Текст книги "Славяне и их соседи в конце I тысячелетия до н.э. - первой половине I тысячелетия н. э."

Автор книги: Евгений Максимов

Соавторы: Василий Бидзиля,Ольга Гей,Ростислав Терпиловский,Денис Козак,Ксения Каспарова,Андрей Обломский,Эраст Сымонович,Марк Щукин,И. Русанова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 38 страниц)

Периодизация и хронология.

(К.В. Каспарова)

Периодизация поянешти-лукашевской культуры детальной разработки в советских исследованиях пока не получила, хотя первые наметки сделаны уже давно. Д.А. Мачинский выделил в могильнике Поянешти две хронологические группы погребений, наметив в общих чертах последовательность захоронений. Он сопоставил с ними некоторые погребения Лукашевского могильника и попытался расчленить материалы селища Лукашевка II (Мачинский Д.А., 1966а, с. 83–88). Суммарная периодизация, построенная на сочетании сосудов и фибул, предложенная С.П. Пачковой (1985, с. 19–22, рис. 4), ошибочно исключившей из поянешти-лукашевской культуры могильник Долиняны. Известна общая схема периодизации культуры М. Бабеша, обоснованная выделенными хронологическими группами инвентаря (Babeş M., 1985, p. 201–205, fig. 13–15).

Представленная схема периодизации (табл. XXX) является результатом анализа вещей трех могильников: Поянешти (Vulpe R., 1953; Babeş M., 1980), Лукашевского (Федоров Г.Б., 1957) и Долиняны (Смирнова Г.И., 1981) с учетом материалов из раскопок Смирновой Г.И. в 1985 и 1987 гг. Привлечены и находки на поселениях, особенно важные для определения ранней даты культуры. Эта разработка опирается главным образом на исследования М. Бабеша, касающиеся относительной хронологии культуры. Но его позиция в проблеме абсолютной датировки может быть несколько уточнена.

Основные исследованные могильники – Поянешти, Боросешти, Лукашевка и Долиняны, несмотря на некоторые различия в составе инвентаря и особенностях обряда, достаточно надежно связаны ведущими типами вещей и основными элементами ритуала, позволяющими проследить общую картину их эволюции. Корреляция ведущих форм инвентаря (фибулы, поясные крючки, типы керамики и некоторых других вещей) из погребений и их сопоставление позволили выделить три основные группы захоронений, соответствующие хронологическим фазам. В Поянешти наиболее полновесно представлена фаза I. Некрополь в Боросешти, согласно разработкам М. Бабеша, возник несколько позднее и существовал дольше: в нем основная часть погребений приходится на фазу II, переход к которой на обоих памятниках произошел одновременно и связан с притоком новых групп населения с германской территории (Babeş M., 1985, p. 202). Лукашевский могильник заложен, видимо, в конце фазы I существования предыдущих и развился в фазе II. В Долинянах не обнаружены погребения фазы I (но памятник раскрыт еще не полностью), а фаза II диагностирована рядом комплексов с вещами, аналогичными найденным в других могильниках. Некрополь в Долинянах функционировал и позднее остальных – пока только на нем выделена ранее лишь слабо намечавшаяся в поянешти-лукашевской культуре фаза III (находки на поселении Круглик, погребение в Рэкэтэу). Такова общая схема периодизации культуры, в которой почти каждый памятник отличается своеобразием, обусловленным ее сложным генезисом.

В могильнике Поянешти фазу I определяют многочисленные фибулы среднелатенской схемы с шариками и редкие экземпляры варианта А по Й. Костшевскому (табл. XXX, 52–54, 56), а также ранние фибулы позднелатенской схемы с длинной спиралью, прямой спинкой и приемником прямоугольной формы (табл. XXX, 55). Аналогичные в могильнике Каммер в Средней Германии, и в других памятниках тоже сочетаются с фибулами, расчлененными шариками (Hachmann R., 1961, s. 90–93, Abb. 29, 2, taf. 1; 2, 42, 45; Müller R., 1985, taf. 17, 13–17, Abb. 13). Характерным признаком фазы I служат также поясные крючки: длинные узкопластинчатые с ушком на противоположной стороне и небольшие «язычковые» (табл. XXX, 48, 49). Встречаются крючки треугольной формы с дополнительной накладкой на одном конце (табл. XXX, 50) и узкие с прямоугольным основанием (фрагмент крючка такого типа представлен в табл. XXX, 66). На поянешти-лукашевских памятниках Румынии встречены поясные крючки разнообразных типов, имеющие многочисленные аналогии в женских погребениях могильников ясторфского круга (Babeş M., 1985, fig. 9, 14; Hachmann R., 1961, s. 90–99, taf. 5; Keiling H., 1979, s. 21, 22, Abb. 12, taf. I, 89; Domański G., 1975, s. 23–27, tab. XII, m; XIII, f; XIV, j и др.).

