Текст книги "Учитель-психопат"

Автор книги: Евгений Свинаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

У мэра

Несколько ночей не спал учитель, закладывая основы новой педагогической программы. Перерыл массу книг, исписал тонкую ученическую тетрадь, выпил десятки чашек кофе. От недосыпания стал раздражительным – накопилась усталость. На работе хотелось одного: спать, спать и спать.

Но целеустремленность дала все ж таки свои плоды. За полторы недели бессонных ночей основные тезисы программы были сформированы. Дело оставалось за малым: от основ перейти непосредственно к программе. Взяв отгул, Готов отправился к мэру города предлагать ноу хау.

Полный надежд от предстоящего визита, он ловко перепрыгивал через блестящие на солнце весенние ручейки. То и дело прижимал к себе дипломат, чтобы, не дай Бог, он случайно не раскрылся (такое на раз случалось) и содержимое не упало в лужу.

Подойдя к зданию мэрии, Готов на удачу скрестил пальцы, плюнул три раза через левое плечо и вошел.

В фойе встретил охранник:

– Вы к кому?

– К мэру, – бросил Готов, обходя охранника.

– Мэра нет, – охранник преградил ему путь.

– Молодой человек, соображаете, что говорите? – усмехнулся Готов, порываясь пройти. – Как мэра нет? Я за него голосовал. Мне, может быть, назначено.

– Если Вы на прием к мэру хотите, позвоните по внутреннему телефону 312 и спросите у секретаря. Вообще, мне кажется, сегодня не приемный день. Скажут пропустить, пропущу.

– Ну и порядки, – ворчал Готов, подходя к висящему на стене телефону. – Проще в Кремль к президенту пробраться. Какой, говорите, номер? 312? Алло, алло… приемная? Приемная мэра? Мне на прием к мэру надо, а на входе не пропускают. Фамилия? Готов Рудольф Вениаминович… Не Котов, а Готов. Через гэ. Жду, – ожидая ответа секретарши, Готов задорно подмигнул охраннику и отвернулся. – Ага… так… Тоже мне новость. Сам знаю, что не записан. Запишите, раз не записан… Кто, кто? Конь в кожаном пальто, вот кто я. Какая разница, кто я такой. Избиратель, житель города, преподаватель, человек, наконец. А? Не буду я через неделю никому звонить. У меня сегодня отгул. Я что, по-вашему, должен домой с пустыми карманами идти. Кому? Охраннику? Зачем? Пожалуйста…

Готов протянул охраннику трубку и громко шмыгнул носом.

– Хорошо… Понял… Ясно… – разговаривая по телефону, охранник покосился на Готова. – А с ним что делать? Понял…

Не дождавшись окончания разговора, учитель попробовал проскочить к лестнице.

– Стой! – крикнул охранник, догоняя Готова. – Вас не разрешили пускать.

– Ну, что еще, – сказал Готов так, как будто он сам мэр.

– Уходите, или я Вас выведу, – снял охранник с ремня резиновую дубинку.

Не поверив, что охранник может воспользоваться дубинкой в здании администрации, Готов принял начальственную позу:

– Но-но, полегче. Что Вы себе позволяете? Прекратите вести себя, как не знаю кто, или я буду вынужден. Вы хоть знаете, с кем разговариваете?

– Мужик, уйди по-хорошему. Прошу тебя. Не на базаре ведь. Зачем хулиганишь?

Готов почувствовал, что охранник совсем не агрессивный и, скорее всего, просто добрый, хороший человек, не любитель скандалов, разборок и применения без надобности физической силы. Сбавив тон, учитель положил руку на сердце:

– Пойми, мне очень надо. Это жизненно необходимо. Это архиважно и архинужно. Да что там мне… это надо всем. Я такое придумал… Я открытие сделал. Покажу мэру, опупеет…

– Не имею права я тебя пустить без разрешения, – просил охранник «войти в его положение». – Разрешат, тогда пожалуйста.

