тацит (26): «Они (германцы) ежегодно меняют пашню… и не прилагают усилий, чтобы умножить трудом плодородие почвы». При такой системе землепользования поля давали небольшие урожаи, в пределах 3–5 центнеров с гектара (Максимов Е.В., 1972, с. 72). Следовательно, зарубинецкое земледелие с его ограниченными размерами пахотной земли, доступной для обработки деревянными ралами, не могло давать значительного количества продукции и занимать ведущее место в хозяйственной системе зарубинецкого общества.

Особенности злаков и их количественное соотношение, установленное по отпечаткам зерен на керамике, наличие терочников указывают на то, что зерно прежде всего шло на изготовление крупы. Основной пищей была, следовательно, каша. Не исключается также выпечка лепешек, для чего использовались глиняные диски-сковородки. Из огородных культур наиболее распространенной была репа, известная в Центральной Европе со времен раннего железного века (Бискупин). Отпечатки семян репы обнаружены в большом количестве на обломках зарубинецкой посуды. О выращивании конопли и льна говорят отпечатки семян на керамике (Пачкова С.П., Янушевич З.В., 1969, табл. 2), а также другие данные о глубокой древности льна в Восточной Европе.

Население занималось разведением различных пород домашних животных, на что указывают обломки их костей, находимые в большом количестве в каждом зарубинецком жилище. Кроме того, кости домашних животных как остатки ритуальной пищи встречаются в каждом втором зарубинецком погребении Среднего Поднепровья. Природные условия зарубинецкой территории были вполне благоприятны для разведения животных: мягкий климат, обширные луга поймы, лесные массивы. Животноводство было приселищным, что соответствовало оседлому образу жизни самого зарубинецкого населения и наличию богатой природной кормовой базы, доступной в течение почти всего года, поскольку тогда в Восточной Европе существовал более влажный и теплый, чем теперь, климат. Изучение остеологического материала, проведенное специалистами, показало, что стадо состояло из свиней, крупного и мелкого рогатого скота и лошадей.

На поселениях встречаются не разбитые кости собаки, указывающие на то, что мясо этого животного в пищу не использовалось. Собаки, как обычно, выполняли сторожевые и охотничьи функции. Охотились, как показывают костные остатки, на лося, оленя, дикого кабана, зубра, реже – медведя и косулю. Важное место занимала охота на пушного зверя, прежде всего бобра, куницу. Пушнина играла ведущую роль в обменной торговле с античным миром.

Рыболовство занимало далеко не последнее место в хозяйстве зарубинецких племен, чему немало способствовала топография поселений, расположенных на берегах рек. Во время раскопок встречаются и орудия рыболовства – большие железные крючки и изредка наконечники одношипных острог. Чрезвычайно редки находки лодок, которые имели вид узких (0,7 м) и длинных (8 м) челнов, выдолбленных из ствола ивы. Такой челн был найден близ устья Десны, возле с. Хатяновка, рядом с могильником зарубинецкой культуры. На поселениях, в жилищах и погребах отмечены находки чешуи и костей рыб крупных размеров – судака, сома и др.

Приведенные выше данные о состоянии земледелия и животноводства в зарубинецком обществе показывают, что животноводство давало больший экономический эффект. У населения зарубинецкой культуры было мало зерна, но много мяса и кож, а также мехов. Такая картина полностью подтверждается и сообщением Полибия – историка II в. до н. э., который писал, что в Грецию из глубин Причерноморья поступают в первую очередь продукты животноводства и охоты (Полибий, IV, 38). Главенствующая роль животноводства в хозяйстве зарубинецкого общества закономерно вытекала из особенностей его общественного и экономического развития, при котором важную роль играли природное окружение, географическая среда, в значительной мере диктовавшая основное направление хозяйственной деятельности. Только позднее, на следующем этапе исторического развития, с распространением пашенных орудий с железными наральниками и более совершенной системы землепользования, земледелие становится более продуктивной отраслью хозяйства, которая «подчинила себе скотоводство и отодвинула на второй план все другие промыслы славянских племен, такие как охота, рыбная ловля и традиционное бортничество» (Третьяков П.Н., 1953, с. 271).

