Текст книги "Капризы неба (СИ)"

Автор книги: Евгений Бриз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Левая кисть Глена непроизвольно сжала руль до белизны в пальцах. Вот это уже интересно, подумал он. Но затем он хорошо подумал и понял, что интересного в том мало. Лео знал о его местонахождении с точностью до метра, хотя он был в движении. Что значило одно из двух: либо Леонид установил в машине жучок и отслеживал сигнал на своём компьютере, либо...Нет, он не мог так поступить!

«А почему не мог? Ты же смог повернуть направо, когда дорога домой уходила налево. Ты попытался украсть его мечту. Попытка преступления приравнивается к преступлению».

– Нет! – заорал Глен, перекрикивая солиста «Saliva». – Я не пытался украсть его мечту! Он давным-давно сам украл её у себя и безропотно закопал.

«Что это? Ты разговариваешь сам с собой, дружище. Первый симптом рассинхронизации, если не забыл».

Глену стоило усилий удержать машину в диапазоне двух белых сплошных линий, отделяющих его «пассат» от кювета и встречной полосы. Одновременно он нажал кнопку вызова на мобильнике. Абонент Лео был недоступен. Глена обогнал огромный «Лэнд Крузер» и посигналил.

– Пошёл к чёрту, баран! – крикнул ему Глен и чуть не вогнал педаль акселератора под днище. Мотор «фольксвагена» заработал как сердце спринтера на стометровке.

«Нашёл с кем тягаться». Чёрный сарай на колёсах, как называл Глен такие внедорожники, неумолимо исчезал в пучине мрака. Но очень скоро мрак рассеялся яркой зелёной вывеской автозаправки «Технология». Глен весьма рискованно вошёл в поворот на пятидесяти километрах в час, но удержал автомобиль. Если бы работники заправки не расчистили лёд, то могло случиться неприятное происшествие. Впрочем, Глену было плевать. Он резво припарковался у самого входа в здание, едва не наехав на заходившего внутрь дальнобойщика.

– Осторожнее, придурок! – Мужик в спортивном костюме с масляными пятнами на рукавах успел отпрыгнуть в сторону.

«Не распыляйся на этих пустых пролонгеров, побереги эмоции для разговора с напарником». Глен внял голосу одного из своих тел и, не обращая внимания на дальнобойщика, вошёл в помещение. Касс было две, как и девушек за ними. Или у Глена двоилось в глазах? Девушки были похожи до неприличия. Даже стояли в одинаковых робото-позах. Без длительных колебаний он подошёл к ближайшей.

– Мне пора уходить, – сказал Глен.

Кассирша вежливо улыбнулась ему:

– Я не знаю, зачем вы вообще приходили.

Ещё какое-то время он слышал недовольное бурчание дальнобойщика за спиной. Затем оно прекратилось, и всё вокруг стало исчезать во мраке, как тот «Лэнд Крузер» на трассе. Мировосприятие вернулось на круги своя. Знакомая обстановка второй типографии, регенерационный принтер и задумчивый Леонид, крутивший шариковую ручку между носом и верхней губой.

Глен был настолько зол на него, что вполне мог наброситься на него и поколотить прямо в инвалидной коляске. Не меньше он был зол и на себя. Поэтому он поспешил убраться от греха подальше.

– Глен, стой, – остановил его Леонид.

Секунд пятнадцать оба молчали.

– Знаешь, почему я сделал это?

– Потому что ты – ревнивый осёл, надо понимать.

– Нет, – спокойно ответил Лео. – Чтобы ты научился доверять мне. Чтобы мы научились доверять друг другу.

Глен пригладил волосы и облокотился о стену.

– Мы – братья по разуму, – продолжал Леонид. – У нас не должно быть секретов друг от друга. Даже в такой навозной яме, как в собственных душевных переживаниях, мы должны копаться вместе. Уж тем более не втихаря.

Глен саркастически скривил лицо:

– Вместе? А ничего, что ты предугадываешь каждый мой помысел и каждый шаг, а мне достаётся лишь навоз из твоей ямы? В виде совершенно не нужных чувств к какой-то левой девице из твоего прошлого. Прошу заметить – из твоего прошлого.

