Текст книги "Галактический Консул (сборник)"

Автор книги: Евгений Филенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 64 (всего у книги 95 страниц)

6

– Марк, все материалы по Павору – мне на ладонь, и очень быстро!

– Через полчаса, – сказал торговый атташе Марк Ларокк, кругленький, лысоватый и немного пучеглазый.

– Хорошо. Я буду у Урсулы. А если она к тому времени меня убаюкает положите в изголовье.

– Есть сложности, – вздохнул Ларокк, уложив руки на пузике. – Павор по праву «пришедшего первым» является собственностью частной компании.

– Разве его нашла не Звездная Разведка?!

– Увы, звездоходы не вездесущи… Первыми на Павор набрели вольные охотники из «Гала-Никель». Кратов обхватил голову обеими руками.

– Это как раз та проблема, которой мне сейчас недоставало для полного счастья, – объявил он.

– Если хотите, я займусь ею, – предложил Ларокк.

– Хочу, – сказал Кратов. – За тридцать процентов агентского вознаграждения.

– Мне и двадцати достаточно. Я окручу эту парочку из спортивного интереса!

– Тихо, тихо, – Кратов сделал предостерегающий жест. – Тоссы еще не подтвердили своего энтузиазма.

– А куда они денутся! – пренебрежительно фыркнул Ларокк.

– Марк, вы что-то знаете? – насторожился Кратов. – Я имею в виду: что-то, чего не знаю я, но знаете вы, и еще тоссфенхи?

– Вы тоже могли бы знать, если бы углубленно занимались мониторингом сырьевых ресурсов… Когда парни из «Гала-Никель» набрели на Павор, то поначалу прыгали до потолка, а чуть позже желали бы лечь на грунт. На планете подтверждено около двухсот открытых месторождений трансуранов, в числе которых чрезвычайно редкие элементы, например – нептуний, и даже лукашиний и шаламовий в форме устойчивых изотопов. А что творится в его недрах, одному богу известно.

– Кажется, я сболтнул советнику Шойкхассу лишнее, – проворчал Кратов. Павор вполне пригодится нам самим.

– Подождите, я не закончил. В «Гала-Никеле» сразу поняли, что в одиночку такое чудище не разработают. А держать его в кармане для коллекции экономически неэффективно. Они объявили вначале закрытый тендер на долгосрочную аренду Павора, потом открытый – о котором маркетологи Тоссханна просто обязаны знать – но, видать, пожадничали, и в результате остались ни с чем. Вдобавок, Звездные Разведчики очень удачно для Федерации и самым роковым образом для «Гала-Никеля» набрели на Сильван, который меньше Павора, ближе к накатанным магистралям и обладает слабой кислородосодержащей атмосферой, после чего акции Павора упали практически до нуля. Я думаю. «Гала-Никель» немного покочевряжится для вида, но согласится. За скромную арендную плату в один процент.

– Я запросил два процента.

– И правильно сделали. Один процент – это пространство для торга, да и наши с вами комиссионные.

– Сорок процентов комиссионных ваши, – сказал Кратов, – и оставьте все материалы по Павору у себя.

7

– Отчего вы не пьете, Константин? – спросил Шлыков, поднимая к свету шарообразный бокал. – Это лучшее красное вино урожая 133 года.

– Мне сейчас нужны кристально ясные мозги, – сказал тот. – И я даже не знаю, где такие взять.

– Bы противник алкоголя?

– Скажем так: не самый ярый поборник. В большинстве житейских ситуаций предпочитаю пиво. Хотя несколько раз… – Кратов поперхнулся, углядев в масляных глазках журналиста охотничий блеск. – Ну уж нет, – усмехнулся он. – Я скорее разоткровенничаюсь перед советником Шойкхассом, нежели перед Вами!

– И напрасно. Живая черточка в забронзовелом облике не помешает.

– Ну, я неподоходящий объект для публичного интереса.

– А кто же тогда подходящий?

– Если вы пробудете на «Протее» еще декаду, я представлю вас Шойкхассу.

– А, этому ящеру… Поймите, Костя: моей аудитории неинтересны ящеры. Ну что любопытного может быть в инопланетянине?! То, что у него чешуйчатая кожа и четыре руки?..