В зарубинецком обществе получили развитие различные ремесла – железоделательное, кузнечное, бронзообрабатывающее, керамическое и др. Время существования зарубинецкой культуры относится ко второму периоду раннего железного века, когда выплавка железа сыродутным способом и приемы изготовления из этого металла различных предметов стали достоянием всех племен первобытной Европы. Носители зарубинецкой культуры получали железо путем плавки малонасыщенных болотных (озерных) руд, широко распространенных в лесной и лесостепной зонах. Плавка производилась в глинобитных горнах, куда непрерывно нагнетался воздух. Топливом служил древесный уголь. В результате многочасовой плавки получали крицу – слиток губчатого железа весом до 3 кг, который надо было затем проковать для удаления шлаков. Получение железа было делом сложным и трудоемким. Железо изготовляли на каждом поселении, при раскопках здесь повсеместно встречаются шлаки и крицы. В позднезарубинецкое время появляются поселки, специализировавшиеся на добыче железа, примером чему может служить поселение Лютеж, где осуществлялся весь цикл работ, связанный с получением металла: добывалась и обрабатывалась железная руда, выжигался древесный уголь, выплавлялся металл. В Лютеже обнаружены остатки 15 горнов (Бидзиля В.И., Пачкова С.П., 1969), из которых несколько, вероятно три – пять, могли работать одновременно, изготовляя за сезон 75-100 кг металла. Наибольшие объемы выхода конечного продукта говорят о том, что зарубинецкое население не располагало сколько-нибудь значительным количеством черного металла. На это указывают и немногочисленность находок предметов из железа, и небольшие размеры этих предметов. Металл был невысокого качества, он представлял собой крупнозернистое железо со значительной примесью шлака. В южных районах Среднего Поднепровья употреблялась углеродистая сталь, которую получали посредством цементации готовых железных предметов, что, по мнению специалистов, указывает на местную традицию, идущую от предшествующей скифской эпохи (Гопак В.Д., 1976, с. 7). Некоторые технологические особенности, отмеченные на изделиях среднеднепровской группы зарубинецкой культуры (цементация лезвий инструментов с последующей их местной закалкой, пакетирование сырья), позволяют сближать их с устойчивыми традициями латенской металлообработки (Вознесенская Г.А., 1984, с. 171).

Изготовление предметов из цветных металлов, известное издревле в Среднем Поднепровье, в зарубинецкое время сохранило свое значение в ювелирном ремесле, сырьем для которого служила привозная дорогая бронза. Поэтому изделия из бронзы, например фибулы, в зарубинецком обществе должны были цениться выше однотипных железных. Бронза поступала с юга, из области античной периферии. Мастера-ювелиры работали в своих жилищах, бронзу плавили в тиглях, на огне домашнего очага. На многих зарубинецких поселениях были найдены целые и фрагментированные тигли, представляющие собой небольшие цилиндрические или конические круглодонные глиняные сосуды с оплавленными толстыми стенками. На Пилипенковой Горе таких предметов оказалось более 40, и все они встретились в жилищах или рядом с ними. Обрабатывали бронзу в два приема. Сначала ее плавили в тиглях, используя как сырье также старые, пришедшие в негодность бронзовые вещи, содержащие различное количество примесей. Сами изделия изготовлялись способом холодной обработки металла, путем проковки, протяжки, чеканки металла, что указывает на достаточно высокий уровень квалификации местных мастеров.

