Текст книги "Капризы неба (СИ)"

Автор книги: Евгений Бриз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

– Выходит, не покинь мы лайнер, не попали бы в сети людоедов и Сергей остался жив? И мы остались бы с Костей. – Рая проутюжила взглядом Глена.

– Да, и со всей его широкоформатной фантазией про летучих голландцев. Зная чертей в омуте Ракова, для нас куда лучше, что мы оказались здесь.

– К тому же теперь для нас покрыто тайной всё, что произошло с лайнером после исчезновения, – сказал Гена.

– Однако теперь ясно, что испарялся не сам корабль, а это мы всего лишь перебирались из одного рассказа в другой. У нас был выбор остаться там, но, повторюсь, не уверен, что там нас ждал бы шведский стол и добродушный приём у капитана.

– Но кому, кому это всё могло понадобиться?! – Рая тоном отчаяния и злости вопрошала у небес, точнее, у высокого потолка, вскинув к нему руки. – Если мы оказываемся в своих же рассказах, то зачем нашим же рассказам убивать своих создателей? Зачем?! – последние вопросы уже были адресованы Глену.

– Судя по ситуации с лордом, персонажи наших произведений и сами не знают, кто их создатель. Для них мы обычные люди, существующие в их мире и оказавшиеся на пути.

– Ты сказал, что в первую очередь забираются именно создатели. С чем это может быть связано? – поинтересовался Хромов. – Некое взаимное притяжение между автором и его вымышленным миром?

– Как вариант, – медленно произнёс Глен. О причинах он пока и сам не задумывался как следует. – С плотоядными нам, может, просто и повезло, что всё закончилось так быстро. Пары для конкурса могли быть другими или идти в другой последовательности. В конце концов, итог первого раунда тоже мог быть иным. Но вариант притяжения мне кажется более вероятным.

– Повезло, что первым съели Сергея? – Рая продолжала задавать вопросы на повышенных тонах. – Как это цинично, Глен!

– Успокойся, он прав, – жёстко вступился Хромов. – Если теория действительно верна, то лучший способ выбраться из рассказа – это избавиться от его автора.

– Но это лишь приведёт к попаданию в следующий рассказ! По теории. К тому же, как узнать, кто автор, до того, пока никого не забрали и не съели?

– Никак, – спокойно ответил Глен. – Если на происходящее не указывают какие-либо косвенные факты авторства того или иного человека, этого никак не узнать.

– Что за косвенные факты?

– Да что угодно. В случае с кораблём-призраком это могло быть знание о любви Кости к подобным темам. Только тогда мне и в голову не могла придти мысль об оживающих сюжетах.

– Значит, надо подумать, что бы мы могли написать на конкурс. – Хромов вернул себе привычный тон, подчёркивающий его спокойствие и рассудительность. – По правде сказать, кроме идеи о царстве мёртвых, я мало что придумал за свой творческий путь. Но есть одна тема, к которой я неравнодушен и которая давным-давно запылилась в дальнем ящике моего письменного стола – идея о постапокалипсисе после ядерной войны.

Рая и Глен представили масштаб своих возможных бед, в сравнении с которыми кучка людоедов показалась бы не опаснее кучки тараканов, обнаруженных ночью на кухне.

– Надеюсь, эта идея так и осталась в твоём ящике, – сказал Глен. – Иначе придётся тебя убить при первых же признаках наступления ядерной зимы.

– Это уже не поможет, – равнодушно ответил Хромов. – Если ты не будешь ничем защищён – а твои кольца и повязка вряд ли спасут, – то даже первые признаки поразят тебя смертельной дозой радиации.

– Выходит, спасения из твоего рассказа нет?

– Окажись он про ядерную зиму, вряд ли оттуда можно будет спастись. Но это всего лишь предполагаемый сюжет, как ты выразился, косвенный факт. А у тебя каков этот косвенный факт?

Глен даже не счёл нужным пытаться предположить тему, которую он мог бы выбрать для конкурса.

– Да какой угодно. Я мог написать и про корабль-призрак, и про ядерную зиму и про нашествия инопланетян. Спектр моих идей не знает границ. Их не знаю даже я.

– Это не очень хорошая для тебя новость. Получается, ты слишком опасен и непредсказуем, поэтому тебя легче убить заранее.

