Текст книги "Галактический Консул (сборник)"

Автор книги: Евгений Филенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 95 страниц)

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Эпицентр I

1

– Они проваливались в нуль-поток, словно в омут, и он сразу стал их засасывать – торопливо и жадно. Нуль-поток был хуже омута, хуже самой поганой трясины. Из трясины сохраняется какой-то, пусть самый малый, шанс выкарабкаться, уцепившись за нависшую ветку, ущупав подвернувшуюся кочку… За что можно уцепиться в экзометрии, на что опереться там, где ничего нет – самая пустая пустота во вселенной? Кратову, окаменевшему в своем кресле, нуль-поток чудился этаким библейским Левиафаном со средневековых гравюр, намотавшим чешуйчатое беспредельное удавье тулово на теплые бока Чуда-Юда и прилаживавшимся, как бы сподручнее заглотать его целиком… с чавканьем и присвистом. А покуда он просто душил его, отнимая накопленную для экзометрального перехода энергию. И не по крохам, как это случается при короткой стычке с одиноко блуждающими нуль-облачками, а сразу большими кусками. Хищно отъедая у Чуда-Юда месяцы и годы его бесконечной жизни.

Но Чудо-Юдо-Рыба-Кит был молод и азартен, и он боролся за себя и за хозяина. Заполнял эту самую пустую пустоту вокруг себя ориентированным энергополем. Бултыхался и карабкался в им же созданном озерке нормально заряженной материи, надстраивая самому себе спасительную ветку, лепя из подлой трясинной жижи кочку-выручалочку…

Кратов, скорчившись в темном пузырьке кабины, снова и снова пытался связаться со стационаром. Но ЭМ-связь гасла в нуль-потоке, таяла в нем, как слабое эхо в бездонной пропасти.

«Могу я помочь тебе?» – мысленно спрашивал Кратов у Чуда-Юда. Ответа не следовало. Да и какой нужен был ответ?..

Биотехн боролся молча.

Кратов закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Извне до него не доносилось ни единого звука – да и не могло быть никаких звуков! В кабине было мягко и уютно, ни холодно ни жарко, даже не трясло. Смертельная схватка шла неощутимо. «Уснуть, что ли?..» Кратов поежился. Уснуть не ведая, проснешься ли. Глупо… Если Чудо-юдо-Рыба-Кит проиграет, никому и никогда не узнать, где нашел свой конец Константин Кратов, он же Галактический Консул – как его величают иногда братья по крови, по Земле-матушке. Те, кто постарше, – с легкой и незлой иронией, ровесники – с дружеским уважением, а неоперившиеся птенчики – с широко распахнутыми от восхищения и зависти глазищами. Его исчезновение станет одной из великих тайн Галактики. Нуль-поток попросту растворит изнуренного биотехна, разъест вместе с пассажиром. И унесется дальше. Ищи ветра в поле…

«Ненавижу, – думал Кратов. – Сидеть в самом сердце отчаянной драки за твою же жизнь и тупо, животно ожидать исхода, не пошевелив даже пальцем!.. Если бы можно было выйти в круг, поплевать в кулаки и с разворота закатать врагу по зубам – да только где у этого врага зубы?!»

– Чудушко! – позвал он, уповая, что хотя бы словами посодействует биотехну. – Рыбина! Ты должен победить. Ты должен…

Чудо-Юдо победил.

Нуль-поток выпустил их и канул мимо, прокатился вскользь, будто порыв чужого леденящего ветра в теплой ночи. Родной, ласковый свет звезд проник в кабину, отогревая оцепеневшего в смертной тоске человека. Медленно и грустно кружась, как сорванный с мокрой ветки осенний лист, изнемогший Рыба-Кит погружался в Млечный Путь.

– Как ты? – спросил Кратов.

– Устал, – прошептал Чудо-Юдо. – Не могу лететь. Надо отдохнуть…

– Может быть, все же дойдем до «Моби Дика»?

– Не дойдем. Устал. Надо спать, долго спать. И чтобы свет и тепло…

– Хорошо, дружок.