Сравнительно высокого уровня развития достигало керамическое производство. Вся зарубинецкая керамика по технологическим особенностям делится на лощеную и шершавую. Керамическое тесто для чернолощеной посуды готовили весьма тщательно, хорошо его вымешивая. В качестве примесей к глине использовали мелкий песок, шамот, растительные остатки, изредка – толченый камень, а также полову, на что указывают отпечатки зерен культурных растений в тесте сосудов. Обращают на себя внимание симметричность корпуса и четкость формовки отдельных деталей чернолощеных сосудов, например граненого венчика. Эти особенности говорят о том, что зарубинецкие гончары пользовались приспособлением с центрованным вращением, т. е. гончарным кругом ручного типа (Рыбаков Б.А., 1948б, с. 146, рис. 31). После формовки поверхность сосудов тщательно выглаживалась и полировалась костяными, глиняными, кожаными лощилами, приобретая блестящий или бархатный вид. Обжиг высушенных сосудов производился на костре. Здесь нельзя было получить спекшегося крепкого черепка. Нагрев столовой посуды черного цвета был еще более низким, поскольку необходимо было сохранить добавленный к глине углерод (уголь). Чтобы увеличить прочность этой чернолощеной посуды, зарубинецкие мастера пользовались способом «обварки», известным впоследствии гончарам древней Руси, когда нагретый сосуд погружали в теплый мучной раствор (Рыбаков Б.А., 1948б, с. 172). Несмотря на довольно сложную технологию, изготовление зарубинецкой посуды не вышло за пределы домашнего промысла. Судя по всему, им занимались женщины. Данные этнографии также говорят о том, что посуду в условиях домашнего производства делали женщины.

Важной отраслью хозяйства было изготовление тканей. Объективными свидетельствами существования ткачества у населения зарубинецкой культуры служат находки глиняных грузил для ткацкого станка и пряслиц. Конструкция ткацкого станка не вполне ясна. Можно предполагать, что зарубинецкий ткацкий станок не отличался от древнейшего славянского ткацкого станка, был предельно простым по устройству, и грузила оттягивали нити основы вниз. Четыре таких глиняных массивных грузила пирамидальной формы были найдены в одном из жилищ поселения Пилипенкова Гора (Максимов Е.В., 1972, табл. 27). Сырьем для тканей служили лен, конопля, овечья и козья шерсть. Все эти виды текстильного сырья были известны в Восточной Европе с глубокой древности. Приемы обработки льна и конопли, видимо, ничем принципиально не отличались от позднейших, хорошо известных по древним обрядовым песням (Рыбаков Б.А., 1948б, с. 185) и этнографическим материалам: лен дергали, мочили, трепали, превращая его в кудель, из которой изготовляли пряжу.

Дерево широко применялось в строительном деле и для бытовых нужд, о чем свидетельствует, в частности, находка скобеля в Ходосовке. Обрабатывали также кость и рог, кожу и мех.

Привозные предметы попадали в область зарубинецкой культуры в результате торгового обмена, имевшего безденежный характер. Наибольший объем занимал обмен между зарубинецким населением Среднего Поднепровья и античной периферией Северного Причерноморья, а именно, нижнеднепровскими поселениями позднескифского времени, известными как часть Малой Скифии. В меньшем количестве поступали с Запада изделия из бронзы кельтских (латенских) образцов, и совсем мало обнаружено предметов сарматской культуры.

Поскольку торговля с античным Югом была обменной (хотя в античных государствах издавна существовало денежное обращение), в области зарубинецкой культуры зафиксировано лишь несколько случайных находок античных монет (Карышковский П.О., 1965а). Наиболее интересен бронзовый южнопричерноморский тетрахалк 105-90 гг. до н. э., обнаруженный в хозяйственном сооружении на Пилипенковой Горе (Максимов Е.В., 1972, с. 96). Несколько греческих монет, встреченных в белорусском Поднепровье, не связываются с зарубинецкими памятниками (Поболь Л.Д., 1974, с. 36–38).

