Текст книги "Галактический Консул (сборник)"

Автор книги: Евгений Филенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 82 (всего у книги 95 страниц)

ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Блудные братья V

1

От эхайна, истуканом застывшего между кресел с оружием в волосатых лапах, тянуло холодом и сыростью. Тем не менее он и не думал сменить насквозь промокший пляжный наряд на что-то сухое и более приличествующее моменту. Кратов, которого начинало морозить – наркотик прекращал свое действие, – несколько раз пытался обратиться к стражу с самыми невинными вопросами на эхайнском языке: долго ли еще лететь, да нельзя ли включить подогрев, да – с плохо скрытой издевкой – не найдется ли горячего кофе. Бесполезно. С тем же успехом можно было обращаться к статуе, например, «Устремленного в небо» Отто Кристенсена (единственный раз в жизни Кратова приглашали позировать для скульптурной композиции, почти два десятка лет назад, вместе с Рашидой и Стасом Ертауловым, и все трое почетным жребием пренебрегли, в результате чего великий мастер в огорчении взял в модели какого-то совершенно циклопических статей атлета, очень собой довольного и самодостаточного, ни в какое небо особенно не стремящегося, а озабоченного лишь соразмерным напряжением собственных мышц)… Экайн вел себя так, словно в помещении он был один, а поставлен был охранять два пустых кресла да овальный экран, затянутый пепельной мглой.

Мелко стуча зубами, Кратов попробовал заговорить с Озмой – эффект был приблизительно тот же. Озма была погружена в личные переживания, на внешние раздражители реагируя слабо. На все вопросы отвечала коротко и невнятно: «Нон ликвет». Что в переводе с новолата, магиогского диалекта латыни, с вкраплениями итальянского языка и астролинга (новолатом Кратов владел весьма поверхностно, то есть гораздо хуже, нежели, скажем, эхайнским), могло означать либо «Сама не знаю», либо «Не понимаю, что вам от меня нужно». После пятой или шестой попытки Кратова завязать беседу, утомленно смеженные веки вдруг распахнулись, оттуда полыхнуло чистой силой, а в голосе проскользнули металлические нотки: «Налиме турбаре – оставьте меня в покое!»

Пожав плечами, Кратов откинулся на спинку кресла. Самовнушением постарался расслабить сведенные судорогами мышцы. В голове блуждал еще наркотический туман, однако же, к мыслям возвращалась некоторая ясность… И чем дальше он оценивал сложившуюся ситуацию, тем отчетливее понимал, что влип в одну из самык гнусных передряг за всю свою жизнь.

Все складывалось отвратительнейшим образом. Все кругом было плохо.

Озму они не уберегли. Эхайны пожелали ее похитить – и похитили. А исполнив задуманное, спокойно улетели домой с награбленным. На Эльдорадо же остались трупы Конрада и четверых безымянных охранников.

Попытка Кратова пробудить в эхайнах любопытство к своей персоне, с самого начала отдававшая гусарским авантюризмом, закончилась ничем. Т'гард Лихлэбр просто пополнил свой фонд заложников, чтобы при удобном случае расстаться с наименее ценными.

А в холодном номере пансионата «Бель Эпок» осталась совсем одна спящая Идменк.

Самое время в петлю головой…

Кратов покосился на эхайна. От того исходил нейтрально-агрессивный эмоциональный фон. То есть нормальный для его нынешнего состояния: вы ведете себя тихо – я вас не трогаю. Начнется буза – прикончу всех не задумываясь. Большого напряжения в безмолвном страже не ощущалось. Пожалуй, он был настроен излишне легкомысленно. Он недооценивал Кратова, что было тому на руку. И можно было бы поиграть в какие-нибудь рискованные военные игры, с хорошими шансами на успех… если бы не Озма.

В эмо-фоне маленькой женщины царили растерянность и страх.

Кратов осторожно тронул Озму за руку.

– Все будет хорошо, – сказал он негромко.

– Негатив, – пробормотала Озма. – Ничто не будет хорошо. Они убьют нас.

– Нет логики. Зачем им нас похищать, чтобы просто убить?

– Есть логика! Они убьют нас не просто и не сразу. А я… еще не готова умереть.