Перечисленные поясные крючки, фибулы, а также сочетающиеся с ними стеклянные бусы с внутренней позолотой, спиральные пронизки и другие вещи (табл. XXX, 51, 60) в инвентарных комплексах в различных сочетаниях комбинируются с горшками с высокой прямой горловиной, отделенной уступчиком от округло-биконического тулова. Эти сосуды – ведущий тип фазы I (Babeş M., 1985, fig. 4, 14). Иногда они декорированы зонами расчесов, нанесенных гребенчатым штампом; единичны сосуды, украшенные меандром и ритоновидными налепами (табл. XXX, 65). Кроме того, для фазы I характерны горшки с короткой шейкой, выпуклыми плечиками и слегка отогнутым прямым венчиком (табл. XXX, 69), кувшины с цилиндрическим горлом, иксовидной плоской ручкой (табл. XXX, 58) и, в отличие от горшков, подграненным краем венчика. Среди мисок, преобладающих в керамическом комплексе, характерны открытые низкие с фацетированным краем венчика, со слабовыраженными плечиками и петельчатой иксовидной ручкой (табл. XXX, 75). Встречаются миски других пропорций: более глубокие, с профилированными плечиками, а также без ручек (табл. XXX, 59, 64). В жилище 4 поселения Лукашевка II найдены миски близких форм без ручек (табл. XXX, 79, 80, 82, 83, 85, 86). В могильнике Лукашевка лишь несколько захоронений предположительно можно связать с концом фазы I, скорее даже с переходом к следующей. Таково погребение 15, где в высокой миске, прикрытой низкой миской, находился упомянутый выше фрагмент поясного крючка (табл. XXX, 66), характерного для ранней фазы могильника Боросешти (Babeş M., 1985, p. 195, 202, fig. 9; 11, 1а).

К переходному периоду относится, вероятно, погребение 6 в Лукашевке с золотыми спиральными пронизками. Аналогичные бронзовые пронизки характерны для румынских могильников фазы I. В Лукашевке пронизки такого же типа встречаются в комплексах фазы II, к которой принадлежит основная масса захоронений. На рубеже фаз I и II, вероятно, было совершено погребение 250 в Поянешти, в не типичной для могильника биконической урне (табл. XXX, 28), которая находит аналогии среди ясторфской керамики Голштинии и Мекленбурга (Keiling Н., 1979, Abb. 12, taf. 46, 309; 55, 390; 67, 247). Высокая миска, накрывавшая урну, относится к типу, известному в обеих фазах, а сопровождавший захоронение железный браслет с напускной бусиной аналогичен найденному в Долинянах (табл. XXX, 31), где ему сопутствовала фибула варианта В, характерная для фазы II. К этому же времени принадлежит одиночное погребение у с. Гринчук с урной близкой формы (табл. XXX, 84), а также, возможно, погребение у с. Круглик, где сочетались фибула предположительно варианта B (фрагментирована) и горшок с отогнутым краем и вытянуто-округлым туловом с четырьмя ушками на плечиках (табл. XXXI, 46). Сравнительно близкие аналогии таким сосудам в ясторфских памятниках относятся к периоду, предшествовавшему распространению фибул варианта B в поянешти-лукашевской культуре (Keiling Н., 1979, s. 31–36, Abb. 9, 12, taf. 28, 184; 30, 195; 44, 294).