– Эй, стоп! – Рая не была уверена, что всё это говорится не всерьёз. – Никаких убийств, даже если здесь пойдёт красный ядовитый снег. Я тоже ума не приложу, что бы я могла написать для этого конкурса. Должен быть иной способ спасения из рассказа, а не только через уничтожение автора. В противном случае одного из нас неминуемо ждёт самоубийство в самом последнем сюжете.

– Это логично, – заметил Хромов. – Я про иной способ. Может, анонимные записки? В судовом журнале было написано, что каждый имеет шанс спастись. И Константин вполне мог уплыть с нами. На берегу в послании нас призывали добраться до места Х. Я склонен полагать, это и есть иной способ спасения.

– Место выхода из фальшивых миров! – воскликнула Рая, будто прочитала эту фразу на потолке.

– Не забывайте только, что между нами и этим местом почти целый остров. – Глен вновь сталь водой для пламени всеобщего ликования. – Со всеми его тайнами и неожиданными сюжетами.

– Не оставаться же нам тут замурованными в остатках сюжета Усмакова, – возразил Хромов. – В любом случае, придётся рано или поздно уходить.

– Бесспорно. Но для начала надо попытаться найти здесь что-нибудь ценное. Очередное послание, например. – Глен пошарил взглядом по гостиной в поисках потенциальных носителей посланий.

Не найдя ничего значимого, он направился в соседнюю комнату с аквариумом. Которая уже не была комнатой с аквариумом и чучелами на полках. Это была совершенно другая комната, что ещё раз подтвердило уверенность Глена в его теории. Впрочем, в подобных подтверждениях он не нуждался, а данное открытие лишь вызвало тревогу. Если даже соседняя комната изменилась, значит, единственным местом из прошлого сюжета оставалась гостиная. Бегло осмотрев помещение, он поспешил обратно. Гостиная всё ещё оставалась собой в нетронутом виде.

– Как я и говорил, мир ордена плотоядных стирается. – Глен на всякий случай закрыл дверь.

– В чём дело? – спросила Рая.

– Кто-то спрятал двухсотлитровый аквариум, сделал ремонт и отправил чучел на юг. – Глен подошёл к окну, отдёрнул штору и осмотрел сад, погружённый в сумерки. Садовников он не разглядел, зато увидел матереющий с каждой минутой ветер.

– Та комната видоизменилась? – Хромов не знал, как она выглядела до этого, поэтому никак не мог проверить слова Глена. Вместо проверки он открутил ножку стола и примерил её в качестве средства опоры.

– Ага.

Несмотря на заявление Глена, Рая не удержалась и заглянула краем глаза в соседнюю комнату. Глен не соврал.

– Боже, это действительно правда! – Она прислонилась спиной к двери.

Глен посмотрел на девушку и позволил себе ухмыльнуться. А чего она ожидала? Эту же теорию предположил он, а он редко ошибается в вещах, которые можно объединить под общим названием «необъяснимая чертовщина». В объяснении подобных вещей у него имелся неоценимый помощник – всё тот же внутренний творец.

– Ладно, по большому счёту, это ничего для нас не меняет, – сказал Хромов. – Мы и так предполагали подобный вариант, теперь можем считать его подтвердившимся. План действий неизменен – следовать к месту Х. И чем раньше, тем лучше. А если мы планируем держаться вместе, то нам стоит учитывать и малую скорость передвижения. Что осложняет и без того непростую задачу.

Решительность, с которой Хромов заковылял к выходу, не оставила в Рае никаких сомнений по поводу правильности этого плана. Глен ещё сомневался, но не мог грамотно сформулировать для Хромова аргументы. Во многом из-за того, что сомнения порождались каким-то внутренним чувством, не поддающемуся рациональному анализу. Впрочем, аргументы сами нашли Хромова, едва тот распахнул входную дверь. Шумоизоляция дома не позволяла им до этого оценить весь масштаб разбушевавшейся за окном стихии. Ветер обрёл чудовищную силу и стал господином острова, склоняя перед собой деревья подобно вассалам. Мелкий дождь с каждой секундой набирал вес и вскоре готовился стать ливнем. Широкие плечи угрюмых туч закрыли солнце, по склонам холмов расползался многослойный сумрак.