– К этому редко бывают готовы, – возразил Кратов.

– Ноли ме тангере… – зашипела было Озма. И осеклась. Взгляд ее сделался оторопелым.

– Что, что с вами? – заволновался Кратов.

– Звук изменился, – сказала она.

– Какой звук?! Я ничего не… – Он вдруг понял. – И что же?

– Я слышу ровный звук, что исходит отовсюду, – с раздражением пояснила Озма. – Слышу все время. Сейчас высота и тембр звука изменились. Появились новые обертоны. Другая динамика. И все продолжает меняться.

– Это гравигенераторы, – сказал Кратов. – Они работают в новом режиме. Мы вышли в субсвет и приближаемся к планете… У вас потрясающий слух.

– Грация, – усмехнулась Озма. – Благодарю.

2

Вошел т'гард Лихлэбр в сопровождении одного из своих громил. Его внешний вид разительно отличался от того, каким он предстал на Пляже Лемуров. Никакого показного легкомыслия. На смену игривым шортам и безрукавочке явились узкие бархатно-черные брюки с широкой желтой полосой сбоку на манер лампасов, а также застегнутый под горло светло-кремовый мундир с золотым шитьем. Узор на груди смахивал на раскидистое генеалогическое древо и, возможно, таковым и являлся, если принять во внимание титул его обладателя. На рукаве же имели место не то герб, не то воинская эмблема. Поверх этих ландшафтов были пущены четыре плетеных шнура– аксельбанта с кисточками на концах, с нарочитой небрежностью заткнутых за широкий кожаный пояс с какими-то петельками и крючочками. (При виде этого петушиного декора взгляд Озмы осветился чистым любопытством, впрочем – ненадолго; утонченная магиотка оценила убранство т'гарда как безвкусицу и не удержалась, дабы не состроить презрительную гримаску). На орлином носу т'гарда угнездилось несообразное с его дикарским обликом пенсне, в руке зажата была уже знакомая тросточка. Сопровождавший его эхайн тоже не выглядел босяком. Покрой его наряда в целом повторял облачение т'гарда, но брюки были того же цвета, что и мундир, без лампасов, золотых узоров не присутствовало вовсе, эмблема на рукаве вышита была серебром, а два шнура попросту болтались от плеча до пояса. Все это очень напоминало собой земную военную форму времен глобальных вооруженных противостояний и вряд ли было чем-то иным.

Т'гард коротко и неразборчиво каркнул – страж дернул головой, как испуганная птица, принял оружие на плечо и удалился. Должно быть, переодеваться к параду. Затем Лихлэбр обратил свой взор на пленников.

– Вы находитесь на территории Светлой Руки Эхайнора, – проскрипел он. – Ваши права личности ограничены. Распоряжения сопровожающих должны выполняться неукоснительно. И не будет неприятностей.

Кратов отметил, что словарный запас т'гарда значительно расширился. Значит, на Эльдорадо он старательно пускал пыль в глаза оппонентам, корча из себя косноязычного солдафона.

«Обезьяна в маске обезьяны…»

– Вы уже нарушили все мыслимые права личности, какие только существуют в Галактике, – сказал Кратов. – Вы повинны в смерти пятерых граждан Федерации. Вы обманом и насилием захватили нас и удерживаете здесь против воли…

– Что касается вас, – прервал его Лихлэбр, – то вы здесь по своей воле. И оставим эти препирательства до иных времен. Сейчас настала пора покинуть корабль – что мы все и сделаем.

– Я просто хотел поставить вас в известность, что не намерен мириться с таким положением вещей, – пожал плечами Кратов.

– Вы не убьете нас? – вдруг спросила Озма. Каменную физиономию т'гарда разрезала трещина спесивой улыбки.

– Вас – нет, – ответил он.

Он повернулся на каблуках и двинулся к выходу. Второй эхайн довольно миролюбивым жестом – гостеприимно раскрытые ладони, а не какой-нибудь грубый тычок в спину! – пригласил следовать за ним. Атмосфера явно изменилась, о чем красноречиво свидетельствовали и отсутствие видимого оружия, и эмо-фон конвоиров.