Предметы античного импорта в Среднем Поднепровье впервые и в большом количестве появляются в скифское время (Онайко Н.А., 1962, с. 25–41; 1970). В последующую эпоху объем импорта сократился, но, тем не менее, среднеднепровские племена получали с берегов Черного моря довольно много греческого вина в амфорах, некоторое количество столовой посуды. В других районах распространения зарубинецкой культуры античная керамика известна по единичным находкам (Кухаренко Ю.В., 1964, с. 29). Важной статьей импорта были украшения из стекла – бусы разных расцветок и формы. С юга поступала бронза, как в слитках, так и в изделиях. Некоторые поздние фибулы раннеримского времени (типа найденных в Субботове и Таценках) являются предметами античного импорта.

Торговый путь шел по Днепру на юг, оканчиваясь в области нижнеднепровских поселений позднескифского времени, где в жилищах и погребениях найдена зарубинецкая чернолощеная посуда – свидетельство пребывания здесь среднеднепровского населения. С севера на юг шли зарубинецкие товары – меха, шкуры, мед, воск, скот. Эти товары издревле вывозились из Северной и Средней Европы (Анохин Г.И., 1967, с. 7–67), а торговля пушниной считалась традиционной для Среднего Поднепровья (Цалкин В.И., 1966).

Помимо торговли с античным Югом, существовали торговые связи с областями латенской культуры. Среди вещей латенского облика первое место занимают фибулы, главным образом проволочные среднелатенского типа. Во многих местах найдены кольца с шишечками, подвески-амулеты, перстни, шпоры, детали поясного набора, бронзовые сосуды, ситулы (Максимов Е.В., 1960). Обломок кельтского сосуда, покрытого графитом, найден в одном из погребений могильника Велемичи I на Полесье. В погребении Субботова на р. Тясмин найдены бронзовый сосуд-ситула I в. до н. э. – I в. н. э. и бронзовый поясной крючок I в. н. э. Из Среднего Поднепровья происходит также большая часть известных в области зарубинецкой культуры бронзовых украшений и амулетов латенских типов (Кухаренко Ю.В., 1959а, с. 31). Уступая в количественном отношении античному импорту, предметы латенского типа оказали существенное влияние на зарубинецкие вещи личного убора и украшения, а возможно, и на керамику. Время и обстоятельства появления латенского импорта на территории зарубинецкой культуры объясняются исторической обстановкой. Появившись в середине III в. до н. э. в Закарпатье и верховьях Вислы, а в III в. до н. э. – в Нижнем Подунавье, кельты установили контакты с соседними местными племенами, откуда предметы кельтского ремесла попадали в Поднепровье и Полесье. В конце III в. до н. э. кельтские племена продвинулись в Северное Причерноморье, и население степи, а затем и лесостепи познакомилось с их вооружением и предметами обихода. Эта вторая волна распространения кельтских вещей в Восточной Европе способствовала выработке в ареале зарубинецкой культуры фибул местного стиля, отмеченного латенским влиянием.

Хронология.

(Е.В. Максимов)

Определение времени появления зарубинецкой культуры до сих пор не получило общепризнанного решения. Причину такого положения следует искать в расхождениях между датировками фибул и античной амфорной тары; первые являются обычным хронологическим эталоном для зарубинецких могильников, в то время как обломки амфор используются при датировках поселений Среднего Поднепровья, где они встречаются повсеместно. Датирующие возможности античных амфор, особенно если на них встречаются клейма, не ниже, чем фибул, поскольку хронология клейменых позднеэллинистических амфор разработана с большой точностью. Что касается фибул ранне– и среднелатенской схемы, то их датировку вместе с периодизацией самого латенского периода европейские исследователи пересматривали несколько раз, то «омолаживая», то «удревняя» их в пределах 25–75 лет. Эта нестабильность европейских датировок фибул нашла свое отражение и в нашей специальной литературе (Мачинский Д.А., 1963; Кухаренко Ю.В., 1964; Амброз А.К., 1966), не способствуя объективному решению вопросов зарубинецкой хронологии. В настоящее время положение изменяется к лучшему. Ряд европейских исследователей (Й. Тодорович, З. Возняк, В. Зирра и др.) «удревнили» границы между отдельными хронологическими фазами латена на 25–50 лет по сравнению с принятой раньше схемой Я. Филипа. Следующий шаг в нашей литературе был сделан К.В. Каспаровой, которая отнесла ранние фибулы зарубинецких могильников ко второй четверти II в. до н. э. (Каспарова К.В., 1981, с. 63). Эта дата уже близка к последней трети III в. до н. э., т. е. к периоду, который устанавливается для ранних зарубинецких поселений на основании амфорного материала.