– Шторм, – Хромову хватило нескольких мгновений, дабы лаконично оценить обстановку и захлопнуть дверь. – Придётся пока следовать плану Б и оставаться здесь. – Он запрыгал на одной ноге обратно к стулу, а на его лице находил отражение каждый болевой импульс от таких прыжков.

– Теперь постепенно проясняется картина следующего сюжета, – заявил Глен, плюхаясь на диван. – И объясняется смысл фразы из послания: «Только там возможно спастись от стихии».

– Эта фраза мне совсем не нравится своей безальтернативностью. – Хромов продолжал испытывать острую боль, даже сев. – Только там и нигде больше.

– Знаешь, хоть природные катаклизмы это не одно и то же, что ядерная война, но они вполне пригодны на роль причины Апокалипсиса, – многозначительно произнёс Глен.

– Намекаешь на то, что это воплощается мой сюжет? – Гена прищурился. Его вид походил на гадюку, готовую вот-вот впрыснуть в жертву солидную порцию яда.

– Я думаю, это логичное предположение.

– Ни хрена не логичное! – Хромов впервые за всё время позволил себе снять маску киборга и выразить эмоции раздражения и злости. – Я никогда не испытывал тяги к историям о природных аномалиях и всяких ураганах. А вот ты вполне мог о таком написать, учитывая всесторонность твоего таланта, так сказать.

– Хватит препираться! – Роль судьи никогда не нравилась Рае, но сейчас ей приходилось вживаться в неё против воли. – Мы можем лишь гадать, кто что написал. Надо подумать, что мы можем сделать для спасения. – Она пыталась уловить блики приходящей на ум мысли.

– В тот момент, когда этот особняк разлетится в щепки подобно хижине Нуф-Нуфа, единственным спасением для двоих будет избавление от третьего – от того, кто всё это придумал. – Гена оставался верен своей радикальной позиции. – Кстати, а почему бы нам не узнать третьего из предсказания картины будущего? Кого из нас в нём не будет, тот, судя по всему, и есть автор.

– Мои предсказания заблокированы, – машинально произнесла Рая.

– Что значит заблокированы? А когда ты уже пыталась заглянуть в будущее?

– Во время конкурса, пока Глен спорил с плотоядным лордом.

– И что же, у тебя не получилось ничего увидеть? – Хромов морально навис над девушкой как коршун. Глен внимательно следил за диалогом.

– Абсолютно ничего. Серая стена.

Хромов посмотрел на Глена и кивнул на Раю:

– Так вот кто автор! Поэтому ты и не видишь будущее, потому что тебя в нём нет, – заявил он с важностью учёного, открывшего всему миру универсальный отвар от всех болезней.

– Притянул кота за яйца, ничего не скажешь. – Вопреки ожиданиям Хромова, Глен не поддержал его догадку.

– А что? Вполне вероятно. Почему вдруг она лишилась возможности видеть будущее, хотя раньше видела хоть какие-то образы?

– Я же сказала, что злоупотребление предсказаниями к хорошему не приводит, – зло огрызнулась Рая. – У меня и раньше появлялись серые стены в видениях, обычно как раз после нескольких подряд предсказаний, для получения которых я прикладывала значительные усилия.

Гена недовольно нахмурился. Стройность его красивой гипотезы разрушил банальный факт из прошлого.

– Кажется, у меня есть идея! – радостная фраза Раи приглушилась стуком ударившейся о стекло оторванной ветки.

– Она весьма кстати. – Глен подскочил и посмотрел в окно. Там стояла стена из воды и мусора. – И что за идея?

– А что если автор способен влиять на события своего рассказа, даже находясь внутри него? Если так, то мы можем корректировать события и явления.

– Каким же образом? – скептически спросил Хромов. – О, великий шторм, призываю тебя прекратиться! Так?

– Мы должны это написать! – Глен подхватил идею Раи и ринулся к столу, где лежали чистые листы и два карандаша. Он всучил каждому по листу и по карандашу. – В моём представлении, автор только так может повлиять на свой рассказ.

– Да, и писать надо свои мысли, – продолжила Рая. – Представить, что являешься автором этого произведения и внести в него изменения.