Кратов дождался, когда ожили замороженные нуль-потоком приборы, и дал в пространство свои позывные. Кабина быстро наполнилась живыми голосами Галактики.

– Здесь корабль Звездного Патруля «Сиамский Кот», командор Эммет Палленберг. Если у тебя целы руки, протяни палец и нажми кнопку на видеале, чтобы я мог видеть, в каком ты состоянии, братишка…

– Пассажирский лайнер «Саратога», следую курсом Гранд-Лисе – Форпост 366, могу притормозить и взять на борт пассажиров. У нас пустуют четыре каюты и не хватает двенадцатого для игры в гига-покер…

– База астрархов в звездной системе… как бы это вам объяснить… в общем, пятнадцать парсеков от вашего биотехна. Развлечений не обещаю, но до ближайшего населенного вертикальными гуманоидами пункта непременно доставлю. Как это у вас говорится… окей?

– Кратов! – услышал он сердитый зов Виктора Лермана, нового начальника стационара «Моби Дик», на который, собственно, он и спешил. – Где вы запропастились? Ваш корабль прекратил подавать пеленг. Могу выйти навстречу…

– Не нужно, – откликнулся Кратов. – Мы вляпались в нуль-поток…

– В нуль-поток?! – взвыл Лерман.

– …но благополучно выкарабкались. У нас все в порядке.

– Вы что – кого-то прихватили со Сфазиса?

– Нет, я один, – пожал плечами Кратов. Он тут же сообразил, что сказал «мы» о себе и биотехне, который лишь для него был другом, а для всей прочей Галактики – обычным межзвездным транспортом. – Мой корабль растратил много энергии. Мы отдохнем и часов через десять будем у вас.

– Что же ты мне голову дуришь? – рассердился командор Палленберг и унесся по своим делам.

– Ну и напрасно, – посетовала «Саратога». – У нас тут весело. Такие девочки – зашатаешься и упадешь. Одна совсем зеленая, в смысле зеленокожая…

– Любопытно, где вы намерены провести эти десять часов, – проворчал Лерман. – Там же пустошь, задворки. Ну, да это ваше дело Временами я буду развлекать вас своими выходами на связь Если, конечно, нет возражений. Нуль-поток, надо же!

– До встречи, – сказал Кратов. Чудо-Юдо дремал.

– Пойдем к ближайшей звезде, – потормошил его Кратов. – Ляжем на планету, если там будут планеты, где свет и тепло.

– Пойдем, – сонно пробормотал Чудо-Юдо. – Туда, где свет и тепло…

2

Низкое безоблачное небо этого чужого мира оказалось ясным и по-земному голубым. Вдоль горизонта тянулись кряжистые серые сопки, на их склоны наползал корявый иглистый кустарник. Грязно-бурый разлапистый мох был припорошен кисейным снежком. В зените маячил тускло-желтый, в красноватой скудной короне, пятачок солнца. Почему-то пахло несколько протухшим болотом… Кратов с хрустом потянулся и выскочил из кабины. Прошелся колесом, но получилось не слишком-то ловко – бухнулся в снег. И остался лежать, разметав руки.

– Хорошо! – весело крикнул он в морозную пустоту – Свет и тепло!

Биотехну, привычному к абсолютному нулю вселенских бездн, здесь было и взаправду тепло. Он с аппетитом впитывал лучистую энергию всей своей залоснившейся кожей, распространяя из-под себя черные проталины. Кратов же скоро озяб до мурашек.

– Повалялись, побездельничали, и будет, – скомандовал он себе и резво побежал назад, в нагретую живым телом Чуда-Юда кабину. – И просмотрим-ка мы почту, коли выдалась лишняя минутка…

Прежде чем отгородиться от холода и болотного духа защитным экраном, он обернулся. Это было совершенно рефлекторное движение он внезапно ощутил на себе чей-то взгляд.

Метрах в десяти от биотехна бугрилась темная, слегка припорошенная снегом кочка. Заметив резкое движение Кратова, кочка встревоженно трепыхнулась. Теперь стало очевидно, что никакая это не кочка, а живое существо, по внешности – огромная бурая лягушка, покрытая длинным жестким волосом, свалявшимся на загривке во встопорщенный гребень. Выкаченные глаза с тупым безразличием наблюдали за пришельцем, а короткие мощные лапы вцепились в мшистую подушку – то ли для вящей опоры, то ли для душевного успокоения, чтобы не удрать от страха.