Рассмотрение различных элементов зарубинецкой культуры топографии и планировки поселений, наличия и конструкции оборонительных сооружений, типологии местной керамики, предметов импорта – позволяет разделить время существования зарубинецких памятников на три периода, границы между которыми имели определенную протяженность. Эти периоды следующие: 1) ранний – от последней трети III – начала II в. до н. э. по середину I в. до н. э.; 2) средний – от середины I в. до н. э. по середину I в. н. э.; 3) поздний – от середины I до конца II в. н. э., к которому относятся так называемые позднезарубинецкие памятники. Предложенные хронология и периодизация зарубинецких памятников имеют характерные особенности в каждом регионе. Так, в Припятском Полесье неизвестны памятники третьего, самого позднего, периода, и, наоборот, все памятники Деснинского региона датируются временем не ранее I в. н. э. Хронологические границы между отдельными периодами достаточно широки, они отражают постепенную эволюционную смену форм отдельных элементов культуры, что соответствует внутренней динамике развития общества. Однако там, где в действие вступали внешние обстоятельства, границы периодов очерчиваются достаточно определенно, примером чего могут служить начало среднего периода в Среднем Поднепровье, синхронное гетской и сарматской экспансии середины I в. до н. э. в Северном Причерноморье, а также конец среднего периода в Припятском Полесье, определяемый серединой (40-70-е годы) I в. н. э.

Ранний период – это прежде всего процесс становления зарубинецкой культуры на территории Среднего и Верхнего Поднепровья и Припятского Полесья. Продолжительность этого процесса определить пока невозможно, но, по-видимому, он длился несколько десятилетий – в течение жизни одного-двух поколений создателей зарубинецкой культуры. Датирующими материалами для начала этого периода являются в первую очередь единичные фрагменты клейменых амфор из Коса, Пароса и Родоса, найденные на поселении Пилипенкова Гора возле г. Канев и относящиеся к 30-20-м годам III в. до н. э.; они свидетельствуют, что на среднем Днепре зарубинецкие поселения в это время уже функционировали. Менее выразительные фрагменты ранних амфор из этих центров, аналогичные по технологическим характеристикам (цвет глины в изломе, характер природных включений в глину, обработка и цвет поверхности сосуда), встречены во время раскопок на поселениях Юрковица (Киев), Пирогов, Великие Дмитровичи, Шучинка, Монастырей, Селище, Московка, Сахновка, Субботов, Харьевка, Завадовка, Басовка. Кроме амфор, следует указать на находки чернолаковой и краснолаковой столовой античной посуды этого времени, обнаруженной на памятниках Среднего Поднепровья в Трахтемирове, Пруссах, Басовке, а также бус (Сахновка, Басовка). Все эти факты говорят, что на рубеже III–II вв. до н. э. Среднее Поднестровье уже являлось обжитой зарубинецкой территорией (карта 8).

