Текст книги "Галактический Консул (сборник)"

Автор книги: Евгений Филенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 86 (всего у книги 95 страниц)

12

Глубокой ночью, когда Озма давно уже утихомирилась в своей спаленке (то есть перестала капризничать, перебирать блюда за небогатым ужином, распевать фривольные песенки на новолате и каждую минуту срываться проведывать дорадха в его стеклянном узилище), когда на черно-бархатном небе над черно-хрустальным океаном разложились узоры чужих созвездий, Кратов на цыпочках прокрался к терминалу и наугад включил один из полутора десятков развлекательных каналов.

Посреди узкой, запакощенной улочки, чудом втиснутой между сырыми стенами грубой каменной кладки два типа в одинаковых (так, по крайней мере, показалось Кратову!) долгополых черных плащах садили один по другому из ручных энергоразрядников. Возможно, модели «Горний Гнев». Вопреки всем известным Кратову спецификациям, при каждом залпе оружие издавало страшный лопающийся звук. Самым удивительным было то, что поединщики никак не могли попасть в цель с расстояния от силы двадцать шагов. Спустя какое-то время к веселью присоединилось еще человек по десять с каждой стороны, и улочка превратилась в сущий ад. И это сразу перестало походить на Суд справедливости и силы, в котором, как известно, всегда участвуют двое («ездовых животных в расчет числа поединщиков брать не надлежит», – сурово присовокуплял Статут справедливости).

Временами во весь экран возникали перекошенные ненавистью рожи, изрыгавшие невнятные команды пополам с чудовищной руганью. За одну-две минуты Кратов удесятерил свой запас ненормагивнон эхайнской лексики, по сравнению с которой уже привычный «драд-двегорш» казался щебетанием светской барышни. В кого-то наконец попали, причем последствия были самыми ужасными – грудь пораженного не красилась аккуратным отверстием с оплавленными краями, как следовало бы ожидать, а взорвалась кровавыми брызгами и едва ли не вывернулась наизнанку! Кратов сглотнул, отгоняя тошноту. Он должен был признать, что при всей своей мерзости это зрелище не лишено было некой варварской эстетики!

Внизу экрана ожила и заплясала полоска вычурного текста, который на сей раз был вполне разборчив. Зрителю предлагалось быть у своего терминала завтра об эту же пору с тем, чтобы насладиться продолжением приключенческого сериала «Векхешу – векхешья смерть». Затем его, зрителя, попросили за призовое вознаграждение угадать, будет ли смертельно ранен этой ночью некий Агсахах Скотина или же нет.

А в левом верхнем углу экрана болтался знакомый уже значок: воздушный шарик, проткнутый двумя стрелками.

Кратов внезапно ощутил себя таким же шариком, который неласково проткнули и выпустили весь воздух.

Улица, освещаемая сполохами перестрелки, свернулась в тугой узел и сгинула, а на ее место явилась объемная карта местности, по которой двигались крохотные фигурки, а кое-где поднимались аккуратные столбики черного дыма. Проступившее сквозь картину женское лицо с озабоченным выражением выпалило скороговоркой несколько фраз, а возникший из ничего указующий перст сопроводил ее слова тычками в различные возвышенности п скопления игрушечных домиков, которые сразу же занялись язычками пламени. В этой словесной трескотне с трудом угадывались знакомые слова: «Гверн… мятежники… танковая атака… огромные ио-ч герц… нет повода для паники…»

Без какого-либо перехода информационная врезка пропала, и неутомимые труженики «Векхешьей смерти» продолжили любимое занятие.

Кратов выключил терминал.

Несколько минут он молча сидел в полной темноте, собираясь с мыслями.

Он только что сделал два неприятных открытия.

Во-первых, та видеозапись, что подсунули ему Агбайаби и Понтефракт в качестве наглядной демонстрации Суда спрастении чиленки справедливости и силы, была фрагментом какого-то игрового сериала. О чем свидетельствовали значок в левом верхнем углу экрана и текстовая реклама в виде бегущей строки.

Отсюда следовало, что многие, если не почти все представления об эхайнском менталитете зиждились на их развлекательной субкультуре для невзыскательного потребителя.

Отсюда следовало, что свирепость и кровожадность эхайнов были здорово и, хотелось надеяться, неумышленно преувеличены.

Отсюда следовало также, что в подготовке носовской агентуры для засылки в Эхайнор были допущены фатальные просчеты.