– Я же говорил, – шепнул Кратов на ухо Озме, поднимаясь из кресла.

Его качнуло – ноги были как ватные, не держали.

– Есть вещи хуже смерти, – упрямо возразила Озма.

– Глупости! Хуже смерти ничего не бывает…

Женщина не ответила. Ее рука быстрым, бездумным движением поправила прическу. «Да все с ней в порядке, – мысленно отметил Кратов. – Она может сколько угодно изображать из себя перепуганное дитя, но подсознательно уже успокоилась. И скоро на нее можно будет полагаться в своих планах. Осталось лишь выстроить эти самые чертовы планы…»

Они прошли через весь корабль, миновали тамбур и ступили на ребристую пластину трапа.

Поначалу Кратову померещилось, будто он снова угодил на Пляж Лемуров. Так же хлестал с черных ночных небес гадостный холодный ливень, так же завывал промозглый ветер, а из-за скал, словно вырезанных из черной бумаги и наклеенных на густо-пурпурный горизонт, долетал шум прибоя.

Но этот дождь, этот ветер… вся эта мерзкая непогодь несла чужие запахи.

– Где мы? – спросил Кратов тревожно.

– В Эхайноре, – произнес т'гард Лихлэбр. В его голосе легко читалась ирония – в удивительном сочетании с гордостью и нежностью. Блудные братья.

3

Посадочная площадка осветилась множеством прожекторов. В перекрестиях лучей из темноты возникали массивные фигуры в плащах и широкополых шляпах. Т'гард не оборачиваясь поднял руку и взмахнул тросточкой – один из его подручных набросил ему на плечи точно такой же плащ из матово-черного хрустящего материала. Голову, впрочем, он оставил непокрытой.

Озма шла рядом с Кратовым, невольно теснясь к его локтю.

– Здесь плохо, – шептала она. – Ужасно. Холодно. Я хочу домой…

Кратов промолчал. Эти причитания были ему ножом острым по сердцу. Если бы он сразу принял всерьез слова Носова… да и Понтефракта, кстати! Если бы оценил всю угрозу, исходящую от непрошенных визитеров! Нужно было окружить девочку тройным заслоном телохранителей. Да не этих ротозеев из «секьюрити» Магистрата, а настоящих профессионалов. Буде такие сохранились еще на Земле… Что мешало собрать самых лучших из лучших и приставить к Озле, чтобы блюли ее неприкосновенность денно и нощно? А потом окружить их самыми непробиваемыми динозаврами из людей-2? А во внешнее кольцо набрать этих демонов с Тшарилха, что съели всех тамошних собак на методике «журавлиных наездников»?! Уж эти-то в клочья разорвали бы всю эту наглую гопу во главе с его хамским сиятельством…

Кратов осторожно обнял дрожащую Озму и привлек к себе. Удивительно, но на сей раз она не сопротивлялась.

– Все обойдется, – сказал он. – Мы выберемся отсюда. И очень скоро.

«Потому что, как я очень надеюсь, Носов и его рекруты уже на подлете», – прибавил он мысленно.

Широко расставив ноги, небрежно вертя тросточку между пальцев, т'гард Лихлэбр дожидался процессии встречающих.

Его мощная фигура, в тяжелых ниспадающих складках мокрого плаща, походила на монумент какому-нибудь древнему королю – разбойнику и головорезу. Шедший следом эхайн не оборачиваясь поднял растопыренную ладонь, приказывая остановиться на почтительном расстоянии. Все происходило в полном молчании, даже ветер приутих, и только дождь равнодушно и деловито продолжал шуршать своими струями.

Прожектор, пройдя вскользь по группе встречавших, выхватил из темноты их-лица. Обычные эхайнские лица, для человеческого глаза практически неотличимые.

Однако Кратов сразу же уловил, как резко изменился строй мыслей Лихлэбра.

Его встречали те, кого он не ждал. И не хотел бы видеть в момент своего торжества.