У Кратова моментально пропало желание возвращаться в кабину, забылся и озноб. «А ну, прекратить!» – мысленно прикрикнул он на себя, и предательские мурашки между лопаток сгинули – не до них было. Кратов спрыгнул на снег, сделал осторожный, но достаточно решительный шаг в сторону гостя. В ответ могло, конечно, последовать и неожиданное нападение, но здесь Кратов целиком полагался на свою реакцию Вдобавок, он всей спиной чувствовал безмерную силу напрягшегося Чуда-Юда. Существо, между тем, не испытывало перед человеком особого смущения. Быстро приподнявшись па полусогнутых лапах, оно ловким и совершенно лягушачьим движением сместилось назад ровно на один шаг, и снова их разделял все тот же десяток метров. Но прежде чем оно присело и заякорилось за мох, Кратов успел высмотреть: вокруг выпуклого пузца аборигена была небрежно обмотана грубо выделанная шкура.

Кратов неторопливым, расчетливо плавным движением – чтобы не спугнуть гостя! – поднес к лицу наручный видеобраслет и вызвал Лермана.

– Послушайте, Виктор, где я нахожусь? – спросил он взволнованным шепотом.

– Потясающе, – усмехнулся Лерман. – Я ожидал узнать об этом от вас.

Вы можете немедленно запеленговать меня?

– Можем, – произнес Лерман и на миг пропал. – Я распорядился. Но что, собственно, стряслось?

– Похоже на контакт…

Лерман удивленно поцокал языком и замолк. Кратов снова начинал зябнуть. Он напряг мышцы, расслабил и в унисон прилившей к коже волне тепла нарисовал себе красочную иллюзию, что-де нежится на приморском пляже (Эль Тамаринде… Каанапали-Бич… Уайкики… или тот же Пуналуу с его черными песками…) и чуть ли не изнывает от жары. Лягушкообразное существо сохраняло полнейшую невозмутимость, редко помаргивая нижними веками. Из вдруг наползших на солнце тучек очень некстати посыпал снег, крупные белые хлопья садились Кратову на непокрытую голову, таяли и щекотными каплями сбегали за шиворот.

– Везет же вам, – наконец отозвался Лерман. – Забрось вас на старушку Луну, вы бы и там нашли, с кем завязывать контакт.

– Никаких проблем, – сказал Кратов, постукивая зубами. – Я бы в два счета приручил все дикое население базы «Нил Армстронг»… Но ближе к делу. Здесь прохладно. Примерно как на старушке Луне, только без скафандра.

– Итак, звезда называется Церус. Под этим именем она занесена в Каталог перспективных исследований Врэидивайна-Грумбриджа от 121 года Как следует из сказанного, открыта она весьма давно и не нами, но детально не изучалась, а лишь поверхностно зондировалась. Планеты при этом обнаружены не были По праву «пришедшего первым» система может быть колонизирована цивилизацией Хаффа, система Гамма Компаса, и мы сейчас запросим у них подтверждение их намерений.

– Не надо никаких запросов, – сказал Кратов, постукивая зубами. – Просто уведомите наших друзей с Хаффы, что в связи с открытием на планете… м-м… Це-рус I разумной расы они утратили право на колонизацию системы.

– Наверное, еще и гуманоиды? – завистливо спросил Лерман.

– Нет, к сожалению. Скорее, лягушколюди. Знаете, как у Бэрроуза… или Хауэрда… Но – довольно симпатичный парень.

– Или девушка… Прислать к вам ксенологов?

– Разумеется, но после того, как я получу согласие на контакт. Все необходимое для предварительных беседу меня есть.

– Ну, как угодно… Что вы сейчас намерены предпринять?

– Пока только пробудить к себе симпатию хозяина Жаль, что он один. Впрочем, это скорее разведчик, нежели хозяин…

– Почему вы гак решили?