Фаза II – период наибольшего расцвета культуры. В результате очередного притока населения из ясторфского ареала, в том числе из наиболее северных германских областей, появляются новые поселения и могильники, а на ранее существовавших наступает следующая фаза. В это время развивается Лукашевский могильник и возникает некрополь в Долинянах. В Поянешти погребения совершаются в высоких глубоких мисках с ручками, а крышками для них служат как прежние низкие миски, так и более глубокие, иногда без ручек (табл. XXX, 24, 26). Встречаются погребения в кружках, накрытых кружками (табл. XXX, 25). В Лукашевском могильнике в качестве урн также употребляются мисковидные сосуды, близкие поянештским, закрытые мисками разных пропорций, в том числе и низкими (табл. XXX, 44, 47, 68, 78). Для этой фазы в Боросешти (Babeş M., 1985, fig. 4, Vb. p. 201, 202) и Лукашевке характерны кувшины с невыделенной горловиной и раздутым туловом (табл. XXX, 46), реже урнами служат высокие горшки с прямой короткой горловиной (табл. XXX, 27, 43). Широко распространена профилировка края венчиков всех сосудов двумя-тремя гранями – черта, свойственная керамике ясторфского круга и других синхронных латенизированных культур (Domański G., 1975, s. 101). В Долинянах немногочисленные урны представлены горшками с ручкой, мисками средних размеров и мисковидными сосудами, а также нелощеными горшками с шишечками на ту лове. Некоторые миски имеют граненый или скошенный край венчика, другие – округлый или прямой. Характерны для фазы II миниатюрные сосудики (табл. XXX, 42). К ведущим хронологическим индикаторам фазы II относятся фибулы варианта В (табл. XXX, 16, 17; XXXI, 3–5, 7), а также близкие варианту Н (табл. XXX, 3; XXXI, 10, 77), особенно многочисленные в Боросешти и Долинянах, но отсутствующие в Лукашевке и редкие в Поянешти, где лишь одна из фибул близкого типа, возможно, относится к варианту D (табл. XXX, 19). В этот же период появляются большие позднелатенские фибулы со слабопрогнутой спинкой и рамчатым приемником и небольшие – с длинной пружиной (табл. XXX, 9а; XXXI, 9) (Godłowski К., 1977, s. 58, 59, 129, 138, tab. VII, 6; IX, 4–8). К фазе II, скорее к ее началу, принадлежит фибула зарубинецкого типа варианта III по А.К. Амброзу из поселения Лукашевка II (табл. XXXI, 6). В фазе II появились новые формы поясных крючков – большие пластинчатые трепециевидной или треугольной формы; целиком железные (табл. XXX, 21–23, 35; XXXI, 1) или плакированные бронзовым листом (табл. XXX, 34). По классификации М. Бабеша (Babeş M., 1983, p. 196–221), такие поясные крючки относятся к типам 1 и 2 бастарнской группы. Поясные крючки и упомянутые фибулы часто сочетались в погребениях с полыми бронзовыми браслетами (табл. XXX, 36; XXXI, 12, 14). Характерны для этой фазы и железные браслеты в один-два оборота с завязанными концами (табл. XXX, 32; XXXI, 13), пастовые полихромные бусы, в том числе с «глазками», а для могильника Долиняны в ямных погребениях – инвентарные наборы с миниатюрным сосудиком, пряслицем, фибулой варианта В. В Долинянах и Поянешти к этой фазе относятся железные ножи с горбатой спинкой и выделенным черенком со штифтами для скрепления накладки (табл. XXXI, 25, 26). На поселении Горошова фаза II фиксируется находками фрагментов очажных подставок (табл. XXXI, 55), аналогичные которым встречаются на поянешти-лукашевских памятниках Румынии, на севере Германии, в Ютландии (Babeş M., 1985, fig. 6) и графитированной кельтской керамики (Пачкова С.П., 1983, с. 45).

В конце фазы II могильники Боросешти и Поянешти прекращают функционировать; в Лукашевском намечается лишь переход к следующей фазе: появляются ребристые миски, исчезает многогранный венчик, который чаще оформлен одной гранью. В Долинянах к переходному периоду, возможно, следует отнести погребение с необычной фибулой среднелатенской схемы, близкой варианту J по специфическому загибу ножки, но с верхней тетивой (табл. XXX, 4). Этот вариант фибулы характерен для ясторфских и оксывских памятников (Hachmann R., 1961, s. 130, taf. 1, 2; 17, 18; Godłowski К., 1977, s. 120, 186).

