Текст книги "Учитель-психопат"

Автор книги: Евгений Свинаренко

Ложный звонок

Вспомнив, что помимо того, что завуч распускает слухи о пьянстве руководителя школы, Готов забыл рассказать Смирнову о нечистоплотности Сафроновой в материальных вопросах, он вернулся в кабинет директора.

Смирнова на месте не оказалось. Секретарша Варя тоже куда-то отлучилась.

Готов снял с телефона трубку, закрыл ее рукавом, полагая тем самым сделать голос неузнаваемым, и набрал «02»:

– Алло, это милиция?! Милиция?

– Кто Вы, назовитесь? – донеслось из трубки.

– Школа номер три. Говорят из школы номер три. В здании бомба. Заряд равен пятидесяти килограммам в тротиловом эквиваленте.

– Кто Вы? Назовите имя?

– Не буду я называться! Я взорву здесь все к чертовой матери!!!

Учитель протер телефонный аппарат и, стараясь не привлекать внимание, отправился в вестибюль – делать себе алиби.

В вестибюле он покрутился возле технички (назвал ее «дурой»), отругал двух маленьких девочек за то, что они были не на уроке, и сел на подоконник ждать.

К зданию школы подъехали представители всех служб города, способных оградить человека от летального исхода: милиция, скорая, пожарные. Паники, что ждал Готов, не происходило, и тогда он сам принял решение: спасать.

Учитель побежал на третий этаж с воплями: «Бомба, бомба, сейчас все взорвется!!!». Преподаватели выглядывали из классов, а Готов орал на них:

– Чего вылупились?! Спасайте детей!

Некоторое время спустя движение в школе все же появилось. Пожарные и милиция в соответствии с правилами эвакуировали народ. Готов бегал среди людей, махал руками и кричал.

– Что случилось? – спросила у возбужденного Готова Донец.

– Бомба, Людмила Николаевна, бомба!!! Террористы!!! Бен Ладэн!!!

Активные действия Готова возымели успех. Милиция и пожарные не в силах были упорядочить лавину детских тел и преподавательских туш.

Готов бегал и подгонял эвакуируемых:

– Бегите, бегите, через полторы минуты здание взорвется!!! Бо-о-о-о-мба-а-а!!!

Визг и крики переполнили школу.

Готов пнул под задницу замешкавшегося шестиклассника:

– Сейчас тут камня на камне не останется! Ты хочешь, чтоб твои кишки по стенке размазало?!!

Сняв очки, чтобы не разбились, он вновь пробежался по классам: не остался ли кто.

– Выпрыгивайте из окон!!! – неистовствовал Готов. – Осталось десять секунд!!! О-о-о-о, паник ауф дер Титаник!!!

Военрук Борщ попытался пресечь несанкционированные действия историка:

– Готов! Вы что делаете, мать вашу?!! Прекратите немедленно!

– Спасаю ваши шкуры! – орал Готов. – Да, я Вас, Григорий Аркадьевич, под трибунал!.. Мне лучше знать, что делать в таких ситуациях!

Готов спустился на первый этаж, на ходу корректируя несогласованность действий:

– Быстро вниз, иначе смерть!!! Идите по головам!!!

Не добежав двадцати метров до выхода, психолог Холодова споткнулась и упала. На ее лице отчетливо просматривался ужас. Готов схватил психолога за щиколотку и поволок, пронзительно вереща:

– Я хочу жить! Я не хочу умирать! Что это?!! А-а-а-а!!! Все кончено!!! Молитесь!!!

«Эвакуация» закончилась. Милиционеры с собаками искали бомбу. Вызвали еще две машины скорой помощи. Врачи осматривали пострадавших (в основном ушибы и психологический шок). Кто-то плакал, некоторые педагоги держались за сердце. Глядя на пострадавших коллег, Готов так же положил ладонь на грудь и стал прерывисто дышать.

Подъехал «москвич» директора. Смирнов выскочил к Готову:

– Что случилось, Рудольф Вениаминович? Господи, в чем дело.