Она начала быстро что-то писать. Хромов, подобно переполненному сомнениями сосуду, неторопливо покрутил пальцами карандаш. Он всё ещё крутил его, когда Рая закончила, и к написанию приступил Глен.

– Ты сочиняешь сюжет романа? – недовольно спросил он у Гены.

Вместо ответа Хромов зачиркал карандашом по бумаге. Одновременно с Гленом они закончили и замерли в тишине, вслушиваясь в доносящиеся с улицы шумы природы. На какое-то время показалось, что разбушевавшаяся за окном стихия немного успокоилась.

– Неужели получилось? – боясь сглазить, еле слышно произнесла Рая.

Глен встал и медленно направился к окну. Хорошо, что он делал это медленно и не успел подойти близко, иначе бы его окатил мощный поток воды вперемешку с осколками стекла и веток, ворвавшийся в комнату через окно. Глен успел отбежать в сторону. Хромов подскочил и закричал от боли, нащупывая свой «костыль», Рая вскрикнула и залезла на диван. Все трое ощутили себя пленниками получившей пробоину субмарины. Стены и дверь трещали по швам, со всех щелей сочилась вода. Глен вспомнил про лестницу на второй этаж и крикнул остальным следовать за ним. Потом вспомнил про раненого Хромова, кинулся к нему и властным тоном приказал Рае помочь. Гена опёрся на их плечи и запрыгал на одно ноге.

– Какая скотина написала про потоп? – риторически спросил Глен, когда они взбирались по крутым ступенькам.

– Возможно, своим желанием повлиять на сюжет мы лишь добились противоположного эффекта, – предположила Рая.

– Здорово, – пробурчал Хромов сквозь зубы. Во время движения слова давались ему с явным трудом, но он продолжал говорить. – Если это так, то можете по праву считать себя соавторами нашей погибели.

– На третий этаж пока не будем взбираться, – сказал Глен, когда они уже поднялись на второй. – Вдруг дом не выдержит потопа.

На втором этаже было несколько комнат. Рая осталась с Геной возле лестницы, а Глен открыл ближайшую дверь. Это была спальня, выполненная в стиле хай-тёк. Но его в ней интересовало лишь окно и вид за окном. Увиденная картина поразила Глена ещё больше. Казалось, дом стоял по колено в море, если за колени брать уровень первого этажа. Ветер и ливень сопровождали это шествие водных потоков, невесть откуда взявшихся в таком количестве. Разве что окружившее остров море решило в одночасье избавиться от надоевшего ему клочка суши. Но какой бы ни была причина происходящего, в её нефантастическую сущность верилось уже с трудом. Остров подобно Атлантиде погружался в волны, а дом удивительным образом ещё стоял на своём фундаменте, наполняясь водой как поставленный под открытый кран сосуд.

– Глен, вода подходит уже сюда! – крикнула Рая.

Третий этаж стал их следующим и неизбежным пунктом назначения. Выше оставался лишь чердак. Но загонять себя в угол в прямом смысле слова никто не пожелал. Все трое оказались в просторном зале с множеством книжных полок и высокими окнами. Через них картина происходящего выглядела неправдоподобной до неприличия. Стихия сметала всё на своём пути, но особняк продолжал стоять, лишь слегка пошатываясь. Так же пошатываясь, Хромов отцепился от своих опор в виде Раи и Глена и запрыгал в сторону окна, хватаясь за книжные полки – он хотел увидеть это зрелище своими глазами.

Рая и Глен на двоих пытались сообразить хотя бы одно решение, способное спасти их, но ничего подходящего на ум не приходило. Зато Глену тут же вспомнились строчки из стихотворения лорда Гобеля «На осколках Атлантиды». Глен отчётливо ощутил на своей коже перья чучела с комнатной полки, не способного ничего сделать, кроме созерцания собственной смерти. Созерцания, длящегося бесконечно долго, намного дольше всей предшествующей жизни. Он боялся, что этот миг будет так же кем-то сохранён, а сам он станет подобным чучелом в кабинете тех, кто устроил с ними все эти приключения.

– Не хочется каркать, но всё это походит на последние минуты нашей жизни. – Глену стоило усилий придать своему голосу спокойный тон.