Леониду пришлось признать этот факт. Он сделал это с видом профессора по этике и морали, застуканного за просмотром пронофильма.

– Да, как старший брат я обладаю большей силой в нашем дуэте. Но это не значит, что так будет всегда. Я хочу научить тебя контролировать эмоции, правильно их классифицировать и проводить линию там, где твоё перестаёт быть твоим и становится исключительно моим. Только практика может научить тебя этому.

С момента возвращения прошло несколько минут. Их хватило Глену, чтобы немного успокоиться.

– Когда ты узнал о моём намерении? – спросил он.

– Ещё в тот момент, когда ты прикрывался Натали. Я впервые почувствовал. Затем лишь следил за развитием твоих мыслей. Как видишь, у меня было достаточно времени подготовить интеграцию.

Глен посмотрел на Леонида, его излишне серьёзный тон вызвал у Глена приступ лёгкого воздушного смеха:

– Я всегда знал, что ты неважный писатель. Хотя бы кассирш потрудился сделать разными.

Леонид отмахнулся от этого замечания.

– Какое значение имела их внешность? К тому же я прописал лишь одну, вторая была пролонгером.

– Значит, россказни старца про замужнюю Веронику с детьми – это лишь твои выдумки?

– Да. На самом деле я и понятия не имею, где она и с кем.

Глен с досадой отметил, что это обстоятельство принесло ему не меньше радости, чем обычно приносит последняя точка в написании большого произведения. Пора было избавляться от чужеродных кандалов на сердце. Хотя сердце тут ни при чём, все беды шли от ума, как говорится. Ко всем нижележащим органам.

– Лео, сделай мне одолжение, – устало проговорил Глен. – Как другу, нет, как брату – проведи черту, построй забор, плотину или что угодно, но отдели мой внутренний мир от своего. В том, что касается Вероники. Твой эксперимент прошёл удачно, я понял величие ментальной связи, но, ради Бога, прекрати его! Мне это мешает нормально жить.

Леонид грустно улыбнулся и опустил глаза куда-то в область колен Глена.

– Если вдруг я пойму, что становлюсь фанатом альтернативного рока, то непременно проведу черту и избавлю себя от влияния твоих агрессивных музыкальных вкусов. Но если однажды ты придёшь, а из твоих наушников будет доноситься «Secret Service» или «Johnnie Hates Jazz», я ничего не смогу сделать, пока ты сам не научишься отделять моё от своего.

Усталость покинула голос Глена моментально:

– Что? Хочешь сказать, Веронику могу выбросить из своей головы только я?

– Очень скоро ты научишься самоконтролю, не сомневаюсь, – попытался успокоить его Лео.

Он не лукавил. Глен научился самоконтролю, но несколько позже, чем ему хотелось бы. Впрочем, даже избавившись от смирительной рубашки, пациент не потерял болезненного любопытства и всех сопутствующих симптомов. Теперь для него делом принципа было узнать, где и с кем живёт эта чёртова Вероника. Он обязательно собирался выяснить это в первый же свободный уик-энд, но каждый раз его затягивала либо новая книга для чтения, либо новая книга для написания. Постепенно он забыл про своё намерение – сплошная линия, проведённая между ним и Леонидом в амурных вопросах, усыпила любопытство Глена своей монотонной протяжённостью. Всю зиму Глен играл с Палмером как ребёнок с новой игрушкой. Хотя сам он называл сей процесс «тестированием». Со всей серьёзностью, будто Палмера готовили к какому-то эпохальному заданию.

Ко всему прочему, Глен не оставлял попыток проникнуть в третью типографию. По слухам, она существовала, хотя официально её не было. Но если вы успели заметить, официально много чего не существовало до тех пор, пока работники издательства не брали в руки письменные принадлежности и не творили миры из воздуха и чистой мысли. Недаром он узнал, что «автор», от латинского auctor – это тот, кто заставляет возникнуть нечто. Поистине верное определение. Глен это заметил ещё раньше, поэтому в существовании третьей типографии он нисколько не сомневался. Как и в том, что в ней можно было найти ответы на некоторые фундаментальные вопросы. Например, в чём же предназначение издательства «Боги иллюзий», что за организации стоят выше по рангу и работают ли в них такие же люди?