Фаза III в могильнике Долиняны представлена несколькими ярко выраженными комплексами, свидетельствующими о притоке в северо-восточную зону поянешти-лукашевской культуры новых групп из ясторфских областей. Надежными индикаторами этой фазы служат прогнутые фибулы вариантов М и N (табл. XXX, 1, 2, 5–7). В этой фазе еще не вышли из употребления фибулы варианта G/H, судя по комбинации с вариантом N в погребении 22 (табл. XXX, 3). В этом же комплексе находился нож с узким прямым лезвием и штифтом на черенке, а в другом – прямой нож с упором для рукояти и наконечник футляра ножа (табл. XXX, 11–13). Для этого же периода характерен бронзовый браслет с тройными шишечками латенского типа (табл. XXX, 8). К наиболее поздним находкам в Долинянах относится наконечник римского гладиуса с округлой шишечкой на конце (табл. XXX, 10). В одном из погребений с фибулами варианта N урной служил крупный нелощеный мисковидный сосуд с тонкими вертикальными расчесами на тулове (табл. XXX, 14). Подобный орнамент широко распространен на ясторфской керамике. Сосуд подобной формы (табл. XXXI, 52) происходит из могильника Боросешти (Babeş M., 1985, fig. 5, 2), что позволяет предполагать появление этой формы еще в фазе II (или в Боросешти захоронения продолжались и в фазе III?). Фаза III представлена на поселении Круглик характерной ребристой миской и фибулой позднелатенской схемы с рамчатой ножкой и слабопрогнутой спинкой (табл. XXX, 9).

Для периодизации поселений нет надежных стратиграфических данных. М. Бабеш предлагает разделить их на две фазы по наличию или отсутствию родосских амфор с клеймами. Некоторым подтверждением этому служат сопутствующие находки: на поселениях с фрагментами амфор найдены подставки очага типа I (Боросешти, Лунка-Чурей), на других – подставки типа II, поздняя «поморская фибула», более развитые формы керамики (Babeş M., 1985, p. 203, 205). Поселения Бовшев, Глэвэнешти, Зворыштя, относимые прежде (Babeş M., 1978, p. 12) к еще более ранней фазе, теперь выделены в категорию памятников, принадлежность которых к поянешти-лукашевской культуре дискуссионна (Babeş M., 1985, p. 185, not. 4).

Хронология поянешти-лукашевской культуры рассматривалась многими исследователями, в мнениях которых не было единства. Существовало до недавнего времени и расхождение в датировках поселений и могильников, ибо даты амфорных клейм, известных на поселениях, не соответствовали общепринятой хронологии фибул латенских типов из погребений. Могильники Поянешти и Лукашевский были по фибулам датированы II–I вв. до н. э. (Vulре R., 1953, p. 491–506; Федоров Г.Б., 1960б, с. 44). К концу II – началу I в. до н. э. относил оба могильника Р. Хахманн (Hachmann R., 1961, s. 118–123). Д.А. Мачинский определял хронологические рамки могильника Поянешти концом II – серединой или третьей четвертью I в. до н. э., а Лукашевского – I в. до н. э. (Мачинский Д.А., 1966а, с. 80–86), в то время как К. Такенберг отводил последнему только вторую половину того же столетия (Tackenberg К., 1962–1963, s. 423). М.А. Романовская (1968, с. 1–21), датировала культуру началом II–I вв. до н. э. Затем было предложено ограничить рамки поянешти-лукашевской культуры (с учетом поселений) рубежом III–II вв. до н. э. или началом II – второй половиной I в. до н. э. (Пачкова С.П., Романовская М.А., 1983, с. 66; Пачкова С.П., 1985, с. 23).