– Последние пять минут жизни. – Рая вспомнила рассказ Усмакова о падающем самолёте. Переживания её героини передались и ей. – Нам с тобой не пришлось писать о них рассказ, потому что этот рассказ сам нашёл нас.

Хромов продолжал героический рейд к окну. Его глаза не были проводниками зрительных образов в мозг, они существовали отдельно от него. Видели, но не анализировали увиденное. Поэтому он далеко не сразу заметил напугавшую его особенность книжных рядов. А когда заметил, обомлел и побелел ещё больше в одночасье. Все книги были одного пепельного цвета, имели одного автора и одно название с разницей лишь в нумерации томов. Автор – Геннадий Хромов. Название – «Царство мёртвых».

– Что это? – пошевелил губами Гена.

Он не спешил извещать о своей находке остальных. Если это было и не прямым фактом его авторства воплощённого рассказа, то, как минимум, косвенным. А два человека, припираемые к стене холодным дыханием смерти, не задумываясь избавятся от третьего, если это спасёт им жизнь. Хромов дрожащей рукой вытащил из стройного ряда первый попавшийся том. Он раскрыл книгу где-то в середине и бегло пробежался по тексту. «Стихия капризна и неподвластна. Стихия мыслей необратима. Все окажутся в царстве мёртвых. Бегство вниз – лишь отсрочка неизбежности». Ещё одно послание? Гена открыл книгу ближе к концу. «Мы смотрим на то, как сгорают и тонут таланты. Из безвыходных ситуаций нет выхода. Рыба в аквариуме без воды – мёртвая рыба. Писатель в плену своих книг – мёртвый писатель».

– Что ты там нашёл? – услышал Хромов за спиной – это Глен обратил внимание на его озабоченный вид и подошёл посмотреть, что так заинтересовало Гену.

– Ничего достойного внимания! – Хромов судорожно пихнул книгу на её законное место.

Такой ответ явно не устроил Глена. Он решил сам оценить достойность внимания этих книг. Но едва он сделал шаг к Хромову, высокое окно разлетелось на осколки, и в дом ворвалась бурная река. Поток сбил с ноги Хромова и подобно умелой руке фокусника спрятал в толщах воды. Мощный воздушный вихрь унёс крышу дома куда-то в небеса. Глен изо всех сил бросился бежать в противоположную часть зала, что спасло его на каких-то десять секунд. Раю он уже не видел. Последнее, что увидели его глаза, было иссиня-чёрное небо. Последнее, что услышали его уши, был собственный крик, утопающий в солёных волнах. Последнее, о чём он подумал, были всё те же чучела на комнатных полках.

Глава 6. Санаторий

Зной выжигал любые признаки жизни с открытых пространств. В тени многовекового дерева приютился сырой воздух. Он был первым посетителем сознания Глена после пробуждения. Сквозь густые кроны в небе ещё улавливались остатки сна, но совсем скоро их полностью поглотили пробивающиеся лучи полуденного солнца. Глен окончательно пришёл в себя и осмотрелся. Помятый пейзаж стал чёрным ящиком острова – все последствия шторма были, так сказать, налицо. Физиономия Глена, должно быть, имела не менее помятый вид, но оценить этого он не мог. Как и не мог понять того обстоятельства, что он ещё жив. К такому исходу способен был привести лишь ряд независимых обстоятельств в сочетании с изрядной долей удачи. Сначала стихия забрала Хромова и, скорее всего, создателем потопа был именно он. Если не он, значит, Рая. В любом случае, кого-то из них уже не было в этой реальности.

– Рая! Гена! – крикнул Глен. Затем он повторил попытку, но каждый раз его связки надрывались вхолостую – ответа не было.

Под ногами просматривалась еле заметная тропинка, по ней и решил пойти Глен. Ему очень не хотелось, чтобы этот путь стала дорогой в его собственный рассказ, о котором он не ведал ни сном, ни духом. Но статика не казалась панацеей, а движение выглядело обязательной необходимостью в поисках шанса выбраться в реальный мир. Глен рассудил: если повезёт, он сможет добраться до пресловутого места Х раньше, чем его сюжет доберётся до своего автора. Выделив себе условный час, Глен ускорился и переключил режим передвижения с быстрой ходьбы на бег.