– А что делать, чтобы разрешили?

– Секретарю звонить. На прием записаться, наверное, – пожал плечами охранник.

– Она меня на три буквы послала только что, – раздраженно заметил Готов. – Я не мальчик маленький бегать. Или у вас тут меня за лоха приняли? Так я Вам скажу, что это не так. Где я могу получить исчерпывающую информацию?

– Не знаю я ничего, – охранник медленно надвинулся на Готова, оттесняя к выходу. – Мое дело маленькое. Сказали – не пропускать, не пропускаю. Сюда вообще кто попало не ходит. Или с пропусками, или по делу.

Готов поднял руку вверх, изображая лейтенанта Коломбо:

– Подожди секундочку. Пропуска у меня, действительно, нет, но ведь я иду по делу… По очень важному делу. И я не кто попало. Разговаривать со мной таким образом категорически не рекомендую… У тебя дети есть?

– Ну…

– В школу ходят? Учатся?

– Сын учится. Дочь закончила.

– Сын учится на отлично?

– Да нет, тройки, четверки.

Готов аж подпрыгнул от радости:

– Вот… вот именно, тройки и четверки, и двойки. А я придумал, как сделать так, чтобы все без исключения дети учились только на «пять». А эти козлы из отдела образования меня и слушать не захотели. Правильно… Чтобы новую методику внедрить, им ведь задницы придется отрывать от кресел. А работать они не любят. Ужас как не любят. Вот я и хочу с мэром перетереть по поводу.

Охранник был непреклонен, стал выталкивать упирающегося Готова:

– Иди, иди, пока у меня терпение не лопнуло.

– Но как же быть с методикой?

– Это не мои проблемы, – сказал охранник и выдворил Готова из здания.

Оказавшись на улице, Готов сник. Он чуть не расплакался от обиды. Промелькнула мысль: выбросить к чертям собачьим записи в урну, пойти напиться, а на следующий день собрать свои деньги, продать вещи, всеми правдами и неправдами раздобыть тротил и взорвать эту проклятую мэрию. Кто знает, может, Готов так бы и поступил, если б из подъехавшего к входу джипа не вышел старый друг и сокурсник Александр Коровин.

Готов сощурил глаза, чтобы получше рассмотреть, и, убедившись, что не ошибся, бросился навстречу институтскому товарищу:

– Сашка! Коровин!

– Вот это да! – обрадовался неожиданной встрече Коровин. – Рудя! Ты как здесь?!

Они обнялись и, хлопая друг друга по спине, кричали так громко, что к окнам сбежались сотрудники мэрии.

– Дай на тебя посмотреть, Рудольф! – Коровин взял Готова за плечи и стал трясти. – У-у-у-у, исхудал-то как. Сколько мы с тобой… лет десять не виделись?

– Двенадцать, – поправил Готов. – Ты сразу после выпускного в армию ушел, а я в Тмутаракань, романтик, подался. За этой дурой.

– А здесь-то ты чего забыл? – потрепал Готова за щеку Коровин.

– Живу, работаю, – угрюмо ответил Готов.

– В администрации? Кем? Недавно, что ли?

Сникнув снова, Готов тяжело вздохнул. Еще бы. Друг приехал на джипе – весь такой успешный, радостный, а его даже в мэрию не пускают.

– В школе я работаю, – скорбно сказал Готов. – Преподаю историю.

– А почему здесь, в этом городе?

– Да все из-за того случая. Меня ж тогда чуть под суд не отдали.

– А а-а, вспоминаю, ребята что-то такое говорили, – сочувственно кивал Коровин.

– Ну, а ты как? – улыбнулся Готов. – Небось, бизнесом занимаешься?

– Бери выше. У губернатора в замах. Вот приехал с мэром по душам потолковать… – в словах Коровина чувствовалось напряжение, – неофициально.

– Правда? – обрадовался Готов. – Я тоже к мэру. Только меня эта сволочь у входа даже внутрь не пускает.