Хронологическое членение поянешти-лукашевской культуры базируется на синхронизации с другими культурами позднего предримского времени, в первую очередь с родственными ясторфскими (ранней фазой по Р. Хахманну, с отрезками «b» и «c» средней фазы и с поздней фазой «d»). Фазы развития поянешти-лукашевской культуры сопоставимы и с периодизацией конкретных ясторфских регионов, хотя и не полностью с ними совпадают (Babeş M., 1985, p. 23, fig. 15). Кроме того, поянешти-лукашевская культура синхронна фазам II и III родственной ясторфской группы на среднем Одере (губинской) (Domański G., 1975, s. 92). Для определения абсолютных дат культуры наиболее важно ее сопоставление с латенской хронологией. М. Бабеш считает, что ранняя фаза приблизительно соответствует латену С₂, а последующие – фазам D₁ и D₂. Основываясь на сочетаемости на поселении амфорных клейм, наиболее ранняя дата которых 210–175 гг. до н. э., и керамики, характерной для могильников, исследователь полагает, что последние должны быть синхронны поселениям и начало формирования культуры следует относить к первой половине II в. до н. э., не позднее 150 г. до н. э. (Babeş M., 1978, p. 15; 1985, p. 203, 205, Fig. 15).

Для наиболее обоснованной датировки культуры необходимо учитывать разработки последних лет в области латенской хронологии, приведшие к пересмотру хронологической системы эпохи латена; соответственно изменилась и синхронизация ступеней развития европейских латенизированных культур позднего предримского времени. К. Годловский, первым обобщивший результаты многих исследователей (Godłowski К., 1977, s. 39, 45, 116), сопоставил раннюю фазу латенизированных культур (к которым от носится и поянешти-лукашевская) не с начала Латена D, как считал Р. Хахманн, а с частью Латена C₁ и фазой С₂. Последующие разработки усилили аргументы в пользу «удревнения» датировок, но по-прежнему окончательно не определены границы между фазами в абсолютной хронологии: между В₂ и C₁ они варьируют в пределах 250–180 гг. до н. э., несмотря на попытки уточнений; по-прежнему не имеет опорных точек рубеж фаз C₁ и С₂, который определяется приблизительно серединой II в. до н. э. Важное значение имеют данные дендрохронологии, полученные по материалам из некоторых кельтских могильников. Они уточняют границы фазы C₁ – это вторая половина III в. до н. э. – начало II в. до н. э., а одно из погребений с «расчлененными» фибулами датировано 208 г. до н. э. (Haffner А., 1979, s. 405–409). Эти фибулы близки типам, характерным для фазы С_1b выделенным Й. Буйной для латенских культур Карпатской котловины (Bujna J., 1982, s. 321, 325, 339–344, taf. 4, 30, 37), а также фибулам, диагностирующим ранние фазы латенизированных культур. В результате этих изменений «удревнилась» и ранняя дата могильников поянешти-лукашвеской культуры, приблизившись к датировкам эллинистических амфор из поселений. Их ранняя дата фиксируется по фрагментам амфорных ручек с клеймами из Лунка-Чурей, Боросешти, Борниш, Лукашевки II, которые датируются в пределах 210–146 гг. до н. э. по хронологической схеме В. Грейс (Babeş M., 1985, p. 193). В некоторых комплексах, в ямах и жилищах, они найдены совместно с керамикой, аналогичной погребальной. Так, на поселении Боросешти ручка с клеймом (табл. XXX, 57), которая относится к периоду III производства родосских амфор, т. е. датируется 220–180 гг. до н. э. (или 210–175 гг. до н. э. по В. Грейс), сочеталась в яме А с лощено-«хроповатой» керамикой, характерной для могильников, и с грубыми горшками с шишечками на тулове (Babeş M., 1985, p. 193). Аналогично сочетание в жилище 4 на селище Лукашевка II: фрагменты ручек с клеймами периодов III и IV (210–146 гг. до н. э. по той же схеме; табл. XXX, 87,  89), лощеные миски, фрагменты горшков, в том числе и типичных для ранних погребений, а также нелощеных горшков с налепами-шишечками. Нелощеную кухонную керамику с рельефным орнаментом в виде разнообразных налепов-упоров, шишечек, валиков, иногда расчлененных ямками, обычно относят к гето-дунайскому субстрату в поянешти-лукашевской культуре. М. Бабеш, убежденный в отсутствии автохтонного компонента, считает, что многие формы грубой керамики, квалифицированные как гетские (в том числе банковидные сосуды), находят аналогии в германских (ясторфских) культурах, куда и уходят ее корни наравне с чернолощеной поянешти-лукашевской керамикой (Babeş M., 1985, p. 186. not. 5). Не вдаваясь в подробности этой дискуссии, отметим только, что грубая керамика, орнаментированная шишечками, валиками, ямками и другими рельефными элементами декора (не говоря уж о всеми признанной посуде с «хроповатой» поверхностью), действительно присуща не только гето-дакийскому миру. Эти приемы орнаментации на сосудах различных форм характерны для лужицкой и поморско-подклешевой культур, а также встречаются на керамике поселений, реже – в могильниках культур ясторфского круга в широком ареале, вплоть до Ютландии (Keiling Н., 1969, taf. 61, a, d; Seyer Н., 1982, taf. 5, 5; 6, 2; 22; 20; Domański G., 1975, tab. XIV, a, k; XXII, к, m; XXIII, p; XXVI e, m, n; XXXVII, р). Однако трудно исключить и полное отсутствие связей пришлого населения с автохтонной средой. Находки керамики с характерными гетскими элементами декора в могильниках (Боросешти, Долиняны) особенно важны для дальнейшего изучения этих спорных вопросов, в том числе и хронологических.