– У тоссфенхов нет чешуи, – терпеливо возразил Кратов. – Их эпидермис напоминает прекрасно выработанную искусственную крокодиловую кожу. Например, производства фирмы «Кастро Кокодрилсс Кубанос». И у тоссфенхов шесть рук. И две ноги.

– Да хоть двадцать, – отмахнулся Шлыков. – Это банальное преумножение числа сущностей сверх необходимого. Уильям Оккам, четырнадцатый век. Куда более занятно выглядит сам конфликт, в эпицентре которого мы находимся. Ваши прогнозы? Возможно ли вооруженное противостояние между людьми и ящерами?

– Ах, вот оно что… Вы соскучились по театрам военных действий? Пепел Хемингуэя стучит в ваше сердце?

– И соскучился, – согласно покивал Шлыков. – И пепел стучит. Место журналиста – рядом с паленым мясом. Это тоже трюизм, но ничего более свежего в нашем ремесле еще не изобрели. Вы хотите, чтобы на вас обращали благосклонное внимание?

– Хочу, – честно признался Кратов.

– Вы хотите, чтобы простые обыватели, попирающие земную поверхность и никогда от нее не отрывавшиеся, с сочувствием отнеслись к плодам ваших трудов?

– Просто мечтаю.

– Ну, так поймайте их на крючок, возбудите в них интерес. Напрасно рассчитывать на сочувствие, если у вас тут ничего не происходит. Я торчу здесь уже сорок восемь часов, а никто никому далее в морду не дал! Этот ваш шериф… комиссар Ван Тендер… суконным языком, с самой постной физиономией, какую только можно себе вообразить, рассказал мне, что на прошлой декаде патруль ящеров едва не сбил нашего летчика. Подхожу к означенному летчику…

– К Гансу, небось? – ухмыльнулся Кратов.

– К нему самому. Спрашиваю: ну как ты? Небось, пальцы тянутся к гашетке свести счеты с обидчиками? А он: какие еще, блин-оладья, обидчики? Это вы, блин-оладья, о ком? О ящерах, говорю, о рептилоидах. А он: это где вы тут видели ящеров? Ну как же, говорю, а тоссы разве не ящеры?! А он: какие же они ящеры, когда мы с ними, блин-оладья, пиво пьем в нейтралке, да анекдоты о феминах травим? Кратов засмеялся.

– Да уж, – сказал он. – Когда руки заняты банкой пива, стрелять несподручно.

– Я его спрашиваю: но ведь что-то тебе в них наверняка не нравится! А как же, отвечает, есть у них одна паскудная особенность. Какая же? Рук, говорит, много, в покере легче мухлевать!

– Что же вас удивляет и злит?

– Я не понимаю драматургии конфликта, вот что!

– Да нет здесь никакого конфликта!

– Как же нет?! Две могущественные расы соперничают за право обладать целой планетой. Переговоры зашли в тупик. Воздушное пространство планеты, ставшей яблоком раздора, патрулируется самым жесточайшим образом. Это ли не конфликт?

– Ну, допустим, если вам так нравится…

– Тогда где же накал страстей? Где противостояние? Где скрытые пружины, интриги, драка бульдогов под ковром? Пиво они, видите ли, пьют в нейтралке…

– Должен вас разочаровать, Герман, – сказал Кратов. – Все вами перечисленное, безусловно, присутствует в той или иной форме. Но только, если угодно, в более цивилизованной. Не обижайтесь, но ваши сведения о ситуации вокруг Сиринги настолько поверхностны, что я даже не знаю, как их с вами обсуждать. Это не ваша вино, это общая и извечная беда вашего цеха. Вы не владеете материалом. Кстати, кто вас сюда пригласил?

– Вам не приходит в голову, что мы сами могли заинтересоваться тем, что здесь творится? – напыжился Шлыков.

– Могло бы прийти, если бы прилетели вы один. Или эта страшная девушка… не к ночи будь помянута.

Но не оба вместе. Я не сведущ в рейтинге информационных служб, но такое ощущение, что ваши фирмы находятся на разных его концах.