Кратов не успел ответить.

Существо приподнялось с насиженного места – снег под ним протаял до мха, простерло волосатую лапу куда-то вбок, распахнуло внушительную пасть и сипло, несолидно для своих размеров пискнуло. Потом проворно отбежало, переваливаясь и вскидывая ноги с широкими трехпалыми ступнями, и опять прищипилось. Кратов поглядел в ту сторону, куда его пригласили обратить внимание. И выругал себя за неосмотрительность.

Целая стая мохнатых лягушек удобно расположилась полукругом возле Чуда-Юда и спокойно изучала Кратова. В то время как он пялил глаза на разведчика и служил идеальной мишенью для камня, копья, дротика, фогратора – словом, для любого знака недоброй воли.

– А они, должно быть, миролюбивы, – пробормотал Кратов.

– Да что же вы все молчите?! – взорвался Лерман.

– Я не молчу. Я пытаюсь разобраться. Дело в том, что я совершенно не воспринимаю их эмофон. Это плохо. Либо он генерируется в недоступной мне части спектра, либо… либо они лишены эмоций в нашем понимании.

– Всякое разумное существо, осознанно интерпретирующее свои эмоции, генерирует соответствующий фон, – пробурчал Лерман. – Даже плазмоиды. Даже кристалломимы, не к ночи будь помянуты…

Кратов почувствовал предупреждение об угрозе, посланное биотехном, и поспешно обернулся. Ковыляя на кривых мускулистых ногах, к нему приближался огромный, ростом с человека, туземец. Он был закутан в грязную шкуру. Рот его был распялен в шутовском подобии ухмылки, ноздри приплюснутого треугольного носа подрагивали. В руках он легко нес длинную суковатую дубину.

– Ну вот вам, – сказал Кратов. – Кажется, мне предлагают дуэль.

– Кто?! – застонал Лерман.

– Полагаю, местный сатрап. Я же вторгся в его владения, и теперь мне следует доказать этому князьку, что у меня есть основания для подобной наглости.

– Он сильно возбужден?

– Как камень, – мрачно промолвил Кратов. – Абсолютный ноль эмоций.

3

Князек остановился в нескольких шагах от Кратова и оперся о дубину, пристально разглядывая соперника.

– Привет, – сказал ему Кратов. – Я пришел один, С голыми руками. – Он показал пустые ладони. – С миром.

– Надеюсь, вы не намерены с ним драться? – опасливо спросил Лерман.

– Как раз напротив! Иначе он меня сочтет за труса и проходимца, и не станет уважать. Кто же уважает труса? А уважение в контакте жгуче необходимо.

– Оружие-то у вас есть? – изнывал за несколько парсеков отсюда Лерман.

– Откуда у меня оружие?! Я же летел к вам… А вот у него есть здоровенная дубина и, как мне представляется, каменный нож.

– Я бы на вашем месте немедленно вернулся на корабль!

– Ну, на вашем месте я советовал бы то же самое.

– Найдите хотя бы дубину!

– Да, хороший дрын сейчас не помешал бы…

– Константин! – возопил Лерман. – Вы рискуете!

– Не сердитесь, коллега. Но сейчас на меня нападут, а своими переживаниями вы подрываете мой боевой дух… Конец связи.

Теперь Кратов остался один на один со своим противником, излучавшим спокойствие, мощь и полную уверенность в собственном превосходстве. В переносном, разумеется, смысле: на самом деле этот тип не излучал ничего даже отдаленно схожего с эмоциями. Но тут не выдержал Рыба-Кит: «Внимание! Животное хочет напасть, убью животное!..» – «Не смей! – мысленно рявкнул Кратов. – Это не животное!» – «А что же это?» – опешил бедняга Кит. Он тоже не улавливал эмоционального фона аборигенов.

– Ну же, я готов, – сказал Кратов князьку и сильно пихнул его в плечо, твердое и холодное… как камень.

