Текст книги "Капризы неба (СИ)"

Автор книги: Евгений Бриз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

– Разумеется, не ожидал. Ты ведь всю жизнь считал его каким-то условным источником вдохновения. А он всё это время работал здесь.

Наташа вошла в кабинет со стаканом воды. Она так близко приблизилась к Глену, что он почувствовал аромат её парфюма и лака для волос.

– Спасибо. – Он опустошил стакан за несколько секунд.

Полегчало. Глен мог бы воспринять всё как розыгрыш, если бы не знал, что подобной информацией никогда и ни с кем не делился.

Они поднялись на третий этаж, миновали насквозь несколько рабочих кабинетов и типографию, затем вошли в кабинет, где за компьютером в позе подвешенного к потолку туловища с головой и руками сидел парень с химической завивкой как у Валерия Леонтьева. На вид ему было около тридцати.

– Леонид, я привёл Глена!

Этой фразой Иван Богданович оживил туловище и заставил его забыть про монитор.

Когда Леонид повернулся на стуле к ним лицом, Глен понял, что это действительно было туловищем с головой и руками – ноги отсутствовали целиком.

– Так вот ты какой... – Леонид подъехал поближе и подёргал Глена за футболку, словно убеждаясь в его реальности, посмотрел оценивающе. – Причёску я бы, конечно, изменил. И избавился бы от лишних килограммов железа.

– Такая причёска, как у тебя, мне не подойдёт, – сказал Глен и повернулся к Ивану Богдановичу. – Хотите сказать, этот человек каким-то образом двадцать лет посещал мою голову?

– Не двадцать, а всего лишь десять. Мы вышли на связь с тобой в двухтысячном. Если ты напряжёшь память, то вспомнишь, что именно в тот год тебя озарило много новых идей, которые стали фундаментом для творчества нескольких последующих лет.

Факт. Но мозг Глена продолжал отторгать эту информацию как инородное тело.

– И как такое возможно?

– Ментальная связь, – последовал короткий ответ Леонида.

– Понятно. – Ему не было понятно ничего. – Выходит, всё, что я написал, придумал не я, а он?

– В нашем издательстве практикуются различные способы создания миров, – пояснил Иван Богданович. – Использование коллективного разума – один из способов. Модель взаимодействия двух авторов считается простейшей. Стандарт – это три-четыре человека, разума. Может, ты слышал о таких авторах, которые подобно тебе используют лишь одно слово в качестве псевдонима. Даст, Курт, Вано. Например, под Дастом работают четыре автора: Дмитрий, Альберт, Семён и Тимофей. У них есть формальная градация. Дмитрий лишь придумывает идеи, Альберт пишет черновик, Семён шлифует текст до чистовика, а Тимофей решает все околокнижные вопросы: конечная редактура, аннотация, дизайн обложки и так далее. При этом использование ментальной связи даёт возможность взаимозаменяемости на любом из этапов. Уяснил что-нибудь?

Глен почесал заросшую щёку.

– Да. Тимофей – халявщик.

– Отнюдь! – возразил Иван Богданович. – У каждого из них важная роль в процессе создания конечного продукта. И каждый делает то, что умеет лучше всего. Кому-то больше по душе строить сюжеты и продумывать персонажей, а кому-то – переносить идеи на бумагу или работать с уже имеющимся текстом. Мы просто используем их сильные стороны в коллективной работе.

– То есть, моей сильной стороной вы считаете написание текстов?

– Написание текстов, причём, и черновиков, и чистовиков. С генерацией идей Леонид справляется куда легче, но черновая и кропотливая работа у тебя получается намного лучше. Точно так же, как ты не любишь работать со своим произведением, когда оно уже написано, отшлифовано и готово к отправке в издательство. Взять даже твой сегодняшний визит сюда. Ты заявился в таком виде и с такими манерами, что у многих редакторов сразу бы сформировалось о тебе предвзятое мнение как о человеке, перепутавшем здание издательства с подвалом университета, где местная рок-группа даёт концерт.