– Так и есть, – подтвердил Шлыков. – «Планетариум» – старинное и уважаемое агентство, основанное еще в прошлом веке и располагающее сетевыми узлами на всех планетах Федерации. Что же до «Экстра-Террестриал», то это мелкая контора, которой десяток лет от роду, и специализируются они на низкопробных, бульварных сенсациях…

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Ну, хорошо: пригласил нас директор Данбар. Обещал много интересного и неожиданного. Похоже, что обманул… Вы все правильно понимаете. Па Земле девять человек из десяти, а то и больше, даже не подозревают, что существует такая планета Сиринга. Из тысячи лишь один знает о тоссфенхах. И единицы смогут внятно объяснить, зачем нам нужно Галактическое Братство. Вы со своими эфирными прожектами оторвались от Земли невероятно далеко, и уже не замечаете того, что там у нас, внизу, творится и что нас действительно волнует. Я мог бы сейчас болтать с доктором Феррисом о его проекте регенерации тихоокеанских глубин. Или пытать кого-то из «Джакартской пятерки» насчет третьей генетической революции. Или взять карт-бланш и смотаться в Канаду к антропологам с их людьми-2. Вместо этого я сижу здесь, за триллионы километров от своей семьи, в крохотном неуютном баре, пью вино, которое сам же и привез, и не могу понять, кой черт меня сюда занес.

– А директор Данбар не уточнял, какого рода ожидаются неожиданности?

– Неплохой каламбур, – сказал Шлыков. – Нет, не уточнял… Знаете, на что похоже это ваше космическое сооружение?..

– Стационар, – подсказал Кратов.

– …этот ваш стационар? Ни на какой форпост науки и культуры он не похож, не надейтесь. А похож он на более или менее отлаженный механизм, где все детали и узлы подогнаны, хорошо смазаны и вертятся, как ему, механизму то есть, нужно. Что в особенности отвратительно… Какие-то типы с озабоченными рожами появляются в коридоре неведомо откуда и спешат неведомо куда. Куда ни загляни – светятся какие-то дурацкие экраны, на которых непонятно что. Вот сейчас поздний вечер, а в баре – ни единой живой души…

– Спасибо, – сказал Кратов.

Дверь бара бесшумно распахнулась, так же бесшумно вкатился торговый атташе Ларокк и пробрался в дальний угол, откуда тотчас же начал делать Кратову непонятные знаки и строить зверские гримасы.

– Один нормальный человек, – продолжал сетовать Шлыков. – Этот летчик… Ганс.

– Он не летчик, а драйвер, – поправил Кратов.

– Ну, неважно. И тот временами становится безобразно серьезным, ни с того ни с сего переходит на какой-то варварский сленг, который называется отчего-то «экспо», срывается с места и пропадает на десятки часов… Какие-то странные психологи, что блуждают по космическому сооружению…

– По стационару.

– …будто неприкаянные души. Вы-то здесь зачем, спрашиваю. А один, деликатнейший, немолодой уже человек, профессор Раппопорт, ответствует: не могу вам сообщить все в подробностях, ибо связан семь словом чести, а прибавлю лишь, что и сам пребываю в изрядном неведении… Директор Данбар вот уже сутки обещает рассказать мне, из-за чего весь сыр-бор, и беспардонно манкирует!

– Спросите меня, – пожал плечами Кратов. – Я расскажу вам то же самое, только, наверное, короче, а уж когда Данбар освободится, вы вытрясете из пего подробности. А заодно и выведаете про его трикстеры.

– Про что?!

– Я имел в виду: про то интересное и неожиданное, что он вам обещал. И поделитесь со мной.

– Годится, – промолвил Шлыков. – Рассказывайте.

– Издревле в Галактике существует некое джентльменское соглашение, в просторечии называемое правом «пришедшего первым». Не путать с правом первой ночи, хотя суть примерно та же. Оно заключается в том, что цивилизация, чей представитель первым ступит на поверхность некой планеты, обретает все права на ее исследование, эксплуатацию и колонизацию. Если, конечно же, пожелает. Этими правами «пришедший первым» волен распорядиться по своему усмотрению, и если они доказаны, то никто не может их оспорить. Когда-то давно, на заре Галактического Братства, такие попытки предпринимались. Доходило до локальных вооруженных конфликтов, которые не приводили ни к чему полезному, а единственно лишь к истощению ресурсов конфликтующих сторон и пустой трате времени… Вы, Герман, сейчас сделались похожи на бультерьера, учуявшего крысу, но принужден вас разочаровать: последний такой конфликт разрешился миром и признанием права «пришедшего первым» полторы тысячи лет тому назад.