За всеми поисками и занятиями по самосовершенствованию Глен незаметно для себя забыл не только о Веронике, но и о своём успешном медийном проекте «ВТ01», затем даже о Палмере. Его забытьё прогрессировало с пугающим постоянством вплоть до дня, когда тонкая папка с небольшим рассказом обрушилась на его подвешенный за высокие звёзды мозг. Обрушилась как пухлая энциклопедия из прошлого века. Примечательно то, что рассказ и впрямь стал для него некой энциклопедией, открывающей новый взгляд на прошлый век. Многим позже Глен решил, что иногда лучше не копаться в прошлом, а оставить его на съедение кинговским лангольерам или просто сдать в архив, как отработанный материал. Но мудрость, как известно, почти всегда приходит вместе с морщинами, а умные мысли целой кавалерией приходят спасать уже павший бастион.

Скрытая Глава 11. Пункт прибытия – 1986

Глен стоял перед большим зеркалом в прихожей и приводил причёску в благородный вид после бурной ночи с очередной книгой. Он уже мог заводить список литературного Казановы. Если Стивен Кинг в самые плодотворные годы (то есть, когда он написал «Бегущего человека» за десять дней и напрочь забыл, как и под какими препаратами писал «Куджо») выдавал в среднем по три романа в год, то Глену, конечно, ещё было к чему стремиться. Но что касается чтения, то здесь он не уступал темпу Короля – пять-шесть прочитанных романов в месяц. В среднем. Реальная жизнь текла между строк фальшивых миров, и в этом переплёте не всегда удавалось отличить одно от другого. Иногда Глен просыпался в холодном поту с чешуёй свежего кошмара на подушке – о том, как он увяз в ирреальности и даже не заметил этого. Опять вспоминался Доминик Кобб из «Начала» и его падение на самое дно своих снов – в Лимб.

«А что для тебя реальность, Глен? – вопрошал внутренний голос. Теперь он слышал его не только во время интеграций. – Утренний завтрак и дорога до издательства и обратно – вот и вся твоя «реальность».

В кармане шорт завибрировал мобильник. Глен сделал музыку потише и ответил на звонок.

– Я уже собираюсь в офис, детка, – сказал он, не дожидаясь, пока секретарша Наташа напомнит ему, который час.

– Хочешь, я удивлю тебя?

– Ты стоишь топлесс возле моей квартиры с бутылкой вина?

– Мечтай. На конкурс прислали рассказ с твоим участием в главной роли.

– Не понял. Что ты имеешь в виду?

– Здесь все в шоке. Автор разобрал тебя по косточкам, причём так точно, что лучше смог бы только ты сам. Признавайся, ты спал с ней?

– Чёрт возьми, с кем?!

– С автором. Она написала и про других участников, но ведь именно ты всегда славился своей закрытостью от всего мира. А там столько подробностей!

– Не знаю, о чём ты, но через полчаса я буду на месте.

Он влез в брюки, рубашку и пиджак с несвойственной для себя скоростью. Ему приходилось терпеть этот стиль одежды по несколько раз в год. В этот день наряжаться пришлось по случаю одного из конкурсов издательства. Награждения и прочая скукота.

– На, читай! – Иван Богданович с нескрываемой улыбкой бросил перед ним папку. Леонид сидел напротив.

Глен схватил папку и прочитал название: «Рая Райс. Творческий Круиз». Пробежав взглядом первую страницу текста, он насчитал в ней с десяток упоминаний своего имени.

– Кто она такая? – спросил он и оценил объём рассказа.

– Обычная девчонка, – сказал Иван Богданович. – Но с необычными способностями. Ты расслабься, там не только про тебя.

– Наташа сказала, что здесь отражены аспекты моей личности. Откуда этой писательнице знать о них? – Глен стал листать страницы. На каждой встречалось его имя, причём, не единожды.