«Это любопытно, – подумал Кратов. – Возможно, для кого-то это было бы и открытием, но только не для меня. У меня чутье на интриги. Социум, работающий на войну, немыслим без интриг. И весьма похоже, что т'гард учинил разбой на Эльдорадо именно в развитие какой-то собственной политической игры. Но в период его отсутствия события развивались не по его сценарию… Дьявол, я отдал бы все свои сбережения за то, чтобы прочесть этот сценарий и понимать, что за персонажи мыкаются в настоящий момент на сцене!»

Шедший впереди эхайн медленным движением снял шляпу – по тускло отсвечивающему голому черепу забарабанили капли дождя. Поднял голову, встретился взглядом с Лихлэбром…

На какое-то мгновение Кратову стало скучно.

Все это было с ним много раз. Еще ничего не произошло. Еще не сказано было ни слова. А он уже видел, что встретились два врага. Что они по меньшей мере полжизни ухлопали на то, чтобы насолить друг другу. Чтобы подсидеть и сжить со свету своего драгоценного недруга. И по возможности избавиться от него навсегда. Конечно, сейчас они станут расшаркиваться, рассыпаться в любезностях, помавать шляпами – хотя чем намерен помавать т'гард, было не очень ясно… К такому поведению их обязывают этикет и придворные условности. В Эхайноре, как ни странно, и то и другое имеется в наличии. А затем оба запрутся в кабинетах, призовут самых приближенных советников и соратников и начнут плести Ее величество Интригу. Строить козни, чинить подвохи и каверзы. Гадить и пакостить. Мелко и по-крупному.

А он – снова пешка в чужой игре.

И Озма – тоже.

Все это было.

Охазгеон, пять лет тому назад. Поправка на развитой феодализм в окружении варварских племен. Дворцовый заговор с привлечением жрецов древнего культа Черной Гидры, а также чернокнижников и шаманов поплоше. Сложная трехступенчатая интрига с целью заменить одну правящую династию на другую. С обязательным расшаркиванием и помаханием шляпами. Впрочем, шляп там тоже не было… Иными словами, обычная потасовка за власть. Началось с закулисных маневров, а в итоге вылилось в ординарную Варфоломеевскую ночь… она же Ночь длинных ножей (кстати, несколько означенных ножей предназначались лично ему, но цели достиг лишь один).

Лутхеон, девять лет тому назад, не имеющий с предыдущим случаем почти ничего общего, кроме созвучия имен и… тактики политической интриги. Три месяца при дворе просвещенного правителя, демократа и гуманиста. Удивительное мононациональное общество с позитивными идеалами и религией. Один шаг до самостоятельного выхода в космос и, как следствие, приобщения к ценностям Галактического Братства. И уже под занавес миссии – шествие бог весть откуда выплывших голодных и бесприютных к центру столицы, тройной заслон миротворцев в бронежилетах и касках вокруг резиденции правительства, заложники с обеих сторон (так что ему не привыкать к стесненным обстоятельствам), отданный «с болью в сердце и слезами на глазах» приказ восстановить конституционный порядок силовыми методами… хрустальный замок Мира и Благоденствия в одночасье оседает и рушится с мерзким хрупаньем прогнившей древесины. Горящие дома, горящая бронетехника на улицах столицы, нуклеарная бомбардировка провинций… во имя спасения нации от гибельного раскола и самоистребления к власти приходит тоталитарный режим. Сильная рука. Очень сильная. До сих пор вспоминаются ее, цепкие пальцы на горле.

Рьюнхокен, Уанкаэ, Са-Одд-Уарайд.

Все было…

Но это эхайны. А значит – все иначе.

– Кьеллом Лгоумаа, третий т'гард Лихлэбр, – проскрипел бритоголовый. – Вы…

– Геакетт Кэкбур! – оборвал его тот. – Нас понимают.

– Понимают? Кто?! – поморщился бритоголовый геакетт (должность, в табели о рангах административных должностей стоявшая чуть ниже супер– директора).

Презрительный взгляд уперся в пленников.

– Эти этлауки! – осведомился Кэкбур. – Удивительно. В вашем положении думать о двух паршивых этлауках… – Он сделал небрежную отмашку шляпой.

Его спутники, влажно шурша плащами, двинулись вперед…

Если бы он был один!