Коровин взял Готова под руку и повел в мэрию:

– Сейчас, друг мой, пообедаем в столовой, и ты мне все расскажешь.

– А если меня не пустят? Мне надоело пинки под зад терпеть. Когда стану президентом, я этого мента-швейцара репрессирую.

– Будь спок. Со мной тебя везде пустят.

Однокурсники сели в столовой за столик. Когда официантка принесла меню, Готов сконфуженно поглядел на друга. Коровин это заметил и сказал:

– Чего сидишь? Заказывай, я угощаю.

Возможность читать меню, не думая о ценах, вдохновила Готова. Он заказал зимний салат, две порции пельменей с майонезом, жареный куриный окорок, три куска хлеба и два стакана чая. Хотел сострить: попросить винную карту, но почему-то не стал этого делать.

– Выпить бы сейчас за встречу, – мечтательно произнес Готов.

– Хорошо бы, – подхватил мысль Коровин, но нельзя. После обеда будет Аркулов. У меня с этим прохвостом разговор серьезный.

– А после разговора?

– Сразу назад. Работы много. Надо еще подготовиться. Завтра в Москву лечу на совещание.

– Большим человеком стал, – с набитым пельменями ртом сказал Готов. – В Москву ездишь, при губернаторе работаешь. Как докатился до такой жизни?

Прожевав, Коровин отпил из стакана компот:

– После института… в армию. Это ты знаешь… После армии в Питере в школе прапорщиков учился. Потом на Дальнем востоке два года служил. Сократили. Вернулся на родину. Закончил экономический заочно. Отец-то у меня, помнишь, кем был? Пристроил… А тут как раз выборы губернаторские. Я доверенное лицо… и пошло-поехало. А-ай, долго рассказывать. Ты-то как? Женился на Шульгиной?

Готов, обгладывая окорок, ответил:

– Не-а… После выпускного уехал я с этой сучкой в ее Мухосранск. В армию меня по зрению не взяли, и жил там, как дурак, четыре года, пока она мне рогов не наставила. Не поверишь, я ее чуть не зарезал. Такая баба, она ж любого доведет. Знаешь, что она мне сказала, когда я ее с грузином застукал? «Ты, Рудольф, больной человек, и воображение у тебя нездоровое. Ничего не было, ты все придумал». Представляешь?! Это каким надо быть психопатом, чтобы представить голого грузина в своей постели?

– Хм, наверное… Да-а-а, как время быстро летит… А помнишь, у нас в педагогическом?..

– Я всем говорю, что в МГУ учился, – Готов обмакнул хлеб в чай, – и что удивительно – верят.

– Помнишь, ты мазутом стул у декана измазал, а он как раз в светлом костюме приперся? Ох, и поржали тогда. А помнишь, как Бариновой в сумку бидон сметаны залили? Все конспекты, все учебники… А ты еще по сумке пинаешь и говоришь: «Чтобы утряслось».

Друзья дико заржали на всю столовую. Брызги чая и крошки полетели изо рта Готова.

– Ты тоже хорош, – держась за живот, смеялся Готов. – Пробрался в кабинет ректора и на ковер помочился.

Успокоившись, они покончили с обедом. Официантка унесла посуду. Коровин вытер салфеткой рот и спросил:

– Ты по какому вопросу к Аркулову, Рудольф?

– По очень важному, – глаза Готова загорелись. – Я открытие совершил. Переворот в педагогике. Сенсация. Совершеннейшая методика. Если внедрить ее в школы города… Всё! Никаких неуспевающих, никаких хулиганов, балбесов, лоботрясов. Одни гении.

– Кто же у станков будет стоять, если все гении? – шутя спросил Коровин.