– Я же говорю, у неё необычные способности. Она подвержена видениям, через которые может заглядывать в будущее. Чаще всего видения сбываются, но иногда ей видятся ложные реальности. Она называет их капризами неба. Из них она черпает образы персонажей и сюжеты для многих своих рассказов.

– Интересно... – Двадцатая страница, он и впрямь главный герой.

– А знаешь, что самое интересное? В этом её рассказе все основные участники вроде как реальны. Вроде как, потому что образ одного из них, по её собственному признанию, она извлекла из каприза неба, так как не могла узнать абсолютно ничего про этого человека. Угадай, о ком речь?

Глен исподлобья посмотрел на босса с нескрываемым сомнением во взгляде:

– Хотите сказать, она узнала всё обо мне из какого-то видения?

– Оказывается, ты у нас персонаж из ложной реальности! – Леонид засмеялся. – Есть предложение взять её в штат.

– У меня есть предложение поинтереснее, – сказал заместитель главного редактора. – Глен, готовься на случае чего взять этот рассказ под свой личный контроль.

– Вы собираетесь её интегрировать?

– Не исключаю такой сценарий. Некоторые моменты ещё предстоит урегулировать с Главным.

Глен взял папку и направился к себе в кабинет. Он удобно устроился в кресле мангового цвета и принялся за чтение. Через полчаса он закончил и задумчиво посмотрел на папку с рассказом. Им овладело смутное чувство. «Капризы неба, значит? – подумал он. В голове продолжали витать голоса. – Персонаж из ложной реальности. Глен, это же не настоящее имя? В документах, удостоверяющих личность, так и написано? Откуда ты родом? Ты уверен, что сел в салон своего автомобиля? Да, ты знаешь ответы на все эти вопросы, кроме последнего, но разве ты всю жизнь не сомневался в их искусственности? Будто кто-то прописал тебе воспоминания, как ты прописываешь их своим персонажам».

Внезапно его озарила догадка. Робкой поступью она пробралась в его сознание и воссела там на трон. Тогда он ещё не осознал, что будет подчиняться этой навязчивой идее как слепой слуга. Ему казалось, что он всё держит под контролем. Но сложно держать под контролем мысль о том, что ты мог появиться на свет из капустного салата под названием «Творческий круиз». Не считаете?

Этот капустный салат стал победителем конкурса, Глен присутствовал на награждении призёров. Раю Райс он разглядел не сразу. Серая неприметная мышь – такой характеристикой он наградил её после секундного изучения. Затем её наградил уже Иван Богданович. На сцене, церемонно, с овациями. Глен вспомнил, как ровно год назад отказался вот так позировать перед сотней человек. Ведь в таком случае он бы лишился антуража своей загадочной личности. Маска была для него важнее победы на каком-то конкурсе.

Серебряный призёр не скрывал разочарования. Леонид сказал Глену, что Сергей Усмаков считался гуру в литературных конкурсах, можно сказать, он на них специализировался. Поэтому поражение     далеко не от самой опытной соперницы стало для него ударом по самолюбию.

В первые дни Глен даже не придал особого значения своей догадке, рабочие будни продолжили идти в привычном ритме. Всё изменилось в тот день, когда Наташа заглянула к нему в офис и потрясла сиреневыми листами. Значит, они всё же решили интегрировать Раю Райс в её собственный рассказ. Его руками, разумеется. Руки послушно выполнили поручение, но после всего остался неприятный привкус недосказанности. Глен почему-то подумал, что вместе с Раей замуровал между строк какую-то значимую информацию о самом себе. Как нелегальный строитель, оставивший под фундаментом нового здания свои настоящие документы. Эта девушка написала слишком много правды о нём. Словно писала под диктовку его астрального тела, захотевшего втайне выложить миру всю подноготную Гленовой сущности. Как вам такая шпионская версия? Неплохо, но Глен не был бы самим собой, если б не усложнил её до поистине фантастической версии.