– А эхайны? – спросил Шлыков.

– Какие еще эхайны? – спросил Кратов рассеянно.

– Э, бросьте! Меня вам не провести, я не «страшная девушка» из «Экстра-Террестриал»!

– Я слабо понимаю, о чем идет речь, – сказал Кратов. – Но если бы и в самом деле где-то вдруг запахло паленым мясом, то бишь возникла угроза межрасового конфликта, то вы были бы в числе последних, кому я своей властью позволил бы туда сунуться.

– Подите к черту! – обиделся Шлыков. – Стал бы я тогда вас спрашивать!.. Ладно, рассказывайте, что было дальше.

– Дальше было вот что: два года назад произошло событие беспрецедентное, как радостное, так и неприятное. Была открыта планета Сиринга, безусловно относимая к «голубому ряду». Вы знаете, что такое «голубой ряд»?

– А вот вы мне сейчас и расскажете.

– Это неформальное обозначение планет, абсолютно пригодных к обитанию для человеческой расы. Земля – типичный образчик «голубого ряда». Да еще, пожалуй, Амрита. К примеру, тот же Титанум к «голубому ряду» не относится, а Магия, Эльдорадо и Царица Савская относятся с большими оговорками. Упомяну, что на Другом конце этой цветовой шкалы существует так называемый «черный ряд». То есть небесные тела, на которых люди жить никогда не смогут и не станут, а лезут в этот ад исключительно по врожденному любопытству.

– Вы переоцениваете людей, – сказал Шлыков недоверчиво. – Кому может быть любопытен ад?

– Например, мне. И я там бывал не однажды.

– Дадите интервью?

– Уж лучше сам опишу… когда-нибудь. Двинемся же дальше. «Голубой ряд» в Галактике очень редок, для Звездного Разведчика нет большей удачи, чем найти такой мир и увековечить свое имя. Поэтому я и назвал открытие Сиринги событием беспрецедентным и радостным. Омрачено же ликование было тем, что в тот же День и час на орбите планеты появились корабли тоссфеихов. Образно говоря, мы потянулись к жемчужине – и столкнулись руками.

– Наши предки бы в подобной ситуации не церемонились. Спалили бы корабли конкурентов к чертовой матери – и концы в океанскую воду!

– Поэтому у наших предков зачастую не оставалось потомства… Тоссфенхи, как и мы, предъявили на этот мир право «пришедшего первым». Но, поскольку наши расы не питают взаимного предубеждения и неприязни, – что, увы, еще встречается в межрасовых отношениях! – мы договорились не впутывать в наши внутренние дела высшие инстанции Галактического Братства и обо всем договориться полюбовно.

– Ну, и?..

– Чем по сей день мы и заняты. Опять же говоря красиво, мы сами загнали себя в патовую ситуацию. Первый год смешанная комиссия реконструировала поминутный хронометраж орбитальных маневров людей и тоссфенхов. Выяснено было, что люди встали на орбиту на четырнадцать минут раньше. Зато тоссы… тоссфенхи раньше нас вошли в верхние слои атмосферы, и уже оттуда их вытащили к столу переговоров. Решено было до прихода к согласию воздержаться от высадки на поверхность Сиринги – что означало бы безусловное заявление упомянутого права. Над планетой циркулируют патрули обеих рас. Установлена контрольная зона, куда не следует влетать кому-либо, кроме патруля. А ниже ее запретная зона, в которой нарушитель будет попросту уничтожен и распылен…

– И что же, не находилось смельчаков-патриотов, которые рискнули бы на благо отечества взять эту планету силой?