– Все предусмотрено, – продолжал Готов. – Методика воспитания такова, что гении вырастают универсальными. Они не будут, как мы с тобой, гнушаться физического труда. Не будут брезгливыми, не будут жадными, злыми, корыстными. Впрочем, не все окажутся одинаково умными. Произойдет естественный отбор. Или роботов себе придумают, чтобы на работу мозгами больше времени уходило. Я подсчитал. Если школы страны начнут работать по моей методике с нового учебного года, то через пятнадцать лет уровень интеллектуального и технического развития нашей страны увеличится не в разы, а на порядки.

– Интересно, хотя не все до конца понятно, – сказал Коровин. – Я же после педагогического ни разу по специальности не работал. Но что ты хочешь от Аркулова?

– Хочу начать работать по новому методу с первого сентября. Объясню, поймет. Если не дурак, должность даст. А если дурак, пусть на себя пеняет. Саня, я погляжу, ты здесь не последний человек, попроси Аркулова со мной встретиться.

Немного подумав, Коровин согласился:

– Сделаем, отчего не помочь старому другу? Только боюсь, не захочет прохиндей тебя слушать.

– А нельзя никак попросить помочь мне, повлиять на него, что ли?

Коровин еще немного подумал и кивнул:

– Попробую. Аркулов у меня на таком крючке висит. Но обещать ничего не могу. Сам понимаешь, я не всесилен. О! Время-то уже… приехал, наверное. Идем.

Друзья поднялись на второй этаж и вошли в просторную приемную с кожаными креслами и картинами художников авангардистов.

– Привет, Галочка. У себя? – спросил Коровин секретаршу, вынимая из кармана шоколадку.

– У себя. Здравствуйте, Александр Анатольевич, – улыбнулась секретарша и приняла презент.

Коровин пробыл в кабинете мэра больше часа. За это время Готов успел внимательно рассмотреть картины на стенах, наговорить секретарше кучу гадостей и незаметно проткнуть кожу кресла в нескольких местах.

Появившийся в приемной Коровин печально произнес:

– Что ж, Рудольф, пора прощаться. Надеюсь, в скором времени свидимся. Вот тебе моя визитка, звони, если что, в любое время, никогда не помешаешь. А то в гости приезжай. С женой познакомлю. Я ей много о тебе рассказывал. Ну, счастливо. Кстати, Аркулов ждет тебя, я обо всем договорился.

– Спасибо тебе за все, Саня. Позвоню обязательно. Пока. Да, прибудет с тобой сила.

Коровин удалился. Готов достал из дипломата тетрадку с записями и, сказав секретарше: «Да, прибудет со мной сила», – вошел в кабинет мэра.

Казалось, что тучный глава администрации «не в духе». Не глядя на посетителя, он перебирал на столе бумаги: одни подписывал, другие убирал в сторону, при этом нервно бормотал что-то нечленораздельное.

Готов хорошенько прокашлялся, желая тем самым обратить на себя внимание мэра. Но, не достигнув таким типовым способом результата, учитель робко сказал:

– Здравствуйте, я… я от Коровина Александра Анатольевича.

– Знаю я, – грубо сказал мэр, не отрываясь от бумаг. – Проходите, садитесь. У Вас пять минут. Говорите.

Осознав, что мэр церемониться не собирается (и уж тем более не предложит кофе или чай, не говоря о коньяке), Готов решил сэкономить время, делая все быстро. Сел и затараторил:

– Господин мэр. Я пришел к Вам с очень интересным проектом. Вот здесь я набросал основные тезисы. Это касается программы обучения для общеобразовательных школ. Та-а-ак… Первое… Необходимо повысить заинтересованность школьников учебным процессом. Второе. Существенно усилить роль семьи в воспитании детей. Третье… Внедрение передовых технологий обучения. Четвертое. Не сбрасывать со счетов пользу от использования вычислительной техники при обучении ребенка. Пятое. Использовать положительную сторону гипноза. Привлечь к работе ведущих гипнологов. Дальше у меня идут цитаты. Тут я целый параграф переписал из учебника «Дошкольное образование»… А, вот… Шестое. Повысить успеваемость за счет исключения отдельных предметов и увеличения количества часов. Вот, пожалуй, и все.