Подсечка одному охраннику, тому, что ближе – какой бы он ни был боец, сейчас он не ожидал подвоха от ничтожного этлаука, поскольку все его органы чувств накоротко замкнуты были на незримой дуэли двух патронов. Так что грохнулся бы затылком о каменные плиты как миленький… Попутно забрать оружие и встретить прикладом в челюсть другого, когда он прянет наводить порядок. Приклад тяжелый, забранный в металл, значит – охранник непременно выключится. Или по меньшей мере опешит… После – по обстоятельствам. Например, предоставить сиятельному т'гарду на собственном опыте испытать, что ощущают заложники под оружейным дулом. Разумеется, с поправкой на эхайнский менталитет и темперамент. То есть, для острастки пальнуть в сторону бритоголового. Чтобы воочию убедились в серьезности намерений…

Но он был не один.

Поэтому он продолжал стоять, как баран на бойне (кажется, именно там во времена гастрономического варварства оканчивали свои дни бараны!), и ждал, какие действия последу ют за словами.

4

Ладонь уперлась во что-то мокрое, пронизывающее до костей застарелым каменным холодом. Так и есть: каменный пол, залитый жидкой и отменно вонючей дрянью. Не то для вящего унижения, не то из каких-то недоступных человеческому разуму соображений гигиены… Кто-то из знакомых ксенологов рассказывал нечто похожее про каких-то арахно-морфов. Кажется, это был Дилайт, и кажется, дело было на Аэндоре, и самым почетным гостям для отдыха там предлагалось изысканное ложе из жидкого паучьего дерьма. Здесь ни о каком почете и речи не велось. «Вы находитесь на территории Светлой Руки Эхайнора. Ваши права личности ограничены…» Еще бы: другая рука была болезненно вывернута и прикована к такой же промозглой каменной стене средневековой железной цепью. Ну добро, благодарим за гостеприимство и при удобном случае расплатимся соразмерной монетой.

Кратов подобрал под себя ноги и наконец подыскал телу сколько-нибудь удобное положение. В голове снова клубился туман, и это состояние становилось для него уже привычным. Возможно, вскорости он научит свой организм попросту не воспринимать местные наркотики всерьез… Он находился внутри классического «каменного мешка», единственным источником света в котором был тусклый и довольно грязный плафон в углу над столом, а узкая, в ладонь шириной, щель под самыми сводами света практически не давала и служила скорее средством естественной вентиляции. Если напрячь слух, то можно было различить доносящийся оттуда слабый шорох Из чего следовало, что над Эхайнором, вернее – этим его клочком, – все еще стояла ночь и шел дождь. И очень хотелось надеяться, что это была все еще та самая ночь, а не ночь неделю спустя…

У противоположной стены, такой же ноздреватой и сырой, размещено было изящное, эфемерно хрупкое, словно бы целиком сотканное из золотого, паутинной тонщины тростника, и уж никак с мрачным помещением не вязавшееся низенькое сооружение на трогательно изогнутых ножках, в котором с большим трудом можно было опознать письменный столик, В одном углу столика располагался хрустальный письменный прибор в форме аллегорической фигуры с факелом – пишущий инструмент был воткнут фигуре едва ли не в задницу. А всю другую половину этого произведения искусства (полагал ли Эрик Носов, что у эхайнов существует рукодельное искусство?!) занимали отвратительно грубые черные сапоги.

Сапоги принадлежали огромному белобрысому эхайну. Эхайн сидел за столиком, совершенно земным манером закинув па него ноги, и что-то жевал. Это придавало его зверской роже хоть какую-то осмысленность. На бессознательные поначалу попытки Кратова устроиться с удобством он не отреагировал. Но когда тот поднял голову и начал озираться, эхайн моментально ожил, неспешно убрал ноги и придал своей позе необходимую монументальность. На нем был примерно тот же костюм, что и на т'гарде, но без обильного золотого шитья, желтая полоса на брюках была вдвое уже, два аксельбанта небрежно висели вдоль пуза, и нашивка на рукаве выглядела иначе. Да и весь наряд казался основательно поношенным… Посидев немного и поиграв с Кратовым в ляделки, эхайн лихо выплюнул жвачку в дальний угол камеры и энергично вознес широченную ладонь над столешницей со вполне определенным намерением по ней хлопнуть Кратов зажмурился: его должно было накрыть брызгами от того, что только что было прелестным столиком… В самый последний момент ладонь резко притормозила и опустилась плавно и даже без стука.