– Бомба, – дрожащими губами сказал Готов. – Террористы заложили в школе бомбу. Да, Вы не волнуйтесь, все обошлось. Вовремя удрали…

К ним подошел подполковник милиции (руководитель операции по поиску и обезвреживанию взрывного устройства):

– Товарищ Смирнов, – обратился к Готову подполковник. Готов жеманно указал на директора. – Простите. Товарищ Смирнов, звонок был из Вашего кабинета. Есть предположение, что звонок не ложный. Террорист находился в здании. Не исключено, что он еще там…

– Он дурак, что ли? – оборвал Готов. – Сидит сейчас где-нибудь с дистанционным управлением… Стойте!.. Как Вы сказали, из его кабинета звонили?.. Варька!!! Тварь! Точно! Секретутка! То-то я все смотрю, черненькая она какая-то… Сейчас найдем!

Готов отправился на поиски секретарши.

Среди толпы, стоящей на улице, он ее не увидел и сделал объявление:

– Кто видел Варьку-секретаршу?! Исламскую фундаменталистку! Это она взорвала школу!

Варя тем временем уже стояла с директором и подполковником. Готов неслышно подошел к ней:

– Ну что, Варюша, попалась?

– Отстаньте от нее, – нервно бросил Смирнов, – сказали, что звонил мужской голос.

– Голос мог быть записан на магнитофон. Товарищ подполковник, можно я ее обыщу?

– Не стоит, – ответственно произнес подполковник, – она здесь не при чем. А вот вам я объявляю благодарность за активное участие в эвакуации. Ваши коллеги рассказали, как Вы быстро сориентировались в сложной ситуации, не растерялись.

Подполковник и директор пожали Готову руку. Учитель сделал предельно серьезное выражение лица. Он даже вида не подал, что его распирает от гордости и невесть откуда навалившегося счастья.

Бомбу, как и следовало ожидать, не нашли. За «самоотверженное поведение» Готова премировали. И сколько ни пытался военрук Борщ доказать, что действия историка были исключительно неверными, его никто не слушал. Все считали это завистью и оправданием халатного бездействия, малодушия, трусости.

Футбольный матч

Местные болельщики сидели на одной трибуне, десяток приезжих – на противоположной. Готов и Лукиных заняли места в верхнем ряду. Лукиных вынул из пакета две бутылки пива, открыл об лавку и передал одну товарищу.

– Спасибо, – сказал Готов и отпил. – Сейчас ты мне расскажи, за кого болеть, чтобы местные мне бесплатную пластическую операцию лица не сделали, если перепутаю.

– «Магнит» – это наши, – Лукиных развернул газету и положил на нее вяленую рыбу, – «Фаворит» – это гости из соседней области. По-моему, у них никаких шансов.

– Это еще неизвестно, – вмешался в разговор старичок, сидевший лавкой ниже. – «Фаворит» в этом сезоне ни одного матча не продул. Наши по очкам отстают.

– Тебе чего надо, дед? – злобно спросил Готов. – Пивка на халяву попить? Не получится. Не разделяем мы твою точку зрения. Ты хоть знаешь, кто перед тобой сидит? Нет? Сам Михаил Николаевич Лукиных, эксперт международного класса. Так что сиди и помалкивай.

На трибуне стало шумно. Болельщики кричали, улюлюканьем приветствовали «Магнит» и освистывали команду противника. Один из молодых подвыпивших фанатов «Магнита» запустил в небо сигнальную ракету.

На поле команды поприветствовали друг друга. Прозвучал свисток арбитра. Игра началась.

– Все-таки я не понимаю футбол, – сказал Готов. – Плохого сказать ничего не могу, просто не понимаю самой сути… Не мой вид спорта. Мне по душе художественная гимнастика, синхронное плавание, спортивная аэробика, фигурное катание – женское одиночное.

– Рудольф, ты не прав, – выплюнул косточку Лукиных. – Футбол – это вещь! Футбол – это целая философия. Без футбола жить неинтересно.

– Спорить не стану. Каждому свое… Только я все думаю, в России проживает 140 миллионов человек. У нас самое лучшее в мире образование и медицинское обслуживание. Самые лучшие специалисты во всех сферах… Но неужели из ста сорока миллионов жителей необъятной нельзя найти одиннадцать таких, чтобы побеждали на чемпионатах мира. Почему Бразилия? Почему Франция? Почему Германия? Почему не Россия?

– Все очень просто, – объяснил Лукиных, – плохо отечественный футбол финансируют. Чиновники деньги себе в карман, а на спорт шиш.

– А кто его должен финансировать?