«Дыхалка ни к чёрту!» – пришёл он к такому умозаключению минут через десять. Пришлось вновь перейти на быстрый шаг. «Совсем ни к чёрту! Неужели я так деградировал за полгода отсутствия физических нагрузок?». Тяжёлая одышка заставила его замедлиться ещё больше. Перед глазами уже устраивали заплывы тёмные пятна. Ноги перестали быть средством передвижения, превратившись в средства волочения.

Озаботившись не на шутку своим физическим состоянием, Глен не сразу заметил, как узкая тропинка превратилась в широкую заасфальтированную дорожку. Ещё какое-то время он брёл, не осознавая перемен. Пока не наткнулся на человека в белом халате.

– Георгий Аркадьевич, с вами всё в порядке? – Образ человека постепенно приобретал ясность. – Вы опять устроили себе тропический квест?

Образ превратился в гримасу разочарования на лице. Человек в белом халате достал мобильный телефон и двумя движениями большого пальца набрал нужный ему номер.

– Алла, Георгий Аркадьевич, похоже, взялся за старое. Подготовьте процедурную, я через час его приведу.

Мимо проковылял какой-то старичок в полосатой пижаме. Глен заметил, что на расположенных вдоль дороги лавочках сидела россыпь различных пижам. «Началось! – подумал он про себя. – Ладно, посмотрим, кто кого».

– Я никуда не пойду! – отрезал Глен и испугался собственного голоса. Это был не его голос. Хриплый и приглушённый.

Затем он обратил внимание на свои руки – дряхлые и сморщенные конечности. Одной из них он провёл по голове и вместо густой гривы обнаружил отполированную лысину. Медленный взгляд вместо привычной джинсовой рубашки и джинсов оценил свисающую по телу мешковатую пижаму.

Все эти действия не вызвали у человека в халате ни грамма удивления. Он наблюдал за Гленом со снисходительностью учителя начальных классов. Не дожидаясь, пока открытия вызовут у пациента инфаркт, доктор начал свою успокоительную речь:

– Несмотря на все наши меры предосторожности, это вновь случилось с вами, Георгий Аркадьевич. Прежде всего – сохраняйте спокойствие, постепенно к вам вернётся ваше истинное сознание. Пока же вы всё ещё ощущаете себя молодым парнем, пытающимся выбраться из фальшивой реальности. Каждый раз вы выдаёте новую историю, но с одними и теми же участниками. Позвольте проводить вас в корпус санатория.

Доктор аккуратно взял Глена под руку и повёл за собой в сторону большого многоэтажного здания белого цвета. Решительная готовность Глена противостоять обстоятельствам временно заморозилась. Он всё ещё находился в нокауте от своего внешнего вида. В просторном холле на глубину нокаута повлияло ещё и зеркало, во весь рост явившее Глену его нынешний облик. Старик с приставкой «далеко за восемьдесят» – вот что он увидел в зеркале. Когда готовность здраво мыслить начала размораживаться, он уже обнаружил себя сидящим в огромной кабине какого-то космического корабля. Впрочем, это всего лишь был кабинет главврача.

– Что происходит, и где я? – стараясь не обращать внимания на свой голос, спросил Глен.

– Я думал, вы, как обычно, начнёте с вопросов «Кто вы такой, и кто я такой?», -усмехнулся доктор. – Они мне кажутся первостепенными...

– Кто я такой я и так знаю, – резко прервал его Глен. – Но я готов к тому, что вы всеми силами начнёте меня в этом переубеждать.

– Это интересно, – главврач поправил очки. Он выглядел слишком молодо для такой должности, что сразу отметил Глен. – И в то же время тревожно. Похоже, мы дошли до первых признаков усложнённой деперсонализации от последствий глубокого сплит-погружения.

– Не надо пытаться напугать меня своими терминами.

– Я не хочу вас пугать. Я просто постараюсь вернуть вас из той жизни. – Доктор открыл верхний ящик своего стола размером с футбольное поле и извлёк оттуда несколько тонких папок. – Последовательно и шаг за шагом. Мне не впервой заниматься подобным. К сожалению, не так редко наши пациенты испытывают деперсонализацию.