Сопоставление комплекса вещей ранней фазы поянешти-лукашевской культуры с современной схемой латенской хронологии позволяет синхронизировать ее не только с Латеном С₂, как осторожно предлагает М. Бабеш, но и с С_1b, т. е. нижнюю границу в абсолютных датах можно отнести примерно к началу II в. до н. э., что совпадает с ранними датами амфорных клейм из поселений. Трудноуловимая граница между Латеном C₁ и С₂ в поянешти-лукашевской культуре тоже четко не выделяется. Синхронность фаз II и III с Латеном D₁ и D₂ не вызывает сомнений. Таким образом, хронологические рамки рассматриваемой культуры скорее всего охватывают период с начала II до конца I в. до н. э.

Хозяйство и общественный строй.

(Е.В. Максимов)

Население культуры Поянешти-Лукашевка вело оседлый образ жизни, занимаясь пашенным земледелием и приселищным животноводством. Развивались различные ремесла. Существовали торговые связи с соседними племенами и областью античной культуры. Однако хозяйство оставалось еще натуральным и малопроизводительным.

О земледелии прямые указания дают находки таких сельскохозяйственных орудий, как наральник, серпы и зернотерки, а также отпечатки зерен на керамике, которые, как свидетельствуют материалы Круглика (Пачкова С.П., 1976, с. 47), принадлежали просу, пшенице (полбе-двузернянке и мягкой), ячменю, конопле. Местные климатические условия благоприятствовали земледелию: теплый климат, хорошая увлажненность, плодородные черноземные грунты. Учитывая особенности местного земледелия, в том числе ассортимент выращиваемых культур, большие массивы свободных земель, специфику климата, можно думать, что системой землепользования был перелог.

Развитию животноводства способствовали обширные пастбища по склонам холмов и на лугах речных пойм. Ведущее место в стаде домашних животных, как показали материалы Круглика, занимал крупный рогатый скот, разводили также овец, свиней и лошадей. Существовала охота, объектами которой были лоси, олени, косули, кабаны. Было известно рыболовство. Однако, судя по археологическим материалам, оно выполняло подсобную функцию.

В сфере ремесленной деятельности первостепенное значение имели добыча и обработка железа. Металлурги и кузнецы раньше других ремесленников превратились в общинных мастеров, этому способствовали сложность и трудоемкость их работы. Железо добывалось из местных озерно-болотных руд. Кузнечное дело находилось на таком же уровне, как и у соседних зарубинецких племен Поднепровья, где доминировали железные изделия, хотя известна была и сталь, а также методы сварки железа со сталью.

Бронзолитейное ремесло развивалось на привозном сырье. Бронзу (в виде прутьев) доставляли из Дакии, на территории которой издавна занимались ее производством из местных медных и оловянных руд. Здесь же добывали серебро и золото. Обработка бронзы происходила в производственных помещениях. Одна из таких мастерских с металлургическим горном, соплом, шлаками была открыта при раскопках поселения Ульма. Тигель найден на поселении Лукашевка II.