Всё свелось к извечному спору о яйце и курице. Глен решил, что в его случае раньше всё же было яйцо – тот самый рассказ предсказательницы, где он играл первую скрипку. И уже потом появилась курица – сам Глен. «Чертовски сложно, дружище», – высказал мнение внутренний голос. Сложно, соглашался Глен, но возможно. Он вспомнил про персонажа Леонида, которому тот даровал жизнь, отправив в прошлое младенцем. Вот и нехитрый рецепт зарождения отдельной жизни на Земле. Забудьте про родителей (а он про них и не знал), про девять месяцев и сложности родов – пара движений шариковой ручки по бирюзовому листу и принимайте нового пассажира. Горячий пирожок с любой начинкой.

Глен навис над клавиатурой и упёрся пустым взглядом в монитор. Разум объявил работе голодовку. Леонид заметил (или почувствовал) беспомощность своего напарника родить хотя бы строчку и поинтересовался:

– Что с тобой? Выглядишь так, будто тебя склеили из трёх картонных персонажей. – Он бросил в Глена большую скрепку, но промахнулся.

Отличная фразочка, чтобы использовать её в качестве трамплина. Глен ожил:

– Знаешь, меня давно не покидает чувство, что я и впрямь склеенный кем-то персонаж. – Он выпрямил спину. – Даже не могу описать природу этого чувства. Оно как постоянное дежавю, будто я переживал все этапы своей жизни неоднократно. Как...

– Как персонаж в Эклиптике? – помог Лео. Если это можно было назвать помощью. – У некоторых из них случается подобное во время определённых циклов.

Сомнений становилось всё меньше.

– Но почему такое происходит со мной?

Леонид пожал плечами:

– Возможно, сказывается эффект рассинхронизации. Не обращай внимания, а то, я смотрю, ты слишком озабочен сим обстоятельством.

– Конечно, озабочен! Потому что чувство постоянного дежавю преследует меня с раннего детства, а не с момента первой интеграции.

Леонид размял заработавшиеся кисти рук и повернулся вполоборота к Глену.

– Давай начистоту, – начал он. – Я знаю, что ты научился скрывать от меня многие свои мысли, но кое-что я всё же улавливаю. Не берусь утверждать, но мне кажется, всё дело в этом рассказе. Я прав?

– Допустим, прав, – нехотя согласился Глен. Впрочем, он и так собирался поделиться с Леонидом своей догадкой. – Рая Райс не могла просканировать меня насквозь через какое-то видение, чтобы так точно описать в рассказе.

– Почему не могла? Ты удивишься, но на свете полно людей с уникальными способностями, рядом с которыми даже наши извлечения и интеграции покажутся дилетантскими шалостями.

Глен покачал головой:

– Можешь привести мне хоть тысячу подобных примеров, но ты не избавишь меня от этого мерзкого чувства. – Он помолчал немного и добавил. – Как нельзя избавиться от душка гнили в салоне авто, где разложился человек.

– Боже, что за ассоциации! Ладно, предположим, тебя преследует некое ощущение повторности отдельных моментов. Но оно, как ты сказал, началось у тебя давно, задолго до появления рассказа «Творческий круиз».

– Лео, не притворяйся случайным прохожим. Ты лучше меня знаешь, что время появления на свет ничего не значит. Ментальная связь существует вне времени – это твои слова, насколько я помню.

Леониду пришлось сдаться.

– Хорошо, тогда такая версия: герой каким-то образом нашёл связь с прототипом, то есть с тобой. Соответственно, это вызвало в твоём сознании вибрации, которые отголосками эха ушли в далёкое прошлое. Согласен с версией?

– Нет, герою не надо было находить связь, потому что он и есть прототип.

Наверно, впервые за год работы в издательстве Глен смог ввести в ступор своего напарника. А не наоборот. По крайней мере, впервые это выглядело так красочно. Леонид машинально поправил очки и провёл пальцами по гладко выбритому подбородку. В первые две-три секунды он соображал, что именно подразумевал Глен, но на пятую уже распутал все узлы умозаключений брата по разуму.

– Глен, это абсурд, – кратко и без всяких эмоций резюмировал Леонид. – Абсурд, поданный на большом блюде заблуждения под соусом невероятности.