Наиболее ранние фибулы – «расчлененные» с восьмеркообразной спинкой и «расчлененная» с двумя шариками на конце ножки – найдены в Пироговском (погребение 26), Воронинском (погребение 25) и Велемичском II (погребение 108) могильниках. Типологически близкие фибулы известны в юго-восточных областях латенской культуры, среди материалов ясторфской и пшеворской культур, где они датируются концом фазы латена С₁, т. е. началом II в. до н. э. (Каспарова К.В., 1978, с. 82; 1981, с. 63; 1984, с. 115, рис. 5). Среди материалов третьего зарубинецкого региона – Верхнеднепровского – предметов, столь определенно относящихся к раннему времени, пока известно немного. Можно указать на обломки эллинистических амфор, встреченные при раскопках городищ Чаплин и Горошков, и бус этого времени (Горошков, Милоград, Мохов, Чаплин) (Мельниковская О.Н., 1967, с. 94, 155), нож кельтского типа с бронзовой рукояткой и кольцом (Чаплин, погребение 184), возможно, свидетельствующие о ранней дате. Некоторые типы посуды ранних зарубинецких памятников имеют архаические черты, ведущие происхождение от культур предшествующего времени. К ним относятся: на Среднем Поднепровье – низкие чернолощеные миски с загнутым внутрь венчиком, горшки и миски поморско-подклешевых типов, встреченные на Припятском Полесье (Каспарова К.В., 1976а. Рис. 15; 16), керамика милоградских форм в Верхнем Поднепровье (Поболь Л.Д., 1971, с. 167).

Средний период в истории зарубинецкой культуры – это время коренных изменений в жизни населения, связанных главным образом с внешними событиями, вызванными активностью соседних образований гетского царства Буребисты в середине I в. до н. э. и сарматской группировки, появившейся в конце I в. до н. э. на правобережье Днепра. Начало этого периода наиболее отчетливо наблюдается на памятниках Среднего Поднепровья, поскольку здесь в середине I в. до н. э. повсеместно возводятся оборонительные сооружения. Их строят не только на ранних поселениях типа Пилипенковой Горы, но и на вновь создаваемых городищах типа Ходосовки или Бабиной Горы. Аналогичный процесс имел место, по-видимому, и в Верхнем Поднепровье. Время постройки этих городищ (их насчитывается более 30) определяет стратиграфия Пилипенковой Горы. Здесь были обнаружены построенные на одном и том же месте укрепления двух строительных периодов, один из которых относится к I в. до н. э., а второй – к I в. н. э. На датировку раннего вала указывают обнаруженное под ним жилище и культурный слой II в. до н. э. Поздние укрепления были датированы предметами, найденными в засыпи раннего рва и в насыпи позднего вала, они синхронны и относятся к I в. н. э. (обломки раннеримских амфор). Эта дата поздних укреплений подтверждается наконечниками сарматских стрел, найденными при раскопках в Ходосовке, Монастырьке, Бабиной Горе, Ходорове.

С конца I в. до н. э. и в I в. н. э. территория зарубинецкой культуры в Среднем Поднепровье расширяется и ее памятники появляются в Южном Побужье. Небольшие открытые поселения и могильники с керамикой этого времени возникают по берегам Днепра и его притоков. Это Гвоздов и Койлов на Днепре, Тетеревка и Райки на Тетереве, Новоселка на Ирпене, Бородянка на Здвиже, Мартыновичи на Уже, Таценки и Триполье (Девич-Гора) на Стугне, Орловец на Ольшанке, Марьяновка и Носовка на Побужье (карта 9). Вероятно, к ним относятся и такие пункты, как Гришенцы, Ржищев, Пастырское и Кононча, где были найдены фибулы первой половины I в. н. э. В Таценках встретились фибула «воинского» типа (вариант II), две фибулы причерноморского типа I в. н. э. и одна зарубинецкого типа (Максимов Е.В., 1969а, с. 43); в погребениях Девич-Горы (Триполье) – пять фибул зарубинецкого типа I в. до н. э. – I в. н. э. (Куза А.В., Кубишев А.I., 1971, с. 87); в Марьяновне – фибула западного типа с сильнопрофилированным корпусом и высоким прорезным приемником (типа Альмгрен 236). Здесь же найдены фрагменты раннеримских светлоглиняных амфор с одноствольными желобчатыми и круглыми двуствольными ручками I в. до н. э. – I в. н. э. (Хавлюк П.I., 1975, с. 12). Аналогичные по типу (и времени) обломки амфор попадаются в Орловце, Райках на Тетереве, Койлове на Днепре, а также на всех приднепровских городищах этого времени. Кроме небольших поселений, в Поднепровье существовали крупные селища, расположенные обычно в безопасных, труднодоступных местах, примером чего является Оболонь в Киеве. Здесь открыто более 60 зарубинецких жилищ конца I в. до н. э. – I в. н. э., время которых определяется обломками амфор, аналогичных упомянутым выше, шпорой и «воинскими» фибулами (Шовкопляс А.М., 1972, с. 206–210).