И, во-вторых, что т'гард Лихлэбр, дабы избегнуть наказания за какие-то неясные Кратову прегрешения перед властвующим двором, сначала похитил Озму в надежде спровоцировать военную операцию Федерации против своего сюзерена. А когда это не удалось, поднял вооруженный мятеж.

Обычное для Эхайнора дело. «Кто же был вашим противником, геургут?» – «Был бы полководец, а противник найдется…»

13

– Вы удивлены? – строго спросила Авлур Этхозш Эограпп, супер– женщина и супер-директор, иначе – геобкихф Департамента внешней разведки (правда, всего лишь второй).

Она была облачена во все ту же бесформенную пелерину (униформа женского персонала спецслужб?), но сейчас от нее пахло чем-то вроде только что приготовленного салата из огурцов. Возможно даже, со свежей редиской и укропом…

– Удивлен, – согласился Кратов, про себя исходя желудочным соком. – С того момента, как я очутился в Эхайноре, я только и делаю, что удивляюсь. Но вы, янтайрн, очевидно, имели в виду вполне определенный контекст, не так ли?

– Именно так. Я имела в виду: не удивило ли вас мое приглашение прогуляться по Садам Равновесия.

– И это – в том числе…

Они находились в очень странном месте.

Это было закрытое помещение, напоминавшее гигантский стеклянный пузырь, чьи стены являли собой мозаику из фрагментов разной величины и всех цветов радуги. Проникавший снаружи насыщенный желтый свет преломлялся и рассеивался самым фантастическим образом. Уже одно это превращало окружающее в камеру чудес, а тех, кто в ней находился – в ее странные экспонаты. Но, вдобавок ко всему, сверху, сбоку, прямо из крупного галечника, которым с выдумкой и неким скрытым смыслом выложены были полы, то есть – отовсюду, тянулись и причудливо сплетались в сияющее облако бесконечно долгие стебли, усы и плети. Словно принадлежавшие непомерно разросшейся гигантской омеле, они целиком состояли из таких же разнокалиберных осколков полупрозрачного стекла, где отшлифованных, а где и опасно изостренных, и даже зазубренных. Так что тем, кто неспешно прогуливался извилистыми тропинками, присыпанными тяжелым песком цвета охры, приходилось пребывать в состоянии полного внимания с тем, чтобы ненароком не пораниться о случайно спустившийся к самому лицу побег. Побеги эти трепетали в потоках прохладного воздуха и временами издавали едва слышный мелодичный перезвон. «Озму бы сюда, – подумал Кратов. – Уж она наверняка уловила бы в этом скрытую мелодию и мигом приручила бы ее своим голосом… Если это – дело рук эхайнских, я могу лишь снять перед неизвестным мастером шляпу. А если что-то живое, то даже знать не хочу, чем его подкармливают».

– В каждом эхайнском доме есть свой Сад Равновесия, – сказала Эограпп. – У нас нет религии в вашем понимании. Мы верим в то, что эхайном могут овладеть демоны – хотя, в зависимости от образованности, вкладываем в это понятие разное содержание. Мы верим, что на эхайна может снизойти благодать небес. Наша религия проста: между темной и светлой сторонами души должно быть соблюдено равновесие. Если возобладает темная сторона, эхайн окажется во власти буйных страстей, и тогда рано или поздно демоны увлекут его за собой. Если одержит верх светлая сторона – такой эхайн не сможет защищать свою честь и свой род, он будет слишком рефлексивен для этого. Прежде, во времена жестокие и смутные, равновесие не соблюдалось. Эхайны готовы были истребить самих себя. Теперь мы живем в постоянном самоограничении, которое единственно может уберечь нашу цивилизацию от демонов. Мы строим свои дома из хрупких материалов, которые можно разнести вдребезги одним ударом кулака – но не делаем этого. Вгоняем самих себя в узкие границы совершенства. Мы не молимся высшим существам, как вы, люди. Взамен мы размышляем о душе в Садах Равновесия, где нельзя давать волю сильным эмоциям.