– Не вижу ничего абсурдного. Особенно после твоей истории с Парагваем.

– Нет, в теории это возможно, но... – Леонид стал обдумывать контраргументы. А они должны были быть. Сейчас он их с лёгкостью найдёт и подаст на таком же большом блюде Глену.

– «Но» что?

– Всё просто. Твоё предположение базируется на замыкании круга, временной петли. Такие случаи известны, тот же Парагвай один из них. Но ведь суть в том, что мы это делаем неосознанно. Круг замыкается в любом случае, и мы не можем знать, в какой именно момент это произойдёт. Анализ ситуации возможен лишь постфактум, но никак не заранее. – Леонид сверкнул торжествующим взглядом. – Даже если твоё предположение верно, замыкание произойдёт, захочешь ты этого или нет. Говорю это для проформы, если вдруг ты боишься проворонить момент с извлечением своего персонажа. Поэтому расслабься, парень. Думать о неотвратимости судьбы – самое бесполезное занятие из всех известных мне занятий.

Глен встал и заходил по кабинету как загнанный стадом буйволов тигр. Разговор с Леонидом не только не успокоил его, но и ещё больше убедил в обоснованности родившейся недавно догадки.

– Я так понял, ты предлагаешь мне поудобнее устроиться в шлюпке и наблюдать, куда принесёт меня река судьбы, да?

– Проводи какие угодно аналогии, суть не изменится. Попытки изменить то, что и так случится, сродни предсмертным судорогам мертвеца – ни ты, ни мертвец уже не сможете ни на что повлиять. – Леонид вернулся к работе, демонстрируя бесполезность дальнейших пересудов. – Кстати, эта девчонка так и не выбралась из своего рассказа во время первого цикла, да?

Глен перестал ходить, вернулся в кресло и потянулся за полулитровой бутылкой воды.

– Не выбралась. Никто не выбрался, хоть я и оставил им достаточно подсказок и лазеек.

– Обидно. Я всё же считаю, что целесообразнее было взять её в штат.

Глен отпил воды и слегка остудился.

– Её можно вернуть в любой момент. Мы не знали её прежде, поэтому не думаю, что заметим разницу.

– Ну, её человеческие качества мне не так интересны. Не так, как способность заглядывать в будущее и ложные реальности.

– Думаешь, они могли пострадать?

– Не знаю.

– А могли и усилиться. – Глен отпил ещё немного воды, и вместе с ней в него влилась кристально чистая идея: если способности Раи усилились, то её можно было бы в подробностях расспросить о таинственных капризах неба, из которых якобы ей явился образ Глена. Вероятно, они стали ей подконтрольны.

– А с твоим персонажем что? – прервал его размышления Леонид. – Бесславно пройденный цикл от палубного ресторана до больничной койки?

Глена даже задел такой вопрос.

– Бесславно пройденный цикл?! Перечитай рассказ, мой персонаж там самый здравомыслящий субъект.

– Обязательно, когда будет время. Что же помешало самому умному найти выход? Дай угадаю – он сломал зубки о крепкий орешек в санатории?

Глену пришлось переступить через нежелание признать сей расклад.

– Да. Орехов оказался чертовски убедительным засранцем.

– Ну а чему ты удивляешься? Ты сделал дока умнее самого себя, вот и результат.

«А вот и не угадал, Лео. Док один, а нас двое. Я в любой момент могу вмешаться в размеренное течение сюжета». Идея зрела в голове Глена как гриб после кислотного дождя. Ему было плевать, что такой гриб лучше не подавать на стол и уж тем более не есть. Двадцать пять лет его глодали вопросы о смутных началах его движения в этом мире, а теперь в поле зрения появился человек, возможно, способный дать хоть какие-то ответы. Разве могли быть сомнения в использовании такого шанса? Конечно, нет. Кислотный гриб незамедлительно отправился в корзину.

– Зачем они это сделали, Лео? – спросил Глен. – Я имею в виду интеграцию Раи Райс.

– Официальная версия – расплата за литературное искушение.