– Понятно кто. Государство, спонсоры. Чем богаче у команды спонсор, тем она лучше играет. Почти все наши хорошие футболисты в западные клубы подались, потому что там бабки платят. Не хотят в России играть.

– Но за сборную-то они играют. И, я бы сказал, неважно.

– От судьи много зависит, – Лукиных поставил пустую бутылку под лавку, открыл новую. – На чемпионате в Японии и Корее нашу сборную засудили? Засудили. Они нас считают страной третьего мира, поэтому и заваливают желтыми карточками.

– Мне кажется, не поэтому, – не согласился Готов. – Все дело в тренере и в личной заинтересованности каждого игрока. Думаешь, бразильцы так на чемпионатах выкладываются ради денег? Не думаю. Денег у них и так навалом. Ради идеи. Ради своей цели, своей мечты. Россияне пока так не могут. Им лишь бы урвать хоть сколько-нибудь, и пропади оно все пропадом. Разучились за последнее время люди работать. Я бы назвал это – СДДС – синдром дефицита духовных стимулов.

– Объясни тогда такую штуку, – Лукиных залпом выпил полбутылки и продолжил. – Роман Абрамович купил «Челси». А почему именно «Челси»? Почему не российский клуб. Лучше бы он свои миллионы в ЦСКА вложил!

– Ты считаешь, Абрамовичу от этого было бы лучше? На кой черт ему сдался этот ЦСКА?

– Погоди, – в поведении Лукиных проступили легкие признаки алкогольного опьянения, – если он живет в России, пусть и тратит миллионы на российский спорт… Какое там свои… народные денежки. По сути дела он их у нас с тобой отобрал. Ты знаешь, какой ему доход Чукотка приносит? Там деньги под ногами валяются. Нефть, газ, алмазы, золото, никель.

Готов ухмыльнулся, вытирая газетой испачканные рыбой руки:

– Я всегда считал, что на Чукотке только чукчи, олени и вечная мерзлота, а под ногами ягель да карликовые березы.

– Ничего ты, Рудольф, в жизни не понимаешь, – покачал головой Лукиных. – Вот когда прижмет…

– Представь, что у тебя десять тысяч долларов. Раз и появились. Свалились с неба. Какую бы ты себе машину купил? Небось, надоел «жигуленок»?

Кроме спорта и рыбалки, увлечением Лукиных была автотехника. Он часами мог разговаривать об автомобилях. Рассуждать, какая марка лучше, а в какой имеются те или иные недостатки. Он повеселел и мечтательно посмотрел в небо:

– Не знаю, так с ходу даже и не скажешь… «Фольксваген», наверное.

– А я бы тебе на это сказал: купил бы лучше «Ладу» или «Москвич», поддержал отечественного производителя или мне отдал. Ведь ни за что так не сделаешь. Не уважаешь потому что российские автомобили. Так же и Абрамович рассуждает, и плевать он на всех хотел. С «Челси» доход можно поиметь нехилый. А с ЦСКА что возьмешь?

– Это другое, – не согласился Лукиных. – Это разные вещи. Зачем ты передергиваешь? Почему ты за этого буржуя вступаешься?

– Я за него не вступаюсь. Была б возможность, первым бы раскулачил при условии, что жирный кусок себе заграбастаю. Потому что за бесплатно смысла нет. Зависть мне чужда. Я не вшивый коммуняка, не люмпен-пролетарий. Стараюсь мыслить объективно, согласно реалиям жизни.

– Объективно, – передразнил Лукиных. – Если живешь в России, все делай для России. Такое мое мнение.

– А как же «Фольксваген», – подмигнул Готов.

– Это другое.

«Г-о-о-о-л!!!!!», – донеслось с противоположной трибуны. Трибуна хозяев взревела:

– Вне игры!!!

– Судью на мыло!!!

– «Магнит» – чемпион!!!

– Рано радуетесь, козлы!!!

Готов встал на скамейку и изо всех сил заорал:

– Положение вне игры!!! Повесить судью на первом же столбе!!! Вспороть ему брюхо и выпотрошить!!! Раскаленные спицы под ногти!!! Размозжить ему черепушку!!!

Лукиных одернул приятеля:

– Престань, Рудольф, на нас же все смотрят.