Верхняя дата этого периода зарубинецкой культуры – середина I в. н. наиболее четко определяется на основании материалов могильников Полесья (Каспарова К.В., 1976а, с. 139). Датирующими материалами являются фибулы позднелатенской схемы, которых в закрытых комплексах найдено здесь 53, т. е. значительно больше, чем в Среднем Поднепровье. Это фибулы позднелатенской схемы – «рамчатые» и «воинские» по А.К. Амброзу (варианты Н, О, П, Р по Ю.В. Кухаренко). На основании последних разработок К. Мотыковой, Р. Волангевича, Т. Лианы и других можно считать установленным, что в Чехии нет таких фибул, датируемых временем после рубежа нашей эры, в западном Поморье это явление определяется временем около 10 г. н. э., а в области пшеворской культуры – 20–40 гг. н. э. Известно, что между областью зарубинецкой культуры и западными латенизированными культурами – пшеворской и оксывской – существовали опосредованные, а может быть, и прямые контакты. Это дает основание сопоставить в плане абсолютной хронологии наиболее поздние проявления латена в пшеворской и оксывской культурах с памятниками Припятского Полесья, определив их дату временем не позднее середины I в. н. э. (Каспарова К.В., 1976б, с. 139).

Позднезарубинецкий период охватывает середину I–II в. н. э. В Верхнем Подесенье в это время набирает силу новый регион, памятники которого наиболее рельефно представлены материалами Почепского поселения. В Среднем Поднепровье это время является заключительным этапом в развитии зарубинецкой культуры, которая затем сменяется здесь двумя новыми культурами – черняховской и киевской. Сложные процессы новообразований нашли свое отражение в пестроте археологической карты Среднего Поднепровья этой поры. Центральную часть занимают погребальные памятники сармат. В настоящее время на Роси, Росаве, Тясмине и Выси их насчитывается около 20. Время функционирования этих могильников определяется достаточно точно на основании античных импортов – от второй половины I до середины II в. н. э. (Щукин М.Б., 1972а, с. 43–48). Освоение сарматами территории в центре Среднего Поднепровья явилось одной из главных причин ухода отсюда части зарубинецкого населения и запустения памятников. Оставшаяся в Поднепровье часть населения, культура которого сохранила зарубинецкие черты, расселяется на периферии среднеднепровской области, занятой сарматами. Такие памятники известны к северу от этой области – на Ирпене (Лютеж), Стугне (Таценки-Довжик, Триполье – Девич-Гора, погребение 12). Имеются они к востоку от нее, на берегах Днепра (Вишенки, Рудяки, Зарубинцы), Трубеже (Коржи, Пасечна), к юго-западу (Рахны) и юго-востоку (Йосиповка, Мерефа). На этих памятниках сохранились некоторые элементы зарубинецкой культуры, о чем свидетельствуют типы керамики, украшения и предметы личного убора. Вместе с тем здесь видны черты других культур Средней Европы. Так, в керамике поселений Вишенки, Таценки-Довжик фиксируются пшеворские элементы (Петров В.П., 1959, рис. 7, 1; Максимов Е.В., 1969а, рис. 5, 11), а в Лютеже, Рудяках, Пасечной, Рахнах обнаружены европейские фибулы северного и западного типов – глазчатые и сильнопрофилированные с высоким приемником (паннонские). О связях Среднего Поднепровья с этими регионами говорят случайные находки сильнопрофилированных (паннонских) фибул в Адамовке, Кононче, Большой Андрусовке и Степанцах, а также глазчатых фибул в Зарубинцах, Таценках, Кононче.