– Вот именно, что официальная. Они прикрываются этими искушениями, которые якобы убивают писателей. Но разве хоть одно из них заслуживает наказания для человека? Ведь они, по сути, убили не только писательницу Раю Райс, но и человека.

Леонид оброс недовольством. Оно исказило его лицо.

– Я не знаю, Глен. Они делают такое постоянно. Не вижу смысла искать конкретные мотивы для каждого случая.

– Этим-то ты и пугаешь меня. Своей аморфностью в любых вопросах о мотивах и целях. Тебе всё равно, ты просто выполняешь приказы как эта клавиатура или этот монитор. – Он слегка постучал клавиатурой по столу.

– Ты до сих пор наивен как картонный персонаж. – Леонид удостоил напарника взглядом. Недовольства в нём не читалось, скорее, там притаились строчки лёгкой грусти из мелодраматической сцены. – Искать ответы снизу это всё равно что пытаться разобраться в тайнах цивилизации из соседней галактики, находясь на Земле.

– Значит, ты ждёшь солидного повышения, чтобы начать поиски?

– О таких вещах нам лучше не говорить внутри стен издательства.

Леонид тут же вернулся к работе. А Глен с ужасом представил, что в кабинетах вполне могли стоять магические микрофоны, передающие слова в динамики верхних кабинетов или даже в третью типографию. Ещё ужаснее ему стало, когда он подумал, что таким способом могли передаваться не только слова. Слова человека для вас потеряют всякую ценность, когда вы научитесь читать его мысли. Пожалуй, и правда об этом лучше не думать. По крайней мере, здесь.

Глен тоже вернулся к работе. Вслед за голодовкой разума последовал его дежурный полдник. На более серьёзную трапезу занятие Глена не тянуло даже внешне.

На следующий день Глен изобразил вдохновение, чтобы задержаться в офисе и не вызвать у Леонида подозрений. Когда он остался один, то приступил к первому этапу. Все успешные проекты начинаются с наблюдения и сбора информации. И пусть Леонид трижды предостерегал от одиночных интеграций и без конца твердил о своём новом росте как результате подобной глупости, Глен задвинул теорию и неудачную практику напарника в дальний ящик. Он-то не проколется, потому что будет действовать с холодной головой, а не под инъекцией любовного яда. Разница существеннее, чем может показаться на первый взгляд. У пьяного водителя шансов попасть в аварию куда больше, чем у трезвого опытного аса. Конечно, Глен ещё не причислял себя к мэтрам интеграций, но ведь для безаварийной поездки в соседний город вам не обязательно быть профессиональным автогонщиком с десятилетним стажем.

Он подготовил оригинальный текст нового рассказа. Теперь он назывался «Капризы неба». Правая рука нащупала в столе файл с сиреневыми листами. Всё готово, оставалось выбрать главу. Глен пролистал до третьей. В ней история давала первые вкусные соки, не такие разбавленные болтовнёй как в начале, но и не столь приторные, как в конце. Заранее он спроектировал себе лазейку для обратного извлечения – шаг, доведённый до автоматизма у каждого божка издательства. У погруженцев-одиночек он и вовсе становился рефлексом. По крайней мере, у тех, кого знал Глен. Они не афишировали свои похождения, но разве можно утаить грехи в небесной канцелярии? Пусть канцелярия и не совсем небесная, а земного розлива (из-за чего, собственно, к грешникам не применялись никакие карательные меры).

Главным одиночкой считался автор черновиков Тутанхамон. Его коллега по части чистовиков, Чистильщик Гробниц (так и назвался, представляете?), как и два других звена в авторском проекте, оставались всегда в стороне. Порой даже в неведении. Что не мешало Тутанхамону путешествовать по непроходимым топям самых больных фантазий и возвращаться с целыми ногами, руками и головой. Хотя последнее многие ставили под сомнение.

Глен не был фанатом столь специфических пряностей, может быть, поэтому его кисть слегка тряслась при написании ответвления. Закончив с тестом, он взял обе плоскости и направился во вторую типографию. Кабинет Тутанхамона проливал тонкую полоску света в тёмный коридор. «Остались одни передовики с распирающим телесную оболочку вдохновением, не иначе». Он усмехнулся и вскоре завершил все приготовления в опустевшей второй типографии.