– Я не религиозен, – сказал Кратов. – Всякая религия вызывает у меня больше вопросов, чем дает ответов. Когда мне требуется восстановить душевное равновесие, я читаю стихи…

– Сделаем необходимые уточнения, – проговорила Эограпп, прикрыв глаза. Мышцы ее рук, в обманчивой безмятежности сложенных на груди, заметно напряглись. Стеклянные побеги-лезвия, едва не касавшиеся снежно– белых волос, тревожно звенели. В эмо-фоне эхайнки не оставалось никаких ясно различимых составляющих, кроме ослепительного и невесть чем вызванного гнева. – Пусть вас не вводит в заблуждение наша лояльность по отношению к вам и вашей спутнице. При иных обстоятельствах обращение с вами было бы совершенно иным. Вы находитесь под защитой Статута справедливости – не более того. К тому же, на территории любой иной Руки, за исключением Светлой, даже это не помогло бы вам избежать больших неприятностей. Мы, Светлые Эхайны, достаточно серьезно относимся к традициям – чего уже не сыскать в других уголках Эхапнора. Для нас это один из способов сохранять равновесие разума и духа, а значит – выжить индивидуально и сохранить нацию в тех условиях, когда ей угрожает гибель.

– Что означают ваши слова, янтайрн?

– А чем, яннарр, вы удивлены на сей раз?

– Например, тем, что слышу подобные рассуждения из уст представителя высшего руководства спецслужбы.

– Сильно ли вас удивит то, что я по образованию – ксенолог?

– Безмерно, – признался Кратов.

– Хха! – Вырвавшийся у этой женщины типично эхайнский возглас высокомерия прозвучал довольно забавно. – Вы, наверное, думали, что в Эхайноре не существует ксенологов.

– Скажем иначе: я часто упускал это вполне естественное обстоятельство из виду…

– Точно так же вы полагали, что в Эхайноре нет женщин и детей?

– Здесь я должен буду вам возразить, янтайрн. Хотя признаю, что в Федерации есть люди, для которых это будет открытием.

– Я женщина. У меня двое детей – две девочки. Все мои мужья этим недовольны, но мое общественное положение дает мне право пренебречь их мнением… И я ксенолог.

– По нашим понятиям, женщииа-ксенолог – еще большая диковина, нежели эхайн-ксенолог… Что вы оканчивали, янтайрн?

Угрожающий перезвон понемногу утихал, а с ним угасала и с трудом смиряемая эхайнкой вспышка ярости.

– Вхилугский Университет галактических технологий. Если вам известно, Вхилуг – это территория нкианхов.

– Мне это известно, – смущенно засмеялся Кратов. – Это значит, что ваше образование более фундаментально, нежели мое. За моими плечами – всего лишь Сан-Марино.

– Образование не тождественно квалификации. Я никогда не была практикующим ксенологом. Предел моих профессиональных успехов – работа в представительстве Эхайнора в… одной из галактических цивилизаций, дольше других питавшей к нам дружеские чувства – после того, как по известным причинам все прочие от нас отшатнулись. Так что я не стала бы сравнивать. Из этой моей невинной похвальбы следует лишь то, что мы можем разговаривать на одном языке – кстати, я владею интерлингом! – соблюдать некоторые цеховые соглашения и позволять себе в этой беседе чуть большую широту взглядов, чем принято в Эхайноре.

– Но, наверное, мне не стоит забывать, что вы – разведчик? – уточнил Кратов.

– Пожалуй. Но ведь всякий ксенолог – отчасти разведчик.

– В определенном смысле. И даже есть сходство в методах. Цели – различны. Ксенолог не охотится за стратегическими секретами. Как правило… И уж никогда перед ним не стоит задача нанести ущерб. В отличие от Департамента внешней разведки или той службы, которую на Эльдорадо с блеском представлял т'гард Лихлэбр…

– Светлая Рука Эхайнора не желала бы рассматривать Федерацию в качестве врага, – прикрыв глаза, раздельно произнесла Эограпп.

Кратов помолчал. «Я снова удивлен», – кротко подумал он.

– Это официальное заявление? – наконец осведомился он.

– Нет. Это всего лишь неафишируемая позиция властвующего дома Нишортунн, которую вам следует знать. И, если угодно, общественные умонастроения.

– Чем же тогда объяснить нападение на «Равенну»?