С этой минуты Готов активно включился в поддержку своей команды. Он оставил Лукиных, спустился вниз и присоединился к группе молодых фанатов, с которыми впоследствии неистовствовал, пел речевки, пил водку.

К середине второго тайма счет был 6:0 в пользу гостей. После «несправедливого» пенальти трибуна ожила. Поток болельщиков хлынул на поле, сметая все на пути: и игроков обеих команд, и судей, и милиционеров. Целью толпы были те 10–12 человек из группы поддержки команды «Фаворит». Фанаты «Фаворита» побежали к выходу. Местные болельщики ринулись за гостями.

Дух толпы захлестнул Готова. Он побежал вместе со всеми, споткнулся, упал, снова встал и побежал, крича то, что кричали все: «Бей уродов! Вон они к автобусу побежали! Держи их!»

Выбежав со стадиона, Готов примкнул к толпе, бьющей камнями автобус команды «Фаворит».

Перевернуть автобус не получилось: он оказался слишком большой. Тогда озверевшие болельщики перешли со слона на моську: перевернули стоящую рядом с автобусом «Волгу». У столба на корточках сидел милиционер и держался за голову, по лицу текла кровь. Лавина людей устремилась в город, разбивая по дороге стекла автомобилей, фары, иногда прокалывая колеса. К ногам Готова упал большой обломок красного кирпича. Учитель подобрал «оружие пролетариата» и швырнул в витрину магазина «Спорттовары». Стекло разлетелось на тысячу маленьких осколков. Завыла сигнализация.

– Омоновцы!!! – раздался вопль.

Собрав в кулак всю волю, Готов изо всех сил постарался успокоиться. Пригибаясь от летящих камней, палок и бутылок, он отбежал в сторону, отряхнулся, причесался, протер очки.

Издалека Готов увидел, как в толпу болельщиков вклинивается отряд ОМОНа и охлаждает пыл, жар и страсти ударами дубинок.

– Вы оттуда? – напугал подошедший сзади милиционер, почему-то не посчитавший нужным лезть в пекло футбольного беспредела.

Готов аж вздрогнул:

– Как Вы меня напугали… Нет, что Вы? Как можно? В эту мясорубку меня сникерсом не заманишь. Прошу простить, мне пора.

Готов торопливо перешел через улицу и, наблюдая происходящие события, стал держаться кучки зевак.

Толпа фанатов постепенно рассасывалась. На самых пьяных и буйных любителей спорта омоновцы надевали наручники и заталкивали в милицейские УАЗики.

Готову стало грустно оттого, что все закончилось, оттого, что в понедельник опять на работу, оттого, что настоящая жизнь проходит мимо.

Из-за фингалов под глазами Лукиных пришлось две недели ходить на работу в солнцезащитных очках.

Конкурс чтецов

– Пятый «Д», тишина в классе, – успокаивал Готов подопечных. – Пащенко, чего варежку раззявил?! Заткнись быстро.

Класс постепенно стих. Ученики мысленно пребывали вне школы, ведь прошло шесть уроков, но этот глупый Рудольф Вениаминович заставляет задерживаться для внеклассной работы.

Двое мальчишек неожиданно заржали, прервав тишину. Готов нехотя подошел к ним.

– В чем дело? Смешинка в рот попала или другое?

Мальчики еле сдерживались от смеха. Учитель принял комичную позу:

– Ой, как смешно, ха-ха-ха. Давайте вместе посмеемся.

Первым прорвало мальчика с оттопыренными ушами, второй подхватил. Из уст детей полился звонкий смех. Учитель стал серьезней:

– Колегов, я еще понимаю, уши ржут, а ты зачем неприятности себе на жопу ищешь? Пастухов, тебе летчиком надо работать. Ты, ухоплан, тонны керосина можешь государству сэкономить. Да. Пару снарядов в руки, хлоп-хлоп ушами и полетел в тыл врага.

Пастухов обиделся и покраснел. Класс не понял тонкого юмора учителя и молчал. Готов вернулся на место.

– Пришло постановление, – учитель взял листок с откопированным текстом. – В нашей школе состоится конкурс чтецов, посвященный дню рождения А. С. Пушкина. Трое из вас будут участвовать. Добавлю от себя: глубоко не понятно, причем тут день рождения Пушкина, он, как я знаю, в начале июня, а не в конце апреля. Второе. До меня никак не доходит, почему все городские мероприятия проходят в нашем актовом зале? У нас что, медом намазано? Или не медом?