– Почему же вы ещё не нашли третий разум? Как раз для такой работы.

– Найдём. Он станет лицом Глена – вашего общего образа-псевдонима. Или другого псевдонима, не в этом суть.

– Ни одно моё утро ещё не начиналось с такого количества сюрпризов. Вы хотите сказать, что он станет мной?

– Тобой никто становиться не будет. Живи как жил и продолжай писать. Леонид продолжит генерировать для тебя идеи, а медийный Глен будет представлять ваши книги на публике. Ведь без этого достижение глобального успеха затруднительно.

Сначала Глен не решался, противиться этому плану или нет. Затем решился.

– Эй, стойте! То есть, я просто-напросто буду литературным негром для какого-то самозванца, которому будут доставаться все почести и привилегии? Такой расклад меня не устраивает!

– Ты ещё многого не знаешь о тонкостях нашей внутренней кухни. – Иван Богданович прикрыл дверь в кабинет. – Вопреки твоим представлениям, самая престижная роль как раз у парня за столом. Именно он создаёт и конструирует миры на бумаге. У Леонида роль твоей музы, если хочешь, а у медийного Глена лишь роль твоей маски. Истинный Глен – это ты. Ты им был, ты им и останешься. К тому же, именно ты будешь Богом в созданных тобою мирах. Не забывай, о чём я тебе говорил десять минут назад. О возможности проникать в миры тонких материй. Медийный Глен и знать не будет о таких вещах, ибо он – внештатный сотрудник, наёмник. Он будет убеждён, что все книги пишет он сам, а все идеи приходят к нему во снах. Пусть живёт и радуется в мире физических тел. В нашем мире куда больше возможностей. – Заместитель главного редактора похлопал Глена по плечу. – Подумай об этом!

– Было бы неплохо думать, располагая чуть большим объёмом информации. Признаюсь вам, я до сих пор ещё не поверил ни одному вашему слову. Без обид.

– Вполне обоснованное требование! Согласен, Леонид? – Леонид не стал спорить с боссом, поэтому тот продолжил: – Как предпочитаешь получать информацию – в виде ещё одной лекции или эмпирическим путём?

Глен недолго раздумывал над приоритетным для себя вариантом:

– Если все ваши лекции похожи на предыдущие, то лучше эмпирическим путём.

– Вот выбор настоящего мужчины, а не хлюпика за партой! – Иван Богданович потёр руки. – Предлагаю для начала извлечь старика из «Санатория».

Глен молча кивнул. Старика так старика. Хоть весь состав группы «Доктор УФО». Пора опускать занавес в этом спектакле, решил он. Если его держат здесь за клоуна, им придётся подыскать для него другой профиль деятельности.

– Леонид, начинай, – приказал заместитель главного редактора и направился к выходу. – Постарайся, чтобы наш парень, от природы способный к быстрому усвоению неизвестного, усвоил всё с первого раза.

– Постараюсь, шеф. – кивнул Леонид.

Он подъехал к своему загромождённому бумагами и книгами столу, открыл один из ящиков и нашёл там нужную папку с рассказом. Из другого ящика инвалид-колясочник достал стопку бирюзовых листов и отделил от стопки один.

– Всё же придётся сначала кое-что объяснить, – сказал он Глену. – Запомни: сиреневые листы – интеграция, бирюзовые – извлечение. Как бы анекдотично это ни звучало, но были случаи, когда дилетанты их путали. С тех пор дилетантов мы не обременяем столь ответственной работой.

Глен прислонился плечом к офисному шкафу и скрестил руки на груди. По его лицу блуждала ухмылка, будто ему собирались продемонстрировать какой-то детский трюк, выдаваемый за чистую магию. Тем не менее, он старался не упустить ни одной детали. Вопросы он решил задавать потом, в худшем случае – по мере их возникновения.

Худший случай наступил достаточно быстро. Леонид раскрыл «Санаторий», по прикидкам Глена, странице на восьмой, то есть, уже ближе к концу. Изучив непродолжительное время выбранный кусок текста, он положил сверху бирюзовый лист и взял ручку.