– То есть нарушить запрет и высадиться на Сиринге? В общем, здесь все патриоты. И смельчаки есть. А вот идиотов или провокаторов пока не отмечено. Во-первых, запретная зона действительно непреодолима для кораблей Галактического Братства. А во-вторых, попытка ее преодолеть связана с таким шлейфом политических, этических и иных последствий, что никакому разумному человеку, со сколько-нибудь сложившимся пониманием социальной ответственности, это даже в голову не придет. Если чей-либо корабль будет уничтожен, между нами и тоссфенхами возникнет напряженность. Оборвутся научные и экономические связи. Пострадавшим посочувствуют, но впредь не захотят с ними иметь дело другие расы. Будет создан скверный прецедент, быть автором коего – честь самая сомнительная. И далее в том же духе…

– Но что-то же здесь происходит?!

– Разумеется. По-прежнему работает смешанная комиссия, которую возглавляют директор Данбар и командор Шхеактэушх. Пользуясь благоприятным моментом, возникли несколько побочных комиссий по культурным и экономическим контактам. Вон тот человек в углу, что пытается привлечь мое внимание неуклюжими телодвижениями – торговый атташе Ларокк, он уже заключил несколько прекрасных контрактов с юссфенхами и наверняка на этом не успокоится. Драйверы и ксенологи обеих рас совместно развлекаются и выливают… Когда мы расстанемся – то расстанемся очень близкими друзьями.

– Как скоро это произойдет?

– К сожалению, очень скоро.

– Отчего же «к сожалению»?

– Потому что нам будет не хватать друг друга. Прецедент с Сирингой имеет двоякую ценность. Быть может, он послужит очередным примером того, как развязывать гордиевы узлы И еще – как завязывать морские узлы Галактического Братства. Если бы Сиринги не было – ее следовало бы выдумать.

– Но с чего вы взяли, что это закончится скоро?

– Ну, во-первых, ничто не тянется вечно. Либо договорятся Данбар и Шхеактэушх, либо… закончится наша партия с советником Шойкхассом.

– Какая еще партия? – ревниво осведомился Шлыков.

– Разве директор Данбар ничего вам не рассказывал, – с самым невинным видом изумился Кратов. – Да ведь это самое уморительное, что здесь происходит.

– Ну же, не томите душу!

– Я прибыл сюда полгода назад и был весьма огорчен развитием событий. Мы встретились с советником Шойкхассом и, как бы даже и в шутку, придумали, как решить этот спор с помощью, так сказать, божьего промысла. Полный, конечно, бред… Я предложил разыграть планету, а уж советник получил право выбора оружия И он выбрал игру, известную по всей Галактике, на Земле именуемую «маджиквест».

– А, этот плод греха шахмат, домино и детской ролевой игры «Шел солдат со службы»! – Шлыков отставил бокал и напрягся, пытаясь осмыслить услышанное. Подождите. Вы что же – хотите сказать, что играете в кости на целую планету?!

– Угу, – кивнул Кратов, поднимаясь.

– Вот это и есть то, что я называю «сенсация». – пробормотал Шлыков. – Э, э, куда вы навострились?

– Увы, мой друг, – притворно вздохнул Кратов. – Дела. Мой черед бросать кости…

– Константин! – закричал вдогонку Шлыков. – Подробности – мне, а не этой выдре! Побожитесь!

Кратов уже направлялся к выходу, когда на него набросился Ларокк.

– Все хорошо, – страстно пробормотал он. – Все идет отлично. Президент «Гала-Никель» отказался.

– Что же хорошего? – подивился Кратов.

– А то, что у них тяжелое финансовое положение. Вторую неделю идет совет директоров.

– Почти все, как у нас!

– Я сделал информацию о желании тоссфенхов арендовать Павор, этот монструозный неликвид, широким достоянием ограниченной гласности.

– Спасибо, – горько усмехнулся Кратов. – А как вы намерены воздействовать на тоссов, если они тоже откажутся?

– Воздействовать на тоссов, – резонно заметил Ларокк, – станете вы. За ваши шестьдесят процентов комиссионных.

– Я лучше повешусь, – буркнул Кратов, по стеночке выползая в коридор.

В коридоре его также поджидали.

– Я все слышала, – задушенным басом объявила Ева-Лилит Миракль. От «страшной девушки» пахло крепким табаком, пивом и какими-то совершенно не гармонировавшими с ее инфернальным обликом духами. – Так что подробности этой выдре, а не тому суслику.

8

– В моем распоряжении десять минут, мадемуазель, – сказал Кратов. – И это действительно шестьсот секунд, а не три часа, как вы опрометчиво полагаете.