Готов прошелся по классу, в руках он держал несколько бумажных листов.

– Соколова! Ты! Будешь читать. Будешь, я сказал… вот это возьми. Уши! Пастухов, не притворяйся, что не понял, бери… И Иванова… да, бери ты… как маленькая, ей Богу. Будем участвовать и обязательно победим. Трое читают, остальные «группа поддержки»: улюлюкать и аплодировать.

– А чьи это стихи? – глядя в листок, спросила Соколова.

Учитель проигнорировал.

– Читать с выражением. Без запинки. Без сучка и задоринки, то есть не так, как юморист Задорнов… И выучить наизусть. Выучить наизусть это значит… э-э-э… выучить наизусть. Выходите, называете автора, название и так с чувством, с толком, с расстановкой читаете.

– А кто автор? – не унималась Соколова.

Готов угрожающе посмотрел на нее.

– Чьи это стихи? – по инерции спросила девочка.

– Мои-и-и, – скорчив рожу, съехидничал Готов.

Послышались редкие, негромкие смешки. Учитель заметно нервничал:

– Совершенно не обязательно выступать с Пушкиным, Лермонтовым, Блоком. В условиях конкурса ничего об этом не сказано. А участники обязательно – не Агнию Барто, так Ахматову точно. Банально. Мы пойдем другим путем. Луч света в темном царстве. На дне, в конце-то концов.

Условия конкурса именно гласили: «чтение пушкинских стихов», но Готов знал, что не сформировавшееся мышление пятиклассников не будет противиться воле учителя, даже если узнает правду.

Листки со стихами пошли по классу. Кто-то хихикал, кто-то говорил, что «прикольно». Равнодушных и недовольных не оказалось. Готов горделиво расправил плечи.

За день до конкурса Готов велел троим чтецам после уроков заглянуть к нему в кабинет для «генеральной репетиции и напутственных слов». Соколова, Иванова и Пастухов робко постучались в дверь кабинета истории и, не дождавшись приглашения, вошли:

– Мы пришли.

Готов оторвался от чтения «СПИД-инфо»:

– Не слепой, вижу, присаживайтесь.

Школьники сели. Готов встал и прошелся вдоль доски:

– Сегодня вы должны лечь пораньше. Завтра перед выходом съесть шоколад, улучшает память. Бороться с волнением не стоит, просто расслабьтесь и сконцентрируйтесь на тексте. Побольше эмоций и жестикуляции: жюри это любит. Повторим. Соколова, ты первая.

Соколова прочла стихотворение Готова.

– Весьма, весьма, – задумчиво сказал учитель, – но только знаешь, не строй из себя затраханную девственницу. Тебе это не идет. Будь естественней, мол, эй вы, непорочным зачатием здесь и не пахнет. Поняла? Вижу, что не поняла. Ладно. Иванова, ты.

После прочтения пухловатое лицо Ивановой засияло в беспричинной радости.

– Не верю! – резко отметил учитель. Лицо Ивановой стало чуть грустнее. – Не верю ни единому слову! Почему так монотонно?! Ты не Иосиф Бродский. Ему можно, он гений, а ты бездарность, яйца выделанного не стоишь. Пень-колода. Выразительней… интонационней. И клешнями пошибче размахивай. Ты на сцене не про дядю Степу и не про краденое солнце читаешь, а шедевр, памятник русской литературы. Дома проработай, завтра повторим.

Выслушав, Иванова жалобно попросила Готова:

– Рудольф Вениаминович, можно я пойду? Мне очень надо.

– Куда?

– Мама должна прийти, а у нее ключей нет.

Готов перекосил лицо:

– Че ты мне мозг паришь, Иванова? Какой ключ? Какая мама?

– Она ключ потеряла…

– Да, что ты говоришь. Нынче на каждом шагу каждая вторая собака тебе ключ за десять рублей сделает. И мама твоя не переломится, если лишних пять минут у подъезда поторчит, не январь месяц. Лучше придумать ничего не могла?

– Правда, – давящим на жалость голосом сказала Иванова.