– Первый шаг, – пояснил он, – проецирование существующей реальности произведения в плоскости пограничного раздела.

– Я, конечно, не дурак, но не надо усложнять моё восприятие и без того невероятных фактов ещё и своей замудрённой лексикой, – постарался Глен как можно дипломатичнее высказать нахлынувшее пожелание.

– Проще говоря, мы создаём параллельную реальность повествования на идентичном стартовом фундаменте сюжетной линии.

Глен решил, что в богатом лексиконе Леонида так много места занимают сложные выражения, что для простых там просто не хватило места.

– Можно было сказать ещё проще – надо переписать текст на эту бумагу.

– Как тебе будет угодно. Но к терминологии тебе всё равно придётся привыкать. Эта бумага – плоскость пограничного раздела, – повторил Леонид. – Она служит стартовой площадкой для воссоздания личности персонажа в материальном мире. Мы переносим эпизод из произведения, в котором находится интересующий нас герой, подкидываем ему лазейку и с разной степенью участия ведём его к этой лазейке.

– Что значит с разной степенью участия?

– Если нашей целью является проверка способностей персонажа, то лазейку ему придётся искать самому, используя лишь подсказки-послания, наводящие его на верный ход мыслей. Если же само извлечение и есть цель, то мы подбрасываем ему лазейку прямо под нос. Он не сможет её проигнорировать, разве что будучи совершенно тупым и плоским по первоначальной задумке.

Глен почувствовал, что давно пора выбрасывать белый флаг.

– Откровенно говоря, я не совсем понимаю, о чём речь. Разве персонаж не действует в строгих рамках авторского замысла? Как он может самостоятельно думать и принимать решения?

– Так-то оно так. Но на самом деле, внутри воссозданного мира персонаж существует вполне самостоятельно. Именно его поступки заставляют автора выбирать для него тот или иной путь. Тебе наверняка знакомо чувство, когда, дойдя до определённого эпизода, тебе не хочется вести своего героя по ранее запланированному пути. Тебе кажется, что он должен совершить иное действие, сказать иные слова и так далее. Это и называется эффектом воздействия персонажа на своего автора. Причём, сам писатель воспринимает такое воздействие на бессознательном уровне. Ему кажется, что всё придумывает он сам. На самом деле, его герой активно борется внутри придуманного сюжета, ломая авторские замыслы там, где их прочность позволяет это делать. А проще всего ломать те замыслы, в которых у автора нет уверенности, как в стопроцентно верных решениях.

Глен убедился, что на полу в кабинете не валяется никаких слов и все слова дошли до места назначения – до его мозга. Только после этого он сказал:

– Выходит, персонаж действует в процессе написания произведения. А сейчас, – он указал на стол Леонида, – мы собираемся извлечь его из уже готового текста. Нестыковка!

Леонид снисходительно улыбнулся.

– Истории, описанные в литературных произведениях, имеют замкнуто-циклическую структуру бытия. Мы называем её Эклиптикой. Жизнь персонажа не заканчивается на последнем слове книги. Даже после выхода в тираж чистовика, конечного продукта творчества, все герои продолжают жить. Движутся вновь и вновь, от первой к последней главе. Они уже не имеют альтернативных линий судеб, их линии прописаны и утверждены, но они об этом, разумеется, не знают. Для них каждый цикл – единственный. Вот именно для таких случаев нам и нужны плоскости пограничных разделов. С их помощью мы можем создавать ответвления в сюжете, так называемые сюжетные карманы. Вовлекая в них выбранного героя, мы в силе оказывать на его линию судьбы разного рода воздействия, вплоть до извлечения. – Леонид посмотрел на Глена, затем на часы, затем опять на Глена. – Думаю, на этом теоретический курс можно считать завершённым. Теперь приступим к практической части.

Глен ничего не ответил, решив, что второй белый флаг будет явным перебором для его имиджа. К тому же основную суть он всё же сумел уловить.