– Вы говорите на «зххэге», – не то спросил, не то констатировал, иными словами – проскрежетал он.

– Нет, – сказал Кратов. – Я говорю на «эхойлане».

– Есть различия, – задумчиво промолвил эчайн. – Но ими можно пренебречь.

Эма-фон его говорил о спокойствии, к которому примешивалась слабая тень тщательно усмиряемой гадливости. «Я ему отвратителен, – подумал Краюв. – Но он должен меня допросить, исполнить свои долг с максимальной эффективностью, и потому утаптывает в себе это отвращение. Великая вещь служебный долг! Как часто именно она позволяет вступить в нормальные переговоры и перекинуть мостки понимания… Хотя вряд ли мне удастся проделать мою работу на сей раз. Передо мной не ксенолог с профессионально расширенной толерантностью и даже не ученый со сколько-нибудь развитым кругозором. Передо мной какой– то мелкий чин военной разведки, то есть самый тупой и злобный представитель самого тупого и злобного сословия. Гиена, которой львы разрешили вкусить от падали. Я вовсе не хочу его этим оскорбить. Я просто пытаюсь профессионально выработать применимую к ситуации линию поведения…»

– Я младший геургут отдела дознания Департамента внешней разведки Юзванд, – назвался эхайн. – Обращаться ко мне можете по имени. Ваше имя мне известно – Константин Кратов. Воинского звания, по нашим сведениям, у вас нет.

Кратов помолчал, прикидывая положение «младшего геургута» в местной табели о рангах. Получалось что-то вроде заведующего сектором…

– У нас нет армии, – сказал он наконец. – А значит, нет и воинских званий. Я ксенолог. Если вам это что-то даст – ксенолог второго класса.

– Мне это ничего не даст, – покачал головой Юзванд. – И мы не верим, что у вас нет армии. Кто же тогда ведет боевые действия против Эхайнора? Призраки?

– Боевые действия?! – удивился Кратов. – Мы не воюем с Эхайнором!

– Плохо, что мы начинаем разговор со лжи. Но у меня нет полномочий развивать эту тему…

– Ладно, – сказал Кратов озадаченно. – Я могу задать вам вопрос?

– Можете. Эхайнор – свободный мир… Но вы не можете непременно рассчитывать на ответ.

– Со мной была женщина. Где она?

Юзванд безмолвствовал не меньше минуты, при этом лицо его сохраняло полную неподвижность и отсутствие следов какой-либо работы мысли. Затем он сказал:

– Вам нужно знать, что она в безопасности.

– Вам тоже нужно кое-что знать, – заявил Кратов раздраженно. – Безопасность и свобода этой женщины – та единственная причина, по которой Федерация планет Солнца может атаковать Эхайнор…

– У вас же нет армии, – усмехнулся эхайн, обнажив мощные белые клыки в уголках рта. – И мы знаем цену этого залога. Повторяю: она в безопасности. Тема закрыта. – И он снова проделал захватывающий фокус с ладонью и столиком.

– Прекрасно, – сказал Кратов (он поймал себя на том, что давно и с любопытством следит, разнесет ли Юзванд своими лапами мебель вдребезги, или все обойдется). – Мы закрыли уже две темы. Если так будет продолжаться, скоро мы просто будем сидеть и глупо таращиться друг на друга…

Юзванд приоткрыл безгубую пасть и глухо закашлялся. Понадобилось изрядное напряжение фантазии, чтобы догадаться, что это – смех по– эхаински. Кратов совершенно безотчетно отметил, что компонента гадливости в ауре собеседника сильно потускнела.

(И тут же припомнил: псковские лже-эхайны смеялись иначе… Если они не успели исправить этот просчет, их ждут неприятности.)