Аркулов оторвался от дел и просверлил Готова сердитым взглядом:

– Что Вы от меня хотите? Обратитесь к Дубровцеву, моему заму по образованию. Это по его части…

– Разговаривал я с вашим Дубровцевым на открытии городской олимпиады, – недослушал Готов. – Только он со мной разговаривать не захотел. И в ГорОНО ходил. Увы, безрезультатно.

– Но от меня-то Вы что хотите?

– Гранд, – уверенно сказал педагог-новатор.

– Какой гранд? – пригладив жидкую шевелюру, спросил Аркулов.

– Обыкновенный гранд. Денежные средства на разработку методики. Я Вам зачитал только основные направления, а на доработку и осуществление проекта необходима уйма времени и денег.

Аркулов громко прочистил горло:

– Какие денежные средства? Какая методика? Вы вообще кто такой?

– Я друг Коровина Александра Анатольевича.

– И что с того, что ты друг этого сосунка, – лицо и шея Аркулова побагровели. – Пошел вон!!! Чтобы духа твоего здесь не было!!!

Готов не сдвинулся с места. Уставившись в одну точку, он монотонно твердил:

– Я попрошу Вас мне не тыкать. Я не имел удовольствия с вами брудершафтом заниматься там, где даже Макар своих гусей не пас. Я пришел получить гранд на разработку педагогической программы. И получу! В конце концов, я за Вас голосовал. Имею право.

Аркулов нажал на одном из телефонов кнопку селекторной связи и прорычал:

– Начальника охраны ко мне, быстро! И пусть с собой захватит кого-нибудь.

– Что случилось, Николай Никифорович? – раздалось из телефона.

– Быстро, я сказал!

Лежа на бетонке у входа в мэрию, Готов осознал, что в ближайшие четыре года правления Аркулова внутрь его не пустят.

Учитель отыскал в кустах дипломат и побрел в парк. По дороге купил мороженое в вафельном стаканчике, условно назвал его «Аркулов» и съел.

В туалете занято

Красочно разрисованный киоск выделялся на фоне серых домов. Готов вприпрыжку подбежал к ларьку.

За стеклом красовались бутылки и банки с пивом различных марок, тщательно рекламируемые заграничные прохладительные напитки, которые делают из консервантов на территории России, занимали почетное место на верхних полках. Дорогие сигареты выставлены внизу слева. Внизу справа стояли пачки менее престижных марок.

– Пиво… банку… вот эту белую, за восемнадцать, – ткнул пальцем в стекло Готов.

В квадратном окошке появилась банка пива и сдача.

– Откройте, пожалуйста, – потребовал Готов.

– Ага, щас, – с издевкой вырвалось из окошка.

– Ну, и сервис. Последний раз у вас отовариваюсь.

– Больно надо. Тут за день тыщи таких, как ты, умников проходит. Одним больше, одним меньше, – провизжало из ларька.

– Плебеи, – фыркнул Готов.

Учитель сел на лавочку рядом с входом в школу, открыл банку и отхлебнул.

– А-а-а, хорошо черт.

Получая удовольствие, Готов не заметил, как перед ним возникла грузная фигура пожилой химички.

– Не стыдно Вам, Рудольф Вениаминович? Прямо у школы. Какой пример Вы подаете малышам? – качала головой Шульц.

– Пионер – всем ребятам пример, – прищурился от весеннего солнца Готов.

– Вы сейчас пьяный на урок пойдете? Да?

Готову пришла в голову замечательная идея: действительно притвориться пьяным. Он собрал в кучу глаза, изобразил потерю равновесия и вяло приоткрыл рот.

– Что Вам надо? Вы кто?.. это… э-э-э… меня сейчас вырвет…

– Бессовестный! Идите домой. Не позорьтесь.