Изготовление посуды не вышло за пределы домашнего ремесла. Керамику делали вручную, подправляя столовые чернолощеные сосуды на поворотной подставке. Обжиг производился в специальных, но простых по устройству гончарных печах, одна из которых открыта на поселении Бранешти. Как кухонная керамика с преобладающими гетскими чертами, так и столовая чернолощеная посуда с гранеными венчиками производились одними мастерами, на что указывают обломки сосудов различных типов, найденные в печи поселения Бранешти.

Существовали прядение и ткачество, о чем говорят находки пряслиц и пирамидальных грузил для вертикального ткацкого станка, а также отпечатки ткани простого переплетения на кухонной керамике из Лукашевки II и Вассиен. Были известны камнерезное дело (зернотерки, точильные бруски, грузики) и обработка кости (рукоятки ножей, бляшки, бусины, проколки).

Об экономических и культурных связях населения культуры Поянешти-Лукашевка свидетельствуют некоторые археологические материалы и сообщения античных писателей. Еще Полибий, говоря об особенностях контактов греческого мира с причерноморским населением во II в. до н. э., отмечал, что «окружающие Понт страны доставляют нам скот и огромное количество бесспорно отличнейших рабов, а из предметов роскоши доставляют в изобилии мед, воск и соленую рыбу. Получают же они из продуктов, которыми изобилуют наши страны, масла и всякого рода вино; хлебом они обмениваются с нами, то доставляя его в случае нужды, то получая» (Полибий, IV, 38). На поселениях поянешти-лукашевской культуры эта обменная торговля нашла свое отражение в находках обломков амфор Родоса и других эллинистических центров, которые составляют около 5 % всей найденной керамики. Помимо вина и масла, из античных городов в Поднестровье поступало некоторое количество украшений из стекла (бусы) и бронзы.

Меньшим был объем торговли с латенским миром. Можно отметить очень небольшое количество тонкостенной графитированной керамики на некоторых поселениях Молдовы, единичные экземпляры фибул, мечей, щитов, браслетов. Но влияние латенской культуры существенно в культуре Поянешти-Лукашевка, особенно оно проявляется в формах столовой керамики, которые были принесены сюда при переселении среднеевропейского населения. Тесными были связи населения Молдовы с Дакией, откуда поступали бронза, серебряные и золотые изделия (спирали). Менее ощутимы контакты со скифским миром, которые характеризуются находками оружия (наконечники стрел) и снаряжения (удила из Икимени, Боросешти, Трусешти). Черно лощеная посуда, некоторые украшения, поясные наборы, мечи были распространены в позднелатенское время на огромной территории от Эльбы до Днепра. Такие находки на поянешти-лукашевских памятниках указывают на их связи с ясторфской, пшеворской и зарубинецкой культурами.

Производственные возможности поянешти-лукашевского общества были очень невелики, прибавочный продукт при низком уровне развития производительных сил имел небольшой объем, торговый обмен в связи с господством натурального хозяйства не получил достаточного развития. Однако, несмотря на эти обстоятельства, обусловившие общий низкий уровень материальной обеспеченности, общество культуры Поянешти-Лукашевка уже вступило на порог социального и имущественного неравенства. На это, в частности, указывают античный импорт, которым пользовались немногие, редкие украшения из серебра и золота.

О верованиях днестровско-прутского населения никаких сведений письменные и археологические источники не дают. Можно лишь предполагать, что религиозные представления здесь имели общие черты с религией гетов и даков, для которой характерны политеизм и синкретизм. Существовали культ огня, о чем говорит господство обряда трупосожжения, и культ солнца, атрибутами которого являлись очажные зооморфные подставки с солярными знаками. Была распространена вера в бессмертие души и ее потустороннее бытие, в связи с чем в могилу помещали предметы бытового предназначения и украшения.

Генезис культуры и этническая принадлежность.