Глен стоял на лестнице, ведущей к верхней палубе «Эклиптики».

– Это могло бы объяснить теорию скачка лайнера в пространственно-временном континууме. А мы остались его пассажирами, – донёсся до него спокойный голос из рубки.

– Вы можете и дальше упражняться в придумывании всё более невероятных теорий, – второй участник разговора говорил куда более эмоционально, – но я предпочитаю анализировать данность, а не строить гипотезы. А из данностей мы имеем: пустой лайнер (возможно, не совсем пустой), шлюпку и очертания берега. Путём нехитрых вычислений получается прямая дорога к этому берегу.

– Все верно. При условии, что это не ловушка. – По сюжету эту фразу произнёс его персонаж. Но если бы Глен не знал сюжета, то вряд ли смог бы определить это так легко. Прежде ему не приходилось слышать себя не в записи и со стороны. Ощущения весьма оригинальны.

– С острова нельзя убежать, как и с корабля, – вновь отчётливо проговорил Хромов. – Но на острове у нас будет куда больше свободы действий.

– Вот это правильный анализ данности, – сказал персонаж по фамилии Раков. Он был единственным человеком, которого Глен знал. Но не лично, а по переписке.

Голоса всех персонажей Глен открывал для себя подобно любопытным артефактам во время раскопок. Один артефакт представлял особый интерес. Ради него он и пришёл сюда. Проще всего было бы ворваться в рубку, осмотреть и ощупать своего литературного клона, но такой подход Глен счёл чересчур примитивным. Он предпочёл тонкое вмешательство, не требующее даже аннулирования ответвления.

Стараясь шуметь как слон в зоопарке, он побежал вниз по лестнице, ударяя пятками по ступенькам и пару раз засадив кулаком по стене. Глен не сдержал ухмылки и представил, каково сейчас тем бедолагам на капитанском мостике. Он готов был поставить свой «пассат» на то, что герою Усмакова стоило невероятных усилий сохранять штаны сухими, хотя в тексте столь пикантная подробность не упоминалась. Особенно «весело» им должно было стать, когда сама «Эклиптика» доплыла до фазы раздвоения реальности. В одной лайнер продолжал плыть, обрастая жизнью в виде людей на борту, в другой же он исчезал, увлекая за собой одного из героев.

Глен спустился до третьей палубы и растворился в полумраке коридора. Перед ним пронеслись сначала двое, затем девушка и лишь спустя минуту напряжённого ожидания он увидел его.

Литературный Альтер-Глен остановился возле коридора. Он заметил. Единственный из всех. Они смотрели друг на друга всего пару секунд, после чего отражение едва ли не фальцетом брызнуло фразой «Кто вы?». Когда человек видит себя вне собственного тела, это может означать лишь одно – его душа покидает умирающее тело. Глен ощутил холодное дыхание испуга и отступил в сторону. С порога каюты номер 326 он слышал удаляющиеся шаги. Так звучали его страхи перед образом-призраком, так похожим на него. Он не смог бы точно сказать, кто из них двоих испугался этой короткой встречи больше. Но кое-что он знал наверняка: в тот момент он был душой, увидевшей одно из своих умирающих тел.

Шум голосов наполнял коридоры «Эклиптики» как кровь безжизненные пустые вены. Вскоре лайнер ожил целиком, повсюду ходили люди, смеялись, шутили. На Глена посматривали косо, но никто не задавался вопросами, кто он такой и что здесь делает. Пролонгеры были всецело поглощены своими периферийными жизнями, потребностями и размышлениями. Они напомнили Глену ту инертную массу людей, которая, по его подсчётам, составляла девяносто процентов населения планеты. Просто масса, обволакивающая пространство и время. Она даже не заметит, если в неё ступит Создатель. А если и заметит, то непременно попытается его сжечь или распять на кресте. Именно по этой причине Глен и не стремился привлекать к себе повышенное внимание.