Глен молча наблюдал за неспешными и размеренными движениями главврача. Тот продолжил:

– Прежде всего, представлюсь. Доктор Ибрагим Орехов. Рад очередному нашему знакомству. А вы ощущаете себя неким Гленом, не так ли?

– Не ощущаю, а являюсь. И не могу сказать, что рад знакомству.

– Это вполне естественно. Я уже знакомился с агрессивным Гленом, с флегматичным, с обезумевшим, даже с вегетативным Гленом-овощем. – Доктор хрустнул костяшками пальцев. – Упёртый Глен тоже был, по-моему.

Орехов взял непродолжительную паузу, чтобы дать возможность Глену наполниться распирающим любопытством. Но пациент сидел с непроницаемым видом.

– Как я сказал, из раза в раз остаются лишь имена, а истории и характеры меняются. Поэтому не могу утверждать, кем в этот раз были ваши друзья. – Доктор вперил в старика внимательный взгляд и стал медленно перечислять имена: – Карина, Гена... Продолжить?

Наконец, Орехов добился желаемого эффекта – Глена передёрнуло. Откуда врач знает про остальных? Нервно поёрзав в кожаном кресле, Глен рукавом пижамы вытер намокший лоб. Словно читая его мысли, Орехов запустил в скольжении стопку папок на противоположный край стола.

– В подтверждение моих слов предлагаю вам взглянуть на эти досье. Оригиналам скоро исполнится целый век, они вряд ли сохранились, поэтому мы сделали аналоговые копии.

Глен молниеносно открыл первую сверху папку зелёного цвета. На него смотрело худощавое лицо с мелкими усиками и броскими бровями. Усмаков. Справа от фотографии размещались анкетные данные. «Полное имя – Сергей Валентинович Усмаков, дата рождения: 6 февраля 1985 года, дата смерти: 22 июля 2011 года. Причина смерти: утонул». Ниже шёл текст с биографическими фактами, данными об образовании, роде деятельности и так далее. Глен быстро пробежался по тексту, затем открыл следующую папку – Раков. В третьей была Карина Овчаренко. В четвёртой он обнаружил себя. Все данные по представлениям Глена соответствовали действительности, за исключением пункта «дата смерти». Дата и причина были всё теми же – утонул 22 июля 2011 года. Это был день, когда они обнаружили себя на пустом лайнере. Затем был остров с орденом плотоядных, шторм и после всего – пробуждение уже на следующий день. Но ведь он остался жив! Заглянув в пятую папку, он нашёл там файл Хромова. Тот же день и та же участь. Стоп! Почему папок пять? Не хватало досье на Раю. Глен ещё раз заглянул в каждую папку поочерёдно, дабы убедиться, что никакую не пропустил, потом пересчитал их. Действительно, всего пять папок.

Доктор заметил проявленный Гленом количественный интерес и порядком удивился. Если он не лгал насчёт знакомств с разными Гленами, очевидно, такой ему ещё не попадался.

– Что-то не так с данными?

Глен постучал пальцем по стопке:

– Коль уж вы каким-то образом сделали эти досье, должны знать, что здесь не хватает одного.

Орехов сморщил лоб. Он явно не был готов к такому повороту.

– Не хватает? Какого же досье, по-вашему, не хватает?

– На ещё одну девушку, которая была с нами.

Мозг доктора заработал в привычную для него силу – максимальную.

– Вполне возможно, вы вспомнили кого-то ещё, но мне кажется, это всего лишь ваше сознание стало продуцировать несуществующие и периферийные образы с большей яркостью. Потому что во время сплит-погружения в вашем узком кругу перед смертью находилось всего четыре человека, помимо вас. Эти данные точны, именно они отражены в вашей книге.

Глен откинулся в кресле с нервозным недовольством. Ему было очень сложно вести свою игру по чужим правилам.

– Ладно, выкладывайте мне всё. Кто я, по-вашему, такой, и что вообще со мной случилось? Ваша версия?

Доктор Орехов расплылся в довольной улыбке.

– Приятно иметь дело с адекватным Гленом. Как ни парадоксально, чем глупее ваше прошлое воплощение, тем сложнее его переубедить.

– Вы меня ещё ни в чём не переубедили.