Готов протянул ей банку:

– Выпьешь?

– Нет, Вы совсем совесть потеряли. Идите домой, я сказала.

– Ты меня уважаешь? – икая, спросил Готов.

– Не уважаю!

Шульц посмотрела по сторонам: не видит ли кто.

– Почему нет? Я плохой? Это Вы плохая. Тьфу, – смачно харкнул на асфальт Готов.

Химичка махнула рукой и ушла.

Пиво кончилось, и Готов направился в здание готовиться к уроку. Проходя через вестибюль, он отдал честь моющей полы уборщице.

Вдруг мочевой пузырь учителя выдал характерные позывы на низ. Дали о себе знать утренний чай и выпитое пиво. Готов решил потерпеть, зашел к себе в кабинет, вынул из дипломата электронную игру «Тетрис» и сел, задрав ноги на стол.

Спустя час терпение кончилось и, придерживая причинное место, он помчался в учительский туалет.

В школе № 3 два таких туалета: с одним унитазом, оба в «младшем» блоке. Ученикам не разрешалось ими пользоваться, и школьники презрительно называли учительские сортиры «комнаты отдыха».

Добравшись до младшего блока, Готов побежал на второй этаж, но там отсутствовал унитаз, похоже было, что шел ремонт. Желание отлить усилилось. Добежал до третьего, сориентировался, в конце коридора нашел туалет, дернул ручку… Дверь не поддалась.

Готов часто постучал в дверь костяшками пальцев.

– Открывай! Кто там?! – крикнул он.

– Занято, – раздался по ту сторону жалобный женский голос.

По какой-то непонятной причине в голове учителя не возникло мысли о том, что можно спуститься на второй этаж, пройти по коридору и осчастливить своим присутствием общий туалет. Быть может, мочевой пузырь раздулся так сильно, что не позволял рассуждать логично. Готов оперся правой рукой о стену и скорчился в якобы невыносимой боли:

– Открывай скорей! Умерла там, что ли?! – истошно заорал Готов.

– Подождите немного, – голос прозвучал еще жалобней.

Забравшись на подоконник, он тут же спрыгнул с него и начал ходить взад-вперед.

Так и ходил, пока не заметил выключатель. Щелчок, и свет, бьющий из щелей вокруг двери туалета, погас. Готов прислонился к двери ухом и взмолился:

– Пустите в туалет, а то так есть хочется, что даже переночевать негде…

В туалете молчали. Учитель включил свет и тут же выключил. Потом еще раз, потом еще… Включение-выключение участилось.

Навалившись спиной на дверь, он медленно съехал на корточки, свернулся в позу эмбриона и заскулил:

– Откройте, прошу Вас. Я сейчас обоссусь. Мочи нет… нет, моча-то как раз есть.

Готов обхватил колени, повалился на бок и завыл:

– Фашистский преступник, зачем так над людьми издеваться? Какая невыносимая резь.

В коридоре послышались шаги. Вскоре появились две маленькие девочки и встали как вкопанные. Недолго думая, учитель крикнул:

– А-а-а-а!!!

Девочки поспешно ретировались, а Готов вскочил и сильно ударил по двери «пыром». Отбежав и сконцентрировавшись, он налетел на дверь и ударил уже всей площадью подошвы. Данную процедуру он повторил трижды. На пол упало несколько кусков штукатурки.

Дверь открылась и из туалета вышла молодая аспирантка Кольцова. Та самая, на которую Готов «имел виды» и нередко видел в сексуальных фантазиях. Кольцова с ненавистью взглянула на Готова и отправилась прочь.

Готов покраснел от злости. Мозг переполнили противоречивые мысли: почему именно она. Стыдно. Как ей в глаза теперь смотреть. Оля, Оля, что ж ты так долго сидела? Разве у меня был другой выход? Ну, прости, прости меня, солнышко…

Учитель проводил взглядом Кольцову и крикнул вслед:

– Срала, что ли?!