– Мы успеем, – просипела Ева-Лилит и угрожающе шмыгнула красной носярой. Во что вы играете с тосиком?

– Вы, я вижу, не теряли времени даром. По крайней мере, освоили терминологию. На Земле игра называется «маджиквест». Правила ее таковы…

– Я умею играть в «мадж»!

– В чем дело? Вы полагаете, что ксенология, русская водка и «маджиквест» это привилегии мужчин?! Я еще восемь лет назад выполнила норматив мастера.

– Тогда вам нет нужды объяснять, почему Шойкхасс выбрал именно эту игру.

– Послушаю вашу версию.

– Вы знаете, сколько лет этой игре?

– Ее придумали в конце прошлого века. Кажется, в Индии.

– Ничего похожего. Ее занесли на Землю. Вместе с иными плодами галактической интеграции.

– Наш учитель говорил про Индию! На худой конец, про Таиланд!

– Ваш учитель был обычным самозванцем, – мягко возразил Кратов, – каких всегда полно вокруг всякого популярного времяпровождения. Словно мух возле сами знаете чего. Уж не знаю, чему и как он вас там учил так, что я бы на вашем месте не слишком кичился мастерским нормативом…

– Ну вот, – пробурчала Ева-Лилит. – Только подцепишь какую-нибудь приятную заразу, и окажется, что во всем виноваты чужие.

– Барышня, вы что – метарасистка?!

– Сочувствующая. А вы?

– То, что вы называете «интеррасист».

– Было бы нелепо ждать от вас чего-то иного!

– Так вот: на самом деле происхождение «маджиквеста» уходит корнями в такую древность, что нам, жалким эфемерам, и вообразить невозможно. Изобрел ее неизвестно кто и неизвестно где. А усовершенствовали, упорядочили правила и ввели в повсеместное употребление дэшуонги с Беты Жирафа, древние рептшюиды, заложившие несколько кирпичей в самое основание Галактического Братства. Они же и подсунули ее сейл-командору Майтхилишарану Арора, каковой имел удовольствие доставить «маджиквест» к белым куполам родной Индии, как вы справедливо отметили – в 89 году прошлого века. Тогда же началась, а спустя пять лет благополучно угасла эпидемия поголовного увлечения «маджиквестом», единственным следствием которой стало учреждение тысяч игровых федераций, клубов и кружков. Большая часть оных к концу прошлого века счастливо развалилась, а сам «мадж» превратился в органичную компоненту человеческой культуры, наравне с шахматами, рэндзю и, если хотите, детским лото Несмотря па это в галактических масштабах игроки Федерации лавров не снискали. Есть, конечно, имена, чтимые под любыми звездами. Возьмем хотя бы гроссмейстера Нагана Морген-Штерна, который, кстати, сейчас находится на «Протее».

– А, я его видела, игривый такой старичок, очень похожий на раввина-расстригу.

– Игривый – во всех смыслах, не исключая «мадж» Поосторожнее с ним… Вот он, например, объясняет это печальное обстоятельство естественными различиями в протекании мыслительных процессов у рептилоидов и теплокровных гуманоидов Мы по-разному строим иерархию ценностей, по-разному прогнозируем игровые ситуации. А что ни говорите, «малжиквест» придуман рептилоидами для рептилоидов…

– Что мешало вам отказаться?

– Во-первых, мое честное слово, – усмехнулся Кратов. – Ведь не мог же я предложить ему поединок на татами!

– Вы увлекаетесь спортивными единоборствами?

– От случая к случаю… Только не стоит об этом сообщать всему миру, мисс!

– Весь мир и не подозревает о существовании «Экстра-Террестриал». Наша аудитория намного ограниченнее… Что же «во-вторых»?

– Вы знаете, что цель игры в «маджиквест» – обойти соперника в завоевании некого великолепного трофея, который возникает спустя первый десягок или два транспозиций. Иными словами, это игра в «пришедшего первым». А это значит, что мы с Шойкчассом сговорились за условным полем боя переиграть реальную ситуацию, что завела две разумных расы в тупик.

– Итак, вы дали слово, и тосс, с типичным ящерским хладнокровием, вас подловил.