Леонид начал аккуратно выводить слова на бирюзовом листе.

– Недостаточно просто переписать текст, – сказал он. – Его надо переписать, используя особую технику написания. Через пару недель тренировок ты сможешь ею овладеть без проблем.

Глен как ни старался уловить эту «особую технику» в движениях Леонида, сделать этого не смог.

– Как к тебе пришла идея этого рассказа? – спросил Леонид, не отрывая ни руки, ни взгляда от текста.

Вопрос удивил Глена.

– Пришла, как и все прочие – на искусственных ходулях, а не собственных ногах. Или хочешь сказать, не ты подкинул мне её?

– Не хочу, чтобы у тебя развился комплекс неполноценности в деле генерации задумок. Не все идеи подкидывал тебе я, какие-то ты всё же придумывал сам. Эта – как раз такой случай.

– Если это так, значит, в одном из соседних офисов должен сидеть ещё один генератор идей, имеющий со мной ментальную связь. Для меня все озарения имеют одинаково-необъяснимую природу.

– Ментальная связь у тебя налажена только со мной, поэтому никто другой из наших сотрудников этого сделать не мог. Идею придумал ты сам. Разве что... – Леонид остановился, обдумывая свою догадку.

– Разве что? – настойчиво спросил Глен. – Ваши конкуренты?

– Нет, – Леонид повернул голову. – Тебе мог помочь твой персонаж.

– Мой персонаж? – В глазах Глена сверкали отблески мыслей, но ни одной – здравой.

– Да, ментальную связь с тобой имеют и твои герои, – сообщил Леонид, продолжая работу над текстом. – Я уже упоминал про эффект воздействия на автора.

– Это я помню. Но речь шла о процессе написания. А как персонаж мог донести до меня идею ещё несуществующего рассказа? Ведь и самого персонажа тогда не существовало.

– Логичное замечание, если бы мы не собирались извлекать его в реальный мир. Поскольку это тестовое извлечение, мы отправим его обратно, и сделаем всё так, что он не запомнит своего путешествия. Но стоит не удалить воспоминания, как они станут почвой для взращивания различных гипотез. – Леонид говорил медленно и размеренно, словно на автомате. – Я всегда предлагаю новичкам для лучшего понимания проводить аналогию с реальной жизнью. Если у нашего мира есть Создатель (Творец, Бог, Высший разум – называй как угодно), то он способен руководить каждым из нас как ему вздумается. Согласен? Прописывать судьбы или подкидывать варианты выбора и наблюдать за нашими действиями. Вычёркивать из жизни, менять образ мышления, забирать к себе и возвращать обратно. Представь себе человека, возвращённого назад после встречи с Ним в здравом уме и с нетронутой памятью.

Глен задумался.

– Представил. Он отлично смотрится в больничной пижаме. Или с физиономией народного целителя.

– Ты говоришь о душевнобольных и шарлатанах. Но тот, кто узнает истину, не станет заниматься подобным. Он будет знать, что есть Высшие силы. Понимаешь? Не просто верить или предполагать, а знать. Знание изменит его жизнь, наделит верой, если таковой не было ранее. Породит кучу догадок о мотивах Создателя и принципах его вмешательства в земную жизнь. Точно так же и с персонажами. После встречи со своими создателями они способны самостоятельно проанализировать эту встречу, повернуть сюжет повествования в иное русло, а в редких случаях – даже прорыть себе путь в реальный мир, умело используя приобретённые знания и ментальную связь с автором.

– Знаешь, при всём уважении к тебе и себе, мы как-то не очень похожи с тобой на Богов. А этот кабинет совсем не тянет на небесную канцелярию. – Глен посмотрел на плакат с игроками «Манчестер Юнайтед». «Красные дьяволы» на небесах. – Стоит обладать специфическим воображением, чтобы воспринять встречу с нами, как с божеством. И даже если бы несчастный старик заподозрил, что его мир попахивает фальшью, и был способен выходить со мной на связь, как бы он мог отправить мне идею рассказа в прошлое?