В тот же миг дубина обрушилась на то место, где он только что стоял. Кратов охнул от стремительности этой атаки, взвинтил все свои реакции до предела и с натугой поспел скользнуть под удар – за спину соперника, вне зоны его видимости, рассчитывая поставить его в тупик. Это было ошибкой: следующий удар, направленный в акробатическом изгибе назад, едва не поразил его. Кратов просто не мог знать, что на затылке у князька окажется третий глаз – такой же равнодушный и выпуклый, как и два передних.

Удары сыпались на него с немыслимой быстротой – вперед, в стороны и назад, из самых неожиданных положений… Кратову помогало го обстоятельство, что князек сражался, держа дубье обеими руками. Будь у него по сабле в каждой руке, как у сарацина, незадачливому дуэлянту давно пришлось бы улепетывать. Куда бы он ни кинулся, куда бы ни нырнул, он всегда оказывался в поле зрения противника. Разъяренная мохнатая лягва, вставшая на дыбы, теснила его к плотному ряду распаленных зрелищем болельщиков, а те привскакивали со своих мест, возбужденно колотили по мерзлому мху передними лапами и хищно свистели собранными в дудочку уродливыми ртами. Кратов уже не страдал от холода – от него валил пар. Усталость пока не подступала, но и князек был неутомим, вот что тревожило…

Поединок грозил затянуться. К тому же, у Кратова не было панорамного обзора, как у оппонента, и он не мог поручиться, что сзади на него не набросится какой-нибудь княжеский прихвостень.

Вместо того, чтобы уклониться от очередного удара, Кратов сделал шаг вперед и подставил под летящую в него дубину двуручный блок. Он рассчитывал, что князек от неожиданности выпустит оружие. Однако тот держался цепко, и произошло иное: дубина влажно хрупнула и переломилась, чувствительно огрев Кратова по плечу. Князек с негодованием отшвырнул бесполезный обломок и ринулся на Кратова, вытянув перед собой растопыренные пальцы. Он сразу же наткнулся на несильный встречный удар в лоб, резко опрокинулся и замер на вытоптанном снегу. Теперь он напоминал пожилую, видавшую виды жабу. Круглое брюхо князька часто вздымалось и опадало. Но и Кратов весь был в мыле. Растирая ушиб на плече, куда сошлось дубиной, он опустился рядом с поверженным вожаком лягушиного племени и спросил задушенным голосом:

– Будем разговаривать мирно?

Тот подобрал ноги и сел, крутя башкой. Видимо, он не так часто проигрывал поединки и теперь переживал новизну ощущений. Кратов неспешно огляделся. Вокруг них сомкнулось кольцо зрителей, спокойно помаргивавших и по-прежнему без всяких эмоций таращившихся на пришельца. Он с сожалением оторвался от снежка, выпрямился и пошел прямо на оцепление, что разделяло его и Чудо-Юдо, и лягушколюди молча расползлись. Должно быть, это были первобытно честные твари, и не стоило в напряжении ждать внезапного удара в спину. Но до самой кабины Кратов прилагал все силы, чтобы не обернуться – и так проявить малодушное недоверие…

Все это время Лерман добросовестно держал паузу. Но под конец не утерпел-таки и вызвал Кратова, когда тот уже переоделся в легкий скафандр «конхобар комфорт» с подогревом, перекинул через плечо сумку с походном лингваром «Портатиф де люкс», двухсуточным рационом, прочими полезными вещами и приготовился было выпрыгнуть на хрустящую свежей изморозью поверхность планеты Церус I.

– Рассказывайте, – потребовал Лерман.

– Я победил, – горделиво сообщил Кратов. – Теперь он обязан меня уважать и станет разговаривать на равных.

– Душевно рад за вас. Оригинальная манера установления преконтактных связей: пробудить в партнере пиетет непринужденной вздрючкой… Но не лучше ли заменить вас одного на десяток хорошо подготовленных., а главное – ничем иным не зарабатывающих на хлеб и пиво ксенологов, а вам продолжить прерванное путешествие в мои обьятия?

Кратов тяжело вздохнул. Его мучило раскаяние.

– Виктор, – сказал он виновато. – Не сердитесь на меня. Вы тоже ксенолог и должны меня понять. Разве часто удается вот так запросто наткнуться на разумную расу?