– Дуру включила и вчиняет. Так и сказала бы: Рудольф Вениаминович, отпустите меня, пожалуйста, меня у школы ждет мальчик и мне не терпится… жду не дождусь, когда он меня в подъезде зажмет. Позор, Иванова. Я в твои годы даже не знал, что у мальчиков и девочек половые органы различаются, а ты так ведешь себя. Не стыдно? Иди, что с тобой сделаешь? Завтра принеси фотографию, будем стенгазету обновлять.

Готов указал пальцем на стенгазету «Позор». Радостная Иванова выбежала, готовская демагогия пролетела мимо детских ушей.

– Уши, – обратился к ушастому Пастухову учитель. – Вот обиделся опять. Пошутил я. Что, шуток не понимаешь? Начинай.

Прочитав половину стихотворения, Пастухов засмеялся, Готов тоже:

– Андрей, я понимаю, что смешно, но надо же закончить, давай все сначала.

Второй раз школьник прочитал без запинки. Сильно жестикулировал и яростно взвизгивал после каждого четверостишия.

– Вот это я понимаю, – восхищенно вскрикнул Готов, – моя школа. Молодец, возьми с полки огурец, засранец.

Пастухов, довольный тем, что его похвалили, льстиво предложил:

– Я еще раз могу.

– Хорошо, я знаю, что можешь. Мыслишь логично. Молодцом я тебя назвал, а за молодцом, по всей видимости, следуют кренделя небесные? Вот только, паренек, на этот раз ты просчитался. Еще раз читать не будешь… а Соколова будет, заскучала, гляжу, красавица непрописанная. Давай, Соколова, жги.

В актовом зале было многолюдно. У сцены расставили столы для жюри. На столах стояли полторашки с минеральной водой и пластиковые стаканчики. Первые ряды заняли педагоги из всех трех школ города. Вокруг мэра сели представители ГорОНО, вальяжно разговаривали меж собой. Два старшеклассника устанавливали микрофон и суетились возле музыкального центра, который через усилитель подключили к колонкам. Остальное пространство актового зала заполнили дети, многие из которых были вынуждены прийти на мероприятие против воли, благодаря инициативе, проявленной блюстителями посещаемости – классными руководителями.

Готов взглядом отыскал сослуживцев, подошел и сел на свободное место, между информатиком Носенко и завучем Сафроновой.

Свистнул микрофон. Жюри в составе трех директоров школ, заместителя начальника ГорОНО и гендиректора местного молокозавода расселись по местам. Директора школ поспешно налили себе халявную минералку.

На сцену вышла очень худая молодая женщина. Готов ее не знал. Она объявила о начале конкурса, представила жюри. Гендиректор молокозавода оказался спонсором праздника поэзии.

Готов, смеясь, обратился к завучу:

– Во дает, дистрофанка. Неужели, Надежда Ивановна, для того, чтобы собрать в актовом зале народ и заставить детей читать Пушкина, нужен спонсор? Мне кажется, это перебор. Или этот гендиректор потратился на три бутылки, так что непременно должен сидеть в жюри. Знаток поэзии, мать его… эстет с раной…

– Призы, – отмахнулась Сафронова.

– А-а-а-а, – улыбаясь, протянул Готов.

Конферансье пригласила на сцену первого участника:

– На сцену приглашается Козлова Маша, школа номер один, пятый «Д» класс.

Вышла маленькая девочка. Ей опустили микрофон, знаком показали «можно начинать», и из динамиков раздался звонкий детский голос:

– Александр Сергеевич Пушкин. Анчар.

Девочка закончила, зал зааплодировал. Готов привлек внимание соседей:

– О, смотрите, антиаплодисменты.

Учитель сомкнул ладони и резко, беззвучно развел в стороны.

– Смотрите, – еще несколько раз повторил это движение Готов.

Сафронова отвернулась, а Игорь улыбнулся и спросил:

– А как сделать антикрик?

Готов пожал плечами.

Пушкинские чтения затянулись. Многочисленным конкурсантам хлопали более вяло, жюри выпило всю минералку, мэр устало протирал платком лысину.

Худая ведущая объявила:

– Соколова Наташа, пятый класс «Д», школа номер три.

Готов оживился:

– Мои, мои, Надежда Ивановна, я их лично подготовил. Вот, бе-е-е…

Соколова размеренно сказала в микрофон:

– Рудольф Вениаминович Готов, «Чебурек».