– Начнём с того, что он вряд ли бы поставил себе цель подкинуть тебе идею этого рассказа. Мотивы его поступков очевидны – разобраться в ситуации и выбраться наружу. Для этого он будет использовать связь с тобой. Но будет использовать неумело, так как никто его не обучал. В результате чего, до твоего сознания будут доходить лишь размытые образы, воспринимаемые как озарение идеей. Двусторонняя связь лежит вне модели пространственно-временного континуума. Иными словами, он мог выйти на связь с тобой в любое время, даже когда ты ещё ходил на горшок или был подростком с ломающимся голосом.

Глен на всякий случай присел. Кто знает, сколько ещё фактов выдаст этот всезнающий процессор на стуле. Есть риск, что их количество в один момент может припаять сознание к полу.

– Не буду лгать, что мне всё понятно, но главный вопрос в другом. Если мы всё же сотрём ему воспоминания, то лишим почвы для всяких догадок. В таком случае на связь со мной он выходить не будет и идею рассказа подкинуть не сможет. Ведь так?

– Всё так. Поэтому я и привёл этот пример как теоретически возможный. Касательно твоей идеи я убеждён, что ты придумал её сам. Без помощи кого бы то ни было. – Наконец, Леонид закончил с написанием и отложил ручку. – Первый этап пройден. Я дописал к оригинальному тексту исток сюжетного ответвления и оставил лазейку в одном из мусорных баков за территорией санатория. Записка-послание находится в постельном бельё. Медсестра поменяла его с утра, в обеденное время старик вернётся в палату и должен обнаружить записку.

Скептицизм вцепился в Глена как коршун и не хотел отпускать.

– Откуда ты знаешь про медсестру, смену белья и какие-то мусорные баки? Даже я этого не знаю.

– Детализация обстановки является одним из способов создания сюжетного ответвления. Ты ничего не упоминал про эти вещи, стало быть, их включение в рассказ не будет противоречить основной логике повествования.

– А зачем было прописывать лазейку за территорией санатория? Да ещё и в мусорном баке. Не уважаешь старость! Не легче ли было прописать её прямо в палате?

– Легче. Но исчезновение старика не должно выглядеть для остальных персонажей мистическим явлением ‒ был в палате и через секунду пропал! К тому же всегда интересно понаблюдать, как твой герой справится с задачей. Причём, он будет ограничен во времени: всего два часа послеобеденного отдыха, но ещё раньше приедет мусоровоз и увезёт нашу лазейку, если старик не успеет до неё добраться.

Глен показательно осмотрел кабинет и развёл руками:

– И где магический экран, на котором будет идти онлайн-трансляция? Где попкорн?

– Никакого магического экрана нет. Мы отнесём этот лист во вторую типографию, заправим его и ещё несколько пустых бирюзовых листов в регенерационный принтер и дождёмся, когда он выдаст нам текст описания действий персонажа. Если он всё сделает как надо, то материализуется в нашем мире. Место и время прописываются в лазейке заранее. Это называется пунктом прибытия. Например, «пункт прибытия – стандарт (вторая типография издательства «Боги иллюзий»), 18 июля 2010 года, текущее время». Чем точнее данные, тем лучше. Для простоты существуют общепринятые стандарты (вторая типография – текущее время). Так же я заранее стёр ему воспоминания по возвращении и прописал продолжительность его нахождения в нашем мире – стандартные пять минут. За точностью всегда надо строго следить, если не хочешь потом ловить своего героя по всему земному шару. А ещё хуже, если отправишь его в иное время, особенно в прошлое.

– Даже такое возможно?

– Да. Официально это запрещено и строго карается, но, по большому счёту, ничем не опасно. Если ты отправишь персонажа в прошлое, и своими действиями он изменит какие-то события, на самом деле, он ничего не изменит. Эти события уже случились, учитывая его вмешательство. Понимаешь, о чём я?