– Эхлиамар изначально был против всяких военных акций. Но он действительно связан с Эхайнуолой отношениями вассалитета – как верно вы подметили в первой же беседе с младшим геургутом Юзвандом. И дело даже не в Уголовном уложении, хотя и в нем – тоже. Для нас невыносимо состояние, когда внутренние нормы вступают в противоречие с традиционными обязательствами… Мы способны рассуждать здраво и понимаем, что нет причин, по которым мы должны враждовать с Федерацией. И уж тем более – противопоставлять себя всему Галактическому Братству. Это самоубийственная политика, проистекающая из древних заблуждений. Но в настоящее время Нишортунны не в силах изменить это неестественное положение. И поэтому Светлые Эхайны, испытывая мучительную двойственность, вынуждены участвовать в этой нелепой войне… Нападением на ваш пассажирский лайнер руководил адмирал Вьюргахихх из штаба, расположенного на Эхайнетте, а это – Черная Рука. Там свои представления о законе и чести. Оттуда осуществлялось наведение на цель, а штурмовому отряду Светлых Эхайнов была дана ложная информация о военном характере цели. Тогда мы еще не знали, что у Федерации не существует военных космических объектов.

«Верно, – подумал Кратов. – В ту пору – не существовало. А после этого нападения за дело взялся Эрик Носов…»

– А Форпост? – спросил он вслух.

– Заброшенный всеми галактический маяк? Вам его действительно жаль?!

– Когда-то я бывал па Форпосте, – заметил Кратов. – Не скажу, что мне там сильно понравилось, но после вашей операции оживленная галактическая трасса лишилась важного ориентира.

– По моим сведениям, персонал маяка не пострадал, – сухо заметила женщина. – И, в конце концов, должны же мы были как-то обозначить свою активность перед Георапрен-лукшем?!

– Мне кажется, т'гард Лихлэбр прекрасно сделал это на Эльдорадо…

– Дался вам т'гард Лихлэбр! – рявкнула Эограпп. – Этот выскочка и авантюрист, для которого закон – ничто! – Некоторое время женщина молчала, хотя ее ноздри раздувались от едва сдерживаемого гнева. Ее рука вскинулась ко лбу, чтобы отстранить чересчур низко спустившуюся стеклянную плеть, а когда вернулась в прежнее положение на груди, по тыльной стороне ладони пролегла алая ниточка пореза. Наконец эхайнка заговорила прежним спокойным голосом: – Безусловно, не все Светлые Эхайны тяготятся существующим двусмысленным положением. В силу своей необразованности или по каким-то личным мотивам… но и на Эхлиамаре есть силы, желающие участвовать в бессмысленном конфликте, даже победить в котором не представляется возможным. Как правило, это молодые парвеню из бедных аристократических семейств. Те, что всерьез рассчитывают расширить свои владения за счет галактической экспансии.

– Почти все члены Галактического Братства ведут политику экспансии, – пожал плечами Кратов. – Для этого и существует та же Звездная Разведка.

– В силу не лучших свойств менталитета эхайны не имеют склонностей к тому виду экспансии, который вы имеете в виду. Вы ищете свободные планеты с подходящими для жизни условиями или полезными естественными ресурсами. Затем долго и кропотливо их колонизируете, вкладывая в преобразования атмосферы и ландшафта громадные затраты. Для вас это – естественный процесс, которому нет альтернативы. И никому не приходит в голову, что можно взять уже готовое силой. Кроме эхайнов…

– Ну, через эту детскую болезнь «большого хапка» прошли практически все цивилизации!

– Наверное – хотя, глядя на вас, в это трудно поверить… Кратов смущенно хохотнул.

– Знали бы вы нашу историю, янтайрн! – сказал он.

– Кое-что я знаю, – кивнула Эограпп, досадливо разглядывая дорожку подсыхающей крови на запястье, обвитом вычурным хрустальным браслетом в форме цветка. – Но вы одолели эту болезнь, а мы до сих пор не выздоровели. Хотя по меньшей мере Светлые Эхайны честно пытаются это сделать. В Эхайноре нет ни специалистов, ни флота для мирной экспансии. Мы не имеем технологий терраформирования. У нас почти нет ксенологов, потому что уставы и кодексы утверждают исключительность эхайна как носителя разума.

– Значит, я для вас – неразумное животное?!

– Именно так. И поверьте: даже мне, ксенологу, трудно бороться с подозрительным предубеждением. Вы отвратительно низкорослы. У вас дряблые мышцы, не знавшие настоящих военных походов, а ваши руки никогда не сжимали влажного от вражеской крови приклада. У вас тусклый взгляд, в котором не горит огонь священного гнева, что согревает кровь в жилах и заставляет учащенно биться сердце… Достаточно?

– Вполне.