– Странно, что вы мне нравитесь, Кратов, – объявил геургут, и это прозвучало искренне. – Мы враги. Мы находимся в состоянии войны. А вы мне, драд-двегорш, симпатичны…

– Я не враг вам, – возразил Кратов. – И у вас нет причин меня ненавидеть. В этом может быть корень взаимной симпатии.

– Не увлекайтесь. Мгновение личной приязни не упразднит состояния войны… Я предупрежден о словесных уловках, на которые горазды этлауки. Известно, что этлауки могут уговорить кого угодно. Особенно такие, как вы, ксенологи. Одно из неформальных определений вашей профессии – специалист по уговорам.

– Вы прекрасно осведомлены о наших реалиях…

– А вы забыли, в чем состоит моя профессия. Так что тему взаимной симпатии мы тоже закрываем. – Юзванд, однако же, не удержался и вновь приподнял уголок рта в ухмылке.

– Что ж, не я выбираю содержание этого диалога, – Кратов задумчиво позвякал цепью. – Предлагайте вы. И нельзя ли снять эти оковы?

– Нельзя. Таковы уложения Департамента. – К эмо-фону Юзванда приметалась теплая краска сочувствия. – Допрашиваемый должен испытывать неудобства и переживать унижение…

– Кто вам сказал, что я испытываю неудобства?! – фыркнул Кратов. – Да будет вам ведомо, что в своем доме я каждую свободную минутку специально приковываю себя цепями к стене и провожу ночи напролет в висячем положении. Бывает еще, и вниз головой. А уж секс без цепей для нас, людей попросту немыслим!

– Я учту ваши странные пристрастия, – сказал эхайн. – И позабочусь, чтобы на ночь вам создали ваши излюбленные условия для полноценного отдыха.

– И уж ни в коей мере я не унижен, – продолжал Кратов, пропуская эти прозрачные угрозы мимо ушей. Кажется, он начинал различать, когда его оппонент шутит, а когда серьезен. – Унизить свободного человека цепями нельзя. Можно лишь принудительно обездвижить его тело, но дух всегда неизмеримо выше неумных и мелочных оскорблений! Учтите и это странное для вас и представляемого вами Департамента соображение.

«Наконец-то я начал изъясняться на уровне, доступном младшему геургуту отдела дознания, – мысленно отметил он. – Хотя это и не такая уж легкая задачка…»

– Нужно вам знать, – размеренно проговорил Юзванд, – что уложениями Департамента предусмотрены и меры физического воздействия к допрашиваемым, если они допускают бесчинство. И уж всецело эти меры поощряются, буде таковое бесчинство проявляется умышленно. Как в нашем в сами случае.

– Бросьте, младший геургут, – небрежно сказал Кратов. – Вы мелкий чин в административном учреждении, которое не жалуют даже в пределах Эхайнора. А за таковыми пределами о нем осведомленны лишь узкие Специалисты. Между тем как я – персона пангалактического масштаба, и мой гражданский ранг неизмеримо выше любого воинского звания Светлой Руки.

– Вы принадлежите к царствующей фамилии Федерации?! – Юзванд старательно собрал низкий лоб в складки.

– Я – нет, – не стал кривить душой Кратов. – А вот женщина, которую вы имели несравненную наглость ограничить в свободе, принадлежит к богоизбранной элите. Я уже говорил. что само похищение столь высокопоставленной особы уже подвело Федерацию к трудному выбору. А уж коли станет известно о тех стесненных условиях, в каких она содержится!..

– Никаких стесненных условий нет, – прервал его Юзванд. – Вы пребываете в странном для вашего ранга заблуждении. Женщина, с которой вы прибыли, подвергается самому подобающему обращению. И я уже говорил, что эта тема закрыта! – вдруг рявкнул он. – Что же до вас, то меня не сочли необходимым проинформировать о вашем статусе. Ваш гражданский ранг не имеет никакого значения в Эхайноре. И то обстоятельство, что вы еще живы, объясняется лишь вашим поведением на космодроме.