– Да, прошлое нельзя изменить. Я слышал о такой теории. – Глена посетила одна из мыслей с признаками разумной жизни. – Выходит, таким способом возможно проникать и в будущее?

– Возможно, только это билет в один конец. Как и с прошлым ‒ возврата нет. А вообще, – Леонид едва заметно сморщил лоб, – эти темы не принято обсуждать. Со временем шутки плохи, поэтому крайне редко можно получить разрешение на столь экзотические извлечения. Обычно всё сводится к стандартам. Полотном для экспериментов остаётся возможность корректировки образа извлекаемого персонажа в зависимости от выбранной стадии его жизни. Мы можем сделать старика молодым парнем, даже младенцем. Или наоборот.

– Его характер и воспоминания тоже корректируются?

– Только косвенно, не напрямую. Они будут вытекать из возрастных изменений. Ещё один важный момент! – Леонид заострил внимание на нём: – Нежелательно извлекать персонажа, чей образ детально списан с реального прототипа. Это может привести к парадоксу реальностей – когда два идентичных человека окажутся в одном мире. Впрочем, никаких взрывов не произойдёт, просто такие ситуации нежелательны. Они могут дать многим людям поводы для размышления в опасном для нас направлении.

– Понятно, вы боитесь разоблачения?

Ответом Леонида послужил вполне красноречивое выражение лица «ну а кому это надо».

Когда они направлялись во вторую типографию, Глен дал себе слово, что пригласит на свидание Марину Майкову, если всё сказанное его внутренним творцом окажется правдой. Для справки, Марина Майкова жила в одном подъезде с Гленом. Любой из жильцов дома принял бы у вас пари, что выпишет вам чек на сумму месячной зарплаты, если вы отыщите в сутках промежуток времени, когда Марина смогла бы членораздельно произнести своё имя. Если у вас где-то под диваном завалялась месячная зарплата, и вы не знаете, что с ней делать, можете заключить такое пари.

Вторая типография оказалась похожей на подземный бункер. Располагалась в подвале здания, вход строго по пропускам (только звонок Ивана Богдановича смог убедить охрану пропустить Глена), петляющие коридоры, закрытые отсеки-комнаты, склады-архивы и главная комната, окрещённая при входе Гленом «Канцелярией божков». На небесную она тянула не сильнее офиса Леонида, а у работников типографии крылья замечены не были, из чего Глен сделал вполне логичный вывод: нашим земным миром вполне могли заправлять такие же божки. У которых рабочий день длился восемь часов, они так же стояли в пробках по дороге на работу, и дома их ждали пересоленные котлеты из куриного фарша. С этой мыслью он улыбнулся. То ли от отчаяния, то ли от воодушевления.

Так называемый регенерационный принтер располагался в углу комнаты, рядом стояло ещё три. Этот ящик с примитивным дизайном лучше бы подошёл на роль хлебопечки, чем магического принтера.

– Никаких проводов, – заметил Глен. – Он работает на ментальных батарейках?

– Нет, принцип его работы базируется на взаимодействии с информационными потоками торсионных полей. Вообще всё, что ты видишь – лишь верхушка айсберга. Основные процессы скрыты от человеческого зрения.

– Мог бы и не спрашивать, – сам себе сказал Глен.

Леонид заправил в отверстие принтера несколько бирюзовых листов и нажал на кнопку. Ящик заработал. Первый плюс Глен отметил сразу – он издавал не так много шума. Очевидно, весь основной шум был скрыт от человеческого слуха, решил он.

– Нам придётся немного подождать, – сказал Леонид. – Течение времени в скрытых мирах отличается от земного, но отличия могут быть как в одну, так и в другую сторону.

– В скрытых мирах? Вы их так называете?

– Одно из названий. Кто-то говорит «фальшивые миры», кто-то – «миры тонких материй».

– Фальшивые миры, по-моему, самое подходящее название.

– Выбор заядлого пессимиста. Оптимисты выбирают «миры тонких материй», ну а я, как понимаешь, реалист.