– При всем том, что я совершенно точно знаю: значительная часть моих подозрений – ошибочна. Вы прекрасный боец даже по эхайнским меркам. И оружие вам не в диковинку. А коэффициент умственного развития неоспоримо выше, нежели у большинства эхайнов, не исключая меня…

– Вы слишком добры, янтайрн.

– К вам, этлауку?! Хха! Я просто констатирую факты, хотя душа моя трепещет от боли. Еще одна болезненная двойственность… Но я способна признавать объективную истину. И геакетт Кэкбур способен. Т'литт Гтэрнегх – нет. Т'гард Лихлэбр – нет. Так что не питайте иллюзий и будьте бдительны, яннарр.

– А как насчет Нигидмешта Нишортунна?

– Гекхайан слишком… – женщина помолчала. – Слишком далек, чтобы открывать мне свои мысли. – Она снова взглянула на свое запястье с браслетом-цветком. Возможно, среди лепестков укрывались часы. – Наша беседа подошла к концу, яннарр. Но в дальнем углу сада вас ждет геакетт Кэкбур. Постарайтесь дойти, не поранившись. Впрочем… – Эограпп усмехнулась. – Вам, с вашим безупречным самоконтролем, это не грозит.

– Благодарю вас, янтайрн. Я многое узнал… «Ни черта я не узнал, – прибавил Кратов про себя. – Только еще больше запутался!»

– Я лишь хотела довести до вас нашу озабоченность развитием конфликта, – сказала Эограпп. – Все не так просто, как видится со стороны. И, если я упустила отметить это раньше: вы в очень сложном положении.

– Подозреваю, что так и есть. Правильно ли я понял, что властвующий дом Нишортунн ищет моей поддержки в разрешении этих надуманных противоречий?

– Неправильно. Напоминаю, что вы живы лишь благодаря Статуту справедливости. Вас ждет ритуальный поединок с одним из лучших бойцов Эхлиамара. У вас нет пути к отступлению, только вперед, на ристалище. Соображения здравого смысла и общественной значимости подсказывают, что Департамент внешней разведки должен устроить ваш побег. Вдобавок, это был бы жест доброй воли… Но мы пленники традиций, а значит – нам нет смысла рассчитывать на вашу поддержку.

– И все же вы приглашаете меня в Сады Равновесия, – заметил Кратов. – Ведете со мной дипломатичскую беседу…

– Это означает, что ни Кэкбур, ни я не склонны вас недооценивать. Существует один шанс из ста, что вы одержите верх над т'гардом. И глупо было бы пренебречь такой громадной вероятностью!

– Наверное, теперь ваш черед удивляться, янтайрн, но я оцениваю наши шансы как равные.

– Полагаю, что вы имеете на то свои причины… Но даже если вы уцелеете и беспрепятственно покинете Юкзаан, вы ничего не сможете изменить. Мы в оковах наших традиций. Никто и ничто не может вдруг взять и разбить эти ржавые, но все еще прочные оковы.

– И все же вы хотите, чтобы я знал о вашем нежелании враждовать с Федерацией.

– Из вашей неформальной биографии мне известно, что однажды вы выиграли в кости целую планету и ухитрились не испортить отношения с проигравшими.

– Ну, не совсем так, – смутился Кратов. – Я имею в виду – не в кости…

– Кое-кто рассчитывает, что у вас в рукаве может оказаться лишняя кость с шестью выигрышными гранями.

– Хм… – Кратов отвел глаза. – Хорошо, оставим это. Янтайрн, вы говорили о древних заблуждениях, влекущих тяжкие последствия. Не можем ли мы совместными усилиями эти древние заблуждения рассеять? И для начала узнать, в чем они заключаются?

– У меня нет санкции на обсуждение с вами этой темы, – сказала Эограпп. – Вы просили высокой аудиенции, и вы ее получите. Тот, кто вас примет, сам решит, что и как с вами обсуждать. Не просите назвать мне имя и титул этого сановника – я не знаю, кто он. Замечу только, что эхайны мучительно переживают свое противоестественное происхождение. Это древний, болезненный и неистребимый комплекс неполноценности. А как всякие комплексы, он порождает компенсационные реакции…

– Кажется, я понимаю, о чем идет речь, – кивнул Кратов. – И если это так – я совершенно точно знаю, что вы не правы, янтайрн. Вся раса эхайнов – заблуждается на собственный счет.

«И у меня есть лишняя кость в рукаве», – добавил он мысленно.