– Рано или поздно ваше сознание само очистится. Глен любит брать вас в заложники, но вы всегда благополучно сбегаете от него, иногда, конечно, и c нашей помощью. Сейчас вы ничего не помните, но мы проходили эти игры с вами не один раз.

– Давайте ближе к делу, – раздражённо прохрипел Глен.

– Как скажете, Георгий Аркадьевич. Экран, раздел новостей!, – Орехов командным тоном обратился к стене.

Через секунду стена превратилась в огромный экран, на котором в 3D-формате транслировались новости из каких-то научных лабораторий. Возникло ощущение, что стена просто исчезла, и всё происходиn в соседней комнате. – Прежде всего, обратите внимание на дату. Пусть она вас не пугает. Просто примите её за данность.

Хоть Глен и сидел близко к экрану, ему пришлось прищуриться, чтобы разглядел в верхнем правом углу выпуклую еле заметную надпись: 24 мая 2097 год.

– Ваше восприятие реальности основано на представлениях Глена, а он человек из прошлого. Поэтому для вас сегодняшний день со своими атрибутами кажется далёким будущим. На самом деле, вы – человек современной эпохи, пусть и находитесь в преклонных годах.

Доктор позволил Глену переварить первую дозу информации. Пациент сохранял спокойствие и невозмутимость, поэтому Орехов наплевал на дозировку и приготовился ввести в мозг Глена просто-таки лошадиную дозу новостей:

– На старости лет вас заинтересовали возможности последних достижений науки. Главным образом, сплит-погружение. Это технология, позволяющая человеку по кадрам воспроизводить события его прошлого. В отличие от гипноза или астральной проекции, сплит-погружение всегда гарантирует чёткие образы вплоть до мелких деталей и достоверную последовательность событий. Но поистине революционным достижением стала возможность проникать через сплит-погружения за границы своего рождения. Иначе говоря, в прошлые жизни. Наш санаторий принадлежит научному центру и предоставляет подобные услуги. Однако не всё так просто. Путешествия за границы рождения чреваты трудноизлечимой деперсонализацией, не говоря уже о рядовых искажениях самовосприятия и так называемых подменах сознаний – когда прошлая жизнь продолжает восприниматься истинной и реальной даже после возвращения. Собственно, с этими побочными эффектами мы с вами и боремся последние месяцы, хотя погружение было совершено уже довольно-таки давно.

Мозг пациента стойко отреагировал на информационный поток. По крайней мере, внешне. С наигранным спокойствием Глен даже позволил бросить в лицо доктору:

– Ну, дальше.

Орехов приготовил второй лошадиный шприц.

– Мы предупредили вас о рисках, но они вас не остановили. Для вас погружение в прошлую жизнь не являлось исключительно забавой, вы преследовали вполне конкретную цель – написать книгу о том своём воплощении. В этой жизни вы многого добились, стали успешным писателем, и вас беспокоил вполне резонный вопрос – чего вы смогли добиться тогда, в ином теле в ином времени? Глен тоже был писателем, весьма перспективным и самобытным. По вашему собственному признанию, вы даже посчитали его талантливее себя. Но он не обладал тем, чем обладали вы – временем. Как вы сейчас понимаете, судьбе было угодно забрать его в молодом возрасте, поэтому он не успел раскрыть свой потенциал. Самым опасным подводным камнем в сплит-погружениях является гибель предшественника. Чем она ужаснее, тем глубже потрясения испытывает погружающийся человек. И именно глубокие потрясения зачастую вызывают побочные эффекты. В вашем случае побочным эффектом стали периодические провалы в прошлое, а именно – в день гибели Глена. Раз за разом вы переживаете те события, причём, в новых и всё более невероятных интерпретациях. Банальное, хоть и трагичное, кораблекрушение со временем стало для вас лишь звеном в цепочке мистических событий. И все они – плод комбинированной фантазии двух писателей-фантастов. По правде сказать, наш персонал уже начал с особым интересом следить за вашим сериалом. На этом проекторе я могу воспроизвести вам любую серию из него. Ведь каждый наш диалог записывается, этот в том числе. А ещё есть записи вашего обращения к самому себе. Как раз на случаи подобных провалов. – Орехов дал соответствующую голосовую команду экрану. Вместо лаборатории тут же появилась комфортабельная одноместная палата, где на кровати сидел дряхлый старик.