– Да, – Глен активно закивал головой. – Ты самый заядлый реалист из всех, кого я встречал.

Принтер перестал шуметь и аккуратно вернул загруженные в него листы.

– Быстро, – сказал Глен.

– Относительно, бывает и быстрее, – Леонид взял листы и оценил объём появившегося текста ‒ чуть меньше страницы. – А бывает, что успеваешь пообедать и написать статью прежде, чем твой герой почистит зубы. Начнём. Извини, попкорна нет, в следующий раз подготовлюсь лучше к твоему приходу. Пока слушай так.

«Георгий Аркадьевич вернулся в палату после плотного обеда. Сегодня давали красный борщ, запечённого гуся и какую-то синтетическую дрянь, похожую на кисель. Борщ и гуся он съел с удовольствием, к дряни не притрагивался. Теперь самое время поспать. Крошечный кармашек светового дня, где можно было укрыться от вездесущих санитаров и других пациентов. Даже ночью его доставали сны с бесконечными вопросами о процессе написания скрытых глав.

Джинин откинул одеяло и плюхнулся на кровать с явным ощущением переедания. Под левой рукой что-то зашуршало. Он нащупал сложенный вчетверо лист бумаги. Развернув его, он прочитал: «У Глена есть новости. Он хочет встретиться. В одном из мусорных баков за территорией лежит пакет с дальнейшими инструкциями».

– Что за идиотские шутки? – Георгий Аркадьевич приподнялся на локтях и осмотрел палату, словно надеясь найти шутника у себя под носом.

Его персона приковывала к себе повышенное внимание в санатории, он привык к такому положению вещей, однако до побуждающих к действиям записок дело ещё не доходило ни разу. Кто-то решил стать первооткрывателем? Георгий Аркадьевич смял листок и снова принял горизонтальное положение. Через двадцать минут бесплодных попыток отрешиться от всего и заснуть, он вновь подскочил.

– Нет, конечно, шутники должны поплатиться, – уверил он сам себя, влезая в прогулочную обувь. Уверением можно было легко прикрыть подсознательное сомнение «а что, если это не шутка?». Ведь всякое может быть, старческий мозг способен поверить и не в такое.

Во время послеобеденного отдыха парк санатория превращался в музей природы – лишь пение птиц и шум листвы. Порой приходилось жертвовать сном, чтобы иметь возможность использовать эту атмосферу для работы над книгой. Его появление в парке в разгар дня вызвало вопросы у дежурного санитара, на которые Георгий Аркадьевич отшутился традиционными для себя ответами. Авторитетный статус имел и приятную на ощупь сторону медали – иногда мог служить пропускным удостоверением без дотошных допросов. В этот раз Джинин воспользовался этим удостоверением как надо. Жаль, что оно ещё не открывало свободный выход за пределы санатория, поэтому пришлось исхитряться и прибегать к нетрадиционным методам лечения мозгов персонала. Изобразить из себя агрессивного Глена, стремящегося сбежать – как раз один из таких методов. Каждое насекомое в санатории знало, что у Георгия Аркадьевича, в отличие от многих других пациентов, была здесь почти что научная цель пребывания, и мешать ему в достижении этой цели ни один санитар и охранник не посмел бы. Главное – не переусердствовать с агрессивностью, иначе её могли бы посчитать угрозой жизни старика и отправили бы такого Глена попить водички в палату для буйных пациентов.