– Должен признать, что я слабо помню подробности, – уклончиво сказал Кратов. – Мне вторично впрыснули какой-то дикарский наркотик, и я очнулся в этом гнусном узилище. Возможно, при этом я совершил нечто эпатирующее…

– Как следует из отчета т'гарда Лихлэбра, – проговорил Юзванд, – спасаясь от преследования на планете Эхлдрагд, он вынужденно обездвижил вас. При этом он, разумеется, превысил нормы необходимого насилия по действующему Уголовному уложению Эхайнора. Но поскольку вы не эхайн, означенное уложение на вас не распространяется. С другой стороны, ваше ответное насилие, допущенное перед отбытием разведмиссии с Эхлдрагда, могло бы быть полностью оправдано – окажись вы эхайном. Но поскольку вы не эхайн, оно может быть расценено лишь как нападение дикого животного на разумное существо. Как дикое животное, вы уже заслужили унижения и наказания. Своим же поведением на космодроме вы лишь усугубили вину. И вы до сих пор живы лишь потому, что, во-первых, этого требовал т'гард Лихлэбр. Во-вторых, из его отчета следует, что вы располагаете некой ценной информацией, которую якобы готовы довести до сведения эхайнской администрации. А в-третьих, перед тем, – Юзванд лукаво ощерился, – как перестать помнить подробности, вы безукоризненно произнесли формулу вызова на Суд справедливости и силы и назвали веские к тому основания. Чем поставили свидетелей инцидента в затруднительное положение.

– Искренне тому рад, – ввернул Кратов.

– Коллизия заключается в следующем: древний Статут справедливости, определяющий правила Суда, нигде не содержит указания на то, что его стороны непременно должны быть эхайнами.

– Я знал это, – заметил Кратов.

– И умело воспользовались как зацепкой. – В лязганьи Юзванда послышался оттенок укоризны. – Прародители начертали Статут для потомков во времена, когда Эхайнор был ограничен пределами одного обитаемого мира, и никто не подозревал о существовании этлауков. С тех пор Статут традиционно остается неизменным. Это тоже начертано прародителями. – Он покачал головой. – Ваш вызов – самое основательное объяснение тому, что вы еще живы. Прочими можно было бы и пренебречь.

– Помолчите, геургут, – бесцеременно сказал Кратов. – Я кое-что припоминаю. И хочу сам себе кое-что разъяснить. А вы меня поправите, если я ошибаюсь.

– Драд-двегорш, – вздохнул Юзванд и в очередной раз хватил ладонью по столу. – Чего ради я позволяю вам вообще разевать рот?

– Сейчас узнаете. Дело в том, что по прибытии в Эхайнор т'гард Лихлэбр встретил не тот прием, на какой рассчитывал. Его встречали не те лица, кто провожал в миссию на Эльдорадо… на Эхлдрагд. Здесь мое воображение пасует, ибо я не могу догадаться, что и как нарушил т'гард и кому своей наглой операцией, а в особенности ее небывалым успехом наступил на мозоль и пересек дорожку. Геакетт Кэкбур – лишь исполнитель чужой воли…

– Хха! Геакетт Кэкбур, нужно вам знать, занимает тот пост, который дает право ему иметь собственную волю! – скрипнул Юзванд.

– Благодарю, – улыбнулся Кратов. – Так или иначе, т'гарду светили огромные неприятности. Он стал лишней фигурой в политической игре. Его нужно было убрать – но убрать по правилам этой игры. Попытка ареста триумфатора таковые правила явно нарушала. Это нехорошо в глазах общественного мнения. Известно, что победителей не судят. К тому же, Кэкбур рисковал нарваться на вызов. А т'гард производит впечатление более опытного бойца, нежели мощный, но подзасидевшийся по теплым кабинетам геакетт. Я не поставил бы на Кэкбура и ломаного энекта…

– Да, мне докладывали, – сказал Юзванд. – На Эхлдра-где вы зарабатываете на жизнь коммерческими поединками. Как это сочетается с вашим декларируемым высоким рангом, я не понимаю.

– Я тоже, – признал Кратов. – Сойдемся на том, что для зажравшегося ученого это оригинальное развлечение, отдушина для нервов… Но продолжим наш анализ. – Он брезгливо подергал прикованную руку. – И тут возник я со своим вызовом… Кстати, нет ли у вас видеозаписи моего спича? Я хотел бы увидеть то, что невольно пропустил.