Сафронова и Носенко удивленно посмотрели на учителя истории. Готов ликовал. Соколова продолжала:

 
Я голоден был, и желудок мой гнуло.
Купил чебурек на вокзале сдуру.
Я упивался вкусом и сладостью,
Не зная, какой всё окажется гадостью.
Поезда гудели, и птички чирикали.
Иностранцы базлали не русскими спиками.
Полчебурека скушано было,
Созерцали туристы жующее рыло.
Раскусить не могу вдруг, дернулось веко.
Смотрю, средний палец от человека.
Перекосило лицо: «Твою мать».
Я наклонился и начал блевать.
 

Зал захохотал до слез. Ведущая, смеясь, подошла к микрофону:

– Это, конечно, не совсем Пушкин. Я думаю, выступление пройдет вне конкурса. Следующий участник – Иванова Лидия, школа номер три, пятый «Д» класс.

Иванова с пафосом вскинула руку:

– Рудольф Вениаминович Готов. «Фибры души».

Зрители ожидающе притихли.

 
Слышу, орут наверху где-то,
Падают на пол карандаши.
Так вот, скажу вам, конкретно всё это
Оскорбляет фибры моей души.
Фибры души оскорбляет чайник,
Свистящий в неподходящий момент.
Корёжит всего, когда в матюкальник
Скучно и нудно бормочет мент.
Шепоток за спиной раздражает очень,
Но выводы делать ты не спеши.
Людей я люблю, но они тоже, впрочем,
Оскорбляют фибры моей души.
 

Опять шквал аплодисментов и общий смех.

Зам. начальника ГорОНО пристально вгляделась в первые ряды, в надежде отыскать виновника, с Готовым она знакома не была. Учитель веселился.

– Правда, твои стихи? – спросил у него Носенко.

– А ты как думал?

– Прикольно, а почему сам не выступаешь?

– Не допускают. Провинциальная цензура – это знаешь, брат…

В разговор вмешалась завуч:

– Рудольф Вениаминович, Вас ждет серьезный разговор в кабинете директора.

– А с чего Вы взяли, что директор меня пригласит к себе? – нахально спросил Готов. – Понимаю, конечно, плох тот солдат, который не мечтает стать генералом, но Вы пока не директор. Придется довольствоваться учительской.

Сафронова уставилась на него. Готов закатил глаза и открыл рот.

Следующим выступал Пастухов Андрей с готовским «Я рыцарь джедай».

 
Кино поглядели, а что, в самом деле?
Я тоже такой же рыцарь джедай.
И меч световой в карманЕ балахона,
Других причиндалов, с плохими воюю.
Есть два другана: Хан Соло, Чубака.
У них звездолет с сортиром и баней.
Жить можно в гиперпространстве безбрежном,
Когда в гости к Йоде летим на болото.
А если Империя круто наедет,
На защиту галактики встану я первым.
ТелепатнУ, и приедет Обиван.
Нормальный мужик, не дурак тоже выпить.
Дарт Вейдер, батяня Скайуокера Люка
(с которым ходили мы в летную школу),
Вообще оборзел – притесняет повстанцев.
Темнилы еще те, которые так-то.
А Лею принцессу еж-ль кто-то обидит,
Не посмотрю, гуманоид иль дроид.
Мечём световым шибану как по рылу,
Руками порву, суку, как промокашку.
 

Реакция была адекватна прочитанному.

Конкурсная часть закончилась. Члены жюри удалились для совещания.

За время недолгого отсутствия жюри выступили юные дарования из музыкальной школы и танцевальная пара из школьной секции бальных танцев. Старшеклассник, который регулировал высоту микрофона во время концерта, спел под гитару митяевскую «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались».

Члены жюри вернулись с совещания и поднялись на сцену. Все конкурсанты тоже вышли. Звучали речи. Раздавались дипломы и грамоты.

Первое место заняла восьмиклассница из второй школы, за что получила фотоаппарат. Пятиклассник из первой, который, между прочим, сильно картавил – фотоальбом. Третье место присудили Саше Калабиной из 9-го «А» школы № 3 за отрывок из поэмы «Руслан и Людмила», ей подарили набор гелевых ручек разного цвета.

– Пролетели мои ребятки, – досадливо сказал Готов. – Все куплено. Все заранее было распределено.