В этот раз удалось провернуть всё без перегиба палки, и очень скоро Георгий Аркадьевич уже подбегал к мусорным бакам. Но вот незадача, чёртов мусоровоз приехал как назло не вовремя! Содержимое одного из баков уже находилось в его кузове, возможно, вместе с оставленным пакетом. Искать его там у Джинина не было ни малейшего желания‒ всё же он пока не настолько выжил из ума. Оставалось надеяться, что пакет находился в каком-нибудь из трёх оставшихся баков. Ситуацию осложнял тот факт, что мусоровоз работал автономно, без водителя, и вряд ли в его программе был прописан учёт научных интересов пациентов санатория. Георгию Аркадьевичу пришлось пожертвовать вторым баком, дабы основательно покопаться в третьем и четвёртом. В какой-то момент он поймал себя на мысли, что не далёк уже тот день, когда он добровольно вручит управление своим телом искусственному разуму – на свой полагаться уже становилось слишком опасно. Джинин искренне надеялся, что автор анонимной записки не законченный мерзавец и не стал бы закапывать своё послание в слоях мусора. Его надежды подтвердились – весьма быстро ему под руку попался светло-коричневый бумажный пакет. Карандашом были выведены инициалы: ГАД. За восемьдесят пять лет Георгий Аркадьевич привык быть «гадом», поэтом в первую же секунду понял, что это и есть тот самый пакет. Схватив его, он отбежал в сторону, дабы случайно не отправиться в кузов мусоровоза».

 Леонид закончил читать. Глен закончил слушать и сконцентрировал внимание на окружающей обстановке.

– И что теперь? – нетерпеливо спросил он.

Леониду не пришлось ничего отвечать. Сначала Глен отказывался верить в происходящее. Затем начал верить в то, что его напоили галлюциногенной водой. Думается, мало кто поверил бы своим глазам, несущим в мозг картинку, на которой из воздуха появляется человек ‒. в буквальном смысле он материализовался. Невысокого роста, лысый и в больничной пижаме весело-полосатого цвета. Глен и старик застыли и уставились друг на друга как на второе пришествие. Оба потеряли контроль над речевой и опорно-двигательной системами. Леонид вмешался в переглядывание памятников.

– Глен, познакомься с Георгием Аркадьевичем. Георгий Аркадьевич, это Глен. Вы наверняка наслышаны друг о друге. – Он постарался скрыть выползающую на лицо лыбу, но не преуспел в этом.

– Черти невероятные! – прокричал старик. – Такое возможно? Как вам удалось отправить меня в прошлое?

Глен всё ещё был парализован. Он в деталях разглядывал Джинина и дивился, сколь точным оказалось воплощение персонажа, согласно представлениям Глена о нём. Конечно, он не продумывал каждый волосок и каждую морщинку, но, глядя на него, Глен начинал осознавать, что где-то в подсознании он продумал даже такие детали. И теперь все эти детали обрели плоть, дыхание, разум. За несколько секунд они создали человека. И этот человек появился на свет стариком с целым вагоном нажитых в фальшивом мире воспоминаний. И он так же реален, как и все. Невероятно. Глен всё ещё надеялся, что дело в воде.

– Вы не совсем в прошлом, Георгий Аркадьевич, – пояснил Леонид. – Относительно времени в вашей реальности наш год действительно является прошлым. Но ваше путешествие прошло не только и не столько по временному туннелю.

– О Боже, ещё один научный задрот! – Георгий Аркадьевич недовольно покосился на Леонида. – До боли знакомая физиономия. А Глен что, глухонемой?

– Нет, он просто не может подобрать подходящих слов. – Леонида нисколько не удивила ни привитая ему характеристика, ни тот факт, что его физиономия показалась знакомой персонажу из чужого рассказа.

– Фак! – это слово Глен счёл наиболее подходящим под его состояние. – Так вы и впрямь Георгий Джинин?! Из рассказа «Санаторий»?

– Глен... – Леонид с укором посмотрел на Глена. – Откуда ему знать, что он из рассказа?

– Из какого ещё рассказа?

Глен вновь потерял все слова, поэтому Леониду пришлось расхлёбывать заваренную кашу самостоятельно:

– Это как раз то, о чём я вам сказал. Вы не переместились в прошлое, вы переместились из написанного рассказа в реальный мир.

– Ну конечно! В это я поверю куда охотнее, чем в путешествие во времени, – рассмеялся Георгий Аркадьевич. Затем с серьёзным видом добавил: – Держите меня за идиота? Но я вас уверяю – маразм ещё не переехал ко мне на ПМЖ.