– Угу… Ситуация складывалась для нас не самым удачным образом, потому что, вдобавок к явной человеческой неспособности на равных сражаться с рептилоидами, вскорости открылось: Шойкхасс – гроссмейстер, а я – жалкий дилетант. Но, ко всеобщему удивлению, я оказал мэтру отчаянное сопротивление и даже выиграл у него несколько секторов. Мы вошли в азарт, и решено было отнестись к происходящему во всей ответственностью. Тем более, что у смешанной комиссии дела шли по-прежнему ни шатко ни валко… Мне позволено было обзавестись тренером-аналитиком, и я выдернул с метрополии Натана Моргенштерна. Да и сам Шойкхасс, подозреваю, не погнушался теоретической поддержкой… Мы с удивлением следили за тем, как против нашей воли тактика развития игры, а чуть позднее – и определившийся трофей поразительным образом согласуются с причинами, по которым мы торчим в этом уточке вселенной. Это была какая-то мистика. Божий промысел во плоти!

– Я вся горю от нетерпения.

– Мы трижды бросали по шесть костей, чтобы определить характеристики трофея, и знаете что вышло? Речная Свирель!

– В чем же, блин-оладья, мистика?!

– А в том, фройляйн, что планета называется «Сиринга»! Гак звали нимфу, любви которой домогался козлоногий бог Пан, но ничего не добился, потому что Сиринга обратилась в тростник И расстроенный Пан не придумал ничего лучшего, как вырезать из тростникового стебля самую первую свирель. Но в момент поименования трофея челюсть отпала не только у меня, но и у советника Шойкхасса! Я впервые видел по-настоящему озадаченного тоссфенха – с пастью, распахнутой настежь!

– Почему, почему, почему?!

– Потому что тосское название планеты, Хиуссоахасас, переводится как «флейта прохладных струй»!

Ева-Лилит восторженно взвыла (так могла бы радоваться жизни сирена воздушной тревоги времен последней мировой войны).

– Мое! – воскликнула она. – Все – мне, а не этому улизанному хвощу из «Планетариума»!

– Не жадничайте, – строго сказал Кратов, – У вас разные экологические ниши, поэтому хватит всем. – Он посмотрел на часы. – Итак, фрекен, пошли последние десять секунд нашего с вами удивительного свидания.

– Ладно вам, – сказала Ева-Лилит. – Кому достанется Сиринга?

– Нам.

– Откуда такая уверенность? Ведь в «мадж» вы все равно проиграете!

– Проиграю. Все так и думают. Но я – то играю на выигрыш и потому не имею права думать иначе, и не буду К тому же, у нас обоих карманы набиты трикстерами.

– И что с того?

– Раз вы – маджик-мастер, сеньорита, то должны помнить: вводимый в игру трикстер имеет ту особенность, что он не обязательно приносит успех его употребившему, но непременно наносит урон противнику. Я очень надеюсь, что мой трикстер сыграет в мою пользу. – Кратов помолчал. – Успеть бы только его употребить.

– Еще вопрос, зачем на ксенологическом стационаре психологи?

– Психологи нужны не только журналистам, – сказал Кратов, – а и ксенологам. У ксенологов тоже бывают нервы.

– Ксенологам нужны психоаналитики! Л таким дуболомам, как вы, от стресса лучше всего помогают теплые, ласковые бабы.

– Все, все, выметайтесь.

– Последний вопросик, наираспоследнейший! – просипела Ева-Лилит. – Это у вас что на экране?

– Одна информационная подборка, – уклончиво промолвил Кратов – Праздное, изволите видеть, любопытство…

– А я и поверила!

– Ну хорошо. Вот это – статистика древних звездных экспедиций, отправленных с Земли и близлежащих обитаемых миров в эту область пространства и не вернувшихся в срок. А это – стандартная программа планетологических экспериментов, установленная для проекта практических исследований дальнего космоса «Луч». Утверждена Комитетом по использованию космического пространства ООН 31 августа 2096 года.

– И что? – осторожно спросила «страшная девушка».

– И то, – ответил Кратов. – И прихватите с собой того «жучка», что вы приклеили к ножке кресла.

– Пардон, – растерянно сказала Ева-Лилит. – Но их там два.