(Е.В. Максимов)

Культура Поянешти-Лукашевка относится к числу тех археологических культур, которые возникли на восточной окраине латенского мира в период передвижения среднеевропейских племен, вызванного давлением кельтов. Различные среднеевропейские племена, попадая в среду, близкую им по уровню социально-экономического развития и условиям существования, смешивались с аборигенами, создавая новые этнокультурные образования, в определенных чертах сходные между собой. Так возникли синхронные зарубинецкая, пшеворская и поянешти-лукашевская культуры, в которых имеются элементы сходства, что, однако, не определяло их внутренних, прежде всего этнических, различий. Эти различия четко выступают при анализе обстоятельств происхождения каждой из трех упомянутых культур, особенно при выяснении их субстратов.

Для поянешти-лукашевской культуры субстратом являлось местное население Молдовы предшествующего времени, которым были фракийские по происхождению племена гетов, известные здесь с глубокой древности (Федоров Г.Б., 1960б, с. 16). Эту мысль хорошо подтверждают материалы поселений типа Лукашевки II, где гетские черты отчетливо видны в формах кухонной и других типов нелощеной посуды, в плетнево-глинобитной конструкции жилищ, в типах ножей, серпов, пряслиц.

В поянешти-лукашевской культуре отчетливо заметны также черты различных ясторфских групп, прежде всего губинской группы (Domański G., 1975), привнесенные сюда пришельцами, переселившимися в Молдову с территории между Одером и Эльбой. Близость северных памятников с поянешти-лукашевскими проявляется в распространении черной лощеной керамики с гранеными венчиками и иксовидными ручками и других форм ясторфского облика, составляющих основную массу посуды в могильниках и в значительно меньшей степени (около 10 %) представленных на поселениях. Для северного, ясторфского, круга культур характерны также фибулы с шариками и поясные крючки, найденные в могильниках культуры Поянешти-Лукашевка (Каспарова К.В., 1981, с. 70). Что касается особенностей погребального обряда, то их источником могли быть как гетская, так и ясторфская культуры. Возможно, продвижение различных племен, принимавших участие в сложении культуры Поянешти-Лукашевка, нашло свое отражение в материалах поселения Горошова на среднем Днестре, среди которых еще нет дако-гетских элементов, но хорошо представлены особенности поз дне поморской, ясторфской и пшеворской культур, что характерно для губинской группы (Пачкова С.П., 1983, с. 50; 1985, с. 25).

Таким образом, поянешти-лукашевскую культуру следует считать новообразованием, в котором сочетаются традиции двух культур – местной гетской, имевшей в Молдове глубокие и давние корни, и пришлой, представленной памятниками губинской группы, известными на среднем Одере. В процессе создания поянешти-лукашевской культуры среднеевропейские элементы сыграли важную роль. Они, в частности, явились источником провинциальнолатенской окраски новой культуры, что выразилось в распространении здесь керамики и фибул латенского типа, а также других предметов личного убора, оружия и снаряжения.

Выяснению этнической принадлежности населения Карпато-Днестровского региона, оставившего памятники типа Поянешти-Лукашевка, способствуют сведения, содержащиеся в письменных источниках и полученные при раскопках поселений и могильников этой культуры. Древние авторы прямо не говорят о составе населения Молдовы в последние века нашей эры. Однако из сообщений многих писателей начиная с Геродота явствует, что здесь обитали гетские племена, принадлежавшие к фракийскому этническому массиву, издревле занимавшему обширные пространства между Балканами и Карпатами – от Адриатики до Северного Причерноморья – и доходившему на востоке до Днестра (Федоров Г.Б., 1960б, с. 11–15). Древние авторы упоминают также о расселении на территории между Карпатами и Дунаем различных в культурном и этническом отношении племен, выступавших под именами сармат, германцев и бастарнов. Появление в Подунавье бастарнов отмечено античными писателями в III–II вв. до н. э. В «Географии» Страбона, написанной около рубежа нашей эры, в перечне народов, занимавших земли к северу от Дуная, упомянуты бастарны, тирагеты, галаты и германцы, живущие смешанно с гетами и сарматами (Страбон, VII, 3, 17). По сообщению Птолемея (II в. н. э.), бастарны являлись соседями тирагетов и вместе с певкинами господствовали над Дакией (Птолемей, V, 7).