– Я это знал, – почти весело заявил Лерман. – Я чувствовал! В кон-то веки посчастливилось залучить вас в гости. И тут, разумеется, просто обязаны были подвернуться эти злополучные рептилоиды. Которые и на рептилоидов, наверное, не похожи!

– Похожи, – промямлил Кратов. – Особенно издали. Хотя, скорее всего, это амфибии.

– Ну что с вами поделать? Резвитесь. Не забывайте иногда выходить на связь Да, и заведите себе дубину. Крепкую, чтобы не ломалась…

– А у него сломалась, – озадаченно сказал Кратов.

– То есть как сломалась? – опешил Лермам. – Во время боя – сломалась дубина?!

– Именно так.

– Отчего? Надеюсь, не от соприкосновения с вашей головой?

– Вы переоцениваете мои достоинства, Виктор… Дубина была сырая, трухлявая. Лерман напряженно засопел.

– А ведь это знак, – сказал он раздумчиво. – Некоторым образом, символ. Что за резон ему было драться трухлявой дубиной?

– Действительно, – подтвердил Кратов. – И я об этом подумал… секунду назад. Такой бутафорией не убьешь. В лучшем случае контузишь. Она просто переломится о голову противника.

– Тогда все кристально ясно.

– Да, он не хотел меня убивать. И это тоже знак. Я нужен ему живым.

– Как специалист по контактам, – не утерпел Лерман.

Кратов задумался, барабаня пальцами по теплому боку Чуда-Юда. Он уже был совершенно убежден, что никуда не улетит с Церуса I. В нем лавиной нарастал наполовину профессиональный, наполовину чисто человеческий интерес: отчего князек не желал уничтожить непохожего на все когда-либо им виденное, отвратительного на внешность, дурно пахнущего синтетикой чужака? Это мало характерно для примитивных рас, изначально агрессивных, и нетерпимых ко всему инородному. И это наводило на размышления.

– Константин, – позвал Лерман. – Куда вы исчезли?

Кратов встрепенулся.

– Я здесь. Думаю.

– Полезное времяпровождение. Я хочу напомнить вам: если вы нуждаетесь в помощи…

– Спасибо, коллега. Пока я не жду осложнений.

– Понятно, – с досадой сказал Лерман. Видно, он и сам был непрочь пусть ненадолго, но позабыть о рутинных делах и с головой, как встарь, окунуться в труднодоступную на его посту, но такую желанную полевую работу ксенолога. – Ни цифры вам, ни буквы.

– Катитесь к черту…

«Зачем все это мне? – корил себя Кратов. – В самом деле: на «Моби Дике» меня ждут более серьезные проблемы, чем внеплановое наведение мостов с расой разумных лягушек. Здесь прекрасно могли бы управиться и без меня. Получается, будто в самый разгар текущих дел я нежданно-негаданно все бросил и удалился в самовольный отпуск». Он вспомнил, как злился на старших товарищей по Парадизу, которые точно так же забывали обо всем на свеге, если подворачивалось что-то по-настоящему увлекательное. Как пытался вернуть их на путь истинный. Как взывал к чувствам долга и сшда, делая их работу за них. И как старшие, а следовательно, умудренные жизненным опытом товарищи честно предупреждали его, что ксенология и любопытство идут рука об руку, и ничего с этим поделать никому еще не удавалось, не он первый. Так и вышло…

«Хорош, однако, отпуск, если синяки остаются», – подумал он, в слабой надежде подыскать хоть какую-то индульгенцию своему заслуживающему всяческого осуждения дезертирству с трудового фронта. И сразу же припомнил, как вес те же старшие товарищи возвращались в Парадиз побитые, поцарапанные, иной раз – с помятыми ребрами и вывихнутыми конечностями. И гордо демонстрировали ему свои увечья как бы в оправдание и сочувствия ради. Но напрасно Сочувствие, как правило, проявляла только милая женщина Руточка Скайдре…

Предаваясь подобному самобичеванию, он приближался к запорошенным слабой поземкой, поджидавшим его в напряженной тишине разумным обитателям планеты Церус I.